Текст книги "Отравленные корни (СИ)"
Автор книги: Дайре Грей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)
– И если в прошлый раз ничего не вышло, теперь кто-то решил продолжить... Довести эксперимент до конца.
– Или же ему нужна была именно заготовка. Боль потери, которой можно довести до края. Столкнуть во Тьму.
Афия тогда страдала из-за его официальной смерти. Коктейль чужих эмоций, в котором наверняка смешались боль, отчаяние и гнев на себя, вполне мог добить ее. И значит, в тот первый раз его тоже не собирались убивать. Вывести из игры. Временно. Получить ее, как материал для эксперимента, накачать чужой болью, а затем добить его собственной ненавистью и страданиями.
– Тьма и Свет...
Травинку маг выплюнул и откинулся на спину, глядя в далекое небо, по которому стремительно бежали облака. Если он прав, его попытаются убить снова. «Произошедшее дважды существенно увеличивает вероятность троекратного и последующего повторения событий». Возможность ошибки есть всегда. Но почему-то казалось, что все верно, и тогда... Кому он бросает вызов? С кем придется сражаться? И как, если они не равны?
– Пора возвращаться, – маг встал, отряхивая пыль. – Не стоит доводить Брасияна до точки.
Оливия кивнула и встала рядом, взяла его за руку. Мир рухнул и собрался заново, уже из других кусочков...
Часть 4. Предсказание. Афистелия
Глава 1
Осень в этом году наступает быстро. Всего шесть недель назад было равноденствие, а первые морозы уже дают о себе знать. В замкнутом пространстве перемены не так ощущаются, но я наблюдаю за ними из окна. Листья облетели, дни стали короче, дороги покрылись тонкой коркой наледи, которая подтаивает днем, обещая проблемы с мобилями. На зиму многие оставляют транспорт в гаражах и предпочитают ходить пешком. Города маленькие, и даже столица материка не блещет размерами, позволяя свободно дойти с одной окраины до другой.
Сегодня меня наконец-то выписывают. Две недели бесконечного лежания, тестов, анализов и приема лекарств подошли к концу. Кризис миновал. Под присмотром Илея из организма удалось вывести скопившиеся стимуляторы, а новое лекарство позволило пережить срыв, наступивший на следующую ночь после моего возвращения из Гленжа.
Морщусь, отгоняя неприятные воспоминания. Ту ночь я запомню надолго. И хорошо, что она закончилась, а последствия уже позади. Целитель так и не сказал, как он изготовил антидот, и когда вернулся Олеж. Он вообще старательно избегает любых упоминаний об ученике. Почему? Кто бы еще сказал.
Одеваюсь. Черные брюки, блузка изумрудного цвета, кожаные полусапожки и шерстяное пальто, сшитое Карде по специальному заказу. Алхимики, наконец-то, проверили часть моей одежды и поспешили вернуть ее. Представляю, как Камилла кривилась от злости, выписывая разрешение. Портной обслуживает только избранный круг лиц, многие хотят войти в него, но им не хватает влияния, средств или личного обаяния – всего того, что может действительно заинтересовать стареющего франта.
Воспоминания о средствах заставляют взять с тумбочки маленький листочек с подсчетами. Раньше у меня как-то не было времени, чтобы подумать о финансовой независимости, но пара недель в тишине больницы заставила произвести некоторые расчеты.
В нашем мире в качестве универсального эквивалента для обмена товарами и услугами используются МДЕ – магические денежные единицы. Они не имеют материальной ценности и не привязаны к какому-то металлу, только к магическому полю, которое позволяет проводить необходимые операции по начислению и списанию средств. Магическая экономика в условиях единственного государства, занимающего целый материк, довольно проста. Большая часть населения задействована в натуральном хозяйстве. Магам обычно не составляет труда обеспечить себя продуктами и элементарной одеждой, косметикой и жильем. Свободные незаселенные пространства и низкая рождаемость позволяют выбрать почти любое место для проживания. Главное уведомить соответствующие власти, получить разрешение на участок земли и при желании наладить сбыт излишков продуктов или других товаров. Деревянная мебель, украшения, травы, шерсть – в магии используется почти все, а вырученные МДЕ можно потратить на безделушки и излишества. В городах жизнь идет немного по-другому...
На выходе из больницы меня встречает Деметрий. За время моего отсутствия и восстановления их отношения с Марикеттой стали немного теплее, что положительно на нем отразилось. Из глаз исчез раздраженный огонек дикого зверя, лицо перестало казаться чересчур сухим. Мы киваем друг другу и занимаем места в маг-мобиле. Служебный транспорт используется в любое время года – боевым магам нужно пребывать на место в кратчайшие сроки, несмотря на погодные условия.
– В поселок? – интересуется бывший однокурсник.
– Сначала к Виттору. Хочу решить один вопрос.
Он только кивает и плавно трогается с места. Сегодня мы обходимся без конвоя. Конечно, для подстраховки где-то поблизости наверняка есть еще наблюдатели, но на глаза они не попадаются. Глава боевиков хочет проверить, успокоились ли те, кто желает мне смерти. Я склоняюсь к мысли, что они решили сделать перерыв. Так или иначе, проверить стоит.
Мы выезжаем на центральную улицу и движемся в сторону штаба. Мимо проплывают неизменные двухэтажные здания, разбавленные редкими трехэтажками. Обычный городской пейзаж. В провинции дома одноэтажные с плоскими крышами на юге и двускатными на севере. Высокие здания притягивают грозы, а нас с детства приучают не дразнить погоду – велик шанс потревожить Юту.
Провожаю взглядом гуляющую под ручку пару волшебницы и мага. В нескольких метрах перед ними бежит девочка лет четырех с большим воздушным шаром. В груди колет, как иголкой. Я давно не видела Анджея, а мой визит в Гленж вряд ли скоро повторится. Да и кто позволит с ним встретиться? На прошлой неделе мне передали короткое послание от няни моего сына, к которому был приложен листок с отпечатком его ладошки. Я не сентиментальна и никогда не испытывала трепета перед подобными вещами, но послание едва не вызвало слезы. Кто бы мог подумать, что княгиня проклятых будет так сильно скучать...
Мы останавливаемся около входа в здание, маг остается в мобиле, а я иду внутрь. Охранник на входе только морщится, рассматривая мой пропуск. Неприятно, да. Ни у одного заключенного до меня еще не было такого допуска, но ведь никто еще не убивал князя Тьмы подобным образом. Поднимаюсь на второй этаж и захожу в знакомый кабинет. Виттор стоит у окна, сцепив руки за спиной. На звук закрывшейся двери он даже не поворачивает головы. Подхожу и встаю рядом, чтобы оценить пейзаж. Окна выходят на центральную улицу. Отсюда удобно наблюдать за прохожими и мирной, неспешной жизнью магического общества.
– Тебе никогда не хотелось все бросить и стать как они? – неожиданно спрашивает бывший наставник.
– Бросить?
– Уйти в отставку.
– А в моем случае это реально? – с нескрываемым сомнением смотрю на него, но маг не реагирует, и я снова перевожу взгляд на окно. Я знаю, о чем он спрашивает. Понимаю. Но отвечать правду не хочу. – Можно сказать, я сейчас живу такой жизнью...
Виттор усмехается уголками губ.
– Нет, Афия, не такой... Я говорю о жизни без тревог и забот. Без постоянной опасности и гнета ответственности. Без чувства вины...
Сегодня его явно тянет на философскую откровенность. С чего бы вдруг? Неужели у старых, железных магов тоже бывают периоды уныния?
– Я бы хотела жить без тревог и забот. Но для этого мне нужен мой сын.
Маг вздыхает. Мой ответ ему не нравится. С одной стороны я упорно делаю вид, что не понимаю, чего он хочет. С другой... Предельно честно озвучиваю свои условия. Без Анджея моя жизнь не станет полноценной.
– Ты чего-то хотела? – он заставляет себя перейти на деловой тон.
– Получить свою зарплату за четыре года. Я тут кое-что посчитала...
Достаю из кармана листок и протягиваю руководителю.
Каждый год аналитиками составляется перечень действующих профессий с утвержденной ставкой оплаты труда. Порой в перечень вносятся изменения, связанные с появлением новых отраслей. Например, развитие изобретательства подарило миру массу новых вариантов заработка, начиная от отслеживания переписки осужденных, заканчивая локализацией их места нахождения. Выплаты служащим производятся еженедельно. Самая высокая ставка у боевых магов. Наша жизнь связана с постоянным риском, исследованием параллельных миров, противостоянием Абсолютов, и оценивается соответствующе. Отдельно считается надбавка за вредность – она начисляется раз в год к осеннему равноденствию, исходя из количества заданий, ранений, потраченных сил и прочих мелочей. Основные формулы и коэффициенты по подсчетам можно найти на любом информационном стенде или с помощью бука. Ничего тайного здесь нет. Каждый может сам рассчитать, сколько получит и задать вопросы, если что-то не сходится.
Официально в реестр боевых магов я в свое время не вошла. Прикрытие, придуманная легенда и прочее... Но учитывая выполнение задания Совета, его результат, общий риск, моральный ущерб... В расчетах я не постеснялась использовать самую большую надбавку за вредность и на листочке указала две цифры. Первая – без надбавки, голый еженедельный оклад за четыре года, вторая уже со всеми компенсациями. Ее получить я не особенно надеялась, но первое правило дипломатии гласит: требуй больше, чем необходимо, тогда есть шанс получить то, что хочешь.
Цифры бывший наставник изучает с таким вниманием и интересом, словно пытается в уме проверить их правильность, затем поднимает на меня взгляд.
– Наглости тебе не занимать...
Пожимаю плечами, всем своим видом демонстрируя полное отсутствие угрызений совести. Совесть у меня с некоторых пор вообще умерла.
– Вообще-то я еще не считала последнее путешествие в Гленж и также не включила сюда время, проведенное в тюрьме, и после вынесения приговора. То есть целых шесть недель плюс надбавка за вредность.
Улыбаюсь, демонстрируя свой самый ласковый оскал, который я обычно применяла на встречах с князьями.
– Посмотрим, что можно сделать, – маг убирает листок во внутренний карман пиджака. – Я свяжусь с тобой, когда что-то решится.
Киваю и собираюсь уходить. У самой двери останавливаюсь. Есть еще один вопрос, который меня интересует, но задавать ли его... Спиной чувствую взгляд Виттора, и он совсем не собирается мне помогать, хотя и видит мои сомнения.
– Олеж ведь вернулся из Гленжа? – спрашиваю, глядя на дверь перед собой.
– Да. Он жив и здоров, но сейчас немного занят...
Мне кажется, маг отвечает чересчур поспешно, словно ответ давно заготовлен. Взгляд перестает буравить мне спину. С его опытом наставник легко может скрыть любую фальшь. То ли у меня снова разыгралась паранойя, то ли он хочет на что-то намекнуть, не желая говорить прямо. В любом случае задавать вопросы здесь я больше не стану. Поворачиваю ручку и покидаю кабинет.
Деметрий встречает меня с вместительной сумкой в руках. Прежде, чем я успеваю удивиться, он указывает в сторону выхода и идет первым. Пока маг складывает сумку в багажник, занимаю место рядом с водителем и жду его.
– Забрал у Камиллы твои вещи. То, что она отдала раньше, Марикетта уже перевезла, последняя сумка.
То-то она показалась мне смутно знакомой... Гардероб княгини немного больше, чем у боевого мага. Раза в два, три. И запомнить все свои вещи, а тем более сумки я даже не пыталась.
– Дай угадаю... В гостевой спальне теперь ступить некуда?
– Почти, – усмехается он. – Мари до сих пор мучается вопросом, что же там такого...
Целительница, как всегда соблюдает правила. Вещи мага неприкосновенны для посторонних. Слишком легко причинить вред в мире, где каждый умеет колдовать. Конечно, правило не распространяется на арест и задержание. Мои вещи изучили под микроскопом, провели все возможные опыты и доказали их безопасность для окружающих. Да, с темными обычно так и получается. Не их защитить от окружающих, а всех остальных от них.
– Ты давно видел Олежа? – не знаю почему, но этот вопрос начинает волновать меня все сильнее. Как муха, зудящая над ухом, вызывает все больше и больше раздражения.
– Давно, – тон Деметрия не меняется, он продолжает пристально смотреть на дорогу, – после возвращения из Гленжа он не появлялся.
Его ответ не удивляет, но заставляет насторожиться. Что-то здесь не так. И, наверное, стоит задуматься, почему меня так волнует его отсутствие. Но я гоню мысли прочь. Не сейчас... У меня и так хватает проблем, чтобы еще влезать в игры истинных магов. Если подвернется случай, я отблагодарю Олежа, если же нет...
Внутри появляется неприятное тянущее чувство. И я уже знаю, что ничего хорошего ждать не приходится. Что-то все равно случится. Вопрос только в том, смогу ли я выдержать?
Глава 2
Вечером мы с Марикеттой разбираем вещи. Кое-что так и останется у алхимиков, как запрещенное к применению. Например, все мои драгоценности, подаренные мужем. Чары на металле и камнях сложно проверить и еще сложнее снять. Мало ли какие фокусы приберегла темная? Их возвращения я и не жду. Одежда большей частью здесь, действительно ценные и зачарованные предметы также останутся в схроне штаба. Я, не особенно задумываясь, сортирую тряпки на три кучки: оставить, сжечь и отдать подруге.
Она радуется как ребенок, восхищенно рассматривая вечерние наряды, составляющие едва ли не половину моего гардероба. Непринято надевать одно и то же платье дважды на встречи князей. Ведьмы обычно сжигают их сразу после завершения вечера, но я оставляла. Зачем? Просто так... Меня травили, невзирая на наличие или отсутствие личных вещей. Проклятием больше или меньше... Какая разница?
Из старых вещей времен моего учения остается только спортивный костюм и пара свободных футболок. Остальное я нещадно выбрасываю на сжигание. К прошлому нет возврата, и смысла цепляться за него тоже нет. Марька уносит к себе отобранные платья и развешивает в шкафу, что-то напевая. Она радуется всему и сразу. Что я жива и теперь относительно здорова. Что вернулась и пока в безопасности. Что теперь у нее есть, чем поразить сотрудниц на каком-нибудь празднике.
Легкая, бесхитростная радость окутывает дом невесомым флером, сопровождающимся ароматом роз и сирени, зазвучавшим ярче и увереннее. Да, именно такой я ее и помнила. Мягкой, воздушной, сдобной булочкой, всегда приносящей праздник. С одной стороны я рада, что она снова стала похожа на себя прежнюю.Зеленые глаза покинуло виноватое и скорбное выражение, исчезла настороженность, тревога и страх. Но с другой... Мне тяжело рядом с ней такой. Радостной, теплой, легкой... Сложно принимать чужие положительные эмоции, когда привыкаешь только к потрясениям и ненависти. И я сбегаю...
Закрываю дверь спальни, быстро рассовываю вещи в шкаф, надеваю оставленный спортивный костюм, кроссовки и старую куртку, собираю охапку одежды на сожжение и как можно скорее выхожу в сад, едва не навернувшись на лестнице – ноги еще не вернули себе привычную подвижность и устойчивость. Останавливаюсь и дышу полной грудью, жадно хватая ледяной воздух губами. Влажное увядание осени мне намного ближе, чем внезапная весна, нагрянувшая без предупреждения. Хорошо, что скоро наступит зима. Во время холодов все одинаково похожи на дремлющих с открытыми глазами грызунов, забывающих, где они и зачем. Эмоции притупляются. Даже у таких, как Марикетта.
– Помочь с костром? – Деметрий выходит в сад через выход со своей половины коттеджа. Бросает короткий взгляд на второй этаж, где приоткрыто окно спальни, и в его глазах мелькает понимание. Ему ведь тоже приходится мириться с подобными стихийными всплесками эмоций. Не потому, что они ему чужды, а от того, что он не привык столь ярко гореть. Наверное, поэтому Марька и нужна ему. Чтобы заставлять чувствовать, жить, видеть яркие краски.
– Если нетрудно, – отвечаю и перехватываю тряпки, пытающиеся расползтись в стороны.
Мы отходим в сторону, где между голых кустов сирени располагается костровище. Маг парой движений рук собирает с округи опавшие с деревьев ветки. Сейчас, после дождей они еще сырые и к тому же побитые ночными морозами, но магическое пламя возьмет и не такое. Через десять минут огонь постепенно разгорается и даже начинает греть. Я складываю вещи прямо на землю и по одной начинаю подбрасывать в костер. Гореть будет долго, и надо проверить, чтобы в золе не осталось лоскутков.
Как правило, старые вещи сжигают перед весенним равноденствием. Весна всегда приносит ощущение обновления, тепла, и инстинктивно хочется избавиться от всего старого и надоевшего, освободить место для нового. Но что делать, если до весны еще слишком долго, а место требуется уже сейчас?
Я сижу на скамейке, вытянув ноги к огню, и смотрю на извивающиеся языки пламени. Деметрий присаживается рядом и молчит. Думает о чем-то своем. Нам спокойно молчать вместе. И тишина вокруг мирная. Без упреков, недопониманий и злости. Многое изменилось за шесть недель. И изменится еще... Четыре года в жизни мага – всего лишь песчинка. Рано или поздно они забудутся. Возможно, поблекнут также, как и память до. Или же наоборот станут ярче и будут преследовать меня до самой смерти. Нет, я не позволю своему покойному муженьку портить мне жизнь. Справлюсь. Смогла убить его, избавлюсь и от памяти о нем.
Огонь полыхает жарко, поедая мое прошлое... Почему-то мне казалось, если найти противоядие – воспоминания вернутся. Но они остались такими же поблекшими с темными провалами и отдельными яркими вспышками. Назад дороги нет. Лишнее подтверждение. И перед глазами встает ночь после моего возвращения. Тогда я тоже горела.
Не знаю, почему так все получилось... То ли от того, что Ивар умер, и в привязках произошли изменения, то ли просто подошел определенный срок... Я горела. Полыхала не хуже костра передо мной. Не буквально, конечно. Но мне казалось, что кожа плавится от жара, а волосы потрескивают. Я вцеплялась в простыни и выгибалась от боли, пытаясь заглушить ее, сбежать от ощущений. И каждый раз, в полубреду открывая глаза, видела перед собой Илея.
– Дыши, Афия. Дыши, – говорил он, не торопясь вмешиваться.
Не знаю, что происходило с моей аурой, но он смотрел пристально, внимательно, наверное, даже не моргал, чтобы не пропустить что-то важное. Потом наступило облегчение. Или перерыв. Целитель успел влить в меня какую-то жидкость, и сознание радостно рухнуло в темноту. Сплошную черноту, где нет звуков, запахов, ощущений и видений. Ничего. Только спасительное беспамятство. Забвение, из которого я совсем не хотела выплывать.
Пришлось. Но новое восстановление оказалось проще. Не было отвратительной слабости, когда тело предает при малейшем движении. Не было боли и тяжести, которые приходится преодолевать, стискивая зубы. Проще. Намного. И теперь в той легкости кажется что-то странное.
Любой другой на моем месте радовался бы, что все так хорошо разрешилось. Марька, например, счастлива, а я стараюсь найти подвох. И отсутствие Олежа только добавляет подозрений. Нет, я не лукавила, когда заявила, что одна ночь ничего не изменит. Меня не обижает, что он не навещал меня в больнице. Скорее здесь чувствуется некоторая недосказанность, нелогичность... Светлый, насколько я его помню, привык доводить дела до конца. И он захотел бы убедиться, что его труды не пропали даром. Сам. Лично.
От дома доносится шорох и звук шагов, к нам неторопливо приближается целительница с плетеной корзинкой в руках. Она подходит и ставит свою ношу на скамейку, достает оттуда бутыль, оплетенную тонким шнурком, стеклянные бокалы. Из-под оберточной бумаги, покрывающей другие свертки в корзинке, доносятся ароматы козьего сыра и поздних яблок.
– Родители прислали, помнится, тебе нравилось их вино.
Вот почему еще она такая довольная. Родители Марикетты живут в юго-западном районе, не на самом побережье, но недалеко от него. Там плодородные земли и холода наступают позже, чем в столице. Отец Марьки занимается ювелирным делом, тихий молчаливый, низкорослый маг, вечно погруженный в себя и задумчиво рисующий эскизы к будущим творениям. Не самый известный мастер, но все же признанный и имеющий определенный успех в некоторых кругах. Его жена занимается домом и садом, тоже маленькая, пухлая волшебница с огненно-рыжими волосами и задорной, теплой улыбкой. Именно она гонит из яблок вино и делает сыр.
Воспоминания об обычной семье магов вызывают улыбку. Наверное, грустную со стороны. Пару раз я гостила у них на каникулах, когда мы еще учились в интернате. Этот кусочек памяти тоже подернут туманом, я уже не помню, что мы творили, только общее ощущение. Мир, тепло, покой... Простое, тихое счастье, которого мне позволили коснуться. Тогда, будучи подростком, я не смогла его оценить. А теперь испытываю укол легкой зависти. Хотела бы я так жить? Не вовремя вспоминается вопрос Виттора. Наверняка он знал про посылку или почувствовал что-то. Не бывает подобных совпадений в нашей жизни. Не бывает.
Деметрий разливает вино по бокалам, мы разворачиваем посылку, сжимаю в руке яблоко, которое кажется теплым. Словно в нем остался осколок солнца. Подношу к лицу и вдыхаю аромат. Никакого вина мне уже не нужно, потому что память пьянит не хуже...
Я вспоминаю сад с раскидистыми яблонями, цветущими вишнями и креслом-качалкой на веранде. Оно легонько поскрипывало, когда ювелир в задумчивости курил трубку. Аромат табака смешивался с запахами трав и цветов, он странно не раздражал, а добавлял перчинки в общую картину. Того, чего мне так не хватало. С тех пор я полюбила запах табака.
Открываю глаза и ощущаю себя старой, даже древней, как небо над головой или земля под ногами. Пью вино. Легкое, сладкое, немного игристое и с мягкой кислинкой. Яблочное. Сыр тает на языке, соленый и комковатый. Как раньше... Марька и Деметрий говорят о каких-то пустяках, но я не слышу. Смотрю на огонь и вспоминаю.
Детский смех и вершину яблони, с которой я свалилась и собрала все нижние ветки спиной... Ветер в волосах и кислый привкус недоспелого вина, которое мы украдкой сцедили из бочки... Речку, которую хотели переплыть, а у Марикетты на середине свело ногу судорогой... Солнце... Яркое и теплое... Обжигающее спину и превращающее волосы в сухую солому с рыжеватым оттенком... Синее-синее небо, казавшееся бесконечным и принадлежащим только нам... Счастье. Абсолютное, безоблачное счастье, которое бывает только в детстве, когда нет условностей и проблем.
Закрываю глаза, залпом осушая бокал. Когда воспоминания стираются и превращаются в пыль, этого не замечаешь. Но когда они вдруг возвращаются... Мне не больно. Нет. Страшно. Потому я больше не чувствую себя той, какой была тогда. Потому что моя память как прочитанная книга. Чужая история, набранная серыми буквами на пожелтевшем листе с иллюстрациями разной степени умелости художника. И что же теперь от меня осталось?
Марька что-то чувствует и оборачивается ко мне. Я, даже не поворачивая головы, знаю, что в ее глазах снова появляется тревога и страх. Она шепотом просит мага уйти, и он почти бесшумно скрывается в кустах и идет к дому.
– Афи...– она садится рядом и кладет руки мне на плечи. – Что случилось?
Я отвечаю. Не знаю почему, но рассказываю ей о Гленже. Слова нехотя идут с языка, и подруга жадно ловит каждое, боясь пошевелиться и спугнуть момент откровенности. Раньше мы могли говорить обо всем. Теперь только о том, что считаем нужным сказать. Повзрослели, наверное...
Когда слова заканчиваются, мы молчим. Я смотрю на костер, в который уже бросили все вещи. Скоро он догорит, и мы отправимся спать.
– Знаешь, – тихо говорит волшебница, – он приходил к тебе. Тогда... После суда над... Анджеем. Ты лежала без сознания долго. Его отправляли на задание, и он пришел. Я тогда не стала вам мешать, ушла.
В ее голосе нет боли или зависти, только грусть. Светлая, как и она сама. Значит, Олеж приходил увидеть меня. Он был на суде. Держал меня, чтобы я не смогла добраться до сына. Отправился со мной за образцом к полю. И не навестил в больнице? Открываю рот, чтобы задать вопрос, но Маря неожиданно продолжает:
– Когда мы тогда забирали тебя от резиденции Совета... Накануне он прислал мне сообщение. Что суд над тобой состоится. И что нужно будет потом тебя забрать...
Зубы смыкаются с тихим клацаньем. И откуда же он мог знать, что я выйду из зала суда живая? Если все прогнозы наверняка говорили об обратном. Если... Вспоминается лицо Брасияна. Бесстрастное, спокойное... Поспешное начало заседания, демонстративное появление Илея. Неожиданное помилование. В лекаре я, допустим, и не сомневалась, но он...
Внутри растекается тяжелое, ледяное чувство. На секунду мне становится нечем дышать, а потом по телу прокатывает волна жара. Что-то все-таки случилось. После всего того, что уже было сделано, он не мог не прийти... Просто не мог. Все меняются. Но кое-что всегда остается прежним. И Олеж слишком ярко это продемонстрировал.
Встаю, мягко освобождаясь от рук Марикетты, стаскиваю с себя куртку и тоже бросаю ее в огонь. Вспомнить прошлое и поскучать о нем я еще успею. Впереди целая зима на бесконечную лень. А сейчас нужно думать о будущем. Раз уж мне подарили шанс его построить. И начну я, пожалуй, с благодарностей...
Глава 3
Всю ночь я почти не сплю. Брожу по комнате, открываю окно, чтобы подышать свежим воздухом, присаживаюсь на постель и тут же встаю, не в состоянии оставаться неподвижной. В моей голове теснятся мысли. Одна невероятнее и страшнее другой. Я отбрасываю фантазию и стараюсь рассуждать здраво, исходя из имеющихся фактов. А факты – вещь упрямая. И картина выходит предельно странная.
Олеж знал, что меня помилуют. Организовал передачу в надежные руки. Марикетта – единственная, кто действительно мог откликнуться, и, несмотря на явно сложные отношения с ней, он отправил сообщение. Явился на суд, видел, как я сажусь в мобиль. Пришел на нашу тренировку с Деметрием. Вызвал на учебный бой...
Тот удар под дых и страх в его глазах. Неуловимый, быстрый, но явный. «Афия, посмотри на меня. Где больно? Ребра целы?» Тогда я не могла его прочитать. Но теперь каменное выражение лица кажется более понятным. Страх. Досада на себя за то, что причинил боль. Желание все исправить.
Гоню мысли прочь, откладывая анализ на потом, и возвращаюсь к фактам.
Маг снова прибыл на суд. И наш бой был уже не учебным. Но почему мне кажется, что тот выстрел заставил его пересмотреть свое мнение? Что до него Олеж сдерживался? А затем... «Тэль! Перестань! Я же тебе руку сломаю!» Он не хотел меня калечить. И навестил в больнице. Я помню те ощущения. Прикосновения, чей-то шепот, горечь на губах. И запах табака... Смутный, едва уловимый.
Две недели моего противного восстановления и отправка в Гленж, куда он снова пошел со мной, хотя имел право на отдых. Полное право. И никто не стал бы его принуждать. Его поведение в первые дни. Отстраненное наблюдение, спокойствие. Наш очередной бой – шанс сблизиться перед серьезными проблемами. Он хотел повернуться ко мне спиной. И ведь смог. Позволил мне прикрывать его. Так или иначе...
Закрываю окно.В комнате становится слишком холодно. Или меня знобит? Забираюсь на кровать с ногами и кутаюсь в одеяло по самый подбородок. Мысли бегут дальше...
Та ночь ничего не изменила для нас обоих. Для меня, потому что я стала чересчур цинична, для него... А менялось ли для Олежа что-то вообще за прошедшие годы? Его связь с Марикеттой ни о чем не говорит. Она сама призналась, что чувствовала себя лишь заменой. И наверняка недалеко ушла от истины. А если так, то... Дальше в голове воцаряется хаос из образов и ощущений.
Не верю. Не может быть, чтобы чувства, жившие в нем когда-то, остались прежними. Память? Да. Чувство вины? Безусловно. Для светлых угрызения совести не пустой звук. Но только ли ими продиктовано его поведение? Есть что-то еще? Не знаю. И не верю. Так не бывает. Не в нашей жизни. Не в этом мире. Не для нас с ним.
Во мне кипит злость. Иррациональная, не поддающаяся контролю и объяснениям. Будь маг рядом, я с удовольствием впечатала бы его в стену. Со своим проклятым светлым благородством и желанием помочь он смешал все мои мысли и выкладки. Всегда есть вероятность ошибки. Но сейчас, снова и снова прокручивая в голове факты, я понимаю, что вряд ли сделала неверные выводы. Хотя ответ на один вопрос я все же хочу получить. Зачем? Зачем он делал все это? Зачем?
В таком положении я и встречаю рассвет. Когда свет в комнате становится серым, встаю и принимаюсь за утренний комплекс упражнений. Физическая нагрузка помогает упорядочить мысли, понять, что первостепенно, а что нет, продумать план действий. И с каждым новым упражнением внутри крепнет уверенность в одном – что-то уже случилось. Нельзя безнаказанно вмешиваться в игры принявших Абсолют. Мое предчувствие уже не отдает холодом где-то внутри, оно занимает мрачный, темный угол гнетущего ожидания и осознания – исправить уже ничего нельзя. Вот и настоящая причина моей злости. Бессилие. Невозможность повлиять на события, а только покориться им. И кто бы знал, как я это ненавижу.
После завтрака я обращаюсь к Деметрию с просьбой отвести меня в город. У Марикетты сегодня выходной, и наверняка у мага были совершенно иные планы, но, услышав мой тон, он почти сразу соглашается и идет готовить мобиль. А я одеваюсь, выбирая наряд из привезенных вчера вещей. Тонкий вязаный свитер бирюзового цвета, свободные черные брюки, кашемировый шарф, полусапожки, кожаная куртка на утепленной подкладке, перчатки. Подруга хмуро наблюдает за моими сборами и кусает губы. Она хочет поехать с нами, но знает, что я сама позвала бы ее, если бы хотела. Молчит. Вглядывается в мою ауру, отыскивая там подсказки, но все тщетно. Я умею себя контролировать. Достаточно, чтобы даже близкие не узнали моих мыслей. И Марька смиряется.
– Будь осторожнее, – шепчет она у самых дверей и порывисто меня обнимает, обдавая цветочным ароматом.
– Как всегда, – вяло откликаюсь и сажусь на переднее сидение рядом с водителем.
Как только мы выезжаем на трассу, ведущую в столицу, я решаюсь заговорить.
– У меня есть еще одна просьба.
Бывший однокурсник бросает на меня короткий оценивающий взгляд.
– Слушаю.
– Ты сможешь найти Олежа?
В салоне воцаряется поразительная тишина. На построение фразы и ее озвучивание уходит почти все мое самообладание. Столько же сил требуется Деметрию, чтобы не уставиться на меня и не потребовать объяснений немедленно. Некоторое время мы оба молчим. Я смотрю прямо перед собой на дорогу и делаю вид, что все в порядке, а маг просчитывает варианты. Я буквально слышу, как у него в голове проносятся мысли, составляется мгновенный анализ и формируется решение. Все тоже самое, что творилось со мной ночью.
