Текст книги "Любовь по смете не проходит (СИ)"
Автор книги: Дасти Винд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Глава десятая
Постепенно наш отдел справился с авралом. Матвея перевели к нам на постоянной основе, Марина вышла с больничного, но ее, конечно, уже не стали нагружать. Игорь Сергеевич больше времени проводил в кабинете, с нами, и, в общем-то, это всех устраивало. Кроме того, я смогла угодить Маркелову, быстро и без единой претензии с его стороны разобравшись с проектом «Сферы». Теперь я числилась в списке его «любимчиков». Не знаю, хорошо это было или плохо, но все свои идеи, касаемо строительства, Маркелов теперь хотел обсуждать исключительно со мной. А идей у него, как у бизнесмена, специализирующегося на сдаче в аренду административных и офисных зданий, при возведении которых он выступал инвестором и заказчиком, имелось вагон и маленькая тележка. Ещё он выкупал старые дома и перестраивал их под офисы или гостиницы. Собственно, ими я и должна была заниматься. Но Маркелова мало волновала моя должность. «Инженер может все», – заявлял он. И я делала ВСЕ.
– Если тебе мешает такой расклад, я переведу его на другой отдел, – после обсуждения очередной идеи, предложил мне Женя.
Но я жадничала. Все же это был мой первый постоянный клиент, и его я ни с кем делить не хотела.
В итоге, когда Маркелова снова озарило, я оказалась целиком и полностью загружена на выходные. Поэтому мы с Женей ночевали порознь и, в принципе, вообще не виделись. Вот только разговаривая с ним в воскресенье вечером, я почувствовала по его голосу, что что-то случилось. Он говорил будто сдавленно, через силу, словно у него сбивалось дыхание или он сдерживал кашель.
– Ты в порядке? – в лоб спросила я.
– В порядке, – хрипло ответил он. – Решил поскакать через препятствия. И немного устал.
– Точно?
– Все отлично, не переживай.
Что-то слабо верилось. И утром, оценив оставшийся объем работ, я решила зайти к боссу. Секретарша остановила меня.
– Там главбух.
– А… Ну, я подожду.
Даша пожала плечами. Я походила возле ее стола, получив пару недовольных взглядов, которые, конечно, проигнорировала, и тут дверь в кабинет шефа распахнулась.
– Если ты о себе не думаешь, о родителях хотя бы подумай! Кроме тебя, у них никого нет, а ты, своими выходками планомерно сводишь их в могилу!
Инна Витальевна хлопнула дверью. Обернулась, презрительно оглядела меня и, расправив плечи и вскинув голову, промаршировала прочь.
– Опять права качает, – тихо заметила Даша, провожая главбуха злобным взглядом. – Мегера.
– А что это она?
– Родственники же. А такие везде себя главными считают. Ой, – Даша перевела взгляд и расплылась в улыбке. – Евгений Александрович…
Я захлопала глазами и обернулась. Женя хмуро смотрел на меня.
– Сплетничаете? Может, займетесь этим во внерабочее время? Даша, – он прошел мимо меня к столу своей секретарши. – Позвони отцу Николаю из Закатного. Скажи, что в зависимости от объема работ будем решать процент, который пойдет как благотворительность. Приедем смотреть на выходных. Аня, над объектом будешь работать ты.
– Каким объектом? – растерялась я.
– Храмом в Закатном. Едем в эту субботу. Все, работаем.
Развернулся и ушел. Я, вскинув брови, посмотрела ему вслед.
– Мне кажется, если бы ни его родственники, он бы был чудесным мужиком, – задумчиво произнесла Даша, поднимая телефонную трубку.
В обеденный перерыв я успела посмотреть фотографии храма в сети. Очень аккуратный, колоритный сад вокруг, с колодцем, скамеечками и абрикосовыми деревьями, но само здание требовало капитального ремонта, вплоть до восстановления некоторых участков старинной лепнины, а это уже совсем другой уровень реставрации.
Я закусила губу.
Тут все следовало выполнять в полном единстве со стилем и назначением сооружения. Чай не богатые хоромы торгаша в десятом поколении.
– Будем работать, – прошептала я, сохраняя вкладку и возвращаясь к текучке.
День, как всегда, пролетел незаметно. Я оторвалась от монитора только, когда со мной попрощался Матвей. Просто он обычно никогда не здоровался и не говорил "пока", а тут расщедрился на "до завтра". Я была польщена ровно две секунды, а потом снова отвернулась к компьютеру.
Через десять минут скрипнула дверь, а ещё через мгновение, осторожно откинув мои волосы с плеч, Женя губами прижался к моей шее. Отличное приветствие.
Я прикрыла глаза, но, встряхнувшись, снова упрямо подалась к монитору.
– Извини, мне надо поработать.
– Хорошо, – ответил Шершнев и, продолжая целовать меня, осторожно приподнял край топа.
– Женя, пожалуйста, мне, правда…
Но куда там… Он гладил мое тело, поднимая топ все выше и выше, пока я резким движением не вернула одежду на место.
Шершнев вздохнул и отстранился.
– И чем ты так занята? – спросил он, обходя стол.
– Новой заморочкой Маркелова. Уже заканчиваю.
– Давай. Я соскучился, – он выдвинул стул с места Матвея и, оперевшись о стол, как-то очень неуклюже сел.
– Женя…
– Не мешаю, – он вскинул руки. – Молчу и тебя не трогаю.
– Я не об этом. Что с тобой?
Он отмахнулся.
– Ничего. Упал вчера, когда делал систему.
– Какую систему? – не поняла я.
– Упал с лошади, когда скакал через препятствия, – вздохнув, терпеливо разъяснил босс.
Я вытаращила глаза.
– Господи… Сильно?!
– Нет, только ушиб и трещина в ребре. Ничего страшного, сам виноват.
Я молча закрыла программу и выключила комп.
– Чем мне тебе помочь?
Женя тепло улыбнулся.
– Ничем. Все хорошо. Я падаю не первый раз, и это не проблема.
– Поехали домой, – я поднялась и взяла с тумбочки сумку.
– Куда?
– Давай, ко мне. У нас есть, что покушать, а Пашка сегодня собирался ночевать у Марго.
– Кушать тоже готовила Рита?
– Ну да.
– Интересно… Мне она говорила, что ничего не умеет.
Я остановилась в дверях и обернулась.
– А ты когда-нибудь рисовал ее?
– Нет, – поднимаясь со стула, сухо ответил Женя.
– Как вы вообще жили вместе, если совершенно друг друга не любили? Это же… Не знаю, издевательство.
– Я работал, она тоже. Мы в принципе почти не пересекались.
– Кошмар. Хорошо, что не решили завести детей, – отворачиваясь, ответила я. – Такие отношения между родителями свели бы малыша с ума.
Женя молча последовал за мной.
Как оказалось, Пашка и Марго осели у нас. Когда мы приехали, Рита уже накрывала на стол.
– Ой, привет, – она вытерла руки о розовый передник и, улыбаясь, вышла к нам. – А мы думали, вы не приедете сегодня.
– Мы тоже так думали, – я замялась на пороге. Есть хотелось жутко, но пересечений Жени с Марго я старалась не допускать.
– Так заходите! Поужинаем, попьем чая с пирогом.
Я обернулась, Женя равнодушно пожал плечами.
– А брат мой где?
– Вышел за хлебом.
– Чего столпились? Проходим, граждане, проходим, – распихивая нас пакетом, на пороге появился Павел. Что-то очень его разнесло за два месяца знакомства с Ритой. – Да идите уже вперед!
– Легок на помине, – проворчала я, сбрасывая босоножки. Женя отправился в ванную мыть руки, и я, щипанув брата за все хорошее, поспешила за ним.
– Ничего, что мы оста… – я сморгнула и потеряла дар речи. Когда рубашка на спине Жени натягивалась, через белую тонкую ткань был отчетливо виден огромный черный синяк от правой лопатки до поясницы. – Боже, Женя! Это… Это ты так ударился?
– Да.
– Тебя врач смотрел?
– Да. Ань, забудь. Это пройдет.
– Это надо лечить!
Шеф отступил от раковины, освобождая мне место, и потянулся за полотенцем.
– Попью какие-нибудь таблетки.
– Какие? Тебе прописали лечение?
– Да. Кажется, я оставил рецепт в бардачке, – он отмахнулся. – Все, выбрось из головы. Ничего страшного в этом нет.
– Ну да, нет! Просто ты сам этот ужас не видел! – возмущенно отозвалась я, проходя на кухню.
– Какой ужас? – раскладывая на столе приборы, спросила Марго.
– Он упал с лошади, – доложила я.
– Ах, вот оно что, – Рита, прищурившись, посмотрела на бывшего мужа. – С ним это периодически случается. Но если ходит – значит, ничего страшного.
Шершнев, пройдя мимо Маргариты, хмуро глянул на нее.
– Пожалуйста, не нагнетай.
– Молчу-молчу. Паста с лососем и креветками. Кому сколько?
– Когда ты научилась готовить? – спросил Женя, – усаживаясь на стул.
– Когда захотела, – Рита поставила перед ним тарелку. – Приятного.
– А где Паша? – наблюдая за ними, спросила я. Идея остаться тут на обед нравилась мне все меньше.
– Ему кто-то позвонил, – ответила Марго, орудуя над сковородкой. – Саша – ваш старший брат, верно?
– Да, – я тут же поднялась. Старшие звонили редко и только по большому делу. – Сейчас приду.
Пашка сидел в своей комнате, на кровати и, прижав мобильный к уху, кивал.
– Да. Хорошо, давай. Ага. Нет, мы точно.
– Что там? – шепотом спросила я, усаживаясь рядом.
– К родителям на выходные зовут… Да, Анька тут. Сейчас дам.
– Привет, Анюта!!! – заорал в трубку старший. – Куда пропала, бизнескозявка!? Не звонишь, не пишешь.
– Не звоню, потому что обзываешься. Чего тебе надобно, старче?
– К бате приедете в субботу? С ночевой, а? Шашлыков нажарим! И парня своего зови.
Уже знают. Ну отец! Болтун – находка для шпиона.
– В субботу никак, – вздохнув, ответила я. – Еду на объект.
– Ты отдыхаешь хоть?
– Отдыхаю. Стой, – спохватилась я. – А Закатное же недалеко от нас?
– Ага, – хором ответили и Павел, и Сашка.
– Тогда, если успеем, заедем. Объект в Закатном.
– Храм, что ли? – Сашка одобрительно крякнул. – Молодец, воблешка. Полезное дело делаешь… Значит, приедете к нам?
– Постараемся.
Осталось только сказать об этом Жене. Который сейчас сидит на нашей кухне наедине с бывшей женой.
– Блин! – я сунула мобильный опешившему Пашке и выскочила из комнаты. Только в прихожей замедлила шаг, прислушиваясь к тихому разговору.
– Я сам с этим разберусь, – на что-то резко ответил Женя.
– А я было поверила, что ты научился ценить людей, – процедила Маргарита. – Но нет. Как всегда думаешь только о себе. Какой ты один бедный-несчастный.
Я свернула за угол. Женя сидел на стуле, отвернувшись к окну, Маргарита, поджав губы, резала хлеб.
– А где Паша? – она обернулась. – Все нормально?
– Да, – я села на свое место. Женя не оборачивался. – Вы что, поссорились?
– Не сошлись во мнениях, – вздохнув, ответила Марго. – Ешьте. Сейчас Павла позову.
Женя, наконец, обернулся и, в тон бывшей жене вздохнув, взял вилку.
– Мы можем уехать, если… – начала было я, но Шершнев покачал головой.
– Все хорошо.
– Правда?
– Правда, – он улыбнулся и, откинувшись на спинку стула, поморщился. – Пожалуй, в аптеку мы все-таки заедем. Слишком я ограничен в движениях, а у меня были грандиозные планы на сегодняшнюю ночь.
После сытного ужина, не забыв поблагодарить Марго, мы отправились к Жене. По дороге я вытащила из бардачка рецепт и напомнила Шершневу о визите в аптеку. И не зря. Когда не без моей помощи Женя снял рубашку, я увидела такой синяк, каких на моей памяти не наблюдала никогда, хоть и жила в деревне. Гематома растянулась на половину спины, черная у правой лопатки и сизо-красная сбоку.
– Кошмар… – я взяла тюбик с гелем. – Ты часто так бьешься?
– Я практически не занимаюсь конкуром. Теперь, – уклончиво ответил Женя.
– Больно? – я коснулась края ушиба. – Может, ляжешь?
Он кивнул и растянулся на диване, повернув голову в мою сторону.
– Инна Витальевна ругалась из-за этого? – рискнула спросить я.
– Из-за этого тоже, – криво усмехнулся Шершнев. – Она, кстати, моя тетя. Сводная сестра отца. Семьи у нее нет, детей тоже. И она до сих пор пытается воспитывать меня.
– В смысле?
– Она помогала моим родителям по молодости. Сидела со мной, присматривала, пока они работали.
– Я думала, она моложе. Очень хорошо выглядит.
– Да, женщина она эффектная, – согласился Женя. – И любит напоминать мне и родителям, что их и мой успех – ее заслуга. Что свою жизнь она отдала нам.
– А родители что?
– Ничего. С матерью они вообще плохо ладят. А отец… Отец ее жалеет.
Чужая семья – потемки.
– Все, – я закрыла тюбик и поднялась, чтобы вымыть руки. – Ещё надо развести тот порошок из синего пакетика и выпить. Это обезболивающее.
– Сейчас все сделаю, – Шершнев сел и, поведя плечом, поморщился. – Теперь в зал не попаду из-за этой ерунды…
Зазвонил его мобильный. Женя хмуро глянул на экран и, вздохнув, взял телефон в руки.
– Вот и результат. Инна настропалила мать.
Я молча подняла кружку и взяла нужный пакетик. Женя, приложив мобильный к уху, поймал меня и, прижав к себе, запрокинул голову.
– Спасибо, – прочитала я по его губам. Наклонилась и поцеловала в висок.
– Здравствуй, – вздохнул он, отпуская меня. – Да… Нормально… Да… Я так и понял, что разговор будет об этом. Нет, прекрасно помню, но мне не пятнадцать и давай подобные вопросы я буду решать сам.
Мне хотелось послушать весь его разговор с матерью, но очень уж это было некрасиво и как-то подло. Выйдя на кухню, я включила воду и, помыв чашку и разведя порошок, отставила все в сторону. Оперлась о мойку, глядя на слив и раздумывая, не помыть ли заодно и раковину. Женя бесшумно подошел сзади и, обняв меня, зарылся лицом в мои волосы. Я улыбнулась и, вскинув руку, указала на чашку.
– Тебе нужно это выпить.
– Попозже, – пробормотал он, поглаживая меня по животу и бедрам.
– Мне иногда кажется, – прошептала я, млея от его прикосновений. – Что ты пытаешься сбежать ото всех. На работу… Сюда…
– К тебе, – тихо ответил он, стягивая с меня топ и откидывая его в сторону. – Я сбегаю ото всех к тебе.
В субботу мне велено было быть во всеоружии уже к шести утра. До Закатного ехать предстояло почти четыре часа, и я с вечера приготовила в дорогу сэндвичи, а Женя должен был захватить что-нибудь попить. На мое предложение погостить у родителей он ответил, что, скорее всего, ему придется рано вернуться в город, но меня он сможет закинуть к ним.
– У тебя какие-то дела? – спросила я, совсем не обрадовавшись перспективе остаться одной среди влюбленных пар.
– Да, – нехотя ответил Женя. – Нам завернули один проект – не дали разрешение на строительство. Заказчик – мой хороший знакомый, и мы хотим выяснить, какого черта происходит.
– И как будете выяснять?
– Пригласим проверяющих на базу. Порыбачим, покатаемся на моторке…
– Потом веслом по башке и в воду, – подсказала я.
Женя с укоризной посмотрел на меня.
– Нет. Потом шашлыки, уха, виски, водка…
– Девочки, – снова сумничала я.
– Я тебе больше ничего не буду рассказывать.
– Так девочки будут?
– Нет. Мы будем отдыхать чисто мужской компанией. Чтобы не отвлекаться от дела.
– С ума сойти, – вздохнула я и больше ничего спрашивать не стала.
Вот они какие – дела на выходных. Похоже, для Жени такого рода отдых был нормальной практикой. Работа у него прочно занимала первое место во всех аспектах жизни, и отстаивать приоритет своих желаний я пока опасалась. По правде говоря, думала, что ещё рано тягаться с его привязанностью к делу.
"Всему свое время", – решила я и не стала настаивать на его визите в мой отчий дом.
В общем, субботним утром, ровно в шесть часов, в нашу дверь постучали. Пашка ещё спал, и я попросила Женю не звонить. Схватила заранее приготовленный рюкзак с едой и одежкой для ночевки у родителей, подтянула джинсы, одернула майку и, открыв дверь, замерла на пороге.
Я впервые видела Женю в повседневной одежде – белая футболка, светлые джинсы и обычные кеды. Он, вытянув руку, ладонью опирался о дверной косяк и улыбался мне, смотря сверху вниз. В таком прикиде босс выглядел и моложе, и крупнее. Я разве что слюни не пускала, оглядывая его, а он смотрел на меня, чуть приподняв брови, и явно наслаждался моей реакцией.
– Доброе утро, – Шершневу, наконец, надоело выпендриваться, и он, взяв меня за руку, притянул к себе. – Готова к долгой поездке?
Я обняла его за плечи и, встав на цыпочки, поцеловала. Поцелуй затянулся, потому что ткань футболки была такой тонкой, а касаться его тела было так приятно, что я как-то увлеклась, и шеф, проявив благоразумие, отстранился первым.
– Аня, – он поправил джинсы. – Давай ка придержим коней, а то поутру очень сложно контролировать себя.
– Да… Прости…
– Простить? Чудо… Разве за это просят прощение?
Он взял меня за руку, коснулся браслета, который я носила теперь всюду, и потянул к лестнице.
– Пошли. Сегодня у нас много дел.
– Ты поедешь к моим родителям? – сразу спросила я.
– Пока не могу сказать точно. Зависит от того, уговорит ли компаньон проверяющих на совместный отдых.
– Ладно, – я вздохнула.
Женя обернулся и тихо произнес.
– Прости, что так вышло.
– Ничего, я все понимаю! Никаких "прости"!
Однако обидно было – где-то в глубине души маленькая, по уши влюбленная эгоистка желала заполучить все внимание этого мужчины, что сейчас шел с ней за руку.
В пути мы говорили о работе. О новых и старых клиентах, о результатах конкурса, которые вскоре должны были опубликовать, о башне-маяке перед ЗАГСом, который теперь представлял из себя решетчатую башню с винтовой лестницей вокруг светящейся бледно-лиловым светом оси, что наверху, под конусообразной крышей, раскрывалась в виде огромного цветка орхидеи.
– А почему ты решил стать архитектором? – спросила я, когда речь зашла о тяге босса к рисованию.
– Просто потому что хотел. Мне нравилось рисовать, а дизайнерское дело казалось слишком скучным. Про изобразительное искусство не шло и речи – воображению требовались точные цифры и монументальность, масштабность, – Женя пожал плечами. – Наверное, так. А ты?
– Я считаю, что архитектура – это связь поколений. Ее понимают и принимают все, в отличие от литературы, живописи, религии. Хочу оставить след в истории… По-детски как-то, да?
– Ну почему же… Все мы этого хотим.
– И ты тоже? – я испытующе посмотрела на собеседника. Тот не сводил глаз с дороги.
– Наверное, – уклончиво ответил он и надолго замолчал.
Мимо тянулись унылые постройки промзоны, за которыми темнели деревья придорожной лесополосы. Скучнейший вид – и глазу не за что зацепиться.
– А каким ты видишь дом своей мечты? – спросила я.
– Что? – Женя вздрогнул, будто очнувшись. – В смысле на заказ или свой собственный?
– Для себя.
– Не знаю… Для себя я проектировал здание офиса компании. И результатом я остался доволен.
– Ну а дом? – не отставала я. – Для досуга, жизни, семьи?
Женя нахмурился.
– Кухня, комната, санузел. Мне нравится моя квартира. А почему ты спрашиваешь?
– Это было мое первое серьезное задание в университете – спроектировать дом, в котором вы бы хотели жить. Я нарисовала себе настоящий дворец – со двором, размером с аэропорт, всеми системами… Он получился таким огромным. И бестолковым.
– Для большой семьи?
– Для одной меня, – я засмеялась. – Но, если честно, я вряд ли смогла бы жить одна. Даже переехав в город, мы с братом решили поселиться вместе. Сила привычки.
– А я привык к одиночеству.
– Я тебе не помешала?
– Совсем чуть-чуть, – Женя отвернулся, пряча улыбку.
Но мне почему-то взгрустнулось. В каждой шутке, как говорится, есть доля шутки.
– Дома у нас и сейчас шумно, – опустив глаза, заметила я. – Тебе, наверное, не понравится.
– Я не хотел тебя обидеть, – он положил руку на мое колено. – Это тоже сила привычки. Привыкаешь жить без привязанностей. В своей норе, по своим правилам. Но потом все меняется. Само по себе. Понимаешь… Ты не думаешь, что одинок, пока не появляется тот, кто это одиночество рушит.
Я погладила его ладонь, и мы надолго замолчали. Недосказанность, недооткровенность остались висеть между нами тоскливой тишиной. Мне начинало казаться, что Жене не нужно мое признание. Я, в силу привычки, ждала, что главные слова он скажет первым. Но босс молчал, и это молчание отталкивало меня на периферию откровений.
Никогда бы не подумала, что чем сильнее чувство, тем труднее в нем признаться.
Через два часа мы остановились перекусить у маленькой, в три двора, деревни. Расстелили пледик на капоте, ели бутерброды, пили яблочный сок. От обочины, минуя дворы, уходил к горизонту уже чуть подернувшийся желтизной луг.
– Лето было прохладное, – заметила я. – Смотри, сколько цветов.
Женя отложил булку с колбасой.
– А ведь я ещё не дарил тебе цветы… Надо исправляться, – заявил он и, отряхнув с ладоней хлебные крошки, спрыгнул с вала прямо в траву. Тучи всякой мелочи прыснули от него во все стороны.
– Стой! – вскрикнула я и засмеялась. – Ну, куда ты…
А Женька шел по лугу, срывая то белую ромашку, то синий василек, то пушистый цикорий, собирая простой, но лучший в мире букет. Он принес мне эту охапку, сам счастливый от своей выходки, передал в руки кусочек лета, разноцветного, душистого, легкого, теплого…
– Женя, – шептала я, перебирая лепестки цветов. – Сумасшедший…
Мы сели в машину, я положила букет себе на колени, а из листвы ко мне на руки выскочила жирная саранча. Хорошо, Женя не успел набрать скорость, потому что завизжала я так, что шеф выпустил руль. Я сроду не боялась ни насекомых, ни пауков, ни змей, но эта гадость появилась так неожиданно и близко, что мой деревенский опыт общения с подобными созданиями попросту не успел включиться. Саранчу мы, конечно, поймали и из машины выгнали, но времени потратили много.
– Извини, я ее и не заметил, – зачем-то оправдывался Женя.
– Да ничего! Я насекомых не боюсь. От неожиданности так.
– Здоровый кузнечик.
– Это саранча.
– Хотела тебя съесть?
– Ну, вообще-то съесть ее могли мы. У нас в деревне есть одна семья…
– Короче, как в Макдак сходили. Я понял.
Так мы и добрались до Закатного – смеясь и болтая о ерунде.
С развилки, на которой мы свернули вправо, уже был виден темный купол храма.
– Какой огромный, – тихо заметила я. – Как только сохранился здесь.
– Каменный, поэтому и стоит, – Женя выехал на встречку, объезжая разлегшихся на нашей полосе коров. Собственно, кроме коров и нас на дороге никого не было. Шершнев сбросил скорость, и мы медленно вкатились в Закатное.
Я успела забыть, как хорошо тут, за городом. Как тихо меж дворов, как зелено у околицы. Дети, родителями свезенные на время каникул к бабушкам, сидели на стволе спиленного дерева и с аппетитом трескали августовские яблоки. Лениво, нехотя брехали собаки. Само время здесь было тягучим, неспешным, словно вязнущим в душном, летнем мареве.
Мы проехали мимо административного здания – единственной здесь трехэтажной постройки, и свернули к абрикосовому саду, за которым высился храм. У калитки нас встретила худощавая женщина в платке. Про платок я тоже не забыла, но пока только накинула его на плечи, чтобы надеть уже в храме.
– Здравствуйте, – женщина улыбнулась нам. – Хорошо добрались?
– Добрый день. Хорошо, без приключений, – ответил Женя.
– Тогда идемте. Отец Николай и Федор Сергеевич вас ждут.
Федор Сергеевич оказался главой местной администрации – краснощекий, маленького роста толстячок с белыми усами. Вместе с отцом Николаем – молодым, не старше Жени, священником, они ждали нас у широкой длинной лестницы, ведущей в храм. Двери храма были открыты, и даже с такого расстояния изнутри веяло прохладой.
Женя отдал мне рабочий фотоаппарат, и мы вместе со старостой и священником приступили к обходу.
Здание было огромным – гораздо больше многих городских церквей. Фрески центрального нефа были сильно испорчены, почти не видны. Женя спросил о старых фотографиях, которые могли помочь с восстановлением, и Федор Сергеевич сказал, что все документы у него в кабинете, куда и пригласил нас после осмотра.
– Как здесь все увидите, милости прошу ко мне. Чаю попьем с пирогами и вареньем. Абрикосовым.
Конечно, при том объеме работ, что здесь следовало провести, одного визита сюда точно было недостаточно. Кроме всего прочего, тут имелось несколько пристроев хозяйственного назначения, и от них заказчики вообще хотели избавиться за ненадобностью и порчей общего вида. Я отправилась смотреть один из таких "лишних элементов", оставив Женю обсуждать финансовую сторону дела.
Сарай был деревянным, старым, скособоченным и кустарно приторенным прямо к боку храма. Исправляло весь вид только дерево яблони – единственной среди абрикосов. Двое мальчишек лет восьми, сняв кепки, оглядывали верхние ветки, усыпанные зелено-красными крепкими плодами, и в задумчивости морщили лбы. Между мальчишками примостилась наполовину заполненная яблоками корзина.
– Наверх хотите? – спросила я, опуская фотоаппарат.
– Хотим, – ответил один, почесывая затылок. – Но нам лазить нельзя.
– А лестницы нет?
– Нам не дают.
– Безобразие, – я протянула мальчишкам фотоаппарат. – Держите.
Схватилась за нижнюю, прочную ветку, подтянулась, уперлась ногами в ствол и полезла наверх. Хотела спрыгнуть на крышу сарая, но побоялась – слишком он был старый и кривой. Поэтому, забравшись на хорошую ветку-вилку, я села ближе к стволу и стала скидывать мальчишкам яблоки. Те носились внизу и, смеясь, подбадривали меня. Я так увлеклась, что даже не заметила, как дети собрали полную корзину, и продолжала кидаться яблоками.
Внезапно мальчишек окликнула женщина, которая нас встречала. Я притаилась среди ветвей, и ребята, решив меня не выдавать, что-то прокричали в благодарность, повесили фотоаппарат на нижнюю ветку и, взявшись за ручки корзины, понесли свой ценный груз. Я по-тихому сгрызла пару яблок и, оглядевшись по сторонам, уже приготовилась слезать, как заметила Женю, стоявшего чуть поодаль, спиной ко мне.
Видимо, меня он и искал, потому что крутил головой и переминался с ноги на ногу.
Я сняла с ветки переспевшее, мягкое яблоко и, прицелившись, попала им шефу точно в затылок. Шершнев потер ушибленное место и, обернувшись, хмуро огляделся.
– Привет, босс.
Женя вскинул голову и засмеялся.
– Аня! Что за выкрутасы?
– Будешь яблоко? – спросила я и бросила ему самое красивое, какое смогла найти на ближайших ветках. Женя поймал его и тут же надкусил.
– Ничего так… Кислое.
– Привереда, – заметила я, подбираясь к стволу. Схватилась за ветку и, спустив ногу, ступила на нижнюю.
– Прыгай! – скомандовал босс. – Я тебя поймаю!
– Вот ещё. Я прекрасно могу слезть сама.
– Аня, стой! Там фотоаппарат! Прямо под ногой.
– Блин, где? – я обернулась и, заметив дорогую технику едва ли не у себя под подошвой, мигом одернула ногу. Перебралась на соседнюю ветку, а там вариантов уже не осталось – пришлось десантироваться. Женя, улыбаясь, раскинул руки, а я ни то прыгнула, ни то свалилась на него. Он меня, конечно, поймал, но я, взвизгнув, вцепилась ему в плечи. На миг, кажется, перестала дышать, а потом чуть отстранилась и заглянула в счастливые глаза цвета льда.
Женя замер, запрокинув голову и оглядывая мое лицо.
– Попалась, – сказал тихо и, потянувшись, поцеловал, кисло-сладко, по-августовски, а я, совершенно забывшись, выдохнула ему в губы единственную свою тайну.
– Я люблю тебя.
Он вздрогнул, ступил назад, ещё прижимая меня к себе и, поскользнувшись, повалился вместе со мной прямо в траву.
От неожиданности я вскрикнула и зажмурилась, но со мной ровным счетом ничего не случилось. Женя раскинул руки и отпустил меня.
– Прости, – он сел, потирая спину, и помог сесть мне. – На яблоко наступил. Не ушиблась?
Я резво вскочила на ноги и протянула ему руку.
– Нет. А ты? Больно?
– Сойдет. Послушай, я хотел…
– Ах вот вы где! – к нам, махая руками, подбежал Федор Сергеевич. – А я вас везде ищу! Пройдемте в мой кабинет. На чай. И бумаги вам отдам, все что нашел. И в архиве, и в библиотеке, и у себя… Идемте!
Потом были разговоры про даты, цифры и подрядчиков, потом Жене позвонил тот самый друг, проект которого не допустили к строительству, и мы заторопились обратно. Слова, столь неосторожно оброненные мной, будто забылись, стерлись, не попали в цель. Я старательно скрывала обиду, вела себя непринужденно и просто, но уже не радовал меня букет, увядавший на заднем сидении, а браслет с тремя картинками холодил руку.
Женя молчал. Он словно стал моим судьей, а молчание – приговором.
– Тебя везти к родителям? – только и спросил Шершнев, когда мы доехали до развилки.
– Да, – ответила я, глядя в окно. Мне хотелось домой, потому что там можно было ни о чем не думать. Побыть одной или поиграть с племянниками. Все просто и никаких тайн. Да и четыре часа в дороге наедине с боссом после моего не к месту брошенного признания – та ещё перспектива.
У Жени зазвонил мобильный. Я не хотела слушать его разговоры, но деваться было некуда.
– Привет, мам. Да, работаю. Нет, сегодня не поеду. Завтра… Ничего. Как упаду, так и встану. Нет, я тебя не ненавижу. Прекрати, пожалуйста. Со мной все будет хорошо. И привет отцу.
Он отложил телефон и шумно вздохнул.
– Переживает? – спросила я.
– Да. Умоляет не подходить к лошадям. Хотя сама когда-то нахваливала за успехи и всем рассказывала, какой я талантливый.
– И что случилось?
Женя помолчал, хмуро глядя на дорогу, а потом, снова вздохнув, заговорил:
– Когда мне было пятнадцать, я разбился – упал с лошади во время выступления. Пару дней в реанимации, пара месяцев по больницам… Ничего страшного и ужасного, что навсегда бы изменило мою жизнь, – он пожал плечами. – Мне вообще крупно повезло. Даже страха перед верховой ездой не появилось. Наоборот – я рвался обратно. А родители и тетя засели в глухую оборону. Меня чуть ли не с охраной отправляли в школу, чтобы сам не вздумал поехать на конюшни. Получилось так, что страх появился у них… У матери и у тетки, в основном, тут они были едины. Отец не стремился вникать в наши споры – отдавал бразды правления в моем воспитании женщинам. Короче, к конкуру я вернулся, но много позже. Я понимаю маму и ее переживания. Помню, что она ни на шаг от меня не отходила, когда я неделями отлеживался в палате, помогала заниматься, выполнять упражнения, чтобы быстрее встал на ноги, едва ли не на руках меня носила, но… То время ведь прошло. Я не могу всегда потакать ее страхам.
– Тяжело быть единственным ребенком в семье, – задумчиво заметила я.
Женя криво усмехнулся и спросил:
– Твои родители не душили тебя гиперопекой?
– Нет, – покачала головой я. – Скорее даже наоборот… Иногда про меня забывали и приходилось выкручиваться самой. Нас же четверо. Всех под одну дудку плясать не заставишь.
Женя мельком посмотрел на меня.
– Тебе повезло. Мне иногда кажется, что мать с теткой до сих пор соревнуются за звание лучшего надсмотрщика в моей жизни. Они называют это по-другому, но подмена понятий сути дела не меняет.
– А они вообще когда-нибудь прислушивались к твоим желаниям?
– Иногда. Например, когда я выбирал специальность и университет.
– И все?
– Как-то так.
– С ума сойти… И ты никогда не бунтовал? Ну… То есть ты не похож на маменькиного сынка.
– Спасибо, – он улыбнулся и продолжил. – Да, я бунтовал и старался любыми способами выиграть спор – составлял списки аргументов, продумывал тактику поведения, даже шантажировал! Смешно. Мне всегда приходилось отстаивать свои решения, защищать свое мнение. Я имел право спорить, но это была иллюзия свободы. Почти всегда я проигрывал. А потом…
