Текст книги "Тайна брата"

Автор книги: Дэн Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

В норе Вольфа

Заходим в место, которое я вижу в кошмарах, – в штаб гестапо. Перед нами длинный широкий коридор, но я чувствую себя как в гробу. Темно, только слабая лампочка тускло светит в дальнем конце. Деревянные стены будто смыкаются, грозя нас раздавить.

Вольф идет за нами по пятам. Громко лязгает дверь. Сердце неистово колотится, словно хочет выскочить наружу.

– Вам прямо. Шагом марш.

Вольф крадется сзади, словно демон. Гоню из головы видение его мерзкой ухмылки.

Эхо наших ботинок гуляет по мрачному коридору. Мы все глубже погружаемся в кошмар. Мощная вонь дезинфекции забивает нос, но даже сквозь нее можно учуять другой запах.

Грязи, пота и страха.

Жуткие вещи творятся здесь, такое, что я и вообразить не способен.

Голова кружится, кровь шумит в ушах. Меня накрывает слабость, в горле стоит ком. Кажется, меня вот-вот вырвет. Хочется убежать. Развернуться и умолять Вольфа не трогать меня. Но я твержу про себя: «Будь сильным».

Как Стефан.

– Остановиться! – приказывает Вольф. На миг воцаряется тишина, будто кроме нас в здании никого нет.

Из-за спины доносится тяжелое дыхание Вольфа. Наконец он выходит вперед и открывает первую дверь слева.

– Внутрь.

Сразу ясно, здесь его кабинет, его нора, потому что все помещение пропитано вонью его сигарет и лосьона.

– Встать здесь, – указывает на центр комнаты Вольф.

Мы подчиняемся. Он устраивается за столом.

Не говоря ни слова, он открывает ящик, достает сигареты и кладет на стол. Та же марка, что он забрал у деда. Рядом ложится золотая зажигалка. Какое-то время уходит, чтобы выровнять их. Наконец найдено идеальное положение: пачка и зажигалка параллельны краям стола.

Поверхность стола почти пуста. В углу пристроился нацистский флаг. Посередине стоит чистая пепельница. Параллельно зажигалке лежит ручка. И коричневая папка с именем «Стефан Фридман» на обложке.

Когда все разложено как надо, Вольф открывает ящик слева и достает еще две папки. Кладет на стол перед собой. Достает два формуляра. Каждый кладет поверх папки. Закрывает ящик.

Щелкает колпачок ручки. Перо царапает бумагу.

Мы ждем в тишине. Нас трясет от страха. Дописав, Вольф переворачивает бумаги и протягивает нам ручку.

– Подписывайте. Быстро, – требует он, показывая на низ листков.

Подхожу к столу. Подписываю дрожащей рукой.

– Отлично, теперь ты. – Он протягивает ручку Лизе, и та подчиняется.

Написав наши имена на папках, Вольф кладет внутрь формуляры. Сложив три папки в стопку, откидывается на стуле.

– Работа у меня нелегкая. – Он сплетает пальцы и кладет локти на стол. – Сотрудников мало, не успеваем разгребать дела. Очень много подследственных. У меня целая комната забита подобными папками.

Он переводит взгляд с меня на Лизу и обратно. Не выдерживаю, отвожу глаза. Смотрю вниз, на потертый красный ковер.

– Хочешь на мое место? – вздыхает Вольф. – Тратить все силы, лишь бы удержать порядок?

Не отвечаю.

– Карл Фридман, я задал тебе вопрос.

Подняв глаза, качаю головой.

– Так я и думал.

Мебели в комнате почти нет, только стол и стул, на котором сидит инспектор. Слева у стены притулился шкаф, правда, пустой. Правая стена обшита темным деревом, и ровно посередине висит портрет насупленного фюрера.

– Вы оба подписали форму Д-11. Это приказ на предварительное заключение.

Лиза хватает ртом воздух, мне хочется взять ее за руку.

– Это значит, вы теперь в моей власти. Вы принадлежите мне, пока я не подпишу приказ об освобождении. Давайте подумаем, что же с вами делать. – Вольф выхватывает сигарету из пачки, прикуривает от золотой зажигалки и выпускает в воздух струю дыма. Нас накрывает зловонное облако.

– Я почти переловил у себя в городе всех «Пиратов эдельвейса». – Вольф тычет в меня пальцем. – Твой брат назвал мне кое-какие имена. Мои способы убеждения неплохо работают. Но про тебя он ничего не сказал.

– Листовка была моя, – признаюсь я. В горле у меня сухо, ноги дрожат, но я решил отбросить страх. Я хочу разозлиться, и тон Вольфа очень этому способствует.

– Да я знал, что она твоя. – Вольф крайне доволен собой. – Но нужен-то мне был твой брат. А теперь ты решил пойти по его стопам, и мне придется что-то с тобой решать.

– Отпустите нас домой, – говорит Лиза. – Мы больше не будем.

– О, тут ты права, вы больше не будете.

Вольф откидывается на стуле. Комната заполнена серым дымом. Клубы летают в воздухе, подсвеченные голой лампочкой, висящей над головой. Запах табака густо мешается с лосьоном.

– Нам жаль, очень жаль, – говорит Лиза.

– И тебе? – смотрит на меня Вольф. – Тебе тоже жаль?

Я бы согласился, лишь бы он отпустил нас с Лизой, я хочу уберечь подругу, но что-то в его словах подсказывает, что так легко мы не отделаемся. И мне не жаль. Я горжусь своим поступком.

– Похоже, нет. – Вольф глубоко вздыхает, глядя на меня. – Открой рюкзак. Давай посмотрим, что у тебя там.

Снимаю рюкзак со спины и подхожу к столу.

– Не сюда, вон туда, – указывает Вольф на пустой шкаф.

Иду куда сказано и кладу рюкзак на пол.

Встав на колени, достаю банку с белой краской, кисточку и фонарик.

– Это все?

– Да.

– Выверни карманы.

Достаю ножик, подаренный на день рождения Стефаном и мамой. Кладу его на пол рядом с рюкзаком, потом выворачиваю карманы, демонстрируя инспектору, что там пусто.

– Теперь ты, – обращается он к Лизе.

Лиза, помедлив, идет ко мне. Достает из кармана сверток и кладет к ножу.

– И что у нас там? – интересуется Вольф.

Лиза тяжело сглатывает:

– Сахар.

Вольф сжимает челюсти так, что на скулах выступают бугры.

– Ты собиралась насыпать сахар в бензобак? Наверное, проделываешь этот трюк не первый раз?

Лиза трясет головой. Мне становится страшно за нее.

– Вставайте сюда. – Вольф указывает сигаретой на место перед столом.

Подчиняемся. Не сводя глаз с меня, Вольф наклоняется вперед и давит сигарету в пепельнице. Открыв ящик, он вынимает оттуда кожаный ремень, складывает вдвое и крепко сжимает в руке. Встает.

– Руку вперед, – рычит Вольф, обходя стол.

– Пожалуйста! – молит Лиза, в ее глазах читается ужас.

Мне тоже страшно, но я говорю себе быть сильным. Пусть Вольф бьет нас, я вытерплю. Меня били раньше, я не умер. И сейчас мы не умрем. Потом Вольф подпишет наше освобождение, мы пойдем домой, у нас будут болеть руки, ну и пусть.

– Руку вперед, – повторяет Вольф, глядя на Лизу. – БЫСТРО!

Крик раздается так внезапно, что у меня сердце подскакивает к горлу.

Лиза, вздрогнув, зажмуривается, и по щекам у нее текут слезы.

– Не бойся, – шепчу я ей. – Не бойся.

Услышав мой голос, Лиза открывает глаза и смотрит на меня. Наши взгляды встречаются, и я выдавливаю из себя улыбку. Мы вместе. Мы будем сильными друг ради друга.

Кивнув мне, Лиза поднимает стиснутую руку. Глядя на меня, она разжимает кулак ладонью вверх.

Вольф встает перед ней.

Поднимает ремень до плеча и замирает.

Лиза смотрит на меня.

– У меня появилась мысль получше, – говорит Вольф.

Опустив ремень, он берет меня за руку, вкладывает его мне в пальцы и сдавливает их. Чувствую в кулаке холодную кожу.

– Ты будешь ее пороть, – говорит инспектор.

– Что? – Оторвав взгляд от Лизы, поднимаю глаза на него.

– Что слышал.

Я смотрю на Лизу. Та в замешательстве.

– Ударь ее, – требует Вольф.

Вдруг у меня перед глазами встает Йохан Вебер в боксерских перчатках, которые даже не завязал, и как ребята орут, чтобы я его ударил. Ничто в этом мире не заставит меня ударить Лизу.

– Нет, не буду. – Бросив ремень на ковер, я как могу выпрямляю спину.

На миг Вольф замирает. Потом наклоняется, подбирая ремень и складывая пополам.

– Кто-нибудь знает, куда вы пошли? – спрашивает он. – Рискну предположить, никто. Я прав?

Мы молчим.

– Похоже, вы не понимаете, как сильно влипли. Мои солдаты сейчас на Фельдштрассе. Мы здесь одни, и никто не знает, где вы. Вы можете просто… исчезнуть. Мама утром проснется, а тебя нет. Она подумает, что ты ночью побежал смотреть на следы бомбежки. И провалился в завал. Или зашел в дом, а тот рухнул. Похоронив тебя заживо. – Вольф улыбается. – Похоронив заживо. Отлично звучит. Может, это лучший вариант для «Пиратов эдельвейса». Вы же так себя называете, а? Молодые преступники, ненавидящие Германию.

– Нет, – отвечаю я. – Мы ненавидим войну. Мы ненавидим нацистов.

– Ты сам нацист, – скалится Вольф.

– Больше нет. – Оборачиваюсь к портрету фюрера. – Мой отец погиб из-за него.

– Руку вперед.

Не думая ни секунды, поднимаю руку ладонью вверх. Я не дам победить себя. Не принесу ему радости запугать меня. Я не…

Ффух-ШЛЕП!

Свист рассекаемого воздуха и хлопок удара сливаются в один звук. Ладонь полыхает, ремень прожигает пальцы и, обернувшись вокруг руки, стреляет в тыльную сторону.

Так больно, что я не могу дышать. Скриплю зубами, на глазах выступают слезы, но я не плачу. Я запрещаю себе плакать.

Ффух-ШЛЕП!

Второй удар еще хуже. Будто я окунул руку в расплавленное железо. Когда ко мне вернется зрение, наверняка я увижу кровь.

Ффух-ШЛЕП!

Третий удар просто невыносим. Ладонь взрывается, отголоски боли раздирают всю руку. Меня сгибает пополам, сознание меркнет. Я вижу белый свет. Перед глазами плавают искры. Крик вырывается наружу.

Рука будто сама прижимается к животу, вдавливается в куртку, тело тщетно ищет способ унять боль.

– Встань, – требует Вольф.

Стиснув зубы, выпрямляюсь. Я не буду смотреть на палача. Смотрю на Лизу, пытаюсь улыбнуться, успокоить ее. Но ее лицо искажено страхом. Она боится того, что ее ждет.

– Будь сильной, – говорю ей и закрываю глаза, лишь бы не видеть, как Вольф бьет ее.

Экзекуция завершена. Лиза прижимает руку к животу, так же как я. Увы, это не поможет.

– Мне грустно видеть, как двух юных немцев затягивает водоворот порока, созданный преступной группой, – говорит Вольф. В кабинете жарко, у Вольфа на лбу выступила испарина и блестит в свете голой лампы.

Смотрю на него. Пусть увидит ненависть в моем взгляде.

– Такие люди, как «Пираты эдельвейса», втираются к вам в доверие, лгут вам, создают у вас ложное мировосприятие, тогда как на самом деле любит вас именно фюрер, – обращается Вольф ко мне. – Он любит всех своих детей, он знает, что в них заключена сила Германии.

– Он отправил папу на войну.

Вольф качает головой:

– Твой отец пошел на войну, потому что любил Германию и мечтал сделать ее сильной. Зря ты поверил листовкам врагов.

– Папа не хотел на войну.

– Это мама тебе сказала? Это она вложила такие мысли тебе в голову?

– Нет.

– Значит, твой брат и его дружки. Они говорят, что любят музыку и длинные волосы, но на самом деле они занимаются саботажем. Избивают гитлерюгенд, малюют лозунги на стенах. Что дальше? Взрывать заводы? Убивать полицейских? А ты поверил в их ложь, – говорит Вольф, усаживаясь за стол. – Интересно, есть ли способ убедить тебя стать хорошим немцем. Может, вам обоим пойдет на пользу провести какое-то время вдали от дома? У нас есть тренировочные лагеря, предназначенные как раз для таких детишек.

– Нет! – вырывается у Лизы.

– Нет? – поворачивается к ней Вольф. – Не хочешь в лагерь?

Она трясет головой.

– Значит, не хочешь в лагерь, куда отправился твой отец? – Вольф скрипит кожаным ремнем. – Представляешь, когда я его забирал, он умолял меня отпустить его. Но коммунистам не место на наших улицах. Они недалеко ушли от евреев, обтяпывающих свои грязные делишки у нас на пороге. Но ты не беспокойся, – улыбается палач. – Мы о нем еще долго не услышим. Скорее всего, вообще никогда.

Последние слова ранят не хуже пули. Они отнимают у Лизы последнюю надежду увидеть папу Из нее будто выпустили воздух. Колени подгибаются, и Лиза падает на пол подрубленным деревом.

Я бросаюсь вперед и успеваю поймать ее. Так бы она рухнула прямо лицом об пол. Но мне не хватает сил, чтобы удержать ее, я только смягчаю удар, сам при этом падая на колени.

Вскоре Лиза открывает глаза. Кажется, она не понимает, где очутилась. Наконец память возвращается, и моя подруга, свернувшись на полу клубочком, начинает всхлипывать.

– Ненавижу тебя, – говорю, глядя с пола на Вольфа. – Ненавижу.

Вольф встает, не выпуская из рук ремня.

– Вы проведете эту ночь в камерах, а я тем временем решу, что с вами делать. У вас там будет повод подумать над своим поведением и решить, готовы ли вы стать хорошими немцами.

Кошмар

Поднять Лизу на ноги получилось не сразу. Ни встать, ни идти без моей помощи она не может. Вольф выводит нас из кабинета. В темном коридоре, как древний призрак, витает запах дезинфекции. Инспектор шагает позади, направляя нас.

Проходим мимо кабинета, совсем как у Вольфа, только в середине стоит стул. Дальше комната, забитая шкафами с документами. В конце коридора нас встречает лестница, ведущая во тьму, на второй этаж. Так и аду, что нам прикажут идти туда. Но Вольф командует открыть дверь в стене под лестницей. Передо мной распахивается черный провал.

– Спускайся, – требует Вольф.

Поддерживая Лизу, шагаю вперед. Мы спускаемся в подвал. Не такой подвал, как у бабушки с дедом, а просторное помещение с лестницей, по которой можно идти вдвоем.

Вольф включает свет. Да, в этом подвале не хранят старую мебель и велики. Здесь не стоит печка, зимой ревущая пламенем. Тут обитают иные кошмары.

Помещение раза в два-три побольше, чем наш подвал. Никакого мусора, зато к холодным стенам приделано шесть клеток, три с одной стороны, три с другой. Словно маленький зоопарк. Между ними столько места, что взрослый мужчина, раскинув руки, может пройти из конца в конец и ни разу не коснуться железных прутьев. Пол каменный, некрашеный, зато весь в небрежно оттертых пятнах. Сразу ясно, это следы прежних узников, кровь людей, которых давно нет.

В каждой клетке стоят деревянные нары. Простыня на них есть в единственной занятой клетке.

Там сидит Стефан. У меня екает сердце.

Едва завидев меня, он садится.

– Ты-то здесь как очутился?

– Рисовал на стенах, – говорит Вольф. – «Пират эдельвейса», прямо как старший брат.

Стефан недоуменно и тревожно разглядывает меня, потом качает головой.

– Вы ошиблись, это была моя листовка, это я рисовал на стенах.

Мы подходим ближе к клетке, и я отчетливо вижу на брате синяки. Лампочка светит тускло, но этого хватает, чтобы разглядеть следы побоев. Левый глаз заплыл, прямо как у меня после парада, губа раздулась, на ней засохла корка крови. Некогда длинные волосы сострижены под ноль.

– Что ты с ним сделал? – спрашиваю у Вольфа, шагая прямиком к клетке. – Ты, свинья, что ты сделал с моим братом?

Обернувшись, смотрю Вольфу в глаза.

– Не надо, – просит Стефан. – Делай, что он говорит. Расскажи обо всем, что он спросит.

– Слышу речи истинного немца, – говорит Вольф. – Видишь, как мы делаем из людей настоящих патриотов? Когда Стефан попал к нам, он только ругался и плевался. А посмотри на него сейчас.

– И что с ним дальше будет? – спрашиваю.

– Еще не решил, – признается Вольф. – То ли он усвоил урок, то ли его стоит еще подержать. Или отправить в лагерь.

Тут я замечаю, что Лиза перестала висеть на мне. Она крепче стоит на ногах, руки наливаются силой. Она больше не всхлипывает. Вольф стоит сзади, он не видит ее лица, а я вижу.

Оно преисполнено яростью.

Становится ясно, что девочка сейчас натворит бед и надо ее остановить. Но я не успеваю. В тот же миг Лиза издает жуткий вопль, такой громкий и внезапный, что все замирают, пораженные.

Эхо еще гуляет по подвалу, а Лиза уже прыгает на Вольфа. Она застает инспектора врасплох и сбивает с ног. Его голова с лязгом врезается в решетку клетки на той стороне прохода. Тело соскальзывает на пол, а Лиза рушится сверху, выдирает у Вольфа из рук кожаный ремень и остервенело лупит его.

Тот лежит пластом, не издавая ни звука. Лиза молотит его по лицу и груди. На взмахе перехватываю ремень. Подруга озирается, удивленная, что кто-то посмел ей помешать. Кажется, она готова ударить меня.

– Не надо, прекрати, – поднимаю ее на ноги.

После удара головой Вольф ни разу не дернулся. Лиза стоит над ним, плечи гуляют вверх-вниз, дыхание рвется из груди.

– Он помер? – спрашиваю. – Ты его…

– Нет, – говорит Стефан. – Он без сознания. Заметно, как он дышит.

Оборачиваюсь к брату.

– Что нам делать?

– Бегите, пока он не пришел в себя. У вас вообще нет времени.

– А потом?

– Главное, выберитесь отсюда.

– А как же ты? Я тебя здесь не оставлю. Если он придет в себя, мы сбежим, а ты будешь в клетке, он… страшно подумать.

– Обо мне не переживай, – просит Стефан. – Карл, беги отсюда. Беги домой, к маме, скажи, пусть дед увозит вас на машине. – В голосе брата звенит отчаяние и паника. – Уезжайте куда угодно, лишь бы подальше отсюда.

– Без тебя я не уйду.

Во мне тоже вскипает ярость и паника. Мы заварили жуткую кашу. Как же так вышло? По плану я должен был уже быть дома, лежать в кровати и хвалить себя за то, как ловко мы разрисовали штаб гестапо.

– Бегите прочь. – Стефан хватается за прутья решетки.

– Надо найти ключ, – говорю, лихорадочно озираясь.

– Карл, беги.

– Где ключ?

– Карл…

– БЕЗ ТЕБЯ НЕ УЙДУ! – ору на него. – ГДЕ КЛЮЧ?

– У него в кармане, – говорит Стефан. – Поспеши.

Упав на корточки рядом с Вольфом, сую руку ему в карман. Тот, застонав, приоткрывает глаза. Я нащупываю связку ключей.

– Быстрее! – кричит Стефан.

Вслед за ключами из кармана выползает длинная веревка.

– Давай же!

Непослушными руками пытаюсь развязать узел.

Вольф нащупывает меня взглядом.

– Мальчик… – выдавливает он из себя.

Узел поддается, и я бегу к клетке.

– Стой, – медленно, вяло говорит Вольф, приподнимаясь на локтях и падая на землю.

Лиза стоит над ним, готовая снова накинутся на него с кулаками.

– Стой, – повторяет Вольф. – Стой. Я… знаю… кто… ты…

В связке четыре ключа. Пробую первый.

– Вам… негде… спрятаться… – Вольф снова пробует подняться и снова падает.

Ключ не подходит к замку. Пробую второй.

– Быстрее! – просит Стефан. – Он приходит в себя.

Второй ключ тоже не подходит.

– Я знаю, кто ты, – повторяет Вольф, когда третий ключ поворачивается в замке. – Я приду за тобой.

Погоня

Вольф с каждой секундой приходит в себя. Его голос звучит все громче.

– Вернитесь назад!

Стефан первым добегает до конца лестницы. Дверь распахивается от удара плечом. Брат выскакивает в коридор. Мы торопимся следом.

– Стойте! – требует Вольф.

Первый выстрел громом звучит в замкнутом пространстве подвала. Эхо долго гуляет от стены к стене. Пуля попадает в дверной косяк рядом со мной. Вырванные щепки впиваются мне в щеку. В ушах звенит, щека горит, а ноги стремительно наливаются силой. Никогда бы не подумал, что у меня осталось столько сил. Забыв о боли, выпрыгиваю в коридор и захлопываю дверь за спиной.

Грохочет второй выстрел. Пуля пролетает сквозь дверь, попадает в потолок и осыпает нас штукатуркой. Я лечу по коридору, наступая Лизе на пятки.

– Бегите! – Стефан распахивает перед нами дверь на улицу.

Мы, ни о чем не думая, выскакиваем наружу. У нас в головах бьется единственная мысль: «Беги, беги, беги!»

Вольф перестал стрелять, но он наверняка преследует нас. Словно демон ярости, он сейчас ползет по лестнице, распахивает дверь и выбирается в коридор. Кровь его кипит от гнева. Он идет за нами.

Бежим за Стефаном по дорожке, прочь из сада. Брат перебегает на другую сторону, сворачивает направо и припускает по улице.

– Вольф сзади! – говорит Стефан.

Обернуться я не могу. Не готов заглянуть в лицо того, кто пытался убить меня. В моем восприятии он уже не человек, а рычащее, пускающее слюни чудовище.

Наши ботинки стучат по асфальту.

Грудь сдавило от изнеможения.

Адреналин помогает мне бежать не чуя ног. Зрение затуманивается, в голове сверкают искры. Усталость пытается одолеть меня, сдавливает легкие, мешает мне дышать. Ясно, что долго я так не протяну. Я потратил все силы и скоро упаду.

И Вольф настигнет меня.

Видно, что Лиза тоже устала. Удары ног об асфальт становятся все реже.

– Вперед, – просит Стефан. – Поднажмите. Вы сможете.

Я бы заорал на него, пусть поймет, что мы не можем бежать дальше, но мне не хватает дыхания. Озираюсь, отчаянно высматривая место, где можно укрыться. Нас прекрасно видно, стоит Вольфу выбежать на улицу, он сразу заметит…

Вдали раздается рев мотора. Нам крышка.

Мы не сможем обогнать машину.

– Сюда! – орет Стефан и, свернув налево, исчезает с глаз.

Несколько шагов, и мы с Лизой забегаем следом за ним в переулок.

По бокам возвышаются стены. Мы несемся как в тоннеле. В любой момент за спиной может появиться Вольф на машине. Нам не убежать и не спрятаться. Он или переедет нас, или остановится и расстреляет.

Скорость падает, несмотря на страх и адреналин. Я не могу бежать вечно. Если честно, вряд ли меня хватит еще на десять секунд.

– Кладбище, – между вдохами выговаривает Лиза.

– Что? – спрашивает, оглянувшись, Стефан.

– Кладбище, – повторяет она.

Хорошее предложение. Там полно темных мест. Могилы, кусты, деревья, есть где спрятаться.

Теперь у нас появилась цель. Впереди маячит отдых, и я, собрав остатки сил, припускаю быстрее.

До кладбища я добегу. Я смогу. А там мы спрячемся и получим передышку.

Но Вольф разбивает наши надежды: фары его машины заливают светом переулок. Низкий рев мотора становится все громче.

Вольф едет за нами.

– Мы почти на месте! – кричит Стефан.

По голосу слышно, что даже он устал, – а если сильный, храбрый Стефан устал, каково нам с Лизой?

– Бегите… – пыхтит брат.

Перед нами конец переулка. Мы с Лизой вылетаем на улицу.

Машина Вольфа набирает скорость, догоняя нас.

– Сюда! – находит силы крикнуть Лиза, показывая рукой.

Чуть справа, на другой стороне дороги, начинается железная ограда кладбища. До входа осталось всего ничего.

Уже можно разглядеть силуэт церкви, подсвеченный оранжевыми отблесками пожара.

– Быстрее! – кричит Стефан.

Позади зверем рычит машина Вольфа. Она выскакивает из переулка, как раз когда мы добегаем до входа и исчезаем темноте.

По ту сторону мы тут же сворачиваем с дороги и бежим там, где не проедет машина Вольфа.

Спина Стефана едва виднеется впереди. Мы несемся среди деревьев и могильных плит, уходим все глубже во тьму, стремимся к дальнему краю кладбища.

Лиза бежит рядом. Наше тяжелое дыхание звучит в унисон.

– Ложитесь, – говорит Стефан, заводя нас за низкую плиту.

Тяну Лизу за руку. Мы падаем на землю рядом со Стефаном и прячемся за памятником.

Глотаю воздух, не в силах отдышаться. Грудь горит огнем, ноги дрожат, как студень.

На дороге визжат шины. Вольф сворачивает на кладбище и тормозит. Мотор на холостом ходу громко пыхтит в ночи.

Ему ясно, что мы ушли. Наверняка его распирает злость.

– Надо отступить подальше, – говорит Стефан.

Прячась за могилами, он медленно движется в глубь кладбища. Мы с Лизой ползем за ним по пятам. Дорога остается все дальше. Наконец перед нами встает церковный флигель, и мы прячемся за него, садимся на корточки, прижимаясь к ограде.

В доброй сотне метров от нас взрыкивает мотор.

– Вольф уезжает, – говорит Лиза.

– Не поможет, – отвечает Стефан. – Он знает, кто мы и где мы живем. Ему не надо нас искать, он поедет прямиком на Эшерштрассе.

– Мама. – Стоит представить, что сделает с мамой Вольф, и меня накрывает ледяной озноб. – Ба с дедом.

– Нам хана, – говорит Стефан. – Чем вы вообще думали?

– Что же теперь делать?

В голосе Лизы звенит страх. Я бы утешил ее, но мы и впрямь ничего не можем сделать.

Мы попали в беду, и выхода нет.

– Я просто хотел быть как ты, – объясняю Стефану. – Они убили папу, а я мечтал тоже стать «Пиратом эдельвейса», показать им, что я о них думаю. А теперь они арестуют маму, Ба и деда, и все я виноват.

Машина Вольфа с ревом несется по кладбищенской дороге. Нам ясно, что он едет на Эшерштрассе. Все пропало. Надежды нет.

Вдруг до нас долетает удар железа о железо.

Глухой лязг, не дающий эха.

С этим звуком, словно вспышка, встает передо мной видение. Силуэт, зарывшийся в землю.

Не успеваю я додумать мысль, как неразорвавшаяся бомба становится разорвавшейся бомбой. Стоит машине Вольфа врезаться в нее, и она срабатывает. Мир вокруг наполнен грохотом.