Текст книги "Капитали$т: Часть 4. 1990 (СИ)"

Автор книги: Деметрио Росси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

– Очень рад, – сказал он, блестя очками, – видеть на свободе надежду нашего регионального бизнеса!

Я торжественно поднялся, вышел из-за стола и пожал Борису Борисовичу обе руки.

– Я знаю, – сказал я торжественно, – что вы приложили все усилия. Чуть ли ни революцию собрались устраивать.

– Все наши были готовы выйти на пикет милицейского управления! – изрек Борис Борисович. – А ваши коллеги, Алексей, с которыми я был постоянно на связи, сказали, что к пикету присоединятся несколько спортивных коллективов. Впрочем, я рад, что до этого не дошло!

– Как же вам это удалось? – спросил я.

Борис Борисович скромно потупил глаза.

– Я позвонил (Борис Борисович назвал довольно популярного в девяностом году прогрессивного и демократически ориентированного политика). А уже он в свою очередь позвонил кому-то из команды Бакатина. Точно не знаю, кому именно, да это и не имеет значения.

Я заверил Бориса Борисовича, что благодарность моя не знает границ. На что Борис Борисович ответил, что все это пустяки, что нас связывает долгое и плодотворное сотрудничество и, конечно, будущие проекты. Затем мы наговорили друг другу еще некоторое количество положенных фраз, и Борис Борисович поспешил откланяться.

Я вручил ему пакет с увесистым свертком. Пятьдесят тысяч рублей. Светоч городской демократии должен был остаться доволен.

После того, как Борис Борисович ушел, я подумал, что Паша Немец обошелся мне в разы дешевле, даже с учетом его шоппинга. Впрочем, московские связи Бориса Борисовича того стоили.

Глава 22

– Боря, иди нахрен, – сказал я недовольно, вылезая из машины. – Чего я, сам, что ли, не дойду, в самом-то деле?

Охранник Боря был непреклонен.

– Мне велено проводить до двери, значит – до двери, – сказал он тоном, отметающим любые возражения.

– Хрен с тобой, – обреченно махнул рукой я.

За безопасность у нас отвечал Серега. Он-то и дал Боре строгие инструкции.

– Темно, как у негра в жопе, – констатировал Боря, в подъезде. – И перил нет, что характерно! Алексей Владимирович, где перила-то?

– Это только на первом этаже нет перил, – успокоил я Борю. – А где они, откуда ж я знаю⁈ Кто-то скоммуниздил, как и лампочки. Я их уже заколебался вкручивать.

– Ну лампочки – ладно, – сказал удивленный Боря. – Лампочки – штука дефицитная, их сразу выкручивают. Краской нужно мазать – постесняется человек вымазанную в краске лампочку себе ставить. Хотя… все равно воруют. Но то лампочки. А деревяшка от перил кому могла понадобиться, вот что интересно?

– Боря, – сказал я, – очевидно, у подростков, которые живут в этом доме, имеется пытливый ум и большое количество свободного времени. Детишки просто решили узнать, как будут смотреться перила без деревяшки… Я удивляюсь, как они весь дом по кирпичику не растянули еще… Осторожно!

– Что такое? – напрягся Боря.

– Сам не видишь? Кто-то маленько напустил, не вляпайся!

На полу чернела характерно пахнущая лужа.

– Свежак, – сказал Боря задумчиво. – Ваш этаж скоро?

– Уже пришли, – ответил я, доставая связку ключей из кармана. – Металлическую дверь ставить нужно…

– Ага, – сказал Боря, который был чем-то определенно озадачен.

Я хотел поинтересоваться, что именно смутило моего охранника, но не успел. Послышался звук торопливых шагов сверху, и Боря, всегда громоздкий и неповоротливый, с каким-то немыслимым проворством отпихнул меня и огласил подъезд зычным криком:

– На пол!

Я упал на грязный пол, и в ту же секунду что-то сверкнуло и очень хлестко, оглушительно грохнуло. Так, что уши заложило.

Кажись, нас убивать пришли, подумал я, отмечая про себя, что страха никакого нет, только есть ощущение, что все произойдет очень быстро. И сразу же, еще несколько хлопков. Кажется, три.

Бах! Бах! Боря, лежа на полу, стрелял в сторону лестницы, ведущей на верхний этаж, и дико матерился. Оттуда ответили еще несколькими выстрелами. Воняло гарью и потревоженной штукатуркой. Звякнуло стекло, похоже, что стрелявшие попали в подъездное окно. Еще я узнал, что «пуля у виска» не свистит. Совсем нет, она скорее шуршит: «Ш-ш-ш…» Не самое приятное ощущение. Еще, когда в тебя стреляют, ты кажешься себе очень большим. Испытываешь острое желание стать хоть немного поменьше, покомпактнее.

– … мать! – заверещал откуда-то снизу возмущенный женский голос. – Нажрутся, скоты такие, и буянят, а нормальным людям завтра на работу! Вот я сейчас вызову! Позвоню и вызову! Петя-а-а! Петя-а, выйди!

– Бу-бу-бу-бу… – послышалось неразборчивое бурчание Пети, которому, похоже, выходить и разбираться с дебоширами совершенно не хотелось.

– Какой ты на… мужик⁈ – торжественно задала риторический вопрос соседка снизу и возмущенно хлопнула дверью на весь подъезд.

Боря держал лестничный пролет верхнего этажа на мушке. Я тихо лежал на полу, усыпанный штукатуркой и пылью. Сюрреализм происходящего буквально зашкаливал.

– А девяностые еще толком и не начались, – пробормотал я, после чего Боря, наконец, обратил на меня внимание.

– Целы, Алексей Владимирович?

– Цел, – подтвердил я, – но это не точно. – А что с нашими врагами, они повержены?

– Не знаю, – сказал Боря, пристально вглядываясь в подъездную темноту. – Кажись, свалили.

– Наверх⁈ – удивился я.

– А куда ж еще? – пожал плечами Боря. – На чердак, а оттуда в соседний подъезд, дело нехитрое… мы, когда пацанами были, так лазали…

Я поднялся и отряхнул пыль.

– Самого-то не зацепило?

Боря улыбнулся.

– Порядок! Подфартило нам, Алексей Владимирович. Очень подфартило. Они же из обреза сначала пальнули. Вот, полюбуйтесь. – Боря кивнул на порядочное отверстие в стене. – Если бы взяли маленько ниже… Амба! Считайте, второй раз родились.

– Пошли в квартиру, – сказал я со вздохом. Но спокойно удалиться нам не дали. Дверь квартиры напротив моей открылась и в проеме возникла соседка – глубокая пенсионерка, которую, как говорили, уже почтил своим визитом склероз. Она была в халате, с растрепанными волосами и почему-то с церковной свечей в руке.

– Погромы? – спросила она деловито. – Уже началось?

– Идите, мамаша, на боковую, время позднее, дружелюбно сказал Боря, сжимавший в руке дымящийся «ТТ».

– Погромы, – сама себе ответила соседка и добавила: – Тогда вам обязательно нужно посетить четвертую квартиру. Где живет эта профурсетка… как ее… – соседка глубоко задумалась и память в этот раз ее не подвела: – Фа-и-на Ми-хай-лов-на! – по складам произнесла она ненавистное имя-отчество.

– Погромов сегодня больше не будет, – сказал я, открывая дверь. – Проходи, Боря.

– А еще приличный молодой человек, – покачала головой соседка. Ей определенно хотелось погромов.

Мы сидели с Борей на кухне и пили чай. Милицию, к слову, так никто и не вызвал.

– Правильно сделали, – одобрил Боря несознательность моих соседей. – Во-первых, телефон хорошо если в двух-трех квартирах есть. А там люди неглупые, понимают. Вызови ментов, так потянут свидетелем, протокол, показания. Никого не убили и ладно. А во-вторых, ты сегодня милицию вызовешь, а завтра лихие ребята тебя в темном подъезде прищучат… Нет, Алексей Владимирович, народ не дурак… Народ все понимает!

– Народ все понимает, – согласился я, – народ только одного не понимает, Борис, где вы «ТТшник» нарыли, спрашивается? Серега дал?

Боря со вздохом кивнул.

– Это из трофейных, – сказал он вполголоса. – В прошлом году у «чехов» отняли, помните?

– Помню, – сказал я. – Только, Боря, попадешься со стволом на кармане, отмазывать тебя потом…

Боря обиженно шмыгнул носом.

– Ладно, – подобрел я. – Ты мне, как-никак, сегодня жизнь спас. Если бы со мной не пошел… Короче, с меня причитается.

Боря расплылся в довольной улыбке.

– Стрелять-то тебя где научили? – спросил я.

– В морской пехоте! – отчеканил Боря. – Старшина запаса!

– Интересно… – сказал я задумчиво. – Попал ты в кого? Или нет?

Боря потупился.

– Темно было, – виновато сказал он. – Ни черта не видать. Может кого и зацепил, но не сильно. Меня та лужа насторожила, перед вашим этажом.

– Даже так? – удивился я.

– Да, – сказал Боря. – Я сначала насторожился, а потом слышу – с верха бегут. Тут все и прояснилось. Я вас отпихнул, ствол выхватил и давай шмалять.

– А если бы они не промазали? – спросил я серьезно.

– Но ведь промазали же, – легкомысленно ответил Боря, отхлебывая цейлонского чая из антикварной фарфоровой чашки.

Очередное военное совещание началось на следующий день, ровно в девять ноль-ноль. Присутствовали оба моих компаньона и братья-штангисты Матвей и Андрей. Все были мрачны и полны решимости.

– Кто? – задал сакраментальный вопрос Серега. – Какие будут мнения?

Матвей поерзал в кресле, которое жалобно скрипнуло под его весом.

– Какие мнения, Серег⁈ Че тут сложного, я не пойму? Гусар, ясен пень. Или кто-то из его шпаны.

– Тот же Береза, – подсказал Валерик. – Мы его отпустили, проявили гуманность…

– Это одно и то же, – махнул рукой Матвей. – Гусар, Береза – один хрен.

– А может, за тех грузин ответка? – неуверенно сказал Валерик. – Смешно, блин, если в натуре так. Мы их и пальцем не тронули…

Серега задумчиво отхлебнул «Пепси» из бутылки.

– А из политической сферы ничего не могло прилететь? – спросил он у меня. – Выборы и вся эта канитель… А?

– Нет, – ответил я уверенно. – Там люди иначе решают вопросы, с обрезом в подъезде караулить не будут.

– А может менты? – Серега вопросительно посмотрел на меня. – Ты же им много крови попортил в последнее время. Может решили неофициально решить вопрос?

Я почесал в затылке. Это могло быть так, но…

– Если бы менты, – сказал я, – то мы бы с Борей тихо-мирно лежали бы в подъезде. И было бы у нас по дырке в голове.

– Переоцениваешь ты их, – сказал Серега с сомнением. – Переоцениваешь. Знаешь анекдот, сколько нужно ментов, чтобы вкрутить одну лампочку?

Я отмахнулся.

– Фигня. Если бы у них получилось, то такой скандал бы начался… Не забывай, что в аппаратной борьбе мы их переиграли.

– Ну а кто тогда⁈ – воскликнул Серега. – Сидим, гадаем на кофейной гуще – те, не те…

– Чтобы узнать кто, нужно определить мотив, – сказал я. – какой мог быть мотив?

– Бабки, – пожал плечами Валерик. – Коню понятно, что бабки.

– Верно, – согласился я. – Основные бабки мы где зарабатываем?

– На водочном. – Валерик с недоумением посмотрел на меня.

– На водочном, – подтвердил я. – Как известно из науки физики, если где-то прибыло, то где-то убыло. Когда у нас прибывает – где убывает? Вот в чем вопрос!

Валерик недоверчиво усмехнулся.

– Да брось. Вечно бухой и всегда перепуганный Григорий Степаныч Бубенцов устраивает убийство сына своего номенклатурного коллеги? Прекращай, Лех. Так и на меня можно подумать, или на Серегу.

– Степаныч – деловой человек, – сказал я. – Человек, который достиг максимума партийной карьеры в провинции. Он умеет решать вопросы лучше, чем все мы вместе взятые.

– Все так, – согласился Валерик. – Но от его партийного опыта в бизнесе толку мало. И вообще, как ты себе это представляешь? Ежу понятно, что сам он бы такую операцию провернуть не смог.

– Что выиграл бы Бубенцов с твоей смертью? – спросил Серега.

– Примерно пол-лимона в месяц, – ответил я. – Это если говорить о деньгах.

– Да перестаньте! – Матвей нервно поднялся из кресла и прошелся к окну. – Давно бы схавали вашего Степаныча, если бы не вы. И на партийный стаж не посмотрели бы… и вообще, пол-лимона для него не деньги. Так… на булавки.

Я пожал плечами.

– Вообще, у меня такое ощущение, что в последнее время Степаныч тяготится нашим сотрудничеством. И вот, представим, что к нему кто-то пришел и…

– И предложил более надежную 'крышу, – закончил за меня Серега.

– Тем более, что вопрос с грузинами мы по сути не решили, – добавил я. – В общем, версия имеет право на существование.

– И чего будем делать? – спросил Валерик.

Я решительно поднялся из-за стола.

– Поехали на завод!

На заводе нас ждал сюрприз. Недалеко от проходной стоял красный «Opel Rekord», увидев который Матвей недобро усмехнулся и сказал:

– Ну вот вам и подтверждение.

– Че такое? – не понял Валерик.

– Тачка. Это «Опель» Саши Зяблика, который Гусара близкий. Понятно?

Понятно, подумал я. Но все-таки как-то странно. Директор предприятия, бывший партийный деятель и откровенные уголовники…

А Матвей уже отдавал распоряжения своим легионерам:

– Короче, пацаны! Сделайте что-нибудь с той тачкой. Задача ясная?

Парни заулыбались и закивали, им было понятно.

– А если хозяин объявится? – спросил один из них.

– В землю вбить, – сказал Матвей жестко. – Нехрен ему тут ездить.

В «предбаннике» директорского кабинета первым редутом обороны была секретарша.

– Ребята? У Григория Степановича сейчас совещание, он не может… Велел никого…

– Мы буквально на два слова, – улыбнулся я.

На сидевшего у входа в директорский кабинет амбала в спортивном костюме мы не обратили внимания. Мало ли посетителей у директора. Но, к моему удивлению, амбал поднялся во весь свой немаленький рост и прорычал:

– Че, неясно сказано? Совещание идет!

Серега без больших церемоний пробил ему прямой в подбородок, и амбал со страшным грохотом завалился, опрокинув несколько стульев.

– Вы погуляйте пока, – снова улыбнулся я секретарше. – Минут десять-пятнадцать. Мы может быть здесь еще пошумим немножко, не обращайте внимания. Хорошо?

Секретарша послушно кивнула. Глаза ее были круглыми от изумления.

В кабинете действительно шло совещание. Совещались директор завода Григорий Степанович и уголовник Саша Зяблик. Они очень удивились, когда наша ватага ввалилась в кабинет.

– Алексей⁈ – Бубенцов смотрел на меня испуганно и изумленно. – А что ты здесь…

– Здравствуйте, Григорий Степанович, – не дал я закончить фразу перепуганному директору. – Вот, проезжали мимо, решили вас навестить. Не ожидали меня увидеть, правда?

Бубенцов, кажется, потерял дар речи и только тяжело дышал.

– Вижу, что не ожидали, – улыбнулся я. – А позвольте поинтересоваться, что этот джентльмен делает у вас в кабинете? – я кивнул на Зяблика, который был напряжен, но не испуган, даже позы не поменял.

– У нас производственное совещание, – выдавил Григорий Степанович.

– Понятно, – кивнул я.

Серега и Матвей решительно двинулись к Зяблику, который оказался не робкого десятка – будучи совершенно не развитым физически, он все же решил сопротивляться – вскочил и выхватил нож из кармана джинсовой куртки.

– Это разве нож? – усмехнулся Матвей, подражая Крокодилу Данди из одноименного фильма. Он схватил за спинку попавшийся под руку стул и ринулся в атаку! Конечно, тяжеловес Матвей, вооруженный массивным стулом, представлял собой боевую единицу куда более мощную, чем невысокий Саша Зяблик, пусть даже и с «выкидухой». После первого же удара Зяблик был обезоружен – его нож упал на пол. От второго удара он попытался прикрыться руками, но безуспешно – ему попало ножкой стула по голове, после чего Саша Зяблик мирно улегся посреди директорского кабинета.

– Вы уж простите, Григорий Степанович, – сказал я дипломатично, – иногда совещания приобретают и вот такую форму. Вы не привыкли, наверное…

– Я ни в чем не виноват, – сказал Григорий Степанович со всей возможной твердостью.

– Только папа Пий ни в чем не виноват, – неодобрительно покачал головой Серега.

– Не сомневаюсь, что вы ни в чем не виноваты, – легко согласился я. – Ни на одну секунду не сомневаюсь. Вы сейчас нам расскажете, как все было на самом деле, правда?

Бубенцов всхлипнул.

– У меня зять, – сказал он, – у него машину угнали… хорошая машина, «Мерседес». А тот человек… Он только сказал и на том же месте появилась… откуда угнали. И денег не взял.

– Какой хороший человек, – сказал Валерик. – Бескорыстный.

– Мы с ним встретились, – продолжил рассказывать Григорий Степанович, – посидели, выпили-закусили. Он сотрудничать предложил.

– В какой области? – спросил я.

– В той, в которой вы, – сказал Григорий Степанович голосом кающегося грешника. – Но я отказался. Сказал, что с вами работаю!

– А он чего?

– А он говорит – это твое дело, с кем тебе работать, вроде как сам могу выбирать.

– Резонно, – кивнул я. – И, в конце концов?..

Григорий Степанович глотнул воды из стакана.

– А потом с грузинами эта ситуация возникла. Он сказал, что мог бы в два счета решить. И еще сказал, что у вас проблемы серьезные с милицией и вообще… А у него все схвачено.

– И уговорил? – выдохнул я.

– Уговорил, – сокрушенно кивнул Бубенцов.

– Суду все ясно, – резюмировал Серега. – Последний вопрос подсудимого – как звать-величать этого благодетеля?

– Виктор, – сказал Бубенцов, почему-то понижая голос. – Виктор Федорович.

Матвей долбанул по директорскому столу так, что все находящиеся на нем предметы подпрыгнули.

– Я же говорил! – воскликнул он торжествующе. – Говорил или нет⁈ Я же так и знал, парни! Гусар! А вы сомневались!

– Это его человек? – Я кивнул на Зяблика, который тихонько постанывал, лежа на полу.

– Его, – подтвердил Бубенцов.

Вот так все просто, думал я. Ларчик, как всегда, просто открывается. А интересно, знал Григорий Степанович, что его новый приятель задумал меня грохнуть? Или догадывался? Ведь не скажет правду, если прямой вопрос задать…

Глава 23

Григорий Степанович мрачно молчал и смотрел в стол. Я думал. Нокаутированный Саша Зяблик тихонько постанывал, приходя в себя.

– Вы же знаете, что произошло с этими грузинами? – спросил я.

Бубенцов судорожно вздохнул.

– Я не ожидал такого, – выдавил он. – Не думал, что так будет. А когда узнал, испугался.

– Вы же понимаете, что это сделали не мы? – снова задал я вопрос.

Он кивнул молча.

– Нужно будет рассказать это еще раз, – сказал я. – В другом месте.

Бубенцов энергично замотал головой.

– В милиции⁈ Нет, ни в коем случае! Они убьют меня, как этих… Просто убьют, Алексей!

– Не в милиции, – сказал я.

Бубенцов вопросительно посмотрел на меня, но уточнять не стал.

– А вам, Григорий Степанович, – продолжил я, – нужно хорошо подумать о сложившейся ситуации. Есть мнение, что вы не справились с руководством вверенным вам предприятием. Если через пару недель вы покинете занимаемую должность, то так будет проще для всех. По состоянию здоровья, например. И это не только мое мнение. Вы меня понимаете?

– Понимаю, – сказал Бубенцов ничего не выражающим тоном. – Мне правда жаль, что все так вышло…

– Это все лирика… – махнул рукой я. – В общем, мы выяснили все, что хотели, и сейчас нам пора. Этого, – я кивнул на все еще лежащего на полу Зяблика, – мы с собой прихватим. Не возражаете?

Григорий Михайлович сделал неопределенный знак рукой. Он не возражал.

Зяблик был помещен в просторный багажник «Волги», и мы отъехали от заводской проходной, неподалеку от которой догорал красный «Опель», вызывая радостное возбуждение у рабочих.

– Вот такие дела, – сказал я мрачно. – Не смог наш товарищ Бубенцов работать в новых условиях. Жаль, но ничего нельзя сделать. Будет другой директор.

– Погоди, как другой директор? – встревоженно откликнулся Серега с заднего сиденья. – А мы? У нас же с этим Бубенцовым договор! А если новый нас пошлет?

– Неправильно рассуждаешь, – усмехнулся я. – Пусть этот будущий директор беспокоится, чтобы мы его не послали.

– Да? – с недоверием посмотрел на меня Серега. – Ну тогда ладно. А с Гусаром теперь как будем?

А теперь не он нас, а мы его на разборку дернем, – сказал я.

– Сегодня же отловить и башку проломить! – решительно сказал Матвей.

Я отрицательно покачал головой.

– Нет. Полномасштабный конфликт с блатными нам сейчас не нужен. Так что, будем собираться и разговаривать.

– Ага, ага. – Матвей недовольно смотрел в окно. – Как говорится, наша песня хороша, начинай сначала…

– Матвей, – сказал я терпеливо, – на вашу банду менты глаза закрывают не потому, что вы такие замечательные ребята. Вообще не потому. Они вас не видят только по той причине, что ничего серьезного за вами нет. Как только появятся трупы, вы моментально уедете, я тебе гарантирую. И никакие знакомства не спасут.

Матвей сердито шмыгнул носом.

– И потом, – продолжил я, – лично я считаю, что убивать людей из-за бабок – это дурной тон. И что так делать нельзя.

– Если ты забыл, Леха, – отозвался Серега, – то я напомню – убивали как раз тебя. Не попали, правда. И таки из-за бабок. Получается, если что – мы просто защищаемся. Или защищаться тоже нельзя? Так давай все отдадим хорошим и славным ребятам – Гусару и компании. Они же нас с завода выпереть хотят!

Я молчал. Было странно. Мои друзья – простые советские люди. Их воспитывала советская школа, пионерия, комсомол, советские фильмы и мультики – в большинстве своем добрые, почти полностью лишенные той составляющей, которая провоцирует агрессию. Они росли на книжках и фильмах про Ихтиандра, капитана Татаринова, «республику ШКИД», Дика Сенда, Д’Артаньяна, Капитана Немо, Оцеолу – вождя сименолов… И учили эти фильмы и книги дружбе, благородству, взаимовыручке. И вот, сидят эти ребята – действительно неплохие ребята, не склонные к криминалу, сидят и абсолютно спокойно рассуждают о том, что неплохо было бы замочить нескольких наших оппонентов. Впрочем, оппоненты наши тоже люди на расправу скорые, излишней гуманностью не обремененные… И вообще, сложившуюся ситуацию можно характеризовать формулой «или мы, или они…» Но все же, как быстро меняется человек… Или не меняется, а просто избавляется от ненужных качеств вроде гуманности? Как-то это все сложно…

А в офисе меня уже ждал Паша Немец, который со времени нашей последней встречи сильно преобразился, буквально как в знаменитой среди этой публики песне: «… модно одетый, с букетом в петлице, в сером английском пальто…»

На Немце был очень приличный костюм-тройка, серый, в полоску. «Там полосатый клифт и здесь полосатый, – пошутил Немец. – Привычка!» Он был чисто выбрит, благоухал одеколоном, а очки придавали его лицу какой-то профессорский шарм.

Я рассказывал о том, что случилось за последнее время, а он одобрительно кивал. Затем мы обсудили дальнейшую тактику действий…

Городской криминальный мир на стыке восьмидесятых и девяностых не был каким-то единым организмом. Как и в любом большом и сложном коллективе, в нем присутствовали очень разные люди, между которыми выстраивались разные отношения – все как всегда, кто-то кого-то не любит, кому-то завидует, с кем-то конфликтует… Многие представители «черной масти», особенно те, которые были постарше, лидерство Вити Гусара если и признавали, то формально, а к самому Гусару относились без особого почтения. Тем более, что он практически не «работал», полностью игнорируя традиционное ремесло преступного мира – кражи и мошенничество. Гусар и его приближенные занимались относительно новым промыслом – вымогательством, к которому далеко не все «ортодоксы» преступного мира относились положительно. Одно дело, когда ты силой забрал у спекулянта или цеховика деньги (что тоже не очень хорошо с точки зрения «ортодоксов», грабитель не слишком большая величина в преступном мире, куда «честнее» украсть или обыграть в карты!), а совсем другое дело, когда ты за эти деньги защищаешь коммерсанта. Практически, вступаешь с коммерсантом в деловые отношения и становишься как бы немного ему сродни. Подобное не приветствовалось многими, но предъявить «крышевание» Гусару никто из его коллег не решался.

Двое совсем молодых парней, лет по семнадцать-восемнадцать, слегка нервничали, но вид имели важный. Один из них с любопытством разглядывал компьютер на моем столе.

– Так чего передать-то велели? – пряча улыбку спросил я.

– Гусар зовет вас на разбор! – со значением сказал один из парней. – Завтра в шесть, в «Софию».

– А если не придете, – добавил второй, – объявит вас беспредельщиками.

– Отчего же не придем? – в этот раз я не смог спрятать улыбку. – Очень даже придем. Привет ему передавайте. Пламенный.

– Передадим, – сказал один из парней, явно стараясь, чтобы это прозвучало угрожающе.

– Ну вот и прекрасно, – кивнул я. – А вы, пацаны, дурную компанию себе выбрали. Не доведет она вас до добра.

Ответом мне, конечно же, было гордое:

– Сами разберемся!

Похоже, что Гусар серьезно рассчитывал на то, что мы не придем на разбор, и он вынесет такое решение, какое посчитает нужным. Я потянулся к телефону…

Разбор состоялся в большом зале ресторана «София», где обычно отмечались свадьбы и банкеты. А еще поминки, почему-то подумалось мне.

– Ниче, – пошутил Серега, когда мы подъехали к ресторану. – Раз в кабак позвали, значит резать сразу не будут.

– А че? Пусть попытают счастья, – мрачно сказал Матвей, оглядывая свое воинство – пару десятков парней устрашающего вида.

– Так, господа-товарищи, – сказал я твердо, – никто ничего не забыл? Ведем себя спокойно, не нервничаем, лишнего не говорим, исключительно по делу…

– Наизусть знаю, – вздохнул Валерик. – Не нужно было ехать. По их понятиям мы всяко виноватыми окажемся.

– Разговорчики, – сказал я, строго посмотрев на Валерика. – Все, идем.

Швейцар распахнул перед нами дверь и сказал таинственно:

– Вас уже ждут!

Этот благообразный дедуля не соврал, нас действительно ждали – весь центровой «блат-комитет» был в сборе. Наших оппонентов собралось десятка три – большей частью, Гусар собрал своих прихлебателей, с которыми занимался совместными делами – крышеванием, угонами машин с последующей перепродажей, наперстками и прочим. Но было и несколько «независимых» – известных городских картежников. Братва сидела за пустыми столами, никакой закуски и выпивки, дело серьезное.

Во главе стола сидел пожилой мужчина в мешковатом костюме. Справа от него расположился Гусар, а слева черноволосый толстяк в ярком свитере. Толстяка я частенько встречал в ресторанах.

– Кто это в президиуме? – тихонько спросил я Матвея, который лучше меня знал кто есть кто в городском преступном мире.

– По центру Толя Худой, – ответил Матвей тоже шепотом. – А кто слева… Рожа вроде знакомая, но лично не знаю.

– А Худой – гусаровский? – спросил я.

Матвей с сомнением покачал головой.

– Вроде нет. Он старенький уже, вроде вообще от дел отошел…

– Значит, не совсем отошел.

– Как вас много! – громко удивился Худой, которого мы успели немного обсудить. – И все здоровые такие! Ну проходите, ребятушки, не толпитесь, рассаживайтесь.

– Комсомольцы, – насмешливо сказал толстяк в ярком свитере и притворно вздохнул: – С кем приходится работать!

– Ну комсомольцы, и че теперь? – возразил ему Худой. – Я, например, пионером был. Я на лица смотрю, на лица! По лицам видно, что ребята порядочные! Во всяком случае, большинство. И то, что коллективом пришли – это правильно. Набедокурили вместе, вместе и отвечать. Так, что ли, молодежь?

– Нет, не так, – ответил Матвей. Он развалился за столом и смотрел на собравшихся с вызовом и презрением. Его команда могла в считанные минуты расправится с ними.

– Может не так, – согласился Худой, – а может и так. Решим, пацанчик. Мы же для того здесь и собрались, чтобы все решить по справедливости. Ты не возражаешь?

Матвей сделал царственный жест рукой, что должно было означать – не возражает.

– И распрекрасно, – добродушно сказал Худой. – Давай, Витя, рассказывай, чего мальчики натворили. Ты рассказывай, а мы внимательно послушаем, покумекаем…

Гусар поднялся с места.

– Совсем недавно, – торжественно начал он вещать, – этими людьми был избит наш товарищ Саша Зяблик. Они же спалили ему тачку.

– Было? – спросил Худой, пристально разглядывая нашу компанию.

– Было, – ответил я. – Немного погорячились.

Худой скептически усмехнулся.

– Из-за чего произошло? – спросил он.

– Мы давно просили Виктора Федоровича, чтобы его люди не лезли на водочный завод, – ответил я. – Это наше дело. И Виктор Федорович соглашался, всегда говорил, что делить нам нечего, что места всем хватит. А тут мы приходим к нашему директору по важному делу, а у него сидит этот Зяблик. Еще и за нож хватается. Что нам было делать?

– За нож хвататься – это неправильно, – согласился Худой. – Но вот, пацанчик, какое дело… Зяблик, какой бы он ни был – из наших, из порядочных. А вы – нет, не из наших. И бить его вам не положняк. Понял, нет?

Я неопределенно подал плечами – мол, понял, но что ж теперь делать?

Худой вопросительно посмотрел на Гусара.

– А что у вас там за дела на водочном?

Гусар не смутился.

– Да с этим водочным вообще шум выше гор стоит. Директор завода, их вот кент, – Гусар мотнул головой в нашу сторону, – кинул порядочных людей. Не поставил им товар вовремя. Ну, они ко мне обратились, чтобы решить вопрос.

– Грузины? – уточнил Хромой.

– Они, – кивнул Гусар.

Худой удивился.

– Я не понял, Витя, – сказал он. – Один барыга кинул других барыг, и чего? Нам-то какая польза от этого?

– Позвонили, – сказал Гусар, и я с удовольствием заметил, как тень пробежала по его лицу.

– Кто позвонил? – не отставал Худой.

– Звиад Сухумский, – нехотя ответил Гусар.

Худой ничего не сказал, только скривился, как от зубной боли. Названное имя не произвело на него сильного впечатления.

– Да не в кидке дело, – продолжил Гусар, – кидок – хрен бы с ним. Когда у них с грузинами вопрос решить не получилось, так их всех замочили. А это уже беспредел.

– Три жмура – это, конечно, серьезно, – сказал Худой задумчиво. – Здесь и нам минус может быть, менты гайки затянут, а жмуров будут стараться повесить на кого-то… Уже угрозыск многих дергал по этой делюге, такое один хрен на тормозах не спустят. Что скажете, ребятки? Ваша работа?

– Нет, не наша, – отозвался я весело.

– А чья же? – удивился Худой. – Грузины эти с вами разбираться приехали?

– С нами, – подтвердил я.

– Мирно решить вопрос у вас не получилось?

– Не получилось.

– Ну вот, – Худой развел руками, – а говоришь, что не ваша работа. Получается так, что больше и некому, а? Что можешь сказать?

– Кто их убил, поинтересуйтесь у Виктора Федоровича, – сказал я. – Он должен знать. Скорее всего, кто-то из его людей.

Собравшиеся зароптали, мои слова вызвали раздражение у свиты Гусара. Наши спортсмены тоже зашумели, обстановка потихоньку накалялась.

– Ну, что за шум? – недовольно сказал Худой. – А ты парень, если начал говорить, то говори. Если имеешь что.

– Виктор Федорович давно вышел на директора водочного, – сказал я. – Родственнику его машину помог вернуть. «Мерседес». Кстати, бесплатно.

Худой перевел взгляд на Гусара.

– Было? – спросил он.

Гусар молча кивнул.

– Хороший ты человек, Витя, – сказал Худой задумчиво. – Ребятишки старались, тачку угоняли. А ты ее терпиле обратно, еще и без выкупа…

– А че? – пожал плечами Гусар. – С того директора большая польза могла получиться. Для общака, само собой.

– Само собой, – повторил Худой с сомнением в голосе. – Ты продолжай, парень, продолжай.

– Ну вот, – продолжил я, – директор говорит, что Виктор Федорович предложил решить вопрос с этими грузинами. И, судя по всему, решил. Грузины в морге, а мы под подозрением. Меня, кстати, тоже менты тягали по этому делу. И мы считаем, что ситуация эта спровоцирована. Виктор Федорович лезет на завод, он и не отрицает этого. Мы за этот завод воевали и так просто его не отдадим!