355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дэн Смит » Тайна брата » Текст книги (страница 8)
Тайна брата
  • Текст добавлен: 21 марта 2017, 04:00

Текст книги "Тайна брата"


Автор книги: Дэн Смит


Жанр:

   

Детская проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Плохой немец

Дед подогревает воду в печке. Пока я умываюсь, он ищет холодное, чтобы приложить к глазу.

– Лучше не рассказывай Стефану о том, что случилось, – советует он, вручая мне кусочек замороженной свинины, едва я переступаю порог кухни. – И мясо береги, это наш ужин.

Сижу за столом, прижимая холодное мясо к синяку.

– Он может взорваться, как вчера вечером, – объясняет дед. – Будем считать, что ты упал с велика.

Вспоминаю, как Стефан орал на меня. Дед явно замечает, до чего мне от этих мыслей паршиво.

– Ты не виноват. То, что одного человека печалит, другого злит. Разные люди по-разному реагируют.

Жду, пока он объяснит подробнее.

– Когда ты думаешь о папе, что ты чувствуешь?

Зажмурившись, я пытаюсь унять тяжесть в груди. Это как боль, которая не проходит. Она всегда внутри, даже если я ее не замечаю. Когда мы гуляем с Лизой, я не думаю о ней, но едва что-то напомнит о папе, и боль мигом накрывает с головой.

– Мне очень грустно, – говорю.

Дед кивает.

– У мамы иначе. Она чувствует себя больной.

– Но ей сейчас лучше.

– Да, и это здорово. – Дед грустно улыбается. – А Стефан злится. Он хочет найти виноватого в том, что случилось с папой.

– Ты хочешь сказать, что он обвиняет фюрера?

Дед, подняв бровь, смакует эту мысль.

– Твой брат не очень-то жалует фюрера. Как и его отец, и…

– Папа тоже не любил фюрера?

Дед вздыхает:

– Может, лучше сейчас не поднимать эту тему? Мы говорим про Стефана, и почему не надо посвящать его в твои злоключения. Видишь ли, Карл, он может натворить бед. Помнишь, как он лез во все неприятности у вас в городе? И как его забрали за драку? Вот, будет то же самое, только времена сейчас другие, и последствия могут быть куда страшнее. Стефан не врал, когда говорил, что люди из лагерей не возвращаются.

– Как папа Лизы?

– Да.

– А герр Финкель?

– Не знаю. Вполне возможно. – Дед качает головой.

– Но как инспектор Вольф может так жестоко обращаться со знакомыми? – Едва этот вопрос срывается с губ, я вспоминаю, как сам жестоко обращался со знакомыми. Например, ударил Йохана Вебера в день, когда тот получил известие о смерти отца.

– Карл, я уже объяснял тебе, люди меняются. – Дед внимательно смотрит на меня. – Жаль, не всегда в лучшую сторону.

Мой взгляд цепляется за значок нацистской партии у деда на рубашке: белый круг в красном кольце, серебряные буквы и свастика в центре.

– В тот день, когда к нам пришел инспектор Вольф, на тебе не было значка. А раньше ты его вообще не снимал.

Дед смотрит на значок и качает головой:

– Да, я…

– Раньше ты любил герра Гитлера, а потом он тебе разонравился.

Дед молча идет к железной печке, чтобы поставить еду на огонь.

– Никому не скажу.

Дед смотрит на меня через плечо, а потом достает из ящика деревянную ложку, чтобы мешать еду в горшке.

– В смысле не про синяк под глазом, – объясняю. – Хотя про него тоже не скажу. Я про все вообще.

Дед, перестав мешать еду, стоит спиной ко мне.

– Про цветок. Про то, что папа не хотел на войну. Про то, что ты думаешь о фюрере.

Дед, обернувшись, изучает меня взглядом.

– Обещаю, не скажу. И… мне фюрер тоже разонравился. Он всех пугает, а так нельзя. Нельзя жить в страхе, правда?

– Нет, – отвечает дед. – Так нельзя.

Еда готова, и мы садимся за стол. Перед нами стоит горшок с водянистым бульоном. На вкус не очень, но у нас остался кусочек колбасы, дед режет его мелко-мелко и бросает в бульон. Жесткие ошметки тут же тонут, добавляя разве что слабый привкус.

Стоит нам начать есть, как раздается стук в дверь. Дед откладывает ложку и идет открывать. Едва заслышав имя Стефана, я подхожу к окну и выглядываю на улицу. Дед на крыльце разговаривает с двумя парнями. Узнаю их сразу: это они сегодня утром сыпали что-то в бензобак фургона.

Дед качает головой, но слов не слышно. Но когда я выхожу в коридор, до меня долетает обрывок фразы, «…и больше чтобы я вас здесь не видел», – говорит дед, захлопывая перед ними дверь.

– Болваны, – говорит дед и, развернувшись, наталкивается на меня.

– Кто это был?

– Никто.

– Друзья Стефана?

– Не важно. Больше они сюда не придут. Пошли обедать, пока все не остыло.

В кухне дед включает «народный радиоприемник», стоящий на буфете, где Ба хранит посуду. У нас дома был точно такой же. Их наштамповали, чтобы каждая семья могла слушать дома передачи и новости рейха.

Звучит народная музыка, потом песня заканчивается, и начинается другая передача. Я не прислушиваюсь, пока не понимаю, чей это голос. Фюрер произносит речь. Я много раз ее слышал, в школе мы даже заучивали ее наизусть. В последнее время постоянно крутят один отрывок, уж больно он соответствует моменту.

«Мистер Черчилль может верить, что Великобритания выиграет. Но я ни на миг не усомнюсь, что победоносная Германия одолеет врага. Судьба рассудит, кто из нас прав».

Я помню каждое слово. До сих пор они вызывают прилив гордости.

Победоносная Германия.

Но к гордости примешивается сомнение. Я ненавижу врага. Русские убили моего папу, англичане забрасывают нас бомбами и взрывают наши дома. Я хочу жить в победоносной Германии, я горжусь тем, что я немец, но в то же время я больше не люблю фюрера. Раньше мне казалось, что он говорит взволнованно, теперь я слышу в его голосе злость.

– Давай найдем другой канал, – предлагает дед, вставая из-за стола. – Музыка гораздо лучше для пищеварения, согласен?

«Апачи»

Мама с бабушкой, едва зайдя домой, тут же замечают мой синяк. Хорошо, что мы с дедом успели подготовить легенду. Заявляем, что чинили велик, взяв запчасти от старого дедушкиного из подвала (кстати, это правда). А когда починили, мы с Лизой поехали кататься (что тоже правда). А вранье – что я упал с велика и стукнулся лицом.

Ба явно сомневается в нашей истории. Думаю, потом она замучает деда расспросами. Мама же просто переживает. Обняв меня, просит быть осторожнее. И от этого жеста у меня на сердце становится легко. Здорово, что мама пришла в себя.

Потом с работы приходит Стефан. Этого так просто не одурачишь. Брат за ужином сверлит меня взглядом, но пытать начинает, лишь когда мы ложимся спать.

– Что было на самом деле? Кто тебя ударил?

Я лежу в темноте и смотрю в потолок.

– Ребята из гитлерюгенда? «Дойчес юнгфольк»? Скажи, кто, я задам им трепку.

– Не важно. – Пальцы касаются больного места. Как же я ненавижу эту свору.

Есть соблазн рассказать все Стефану, пусть найдет их всех, но как ему потом выкручиваться? Буду молчать.

Окна закрыты светомаскировочными занавесками, так что в комнате царит абсолютная темень. Прижимаю на секунду пальцы к глазам и вижу на потолке яркие круги. Разглядывая их, думаю про «Пиратов эдельвейса».

– Жаль, что я не твой отец, – говорит Стефан. – Может, тогда ты бы рассказывал мне, что с тобой происходит. Заодно я бы выбил из тебя дурь, которую внушают в «Дойчес юнгфольк». Зря мама тебя туда отпустила.

– Я должен был записаться. Это закон.

– Ну… Но искренне верить же необязательно?

– Я больше не верю.

– А что изменилось?

– Все. Папа. Ты. Лиза. Листовки вчера ночью.

– Листовки? – В голосе Стефана звучат резкие ноты. – Что за дела с листовками?

– Никаких дел. – Не рассказывать же ему, что у меня лежит листовка в книге «Майн кампф». Он заставит ее выкинуть.

– Знаешь, если тебя избили старшие ребята, и на них найдется управа. У меня есть друзья…

– «Пираты эдельвейса»? – говорю я на автомате.

– Что? Откуда ты это услышал?

– Видел надписи на стене. И цветки, как был у тебя на куртке.

– Никому никогда не рассказывай. – Брат явно встревожен.

– А Лиза нашла деревянный цветок. Его оборонил убегающий парень.

– Выкинь лучше это из головы. Меньше знаешь – крепче спишь.

– Думаешь, я выдам тебя гестапо?

– Нет, но… смотри, у тебя полно друзей из «Дойчес юнгфольк», и ты слишком… увлекаешься этой темой.

– Я уже сказал, с этим покончено.

– Но если ты случайно ляпнешь…

– Не ляпну.

Стефан вздыхает.

– Ладно, смотри, – сдается он, – мы обычные люди. Есть несколько отрядов с разными названиями, но все мы – «Пираты эдельвейса». Здесь действует отряд «Навахо»…

– Как индейцы?

– Именно. А мы называемся «Апачи»…

– Значит, ты из них? Я угадал насчет цветка на куртке?

– Ага.

– Но ты не преступник? Я слышал, они преступники.

– Нет, мы просто любим музыку и развлечения.

– И пишете на стенах.

– Есть такое дело. А еще деремся с гитлерюгендом. Но в основном мы играем на гитаре, поем песни, гуляем с девушками. Помнишь Яну? Ты видел нас с ней. Она хорошо играет и прекрасно поет. Никому не говори, иначе этот хмырь из гестапо всех нас пересажает.

Вспоминаю слова Вольфа, мол, кто-то швырял кирпичи в окна завода. Он утверждал, это дело рук «Пиратов эдельвейса». Интересно, брат был среди них?

– Думаешь, он и впрямь у себя в штабе делает с людьми… страшное?

– Ты имеешь в виду пытки? – уточняет Стефан.

– Да. В доме у реки.

– Конечно. Для того гестапо и создали.

Гоню прочь мысли о солдатах, утаскивающих герра Финкеля. Вместо этого размышляю о том, что поведал Стефан. Наконец я вытянул из него правду о цветке. Похоже, я сумел завоевать толику его доверия.

Рассказываю, как при аресте герра Финкеля ребята сыпали сахар в бензобак и что они заглядывали к нам домой.

– Знаю их, – говорит Стефан. – Но они заходят слишком далеко. Я держусь от них подальше.

– А сколько вас?

– В нашем отряде немного, человек двенадцать, но есть и большие сборища.

Здорово быть членом отряда. Вот что мне нравилось в «Дойчес юнгфольк»: тебя окружают братья. Раз уж я понял, что герр Гитлер плохой, хорошо бы найти себе другую команду. Представляю, как с друзьями иду искать ребят с парада. Мы такие находим их, бросаемся в драку и так им навешиваем, что они лежат на земле и умоляют о пощаде.

– Можно к вам присоединиться?

– Тебе нет, ты еще маленький, – отвечает Стефан.

Снова прижимаю пальцы к глазам и смотрю на цветные круги, ползущие по потолку, как лучи прожектора.

А ведь мы с Лизой можем организовать свой отряд «Пиратов эдельвейса».

Ночные учения

Мне достается редкий подарок – пара шикарных дней. Погода стоит прекрасная, мы с Лизой подолгу катаемся на великах в лучах закатного солнца. Стефан ходит работать на мельницу, а потом провожает Яну домой. Когда они гуляют, за ними повисают мучные облака. Маме с каждым днем все лучше, иной раз она даже выглядит счастливой.

Нас не бомбят. По радио сообщили, что наши танки прорвали оборону Советов и скоро войдут в Ленинград. Попутно идет Наступление на Киев, и до капитуляции русских остаются считаные дни. После победы жизнь вернется в прежнее русло.

Есть и другая радость. Я ни разу не встретил инспектора Вольфа, хоть и оглядываюсь временами, проверяя, не следит ли он за нами.

Но потом благолепие рассыпается на куски. Под утро я слышу, как Стефан бродит по спальне. Который час, я не знаю, но еще темно. Похоже, брат одевается.

– Что случилось? – сажусь я на постели. – Воздушный налет?

От одной мысли сердце заходится, только вот не слышно ни воя сирен, ни гула самолетов.

– Ничего не случилось, спи давай, – шепчет брат.

– Да я уже не усну.

Стефан цыкает зубом, на ощупь добирается до моей кровати и садится рядом.

– Слушай, мне надо уйти, – объясняет он.

– На улицу?

– Ага, но я скоро вернусь. Никому не рассказывай.

– Ты идешь на дело с «Пиратами эдельвейса»? С «Апачами»?

Долгий миг Стефан молчит, а потом вздыхает:

– Да, в каком-то смысле.

– Можно с тобой?

– Нельзя. А теперь обещай, что сохранишь эту тайну.

– У тебя будут проблемы?

– Не будет, если ты меня не выдашь.

– Расскажи, что вы собираетесь сделать.

– Ну елки-палки, Карл… – В шепоте брата звенит нетерпение. – Давай я завтра тебе все объясню, сейчас нет времени. Мне надо бежать.

Скрипят пружины матраса, и смутная тень встает между нашими кроватями. Даже не силуэт, а темное пятно в темноте. Эта чернильная клякса потихоньку тает, уходит прочь.

Тихо щелкает замок, когда дверь открывается, и еще раз, когда закрывается. Шелестят шаги по лестнице, под ногами скрипят половицы.

Я выслежу его.

От этой мысли екает в груди. Ночная прогулка – отличная штука. В прошлом году у нас в «Дойчес юнгфольк» устроили ночные учения, это был чистый и незамутненный восторг. Резвиться во тьме даже еще круче, чем при свете. Идея выследить Стефана всколыхнула те же чувства.

Выскакиваю из кровати, срываю пижаму, натягиваю штаны…

У меня нет ключа.

Черт, как обидно. Понятное дело, у меня нет ключа. Это Стефан каждое утро ходит на работу, а мне сделать ключ никто и не подумал. Дверь за мной защелкнется, но, чтобы попасть домой, придется дождаться брата или позвонить.

Стою полуголый, на душе тоска, но тут в голову приходит другая мысль. На этот раз облеченная не в слова, а в образ: столик у выхода, на нем стеклянная пепельница, а в ней ключ деда. Простой блестящий ключ.

Можно его позаимствовать.

Судорожно натягиваю рубашку, и тут снизу доносится тихий скрип. Секунда тишины, и входная дверь скрипит еще раз – когда Стефан закрывает ее за собой.

Бросившись к окну, поднимаю занавеску, и спальню заливает лунный свет. Прижавшись носом к стеклу, вижу силуэт брата у крыльца. Тот, постояв, выходит по переулку на Эшерштрассе.

«Быстрее, – говорю я себе, опуская занавеску. – Надо спешить».

Застегивая пуговицы, выбегаю в коридор. Сползая по лестнице, стараюсь наступать на самые краешки ступенек, лишь бы они не скрипели. Внизу запрыгиваю в ботинки и на всех парах завязываю шнурки. Хватаю куртку, беру из пепельницы ключ и сую в карман к дареному ножику.

Открывается дверь, и ночь принимает меня в свои объятия.

Я словно отпущенный на свободу зверь. Мне и страшно, и любопытно. Так-то никто меня ночью гулять не отпустил бы. Узнай Стефан, он бы уши мне оборвал. Поймай меня полиция, они решат, что я шпион или как минимум хулиган. А если завоют сирены воздушной тревоги, если вражеские самолеты налетят и забросают нас бомбами, мне просто кранты.

Адреналин плещется в жилах, меня бросает то в жар, то в холод. Но решимость лишь крепнет. Пути назад нет.

Быстро иду по Эшерштрассе, мимо заколоченного магазина герра Финкеля. Стефана не видать. Но стоит мне свернуть на поперечную улицу, как я замечаю темные фигуры у стены впереди. Спрятавшись за углом, осторожно слежу за ними.

Стоит абсолютная тишина. Фигуры похожи на привидения, ждущие свою жертву.

Подождем и мы.

Ночь холоднее, чем я ожидал. Слабый ветерок выдувает из одежды остатки тепла, меня бьет дрожь. Повезло, что небо чистое и тонкий серп луны слегка рассеивает темноту. Хорошо заметна белая краска – обводка на фонарях, разделительная полоса на проезжей части и линии на тротуаре. Их нарисовали, чтобы люди, несмотря на затемнение, могли ориентироваться на улице.

Силуэты все так же недвижимы. А вдруг среди них нет Стефана? Мог же он пойти в другую сторону. А тут стоят не пойми кто. Например…

Шаги.

У меня за спиной.

Кто-то идет.

Бегите!

Смутная тень приближается по Эшерштрассе. Кто бы это ни был, он старается не шуметь, но стоит такая густая тишина, что я услышал бы и топот мыши.

В черной куртке, приникший к стене, издали я почти невидим, но скоро пешеход подойдет вплотную и наверняка заметит меня.

Представляю, как меня ловят за ухо и тащат домой. Кто это? Полицейский, солдат? Хуже того, инспектор Вольф?

Это имя, придя на ум, словно бьет меня током. Тело само начинает двигаться.

Прижимаясь к стене, проскальзываю за угол и крадусь по улице к мясной лавке герра Акермана. У него дверь на полметра утоплена в стену, там запросто можно спрятаться.

Нырнув в темную нишу, сажусь на корточки. Шаги приближаются. Пешеход вот-вот пройдет вплотную ко мне. Но, к моему удивлению, передо мной появляются не брюки, а юбка. Из нее торчат женские ножки.

Подняв глаза, наблюдаю за стремительной бесшумной фигурой. На спине у нее рюкзак, на каждом шагу он подлетает и бьет ее по спине.

Мне ясно, кто это. Лица не разобрать, но лунный свет блестит на распущенных золотых волосах. Яна, девушка Стефана.

Я так и сижу в нише, на случай, если она не одна, лишь слежу за ней краем глаза.

Добравшись до стоящих людей, Яна подходит к одному из них. Силуэты ненадолго сплетаются. Понятное дело, это Стефан. Вот они разъединяются, ветер доносит до меня тихий смех, а потом скороговорку напряженно-радостных голосов. Они говорят все громче, пока кто-то не шикает на товарищей.

Яна снимает рюкзак и что-то раздает. Обсуждение разгорается с новой силой. Трое ребят отделяются от группы и идут в мою сторону, но Стефана среди них нет, а я хотел проследить именно за ним. Осторожно выглядываю. Они с Яной направляются в центр города. Еще одна парочка переходит дорогу и исчезает в другом направлении.

Нырнув в нишу, пережидаю, пока троица пройдет мимо. Стоит им свернуть за угол, как я бросаюсь за братом.

Догнав Стефана с Яной, следую за ними на безопасном расстоянии.

Они держатся у стен, в самой тени. Действую так же. Мы выходим на Клостерштрассе, где живут состоятельные горожане. Здесь перед каждым домом разбит небольшой сад, от улицы его отделяет забор. Вдоль широкой дороги растут толстые платаны и каштаны. Их густые кроны заслоняют лунный свет, упрощая мне задачу.

Перебираясь от машины к машине, от дерева к дереву, слежу за тем, как Стефан с Яной заходят в первую же калитку. Они подходят к парадной двери, замирают на миг, а потом идут к следующему дому.

Подкрадываюсь как можно ближе. Хочется узнать, чем же они занимаются.

Они что-то достают из Яниного рюкзака и суют в почтовые ящики.

В тот миг, когда они выходят из очередной калитки, у меня за спиной раздается тихий шелест шагов.

Оборачиваюсь. В нескольких метрах от меня видны силуэты. Сперва мне кажется, что это другие «апачи», но быстро становится ясно, что я ошибся. Стоит разглядеть кепки на головах, и я уже не сомневаюсь: передо мной гитлерюгенд. Наверное, возвращаются с собрания.

Меня они не видят, зато сразу замечают Стефана с Яной и замирают на месте.

– Глянь, кто это? – спрашивает один.

– Тсс, – шепчет другой.

И мне становится страшно за брата. Чем бы они ни занимались, дело явно противозаконное, иначе они не ждали бы глухой ночи. А сейчас их поймают. Я хочу крикнуть, чтобы он бежал, но от страха перехватывает горло.

Пригнувшись, я смотрю, как три силуэта прячутся в тени деревьев. Они похожи на львов, выслеживающих добычу.

Тем временем Стефан с Яной обнимаются. Они понятия не имеют, что над ними нависла угроза.

Обернувшись, вижу, что троица все ближе.

– Чем они занимаются? – шепчет один из них. Голос не громче шелеста ветра. Враги уже прячутся за соседним деревом.

– Следи за ними, – отвечает другой. – Подберемся ближе, застанем их врасплох.

– А потом?

– Арестуем.

– Изобьем.

Во рту у меня пересохло. Руки ледяные. Ничего похожего на ночные учения в «Дойчес юнгфольк»: мне не весело, мне страшно. Тело словно налито свинцом. Ложусь на дорогу, чуть ли не забившись под машину. Больше спрятаться негде.

Распахнутыми глазами слежу за троицей, подбирающейся к Стефану с Яной, стоящим у очередной калитки.

«Чего стоите? – надрывается голос у меня в голове. – Уходите! Бегите!»

Между мной и преследователями осталось всего одно дерево. Я слышу их дыхание, шаги по траве, шелест одежды, скрип кожаных ремней.

Тут внутри что-то щелкает, и парализовавший меня страх отступает.

Выбравшись из-под машины, я вскакиваю на ноги и ору во весь голос:

– БЕГИТЕ!

Погоня

Сперва все замирают, будто я и не кричал вовсе.

Подкрадывающиеся гитлерюгендовцы так и прячутся в тени. Стефан с Яной стоят на месте. На краткий миг время будто останавливается.

– БЕГИТЕ! – ору я снова. – БЕГИТЕ!

И завертелось.

– Хватай их! – орут у меня за спиной, и я припускаю, как заяц от охотника.

Выпрыгнув из тени под лунный свет, сломя голову несусь к Стефану с Яной.

Увидев, что за мной по пятам гонится троица ребят, они разворачиваются на месте и бегут прочь.

Мир наполнен грохотом сапог по асфальту. Меня оглушает собственное дыхание. Руки и ноги так и мелькают. Брат и его девушка бегут впереди, рюкзак лупит Яну по спине.

Затылком чую жаркое дыхание преследователей. Представляю, как пальцы хватают меня за одежду и утаскивают назад во тьму. Будто за мной несутся адские гончие. Бегу, бегу изо всех сил.

В конце Клостерштрассе мы сворачиваем налево. Дышать все труднее, ноги становятся как ватные, сердце вот-вот взорвется.

Преследователи все ближе.

Они больше, сильнее и быстрее меня. Они меня догонят. Стефан еще может сбежать, Яна, пожалуй, тоже, а вот мне надеяться не на что.

Я отстаю. Теряю скорость.

Сейчас меня поймают.

Это вопрос времени. Через несколько секунд я буду у них в руках.

Стефан оборачивается, будто почувствовав, что я в беде. Он притормаживает, чтобы я его нагнал.

– Ты сильный, ты можешь. Беги, – говорит он между вдохами.

Долго мне не продержаться.

Сейчас меня поймают.

Но у Яны другие планы. Она тоже притормаживает, на ходу снимая со спины рюкзак. Стоит нам поравняться, как она в полуразвороте швыряет его под ноги преследователям.

Рюкзак попадает в цель. Первый же парень запутывается в лямках.

Он падает, как подрубленное дерево. По улице разносятся крики боли. Второй запинается о первого, летит по воздуху, с тошнотворным хрустом приземляется на асфальт и с воем катается по земле. Третий замирает над поверженными товарищами.

– Беги за ними! – вопит первый парень. – Не упусти!

Но Яна подарила нам достаточно времени. Мы ныряем в черный зев кладбищенских ворот.

– Прячься, – говорит Стефан, оказавшись по ту сторону высокой ограды.

Я едва дышу. Грудь буквально разрывает. Никогда в жизни не бегал так быстро и так долго.

– Карл, прячься, – повторяет брат. Остановившись, он хватает меня за руку. – Найди укрытие. Мы уведем погоню.

Мы стоим на кладбищенской дороге. По обе стороны растет густая трава, из нее торчат могильные камни.

– Не… бросайте… меня… – умоляю. Уперевшись руками в колени, кое-как перевожу дыхание.

– Ты не можешь бежать, а они не отстанут, – объясняет Яна.

Я и сам уже слышу шаги за спиной.

– Спрячемся вместе, – предлагаю я.

– Они будут искать нас и найдут, – говорит Яна. – Мы побежим дальше, они бросятся за нами.

– Да не найдут нас. Мы можем…

– Черт, ну хоть раз сделай, как тебе говорят. Давай, спрячься. Я их уведу. – Чуть не опрокинув меня в траву, Стефан толкает Яну ко мне. – А ты присмотри за моим братом!

– Что… – пытается было спорить Яна, но Стефан уже бежит прочь, его сапоги стучат по дороге, а преследователи как раз подбираются ко входу на кладбище.

Топот брата затихает вдали.

– Давай, – шепчет Яна, утаскивая меня за руку.

Мы проходим мимо лавочек и, нырнув между могильных плит, заползаем в тень у подножия здоровенного монумента. Прильнули к земле бок о бок, следим за дорогой и стараемся дышать потише.

Преследователи, затормозив у входа на кладбище, пытаются понять, куда мы делись.

– Туда, – говорит один, заслышав топот Стефана вдали. – Бежим.

– Вы туда, а я проверю тут, мало ли, вдруг они разделились, – говорит второй.

Так что двое убегают за Стефаном, а третий остается стоять.

Шум погони затихает вдали. Мы с Яной наблюдаем за парнем на дороге. Тот крутит головой, высматривая нас на кладбище.

Интересно, сумеет ли брат оторваться от преследователей?

Парень, что остался, не спешит нас искать. Стоит его товарищам скрыться с глаз, как он лезет в карман, и через пару секунд его лицо освещает спичка. Прикурив, он взмахом руки гасит ее.

Посмотрев туда-сюда, парень идет в нашу сторону. Я уже напрягся и готов снова бежать, но он и не собирается нас искать. Плюхнувшись на лавочку, он обращает лицо к небу и выпускает в воздух длинную струю дыма.

Яна, пихнув меня, указывает пальцем за спину.

Качаю головой. Мне страшно двинуться с места. Парень слишком близко, метрах в десяти от нас.

Яна кивает и еще раз пихает меня.

– Давай, – шепчет она, поднимаясь на ноги.

У меня нет выбора. Я не готов остаться здесь, а если парень заметит ее, она рванет с места, пока я буду валяться на земле. Аккуратно, лишь бы не издать ни звука, встаю рядом.

Хруст куртки звучит громче проливного дождя. Сердце молотит, как барабан на параде. Щелчок в колене похож на выстрел.

Яна снова пихает меня. Оказывается, у нее в руках здоровенная палка, длиной и толщиной в мою руку. Девушка заводит палку за плечо. Видимо, она задумала напасть на парня со спины.

Качаю головой.

Если ударить такой палкой, можно убить.

Яна переводит взгляд с меня на парня и делает шаг к нему.

«Нет!» – готов заорать я.

Яна останавливается. Не выпуская дубины из рук, она медленно отступает назад. Уверен, не окажись рядом меня, Яна ударила бы. Изо всех сил. И наверняка проломила бы парню череп.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю