Текст книги "Тайна брата"
Автор книги: Дэн Смит
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)
Смерть на кладбище
Ударная волна проносится по кладбищу, сметая кусты и древние надгробия. Пролетев над могилами, она тараном врезается во флигель, за которым мы прячемся.
Останься мы в первом укрытии, и мы наверняка погибли бы.
Удар вышибает из меня дух. Наконец мне удается вдохнуть горячий воздух, густо пропитанный пылью. В уши будто вбили гвозди, глаза вылезают из орбит, тело визжит от боли.
Кладбище накрыто облаком разрушения.
В стену, словно брошенные ураганом, летят камни, ветки, куски машины Вольфа. С крыши сдуло черепицу, размолотило в шрапнель и швырнуло на улицу. В церкви вышибло все витражи. Осколки, отлетая от стен, дождем сыплются нам на головы.
Мы оказываемся в центре грохота, ветра и буйства сил.
Мир успокаивается незаметно для нас.
Я не могу связно думать, не могу нормально дышать, ничего не слышу, и мне очень больно.
В воздухе летает пыль, она забивает рот, горечью ложится на язык, скрипит на зубах.
Понимаю, что меня трясут. Оказывается, я свернулся в комочек и прижался спиной к стене.
Меня продолжают трясти. Подняв голову, вижу Лизу.
Не лучшая мысль. От движения из головы вылетают остатки сознания, все, на что я способен, – часто моргать.
Лиза склонилась надо мной, она что-то говорит, но голос доносится до меня как через толстый слой ваты. Слова превращаются в бормотание и тонкий писк. Разобрать невозможно. Если бы я лучше соображал, я бы испугался, что оглох навсегда.
Лиза орет мне прямо в ухо.
– …живы?
Смотрю на нее, собираясь с мыслями. Протерев глаза, трясу головой.
Лиза повторяет свои слова. Наконец я их как-то, но слышу.
– Мы еще живы?
Киваю, хочу положить ей руку на плечо, но тут глаза упираются в Стефана.
Брат лежит на земле лицом вниз и не шевелится.
Увидев тело, я разворачиваюсь и ползу к нему.
– Стефан, – пытаюсь позвать его, но голос не работает.
Едва я добираюсь до него, у меня подламываются руки, и я падаю лицом прямо на него.
– Карл?
Замираю. Правда ли я слышал его? В ушах звенит. Вдруг со мной играет шутки воображение?
– Карл, мне больно.
Тут же меня будто подбрасывает. Я сажусь, и всеобъемлющее чувство облегчения накрывает меня с головой.
– Стефан, ты цел.
Брат, перекатившись на спину, поднимает на меня глаза.
– Господи, что это было?
Возвращение в штаб
Посреди дороги появилась здоровенная воронка. Остатки машины Вольфа висят на стволе огромного дуба. Проверять, что с ним стало, мы не собираемся. Мы далеко не сразу пришли в себя, и люди с Фельдштрассе уже идут сюда, разбираться, что стряслось.
Едва поднявшись на ноги, мы уходим той же дорогой, которой пришли сюда. Мы сильно контужены, в ушах звенит, по телу будто проехали катком.
– Что дальше? – спрашивает Лиза.
– Домой? – предлагаю. Других вариантов у меня просто нет.
– Мне кажется… что надо… не знаю… – говорит Лиза. – Что Вольф, вот он… как бы…
– Погиб? – подсказывает Стефан.
– Ага, – кивает Лиза. – Только мне его совсем не жалко. А ведь это мы виноваты.
– Мы не виноваты.
– Но если бы мы сообщили о бомбе… Вот человек погиб, а я радуюсь. Это плохо?
– Я тоже доволен, – признаюсь ей. – Кстати, ты пыталась его предупредить, помнишь? Когда он поймал нас у штаба. Он мог бы внимательнее отнестись к твоим словам.
Лиза снова кивает.
– Ну что, пошли домой, – беру ее за руку.
– Вам придется сперва отвести меня назад, – говорит Стефан.
– Что?
– Вы должны пойти со мной в штаб и запереть меня в клетке.
– Нет. Мы…
– Карл, ты что, не понимаешь? Если они увидят, что меня нет, они решат, что я сбежал, и мне придется уйти в бега, а вы все, и мама, и Ба, и дед, окажетесь под ударом… – Стефан качает головой. – Я обязан вернуться назад.
– Мы не будем тебя запирать.
– Он прав, – говорит Лиза.
– А что, если они будут тебя мучить?
– Карл, пойми, так просто не сбежать. Они придут за мной. И за тобой. И за мамой. Заприте меня, они сами меня выпустят.
– А если нет?
– Выпустят, не бойся.
В голову лезут мысли о том, как брат первый раз оказался в лагере. А что, если во второй раз он не вернется?
– Кроме нас, никто не знает о том, что произошло, – объясняет Стефан. – Если я убегу, за мной придут, но если вы запрете меня в клетке, никто вообще не заподозрит, что я тут замешан. Все решат, что Вольф поехал на машине через кладбище и врезался в бомбу. Вы будете в безопасности.
Я бы поспорил, но Стефан, как всегда, прав. Поэтому мы возвращаемся в штаб гестапо и спускаемся в подвал. Брат обнимает меня на прощанье и заходит в клетку.
Ключ так и торчит в замке. Когда Стефан закрывает за собой дверь, связка брякает. Брат смотрит на меня через прутья.
– Запирай. Потом возьмите из кабинета все свои вещи, а ключи оставьте. Никто не знает, что вы были здесь.
– А вдруг тебя не выпустят? – У меня в голове теснятся сомнения. – Вдруг сделают с тобой что-нибудь страшное?
– Например? Они уже меня избили и побрили наголо. Что еще они могут со мной сделать?
– Я…
– Все, уходите, – говорит брат.
– Пойдем. – Лиза берет меня за руку и оттаскивает от клетки. – Пока сюда никто не явился.
Кивнув, вытираю глаза и следом за Лизой поднимаюсь по лестнице. Наверху, замерев, оборачиваюсь. Может быть, я вижу брата в последний раз. Больше всего на свете мне хочется забрать его отсюда, но тогда все окажутся под ударом.
Стефан машет нам рукой. Я горжусь тем, какой же у меня храбрый брат.
– Ты собери вещи, а я буду следить, не идет ли кто, – говорит Лиза, направляясь к выходу.
С тяжелым сердцем бегу в кабинет Вольфа. Фюрер следит со стены, как я хватаю рюкзак и сую внутрь наши пожитки. У меня дрожат руки, и лишь с большим трудом я сдерживаю слезы. Из головы не идет Стефан, сидящий в клетке внизу.
Я уже собрался было уходить, как взгляд зацепился за папки, лежащие у Вольфа на столе.
Замерев, перевожу взгляд с бумаг на дверь и обратно.
Надо их взять.
Подбегаю к столу и хватаю папки. Распахнув одну, вижу формуляр, который подписывал, и запихиваю все к себе в рюкзак.
И тут у меня появляется мысль. Лишь бы хватило времени.
Надо спешить.
Обежав стол, я открываю левый ящик и зарываюсь в бумаги.
Ничего.
– Быстро! – кричит Лиза.
Захлопнув ящик, вытягиваю следующий. Очередная груда бесполезных бумаг.
– Карл!
Выдрав нижний ящик, сразу вижу то, что ищу. Поверить не могу, что у меня получилось.
– Карл! Ты где застрял?
Схватив верхний формуляр, кладу его на стол и закрываю ящик. Сгорбившись над документом, нашариваю ручку Вольфа.
Я все делаю правильно. Если сработает…
– Быстрее! – Лиза, бросив свой пост, забегает в кабинет. – Кто-то идет. Нам пора!
– Сейчас. – Да, я рискую, но именно сейчас это оправданно.
– Немедленно! – шипит моя подруга. – Я уже слышу шаги!
Стук в дверь
Мы выбираемся из штаба, и никто нас не видит. Солдаты, грязные, усталые, возвращаются с Фельдштрассе, а мы прячемся в тени живой изгороди, пока они не заходят в здание.
Все, на улице тихо. Крадемся прочь от этого жуткого места. Наконец мы у себя на Эшерштрассе. Только улица сильно изменилась. Или это мы сильно изменились.
Попав домой, отмываю руки и лицо, прячу грязную одежду, а потом ныряю в постель. Сон не идет. Я лежу, смотрю в потолок, в ушах звенит, мысли возвращаются к пожарам и взрывам, я так и вижу Стефана, сидящего в клетке в том подвале. Вижу синяки, засохшую кровь на лице. А если мы ошиблись, заперев его там? Если его увезут и я больше никогда не увижу брата?
Наутро Ба ставит завтрак на стол. Они с дедом и мамой обсуждают бомбежку и Стефана, а я молчу. Не буду же я рассказывать, что произошло этой ночью, хоть тайна и лежит на душе тяжким грузом.
Беру кусок хлеба, хотя совершенно не чувствую голода. Мне так страшно, что кусок не лезет в горло. Так страшно, что я не могу выдавить ни слова. Все мысли – о бедолаге Стефане, о том, что он заперт в клетке в этой жуткой тюрьме.
Тут раздается тройной стук в дверь, и у меня внутри что-то обрывается.
Взрослые озираются, у них в глазах виден страх.
Стук повторяется. Дед встает из-за стола.
– Я открою, – говорит он.
Мама тоже встает, прижимая к лицу дрожащую руку.
– Кто там? Это он?
Мы выходим за дедом в коридор и наблюдаем, как он отпирает замок. В последний момент дед оглядывается на нас. Дверь распахивается.
На пороге стоят два солдата СС, а между ними – Стефан. При солнечном свете он выглядит еще хуже, чем под тусклыми тюремными лампами. Глаз окончательно заплыл, синяки ярко налились, а бритая голова напоминает об узниках лагерей.
Один из солдат выходит вперед и протягивает лист бумаги.
Дед разворачивает бумагу дрожащими пальцами. Долгий миг изучает ее, потом показывает маме.
– Приказ об освобождении, – говорит он.
Мама, громко выдохнув, бросается к Стефану. Прямо на крыльце она обнимает его, прижимает к себе, словно решила никогда больше не выпускать из рук.
– Вернулся! – всхлипывает она. – Вернулся!
Солдаты, не говоря ни слова, разворачиваются и уходят прочь, только сапоги стучат по тротуару.
Дед берет маму за локоть и заводит их со Стефаном в дом. Заперев дверь, он приглашает их в кухню и сажает за стол. Ба с дедом ставят стулья поближе, и мы устраиваемся вокруг Стефана. Взрослые изучают синяки, засыпают брата вопросами. Им хочется знать, где он был и что с ним делали.
Я стою в дверях. Стефан смотрит прямо на меня, и наши глаза встречаются. Он коротко кивает, и на меня накатывает громадное облегчение. Будто страшный груз упал с сердца.
Наблюдаю, как взрослые вьются над Стефаном, а потом иду к себе в комнату и беру с комода томик «Майн кампф».
Смотрю в лицо человеку, которого успел возненавидеть, и вспоминаю все, что произошло с тех пор, как мне стукнуло двенадцать. Прошли считаные дни, а кажется, что годы. Моя жизнь никогда не будет прежней. Военные игры, парады, форма и значки потеряли смысл. Раньше я ими гордился, теперь я их боюсь. Из-за них мы смеялись над Йоханом Вебером, избивая его; из-за них арестовали Стефана и забрали папу Лизы.
Из-за них погиб мой отец.
– Знаешь, что я хочу с тобой сделать? – шепчу я Гитлеру, унося книгу на улицу.
Солнце встало совсем недавно, снаружи еще холодно. В воздухе до сих пор стоит запах гари, но в остальном намечается отличный денек.
Кладу на траву в дальнем углу сада три коричневые папки и придавливаю книгой. Гитлер с обложки смотрит в небо. Поливаю его керосином из дедовых запасов.
Доставая спичку из коробка, слышу шаги. Ко мне по саду идет брат.
– Я так испугался вчера, – говорю, когда он подходит ко мне.
– Я тоже.
– Думал, вдруг я тебя никогда не увижу.
Стефан опускает глаза.
– Это наши дела?
– Ага.
– А приказ об освобождении, это ведь ты оформил?
– Времени совсем не было, солдаты возвращались с пожара. Я оставил его на столе у Вольфа, но не знал, сработает ли. Подпись у меня совсем не удалась.
– Подпись отлично удалась. Вольф исчез, а дела моего они не нашли… – Брат, глядя на меня, вздыхает. – Спасибо, Карл.
– Пожалуйста.
– Ты храбрее, чем кажешься. – Стефан улыбается, потом переводит взгляд на книгу и папки. – Ты решил окончательно завязать со всем этим?
Киваю.
– Но ты понимаешь, что на собрания «Дойчес юнгфольк» ходить придется? А там они будут промывать тебе мозги.
– Больше не промоют. Теперь все иначе, – говорю я. – Вообще все.
Чиркаю спичкой по коробку, и на кончике вспыхивает синее пламя, дрожащее на ветру. Папки разгораются легко, но книга слишком толстая, огню нужно порядочно времени, чтобы одолеть ее. Страницы чернеют и скручиваются. Фюрер превращается в дым.
– Надо пойти к Лизе, – говорю, не сводя взгляда с костра. – Расскажу, что ты вернулся.
– Она настоящий друг, – говорит Стефан.
– Это точно.
Мы с братом смотрим, как горит бумага, потом он кладет мне руку на плечо, и мы возвращаемся в дом.
Мама сидит в кухне с Ба и дедом.
– Что вы там делали? – спрашивает она, когда Стефан садится рядом.
Я смотрю на нее, потом с улыбкой пожимаю плечами:
– Жгли кое-какой мусор.
«Пираты эдельвейса»
«Пираты эдельвейса» были стихийным молодежным движением, развернувшимся во многих уголках нацистской Германии. Отдельные отряды часто носили другие название, но считали себя «Пиратами эдельвейса» в честь символа, который носили. Движение родилось как реакция на строгие полувоенные порядки, царящие в гитлерюгенде, и поначалу восставало против контроля государства над свободным временем.
Один из их лозунгов: «Вечная борьба с гитлерюгендом».
Деятельность «Пиратов эдельвейса» носила по большей части мирный характер. Они ходили в походы, нарушая законы, ограничивающие передвижение. Часто делали на стенах антинацистские надписи и распространяли листовки, сброшенные коалицией. Но по ходу войны некоторые отряды начали нападать на патрули гитлерюгенда, укрывать дезертиров, евреев и даже военнопленных.
Ближе к концу войны появились подозрения, что «Пираты эдельвейса» причастны к убийству сотрудников гестапо.
В октябре 1944 года Генрих Гиммлер (министр внутренних дел и начальник полиции) отдал приказ о решительных мерах против «Пиратов эдельвейса».
10 ноября 1944 года тринадцать юношей были публично повешены на железнодорожной станции Эренфельд в Кельне. Из них шестеро в то или иное время входили в отряды «Пиратов эдельвейса».
Самому младшему было шестнадцать лет.