Текст книги "Капитали$т: Часть 4. 1990 (СИ)"

Автор книги: Деметрио Росси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

– Нет, – сказал я. – Это совершенно исключено.

– Вообще, мог бы вам помочь, – сказал он. – можно сделать так, что не только этого вашего хмыря никто не тронет, но и вообще никого с ликерки больше беспокоить не будут.

– Спасибо, – сказал я с показным дружелюбием. – Мы справимся. До сих пор справлялись и сейчас справимся.

– Ну-ну… – усмехнулся Гусар. – Только ты, парень, поговори на всякий случай об этом с твоим кентом, которого менты повинтили.

– С Матвеем? – удивился я.

– Вот с ним и поговори, – кивнул Гусар. – все, будь здоров, не кашляй. И прекращайте в людей стрелять, у нас тут не Чикаго, – добавил он строго.

Аудиенция была окончена.

Глава 5

Утро началось не с кофе, а с телефонного звонка. Телефонный аппарат стоял тут же, у кровати, на тумбочке. Я нащупал трубку и сонно сказал:

– Алло!

Из трубки раздалось жизнерадостное:

– Дрыхнешь?

Я шумно выдохнул воздух и окончательно проснулся. Это был Матвей.

– Вас уже выпустили? – спросил я.

– Все ништяк! Подтягивайся к нам, обсудим текущие события! – Матвей определенно был в хорошем настроении.

– На барахолку?

– На барахолку, мы сейчас как раз туда едем!

– Подъеду, – сказал я.

Что же, очень неплохое начало дня. Матвея выпустили, скорее всего, что его пацанов тоже выпустили… Уже хорошо!

Через пятнадцать минут я уже мчался в сторону барахолки, встроившись во всеобщую утреннюю городскую суету. На улицах толпы народа – рабочие, служащие, студенты, все спешат, торопятся, кто на завод, кто в контору, кто на лекцию… автобусы и трамваи забиты до отказа, даже частных машин порядочно – пробок еще нет, но на дорогах уже людно… Огромный городской организм пока еще работает и функционирует – от завода до обкома, работает со скрипом, по инерции и – самое главное! – непонятно для чего.

Еще три года назад нормальному советскому человеку было понятно – вот перестроимся, ускоримся, решим отдельные недостатки и тогда заживем, как полагается! И всем будет очень хорошо. Каждая семья получит по квартире, например. К двухтысячному году. Но недостатки почему-то не решались, наоборот – к ним присоединялись все новые и новые, недостатки превращались в проблемы, а проблемы в катастрофы. И простые советские люди все это очень хорошо чувствовали и понимали – что-то пошло не так, потому что сигарет нет, и сахара нет, и мяса, и водки. На фоне этого, квартира к двухтысячному году становилась чем-то призрачным и исчезающим. Так что, во всей этой деловитой утренней предрабочей суете чувствовалась какая-то всеобщая растерянность…

Но, конечно, растерялись не все. Были те, кто ощутил себя в своей стихии, и их было немало – те, кто видел открывающиеся возможности и мог ими воспользоваться. Очень разные люди – цеховики, комсомольцы, спортсмены, таксисты, бармены, кандидаты разнообразных наук… Этих очень разных людей объединяло то, что они, в отличие от большинства, как раз увидели смысл в происходящем. И вопрос «для чего эти все перемены?» был для них совершенно понятен. Перемены для того, чтобы делать деньги. И смысл – в деньгах. Мораль эта обычному советскому человеку была непонятна и странна. Хапуг и врачей, спекулянтов и фарцу а затем и кооператоров на первых порах недолюбливали. И даже презирали. Ведь неприлично иметь много денег – для любого нормального советского человека это была истина, не требующая доказательств. Но потом им начали завидовать. Особенно на фоне усугубляющегося всеобщего потребительского убожества.

Когда я приехал, барахолка уже во всю работала. Народ покупал, продавал, торговался, и в нем совершенно не чувствовалось никакой растерянности. Все очень хорошо понимали, зачем они здесь.

Матвея, вместе с тремя парнями, я нашел на окраине барахолки. Они стояли возле «девятки» и мирно пили чай из термоса. Увидев меня, спортсмены заулыбались.

– Ну что, арестанты, – пошутил я, – Все живы-здоровы?

– А чего нам сделается⁈ – лихо тряхнул головой Матвей.

– Чего хотели наши славные органы? – поинтересовался я.

Матвей усмехнулся криво.

– Да нихрена не хотели, в том-то и дело. Вчера забрали с ОМОНом, в «предвариловку» кинули и до утра держали. А с утра потянули к какому-то майору в «шестой отдел».

В этом месте я заинтересовался.

– И чего хотел товарищ майор?

Матвей задумчиво покачал головой.

– А знаешь… ничего не хотел. Так, о погоде поговорили. Долго ли мы собираемся заниматься своей преступной деятельностью.

Я не смог сдержать улыбку.

– И чего вы сказали?

– А чего мы сказали⁈ – Матвей сделал удивленное лицо. – Что вы, гражданин начальник! Клевета! Никакой преступной деятельностью отродясь не занимались! Все заслуженные спортсмены, защищали честь города и страны, имеем награды…

– И чем майорское сердце успокоилось? – спросил я.

– Он строго нас пожурил и сказал, чтобы мы ничем преступным больше не занимались!

– А вы? – спросил я.

Матвей снова картинно удивился.

– А мы сказали, что никогда ничем преступным не занимались, но теперь точно не будем, хоть озолоти нас!

– Это правильно, – похвалил я. – Пойдем, пообщаемся…

Мы отошли к самому краю барахолки, туда, где начиналась посадка. Матвей сразу посерьезнел и в полголоса спросил меня:

– Че, шмалять пришлось на встрече?

– Разок пришлось, – подтвердил я. – Ребята выпросили. Но ничего, все живые. Один только не очень здоровый, но и хрен с ним. Лучше вот что объясни – что это за Береза, ты его знаешь? Эти балбесы сослались, что от него.

Матвей с досадой сплюнул под ноги.

– Какой-то деятель с Грузового. Не пересекались, на нашей поляне ему ничего не светит, а на Грузовой мы не совались никогда, там голяк, зарабатывать не на чем. Вроде бы блатных придерживается, но как бы сам по себе. Местную шпану вокруг себя собрал.

– Прессануть его сможем? – спросил я.

Матвей улыбнулся.

– Обижаешь, начальник! В любой момент, хоть сегодня. Но…

– Но? – переспросил я.

– Знаешь, Лех… Есть проблема. Даже две.

Я обреченно вздохнул.

– Поделишься?

– Ясен пень, поделюсь, – сказал Матвей. – Вот то, что нас повинтили в то время, когда мы с тобой должны были ехать… это подозрительно.

– Мы уже думали об этом, – кивнул я. – Тогда получается все плохо. Выходит, что менты работают совместно с этим Березой.

– И не просто менты, – сказал Матвей мрачно, – а «шестерка».

– Ладно, – сказал я. – Это мы потом проясним. Давай вторую проблему.

– Ну как проблема… – замялся Матвей. – Ты про авторынок слышал чего-нибудь?

– Слышал, – сказал я осторожно.

Авторынок в нашем городе возник как все рынки – стихийно и подпольно. Он зародился на городской окраине, неподалеку от магазина с романтическим названием «Автозапчасть». Полки этого магазина были пусты, вероятно, со дня открытия, но зато «автозапчасть» в широком ассортименте водилась у наших коллег-спекулянтов. Место тусовки спекулянтов запчастями притягивало счастливых обладателей машин, как магнитом. А в последние пару лет там стали появляться люди желающие купить или продать уже не запчасть, но собственный автомобиль. Так же стихийно на рынке возникли перекупщики, подтянулись угонщики, мастера, у которых можно было купить все сопутствующее – от техпаспорта и до фальшивого номера. На авторынке крутились по-настоящему большие деньги, а значит, подтянулся и криминал – весь стандартный набор от кидал и «ломщиков» до банальных бандитов.

– Ну вот, – сказал Матвей. – Раз слышал, то сам понимать должен. Там такие бабки, Леха! Ты себе не представляешь!

– У меня богатая фантазия, – усмехнулся я. – ты рассказывай, что за проблема возникла.

– Вот я и говорю, – продолжил Матвей. – Сейчас почти все наши пацаны там, с Андрюхой во главе. Помогаем, защищаем… сам понимаешь!

– Понимаю, – кивнул я. – Молодцы, чего. Вовремя подсуетились. Небось, с каждой машины получаете?

– Не, ты че? – заулыбался Матвей. – Только с перекупщиков, с них грех не получить – сам понимаешь. Ну и с иномарок, это само собой. А если какой-нибудь дедушка пригнал «Москвича» продать, то мы еще и приглядим – чтобы его не обидел никто, все бесплатно!

– Большие молодцы! – восхитился я. – Просто отряд тимуровцев. Старикам помогаете, наверное, еще и скворечники мастерите на досуге. Чтобы бедные птички зимой не замерзли.

– Да ладно, опять угораешь! – надулся Матвей.

– Шучу! И давай угадаю – ваша деятельность на авторынке нравится не всем! Верно?

– Еще бы не верно, – ответил Матвей. – Бабки там большие, я же говорю. Желающих хватает…

– Сейчас еще раз угадаю! – сказал я торжественно. – Не так дано вы имели насчет этого рынка непростой разговор с Гусаром, дорогим нашим Виктором Федоровичем.

Матвей восхищенно посмотрел на меня.

– Точняк! И разговор имели, и… напряженный.

– Кто бы сомневался, – сказал я. – И чего хочет наш идейный бродяга и бескорыстный борец за общее?

– Бабок хочет, – просто ответил Матвей. – Говорит, что жирно нам будет – такой кусок одним.

– Конкретное что-то предлагал? – спросил я.

– Нет, – Матвей мотнул головой. – До конкретного мы не договорились. Сразу сказали, что ни фига им не обломится, пусть пасутся.

Ну вот, подумал я. Теперь картина проясняется.

– Принципиальность – это прекрасно, – сказал я с юмором.

Матвей насупился.

– Ты зря смеешься. Дело серьезное вытанцовывается…

– Еще бы не серьезное… – мрачно подтвердил я. – Ты видишь, что получается… Коалиция сложилась. С одной стороны – Гусар и Береза. Ну, Береза здесь просто расходный материал, пешка, которой не жалко будет пожертвовать. Гусару нужно, чтобы вы отдали рынок, я правильно понимаю?

Матвей самодовольно улыбнулся.

– Он бы и доле был рад, но хрен ему.

– Скорее всего, – сказал я после некоторого раздумья, – стратегия у него такая… Создавать проблемы структурам Григория Степановича. Гусар же знает, что мы за его безопасность отвечаем? Знает. Вот и будет лезть, но не лично, а всякими Березами. И когда проблем наберется много – предложит помощь.

– Нахрена? – не понял Матвей.

Я улыбнулся.

– Все просто, как апельсин. Гусар помогает нам решить наши проблемы, а мы уже договариваемся с тобой…

– По поводу авторынка? – спросил Матвей, глаза которого загорелись недобрым огнем.

– Совершенно верно, – подтвердил я. – Так сказать, услуга за услугу. К нам перестают лезть Березы и их подручные, а вы отдаете часть прибыли с авторынка.

– Допустим, – сказал Матвей. – Ну а если мы не согласимся? Пацаны твердо настроены за авторынок стоять до последнего.

– Интересный вопрос, – согласился я. – Допустим, мы принимаем бой. Гасим кого-нибудь из блатных, того же Березу…

– Загасим, что нефиг делать! – воинственно тряхнул головой Матвей.

– Вот тут-то вас «шестой отдел» и прикроет, – сказал я торжественно. – И тогда наш дорогой Виктор Федорович заберет все. Сам будет царствовать и всем владеть.

– Погоди, погоди, – наморщил лоб Матвей, – Получается, что «шестой отдел»…

– А вот это – главная загадка, – сказал я. – Мы можем предположить, что «шестой отдел» или просто использует Гусара, или в партнерстве с ним. Скорее всего, что в партнерстве. Гусар делает всю грязную работу, время от времени кого-то сдает, ментам звания и премии, да и бабками делится.

– Стопудово! – восклиунул объятый праведным гневом Матвей. – Вот они, жулики! Все на ментов работают! Кстати, а где наш старший товарищ из милиции?

– Старший товарищ в отъезде, – вздохнул я. – Приедет – выясню у него, что у них там за войны в конторе…

Матвей был серьезен и горел решимостью.

– Это понятно, – сказал он. – Чего нам сейчас делать, Лех? Если хочешь мое мнение – такую наглость спускать нельзя. Отвечать нужно!

– Согласен, – кивнул я. – Устроим ответный удар империи. Ты скажи вот что, на чем уважаемый Виктор Федорович больше всего бабок делает?

– Больше всего? – Матвей на несколько секунд задумался. – Наперстки! Наперстки, конечно. Один «станок» минимум штуку в день приносит! А их понатыкано по городу…

– Где самое прибыльное место? – спросил я.

– Центральный рынок, – ответил Матвей. – Там в разных концах точек пять работает. Прикинь, каждый день куча лохов без денег остается, а все равно играют! Всё проигрывают, домой едут за заначкой, с книжки снимают, занимают… Совсем крыша едет у народа. Некоторые в ментовку идут, жалуются, так менты вообще охренели – заявления принимать не хотят. Там же на рынке – «опорник» милицейский, все в доле!

– Нужно будет их слегка побеспокоить, – сказал я. – Шороху навести на центральном рынке. Только чтобы это не вы были. Получится сделать?

Матвей сначала задумался, а потом просиял.

– Получится! Есть у нас на подхвате одна компания… Колесо главный. Всякую мелкую работу делают. Вроде как сами по себе, но с нами дружат.

– Вот! – сказал я. – Пусть этот Колесо проиграет пару сотен. А потом подтянет своих – разбираться. Сил-то у них хватит?

– Нормально все, – махнул рукой Матвей. – Их там человек двадцать здоровых лбов, хулиганов. Шороха наведут, мало не покажется! Только забашлять нужно будет, сам понимаешь.

– Обещай пять штук за акцию, – сказал я. – Чтобы накостыляли всем, «верхним», «нижним», вышибалам. И пару ящиков водки в качестве премии.

– Ништяк! – Матвей хлопнул меня по плечу. – Да за такие бабки они все там разнесут! Они же только если в кино столько видели!

– Договорились, – сказал я. – Только я скажу, когда это нужно будет сделать. Давай дальше, что еще Гусару бабки приносит?

Матвей наморщил лоб.

– Угонщики ему платят, крадуны всякие, карманники…

– Не годится, – сказал я, – здесь мы ничего не сделаем.

– Картежники? – Матвей вопросительно посмотрел на меня. – Есть катран на улице Жукова. Я сам не был, говорят, что огромные бабки разыгрывают. И Гусару минимум десять процентов с любой игры.

– Это подойдет, – согласился я. – Нужно будет что-нибудь сделать, но только без жертв. Что еще?

Матвей хлопнул себя по лбу.

– Азербайджанцы с рынка сто пудов под ними! А у них бабки немеряные!

– Тоже годится, – сказал я. – Только в этом случае бить никого не нужно, еще нам национального побоища не хватало. Тут нужно с другой стороны…

– Ладно, – сказал Матвей. – короче, мы ждем команду. Только у меня один вопрос, Леха. А вдруг так получится, что Гусар к этому Березе отношения не имеет? Ну вот совпало просто.

– Да ну перестань, – улыбнулся я. – Вчера вечером у них был, общался.

– У жуликов? – спросил Матвей.

– Ага, у них. В «Софии». В кругу своих волком на меня смотрел и претензии предъявлял, что мало от нас пользы. Понимаешь?

– Готовит своих, чтобы вас порвать… сказал Матвей. – Вот волк! Ты к ним зачем поехал вчера?

– Выяснить про Березу, – сказал я. – Виктор Федорович ничего толком не сказал, сказал, что может помочь, но предварительно я должен с тобой поговорить. Понял?

– Тогда точно он! – сказал Матвей, вновь воодушевляясь. – Ну ни хрена себе, интриги мадридского двора!

– Еще что интересно, – сказал я с улыбкой. – Перед своими Гусар грозен и суров, а наедине – милейший человек. Просто театр драмы!

– Ну да, – согласился Матвей. – Это он на тебя перед своими гнал, чтобы потом у них сомнений не было – порвать нас всех. И похрен, что вы чуть ли ни половину «централа» городского кормите.

– Сделаем так, – сказал я. – чтобы удостовериться на сто процентов, что здесь явный сговор, я поинтересуюсь у Гусара, что он хочет за свою помощь. Если разговор пойдет об авторынке, то тогда все ясно. Сделаем, как запланировали.

– Договорились, – кивнул Матвей. – Слышь, Леха… С Березой этим может быть… решить вопрос? Если по-тихому… А?

Матвей выжидающе смотрел на меня, а я смотрел под ноги.

– Сделаем все без шума и пыли… – Матвей почти перешел на шепот. – Никто ничего никогда не узнает. А для ментов – сам понимаешь… Нету тела, нету дела.

Я медленно покачал головой и тихо, но твердо сказал:

– Нет, Матвей. Оно того не стоит.

Матвей усмехнулся неодобрительно.

– Ладно… – сказал он. – Чуть что, звоните… Жду!

Мы пожали друг другу руки, и я медленно пошел к машине. В воздухе остро пахло кровью.

Приехав в офис, я объявил Люсе, что меня ни для кого нет как минимум час, и сел на телефон.

– Алло! – важно сказал из трубки хорошо поставленный баритон.

– Борис Борисович, это Петров Алексей.

Голос оживился.

– О! Алексей! Добрый день, очень рад вас слышать!

– Я тоже, – вздохнул я. – Борис Борисович, увидеться нужно.

Мой собеседник важно помолчал, а потом объявил:

– Алексей, в ближайший час я свободен!

– Это прекрасно, – сказал я. – Пришлю за вами машину. Вы у себя в конторе?

– В конторе. – Борис Борисович сообщил об этом таким тоном, будто он был как минимум на приеме у английской королевы.

– Вот и хорошо, – сказал я. – Тогда до скорой встречи.

– До встречи, – сказал Борис Борисович и повесил трубку.

Несколько секунд я слушал короткие гудки.

Глава 6

Степенно вошедший в мой кабинет Борис Борисович просто излучал самодовольство и благополучие. Одет он был дорого и даже с претензией на роскошь – явно пошитый где-то во Франции костюм, очки в золоченой оправе, портфель «под крокодила»… Очки и ухоженная бородка делали Бориса Борисовича похожим то ли дореволюционного профессора, то ли на преуспевающего нэпмана.

Борис Борисович уселся в любезно предложенное мною кресло, отхлебнул дефицитного бразильского кофе и самодовольство расплылось на его круглом лице.

– Великолепный кофе у вас, Алексей Владимирович! Право, великолепный! И готовит его ваша помощница превосходно!

– Передам, что вам понравилось, – сказал я. – Как у вас вообще дела, Борис Борисович?

Борис Борисович снисходительно улыбнулся.

– Все прекрасно! – сказал он с чувством.

– Как газета? – спросил я.

– Идет нарасхват! Я лично не видел, но наши ребята из редакции говорят… на рынке спекулянты перепродают по рублю за экземпляр! Товар повышенного спроса!

Борис Борисович был основателем первой в городе частной газеты, которая называлась просто и незатейливо – «Вечерний город», или «Вечерка». Впрочем, газета была не совсем частной. Фактически она принадлежала общественной организации с громким и пафосным названием «Демократическое возрождение». Одним из основных учредителей «Возрождения» был Борис Борисович, он же определял редакционную политику. На мои деньги, конечно же. Я подозревал (и не без оснований!), что большую часть выделяемого мною бабла Борис Борисович тратил не на «Демократическое возрождение», а на себя любимого, держа редакцию газеты на голодном пайке. Но, несмотря на это, работали в газете ребята молодые, творческие и горящие энтузиазмом – тиражи разлетались с немыслимой скоростью. «Вечерка» представляла собой дикую смесь «желтой газеты», политического издания и криминальной хроники. Репортажи о пришельцах и полтергейсте соседствовали с экономической аналитикой, а милицейские сводки – с обзорами последних голливудских хитов. Кусали ребята-журналисты и советскую власть, которая, по их мнению, недостаточно охотно перестраивалась… Доставалось и обкому, который злился и точил зуб на редакцию. Но руки у обкома были коротки – времена наступили практически бесцензурные.

– Это хорошо, что нарасхват идет… – протянул я задумчиво. – Значит, народ читает, народу нравится…

Борис Борисович одарил меня горделивым взглядом.

– Люди истосковались по правде, – профессорским тоном заявил он. – Не по той правде, которая пионерская, комсомольская и прочая. По нормальной человеческой правде, которой семьдесят лет не видели! «Вечерка» – это же у нас в городе как глоток чистого воздуха… – Борис Борисович мог таким образом вещать неограниченное количество времени, так что пришлось его перебить.

– Прекрасно и замечательно! – сказал я. – Вот я хотел бы подкинуть, так сказать, материала.

– Внимательно вас слушаю! – Борис Борисович поставил чашку с кофе и принял вид деловой сосредоточенности.

– В городе – разгул криминала, – начал рассказывать я. – А милиция вообще не чешется. Вот взять хотя бы… да хоть те же «наперстки». Обманутыми остаются десятки людей в день. Крутят повсюду – на вокзалах, рынках, даже на людных остановках появляются! Слышали, наверное?

– Безусловно, что-то слышал, – сказал слегка озадаченный Борис Борисович.

– Ну вот, – улыбнулся я. – Нужна статья, Борис Борисович.

– Про наперстки? – Борис Борисович из стадии озадаченности очень быстро перешел в стадию удивления.

– Да. А что вас смущает?

Борис Борисович на всех парах проскочил стадию удивления и остановился в стадии изумления.

– Но ведь это… такая мелочь! Такой пустяк, Алексей Владимирович! Об этом писать даже как-то… неловко! Ведь на дворе эпохальные события! А наперстки это, простите…

– Надо, Борис Борисович, – сказал я с нажимом. – Есть такое слово – надо! Нам для дела надо, и для города, для людей. Ну что толку от статей про барабашек и колдунов? Да и постоянная критика обкома… Это, что ли, читателю интересно, в сотый раз про обкомовский буфет читать? Так нету его, буфета обкомовского, закрылся, столовка одна осталась – очень посредственная, между нами говоря! В общем, выбрасывайте каких-нибудь барабашек и ставьте наперстки.

– Ну, если надо… – обреченно вздохнул Борис Борисович. – А… контекст?

– А контекст будет такой, – сказал я медленно, – вместо того, чтобы бороться с организованной преступностью, милиция ее покрывает. Ничего сложного. Ваши ребята из газеты пусть в воскресенье прогуляются по центральному рынку ближе к полудню. Будет интересный материал, я гарантирую. И премиальные, само собой.

– Ну, если так… – развел руками Борис Борисович. – Только, Алексей Владимирович, ссориться с милицией нам не очень…

– Да перестаньте, – улыбнулся я. – Журналистов менты сейчас не трогают, не те времена. Про «600 секунд» слышали?

– Слышал, конечно, слышал! – подтвердил Борис Борисович. – Сильная программа! Только, честно говоря, этот ведущий как-то мне не очень…

– Бог с ним, с ведущим, – махнул рукой я. – Факт тот, что он такие расследования выдает и никто его не трогает. И вас не тронут.

– Скорее всего, вы правы, – со вздохом сказал Борис Борисович. – Но, Алексей Владимирович, у вас все?

– Не совсем. Есть еще одна тема. Это уже после наперстков поставите, в следующем номере.

Борис Борисович посмотрел на меня и в глазах его сияло оскорбленное достоинство.

– Что за тема? – обреченно осведомился он.

– Азербайджанские спекулянты овощами и фруктами, – сказал я. – Что, опять мелко? Там целая мафия, зарабатывают громадные деньги и цены у них немилосердные. Еще скажите, что не актуально и не интересно никому!

Борис Борисович тяжело вздохнул.

– Одно же дело делаем, – сказал я, положив перед моим несговорчивым партнером пачку банкнот. Тысяча рублей. – Вот. Премия вашим ребятам, ну и вообще…

Борис Борисович одним небрежным движением смахнул пачку в недра своего модного портфеля.

– Все сделаем! – заверил он меня.

Выпроводив Бориса Борисовича, я потребовал у Люси кофе и некоторое время просто сидел, глядя в окно и думая о том, что мы, кажется, начали войну…

После разговора с Борисом Борисовичем, я провел совещание и со своими компаньонами. Компаньоны были мрачны и решительны. Горели жаждой мщения настолько, что мне даже пришлось остужать их пыл.

– В общем, – сказал я, – кажется, мы выяснили, кто нам гадит. Это Гусар. Уважаемый наш Виктор Федорович.

Серега долбанул кулаком по столу так, что стаканы с чаем подпрыгнули.

– Я же так и знал! – заявил он. – Они доиграются, Лех! Ты сам видишь – не получается с ними в мире жить. Гасить! Всех гасить нахрен!

– Ты погоди, – сказал я. – Воинственность свою на время оставь. Гусар – хрен бы с ним, не проблема. Проблема, что за ним могут менты стоять.

– И стоят, сто пудов, – сказал Валерик. – Ты где видел не ссучившихся блатных? Все как один – агенты.

Я тяжело вздохнул.

– Все не так просто, как кажется. Во-первых, я с Матвеем говорил. Выяснил, что Гусар хочет авторынок.

– А там уже Матюха закрепился? – с удивлением спросил Валерик. – Шустрый парень!

– Закрепился, – подтвердил я. – Бабки там большие, жулики хотят долю.

Валерик нервно утер вспотевший лоб.

– Ну авторынок, я понимаю… – сказал он задумчиво. – Но мы тут каким боком? Мы к нему вообще никакого отношения не имеем! Хотят авторынок, пусть с Матвеем решают. С хрена ли они к нам полезли?

Я усмехнулся.

– В природе все взаимосвязано, Валер. Гусар считает, что мы вместе работаем. И считает не без оснований. Мы же друзья, союзники и все такое.

– Херня полная, – раздраженно сказал Валерик. – У нас водка и прочее. У них – охрана. Вообще ничего общего.

– Открою секрет, – ответил я Валерику. – мы по ментовской картотеке как одна группировка проходим. Еще в прошлом году разговор был с Николаем Николаевичем.

– Это чего получается? – возмущенно спросил Валерик. – Это получается, что Гусар на нас давит, чтобы…

– Да все ясно, – перебил его Серега. – Давит, чтобы сначала создать проблемы, а потом помочь решить. Так?

Я молча показал Сереге большой палец.

– И попросить взамен авторынок? – спросил Валерик.

– Да, похоже, что так, – подтвердил я. – Авторынок или какую-то долю оттуда.

Валерик с сомнением покачал головой.

– А не проще им было бы Матюху… – Он сделал рукой короткий выразительный жест. – И тогда уже все забрать.

– Ни хрена не проще, – сказал Серега. – Если они сейчас Матюху замочат, то Андрей и оставшиеся пацаны их пойдут валить по полной программе. А потом менты выживших пересажают и все закончится.

– Да, – сказал я задумчиво. – Виктор Федорович все же не мясник. Он скорее шахматист, комбинацию разыгрывает, хочет большие бабки малой кровью. Довольно гуманно с его стороны, если вдуматься.

– Гуманный, да, – усмехнулся Серега. – Чего делать-то будем, товарищи командиры?

Я развел руками.

– Они напали на нашу структуру. На племянника Жору. Нужно отвечать, если не ответим, то они решат, что мы не можем ничего. Ответим по их структурам.

– По их – это Гусара? – переспросил Серега.

– Да, – сказал я. – В воскресенье планируем погром наперсточников на центральном рынке. С соответствующим освещением в прессе. Борисыч организует освещение, Матвей организует бойцов. Есть у него там околоплавающие.

– Вот это дело! – оживился Серега. – Чего, съездим, поучаствуем?

– Нет, – сказал я с улыбкой. – Участвовать не будем. А вот понаблюдать можно. Как считаете?

– Съездим! – тряхнул головой Серега.

– А как там наш мент? – спросил Валерик, понижая голос. – Не вернулся еще?

– В отъезде, – сказал я с досадой. – Николай Николаевич перенимает опыт. Вот вернется, поинтересуемся – что за бардак в их конторе творится? Сращивание сотрудников с уголовным элементом. А сейчас пока действуем по обстоятельствам.

На этом наше совещание завершилось. Валерик предложил проехать в ресторан и выпить за нашу будущую победу, но мы с Серегой отказались – настроение было не то. Попрощавшись, мы отправились по домам.

А на улице пахло весной и переменами, что-то такое было разлито в воздухе, что-то бунтарское и соблазняющее, неопределенное и невысказанное… и «Ламбада» отовсюду – все помешались на «Ламбаде». Кажется, даже металлисты и гопники слушают эту мелодию из чужого мира – легкую, даже легкомысленную, но при этом – жизнерадостную и лучащуюся каким-то тропическим позитивом. Люди жадно слушают «Ламбаду», особенно молодежь, а потом смотрят вокруг, на привычное наше убожество, на очереди, на всеобщую серость, среди которой светлым пятном выделяется белое здание обкома… И кажется им эта привычная, довольно унылая действительность просто невыносимой. И думают советские люди о том, что вот есть же на свете места, где жизнерадостные мулатки поют и танцуют на пляже среди пальм, где все легко и весело, где солнце триста пятьдесят дней в году… И тоскует советский человек, идет в магазин, отоваривает талоны на водку и кое-как с ее помощью примеряется с действительностью…

Впрочем, что «Ламбада»? Попса, хоть и импортная! У более продвинутых граждан в почете бритая наголо Шинейд О’Коннор с моднейшим и эпичнейшим «Nothing Compares 2 U». Западная поп-индустрия на пике, изготовляет хиты в промышленных масштабах. Что касается нашей «попсы», то она как Тяни-Толкай из сказки про доктора Айболита, пытается бежать в разные стороны одновременно и потому получается то «Лондон, гуд бай!», любимое городской шпаной, то «Король Оранжевое лето» для более интеллигентной публики, а то и нечто слащаво-лирическое «На белом покрывале января».

А у меня в голове крутится еще не написанное, но очень подходящее:

'…Но забыли капитана два военных корабля.

Потеряли свой фарватер и не помнят, где их цель.

И осталась в их мозгах только сила и тоска.

Непонятная свобода обручем сдавила грудь.

И не ясно, что им делать: или плыть, или тонуть.

Корабли без капитана, капитан без корабля,

Надо заново придумать некий смысл бытия.

Нафига?'

Заново придумать смысл бытия, говорю я себе, заходя в подъезд. Вот задача, которая стоит и передо мной, и перед всей страной. Нафига? Потому что – как же без смысла-то жить?

Подъезд темен и зловещ – некоторое время я пробовал вкручивать лампочки, но они исчезали с потрясающей быстротой. Вообще, подъезд – аналог Бермудского треугольника, в нем исчезает буквально все. Так, мой сосед – музыкант Дмитрий Серафимович – однажды выставил за дверь свои импортные концертные туфли – проветриться («Буквально на несколько минут!» – говорил он, рассказывая эту историю, и в голосе его слышалось неподдельное отчаяние). И туфли, конечно же, исчезли. В пропаже обоснованно подозревался сын соседки Валентины Ивановны – здоровенный бородатый увалень, нигде не работающий, но злоупотребляющий спиртным. На вопрос обеспокоенного Дмитрия Серафимовича о пропавшей обуви, Валентина Ивановна ответила совершенно определенно и категорически: «Ну нету их! Нету!» И было в этом ее ответе что-то пугающее, слегка мистическое, словно туфли Дмитрия Серафимовича не были мирно пропиты, но полностью исчезли из нашего мира, утратили бытие, переместившись куда-то в неведомое измерение.

До эпохи домофонов и металлических дверей еще далеко, так что мой подъезд в жалком состоянии – сюда частенько забегают антисоциальные личности для того, чтобы справить большие и малые нужды. В результате этого подъезд отнюдь не благоухает, и нужно быть очень внимательным во тьме, чтобы не вляпаться в неприятности. Инициативные пенсионерки во главе со старшей по дому – Елизаветой Петровной – проводят внезапные рейды против незваных гостей. Говорили, что пару раз доходило до рукоприкладства. Конечно, мы моем подъезд – аккуратный график висит на первом этаже. Его регулярно срывают, но упорная женщина Елизавета Петровна так же регулярно его восстанавливает. К слову, от обязанности мыть подъезд я предпочитал откупаться. Существовала твердая такса, установленная той же Елизаветой Петровной – ежемесячно вносишь и не заморачиваешься с уборкой. Наша старшая по дому предпочитала именно такой вариант, а жильцы, самостоятельно убирающие территорию, вызывали законное ее негодование – по ее словам вся эта вшивая интеллигенция убирать толком не умеет, только грязь размазывает.