Текст книги "Капитали$т: Часть 4. 1990 (СИ)"

Автор книги: Деметрио Росси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Как-то очень много дерьма в последнее время, подумалось мне, когда я все же переступил порог своей квартиры… Я включил телевизор – как раз начинается программа «Время». Борис наш Николаич рубится с каким-то номенклатурщиком за место спикера Верховного Совета РСФСР. Выборы делегатов на 28-й съезд КПСС проходят в острой конкурентной борьбе. Ага, думаю я лениво, партийные кланы вышли на тропу войны и теперь будут кушать друг друга по всем правилам конкуренции. В Москве народ за два дня (!) раскупил месячный (!!!) запас продовольствия – круп, муки, сахара и прочего. Глава Моссовета Попов выглядит озадаченным. Лысый и представительный мужчина по правую руку от него выглядит так, будто поймал бога за бороду. Мое экспертное мнение – продовольствие скупили по государственной цене не столько москвичи, сколько неизвестные структуры, имеющие такую возможность. Для последующей перепродажи, конечно. Попов говорит, что вводится нормированный отпуск продуктов. То есть, не больше, чем кило гречки в одни руки. По паспорту с московской пропиской. А то устроили «колбасные электрички», понимаешь! А командировочным, туристам и прочим гостям столицы – добро пожаловать в особые отделы продмагов, где они смогут приобрести необходимый минимум товаров, чтобы покушать.

Я выключаю телевизор и иду спать. На сегодня достаточно…

Глава 7

На следующий день я узнал о чрезвычайном происшествии, которое случилось ночью. Неизвестные бросили несколько бутылок с зажигательной смесью в «катран», что располагался на улице Жукова. Я сам не любитель азартных игр, но об этом месте знал хорошо – большой и красивый дом из белого кирпича за кирпичным забором. Милиция традиционно закрывала глаза на работу нелегального казино, и на это были причины. Район, в котором работал «катран», имел лучшие показатели, здесь даже не хулиганили малолетние оболтусы – «старшие товарищи» очень хорошо понимали, что деньги любят тишину и за порядком следили строго.

Как раз в эту ночь была крупная игра, как мне рассказали позже, к нам в город приехал один очень известный исполнитель среднеазиатского происхождения, чтобы дать бой местным профессионалам. «Коктейли Молотова» прилетели как раз в разгар игры. Сам «катран» не пострадал, а вот три автомобиля во дворе выгорели до основания. В том числе и «Мерседес», на котором приехал исполнитель. А за безопасность «катрана» отвечал ни кто иной, как Гусар. Получилось очень некрасиво.

Гость города имел с Виктором Федоровичем очень тяжелый и не очень вежливый разговор. В ходе которого прозвучало:

– Тебя здесь поставили ответственным, а ты ни хера решить не можешь!

Гусару пришлось молча проглотить горькую пилюлю, гость был на короткой ноге с легендарными криминальными лидерами столицы. Кто-то из свиты Гусара робко предложил компенсировать убытки, но заезжий картежник от этого предложения презрительно отмахнулся.

История эта имела продолжение. Перенервничавший среднеазиатский картежник вместе со свитой отправился в ресторан, немного расслабиться и снять напряжение. В ресторане гости города не успели дождаться горячего блюда, всю компанию приняла милиция и отвезла в отделение, где с ними было проведено небольшое интервью, включавшее в себя «откатку» пальцев и фотографирование. Одним словом, «коктейли» были брошены в высшей степени удачно. «Ответный удар империи» состоялся и принес свои плоды.

Матвей весь светился от радости. Он приехал к нам в контору и рассказал последние новости местного криминального мира. Я прикидывал, сколько придется заплатить дополнительным охранникам. Очевидно, что Гусар будет искать тех, кто бросил «коктейли». А в вопросах установления истины эти люди могут дать фору самым матерым следователям милиции и прокуратуры.

Показательную порку наперсточников мы с Валериком, Серегой и охранником Борей поехали смотреть вместе. В воскресенье на центральном рынке – толпа непролазная, в магазинах пусто, народ съезжается закупиться со всего города. Здесь можно купить если не все, то очень многое. Например, домашнюю курицу. Или двухтомник Дюма. Или сигареты – их продают подпольно азербайджанские торговцы картошкой. В мясном павильоне есть мясо и даже колбаса. По слухам, наши коллеги-кооператоры скупают мясо и на мясокомбинатах, и в торговой сети, перерабатывают в собственных цехах, делают колбасу и поднимают астрономические деньги. На молочных рядах тоже полно всего – домашние молоко, творог, сметана. Овощные ряды ломятся от товара – все красивое, мытое и аппетитное. Есть почти все, но цены сильно выше, чем в госторговле, так что этот праздник жизни по карману только людям состоятельным. Простые советские люди со своей зарплатой в сто пятьдесят – двести рублей сюда выбираются нечасто. Нет денег.

Я разглядываю собравшуюся публику, продающую и покупающую. Вот очень серьезный пожилой точильщик строго зазывает обладателей тупых ножей и ножниц. Вот будка «Ремонт обуви», из которой похмельный сапожник тоскливо поглядывает на снующий народ. Вот цыганки в необъятных юбках предлагают «Дональды», «Турбо» и польскую косметику в ассортименте. Вот стайка хорошо одетых парней с серьезными лицами. Они ничего не продают и не покупают, просто стоят недалеко от центрального входа и живо что-то обсуждают. Один из парней перехватывает мой взгляд и улыбается – мы киваем друг другу. Это валютчики, к услугам которых нам время от времени приходится прибегать. Действительно крутые и рисковые парни, которых побаиваются даже бандиты. Впрочем, неудивительно – бандиты ходят на дело время от времени, а валютчики под статьей каждый день. Дань бандитам они не платят, только милиционерам.

А вот – ларек с церковной продукцией, открывшийся совсем недавно. Книги, иконки, крестики и прочие атрибуты. В киоск стоит небольшая, но постоянная очередь – народ охотно приобщается к духовным ценностям.

В «живом уголке» вопят попугаи, щебечут канарейки, рыбы из банок и аквариумов глядят на внешний мир изумленными глазами, хомяки безнадежно грызут деревянное дно клетки, пытаясь пробиться на свободу. Здесь же – рыболовные снасти, удочки, крючки, порционный мотыль, расфасованный по газетным сверткам. Есть и сети, но только для посвященных – нужно знать, как подойти, у кого спросить и как спросить.

А вот и толпа, из которой раздается веселое: «Бери, дядя, сто рублей на покупку „Жигулей“!» У наперсточников разгар трудового дня.

– Работают, – говорит Серега с ироничной улыбкой.

Я молча киваю. «Станок» устроен просто – деревянный ящик из-под овощей, на нем картонка, а на картонке наперстки. Иногда вместо наперстков бывают стаканы или колпачки, это не принципиально. Наперстки вертит зазывала-«нижний», он же получает и отдает деньги и вообще – ведет игру. Его партнерами являются «верхние» (реже их называют «боковыми») – подставные игроки, которые на глазах у распаленной азартом толпы выигрывают у «нижнего» приличные деньги. Задача – угадать, где шарик – проще простого, ребенок справится, ведь все на глазах, на виду! Команда наперсточников называется «бригада» – этот легендарный термин пошел, вопреки расхожему мнению, именно от наперсточников, а не от бандитов. Чуть поотдаль за игрой наблюдают два амбала – охранники. Вид у них сонный, но сонность эта обманчива…

Вот и сейчас «верхний» выигрывает у «нижнего», тот со вздохом и негромкими сетованиями на фраерское счастье, отсчитывает несколько двадцатипятирублевок. «Верхний» хладднокровно сует деньги в карман «варенки» и выходит из толпы. Толпа завистливо смотрит на счастливчика.

– А вот, институт глазных болезней проводит проверку зрения! – кричит «нижний», которому проигрыш – как с гуся вода. – Кручу-верчу, запутать хочу!

– Сейчас кто-нибудь влезет, – говорит Валерик.

Но, нет. «Нижний» снова проигрывает подставному и, демонстрируя белоснежную голливудскую улыбку, отдает полтинник. Толпа вокруг «станка» прибывает. Простым советским людям кажется, что здесь действительно раздуют деньги просто так. На халяву.

Наперстки снова крутятся, и «нижний» опять предлагает угадать – где шарик. Опять возникает кто-то из подставных, но его решительно оттирает какая-то женщина – сейчас ее очередь, она стояла! Подставной возмущается для вида, но «нижний» стыдит его:

– Пропустите даму вперед, гражданин! Так, где шарик, дамочка?

Дамочка решительно извлекает из кошелька четвертной и указывает на правый наперсток. Под ним, само собой, ничего нет. Женщина изумленно хлопает глазами, она не понимает.

– Что же вы, гражданка, так невнимательно? – ехидно спрашивает ее подставной. – Там же все видно было!

Толпа зевак соглашается – действительно, все было видно, просто женщина невнимательно смотрела.

– Отвали! – строго говорит женщина подставному. Она снова лезет в кошелек.

Дальше все происходит совершенно естественно. Женщина проигрывает еще двадцать пять. И еще. Потом ей дают выиграть четвертной. И уже после этого она засаживает все, включая золотые серьги и обручальное кольцо. Сцена довольно мерзкая, я ловлю себя на том, что с нетерпением жду, когда уже начнется наша игра. Мне никогда не нравилось смотреть на то, как бьют людей, но в этот раз… В этот раз все немного иначе.

– Сотен на пять взгрели тетку, – говорит Серега мрачно. – Ну что за люди, а? Этой лаже с наперстками тыщу лет в обед. А все идут и идут…

Проигравшая женщина отходит от «станка».

– Как же так? – говорит она непонятно кому. – Как же так, товарищи⁈ Это вообще… как⁈

Она не плачет, слезы будут позже. Сейчас она ошарашена и выбита из колеи. Кажется, она не даже не может сообразить – куда идти.

– Вы, уважаемая, идите себе домой, – говорит ей кто-то из «верхних». – Вы местная?

Женщина отрицательно мотает головой.

– Не местная? Из колхоза? Иди, мамаша, на автостанцию. А в следующий раз приезжай – отыграешься!

«Верхние» улыбаются. Игра идет своим чередом. Играет паренек в бейсболке и потертой джинсовой куртке. Играет лихо, азартно, но проигрывает, ох как проигрывает… Наверное, ему просто не везет – за считанные минуты несколько сотен перекочевало в карман «нижнего». У «верхних» горят глаза, «нижний» разливается соловьем – масть поперла, лохи один за другим, не успевают обслуживать…

Серега толкает меня локтем:

– Сейчас, походу, начнется!

– Вижу, – киваю я и смотрю на часы – десять минут первого, самое время.

Очередной полтинник отходит «нижнему», и тот начинает рассказывать очередную прибаутку, но закончить не успевает. Парень поворачивает бейсболку козырьком назад и резко и сильно бьет «нижнего» в нос. «Нижний» с глухим стоном валится на землю, а из носа, который определенно сломан, хлещет кровь.

– Нокаут! – с довольной улыбкой констатирует Серега.

Кровь на «станке», на наперстках, на рассыпавшихся деньгах.

Кто-то из «верхних» пытается схватить парня за рукав, но получает точный удар в подбородок и мгновенно теряет интерес ко всему происходящему. Но это только прелюдия, дальше происходит много всего и почти одновременно.

Толпа вокруг «станка» мгновенно рассасывается, остаются одни «верхние», из которых один уже в отключке. Амбалы-охранники несутся на выручку подельникам, но… Неизвестно откуда появляются молодые парни – лет по восемнадцать-двадцать. Их человек десять, и они вооружены палками и цепями. Одного из амбалов бьют деревянным ящиком по голове. Бьют сильно, так что ящик рассыпается, а амбал издает жалобный стон, но почему-то не падает, а аккуратно садится на землю. Второго амбала юркий парень небольшого роста бьет нунчаками, пытаясь попасть в голову, но амбал прикрывается руками и даже пытается контратаковать, стоит до последнего. Его вырубают сзади, палкой по голове. Снова кровь. На замызганных прилавках, на земле. Оставшихся «верхних» налетевшая молодежь начинает бить… Нет, не бить – буквально вбивать в землю. Ногами, цепями, палками, не разбираясь, наперсточники уже даже не стонут, они валяются без сознания, переломанные. Брезгливая жалость шевелится где-то в глубине души. Все-таки, как-то слишком сильно… Впрочем, перед глазами тут же возникает образ обманутой женщины: «Как же так, товарищи?»

Шум с другого конца рынка – там, кажется, тоже кого-то бьют. Парни оставляют на произвол судьбы избитых наперсточников и отправляются туда. Драка возле чебуречной. Там заседают неформальные хозяева рынка, подручные Гусара – Кабан, Ворона и Малой. Они услышали о том, что наперсточников избивают, бросились на помощь, но сами попали под раздачу – полтора десятка молодых парней нещадно бьют рыночных бандитов.

Мы недоуменно переглядываемся – такого уговора не было.

– Договаривались же наперсточников погонять?..– спрашивает меня Серега.

Я киваю. Да, все верно, но что-то пошло не так.

Кабана – толстого черноволосого мужика с огромными кулаками, бьют особенно жестоко. Он сумел выхватить нож и порезать кого-то из нападавших.

А дальше начинается и вовсе прекрасное. В окно опорного пункта рыночной милиции летит деревянный ящик. С веселым звоном лопается стекло, но милиционеры не спешат защищать свой опорник.

– Наверное, изнутри закрылись, – говорит Валерик с презрительной ухмылкой.

– Вон туда посмотрите! – Я киваю в сторону киоска «Ремонт обуви».

Рядом с киоском расположился парень с фотоаппаратом. Он отважно и даже с каким-то азартом снимает все происходящее.

– От Борисовича? – спрашивает Валерик.

– От Борисовича. Я же говорил, что будет интересный репортаж!

– Рисковый парень, – качает головой Серега. – Могут и аппарат разбить, и башку.

– Премиальные заработал, – киваю я.

Тем временем, избиение сходит на нет. Все противники повержены, бить больше некого, и парни медленно и торжественно покидают поле боя, вызывающе поглядывая по сторонам.

– Ох, убили! – кричит какая-то сердобольная женщина, увидев избитых. – «Скорую» нужно, они же чуть живые! «Скорую»! Где телефон⁈

– Молчи, дура. Без тебя разберутся, – спокойно советует ей какой-то циничный гражданин.

– Где милиция, почему нет милиции⁈ – возмущается пожилой кавказец. – Как пьяного крутить впятером, так вот они, а как побоище средь бела дня на рынке, так их никого нет!

– Средь бела дня! – с изумлением вторит ему пенсионерка с авоськой.

– Ну побили, – говорит рассудительный мужчина с битком-набитыми сумками. – Побили, значит было за что! Ни за что никого не бьют, а бьют за дело!

– И нечего стоять, глазеть, товарищи! – подводит черту мужчина средних лет в сером плаще, определенно из начальства. – Без вас разберутся! Пострадавшим будет оказана помощь, а преступники будут найдены и наказаны!

– Доперестраивались! – ехидно замечает кто-то.

Эта реплика вызывает целую бурю народного негодования. Побили – правильно побили! Давно пора этих спекулянтов! Вы цены на рынке видели, это сколько нужно воровать, чтобы здесь отовариваться⁈ Их не только бить! Их сажать! Расстреливать!

– Всё! – говорит Валерик. Он указывает на милицейскую фуражку, которая уверенно двигалась сквозь толпу к месту происшествия.

– Значит, пацанов на территории рынка уже нет, – говорит Серега. Мои партнеры смеются, и я тоже смеюсь, но червячок беспокойства внутри сидит – как-то слишком много крови…

– Расходимся, граждане! – командует милиционер. – Расходимся! Не толпимся, не загромождаем проход! Иди, мамаша! Здесь не выставка, не музей! И ты, отец, иди себе! Картошки купил? Вот и иди!

Толпа потихоньку рассасывается, а начальник в сером плаще назидательно объявляет:

– Ничего! Скоро придет хозяин! Он наведет порядок!

Мне не совсем понятно, кого именно имеет в виду начальник в сером плаще. Директора рынка? Или может быть нового хозяина страны?

– Пойдем на выход, – говорю я. – Ловить здесь больше нечего.

Мы выходим с рынка. У знаменитого рыбного магазина «Нептун» – очередь. Народ активно общается, обсуждает драку.

– Как вам парни? – спрашиваю я.

Серега показывает большой палец.

– А ничего парни! – говорит он. – И с духом все в порядке, и драться умеют. Это матвеевские?

– Не совсем, – отвечаю я.

– Их сейчас искать по любому будут, – говорит Валерик. – А город небольшой, кто-то кого-то все равно узнает. Ты им сколько бабок дал?

– Пять штук, – говорю я.

– Через Матвея?

– Да.

Валерик шмыгает носом.

– Нужно заслать им еще, – говорит он. – Пусть на время потеряются из города, те, кто в теме. Кто там у них главный?

Я пожимаю плечами.

– Какой-то Колесо.

– Вот пусть съездит в Сочи или в Крым, отдохнет. А как все уляжется – обратно. Нам такие люди нужны.

– Сделаем, – говорю я. – Надеюсь, они там никого не грохнули…

– А если и грохнули, – говорит Серега мрачно, – значит судьба такая. Хотели бы спокойной жизни, шли бы на завод, а не наперстки крутить. Ты же видел ту тетку?

Я киваю. Проигравшую тетку мы все видели. И Серега, конечно, прав. Но…

Теперь, впрочем, это не имеет значения, мы едем в ресторан, обмыть тактическую победу…

Глава 8

На следующее утро, едва проснувшись, я позвонил Борису Борисовичу на домашний. Борис Борисович уже бодр и деловит.

– Доброе утро! – поприветствовал я его.

– Здравствуйте, Алексей Владимирович! Рад вас слышать!

– Как вам вчерашний материал? – спросил я. – Я же говорил, что будет интересно.

– Материал действительно представляет интерес, – согласился Борис Борисович. – Такое не каждый день случается! Мои ребята отлично отработали. Кучу снимков сделали и несколько небольших интервью… Милиция, правда, от комментариев отказалась…

Я рассмеялся.

– Статья нужна в ближайшее время, – сказал я.

– Будет статья, – пообещал Борис Борисович. – Ребята уже готовят.

– Прекрасно, – сказал я. – Ждем с нетерпением. Кстати, чем там все закончилось, вы в курсе?

– В курсе, – важно сказал Борис Борисович. – Госпитализировано человек десять. Все живы, но не очень здоровы.

– Главное, что живы! – сказал я весело. – А ребятам вашим скажите, что премия им полагается. За вредные, так сказать, условия работы.

– Я передам, – ответил Борис Борисович. – А сейчас, Алексей, разрешите откланяться, дела!

Я пожелал Борису Борисовичу хорошего дня и отправился завтракать. Позавтракать мне, впрочем, спокойно не дали. Снова телефонная трель – бесцеремонная и нахальная. Да что ж такое, подумал я с горечью. То тюлень позвонит, то олень!

– Здравствуй! – сказал из трубки недовольный отцовский голос. – Как это я тебя застал, просто чудо какое-то! Министру проще дозвониться, чем тебе!

– Очень много дел, – вздохнул я.

– Да уж! – сказал отец строго. – Мне тут звонили… бывшие коллеги. По твоему поводу, между прочим!

– Из горкома⁈ – удивился я.

– Бери выше.

Я выругался про себя.

– И чего хотели бывшие коллеги?

– Поговорить с тобой хотят, – сказал отец. – Какое-то у них к тебе дело, понимаешь ли. Меня не посвящали. Может ты мне объяснишь?

– Ни сном, ни духом не знаю! – честно сказал я.

– Ну вот пойди и выясни, – сказал отец. – Сегодня в одиннадцать тебя ждать человек будет.

– Где? – спросил я, стараясь скрыть досаду. Встречаться с каким-то обкомовцем совершенно не входило в мои сегодняшние планы.

– У памятника Ленину, – отчеканил отец.

Ну, понятно. Памятник Ленину стоит спиной к обкому.

– Хорошо, – сказал я обреченно.

– И веди себя прилично! Не позорь меня перед коллегами, хоть и бывшими! – прогремел отец.

К памятнику Ленину я приехал вовремя – ровно в одиннадцать. Здесь все было как всегда – голубые ели, черные «Волги», кумачовые лозунги, стенды с газетами и портретами выдающихся жителей города… Но что-то – на уровне ощущений – изменилось. Обком перестал быть сакральным центром власти. Еще не совсем перестал, но… Раньше это было место силы, а теперь просто место, подумал я с усмешкой. Сюда каждый день приезжают люди в некрасивых костюмах – на работу. Они почему-то до сих пор думают, что управляют областью. Такая вот инерция мышления, когда-то они действительно управляли. А сейчас… материальными благами рулят исполкомы, снабженцы, директора предприятий и деятели теневой экономики. Сила есть у милиции и КГБ, а еще у бандитов. Когда идеология представляла собой реальную силу – обком действительно руководил. Но теперь идеология не стоит ничего. И власть обкома стремится к нулю.

– Здравствуйте, Алексей Владимирович! – прозвучало откуда-то сзади.

Я вздрогнул от неожиданности и повернулся. Передо мной стоял мужчина лет тридцати пяти, одетый по номенклатурной моде – строгий синий костюм и легкое пальто.

– Добрый день, – поздоровался я. – Мне передали, что вы хотите поговорить. Я слушаю.

– Да, – сказал мужчина. – Вам все верно передали, меня зовут Валентин Петрович.

Я коротко кивнул, воздерживаясь от рукопожатия.

– Если можно, сразу к сути дела. Я тороплюсь.

– Сейчас я все объясню, – виновато улыбнувшись сказал Валентин Петрович. – Постараюсь быстро, но разговор довольно деликатный…

Я снова кивнул и обреченно стал слушать.

– Вы поймите меня правильно, – начал рассказывать мой новый знакомый. Я, как вы, наверное, догадались, говорю не от своего имени. А, так сказать, от имени и по поручению… – Валентин Петрович кинул многозначительный взгляд на белое здание обкома.

– Я догадался, – сказал я. – И чего же хочет товарищ первый секретарь?

Валентин Петрович поглядел на маня с некоторой даже обидой.

– Вы напрасно так это все воспринимаете, – сказал он. – Товарищ первый секретарь деловой человек. Очень современный! Не ретроград какой!

– Рад за него, – сказал я безразлично.

– И он действительно хочет помочь. Вам.

– Мне⁈ – удивился я.

– Вам! – подтвердил Валентин Петрович. – Он хочет помочь вам избежать страшного вреда! Огромной опасности, которой вы, вероятно – по незнанию, подвергаете себя!

– Давайте угадаю, – сказал я. – Речь идет о газете «Вечерний город», не правда ли?

– Мне недаром характеризовали вас, как очень сообразительного молодого человека! – радостно воскликнул Валентин Петрович. – Действительно, есть мнение, что вы оказались втянуты в деятельность антисоветских сил. Эта газета – их официальный рупор в нашем регионе. И, к огромному нашему сожалению, она функционирует с вашей помощью. Вы помогаете им финансово и организационно.

– И товарищ первый секретарь не хочет, чтобы я эту помощь оказывал? – спросил я с легкой улыбкой.

– Да, в общем вы правы, – сказал Валентин Петрович очень серьезно. – Знаете, Алексей Владимирович, сейчас многие люди считают, что все. Советская власть закончилась. Так вот, они ошибаются.

– Не сомневаюсь в этом, – сказал я. – Более того, я уверен, что советская власть не закончится даже с исчезновением Советского Союза. Что бы мы ни изобретали, всегда получается автомат Калашникова, не правда ли, Валентин Петрович?

– Простите, я не очень вас понял, – нахмурился мой собеседник.

– Не берите в голову, – махнул рукой я. – Итак, мы остановились на том, что обком не хочет, чтобы мы финансировали «Вечерний город». Я понимаю это желание обкома, «Вечерка» не всегда хорошо отзывается о нашей партийной, с позволения сказать, элите. Но, Валентин Петрович, желание есть желание. Это материя тонкая, а я человек деловой. Я не подчиняюсь обкому и выполнять его желания и указания себе в ущерб… было бы странно, согласитесь? Где сделка, Валентин Петрович? Пока что никакой сделкой и не пахнет!

– Вот! – сказал Валентин Петрович с довольной улыбкой. – Я как раз собирался перейти к этой части…

– Слушаю вас.

– Мы время от времени изучаем отчеты компетентных органов, – Валентин Петрович сделал эффектную паузу. – В частности, ОБХСС.

– Вы серьезно? – вырвалось у меня.

– Совершенно серьезно, – сказал Валентин Петрович. – Есть данные по кооперативу, который вы возглавляете. У вас не все прекрасно с финансовой дисциплиной. Насколько мне не изменяет память, речь идет о нарушениях на десятки и даже сотни тысяч рублей. Если посмотреть под определенным углом, то это может стать составом преступления…

– А если мы перестанем давать деньги «Вечерке», то под таким углом смотреть никто не будет? – поинтересовался я.

– Вы же сами говорили о сделке, – улыбнулся Валентин Петрович. – Но это еще не все. Мы хорошо понимаем, что молодому отечественному бизнесу нужны выходы на прессу. Пожалуйста, Алексей Владимирович! Мы нисколько не препятствуем! В городе издается несколько газет – можете прийти в любую редакцию, рассказать о своем предприятии, о деятельности… Мы знаем о вашей благотворительной деятельности и ценим ее! Реклама, любое сотрудничество с любой газетой – мы только за! Но не с этими антисоветчиками. Вы сами понимаете, есть вещи, на которые обком может закрыть глаза, а есть и другое…

– Получается, что обком может закрыть глаза на громадные злоупотребления, – сказал я с улыбкой, – но никак не может закрыть глаза на самиздатовскую газетку.

– Если вы так ставите вопрос… – пожал плечами Валентин Петрович. – Есть и еще один момент. Обком знает, что вы работаете с государственным предприятием. И зарабатываете приличные деньги. И вам никто не препятствует, Алексей Владимирович.

– Вы правда хотите об этом поговорить? – Я испытующе посмотрел на собеседника.

– К сожалению, я не уполномочен вести дискуссию, – улыбнулся Валентин Петрович. – Я уполномочен получить от вас принципиальный ответ. Да или нет, Алексей Владимирович.

– Послушайте, – сказал я терпеливо, – уважаемый Валентин Петрович. Наш замечательный обком партии не может решить такой простой задачи, как обеспечение самыми обычными сигаретами простых советских курильщиков. Наши люди курят не гаванские сигары, Валентин Петрович. И не «Мальборо» в большинстве своем. «Космоса» и «Примы» нету. И так куда ни кинь! Вы что, совсем ничего не понимаете?

Валентин Петрович смутился.

– Нет, конечно, кризис имеет место… во многих сферах… – сбивчиво пробормотал он.

– Да какой к чертовой матери кризис⁈ – не выдержал я. – У вас все разваливается, совершенно все! Еда по талонам, и за той не достоишься! Вон, в Москве талоны на все – дальше уже ехать некуда! Вы все просрали, Валентин Петрович, уж простите за непарламентское выражение! И у вас хватает наглости диктовать условия тем, кто сильнее вас? Это просто поразительно, вы не находите⁈

– Значит, вы отвечаете «нет»? – холодно поинтересовался Валентин Петрович.

– Я отвечаю следующее, – сказал я, – только из уважения к просьбе моего отца, я поговорю с человеком, который определяет редакционную политику «Вечерки». И попрошу его, чтобы лично товарища первого секретаря в статьях по возможности не упоминали. Больше я не могу и не хочу ничего сделать. Разве что, напомнить товарищу первому секретарю, что его предшественник в прошлом году слетел именно из-за газетного скандала.

– Я вас понял, – кивнул Валентин Петрович.

– Прекрасно, – сказал я. – Разрешите пожелать вам всего наилучшего.

Расстались мы с Валентином Петровичем довольно холодно. Я корил себя за то, что не смог сдержаться. Смысла что-то доказывать этому клерку не было совершено никакого. Если у него есть хотя бы пара извилин в голове, то он сам все прекрасно понимает. Ну а если нет…

Вдоволь наобщавшись с посланником обкома, я отправился к нам в контору. Рабочий день был в самом разгаре – все чем-то занимались, либо же очень правдоподобно имитировали занятость. Не считая моих компаньонов, конечно. Вчера они слегка перебрали в ресторане и сегодня чувствовали себя неважно.

– Слыхал, чего умные люди придумали? – спросил меня Серега. – Это мы здесь лаптем щи хлебаем, а вот в Москве…

– И чего же придумали в Москве умные люди? – скептически поинтересовался я.

– Биржа! – Серега торжествующе посмотрел на меня. – Биржу умные люди открыли, а мы здесь сидим, как в болоте…

– «Алиса»? – спросил я с улыбкой.

Торжествующее выражение сползло с Серегиного лица.

– Так ты уже знаешь? А чего не рассказываешь тогда? Чего знаешь, колись давай!

– Ты «Уолл-Стрит» смотрел? – спросил я, скрывая улыбку.

Серега важно кивнул.

– Смотрел, ясный перец! Крутое кино! Как на западе люди бабки делают. С Майклом Дугласом, у меня и кассета есть. И че? В Москве такая же биржа, как у них?

– Вообще ничего общего, – сказал я честно. – Там в фильме про фондовую биржу, которая акциями торгует и всякими бумагами ценными. А в Москве открыли товарную.

– Товарами торгуют? – заинтересовался Серега. – Это как?

– Да все просто, – сказал я. – Как на рынке. Продавец приходит с товаром, покупатель приходит с деньгами. Заключают сделку сами или через брокера и платят бирже процент.

– Вроде просто, – с сомнением сказал Серега. – Если все так просто, то почему нам здесь не сделать? Пусть нам процент платят!

– Дорогой коллега, – сказал я терпеливо, – у тебя есть какие-то проблемы с продажей товаров?

– У меня – нет, – сказал Серега. – А че?

– Вот и не заморачивайся, – сказал я. – Пока что мы можем продать все, что угодно. Безо всякой биржи и процентов. Как там столярный цех, кстати?

– Заказов на квартал вперед набрали, – гордо сказал Серега. – И желающих целая очередь. Начальнику цеха даже взятку предлагали, прикинь?

– Так расширяться нужно, – сказал я. – Или новый цех открывать. Водка – тема такая… сегодня есть, завтра нет…

– Подумаем, – сказал Серега важно. – Посоветуемся с рабочим коллективом, проведем собрание…

Я поморщился.

– Иди ты нафиг вместе с собранием. Скажи лучше, Матвей не звонил?

– Не звонил, – насторожился Серега. – А че такое? Позвонить диспетчеру?

– Потом, сейчас некогда, – махнул рукой я. – А Мария Степановна на месте?

Серега удивился.

– Бухгалтер, что ли? Должна быть на месте. Сейчас позвоню им туда… в бухгалтерию.

– Пусть ко мне зайдет, – сказал я.

Серега кивнул.

– На кой черт нам вообще бухгалтерия… – сказал он задумчиво.

Марию Степановну я принимал в своем кабинете. С кофе и печеньем, как полагается. Мария Степановна, впрочем, кофе едва пригубила. Девизом этой в высшей степени деловой женщины было «сначала дело, а пустяки потом».

– Что конкретно вы хотите узнать? – спросила она.

Я тяжело вздохнул.

– Я хочу узнать… одним словом, насколько уязвимы наши финансовые дела?

Мария Степановна не удивилась.

– Налоги выплачиваются своевременно, – сказала она. – Кредит тоже погашается вовремя. Вся отчетность сдается. Ревизоры были в прошлом квартале, больших огрех не нашли. За последние семь месяцев все в полном порядке. Речь, конечно же, идет только о тех суммах, которые уходят и приходят по официальным договорам. Прочих вещей я не касаюсь, – улыбнулась Мария Степановна.

– А то, что было до вашего прихода? – спросил я – Там все… совсем плохо?

Мария Степановна развела руками.

– Не идеально, скажем так.

– Может ли ОБХСС создать неприятности? – спросил я прямо.

– Только не по нашей линии, – покачала головой Мария Степановна. – Насколько я понимаю, проблемы могут быть только по линии завода. Там, где неучтенный товар и неучтенные деньги.

– Понятно, – сказал я задумчиво. – Понятно… Спасибо вам, Мария Степановна, больше не задерживаю…