Текст книги "Сезон Маршей"

Автор книги: Дэниел Силва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– Отлично, – сказал Директор.

– Где сейчас груз?

– На пути к Карибам. По моим расчетам в Штаты должен прибыть в ближайшие тридцать шесть-сорок восемь часов. И тогда уж все будет закончено.

– Хорошо.

– Надеюсь, вы передадите информацию, которая поможет доставить груз по назначению и в срок.

– Конечно, Директор.

– Я знал, что могу положиться на вас. До свидания, Пикассо, – сказал он.

Глава тридцать пятая

Чесапикский залив, Мэриленд

«Бостонский китобой» вперевалку шел по зыбким водам Чесапикского залива. Ночь выдалась ясная и холодная; высоко над восточным горизонтом красовался урезанный на четверть бледный диск луны. Сразу после входа в залив Делярош погасил огни. Протянув руку к приборной панели, он нажал кнопку, и система Джи-пи-эс автоматически определила координаты местонахождения судна – они находились на середине Чесапикского путепровода.

Рядом, сжимая штурвал второй консоли «Китобоя», стояла Ребекка Уэллс. Не говоря ни слова, она указала рукой в сторону носа. Впереди, примерно в миле от них, светились огни контейнеровоза. Делярош повернул на несколько градусов влево, к более мелким водам западного берега.

Свой курс он рассчитал самым тщательным образом во время долгого перехода от Нассау к Восточному побережью. Тот участок пути они проделали на борту большой океанской яхты, которой управляли пара бывших спецназовцев САС, состоящих на службе Общества. Делярош и Ребекка не выходили из кают. Днем они изучали навигационные карты залива, пересматривали досье на Майкла Осборна и Дугласа Кэннона, запоминали улицы Вашингтона. Ночью они шли на кормовую палубу и там тренировались в стрельбе по мишени из «беретты». Несколько раз Ребекка спрашивала, как его зовут, но Делярош только качал головой и переводил разговор на другую тему. Наткнувшись на глухую стену молчания, она окрестила его «Пьером», что явно пришлось ему не по вкусу. В последнюю ночь на яхте Делярош пошел-таки на уступку, сказав, что если ей так нужно как-то его назвать, то пусть называет Жан-Полем.

Он все еще злился из-за того, что ему навязали напарницу, но по крайней мере в одном Директор не обманул: Ребекка не была любителем. Она обладала прекрасной памятью, навыками опытного оперативника и инстинктами, отточенными годами борьбы за выживание. Высокая и довольно сильная для женщины, она уже после нескольких ночных тренировок достигла вполне приличного уровня. Беспокоило Деляроша только одно: ее идеализм. Сам он верил только в искусство. Фанатики его раздражали. Когда-то и Астрид Фогель была такой же, как Ребекка, идеалисткой и членом западногерманской коммунистической группировки под названием «Фракция Красной Армии», но ко времени знакомства с Делярошем избавилась от иллюзий и работала только ради денег.

Делярош вел судно уверенно, словно держа перед глазами невидимую карту. Все, что ему требовалось, это точные координаты, которые давала система Джи-пи-эс. «Бостонский китобой» уже миновал Сэнди-Пойнт и Уиндмилл-Пойнт и приближался к Блафф-Пойнту. Пройдя очередную точку, Делярош выключил двигатель и налил горячего кофе из термоса. Он устал, промок и замерз.

Судя по показаниям прибора – 38 градусов, 50 минут широты и 76 градусов 31 минута долготы, – они приближались к Кертис-Пойнту, мысу рядом с устьем Уэст-Ривер. Конечным пунктом их путешествия была другая река, Саут-Ривер, примерно в трех морских милях к югу. Миновав Сондерс-Пойнт, Делярош увидел первый огонек на востоке.

Войдя в устье реки, он прибавил скорости, чтобы еще до рассвета достичь места высадки на берег. «Китобой» прошел под одним старым мостом, потом под другим. Приток, в который они свернули, оказался мельче, чем указывалось на картах, и Делярошу пришлось дважды прыгать в ледяную воду и стаскивать суденышко с песчаной отмели.

Наконец «Китобой» ткнулся носом в землю. Делярош соскочил на берег и потянул суденышко за собой, вглубь болота.

Пробравшись вперед, Ребекка передала напарнику большую дорожную сумку с одеждой, деньгами и электронным оборудованием и сама спрыгнула на траву. Машина, черный «вольво»-универсал с квебекскими номерами, стояла неподалеку, на грязном, разбитом проселке, в том самом месте, где и сказал Директор.

Делярош открыл багажник и поставил сумку. Проехав несколько миль по двухполосным сельским дорогам, мимо залитых солнцем лугов и дремлющих полей, они добрались до шоссе 50 и устремились на восток, к Вашингтону.

Через час они въехали в Вашингтон по Нью-Йорк-авеню, грязному транспортному коридору, протянувшемуся от северо-восточного района города до пригородов Мэриленда. По пути сделали только одну остановку: у придорожной заправочной станции, где переоделись в более приличную одежду. Делярош пересек столицу по Массачусетс-авеню и свернул к отелю «Эмбесси Роу» возле Дюпон-серкл. Там им зарезервировали комнату на имя мистера и миссис Клод Дюра из Монреаля.

Будучи по легенде супругами, Делярош и Ребекка получили номер с одной спальней. Проспали до четырех – он на расстеленном на полу покрывале, она на широкой двуместной кровати. Очнувшись, Делярош не сразу понял, где находится – сон превратился в кошмар с участием Мориса Леру.

Он заказал кофе в номер и занялся сборами: достал из дорожной сумки синий нейлоновый рюкзак, куда положил электронное оборудование, два сотовых телефона, фонарик, набор инструментов и «беретту». Из ванной вышла Ребекка – в джинсах, кроссовках и свитшоте с вышитой надписью «Вашингтон О. К.» и изображением Белого Дома.

– Как я выгляжу?

– У тебя слишком светлые волосы. – Он пошарил в сумке и бросил ей бейсболку. – Надень.

Закрыв сумку, Делярош позвонил портье и попросил приготовить «вольво». Они поехали на запад по Р-стрит. На щитке лежала туристическая карта Вашингтона, но он даже не стал ее разворачивать – улицы города, так же как воды Чесапикского залива, прочно отпечатались в памяти.

Джорджтаун встретил путешественников тихими улочками; этот пригород считается самым престижным из всех столичных пригородов, тротуары здесь выложены красным кирпичом, большие дома выстроены в федеральном стиле, но Делярошу, привыкшему к каналам и живописным фронтонам Амстердама, они казались довольно прозаичными.

Проехав по Р-стрит до пересечения с Висконсин-авеню, Делярош повернул на юг, сопровождаемый громкими ритмами рэпа, которые изрыгал следующий за ними золотистый «БМВ». Наконец он свернул на Н-стрит, и гламурное безумие Висконсин-авеню осталось позади.

Дом, как и предполагал Делярош, был пуст. Прибытие Дугласа Кэннона из Лондона ожидалось во второй половине следующего дня. Вечером он собирался устроить небольшой обед для друзей и близких. План дальнейших мероприятий выглядел так: участие в конференции по проблемам Северной Ирландии в Белом Доме и посещение приемов, устраиваемых всеми сторонами переговоров. Все это было в досье Директора.

Делярош припарковался за углом дома на Тридцать третьей улице, повесил на шею фотоаппарат и под руку с Ребеккой совершил прогулку по тихому кварталу. Время от времени парочка останавливалась, чтобы поглазеть на тот или иной величественный особняк. Как и в Амстердаме, люди здесь не завешивали окна, позволяя прохожим заглянуть в дом и оценить достаток его хозяев.

Побывав здесь однажды, Делярош знал, с какими трудностями сталкивается человек его профессии на Н-стрит. Здесь не было ни кафе, где можно, не привлекая к себе внимания, посидеть за чашкой кофе, ни магазинов, куда заворачивают убить часок-другой, ни площадей и парков для неспешных прогулок – только огромные дорогие дома, любопытные соседи и бдительные охранные системы.

Они прошли мимо особняка Осборнов. На противоположной стороне улицы пристроился черный седан. Сидевший за рулем мужчина в светло-коричневом плаще читал спортивный раздел «Вашингтон Пост». А ведь Директор утверждал, что убить Кэннона в Вашингтоне не составит труда. На деле же получалось, что посол еще не прилетел, а его дом уже взят под охрану.

Пройдя немного дальше, Делярош остановился, чтобы сфотографировать особняк, в котором в бытность свою сенатором от Массачусетса жил Джон Кеннеди. В Джорджтауне обосновалось немало высших правительственных чиновников, и их резиденции находились под постоянным наблюдением. Если же человек имел отношение к национальной безопасности, например, занимал пост государственного секретаря или министра обороны, то посты охраны нередко устанавливали и в соседних зданиях. Впрочем, к Кэннону это вряд ли относилось – Делярош был уверен, что сейчас за его особняком присматривает только мужчина в плаще.

Они прошли еще с полквартала на юг по Тридцать первой улице и свернули в переулок, чтобы вернуться к дому Осборнов уже с другой стороны. Делярош огляделся. Как он и ожидал, задняя часть особняка не охранялась.

Он передал Ребекке сотовый телефон.

– Оставайся здесь. Позвонишь мне, если возникнут проблемы. Если я не вернусь через пять минут, уходи и возвращайся в отель. Если я не дам о себе знать в течение получаса, свяжись с Директором. Дальнейшие инструкции получишь от него.

Ребекка кивнула. Делярош повернулся и зашагал по переулку. У дома Осборнов он остановился, ловко перемахнул через ограду и скрылся в окружающем небольшой бассейн саду. От телефонного столба в переулке к дому тянулось несколько проводов. Делярош прошел через сад, опустился перед распределительной коробкой на стене и, сняв рюкзак, достал инструменты и фонарик. Держа фонарик в зубах, он вывернул шурупы и снял с коробки крышку. Оставалось только не ошибиться в определении нужной линии.

Их было всего лишь две, но его оборудование позволяло подключиться только к одной. Логика подсказывала, что одна линия предназначена для телефонных разговоров, тогда как другая зарезервирована для модема или факса. Он достал из рюкзака крошечное электронное устройство, которое при подсоединении к телефонной линии передавало высокочастотный радиосигнал на сотовый телефон Деляроша, позволяя ему прослушивать все звонки. На то, чтобы установить устройство и поставить на место крышку коробки, ушло всего две минуты.

Со вторым прибором было легче – для его установки требовалось только окно. Закрепленный на внешней стороне стекла «жучок» улавливал вибрацию звуковых волн внутри помещения и преобразовывал эту вибрацию в звуки. Делярош приложил сенсор к нижней части окна большой гостиной. Снаружи подслушивающее устройство закрывал куст, изнутри – край стола. Конвертер и передатчик Делярош спрятал под кучкой мульчи в саду.

Вернувшись через лужайку к ограде, он перебросил рюкзак, потом перелез сам и неспешно направился к началу переулка. Радиус действия обоих устройств составлял две мили, что давало возможность прослушивать все разговоры Осборнов, находясь в отеле на Дюпон-серкл.

Ребекка ждала его на том же месте.

– Пошли.

Через несколько минут они вернулись к машине.

Делярош сидел перед приемником размером с коробку из-под обуви, проверяя сигнала передатчика, оставленного на окне гостиной дома Осборнов. Ребекка принимала ванну, откуда доносился шум бегущей воды. Она была там уже больше часа. Наконец вода перестала течь, и его напарница появилась в комнате в голубом банном халате и с обернутым вокруг головы белым полотенцем.

– Работает? – спросила, закурив, Ребекка.

– Сигнал от приемника поступает, но я не уверен, что в доме кто-то есть. Придется подождать.

– Я проголодалась.

– Закажи что-нибудь в номер.

– Я хочу куда-нибудь сходить.

– Нам лучше оставаться здесь.

– Мы уже просидели десять дней сначала на яхте, потом на катере. Я хочу куда-нибудь сходить.

– Ладно, одевайся. Сходим вместе.

– Закрой глаза, – сказала Ребекка, но Делярош поднялся и повернулся к ней. Потом, не говоря ни слова, поднял руку и потянул за край полотенца. Краска смылась, и ее волосы были не светлыми, а почти черными. Все вдруг сложилось – густые, влажно поблескивающие пряди, серые глаза, бледная, словно просвечивающая кожа, овал лица, – и Делярош с удивлением понял, насколько она красива. В следующее мгновение удивление сменилось злостью – уж лучше бы она осталась в ванной еще на час, но вышла в прежнем обличье.

Словно прочтя его мысли, Ребекка едва заметно улыбнулась.

– У тебя шрамы. – Она провела пальцем вдоль скулы. – Что произошло?

– Если оставаться в этом бизнесе слишком долго, лицо может превратиться в помеху.

Палец скользнул выше, задержался на коллагеновом имплантанте под кожей щеки.

– Каким ты был раньше? – спросила она.

Делярош пожал плечами. Может ли человек описать собственное лицо? Если сказать, что раньше, до того как он попал в руки Мориса Леру, у него было красивое лицо, она, чего доброго, сочтет его лжецом. Он сел за стол, достал из ящика лист почтовой бумаги и карандаш.

– Выйди на пару минут.

Ребекка ушла в ванну, закрыла за собой дверь и включила фен. Делярош работал быстро, уверенно, карандаш как будто летал над бумагой. Закончив, он бесстрастно, словно посторонний, оценил результат – образ на листке, казалось, принадлежал некоему вымышленному персонажу.

Делярош встал, подошел к ванной и просунул листок под дверь. Завывания фена смолкли. Ребекка вышла, держа в руке его портрет, и подняла глаза. Снова посмотрела на рисунок, сравнивая то, что есть, с тем, что было. Листок выскользнул из пальцев и мягко опустился на пол. А потом она поцеловала Деляроша в губы.

– Кто она, Жан-Поль?

– О ком ты спрашиваешь?

– Кто та женщина, о которой ты думал, когда мы были вместе?

– Я думал о тебе.

– Но не все время. Я не сержусь. Дело совсем не в этом, а в том…

Ребекка замолчала, не договорив. Интересно, что она хотела сказать, думал Делярош. Ее голова покоилась у него на груди, темные волосы разметались. Свет, струившийся в комнату между раздвинутыми шторами, падал на ее живот, бедра, длинные ноги. Лицо еще горело, сохраняя любовный жар, но тело было белым, как кость. Ее кожа наверняка не знала, что такое солнце. Вряд ли его напарница когда-либо раньше, до того, как жизнь загнала ее в подполье, покидала Британские острова.

– Она была красивая? Только не лги мне больше.

– Да.

– Как ее звали?

– Астрид.

– Астрид… а дальше?

– Астрид Фогель.

– Мне кажется, я уже встречала где-то это имя. Астрид Фогель… Да, вспомнила. Она была как-то связана с «Фракцией Красной Армии». Ей пришлось уехать из Германии и скрываться после убийства какого-то немецкого чиновника. Да, полицейского.

– Верно, это моя Астрид. – Делярош погладил Ребекку по груди. – Но только того полицейского застрелила не Астрид. Его застрелил я. А расплачиваться пришлось ей.

– Так ты немец?

Он покачал головой.

– Тогда кто? Как твое настоящее имя?

Делярош не ответил. Его ладонь опустилась ниже, с груди на живот. Ребекка инстинктивно напряглась. Продвигаясь все ниже, он поглаживал ее бледную кожу. Наконец она не выдержала и, взяв его руку, положила ее себе между ног. Глаза закрылись… Порыв ветра поднял шторы, дохнул холодом, и Ребекка поежилась. Она попыталась натянуть на себя покрывало, но Делярош сбросил его на пол.

– На той барже в Амстердаме были женские вещи. Астрид жила там, да?

– Жила.

– А ты? Ты жил с ней?

– Недолго.

– И вы занимались любовью на кровати под люком?

– Послушай, давай не…

– Все в порядке, – быстро перебила его Ребекка. – Меня это не задевает.

– Да.

– И что с ней случилось?

– Ее убили.

– Когда?

– В прошлом году.

Ребекка убрала его руку, села и посмотрела на него.

– Как это произошло?

– Мы работали вместе. Здесь, в Америке. В общем, все закончилось плохо.

– Кто ее убил?

Делярош ответил не сразу – разговор зашел слишком далеко. Он знал, что должен остановиться, но что-то толкало его дальше. По какой-то неясной причине ему хотелось открыться ей, рассказать больше, чем следовало. Наверно Владимир был прав. Тот, кому являются призраки, уже не может вести себя профессионально.

– Майкл Осборн. Точнее, его жена, Элизабет.

– Почему?

– Нас послали сюда с заданием ликвидировать Майкла Осборна. – Он немного помолчал и продолжил, уже глядя Ребекке в глаза. – В этом бизнесе не всегда все идет по плану.

– Почему тебе поручили убить Майкла Осборна? Кто?

– Он слишком близко подобрался к Обществу. Узнал кое-что такое, что ему знать не полагалось. Об одной операции.

– Какой операции?

– Может быть, ты помнишь, в прошлом году был сбит пассажирский самолет компании «Трансатлантик». Рейс 002.

– Конечно, помню. Но его же сбили арабы, «Меч Газы».

– Все не так просто. В гибели самолета был заинтересован один крупный поставщик вооружений для американской армии, Митчелл Эллиот. Общество обставило дело так, что все решили, будто теракт – дело рук палестинцев. Таким способом Эллиот рассчитывал склонить американское правительство к закупке противоракетной системы у его компании. Майкл Осборн что-то раскопал, у него возникли подозрения, и тогда Директор нанял меня, чтобы ликвидировать всех, кто был причастен к операции, а также Осборна.

– Кто же на самом деле сбил самолет?

– Палестинец по имени Хасан Махмуд.

– Откуда ты знаешь?

– Я был с ним в ту ночь и убил его, когда все закончилось.

Делярош не ожидал от нее такой реакции – Ребекка отпрянула, глаза ее наполнились страхом, губы задрожали. Она снова потянула на себя покрывало, словно хотела не просто укрыться от его взгляда, но и спрятаться от него самого. Он не отвернулся, не опустил глаза, и на его лице не отразилось никаких чувств.

– Боже мой, – прошептала Ребекка. – Ты же настоящее чудовище.

– Почему ты так говоришь?

– На том самолете было более двухсот человек. Чем они провинились? За что погибли?

– Ты спрашиваешь, чем они провинились? А как же насчет тех невинных, которых ваши бомбисты убили в Дублине и Лондоне?

– Мы делали это не ради денег, – бросила она.

– Конечно, у вас же есть дело, – презрительно усмехнулся Делярош.

– Вот именно.

– И ты веришь, что ваше дело правое? Что ради него можно убивать?

– Я знаю, что наше дело справедливое. А ты готов убить любого – лишь бы заплатили побольше.

– Господи, как же можно быть такой глупой.

Она попыталась ударить его, но он перехватил руку, стиснул запястье и легко пресек ее попытки освободиться.

– Как по-твоему, почему Общество предложило тебе помощь? – спросил Делярош. – Думаешь, они верят в священное право протестантов управлять Северной Ирландией? Конечно, нет. У них в этом деле свои интересы. Они рассчитывают заработать много-много денег. Похоже, Ребекка, история прошла мимо тебя. Время, когда в Северной Ирландии заправляли протестанты, кончилось. Ни бомбы, ни убийства уже не помогут – часы назад не ходят.

– Если ты так считаешь, то почему занимаешься тем, чем занимаешься? Если твои убеждения…

– У меня нет убеждений, – остановил ее Делярош. – Я не верю ни во что. Когда-то мне приходилось убивать за так называемое правое дело, но от этого правого дела остался пшик. Такой же пшик останется и от твоего. Оно обречено. – Он разжал пальцы, и Ребекка тут же спрятала ее за спину, как будто прикоснулась к чему-то нечистому.

– Мне надо было сбежать от тебя еще тогда, в Амстердаме.

– Может быть. Но теперь ты здесь, со мной. Мы повязаны. Будешь делать то, что скажу, возможно, останешься в живых. На родину, конечно, уже не вернешься, но по крайней мере и в землю не ляжешь.

– Что-то я теперь сомневаюсь. Ты ведь убьешь меня, когда все закончится, верно?

– Я не собираюсь тебя убивать.

– Не удивлюсь, если окажется, что и Астрид Фогель тоже ты убил.

– Я не убивал ее и не убью тебя.

Ребекка опустила покрывало. Он протянул руку, но она осталась сидеть.

– Дай мне руку. Я не сделаю тебе ничего плохого. Обещаю.

Она взяла его руку, и он привлек ее к себе и поцеловал. Сопротивление длилось недолго – сначала Ребекка просто уступила, потом, подчиняясь желанию, принялась целовать, впиваясь в его губы, вонзая ногти в его кожу. Когда он наконец вошел в нее, она вдруг затихла и уставилась на него неподвижным взглядом, какой бывает у животных.

– То, твое другое лицо мне нравится больше.

– Мне тоже.

– Когда все закончится, может быть, мы вернемся к тому доктору, который делал операцию, и он придаст тебе прежний вид.

– Боюсь, это невозможно.

Она вздрогнула – наверное поняв, что он имеет в виду.

– Если ты не собираешься меня убивать, то почему рассказываешь мне свои секреты?

– Я и сам не знаю.

– Так кто же ты, Жан-Поль?

Глава тридцать шестая

Вашингтон

На следующее утро Майкл и Элизабет вместе с детьми и Мэгги прилетели из Нью-Йорка в Вашингтон. Прилетели и сразу расстались. Майкла в аэропорту ждал правительственный седан, чтобы отвести в Белый Дом на совещание по Северной Ирландии с советником по национальной безопасности Уильямом Бристолем; Элизабет, Мэгги и дети погрузились в «линкольн», чтобы поехать в Джорджтаун.

В особняке на Н-стрит Элизабет не была больше года. Ей всегда нравился этот старый, сложенный из красного кирпича дом в строгом федеральном стиле, но стоило ступить на его крыльцо, как на нее вдруг нахлынули неприятные воспоминания: именно здесь она выносила детей, ежедневно сражаясь с собственным неуклюжим, капризным телом; именно сюда однажды днем пришла Астрид Фогель, чтобы взять ее в заложницы и тем самым помочь своему напарнику, наемному убийце по имени Октябрь, расправиться с ее мужем.

– Что-то не так, Элизабет? – забеспокоилась Мэгги.

Элизабет тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли, и поняла, что стоит перед дверью с ключом в руке.

– Нет-нет, все в порядке. Просто задумалась.

Едва открылась дверь, как сработала сигнализация. Элизабет поспешила набрать код, чтобы отключить систему. Стало тихо. Майкл превратил дом в крепость, но она знала, что уже никогда не будет чувствовать себя здесь в безопасности.

Элизабет помогла Мэгги с детьми, потом отнесла в спальню чемоданы и уже начала расстегивать замок, когда в дверь позвонили. Она спустилась вниз и посмотрела в «глазок». На пороге стоял высокий темноволосый мужчина в синем костюме и светлом плаще.

– Вам что-нибудь нужно? – спросила Элизабет, не открывая дверь.

– Меня зовут Брэд Хейуорт, миссис Осборн. Я агент, и мне предписано присматривать за домом.

Элизабет открыла дверь.

– Служба безопасности министерства иностранных дел? Но мой отец еще не прибыл из Лондона. Он будет через шесть часов.

– Вообще-то, миссис Осборн, мы здесь уже пару дней.

– Почему?

– После того случая в Великобритании принято решение ввести дополнительные меры. Знаете, осторожность лишней не бывает.

– Вы один?

– Сейчас да, но после прибытия посла добавится еще один человек.

– Что ж, вы меня успокоили. Не хотите ли войти?

– Нет, миссис Осборн, спасибо. Мне нужно оставаться снаружи.

– Может быть, вам принести что-нибудь?

– У меня все есть. Я лишь хотел предупредить вас, что мы здесь, поблизости.

– Спасибо, агент Хейуорт.

Закрыв дверь Элизабет снова приникла к «глазку», наблюдая за тем, как охранник спускается по ступенькам и возвращается к стоящей на другой стороне улицы машине. Настроение поднялось. Она прошла наверх, села за письменный стол в старом кабинете Майкла и сделала несколько звонков: в службу доставки Риджуэлла, в бюро обслуживания и в свой офис в Нью-Йорке – прослушать поступившие сообщения. Гораздо больше времени ушло ответные звонки друзьям и знакомым.

В полдень пришла Мария – убраться в доме. Элизабет переоделась в нейлоновый тренировочный костюм и вышла на улицу. Помахала Бреду Хейуорту, глубоко вдохнула и потрусила по брусчатому тротуару Н-стрит.

Делярош повесил на ручку двери табличку «Не беспокоить» и повернул ключ в замке. Весь последний час он слушал Элизабет Осборн: ее разговоры по телефону, с няней, с детьми и с охранником у дома. Теперь ему было известно, когда именно прилетит из Лондона Дуглас Кэннон и когда посол отправится в Белый Дом на конференцию по Северной Ирландии. Кроме того, он узнал, что охранника зовут Бред Хейуорт и что второй агент появится после прибытия посла.

Он слышал, как пришла уборщица по имени Мария, говорившая с сильным испанским акцентом, то ли перуанским, то ли боливийским. Он слышал, как Элизабет объявила, что отправляется на пробежку и вернется через час. Он даже вздрогнул, когда, выходя, женщина хлопнула дверью.

Пять минут спустя в наушниках послышалось что-то похожее на рев турбины самолета. Шум был такой громкий, что наушники пришлось снять. Он уже подумал было, что дом Осборнов постигло стихийное бедствие, но тут до него дошло – Мария просто включила пылесос у окна, на котором он оставил подслушивающее устройство.

Устроенный Дугласом Кэнноном званый обед начался как скромная встреча восьми друзей, но быстро трансформировался в веселую гулянку с участием по меньшей мере полусотни человек. Гости все прибывали, недостающие столы и стулья заимствовали у соседей, а юноши в синих пиджаках парковали машины на тесных улочках Джорджтауна. Такова природа популярности в Вашингтоне. Дуглас жил и работал в этом городе больше двадцати лет, но кто-то устроил на него покушение, и это сделало его звездой. Свой вклад внесли американское Центральное Разведывательное Управление и британская Интеллидженс Сервис. Отвечая на вопросы репортеров, представители спецслужб превозносили мужество и хладнокровие, продемонстрированные послом под огнем террористов в Хартли-Холл, хотя в действительности ко времени нападения Дуглас Кэннон уже мирно дремал в своей постели в Уинфилд-Хаусе. Сам же герой охотно подыгрывал сочинителям этих легенд и даже, похоже, получал искреннее удовольствие, водя за нос искушенных баронов вашингтонских масс-медиа.

Первые гости появились в самом начале восьмого – два старых друга Дугласа из Сената и с полдесятка конгрессменов. Потом приехала шеф вашингтонского бюро Эн-Би-Си с мужем, шефом бюро Си-Эн-Эн. За ними подкатила Синтия Мартин, без сопровождения. Эдриан Картер привез жену, Кристину. Чтобы прикрыть Майкла, чья работа в ЦРУ оставалась для многих секретом, Синтия и Эдриан представились специалистами по Северной Ирландии, выполняющими заказ госдепартамента. Картер намекнул, что хочет переговорить с Майклом наедине, и они вышли в сад.

– Как прошло совещание у Бристоля? – спросил Картер.

– По-моему, предъявленный продукт произвел на него впечатление. Даже Бекуит заглянул на минутку.

– Серьезно?

– Да. Сказал, что доволен исходом операции «Кеттлдрам» и что мирный процесс снова набирает ход. Ты прав, он многое поставил на карту, результат ему нужен позарез. – Майкл помолчал, потом, преодолев сомнение, спросил: – Так что, с Северной Ирландией у меня все?

– Подождем, пока делегации разъедутся, и передадим отдел Синтии, а тебя вернем в ближневосточный.

– Если в Управлении и есть что-то постоянное, так это перемены. И все-таки хотелось бы знать, почему Моника задумала перетасовать колоду именно сейчас и почему ей так неймется снять меня с дела Октября.

– Моника предпочитает, чтобы дело числилось закрытым. Думает, что даже если Октябрь жив и не сошел со сцены, то никакой опасности ни американским гражданам, ни американским интересам он не представляет, а следовательно, на экран нашего радара не попадает.

– Ты с ней согласен?

– Разумеется, нет, и я высказал ей свое мнение. Но директор в конце концов она, а цели определяет директор.

– Настоящий мужчина на твоем месте подал бы в отставку.

– Не все из нас настолько финансово независимы, чтобы демонстрировать смелость и приверженность моральным принципам.

В дверь выглянула Элизабет.

– Не пора ли вернуться? Можно подумать, вам больше и поговорить негде.

– Будем через минуту, – пообещал Майкл.

– И еще одно, – сказал Эдриан, когда Элизабет скрылась. – До меня дошли слухи о твоем визите к Мортону Данну в отдел технических служб. Я даже знаю, чем вы занимались. Скажи, какого черта ты там забыл?

– Пару недель назад в Париже застрелили пластического хирурга по имени Морис Леру.

– Ну и что?

– Я подумал, что может быть Октябрь решил изменить внешность.

– А потом убил врача, который проводил операцию?

– Не скрою, такая мысль приходила мне в голову.

– А теперь послушай меня, Майкл. Моника сняла тебя с дела. И я не хочу, чтобы ты проявлял инициативу и вообще позволял себе какие-либо несанкционированные действия. Ты не фрилансер. Никаких частных операций. Никакой самодеятельности. Для тебя Октябрь мертв.

– Уж не угрожаешь ли ты мне, Эдриан?

– Вообще-то да, угрожаю.

Делярош снял наушники, вытряхнул из пачки сигарету и закурил. Вечеринка была в разгаре, голоса, звон посуды, взрывы смеха, музыка – звуки сливались в общий шум, разобрать в котором удавалось только отдельные обрывки разговоров.

Он выключил магнитофон и достал из стального футляра девятимиллиметровую «беретту». Его любимое оружие. Делярош разобрал пистолет, тщательно смазал и протер каждую деталь мягкой тряпочкой. Занимаясь привычным, чисто механическим делом, он размышлял о том, как убьет посла Дугласа Кэннона и Майкла Осборна.