Текст книги "Тайный враг (СИ)"
Автор книги: Дед Скрипун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
– Я слушаю тебя Вышень? – Пророкотал он грохотом разбивающейся о скалу волны.
– Ты примешь в своих владениях тридцать три никому тут не нужные души. Определишь их в услужение к Черномору. Эти бывшие тати еще не заслужили прощения, но заслужили шанс очистится. Они будут охранять священный остров Буян под командованием подводного воеводы, и твоим внимательным и строгим приглядом. Отнесись к ним, со всем уважением. Они оступились, но не пали. Эти воины вновь встали на путь истины, не приняв грязной дороги Бога Лжи. Это многого стоит. Я все сказал. – Вышень ударил кривой палкой посохом о землю, словно поставив печать. – Забирай их, и уходи.
Зашелестел шум прибоя в небесном проеме, выплескивая сверкающие на солнце бриллиантами брызги воды, и белесые облачка душ, по очереди, втянулись туда, растворяясь в новой реальности. Вход в мир бога-Ний схлопнулся, словно поставив скромную запятую, в конце очередного приключения нашего героя.
– Спор окончен. – Пробасил судья, и махнув рукой развеял тучу, с притихшими богами, словно ее никогда и не было. Кресло-трон, само собой развернулось в сторону застывшего Федограна. – Подойди ко мне мальчик, я хочу на тебя посмотреть.
Толстые губы бога растянулись в доброжелательной улыбке, но внезапно выражение лица изменилась на суровое, и он рыкнул разъяренным зверем, посмотрев сверкнувшими в глазах углями, в сторону стоящих рядом с нашим героем духов:
– Остальные назад, разговор вас не касается. – Чащун с Ягирой и шишок попятились, а Федор, неторопливо не выказывая никакого беспокойства, приблизился.
Вышень внимательно его рассмотрел, проведя, словно рентгеном, медленно, по телу зелеными глазами, удовлетворенно кивнул, и небрежно махнул кистью руки. Рядом, выросло сплетенное из травы, зеленое кресло, на витых, кривых ножках, состоящих из перевитых коричневыми нитями корней.
– Присаживайся, поговорим. Вот ты какой: «Надежда Светлых Богов», на вид прост, а изнутри кремень. Точная копия своего великого предка. Сильна кровь богатырская. – Произнес судья, смотря прямо в глаза. – Взгляд не отводишь, в душе страха нет. Почему?
– Терять нечего. – Пожал плечами Федор.
– Э, нет. Тут ты или врешь, или не осознаешь. А названые братья? А невеста? Как же они?
– Ты много знаешь обо мне Вышень. Но забыл видимо, что я человек из другого мира. Зачем я тебе?
– Я следил за тобой все время, и никогда ничего не забываю. Ты многое уже преодолел, многое перенес, но ты еще только в начале пути. Я во многом мог бы тебе помочь. – Он отвернул голову и замолчал, задумавшись, а когда заговорил вновь, то так и не повернул лица, все так же рассматривая что-то на горизонте.
– Ты призван сюда спасти правду, а я ее часть. Но увы, мне Родом завещано: «Не вмешиваться в течение земной жизни». Я лишь судья, и то только над богами, над смертными и духами я власти не имею. Ты не представляешь, как это тяжело, видеть, как рушится привычный мир, иметь силы помочь, и не иметь возможности вмешаться и дать бой.
– Ты можешь не вмешиваться, ты можешь подсказать, или хотя бы намекнуть. – Федор едва сдержал себя, чтобы не схватить бога за плечо и не развернуть лицом к себе. – Подумай. Исчезнет привычный мир, исчезнешь и ты сам, исчезнут все правила и заветы Рода, потому что некому будет их соблюдать. Твое бездействие ведет к смерти.
– Ты не по годам умен, юноша, но многого не знаешь. Не все так просто, как кажется. – Он повернул голову и посмотрел прямо в глаза. – И еще, я понял главное. Я понял, почему у тебя нет страха. Ты его убил в себе, и даже не осознал этого.
– Да. Я убил в себе страх. – Федогран вскочил с кресла, и навис над сидящим богом со всей своей юношеской горячностью. – Я сделал это ради них. – Он показал себе за спину, выхваченным из ножен мечем. – Ради того, чтобы жила Алина и ее семья, чтобы жили ее будущие дети, даже если не я буду их отцом. Ради своих братьев. Тех, которые без сомнений и раздумий, так же как и я, умрут ради друг друга. Ради, чуждого мне, жестокого мира, который стал мне домом, и где я наконец понял, что значит жить по-настоящему. Ради тех богов, которых уже забыли в моем будущем, ради тех, уже новых, светлых богов, которых вновь там забывают, поклоняясь рогатому выскочке. – Он сел и отвернулся, вложив оружие в ножны. – Ради этого я убил страх, ради этого я теперь живу. – Он повернул голову и заглянул удавленному богу в глаза. – А ради чего живешь ты…?
Глава 11 Евея
Скрипел под копытами песок, поднимаясь и сливаясь в одну общую тучу пыли, сопровождающую двигающееся домой войско. Сзади мурлыкал какую-то замысловатую мелодию, в висящем на плече щите, счастливый Никто. Мокошь заштопала, нитями судьбы, рану на дубленой коже, и налила в замысловатую вязь девиза: «Пойду до конца», первозданную силу природы, а Стрибог напитал мощью ветра боевое обиталище странного духа, от чего оно приобрело глубокий рубиновый цвет и удивительную легкость.
Песню Никто, поддерживал довольный Коломрак, напрочь отказавшийся покидать стеклянный наконечник копья. Как не убеждали его Федогран и Морена, что он сдержал свою клятву, и можно уходить, ничего не помогало. В конечном итоге богиня махнула рукой, и добавив на самый край стеклянного жала, черный мазок смерти, оставила все как есть, а как всегда опоздавшая Параскева-Пятница, погладила нежной ладонью древко оружия, сделав его движения в руках воина непредсказуемыми.
Федогран покачивался в седле, дремал и вспоминал разговор с Вышнем:
– Я создан самим Родом, и живу лишь ради того, чтобы решать споры между богами. – Отвечая на вспыльчивый вопрос парня, судья, сам начал заводится, гневно засверкав глазами. – Я не имею права вмешиваться, таков закон.
– А бог лжи, плевать хотел на ваши законы и правила, он создает свои, новые, и не гнушается вмешиваться, как вы, в дела Яви. – Парень вновь вскочил с кресла и возбужденно замахал руками. – Потому он и побеждает. То, что мы сейчас выиграли сражение, это всего лишь исключение из правил. Или я не прав? – Он схватил за плечо отвернувшегося при этих словах Вышеня, и развернул его к себе. – Ответь, что ты молчишь, не отворачивайся. Я прав?
Тот передернул плечами, скинув руки воина и вновь отвернулся насупившись.
– Прав. – Прозвучал его глухой, тихий, полный скорби голос. – Но как нарушить закон?
– Ты! Бог! Спрашиваешь у меня, простого смертного, как тебе поступить? Мне, которому чуть больше семнадцати. Это я должен учить бога, которому несколько тысяч лет, как ему жить?
– Я спрашиваю не тебя, а свою совесть. И не о том, каким способом нарушить установленные Родом правила, а как перешагнуть через себя. Если боги, сами не будут следовать канонам Высшего, то будут ли им следовать все остальные? – Тихо говорил судья, не поворачивая головы. – Это очень тонкая грань, переступив через которую мы можем полностью изменить этот мир. Мы разрушим все, что создано Родом. Нас проклянут.
– Жизнь и так меняется, и если вы не будете меняться вместе с ней, и не возглавите это, а поплывете по течению, то вас смоет потоком. Вы погибните, оставив свои насиженные, теплые места, вот таким вот Чернобогам. И вас не проклянут, вас просто забудут. – Федор сел, отвернулся и замолчал. Ничего не ответил и Вышень, угрюмо рассматривающий горизонт. Он думал. Даже звери, сопровождавшие бога, разлегшиеся вокруг, опустили головы, и не произносили ни звука. Легкий ветерок и тот затих, не смея мешать раздумьям Судьи.
– Хорошо, можно попробовать. – Наконец произнес Бог-Судья. – Пока только советом, а там посмотрим. – Он повернулся и неуверенно посмотрел Федору в глаза. – Мокошь сплела несколько нитей твоей судьбы на ближайшее время. Очень скоро ты будешь решать, за какую из них держаться при выборе пути. – Он склонился к самому уху героя, и торопливо, словно боясь, что не успеет, зашептал: – Выбирай самую трудную, которая покажется всем остальным, кто идет с тобой по жизни, невыполнимой и авантюрной. В конце будет ждать награда, и не одна, их будет несколько. Выбирай не разумом, а сердцем. – Он отодвинулся и замолчал, а потом резко встал и заговорил обычным, властным голосом. – Мне пора, я выполнил свое предназначение: «разрешил спор богов», и теперь ухожу. Но твои слова, богатырь, я запомню и обдумаю.
Слава Роду.
С последними словами волшебные кресла растаяли, словно были кусками льда, и стекли мутной водой на землю, а на их месте завели подснежники. Судья, не оборачиваясь, пошел по полю вдаль, медленно поднимаясь над землей и возносясь в небо, с каждым шагом все выше и выше, пока не превратился в маленькую темную точку, и не затерялся в белизне облаков.
Федор проводил его взглядом, и обернулся к замершим в ожидании и восхищении друзьям, и княжеской дружине.
– Пора наверно и нам в дорогу. – Произнес он таким голосом, что простые слова богатыря, прозвучали как команда. Повинуясь, все войско пришло в движение, и загудело как улей, собираясь в путь.
***
Федогран смахнул ладонью с лица наваливающийся сон, и огляделся. Справа покачивался в седле, дремлющий Вул, а слева смеялся и кивал головой, словно соглашаясь, Бер, слушая как ему что-то рассказывает, припав к самому уху шишок.
Впереди сколько видят глаза, растянулась гремящая металлом и шутками гусеница княжеской дружины, сзади все те же воины, нескончаемым потоком. Приподнятое настроение витает в воздухе. Горевать они будут потом, когда схлынет волна победной эйфории, и придет осознание потерь. Когда увидят слезы жен и матерей, не дождавшихся своих родных, оставшихся навечно на берегах Смородины.
– Есть хочется. – Пробормотал Федогран сглотнув слюну. – Скоро привал?
– Не. – Откликнулся Илька, оторвавшись от уха медведя, куда он только что, весело нашептывал очередную байку. – Только ближе к вечеру остановимся. Князь же сообщал? Ты что не видел гонца?
– Уснул видимо. – Смутился парень.
– Бывает. – Снисходительно махнул тот в ответ рукой. – У меня один раз… – Что у него там случилось, никто никогда не узнает, потому что его перебил Вул.
– Потом расскажешь. – Он заговорщически склонился к друзьям с лошади. – Поехали поохотимся, мяса пожарим, наедимся и от пыли отмоемся. Сил уже нет, все тело зудит. Я тут одно место знаю. Речка, берег песчаный, и опушка леса прямо у воды. Загляденье.
– Вдруг хватятся? – Усомнился Федор.
– Кому мы сейчас нужны. Вон посмотри, половину спит в седлах, а другая половина болтает о пустом. Князь где-то впереди, даже охранения не выставил. Поехали. – кивнул в сторону леса оборотень, и сощурил хитрые глаза, в ожидании ответа.
– Поддерживаю. – Засмеялся медведь. – Я за любое развлечение, особенно если оно касается жареного с кровью мяса, а то дюже скучно, да и помыться не помешает, та грязь, что ко мне прилипла, весит больше доспехов на меня надетых.
– И я. – Перепрыгнул с плеча Бера на спину Федограна шишок. – Я тоже хочу мяса.
Поймать небольшую косулю, для перекинувшегося в волка Вула не составила особого труда. Пока Бер разводил костер, а Федогран заготавливал дрова, оборотень не только добыл трофей, но и успел его освежевать, насадить на срубленную толстую ветвь, и целиком водрузить над огнем, на двух рогатинах. Красный от натуги Илька, в это время, притащил волоком, от реки кожаную флягу с водой.
Отмытые, оттертые до скрипа кожи мелким, пополам с илом, речным песком, объевшиеся мяса до округления животов, названные братья, лениво раскинувшись на траве, предавались безмятежному отдыху, в полудреме подставив лица полуденному солнцу. Состояние блаженства – оно всегда приходит на смену тяжелым испытаниям. Не испытав боли, нельзя почувствовать облегчения. Таким создан этот мир.
– Ну вот и все, в принципе, что мне пришлось от вас скрыть. Надеюсь, вы не будите на меня в обиде, потому что это не моя тайна, и я не мог о ней рассказать даже своим братьям. – Закончил свой рассказ Федогран, о том, что его друзья еще не знали, и замолчал.
– Мог бы и доверится. Не чужие ведь друг другу. – Буркнул в ответ медведь, надув по-детски губы, но его обиды хватило ненадолго. Новая мысль, быстро пришла в голову, и он расцвел в улыбке. – А забавно шишок флягу тащил, я чуть со смеху не лопнул.
– Дурак. – Констатировал Илька. Я для всех старался. – И то же рассмеялся. – А действительно наверно со стороны выглядело смешно. Она же в три раза больше меня.
– Я догадывался, что ты ни просто так не шел со всеми в поход. Слишком это было необычно. – Произнес Вул задумчиво ковыряя палкой костер. – Обижаться нам не на что, ты все сделал правильно и, если бы не наш любопытный товарищ. – Оборотень кивнул в сторону шишка. – То все могло бы получится. Многие бы проблемы разрешились, а так придется оглядываться и ждать удар в спину. Жаль, что так вышло. Но тут уже ничего не поделаешь. – Он замолчал, вновь погрузившись в себя.
– Надо наверно собираться и догонять дружину. – Вздохнул Федогран ставя в разговоре точку, и встал. – Потеряли нас там.
– Погоди. Идет кто-то сюда. Подождем немного, глянем кого к нам в гости принесет и поедем. – Вул лениво повернул голову и прикрыв глаза ладонью от солнца посмотрел в сторону опушки, в сторону от лежащего Бера, который весело о чем-то болтал с Илькой, посадив того себе на грудь.
Ждать долго не пришлось. Ветви раздвинулись, представив перед друзьями гостюю. Весьма колоритный персонаж смеси женщины, летучей мыши и засохшего древесного сучка.
Высокая коричневая с зелеными пятнами, голая, женская фигура, ссутулившись большими перепончатыми крыльями на спине, вышла на худых, трехпалых ветках-ногах, опираясь на кривую, поросшую, по всей длине мухоморами, палку одной рукой, а второй, точной копией ног, таща за собой знакомого уже братьям лешака-Сучка, за шкирку.
Зеленые глаза гостьи, с красными зрачками, никак не гармонировали с румяным, девичьим, довольно милым лицом, с вздернутым вверх упрямым носиком, и сверкали гневом, но и в то же время плакали, неестественно большими каплями слез. Пухлые губы шептали проклятья, и молитвы, быстро меняя настроение, то готовые сорваться в рев, то загрызть, хищным оскалом острых, как пила, зубов.
Сучек упирался ногами и руками, сопротивлялся и скулил писклявым голосом, моля пощадить и не убивать, но ничего не мог поделать с мертвой хваткой, хрупких на вид рук. Подойдя к вскочившим и обнажившим мечи братьям, она остановилась, легко как тряпку, подняла и швырнула лешака им под ноги.
– Вот. – Заскрипела она голосом ломающихся под ногами веток. – Это вам, подарок.
– Зачем? – Задал недоуменно Федор, мгновенно заинтересовавший всех остальных вопрос. – Он нам не нужен. Шла бы ты отсюда по-хорошему.
– Погоди, не просто так кикимора вылезла из своего болота, в сухой лес. – Отстранил нашего героя в сторону Вул и вышел вперед, убирая меч в ножны. – Чего ты хочешь, Евея? И зачем приволокла сюда этого недомерка.
– Беда у меня оборотень. Такая беда. – Закачала головой гостья и зарыдала. – Внучка моя, в волчью яму, заговоренную колдовством, как паутиной окутанную заклятиями, упала. Помогите достать, меня саму туда руны вражьи не пускают, а вы – богам угодные, сможете тот заговор преодолеть. Некого мне просить более. Только на вас надежда. Выручайте. Я вот вам за это кляузника притащила. Возьмите в награду. Нечего мне вам, добры молодцы подложить более. Вы же себе в дар жаб болотных не возьмете? – Она с надеждой заглянула в глаза каждому из братьев. – Или все же полакомитесь? Так я, ежели что, быстро слетаю. – Крылья за спиной кикиморы хлопнули и распрямляясь.
– Говорят. – Встрял в разговор шишок, – что там дальше, где Ярило свой лик на ночь прячет, живут племена дикие. Так у них такое кушанье в почете. Еще говорят, что они воды бояться. Врут наверно.
– Тьфу на тебя балабол. – Сплюнул медведь. Только, что поели, а ты такую речь тошнотворную завел. Что там, совсем оголодавшие живут, что такое непотребство в рот тянут? Не верю я в такое, чтобы человек, если он конечно не дитятя неразумное, так же как кикимора болотная, на обед себе пупырчатых употреблял. Байки это.
– Заткнитесь вы оба. Нашли время. – Рявкнул Вул, гася разгорающийся спор, и обернулся к гостье. – Некогда нам бабка Евея. Дружину догонять надо. Потеряли там наверно нас. Мы-ж не спросясь ушли. Осерчает князь.
– Как же так-то. – Захлопала длинными ресницами кикимора. – Только на вас и была надежа. Как быть-то мне теперича. – Бабка упала на колени и запричитала, переводя молящий взгляд с одного из братьев на другого. – Сгинет ведь внучка. Как есть, пропадет кровиночка единственная. Выручайте. Ничего для вас не пожалею.
– Не верю я тебе, нечисть болотная. – Зловеще прошептал Вул. – Говори, что задумала?
– Когда же я тебя соколик обманывала? – Взвилась было кикимора, но вновь упала на колени и еще сильнее зарыдала. – Пропадет дитятко…
– Негоже так поступать-то, не по-людски. – Пробурчал насупившийся медведь. – Помочь надо. – Он сочувственно посмотрел на гостию.
– А дружина? А князь? – Оборотень сурово посмотрел на потупившегося друга. – Нет у нас времени на приключения.
– Сделаем так. – Федор заговорил таким тоном, что сразу стало понятно, что он тут главный, и возражений никаких не примет. – Догоняйте дружину. Если что, успокойте князя. Я достану из ямы внучку, и догоню. Думаю, что там ничего сложного не предвидится. Это всё-таки не с богами биться.
– Это авантюра. – Не выдержал и возразил всё-таки оборотень. – Я против. Пойдем туда все вместе.
– А я поддерживаю. – Улыбнулся, довольный таким решением проблемы, Бер. – Могу в принципе и сам сбегать, мне не сложно.
– Нет, только мы вдвоем поедем. – На плече Федограна взлетел шишок. – Кому-то надо и назад, в дружину вернуться. Тем более, что я еще внучку кикиморы ни разу в глаза не видел. Давай уже. Трогай. – Он уселся на плечо и закинул ногу на ногу. – Страсть как интересно.
– Ну тогда так и сделаем. – Федогран подтянул подпруги у седла. – Давай, Евея, показывай дорогу. – Улыбнулся, и взлетел на спину всхрапнувшего Чепрака.
– Ой, соколик, только успевай поспевать за мной, я постараюсь потихонечку бежать, чтоб лошадка твоя не шибко уставала.
– Э. Стой. – Заорал Вул. – Что нам с подарком то этим делать? – Палец оборотня уткнулся в голову вздрогнувшего от неожиданности лешака. – Нам он не нужен.
– Ну так прибей его. – Улыбнулась пилами зубов кикимора. – Всего-то и делов.
– Отпусти его на все четыре стороны. – Нахмурился Федогран. – Нечего время с ним терять. Поехали за внучкой.
Лешака на «все четыре стороны» отпустила Евея, и сделала это весьма своеобразно: нарисовала в воздухе круг, из появившегося ниоткуда зеленого тумана, прошептала какое-то зловещее заклинание, кровожадно улыбнулась, и плюнула в середину подрагивающего знака, который в то же мгновение лопнул, как воздушный шарик, опав на землю ошметками ила. Вокруг запахло болотом.
Затравленно вращающий глазами лешак, высоко подпрыгнул. Встал на ноги, вытянувшись в струну, и вдруг из него вышел еще один, точная копия первого, следом другой, и потом еще и третий. Четверо Сучков посмотрели друг на друга. Злобно погрозили своим двойникам кулаками, и бросились бегом, в разные стороны, вопя проклятия. Как раз точно на «все четыре стороны».
– Однако… – Произнес завороженно Бер отвалившейся челюстью, и почесал затылок. – Такого я еще не видел.
– Сильна бабка. – Подтвердил вылупленными глазами шишок.
– Выполнила я твою просьбу. – Улыбнулась как-то по-детски, словно извиняющийся за шалость малыш, кикимора. – Можно ехать. Внученька там страдает. Извелась вся. Слезами истаяла. Пошли, милок. – С мольбой посмотрела она в глаза Федора.
Тот, не отводя завороженного взгляда, от убегающих лешаков, кивнул и пришпорив коня направил его следом, в лес, за кикиморой, постоянно оборачиваясь.
– Ох не нравится мне все это. – Произнес угрюмо оборотень, запрыгивая в седло. – Не верю я Евее. Эта, поедательница лягушек, обманет не дорого возьмет. – Добавил он, пришпоривая коня.
Это были последние слова, которые расслышал наш герой, скрываясь в тени леса. Неразлучная четверка разделилась.
«Опрометчивый поступок». – Скажете вы, дорогие мои читатели. Может и так. Но наш герой вспомнил совет Вышеня: «Выбирай самую трудную нить судьбы, которая покажется всем остальным, кто идет с тобой по жизни, невыполнимой и авантюрной. В конце будет ждать награда». Судья над богами не посоветует плохого, он заинтересован в победе богатыря, а значит надо идти вперед до конца.
Глава 12 Просто ловчая яма
Чепрак едва успевал за мелькающей впереди спиной Евеи. Светлый, наполненный ароматами трав и щебетом птиц лес медленно сменился на другой, мертвый, молчаливый, чавкающий под копытами болотной жижей, утыканный как насмешками над природой чахлыми, покрытыми мхом, одинокими, кривыми деревьями.
Уродливые березки, тянущие иссушенные руки-сучья, словно в мольбе о помощи, к проезжающему мимо них путешественнику, низкие елки, пожелтевшей хвоей нижних лап, сросшиеся с тиной в жилища-шалаши болотной нечисти, все это угнетало, и давило своей безысходной грустью.
Еще немного пути, и это уже не лес. Огромное, квакающее болото, усеянное прыщами – травянистыми кочками, словно язвами на гниющем теле неизлечимо-больного человека, окружило Федограна со всех сторон, раскинувшись на столько далеко, что его края терялись в подрагивающем мареве зловонных испарений, сливаясь на горизонте с облаками.
Кикимора уверенно полу-бежала, полу-плыла, в покрытой ряской болотной жиже, к темнеющему невдалеке островку суши, покрытому чахлым, мрачным ельником. Она периодически оборачивалась, призывно махала веткой-рукой, приглашала следовать за ней, и срывалась дальше в неутомимый бег.
– Еще совсем, чуть-чуть осталось, милок, потерпи. Скоро уже. – Бормотала она, поскуливая в такт шагам, и шмыгала носом, вытирая слезы. – Девонька моя, внученька, там, в яме поганой погибает. Поспешай богатырь. Сюда. Сюда.
Наконец копыта коня выбрались из чавкающей жижи, и захрустели хвоей по твердой почве, распугав дремлющих на полуденном солнце лягушек и недовольно зашипевшую гадюку, скользнувшую в мутную воду ближайшей топи.
Продравшись сквозь колючие дебри угрюмого ельника, Федогран оказался на небольшой, скрытой от солнечного света, сумрачной поляне, посреди которой зиял черный провал ловчей ямы, непонятно каким образом оказавшейся в этом богами забытом месте, из которой слышалось всхлипывание детского голоса.
Кикимора, не в силах подойти, из-за начертанных по кругу, вокруг провала в земле, замысловатых рун, упала на колени, и запричитала плаксивым, скрипучим голосом, схватившись двумя руками за голову и раскачиваясь как маятник:
– Кровиночка моя. Одна там, в тьме неизвестности и безнадежности, рунами вражьими опутанная. Страдает, страхом скованная, силой неизвестной оплетенная. Спаси ее богатырь. Пропадет дитятко невинное.
Федогран, не обращая никакого внимания на Евею, спрыгнул с коня, пересадив с плеча в седло Ильку. Тут же по телу пробежал леденящий озноб. Он сделал первый шаг, и неприятное ощущение усилилось, словно кто-то посмотрел в спину, пристальным, полным ненависти взглядом. Парень непроизвольно обернулся, но ничего не обнаружил. Кикимора все также раскачивалась и причитала в сторонке, и никого больше. Отбросив нерешительность в сторону, и не обращая внимания на неприятные, грызущие сомнениями душу чувства, он быстро приблизился к яме, и заглянул внутрь.
В полумраке, на глубине четырех метров, прямо на земле, сидела пятилетняя русая девочка, в голубеньком в желтый горошек платьице, и всхлипывая курносым, веснушчатым носом, вытирала грязной ладонью слезы, оставляя темные разводы под глазами. Абсолютно человеческий ребенок, ни как непохожий на то чучело, что сопровождало его сюда.
– Что-то непохожа внучка на бабушку? – Федогран развернулся, подошел назад, к кикиморе, и склонился над ней положив руку на яблоко рукояти меча. – Что-то ты темнишь нечисть болотная? Что замыслила? – Нахмурил он недоверчиво брови.
– Истину тебе сказала богатырь. Все как на духу поведала. Дитя этот – плод любви дочки моей Наины, и колдуна из земель англусских, пришедшего в наши земли, страстью к дочурке моей ведомого. Она тогда по миру гуляла, в образе красавицы роковой, способности обольщения отрабатывала, вот и перестаралась слегка, колдуна того охмурив. Любовь у них бурная приключилась, от чего тот чародей заморский помер, не выдержав страсти, а дочурка моя сгинула, опосля всего этого, неизвестно куда, внучку мне на попечение оставив. – Евея всхлипнула, смахнув трехпалой ладонью слезу с глаз, и упала парню в ноги. – Помоги богатырь. Спаси девоньку.
– Веревка есть. – Смутился Федогран, не привыкший к такому обращению. – Встань, хватит валяться.
– Как не быть касатик. Все есть.
Она подпрыгнула, хлопнув в ладони, пронзительно, по-бандитски свистнула, засунув два пальца в рот, и из-под лапы ближайшей елки выскочила огромная, размером с немецкую овчарку, одноглазая жаба, с располосованной по второй, пустой глазнице, рваным, застаревшим шрамом. Болотная жительница вальяжно подошла, перекатываясь жирным телом на перепончатых лапах, и пророкотав раздувшимися пузырями щек, то ли приветствие, толи проклятие, замерла напротив, склонив голову.
– Веревку из закромов быстро неси. Ту, что попрочнее, зеленую, из чертополоха плетеную, не перепутай с крапивной, та послабее будет. Что застыла, словно аиста-охотника увидела? Бегом! – Приказала скороговоркой кикимора, и пнула нерасторопное земноводное ногой-веткой, от чего, то обиженно хрюкнуло, и растеряв всякую вальяжность, развернувшись, ускакало в ельник, а спустя несколько секунд выскочило оттуда, неся в пасти мокрый, зеленый, смотанный в клубок шнур.
– Вот, касатик, и веревочка. – Кикимора выхватила моток из губастой пасти жабы, и протянула Федограну, заискивающе заглянув в глаза. – Поспеши милок. Сердце кровью обливается, как подумаю, что там дитятко невинное, одно в яме темной сидит.
Не доверяя болотной нежити, Федогран привязал веревку к седлу Чепрака, где устроился в виде всадника шишок, велев тому глаз с Евеи не спускать, и погрозив кулаком кикиморе, что бы та не вздумала устроить какую-либо гадость, тяжело вздохнув, скользнул в тьму.
Колющие спину ощущения чужого, враждебного присутствия, с новой силой прокатились по покрывшейся мурашками коже. Невидимые злобные глаза воткнулись иглами дурного предчувствия между лопаток, заставив гулко забиться сердце. Влажный, тягучий полумрак окутал, липкими лапами скомкав душу. Недолгий, казалось бы, спуск, показался вечностью.
Девочка подскочила, едва ноги Федограна коснулись земли. Зеленые глаза, совсем не по-детски осмотрели гостя цепким взглядом, с ног до головы, и остановились на лице.
– Ты пришел меня спасать, юноша. – Грудной голос, далеко не маленького ребенка, а взрослой женщины, сорвался с пухлых губ. – Это очень мило, и так романтично. – Она смахнула с длинных ресниц слезу и улыбнулась. Помоги мне выбраться из этой заколдованной западни, и я сумею отблагодарить тебя. Не смотри, что я с виду такая маленькая. Я взрослая женщина, и умею быть разной.
– Нужна мне твоя благодарность, как собаке пятая нога. – Покраснел наш герой. – Хватит болтать, хватайся мне за шею и полезли, бабушка твоя извелась вся.
Маленькие ручки, мертвой хваткой удава, обвили шею, едва не задушив, и Федогран, ловко перебирая руками, взобрался вверх, к краю ямы. Внучка кикиморы тут же перебралась по спине и оттолкнувшись от плеч, выскочила, с радостным смехом наружу, где кинулась в объятья взволнованной Евеи.
Когда наш герой, подтянувшись на руках, уже готов был вылезти и сам, то что-то крепко, стальной хваткой, ухватило за ногу, и дернуло вниз с такой силой, что веревка не выдержала и лопнула. Дно у ямы исчезло, образовав провал в черный мрак бесконечности, куда и провалился парень.
С собой только меч, напоенный силой двух богов и плащ, сшитый самой богиней земли и плодородия, когда-то подаренный Березинией в знак благодарности за освобождение леса от крылатого червя. Все остальные вещи остались притороченными к седлу, не взятые за ненадобностью, в, казалось бы, столь простом деле – достать ребенка из ямы.
Выхватив из ножен полыхнувшее Яриловым пламенем и Перуновыми молниями оружие, Федогран резким, уверенным движением полоснул по держащей его за ногу неведанной лапе. Дикий вопль боли и ярости резанул по ушам, сорвавшись в ультразвук отчаянного визга. Наполненный божественной силой меч осветил пространство, и юноша увидел своего врага.
Жуткое творение извращенной фантазии нового бога. Слуга хаоса, демон мрака, сотканный из нитей лжи и порока – черный трёхглавый змей. Чешуйчатая антрацитовая шкура, обтягивающая чулком мускулистое поджарое тело с четырьмя лягушачьими лапами и длинным змеиным хвостом – плетью. Рогатые лошадиные головы с желтыми, хищными клыками, истекающими огненной плазмой, словно слюной, и смрадным дыханием серы из открытых, пашущих жаром пастей. Налитые кровью змеиные глаза. Весь этот ужас летал вокруг нашего героя на орлиных крыльях тьмы, теряя, при каждом взмахе огненные перья-капли, метеоритами срывающиеся в бесконечность мрака.
Секундное ошеломление от увиденного едва не стоило Федограну жизни. Только благодаря развитой интуиции, и ловкости, он избежал удара змеиного хвоста, оставившего огненный след в черной бесконечности, успев, в последний момент поджать ноги над пролетевшей, раскаленной в плазму, плетью. Смерть просвистела снизу, заставив его мгновенно взять себя в руки и сконцентрироваться на схватке.
Следующую попытку, слуги бога лжи, атаковать, встретил пылающий яростью меч. Перунова сила прогремела снопом электрических искр, обрубив кончик хвоста. Огрызок плети вспыхнул свистящим, голубым, вырывающимся, словно из сопла ракеты, пламенем и растаял в черном мареве безвременья, а сумрачная тварь, заверещав болью, и окропляя пространство струей желтой, воняющей склепом крови, рванулась в сторону, панически захлопав крыльями, и резко крутанувшись через головы плюнула в Федограна сгустком раскаленной лавы.
Снова помог выставленный вперед меч. С его пылающего жала сорвался ослепительный луч, и воткнулся в летящий клубок огня, взорвав его ошметками затухающих зарниц, больно резанув вспышкой, по глазам, божественным светом. Змей взвыл от боли, вновь перевернувшись через головы, и рванул в сторону восстанавливать потерянное зрение.
Неожиданно мрак рассеялся, разорвавшись на неровные лоскуты черной реальности, разлетевшись в разные стороны рваными кусками полотна. Разлившийся в пространстве океан света, исходящий от внезапно материализовавшейся, парящей в пространстве безвременья, белоснежной скалы, заполнил вселенную леденящей стужей. К этой блестящей, переливающейся бриллиантами искр поверхности, приближались с бешеной скоростью сражающиеся соперники.
