Текст книги "Тайна брата"

Автор книги: Дэн Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

«Пираты эдельвейса»

Мальчики наталкиваются друг на друга, валятся в кучу, копошатся на земле, и наконец парад кое-как останавливается. Трубачи умолкают, взвыв на прощанье. Замирают и барабанщики. Над улицей разносится злобная ругань ребят, зрители напряженно дышат нам в спину, на миг повисает тишина, ее разрезают редкие смешки, и вдруг вся толпа разражается смехом.

Мы с Лизой стоим как парализованные.

– Ты!

Один из старших ребят показывает на нас.

– Ты. Лиза Херц!

Здоровенный детина, лет семнадцати, почти взрослый мужик. Выше Стефана и крепче сложен. В идеально сидящей форме он прямо как настоящий солдат.

– Это ты натворила! – вопит он, пробиваясь через кучу-малу ребят, пытающихся встать на ноги. По дороге он снимает кепку и стискивает в кулаке. Я вижу, чего он хочет. Отомстить за испорченный парад.

Бежать некуда.

Детина приближается, распихивая всех с дороги, взгляд его будто прикипел к нам. В глазах полыхает злоба. Он перешагивает через ребят, нагнув голову, словно бык, готовый наброситься на нас. Широкие плечи расправлены, а лицо застыло, как бетон.

Лиза ждет его, уперевшись ногами в землю. Она готова драться с ним, но она ведь девочка. Драка – не женское дело.

Закрыв Лизу собой, поднимаю кулаки.

Шансов у меня нет: слишком уж он здоровенный.

– Ах ты слабак, – говорит детина, перешагивая через последнего паренька, и наносит удар.

К собственному изумлению, я отражаю выпад. Ухожу влево и сбиваю руку, проваливая соперника. Он тут же бьет второй рукой, но я уклоняюсь назад, а потом делаю шаг вперед и бью его в морду.

Он слишком высокий, чтобы я мог попасть, куда целился. Зато кулак волшебным образом встречается с его подбородком. Лязгают зубы, а меня накрывает лютая боль. В руку будто загнали раскаленный гвоздь.

Противник, отступив, ловит равновесие, а я трясу ладонью, чтобы унять боль. Я едва соображаю. Ощущение, будто руку сунули в печь. Изучаю пальцы, готовый увидеть язычки пламени, и тут мне прилетает новый удар.

Меня будто огрели железным ломом. Фюрер может гордиться силищей этого лося. Его кулак обрушивается на левую скулу. У меня чуть голова не отлетела. Острая боль простреливает шею. Ноги подкашиваются, и я оседаю на землю. Мир погружается во тьму. Когда мрак рассеивается, я валяюсь рядом с велосипедом, а надо мной нависает здоровенная туша.

Смотрю на парня, не соображая, кто он.

Едва память возвращается, противник заносит ногу, будто собирается пнуть мяч. Только метит он мне в голову.

– Нет! – Это кричит Лиза, набрасываясь на моего противника. Размахивая кулаками, она врезается в него, тот отступает и спотыкается о паренька из «Дойчес юнгфольк», безуспешно пытающегося встать на ноги.

Мой противник теряет равновесие. Он выбрасывает руки вперед, чтобы зацепиться за Лизу и устоять, но он слишком тяжелый и отлетел слишком далеко. Падая, он успевает поймать Лизу за платье и с корнем отрывает ей карман.

Даже мне с земли видно, как оттуда вылетает резной цветок.

Он крутится в воздухе, все выше и выше, а потом устремляется вниз. Только, увы, не на дорогу.

Там белый эдельвейс мог бы затеряться, не выдавая нас. Но приземляется он прямо на грудь моему противнику.

Лиза гордо стоит над ним, празднуя победу. Я, едва соображая, валяюсь рядом.

И тут противник замечает у себя на груди цветок. Судя по глазам, ему знаком этот символ.

Он берет цветок пальцами, долгий миг изучает его, переводит взгляд на нас, и на лице его написано явное отвращение. Скривив губу, он набирает полную грудь воздуха и орет, указывая на нас:

– «Пираты эдельвейса»!

С тем же успехом он мог назвать нас английскими солдатами, русскими или вовсе шпионами.

Сперва все ребята смотрят на своего товарища, лежащего на земле. Потом видят указующий перст. И переводят взгляд на нас.

Лиза тем временем помогает мне встать на ноги, а наш противник сам поднимается во весь свой рост. Он тычет в нас цветком, как доказательством нашей вины. Слова звучат как плевок.

– «Пираты эдельвейса».

Цветок летит мне в грудь и падает под ноги.

Лиза берет меня за руку. Мы вместе отступаем, пока каблуки не упираются в поребрик.

Толпа напирает сзади, лишая нас пути к отступлению. Плечом к плечу с нашим соперником встают другие ребята. Вокруг нас сжимается кольцо.

Сердце стучит, как кузнечный молот. Зрение проясняется, теперь я все ясно вижу. Кажется, что кроме нас с Лизой и кольца людей в мире не осталось ничего. Тело уже готово к тому, что сейчас произойдет. Выбор у меня невелик. Можно убежать, можно драться. Но бежать некуда.

Буду драться.

Во рту сухо, как в пустыне. Язык прилип к нёбу. Заслоняю Лизу собой. Конечно, шансов на победу никаких, но я сделаю все, что смогу. Я буду защищать свою подругу. Сперва им придется переступить через меня. Но Лиза не согласна. Она не будет прятаться у меня за спиной. Она встает рядом, плечом к плечу.

Лиза поднимает руки, стиснутые в кулаки.

Я тоже.

Ребята смотрят на нашу боксерскую стойку, но никто не смеется. Никто даже не улыбается.

Они наступают на нас.

Вольф рычит

Наши шкуры спасает инспектор уголовного розыска Вольф.

Он выныривает из ниоткуда, шагнув на свободный пятачок перед нами.

Встав к нам спиной, он поднимает руку, и ребята замирают на месте, переглядываясь друг с другом.

– Ни с места. – Не сводя с них глаз, Вольф наклоняется и подбирает деревянный цветок. Поднимаясь, прячет его в карман.

– Вы же видели, что они натворили, – заявляет детина, который меня бил. Кулаки у него так и стиснуты. Он делает шажок вперед. – Эта девчонка…

– Я приказал: «Ни с места». – Вольф понижает голос. Что-то в нем напоминает пса. Он не лает, он тихо рычит, опустив башку. И от этого только страшнее.

Наш противник застывает.

– Молодец. – Теперь Вольф говорит как обычно, будто желает собеседнику доброго утра. – Эрих Манн, ты меня удивляешь. Может, тебе напомнить, кто я такой?

Эрих делает шаг назад. Он уже не в ярости, он растерян. Кулаки разжимаются.

– Я… господин… – Тут он приходит в себя. Щелкнув каблуками, вскидывает руку. – Хайль Гитлер!

Остальные ребята повторяют за ним.

– Да, да. Хайль Гитлер! – Вместо салюта Вольф вскидывает руку, как это делает сам фюрер на фотографиях в газете. Будто ему лень сделать энергичный жест.

– Господин, я знаю эту девчонку, – начинает Эрих. – Ее зовут Лиза Херц, и у меня есть причины полагать, это эта парочка входит в группу «Пиратов»…

– Выводы я буду делать сам.

– Вы ведь знаете про этот цветок? Это символ…

– Я прекрасно осведомлен о его значении, – отвечает Вольф. – Ваша помощь не требуется. Я уж как-нибудь докопаюсь до сути.

Ребята стоят на месте. Их вожак смотрит мимо Вольфа, прямо на меня.

– Продолжайте маршировать, – приказывает Вольф. – Постройтесь и начинайте движение. Ваша задача – парад.

Ребята переглядываются.

– Кто-то забыл про дисциплину? – интересуется Вольф. – Думаете, фюреру в армии нужны хулиганы? Солдат должен выполнять приказы.

Эрих по-прежнему ест нас глазами, но его соратники, опустив головы, расходятся, выстраиваясь в шеренги. Старшие ребята справляются сами, младших расставляют по местам командиры.

– Я тебя знаю, – Эрих указывает на Лизу. – Знаю, где ты живешь.

– А я знаю, где ты живешь. – Вольф снова говорит тихо и сверлит Эриха Манна своим стальным взглядом. – Все, свободен. Если, конечно, не хочешь заглянуть к нам в штаб.

Эрих громко сглатывает и, отдав честь, идет помогать командирам строить ряды. Но, руководя процессом, он постоянно оглядывается на нас.

– Подними велосипед, – говорит Вольф, не сводя глаз с Эриха.

У меня трясутся руки, а велик кажется невесомым.

Лиза тут же хватается за руль со своей стороны, и мы, подняв переднее колесо, затаскиваем его на тротуар. Только тут мы замечаем, сколько зевак собралось вокруг. Нас окружает настоящая толпа, люди толкаются, лишь бы разглядеть, что происходит, но никто не готов помочь нам. Одни боятся, другие не прочь посмотреть, как нас отлупит гитлерюгенд.

Люди расступаются, открывая нам проход. Смотрю на лица взрослых, которые и не подумали за нас вступиться. Кажется, это фрау Остер среди толпы осуждающе качает головой.

Парад и зеваки остаются позади. Мы бредем по тротуару в сторону дома. Вольф шагает за нами.

– Вам повезло, что я был рядом. – На Вольфе тот же костюм и блестящие брюки, что и в день нашего столкновения. Шляпу он натянул на самые глаза. В воздухе висит знакомый запах лосьона. – А удар у тебя хороший. Надо думать, ты много тренировался.

Пожимаю плечами. От этого жеста начинает болеть шея. Щупаю себя за больную щеку. Похоже, завтра нальется солидный синяк.

– И смелости тебе не занимать, – продолжает Вольф. – Жаль, в комплекте с ней идет талант влипать в неприятности.

Инспектор прячет руки в карманы, и мы вместе шагаем по улице.

От его присутствия по коже бегают мурашки. Несмотря на собственные беды, в мыслях я вижу герра Финкеля, окровавленного, избитого.

– Может, поблагодаришь за то, что я спас ваши шкуры?

– Спасибо, господин, – бурчу я.

– Ладно. – Вольф останавливается, глядя по сторонам. – Мы отошли далеко, пока вам ничего не грозит.

Мы с Лизой замираем рядом с инспектором. Тот наклоняется ко мне.

– Если я провожу вас до самого дома, мы снова напугаем твоих дедушку с бабушкой. Давай пожалеем стариков? А то они решат, что ты выдал мне их тайны. – Он подмигивает, и мне делается совсем нехорошо. Вольф распрямляется, собравшись было уходить. – Кстати. Может, хочешь напоследок поведать мне какую-нибудь тайну?

– Нет, господин.

– Ладно. – Изобразив на лице недоумение, Вольф поднимает палец. – А все-таки расскажи-ка мне одну вещь. Откуда ты это взял?

Вынув руку из кармана, он показывает мне резной цветок, создавший нам такие проблемы.

Тупо смотрю на него, не находясь с ответом.

– Я нашла его на улице, – вмешивается Лиза. В голосе явственно слышна ненависть. – Мальчишки уронили.

– Мальчишки? Если увидишь их, сможешь узнать?

– Это было далеко отсюда, – бурчит моя подруга. – Просто какие-то мальчишки.

Вольф кивает, будто ожидал подобного объяснения.

– А больше ничего не хочешь сказать?

– Я… – Вопрос крутится на языке, но мне страшно ненароком выдать что-нибудь важное.

– Да?

– А вот… ребята говорили про этот значок.

– Выкладывай.

Не могу побороть соблазн. Мне нужно узнать.

– Что такое «Пираты эдельвейса»?

Потемневшее было лицо Вольфа проясняется, на губах мелькает улыбка. Он набирает полную грудь воздуха и, снова осмотрев улицу, поворачивается ко мне.

– Преступники. Негодяи. Длинноволосые бандиты, которые шляются по улицам, тунеядствуют, сидят по кафе и распространяют всякое вранье. Избегай таких людей любой ценой. Понял?

Киваю. Лиза сверлит глазами тротуар.

– «Пираты эдельвейса» – это даже хуже, чем евреи. – Вольф придвигается ко мне. – Еврей не выбирал, быть ли евреем. Он таким родился. А «пират эдельвейса» – это немец, который ненавидит фюрера. Предатель, смутьян, который пишет на стенах, разбрасывает листовки и нападает на гитлерюгенд.

У меня в горле появляется комок. Вспоминаю про листовку, которую дала мне Лиза, когда мы только выходили на поиск. Такая же листовка дорого стоила герру Финкелю. Стоит Вольфу потребовать у нас вывернуть карманы, как он тут же увидит сложенную бумажку и арестует меня.

– Эти преступники сегодня утром выбили окна на заводе на дальнем конце города. Еще они подсыпают сахар в бензобаки. Хорошо хоть, машину потом легко починить. Но тут как, одна мелочь цепляется за другую. Такими темпами на улицах скоро воцарится анархия. – Вольф пришпиливает меня к земле своим ледяным взглядом. – Ты у нас хороший немец, а, Карл Фридман?

– Да, господин.

– Если увидишь такой знак, немедленно мне сообщи. – Он показывает мне цветок, ломает его пополам и роняет на дорогу. – Ты все понял?

Киваю.

– Хороший мальчик. – Вольф ерошит мне волосы. Подавляю желание отдернуться. – Все, свободны. Ведите себя прилично.

Мы с Лизой, не глядя друг на друга, тащим велик к повороту на Эшерштрассе.

– Да, еще кое-что! – кричит сзади Вольф. Останавливаемся. Оборачиваемся. – Передавайте привет фрау Шмидт, когда будете у нее в следующий раз.

Должно быть, изумление у нас на лицах доставляет ему искреннее удовольствие.

– Я знаю обо всем, что происходит в городе, – говорит инспектор. Потом лениво вздергивает руку, разворачивается на каблуках и уходит в другую сторону.

Книга фюрера

– Как думаешь, к чему он это сказал про фрау Шмидт? – спрашиваю.

До Эшерштрассе мы дошли молча, погруженные в свои мысли.

– Он свинья, – вздрагивает Лиза. – Ненавижу его.

Сложно ее винить. Я видел, как он обошелся с герром Финкелем, знаю, что он сделал с папой Лизы, поэтому тоже начинаю его ненавидеть.

– Он просто показал нам, что знает, где мы были, – объясняет Лиза. – Он думает, что знает все на свете, но не знает личности «Пиратов эдельвейса». А мы знаем.

– Ты имеешь в виду Стефана? – смотрю я на нее. – Думаешь, он один из них?

– У него же был цветок? И у его девушки я видела что-то подобное.

– Никому не говори. Никому.

– Не боись. Тайна твоего брата в надежных руках.

– И вообще, еще не факт, что он из «Пиратов». Может, просто носит цветок… в смысле… Ты веришь, что они преступники? Хуже евреев?

– Евреи – обычные люди, как мы с тобой. Не верь всему, что говорят в школе, – качает головой Лиза. – Вовремя я тебя встретила, Карл Фридман. Еще чуть-чуть, и ты был бы потерян навсегда.

Когда мы подходим к переулку около нашего дома, я оглядываюсь и изучаю улицу.

– Как думаешь, он за нами следил? Может, и сейчас следит?

– Не может он ходить за нами хвостиком. – Правда, Лиза тоже изучает улицу, а заодно и окна на предмет любопытных глаз. – Но что творилось на параде, он видел. По крайней мере с того момента, как ты ударил Эриха.

Образ этого громилы всплывает в памяти, а заодно и слова, обращенные к Лизе.

– Он правда знает, где ты живешь?

– Эрих-то? Да, только я его не боюсь. Обычный хулиган.

Боится она инспектора уголовной полиции Вольфа.

Впрочем, я тоже. Мне страшно представить, что он следит за нами. Появляется ощущение, что я торчу здесь, как голый, с листовкой в кармане. Представляю, как Вольф выбегает из-за угла и несется к нам, потому что забыл проверить наши карманы.

– Ладно, пошли внутрь, – говорю.

Надо спрятать листовку в укромное место.

Дед возится с машиной, когда мы входим в заднюю калитку.

– Выглядит паршиво. – Он идет к нам, вытирая руки ветошью.

Поначалу мне кажется, что он имеет в виду мой синяк. Прижимаю ладонь к щеке, но дед смотрит на велосипед.

– В таком виде на нем не покатаешься.

Он качает головой, изучая гнутое колесо. Потом поднимает глаза и меняется в лице.

– Что стряслось? – Дед берет меня за подбородок, поворачивая к себе подбитой щекой. – Подрался?

– Видели бы вы его соперника, герр Брандт, – говорит Лиза.

– Я не виноват. – Рассказываю все, что случилось, кроме подробностей про фрау Шмидт и «Пиратов эдельвейса». И про Вольфа молчу. По моей версии, мы просто сбежали.

– Ну, не самый плохой вариант. Бег – лучшее боевое искусство. А кулаками пусть машут те мальчишки, кто не может работать головой, – говорит дед.

– Ты же был боксером.

– Это спорт. В нем есть правила. Это не уличная драка. Ладно, тебе надо привести себя в порядок, а с учетом того, что Стефан ушел гулять с друзьями, а мама с бабушкой в гостях у фрау Дасслер, похоже, отмывать тебя предстоит мне.

– Я могу помочь, – предлагает Лиза.

– А вас, юная леди, ждут дома к обеду. Может, на сегодня приключений достаточно?

– А что с великом? Можно починить? – спрашиваю.

Дед смотрит на гнутое колесо и тяжко вздыхает:

– Боюсь, едва ли. Колесо надо менять, а где его сейчас найдешь?

– В подвале есть, я видел во время налета.

Дед что-то прикидывает в голове.

– Слушай, а ведь ты прав. Там должен быть велосипед целиком. Я катался на нем в твоем возрасте. Достанем, но сперва отмоем тебя.

– Хорошо, только сделаю одно дело. – Прохожу мимо деда.

– Какое такое дело? – спрашивает он.

– Да так. Пока, увидимся, – машу я Лизе рукой и бегу через сад к крыльцу.

Промчавшись по коридору, залетаю к себе в спальню, закрываю дверь и ищу укромное место, где можно спрятать листовку. Под матрасом – слишком очевидно. В ботинок? Или за шкаф? Или под подушку?

Пока я выбираю тайник, в голове появляется призрачный голос.

Выкини ее.

Лезу в карман и трогаю сложенную бумажку.

Выкини ее.

Не выкину, оставлю. Даже не из-за содержания, а потому, что мне дала ее Лиза. Взять и выкинуть листовку, которую подруга берегла специально для меня? Разве так можно?

Выкини ее.

Достаю бумажку из кармана. Передо мной комод, где мы со Стефаном храним белье и скудные пожитки, которые привезли с собой. Над ним висит на гвоздике зеркало. Оттуда смотрит на меня отражение, бледное, с наливающимся синяком под глазом. Касаюсь красной, воспаленной кожи и вздрагиваю.

Папа смотрит на меня с фотографии.

– Куда спрятать листовку? – спрашиваю я у него.

И словно он мне ответил, я вижу идеальный тайник прямо рядом с ним. На комоде стоят книги. Я выстроил их по размеру, поменьше – слева, самые большие – справа.

Отодвигаю папину фотографию, свой серебряный значок, и достаю одну из книг. С обложки на меня сурово смотрит фюрер, а на алом флаге вьются белые буквы: «Майн кампф».

Я умолял родителей купить мне книгу фюрера, но они заявили, что я не смогу ее читать. Пришлось накопить самому, выполняя мелкие поручения для соседей. Как я гордился, когда шел из магазина. Но мама с папой оказались правы. Я не смог ее читать. Книга оказалась слишком сложной. И скучной.

У фюрера на обложке черные блестящие волосы и аккуратные усики. В темных глазах читается упрек. Будто он меня видит. Даже если он не прав, затеяв эту войну, он смотрит через фотографию прямо ко мне в комнату, и видит, как я стою перед его нечитаной книгой с листовкой, сброшенной с английского бомбардировщика.

– Ой, замолкни, – шепчу я. Потом разворачиваю листовку и прикладываю к обложке, чтобы оценить новый образ фюрера.

В ярком свете, льющемся из окна, проще разглядеть гору трупов у ног Гитлера. Солдат на переднем плане лежит лицом ко мне. Рот распахнут в немом крике. Глаза его мертвы. Тело скручено, пулемет вывалился из рук и лежит рядом.

Он похож на папу. Художник мог рисовать его с моего отца. Лишь встряхнув голову и протерев глаза, я приглядываюсь и понимаю, что это не папа. Это безымянный солдат, лежащий замертво у ног фюрера.

Гитлер убивает ваших отцов.

Долго изучаю этот рисунок. Он словно засасывает меня. Ноздри чуют пороховой дым, густыми облаками висящий над полем боя. Кожа ощущает жар пламени. В ушах стоит грохот танков и крики умирающих. Это не славная битва, о которых нам рассказывали, это жуткий, жуткий кошмар бессмысленной смерти.

– Карл?

Голос вырывает меня из пучины мыслей.

– Карл?

Лишь услышав, что дед поднимается по ступенькам, нахожу в себе силы выбросить эти видения из головы.

– Карл?

– Иду, – отвечаю я, но в горле пересохло, и слов не разобрать. Надо спрятать листовку. Ее не должны у меня найти.

– С тобой все хорошо?

Прочищаю горло.

– Да, иду.

Дед почти поднялся на этаж. В любой миг он может войти сюда.

Складываю листовку пополам. Пальцы дрожат и не слушаются.

Дед все ближе.

Не теряя больше времени, я сую листовку в книгу и плотно сжимаю обложку. Проверяю, что получилось незаметно, и тут дед входит в комнату.

– Чем занят? А то убежал и пропал с концами.

– Правда? – Пробую засунуть книгу на место, но соседние книги завалились в проем и мешают. Приходится раздвигать их углами обложки. – Прости. Задумался о герре Финкеле. Мы сегодня видели…

– Да, я слышал, – говорит дед, встав у меня за спиной. – Герр Ланг заходил, он тоже все видел.

– А он сказал, за что герра Финкеля арестовали?

Дед качает головой:

– Никто не знает. Может, герр Финкель сказал не то или продал что-то, чего в магазине быть не должно. Едва ли мы выясним.

– Думаешь, его забрали в штаб? – Перед глазами встает длинное серое здание у реки. – Вчера ночью Стефан, когда бесился, заявил, что они там пытают людей. Думаешь…

– Нет. Это… – Дед, замолкнув, прочищает горло. – Не забивай такими вещами голову.

– Лиза сказала, что люди помнят Вольфа еще маленьким. А герр Финкель знал его?

От этой мысли мне становится еще хуже.

– Да мы почти все его знаем, – тихо говорит дед. – Вольф развозил хлеб.

– А потом пошел в гестапо?

– Сперва был полицейским. Не лучшим, но вполне приличным. И только потом пошел в гестапо. Ну, все меняется. Люди меняются. Иной раз они делают такое… – Дед потихоньку замолкает, а я гоню мысли об окровавленном лице владельца магазина.

– Мне нравился герр Финкель, – говорю я.

– Карл, мне тоже. – В голосе деда звучит печаль. – Ладно, покажи-ка, чем ты тут занят?

Он кладет руку мне на плечо и заглядывает на полку.

– «Майн кампф»? Хм… Не лучшее чтение, скажу я тебе. – Он забирает книгу у меня из рук. Изучает ее со всех сторон, потом смотрит на портрет фюрера. – На мой вкус, суховата. А тебе как?

– Не читал, – признаюсь я.

– Я бы сказал, это нормально.

Поднимаю глаза, чтобы видеть деда в зеркале на стене.

– И вряд ли буду.

Дед долго смотрит на меня, будто укладывая в голове эти слова, а потом слабая улыбка появляется у него на губах, и в уголках глаз собираются морщинки. Кивнув, он сжимает мое плечо.

– Хорошо, пусть пока стоит, где стояла.

Он возвращает мне книгу, и я ставлю ее на законное место. Сдвигаю назад фотографию папы, беру в руки свой серебряный значок. Разглядываю, вспоминая тот день, когда его получил, а заодно и Йохана Вебера, потом открываю шкаф и прячу награду под грудой носков. Закрыв ящик, снова изучаю отражение деда.

– Когда-нибудь это все кончится, – говорит он. – Думаю, кому-то предстоит многое объяснить.

– Ты о чем?

Дед цыкает зубом и смотрит в потолок.

– Ну, я не специалист, Карл, но рано или поздно война закончится, и такие люди… – он кивает на полку с книгами, – такие люди с удивлением поймут, что по всем счетам надо платить. Они получат свое сполна.