Текст книги "Капитали$т: Часть 4. 1990 (СИ)"

Автор книги: Деметрио Росси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Пламенное завершение моей речи сопровождалось одобрительными выкриками с нашей стороны. Гусар не то чтобы растерялся, но выглядел слегка обеспокоенным.

– А директор сможет подтвердить то, что ты говоришь? – задал вопрос Худой.

– Сможет. Он сейчас здесь, в баре сидит. Можем пригласить и побеседовать.

Худой кивнул. Я сделал знак Сереге, и тот отправился за Григорием Степановичем.

– Интрига какая-то, – скривился Гусар. Появления Бубенцова он не ожидал.

– Разберемся, – успокоил его Худой.

Серега привел Григория Степановича, но не только его. Вместе с ним пришел и Паша Немец – наш туз в рукаве. Немец просто лучился позитивом и жизнерадостностью.

– Салют, бродяги! – громко поздоровался он. – Ого! Да здесь весь профсоюз собрался! Привет, Худой! Не помешал⁈

– Немец⁈ – удивился Худой. – А ты когда откинулся?

– Две недели как, – сказал Немец.

– Чего ж не цинканул, чтобы тебя встретили?

Немец махнул рукой.

– Куда уж там, – сказал он с сарказмом, – вы здесь, я гляжу, важными делами заняты. Коммерсанты у вас тут. Директора. – Немец покосился на Григория Степановича, который совсем растерялся и не понимал, как ему реагировать на происходящее.

Большинство присутствующих в зале уголовников Немца хорошо знали и были рады его видеть. Несколько человек даже покинули банкетный стол, пошли здороваться и обниматься. Я посмотрел на Гусара, тот старался не подавать виду, но определенно был не в своей тарелке. Тем более, что Гусар тут же подлил масла в огонь.

– О! и Витюха здесь! Здорово, Витюха! А я к тебе, как приехал, два раза пробиться пытался. Один раз какие-то мордовороты не пустили, говорят – иди отсюда, мил-человек, по добру, по здорову. А второй раз ты бухой был, даже не узнал меня. Вот, в натуре, к министру проще на прием пробиться, чем к нашим бродягам! Че это за новшества, а, Худой⁈ Раньше такого не было!

Худой молча развел руками. Гусар покраснел от с трудом сдерживаемой ярости.

Глава 24

Несмотря на то, что собрание пошло не так, как изначально планировалось, Гусар не собирался сдаваться. Он повернулся к Худому и что-то негромко сказал ему в самое ухо. Худой сдержанно кивнул.

– Ты уж не обессудь, Немец, – сказал он, – знали бы, что сам явишься, стол бы накрыли. А сейчас здесь у нас не гулянка, а разговор серьезный.

– Да я вижу, что серьезный, – улыбнулся Немец. – Вы давайте, не стесняйтесь, я в сторонке посужу, послушаю, может научусь чему…

В этом месте Гусара осенило.

– А ты че, Немец? С этими, что ли, пришел? На их стороне?

– Обратились ко мне ребятишки, – сказал Немец серьезно. – А че? Они нашей жизни не знают, плохого я о них не слышал, хорошее слышал.

– Это что же хорошее ты слышал? – поднял брови Худой.

– Вы, наверное, не в курсе, – ехидно сказал Немец, – но они почти год нашу «крытку» за свой счет кормили. Овощи машинами загоняли, сахар, масло растительное… Даже водяру, говорят. Было такое, пацаны?

– Было, – привстал я с места.

– А еще детский дом кормят, – продолжил Немец. – Я сам детдомовский, если что. Если кто не знает, как там живется, то могу рассказать. И вот я не пойму, братва. У вас тут все ништяк, все на мази, Костюмчики модные, штаны фирмовые, тачки заграничные у некоторых. Иные, говорят, особняки себе построили! А «крытку» кормят какие-то левые люди. И вы, вместо благодарности, прессануть их собираетесь. Как так-то? Это разве наше?

– Ты погоди, Немец, погоди, – заговорил Худой, смущенный произнесенной речью. – Мы для тех, кто за забором все делаем, что можем… У нас тоже не у всех бабки и возможности. Есть больные и старые…

– Нет, это ты погоди, Худой, – возразил Немец. Он вытащил из внутреннего кармана пиджака стопку бумаг и бросил ее на стол. – Вот, пишет мне народ. В тюряге из жратвы одна сечка, курить нету, если бы не «дачки» уже бы с голода передохли. А «дачки» не на всех идут! Или вы забыли⁈

– Нет, Немец, не горячись, – повысил голос Худой. – курить и на воле нету и со жратвой проблемы. Народ в очередях бьется до закрытия, жратва вся по талонам.

Немец грустно рассмеялся.

– То-то я смотрю, у вас здесь дым коромыслом стоит! – сказал он язвительно. – Вы-то здесь на голодающих не похожи. Ты не хмурься, Худой! Не о тебе речь, годы твои немалые и силы не те. Я о тех, кто помоложе будет. Вот они, – Немец кивнул в нашу сторону, – могут и курево и жратву достать. А вы не можете! Какие же вы тогда блатные⁈ Может вам с ними местами поменяться, а? Они в «президиум», а вы на их место. А че, несправедливо? Нет, Худой, так дела не пойдут. За «котел» кто отвечает?

– Виктор, – сказал Худой мрачно. Взгляды Немца и Гусара встретились. В глазах Гусара сверкала с трудом сдерживаемая ярость.

– Ладно, – сказал Немец, внезапно перейдя на спокойный тон, – об этом потом. Это наши дела, их мы будем обсуждать в своем кругу. Давайте теперь с молодежью разберемся. Чего там они, отлупили кого, что ли?

– На людей руку подняли, – сказал Худой, но уже с некоторым сомнением в голосе. – На наших ребят. И есть мнение, что трех грузин тоже они замочили…

– Горе-то какое! – притворно расстроился Немец и перевел взгляд на Григория Степановича, который, похоже, плохо соображал, что происходит и был в состоянии, близком к обморочному.

– Вот ты! – Указательный палец Немца уперся в грудь товарища Бубенцова. – Его знаешь? – Немец ткнул пальцем в направлении Гусара.

Григорий Степанович кивнул.

– Как познакомился?

– Машину помог вернуть… – пролепетал Григорий Степанович. – Зятю… Машину угнали.

– Что он тебе предлагал? – продолжил допрос Немец.

– Помощь, – ответил Григорий Степанович. – Чтобы я с ним работал, а с ребятами – работать престал. Сказал, что у них проблемы… С милицией… И вообще.

– Что с теми грузинами получилось? – спросил Немец.

– Он тоже обещал помочь… Сказал, что может решить вопрос…

Немец снова остановил взгляд на Гусаре.

– Ты, Витя, договаривался с ребятами, что в их дела на заводе вмешиваться не будешь?

Гусар презрительно усмехнулся.

– Конкретного уговора не было, – сказал он. – Да и… с кем тут договариваться?

– Ну ни хрена себе! – Матвей возмущенно вскочил, с грохотом отодвинув стул. – Вообще, мы ему по договору отдали рынок возле «Автозапчастей»! Без базара отдали!

– Че за рынок? – прищурился Немец.

– Там перекупщики машины перепродают и автозапчасти, – объяснил Матвей. – Сейчас там вот его люди получают! – Матвей указал на Гусара.

– Нормальный ход, – усмехнулся Немец. – Вы ему рынок, а он вам взамен?..

– Отсутствие проблем на заводе, – подсказал я.

– И сколько этот рынок по бабкам вам приносил? – продолжал расспросы Немец.

– В среднем – червонец в день, – ответил Матвей.

– Червонец – это десять рублей? – уточнил Немец.

Матвей хмыкнул.

– Десять тысяч.

Легкий ропот пронесся по рядам наших оппонентов. Очевидно, некоторые из них и представления не имели о реальных доходах Гусара и его компании.

– Да гонят они! Какие там десять штук, сплошной свист! – вскочил с места Гусар.

Матвей сдержался.

– Если ты утверждаешь, что я говорю неправду, – сказал он, – можем собраться еще раз, здесь же. Подтянем перекупщиков с того рынка, узнаем, кому и сколько они платят. Я за свои слова отвечаю.

– Ты присядь, Витя. Чего вскочил? – строго сказал Гусару Худой. – Разбор еще не окончен. Потом скажешь.

Гусар бессильно рухнул на стул, а Немец вновь завладел всеобщим вниманием.

– Ну что я могу здесь сказать? – начал он прочувствованную речь. – То, что мы сейчас обсуждаем… По-моему, такого обсуждения вообще быть не должно. Одни ребятишки тянут со спекулянтов деньги, другие чего-то тянут с завода – помогай бог, как говорится. А если еще и на наши нужды уделяют, так вообще почет им и уважение от братвы. Но я смотрю, что некоторые из нас полезли в коммерческие и хозяйственные темы. И из-за этого происходят всякие конфликты – кого-то побили, кого-то и вовсе замочили…

– Тебя давно не было, Немец, – подал голос Худой. – На воле многое изменилось.

– Да вижу я, – улыбнулся Немец. – Одни себе по десять штук в день с одного рынка в карман кладут, из кабаков не вылезают, на импортных тачках рассекают, а на киче последний хрен без соли доедают. Раньше-то такого не было, а, Худой?

– Ладно… – Худой махнул рукой. – Чего решать будем? Что предлагаешь?

– Все участники конфликта вели себя неправильно, – отчеканил Немец. – И я считаю, что с молодежи спрашивать было бы несправедливо, раз обе стороны виноваты. Предлагаю молодежь отпустить с богом, а мы здесь продолжим наши игры…

Большинство присутствующих, кроме Гусара и нескольких его ближайших друзей, предложение Немца поддержали, и мы покинули банкетный зал… Я бы сказал – покинули торжественно.

– И чего теперь будет? – спросил меня Серега, когда мы вышли на улицу.

– Разберутся, – ответил я. – Теперь уже разберутся без нас…

– А здорово этот Немец наблатыкался! – восхитился Матвей. – Всех перебазарил! Вот это рысь! Че, он теперь вместо Гусара будет?

Я усмехнулся. Если Немец действительно займет место Гусара в криминальном мире, то это означало, что Николай Николаевич получает почти ничем не ограниченное влияние на всю теневую экономику города. И вчистую переигрывает своих оппонентов из аппарата МВД. Действительно хорошая работа, и все чужими руками!

– Поехали, – сказал я Боре, который скучал за рулем «Волги». – Домой, Боря, день был тяжелый.

– Но теперь-то все нормально? – спросил Боря с подозрением.

– Больше нас по подъездам стрелять не должны, – устало сказал я. – Хотя, черт его знает, на самом деле…

– Я вас все же до квартиры провожу. – Боря был осторожен и настойчив.

– Проводи, Боря, проводи… – согласился я.

И мы уехали в сгустившиеся сумерки.

Для Гусара все закончилось не лучшим образом, но в то же время – не так плохо, как могло бы. Немец, которого поддержало большинство блатных, предъявил Гусару растрату общей кассы и невнимание к нуждам осужденных и подследственных, содержавшихся к городской тюрьме. Гусара жестоко избили прямо в банкетном зале, сломали нос, несколько ребер, пробили голову, так что из банкетного зала он поехал прямиком в травматологию. Впрочем, все могло закончиться для него сильно хуже, если бы его нашли бизнес-партнеры убитых грузин… Отлежавшись в травматологии и слегка подлечившись, он пропал из города. По слухам, отправился куда-то на север к старым лагерным друзьям.

Оказавшееся вакантным место занял, конечно же, Немец. С одной стороны для нас это было неплохо… Но только с одной стороны. «Этот хрен опаснее Гусара», – сказал Матвей, традиционно недолюбливающий профессиональных уголовников, пусть даже союзных нам. И я в этом вопросе был с ним полностью согласен. Вспоминался мне прочитанный когда-то давно фантастический рассказ. В нем ученые придумали специального робота, который фиксировал намерения убийц и предотвращал убийства, но в один прекрасный день вышел из-под контроля и сам начал убивать. Ученые пришли в ужас и придумали против этого робота другого робота, более совершенного, который тоже вышел из-под контроля… Удовлетворения этой победой у меня не было, была какая-то опустошенность и апатия… Впрочем, события опять понеслись вскачь, так что, апатия моя длилась совсем недолго.

На Григория Степановича Бубенцова произошедшие события произвели неизгладимое впечатление. Григорий Степанович основательно и серьезно впал в запой. Вплоть до белой горячки – ловил чертиков на своем рабочем столе и прятался в подсобку от убийц, причем, все это произошло настолько быстро, что кое-кто считал этот запой симуляцией. Сокрушенные домочадцы отправили его на лечение, впрочем, не в ЛТП, но в приличную клинику, в отдельную палату с хорошим обращением, благо, финансы позволяли. Однако исполнять обязанности директора Григорий Степанович в таком состоянии не мог. Было решено, что сразу после выхода с больничного, Григорий Степанович пишет заявление об уходе. По состоянию здоровья. Этот вариант хоть и был совершенно предсказуемым, но все же напрягал нас – на горизонте маячила совершенно неизвестная фигура нового директора завода. И как с ним сложатся отношения, тоже никто не знал… Тем более, что на назначение мог повлиять и обком, с которым у нас тоже было не все гладко.

Новому директору нас представил зам Григория Степановича, который на время междувластия исполнял его обязанности. Судьбоносная встреча прошла в кафе «Мороженное».

– Чего это за деятель? – спросил меня Валерик, когда мы ехали на встречу.

– А кстати, комсомолец! – засмеялся я.

– Да ладно! – Валерик не мог скрыть своего разочарования. – Да неужели опять комсомолец? Мало нам было банка⁈

– Все не можешь Сашу Орловского забыть? – подколол я компаньона. – Где он сейчас, кстати, интересно было бы узнать…

– Да какая разница⁈ Столько проблем из-за него вылезло! И вот опять комсомолец! – негодовал Валерик. – Откуда?

– Вроде бы, наш, местный. Из горкома комсомола какой-то деятель. Сейчас познакомимся.

Валерик шепотом матерился. Новый директор уже заранее ему не нравился…

Впрочем, будущий директор оказался парнем коммуникабельным, дружелюбным и улыбчивым. Во всяком случае, такое первое впечатление он на меня произвел.

– Никита Сергеевич! – представился он и тут же добавил: – Да, в честь Хрущева. Отец в нем души не чаял. А фамилия моя Шубин. Но для товарищей можно просто Никита.

– Назначение Никиты Сергеевича это практически свершившийся факт, – объявил нам заместитль директора. – Рекомендации у него отличные, на уровне министерства все согласованно, так что…

– Поздравляю, – кивнул я.

– Пока еще не с чем, – рассмеялся Шубин. – Вот когда официально вступлю… К слову, с тяжелым сердцем вступаю в эту должность… – Будущий директор вздохнул.

– Отчего же? – спросил я.

– Да наслышан я о делах на водочном, – покачал головой Шубин. – Там у вас просто Чикаго какое-то. Машины горят, людей в багажниках возят. А кое-кого и вовсе… Просто староват я уже для комсомольской работы. А тут такое предложение. Вот я сдуру и согласился, а когда узнал, что к чему…

– Я, ребята, пойду, наверное… – встревоженно сказал заместитель директора, который не любил подобных разговоров. – Вы уж теперь сами до всего договоритесь.

Зам был милостиво отпущен восвояси, и разговор продолжился.

– Ну а как ты хотел? – спросил будущего директора Серега. – Бабки на заводе большие крутятся. Продукция левая цистернами мимо кассы. Желающих поживиться много, вот мы и отбиваемся помаленьку.

– Помаленьку… – покачал головой Шубин. – Вы же кооператив «Астра», верно? Я о вас слышал кое-что.

– Надеюсь, только хорошее, – спросил я вкрадчиво.

– Разное, – уклончиво ответил Шубин. – Расскажите, какой у вас интерес на заводе.

– А чего, тебе разве исполняющий обязанности не рассказал? – спросил Валерик.

Шубин развел руками.

– Только в самых общих чертах. Он вообще какой-то очень робкий. А мне бы хотелось из первых рук.

– Ничего сложного, – сказал я. – Завод же водочный? Водочный. Вот нас и интересует водка. Мы привозим зерно, на заводском оборудовании делается водка. Мы ее забираем. Собственно, все.

– Да-а… Несложно, – согласился Никита Сергеевич. – А сколько водки?

– Немного, – улыбнулся я. – Всего полторы тысячи бутылок. Семьсот пятьдесят литров, если угодно.

– В месяц? – уточнил Шубин.

– В день, – снова улыбнулся я. – Капля в море.

– Полторы тысячи бутылок… – сказал Шубин задумчиво. – Это в месяц выходит сорок пять тысяч штук? Даже по десять рублей…

– Я же говорю, капля в море, – сказал я уже с некоторым раздражением в голосе. – Или вы считаете иначе?

– В общем-то, мне рекомендовали с вами сотрудничать… – Шубин поправил съехавший на сторону галстук. – Ответственные товарищи рекомендовали. Вы ведь обеспечиваете безопасность, так?

– Именно, – подтвердил Серега. – Мы и наши партнеры. Смежники, так сказать.

Шубин внимательно посмотрел на меня.

– И про ваших смежников я слышал. В общем, будем работать.

– Будем работать, – кивнул я.

Мы подняли стаканы с молочными коктейлями, и я сказал тост за будущее сотрудничество.

– Только у меня просьба, – сказал Шубин, – чтобы ваш человек постоянно на заводе присутствовал. На случай… сами понимаете.

– Внештатных ситуаций, – подсказал Серега.

– Совершенно верно. На этот самый случай. Чтобы было к кому оперативно обратиться.

– Хорошо, – согласился я. – Дадим вам человека. Да вы не беспокойтесь, Никита Сергеевич! Все будет в порядке. Не первый день работаем же!

Шубин задумчиво кивнул.

– А че, вроде нормальный парень, хоть и комсомолец, – сказал Серега, когда мы ехали обратно.

– Поглядим, – сказал я. – Пока судить рано, дел мы с ним не вели…

– А мне не понравился, – отрезал Валерик.

– А кстати! – Серега покопался у себя в портфеле и извлек газету. – Сегодня утром вычитал, Леха! Все хотел тебе сказать, да как-то не с руки было! Новость! Такая новость, что умереть, не встать!

– Завязывай, – сказал я сурово. – Мой лимит на новости исчерпан на полгода вперед. Что там стряслось?

– Сам читай! – Серега сунул мне газету. – Да не здесь, не здесь, на последней странице! Маленькая статейка совсем, вот она, внизу! Читай!

Я начал читать. В маленькой статейке внизу странице говорилось о том, что известный певец и лидер рок-группы «Кино» попал в автомобильную аварию на своем автомобиле марки «Вольво». Лидер рок-группы отделался легким ушибом, а вот престижная иномарка разбита вдребезги.

В голове у меня зазвенело, а буквы запрыгали перед глазами…

– Понял теперь⁈ – спросил Серега торжествующе. – Это же твоя тачка! Та, что ты подарил! Понял⁈

Я молчал, осмысливал полученную информацию.

Глава 25

Звонок городского прокурора застал меня, когда я уже собирался домой с работы.

– Привет, привет! – радостно поздоровался прокурор.

– Здравствуйте! – осторожно ответил я.

– В общем, слушай, Алексей… – прокурор сразу перешел на деловой тон. – С тобой встретится хочет кое-кто. Наш общий знакомый. Догадываешься, кто именно?

– Смутно, – честно ответил я.

– Да ладно тебе. Ты с ним познакомился недавно лично познакомился. В застенках, так сказать…

– Теперь понял, – ответил я. – И чего он хочет?

– Вот съездишь и узнаешь. По большому секрету могу тебе подсказать – хочет он, чтобы вся эта канитель закончилась. Достаточно, наигрались. Да он здесь надолго и не останется, до конца года, а там в Москву уедет. Так что?

– Надо значит надо, – сказал я обреченно. Мне категорически не хотелось встречаться с этим человеком. – А что, обязательно лично ехать? На словах ему нельзя передать?

– Нельзя, – отрезал прокурор. – Он хочет убедиться, что вы претензий не имеете. Лично убедиться.

– Я понял, – ответил я. – Надо, так надо.

– Вот и прекрасно, – сказал прокурор с воодушевлением. – Ты у себя сейчас? Жди, минут через десять за тобой заедут. И не беспокойся, больше тебя никто не тронет. Он сам боится.

– Понял, – сказал я. – Все сделаю.

– Молодец! – похвалил меня прокурор и повесил трубку.

Ехать на встречу с заместителем управления МВД, с подачи которого меня пытали, мягко говоря – не хотелось. Но если товарищ прокурор просит… деваться некуда, тем более, что мы теперь вроде как партнеры. Вроде как.

В казенном, пыльном и насквозь прокуренном «Жигуленке» играла почему-то «Ламбада» – экзотическая и неуместная. За рулем был молчаливый мужчина в штатском, от которого невыносимо разило смесью «Шипра» и выпитого накануне. Хвостом за «Жигуленком» ехала наша «Волга», а в ней Серега, Валерик и охранник Боря. Просто на всякий случай.

Впрочем, «Волге» пришлось остановиться у здания милицейского управления, тогда как «Жигуленок» скользнул в гостеприимно раскрывшиеся металлические ворота, во внутренний дворик.

Во внутреннем дворике меня с рук на руки принял высокий блондин с капитанскими погонами. Очень смахивающий на эсэсовца, какими их изображали в отечественных фильмах про войну. Про себя я назвал его «герр гауптман».

– Петров? – спросил капитан.

Я молча кивнул.

– Пойдем. Тебя уже ожидают.

Мы зашли в какую-то дверь и минут пять путешествовали по коридорам, переходам и лестницам. Прямо целый город, удивился я. Здание милицейского управления словно нарушало законы физики, будучи внутри гораздо большим, чем казалось снаружи. И были эти коридоры и переходы настолько мрачными, что я невольно подумал о тех людях, которые приходят сюда на работу каждый день…

Капитан остановился у неприметной двери и сказал:

– Сюда.

Я вошел. Еще один казенный кабинет. Какой-то необжитый и пыльный. За пустым столом сидел и курил мужчина. Я видел его один раз – во время моего ареста он приходил и предлагал дать показания на Матвея и Николая Николаевича. Предложение, от которого нельзя было отказаться, но я отказался. Только тогда он был в штатском, а сейчас в форме.

– И снова здравствуйте, товарищ Кузьмин, – поздоровался я не без некоторой внутренней дрожи. – Или, может быть, гражданин? Как там у вас полагается?

Он молча махнул рукой и указал на стул.

– Садись. В ногах правды нет.

Я сел на убогий расшатанный стул, отозвавшийся жалобным скрипом. Хозяин кабинета молча курил. Что за театральные эффекты, подумал я раздраженно. А вслух сказал:

– Мне сказали, вы о чем-то поговорить хотите? Я внимательно слушаю.

Он стряхнул пепел и усмехнулся.

– Это хорошо, что внимательно. Тогда слушай. В общем, ничего не было. Понял?

– Это как же? – невинно поинтересовался я.

– А вот так. Как у попов. «Считать яко не бывшим». Я здесь работаю до конца года, потом перевожусь. Мне здесь скандалы и всякие интриги не нужны. Понятно?

– Чего ж непонятного? – пожал я плечами.

– Все эти статьи в прессе, – продолжил он, – и прочие движения… Нужно прекратить. Мы вас не трогаем, вы нас не трогаете.

– Мы никого и не трогали, – сказал я. – Мы свое защищали. От преступных посягательств, между прочим. Что ж делать, если вы с преступностью плохо боретесь? В меня самого стреляли.

Он побарабанил пальцами по столу.

– Тебе сколько лет?

– Двадцать один, – сказал я с вызовом. – Вы же прекрасно знаете, сколько мне лет, не правда ли?

– Учился бы себе в институте, – сказал Кузьмин, и в голосе его послышались пренебрежительные нотки. – Танцы, девочки, вздохи на скамейке… А? Куда вы все лезете, на тот свет торопитесь…

– А что? – сказал я. – Давайте. Я на пары в институт, политэкономию изучать. А вы бандитов ловить. За двести пятьдесят рублей в месяц. Вы, я гляжу, «Мальборо» курите, так даже на сигареты не хватит. На «Ватру» переходить придется. Сколько ее там по талонам в месяц дают, не припомните?

– Наглый, – улыбнулся он. – Это пройдет со временем. Короче, договорились. Работаем, в дела друг друга не лезем. Так?

Я молчал. На душе было мерзко, потому что любое решение сейчас – неправильное и плохое. Мы можем договориться о чем угодно. Поклясться, побожиться и расписаться кровью, но… Если появиться у него такая возможность, этот дяденька милиционер упечет меня туда, куда Макар телят не гонял… А также и моих компаньонов.

– Договорились, – сказал я.

Он кивнул.

– Это хорошо, – а потом добавил: – Ты, парень, думаешь, наверное, что Коля с Леней тебя от всех бед и напастей спасут? Ни хрена. Коля с Леней тебя используют, а потом выбросят.

– Как вы использовали и выбросили Витю Гусара? – безмятежно спросил я.

Кузьмин показал мне большой палец в знак одобрения.

– Во! Сечешь, студент. Да, именно так. Вообще, хочешь хороший совет?

– От вас? – усмехнулся я.

– От меня. А ты что думаешь, я главный злодей? Мафиози? Всех хотел убить и все отнять? Глубоко ошибаешься. В том-то и дело… – он замолчал, долго выковыривая из пачки и прикуривая очередную сигарету. – В том-то и дело, что нет никакого главного злодея. А есть просто люди на своих местах. Я на своем, ты на своем… Ведь моя задача какая, как ты считаешь?

– Тоже мне, бином Ньютона, – пожал плечами я. – Бороться с преступностью, конечно.

– Верно, – согласился он. – Только, видишь ли, какая штука… С преступностью бороться можно. Побороть нельзя. А вот как-никак контролировать – это другой вопрос. Я это умею, а вот твой старший товарищ и мой заклятый друг Коля – не умеет. Когда я уйду и останется Коля, в городе людоедство начнется.

– Оно начнется в любом случае, – сказал я. – Вы о каком-то совете говорили… Внимательно слушаю.

– По моим прикидкам, – сказал он задумчиво, – вы, ребята, тысяч триста в карман положили. Может даже больше, с полмиллиона. Долларов, само собой.

– Допустим, – кивнул я. – И?

– Спрыгивайте, – сказал он серьезно. – Нормальные деньги для молодых парней. Хоть здесь, хоть за границей. Лучше даже за границей, сейчас выехать несложно… Ведь убьют. Или посадят.

Я искренне рассмеялся.

– Уехать? Сейчас⁈ Вы очень сильно ошибаетесь в оценке ситуации. Все только начинается! По сути дела, еще не начинается даже.

Он выпустил облако дыма.

– Мало денег? Думаешь, получится заработать больше?

– Уверен, – сказал я. – А что такого предосудительного в желании заработать больше? Насколько я знаю, вам тоже это желание не чуждо… Авторынок, наперстки, угоны и прочее. Ведь все на вас замыкалось.

– Ничто человеческое… – согласился он. – Но здесь ты не прав, я решал в первую очередь оперативные вопросы. А финансовые уже побочно. Например, с вашей… – он слегка запнулся, пытаясь подобрать нужное слово, но не стал подбирать, – с вашей бандой как вышло? Вы усиливаться начали. Бесконтрольно усиливаться, а такого допустить нельзя было. Так что, сам понимаешь, ничего личного…

– Просто бизнес, – кивнул я. – Мы друг друга поняли. Благодарю за содержательную беседу, но вынужден попрощаться, много дел…

– Давай, – махнул он рукой.

Я вышел из кабинета и «герр гауптман» снова повел меня по милицейским лабиринтам, на этот раз в обратном направлении. На душе было мерзко. Вспоминался фильм «Крестный отец», в котором Майкл Корлеоне ухлопал-таки капитана полиции, который врезал ему по зубам. Всадил пулю в башку в тихом ресторанчике. А заодно ухлопал и мафиози, которого капитан полиции крышевал. После этого, конечно, за ним гонялась вся полиция Нью-Йорка, но… Оно того стоило! Я дико завидовал Майклу Корлеоне в этот момент.

– Как прошло? – спросил меня Серега, беспокойно глядя на мою мрачную физиономию. – Че, не выгорело ничего?

– Нормально, – ухмыльнулся я. – Гражданин начальник предлагает считать, как будто всего произошедшего не было.

– Ну тогда все зашибись! – Мои партнеры довольно заулыбались. – Тогда можно со спокойной душой ехать отмечать!

– Можно, – согласился я.

– А че так мрачно? – удивился Валерик. – Дело сделано, все живы-здоровы, завод за нами остается… Все ништяк, Леха!

– Хрен его знает, – честно сказал я. – Как-то невесело, Валер. Четыре трупа, не считая побитых-пострелянных…

– Погод-погоди! – удивился Серега. – Какие четыре трупа? Три грузина, это да… Ну так мы тут не при делах.

– Журналиста забыл, – ответил я. – Вот тебе и четыре.

– Это который повесился? – вспомнил Серега.

– Это которого повесили, – поправил я. – Чего-то как-то дохрена покойников, вы не находите, господа?

– Ты сам радуйся, – назидательно сказал Валерик, – что сидишь сейчас в салоне персонального автомобиля, а не лежишь где-нибудь в могилке. Все шансы были там оказаться. Так, Боря?

Охранник Боря, сидевший за рулем, согласно кивнул.

– Если бы тот хрен взял чуть ниже… Всяко могло бы случиться.

– А грузины – это Гусаровы дела, сам знаешь, – сказал Серега. – Мы никаким боком не замешаны. Да и хорош, вообще, хандрить! Боря, врубай музон!

Боря врубил музон, и из динамиков загремело '«Ice Ice Baby» входившего в моду Ваниллы Айса. Музыка настраивала на легкомысленный лад.

– Поехали в кабак, – сказал я решительно. – Хрен с вами!

– Вот это дело! – оживились мои компаньоны.

В «Театральном» еще нет «Вдовы Клико», и появится она не раньше, чем через пару лет, но зато есть «Советское шампанское», тоже хорошая штука! После бутылки шампанского все эти дурацкие мысли о трупах, крови и грязи тускнеют, становятся далекими и какими-то ненастоящими. Да, были люди, а вот теперь их нет. Но мы-то есть! Мы-то живы! Для нас играет музыка, улыбаются девушки и суетятся официанты в белых рубашках. Для нас танцы и машины. И какие-то полузнакомые люди подходят поздороваться, узнать как дела… Мы живы – и это хорошо! А кто умер, тот умер, и вообще пес живой лучше льва мертвого, так мудрые люди в старой книге сказали, а если все принимать близко к сердцу, то недалеко и до психушки. Времена не выбирают, в них живут и умирают – тоже уже сказано, а еще – не мы такие, жизнь такая, пока не сказано, но будет…

На следующий день, как полагается, следует стандартный набор из похмелья, аспирина, кофе и жвачки. В нагрузку к набору полагается чувство вины и тяжелые мысли о том, что нельзя же так напиваться.

Я еду на работу, как и полагается советскому капиталисту, на заднем сиденье «Волги». Мимо проплывают городские пейзажи. Я лениво думаю о том, как изменился город за то время, как я сюда попал. Всего-то три с небольшим года, но… это уже другой город. Местами очень похожий на старый, только как-то очень ярко проступили всеобщая убогость и неустроенность. И скверно одетые люди. И безнадежные очереди у продуктовых магазинов. И пьяные в огромном количестве в любое время суток, пьют не только традиционные напитки, но и самогон, и брагу, и прочую парфюмерно-спиртовую дрянь. И как-то очень много сумасшедших, особенно в людных местах – в общественном транспорте, на рынках, в магазинах… Некоторые кликушествуют, проклинают то Горбачева, то Ельцина, то Рыжкова, а некоторые вполне тихи и пристойны, но что-то определенно поломалось в общественном сознании… Люди не выносят происходящего и прячутся от него кто в алкоголь, кто в религию, а кто и в полное безумие. А еще появились импортные сериалы – вещь почти невиданная, миллионы советских людей, затаив дыхание, смотрят за приключениями рабыни Изауры, или турецкую поделку – «Королек – птичка певчая». До «Санта-Барбары» и мексиканских «мыльных опер» остается совсем немного.

Я думаю о том, что все депрессивно и мрачно, но все же чувствуется какая-то потрясающая по своей силе энергия, разлитая вокруг, десятки миллионов людей надеются, что нужно только немного потерпеть и все наладится, станет намного лучше, чем было, появятся новые возможности, а заодно и продукты в магазинах, а очереди исчезнут навсегда, вместе с талонами на еду, привилегиями номенклатуры и всем плохим. Что характерно, надежды эти осуществятся полностью – очереди, талоны и привилегии исчезнут, а возможности действительно появятся. Но, как это всегда бывает, воспользоваться этими возможностями смогут далеко не все.

В офисе меня уже ждет Борис Борисович, потный и возбужденный. У него куча бумаг – какие-то сметы, проекты и платежки, выборы выходят на финишную прямую, и Борис Борисович жаждет денег!