Текст книги "Мой бывший враг (СИ)"
Автор книги: Дарья Вознесенская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
9
Смущение, настороженность, интерес и… росток женского самодовольства. Вот что я чувствую, когда сажусь в своем лучшем платье – все том же, в котором он меня видел – в машину Каримова.
Илья Демидович тоже здесь. Со мной на заднем сидении. И не сказать, что крупный или громоздкий… но как-то заполняет всю машину собой.
Я читала о таком упражнении у психолога – если боишься новых людей или находиться на публике, то когда заходишь куда-то, надо представить себя воздухом, который мгновенно заполняет всю комнату.
Похоже, Каримов довел этот навык до неосознанного совершенство.
Он здоровается, но больше ничего не говорит – в основном смотрит в окном или пишет что-то в своем смартфоне.
Как ни странно, меня это расслабляет. Я и сама не болтушка, да и говорить всю поездку с почти незнакомцем, выдавливая из себя натужные реплики, не слишком-то приятно.
В ресторане – другое. Там можно обсудить блюда, интерьер, да и вообще, сама еда вполне может выступать в роли социальной смазки.
Но молчание я все-таки нарушаю, когда понимаю, что мы собираемся выехать из города.
– На… природу? – выдаю в растерянности, и Каримов тут же реагирует, будто только и ждал, когда я подам голос.
– В дремучий лес.
– Сожрать или закопать? – подхватываю я неожиданную игру.
– Может просто там оставить?
– Надеюсь после ужина? Я хоть прихвачу с собой булочку для хлебных крошек.
– Большой опыт?
– Большая любовь к книгам.
Улыбается.
И глаза поблескивают в удовольствии.
Наверное то, что происходит, называется флирт. Я не слишком в этом опытна… но мне нравится с ним флиртовать. В такие моменты он не кажется большим и страшным хищником, и я на некоторое время перестаю задаваться вопросом, с каких это пор таких как он привлекают молоденькие наивные студентки. Или именно таких и привлекают?
Я знаю, что симпатичная, но не сказать, что мужчины сворачивают головы при виде меня. Даже навязчивое внимание Антона, моего однокурсника, для меня скорее исключение из правил. И уж точно никогда на меня не обращали внимания настолько солидные мужчины.
Я его и не хотела. Внимания.
Кто-то назвал бы меня неуверенной в себе, но я была не уверена совсем в другом – в том что мне это вообще нужно. Мамин опыт оказался слишком болезненным не только для нее. Но ведь то, что происходит, это… другое, разве не так? Я могла рассказать Каримову действительно важные вещи, а он привык платить своим информаторам и не хочет быть обязанным…
И пусть плата выглядит странной, я тоже не профессиональная доносчица.
Настроение портится, как и каждый раз, когда я задумываюсь о произошедшем. И Каримов это замечает – но ничего не спрашивает. Он уж точно не из тех, кто будет лезть в душу или выяснять, что человек чувствует. И не думаю, что исключительно потому, что он бездушная скотина – скорее из тех людей, кто сам не показывает своих чувств, считая это слабостью. И требует того же от окружающих.
Жилеткой он никогда не работал, факт. И маньяком тоже, так что этот разговор про лес – пустое. Думаю, очередь из девиц, готовых запрыгнуть к нему в постель и без всяких ухищрений, внушительная.
– А тебе не страшно, – констатирует после паузы.
– Не то что бы я совсем не опасалась вас, – у меня вырывается нервный смешок, – но я действительно не вижу необходимости паниковать.
– И что же сделало тебя такой рассудительной и… смелой?
Медлю.
Не люблю рассказывать про свою жизнь – тем более, зачем это Каримову? – но тут вдруг хочется дать хоть какие-то пояснения.
– Когда уже пережил один из самых сильных страхов, все остальное… меркнет, что ли.
– У тебя умер кто-то из близких?
Да уж, деликатностью он тоже не отличается. Но в голосе – не праздное любопытство, а настороженный интерес. Поэтому я отвечаю.
– Мог умереть. Единственный близкий человек… Мама.
Мы снова молчим.
Я отворачиваюсь к окну, пытаясь понять, куда мы все-таки едем. И действительно понимаю – по роду деятельности я не могу не знать самые известные рестораны города, и об этом тоже слышала. Даже фото в Интренете смотрела. Над архитектурой поработал какой-то из европейцев – поговаривали, что даже за эскиз воздушного чуда из стекла и дерева, сливающегося с пейзажем и дополняющего его, заплатили просто огромные деньги.
Реальность оказывается лучше фотографий.
Я не могу сдержать восхищения, когда выхожу из машины, воспользовавшись помощью водителя. Да и зачем? Никогда не понимала своих однокурсников, которые на многое реагировали со снисходительностью, как будто уже все в жизни повидали и попробовали.
Впрочем, может так и было – но не у меня.
Потому я жадно изучаю ломаные линии, стеклянные переходы и каменную кладку, а когда поворачиваюсь к Каримову… Понимаю, что он не менее жадно изучает меня.
Холеная хостесс приветствует его по имени-отчеству – значит частый гость. А затем провожает нас на застекленный балкон, практически в отдельный кабинет.
Чтобы скрыть смущение, я утыкаюсь в меню… и смеюсь.
– Что именно тебя развеселило?
– От суши до борща, как в России любят, – комментирую я наполнение и поднимаю голову. Каримов хмыкает и смотрит на меня с определенным… удовольствием.
– Это место славится диким мясом и блюдами из него, так что советую.
– Спасибо.
Я никогда не ела дичь, потому не отказываю себе в выборе. И даже осторожно пригубляю красное вино, которое приносят к закуске – строганине.
– Я не подлил туда яд или афрозодиак, – комментирует Каримов мою осторожность.
– Я не особо люблю алкоголь.
– Боишься?
– Чего? – удивляюсь.
– Потерять контроль, например, – подается вперед, – ты вообще довольно сдержана и серьезна для своего возраста и внешности.
– Внешности? – вскидываюсь невольно.
– Ты же не будешь отрицать, что очень… симпатичная? Для многих это товар и повод подать себя поярче.
Меня передергивает. И от того, как он это говорит и от того, как смотрит изучающе.
Откладываю вилку.
– Вы проверяете мои границы? Они не настолько… широки.
– Предпочитаешь торговать мозгами и навыками?
– Это преступление? – сама морщусь как напряженно звучит мой голос.
– При такой внешности – оно, – а вот Каримов расслабляется и откидывается на спинку стула.
Играет со мной.
Опять играет.
Чувствую, что к глазам подступают непрошенные слезы – не знаю, что меня в этой ситуации так расстраивает, но почему-то становится очень обидно.
– Илья Демидович, – делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. – Все это, конечно, здорово – рестораны, внимание и вообще… Но пытаться купить меня не стоит. Не потому, что не сможете – наверное у всего есть цена. Но мне и правда не интересно и не приятно продаваться – или вступать еще в какие подобные отношения. Разочаруетесь. Возьмите, пожалуйста, любую из той очереди, что стоит у вас под дверями, а я… я бы хотела жить своей жизнью и…
– А соблазнить? – прерывает он мою прочувствованную речь.
– Ч-что?
– Соблазнять тебя можно? – снова подается вперед и смотрит так…
Черт, он уже, кажется, соблазняет. Потому что рядом с ним я чувствую себя женщиной… сексуальной и взрослой. И это неожиданно приятно, хоть и не является правдой.
Я ничего не отвечаю. Ну что ответить на это?
Нет?
Да?
Если быть честной, мне льстит его интерес. И сам он… очень привлекательный. Я просто не хочу чувствовать себя использованной.
Снова беру вилку и начинаю есть. Молчание – золото. В этом случае уж точно.
Каримов не настаивает на ответе. Тоже возвращается к своему блюду. А потом рассказывает про своего приятеля, который этот ресторан и сделал. И про того самого архитектора, что оказался жутко капризным и долго не ехал «на место», потому что боялся, что в «вашей Сибири меня сожрут волки». И о том, как правильно готовить дичь.
Мои рассказы вряд ли могут удивить, потому я большей частью молчу. Впитываю его тон, манеры, истории – это совсем иной уровень, не такой, что я вижу в окружающих меня в повседневной жизни людях. До этого уровня хочется расти, и если воспринимать любую нашу встречу как урок, то мне интересно учиться в этой школе.
Мы заканчиваем кофе и десертом – такого вкусного малинового мусса я в жизни ни ела – а потом выходим прогуляться по заботливо освещенным дорожкам.
Уже прохладно, и я ежусь. А потом и вовсе вздрагиваю, когда на мои плечи ложится мужской пиджак, окутывая меня незнакомым запахом… хотя почему незнакомым?
Его.
– Все таки соблазняете? – не удерживаюсь от шпильки.
– С каких это пор хорошие манеры и желание защитить девушку от холода становится способом уложить ее в постель?
– А по-моему, это классика, – вздыхаю, – усыпить бдительность и предложить согреться.
– У тебя большой опыт? Или опять любовь к книгам?
А ведь ждет ответа.
– Илья Демидович, – останавливаюсь и поворачиваюсь к нему.
– Илья, – качает он головой. – И на ты. Я и так чувствую себя слишком старым рядом с собой – не делай меня еще и извращенцем.
– Илья… – впервые произношу его имя, чувствуя покалывание на языке, но тыкать ему не решаюсь. – Я вас… боюсь. Потому что у меня опыта нет совсем. Может мы…
– «Мы» – это правильно, – он притягивает меня за плечи и выдыхает почти в губы. – А вот про отсутствие опыта лучше на рассказывай мне…
– Почему?
– Потому что я решу, что это ты меня соблазняешь. И приму приглашение.
Я заглядываю в его глаза и сглатываю, когда вижу нешуточное напряжение в его взгляде.
Какое-то время мы так и стоим… А потом он отстраняется, и мы снова начинаем движение, уже в молчании. Молчим и по дороге в город. Я только иногда чувствую его взгляды на себе. Тяжелыми каплями они катятся по моей ставшей чувствительной коже.
И это и правда пугает.
– До встречи, – он сам мне открывает дверь перед зданием общежития.
– Илья… – выдыхаю беспомощно.
– До встречи, золотая, – говорит безапелляционно и провожает меня до дверей.
«Золотая»…
Еще долго звучит в моей голове.
10
Я смотрю на слайды, которые выводит лектор, а перед глазами – мужское лицо, будто высеченное из камня.
Бубнеж и шум аудитории не перекрывает его слова, продолжающие звучать в голове.
««Мы» – это правильно».
Морщусь от резкого аромата туалетной воды однокурсника и тру нос, вспоминая его запах, который похож на дорогой костюм. Идеально сидящий.
Много ли надо, чтобы увлечь молоденькую девочку? Чуть-чуть внимания, уважения и заботы… и еще толику обещания.
«До встречи».
Что бы ни думали окружающие, я не падка на деньги или смазливое лицо. И не пытаюсь продаться подороже. Да и на счет Каримова у меня нет розовых очков – он хищник из совсем другого мира, в котором крутятся большие деньги и не остается места искренности. Но он делает все, чтобы я почувствовала себя не просто привлекательной, но значимой…
И черт возьми, для девочки, которая ощущала свою незначительность всю жизнь, это было не мало.
Маленькой глупенькой девочки…
Иногда меня накрывает сомнениями, что я вообще выплыву из этой ситуации. И тут же – проблеск ехидной уверенности, что все, что происходит между нами происходит лишь в моей голове. Но худшее – робкий цветок мечты. В которой есть место для любви и отношений.
Какие отношения, Майя? Ну переспит он с тобой, может быть даже не один раз – а как ты потом будешь выплывать? Нет, не из ощущения использованности, а из собственных чувств?
Не надо с ним больше встречаться…
– Встретимся сегодня.
Его звонок застает меня в пустой аудитории. Я знаю, что следующей пары здесь не будет и остаюсь заниматься… Одна, в гулкой огромной аудитории, в которой вибрация телефона звучит как лопасти вертолета.
Ни вопросительной интонации, ни здравствуйте, ни кто это.
Самоуверенность Билла Гейтса и пробивная способность танка.
И ведь даже не скажешь ему, что номер он мой раздобыл незаконно и не имеет права звонить – как я говорю многочисленным конторам, предлагающим мне бесплатные косметологические процедуры и беспроцентные кредиты.
– Сегодня я работаю, – даже не возражаю, а напоминаю. Пятница ведь. И мне и правда надо выходить в смену – от того, что мне названивает владелец клуба, официанткой в этом самом клубе я быть не перестаю.
– До трех, – сообщает он мне мой новый график.
– А потом…
– А потом мы встретимся.
Вздыхаю, «предвкушая», как это будет выглядеть.
Для сотрудников клуба, например.
– Встретимся, чтобы… – пытаюсь потянуть время.
– Чтобы увидеться, золотая, – хмыкает.
Мну исчерканный неправильной диаграммой лист, а потом спрашиваю глухо:
– У меня есть право… отказать?
Молчит.
И я молчу.
Я не понимаю себя, я не понимаю его, но я хочу идти по натянутому канату не со связанными руками или завязанными – собой же, чтобы не испугаться пропасти – глазами.
– Есть, – говорит он через какое-то время.
Затаиваю дыхание, не веря, что я соглашаюсь… ведь не только на ночную прогулку? Что я вообще решилась…
– Стоп-слово «лопата», – выдыхаю, уже в процессе этой фразы осознавая, что за чушь я произношу и закусывая губу до боли, чтобы еще чего не ляпнуть. Знание Темы у меня ограничивается исключительно такими вот приколами, но даже эта шутка кажется неуместной…
Тем более, что я не шутила. Я действительно хочу иметь возможность сделать шаг назад…
– Что ж ты делаешь со мной, золотая, – тихонько смеется и первым отключается.
А я сижу и смотрю на телефон в своих руках, одновременно ужасаясь и восторгаясь тем, что я могу делать «что-то» такому мужчине. С таким мужчиной.
Вечером в клубе, как обычно, суета и все сбиваются с ног. Народу даже больше обычного – осень становится совсем холодной, и людям хочется чего-то погорячее. Но мне так и кажется, что я летаю. Предвкушение? Интерес? Не знаю.
Мне просто… вкусно от происходящего.
– Уф, не могу, ополоумели они все сегодня, что ли? – Катя встряхивает блондинистым хвостом и устало кривит губы. – Осеннее обострение, похоже.
– Ты про четырнадцатый столик? – уточняет Люба и придирчиво щурится в ту сторону.
– Ага, где компания женщин то ли в поиске, то ли в бешенстве, – цедит Катька. – Придираются буквально ко всему. Мне кажется, они просто не довольны, что к ним никто не подошел из мужиков. А кто подойдет, если сидеть с такими каменными рожами и сдвинутыми коленками?
Хихикаю.
Мы обычно не обсуждаем гостей – это против правил, да и некогда – но любой сотрудник сервиса имеет в заначке миллион историй и типажей. А этих Катя описала весьма точно – молодые женщины с брезгливыми лицами в очень дорогих платьях разрываются между желанием получить свою толику веселья и «я нетакая». Как следствие – страдает обслуживающий персонал.
Этим все не так.
Насколько не так я понимаю, когда убираю соседний стол. Катя как раз приносит очередную бутылку «шипучки». А дальше – сцена достойная какой-нибудь американской комедии… если бы и правда кто-то смеялся.
Я стою сбоку и вижу как девушка, сидящая с краю, вдруг перемещается и… наступает каблуком изящной туфельки Катьке на ногу. А та от неожиданности роняет бутылку и мало того что попадает по лбу другой гостьи, так и выливает на нее все содержимое.
Что тут начинается…
Девицы вопят и требуют директора и компенсации, облитая едва ли не вцепляется в волосы моей коллеге, вокруг даже любопытствующие собираются… Меня уже дергают на части другие гости, и я только и успеваю заметить краем глаза, что в сторону скандала спешит Женя, а потом и Андрей. А когда иду с новым полным подносом, вижу, что возле столика остается только Женя – Андрей же едва ли не волоком тащит Катьку в свой кабинет.
Быстро расставляю все перед своими гостями, и пока меня никто не поймал с новыми заказами, возвращаюсь к сервис бару.
– Можешь прикрыть меня? Обслужи эти столы, пожалуйста, – прошу еще одну девочку. – Мне надо на счет Кати рассказать, что не виновата она…
Та кивает, и вот я уже спешу по коридору в сторону кабинета, в котором я последнее время бываю слишком часто.
Насколько я опоздала? На пять минут?
Опоздала, потому что оттуда вываливается почти зареванная Катерина, и, не видя никого и ничего, быстро идет в другую сторону.
Черт.
Я взволнованно стучусь, но дождаться приглашения не могу – почти врываюсь. Сама. И застываю, увидев, что за столом опять сидит Каримов с бумагами, а Андрей стоит рядом с недовольным лицом.
Он хмурится, когда видит меня:
– Майя, чего тебе?
– Я по поводу Кати! – выпаливаю, стараясь не смотреть в сторону Ильи. – Вы не можете ее уволить, все было не так!
– Все не так, как кажется? – а вот это уже, со смешком, выдает Каримов. – Андрей, иди, я сам разберусь. Ты знаешь, что делать.
Тот уходит, а я перехожу в наступление. И может даже перехожу черту… но я же видела, как все произошло! Сбивчиво пересказываю ему всю сцену, а потом складываю руки в умоляющем жесте:
– Илья Демидович, она не виновата, вот честно! Вы должны ее оставить!
– Должен? – задирает он свою бровь.
– Должны, – говорю уже тише. – Те девицы специально все сделали, я же видела…
– Значит, мне следует оправдать её?
– К-конечно…
– И что мне за это будет?
Сглатываю и молчу, оторваться не могу от его гипнотического взгляда.
А потом все-таки говорю:
– Плюсик в карму?
Хмыкает. Встает из-за стола и подходит:
– Наивная и благородная пчелка… не терпишь несправедливости, да? Готова ради этого на многое?
– Ну… – тяну, напрягаясь. Если он вот сейчас, вот за это все потребует что-то…
Качает головой.
– Неужели ты думаешь, что я бы так просто, не разобравшись, вышвырнул своего сотрудника? Ведь в аналогичной ситуации с тобой я так не поступил, не помнишь разве? Я разбираюсь в людях или когда мне лгут в лицо, а на случай сомнений есть камеры. Те девки за столом, уверен, заранее решили все провернуть – их облили, они устроили грандиозный скандал и потребовали не только компенсации, но и не платить по счету. Вы здесь, конечно, должны дорожить каждым клиентом, но не такими.
– О, – только и могу сказать. Я ведь даже не подумала о таком варианте. – А почему тогда Катя плакала?
– Потому что Андрей не такой сдержанный и прозорливый как я, – снова усмешка. – А ты уже подумала, что ее тут обидел большой и злой волк?
Чувствую, заливаюсь краской.
Ведь и правда подумала. Каримова я воспринимала как привлекательное и неизбежное зло, но в справедливость от него верила меньше, чем в непримиримость и готовность к расправе. А тут вот как… и уже второй раз. И если в отношении меня можно было подумать, что он таким образом показывает свою заинтересованность, то в том, что касается Кати…
Ох, не додуматься бы ни до чего!
– Иди, – так и не дожидается от меня ответа Илья, но его, похоже, это не беспокоит. Улыбается краешками губ и даже такая улыбка делает его симпатичней и моложе. – В три я буду ждать тебя в машине. Жене я уже сообщил.
– О… хорошо, – киваю и выхожу из кабинета.
Вот только хорошо ли?
11
Более странное, чем свидание в три ночи – только свидание в семь утра. Последнее у меня тоже было. Но тем, у кого будни не по будням, а в праздники – самая работа, такой расклад привычен. Непривычно мне другое. Что я сажусь в дорогой автомобиль с водителем. Что тот, кто сидит рядом, может возвысить меня или уронить одним щелчком пальцев.
Сломать?
Вряд ли.
Мама говорила, что мы с ней как медная проволока. Гнемся во все стороны, выкручиваемся, принимаем самые совершенные формы – но остаемся при своем блеске и твердости. А я смеялась и отвечала, что проволки мы потому, что медноволосые.
– Чему улыбаешься?
– Вспомнила маму, – отвечаю с некоторым вызовом. Почему-то в голове «Восьмиклассница» Цоя при этом…
Впрочем, и так понятно, почему.
– Она похожа на тебя? – спрашивает с неожиданным интересом.
– Я похожа на нее, – поправляю мягко. – И она самый дорогой мне человек.
Ощущение, что Каримов ставит какую-то галочку у себя в голове. Не сдерживаюсь:
– У тебя большая анкета?
– На несколько листов, – он не делает вид, что не понимает.
Смешно.
Я и смеюсь, не боясь с ним быть искренней.
Откидываюсь на сидении и прикрываю глаза, даже не спрашивая, куда мы едем. На маньяка он не тянет, он… Каримов это Каримов. Мне нравится, что он в принципе не делает вид. Никогда.
Быть, а не казаться – даже если это означает немного или много пугать людей. Вызывать отторжение своим напором. Заставлять испытывать внутренний трепет.
Он взрослый, точно знающий, что хочет, эгоистичный и уверенный в себе мужчина. Успешный даже в своих жестах. А я молода и неопытна во всех смыслах. И да, мне опасно находиться рядом – но я вдруг понимаю, что не хочу отказываться от этой возможности. Пусть это будет каким угодно синдромом, поиском в каждом мужчине бросившего меня отца, желанием прикоснуться к недоступной прежде роскошной жизни – пусть.
Вот только я впервые понимаю смысл фразы, что выбирают не мужчины.
Мерное покачивание и усталость делают свое дело – я впадаю то ли в дрему, то ли в прострацию, и прихожу в себя, когда слышу негромкий смех.
– Не будь я столь в себе уверен, подумал бы что-то нехорошее, раз ты постоянно засыпаешь рядом со мной.
– Зря, – говорю хрипло. – Это, наоборот, плюс – значит я вам доверяю.
– Тебе. Мы же договорились.
– Точнее… ты потребовал.
– Назови мое имя, – вдруг подается вперед Каримов. И оказывается непростительно близко – если я сейчас вдохну глубоко, точно с ним соприкоснусь.
– Илья… – шепчу.
– Еще, – он смотрит на мои губы.
– И-ли-я, – выдыхаю слоги с каждым ударом сердца.
… вот он наклоняется, вжимается в меня жестко, смешивая наше дыхание и запахи, порабощает, проводит длинными крепкими пальцами по ключицам, а потом его горячая рука ложится мне на горло…
Встряхиваю головой, избавляясь от наваждения.
Хорошо, что это все мне привиделось… хорошо же?
Каримов улыбается одними уголками губ, но в его глазах – не улыбка. Кажется, он точно понял, что за картинки я увидела в своей голове. И это зажгло в его взгляде если не пожар… во всяком случае искру.
– Сиди.
Я остаюсь на месте, когда он выходит.
Послушная, ошеломленная Майя.
Мужчина обходит машину, открывает мне дверь и подает руку. А я стараюсь не вцепляться в нее, хотя ноги не держат.
– Где это мы? – оглядываюсь с недоумением. – Все-таки лес?
– Все-таки? – недоуменно поднимает бровь, а потом понимающе кивает. – Считаешь, я тебе заманил, и теперь буду пиршествовать?
Сглатываю.
Почему каждое слово, сказанное им, приобретает для меня особое значение?
Это его способности или особенности моего восприятия?
– А ты меня заманил?
– И продолжаю заманивать, – улыбается. – Пойдем. Надеюсь ты не из тех, для кого поздний ужин – проблема.
Я смотрю на простенькие часики на запястье и улыбаюсь:
– В четыре утра? Это скорее ранний завтрак. Да еще и на природе… ты меня балуешь.
– Пока нет, – отвечает серьезно и ведет по мощеной дорожке к ухоженной рощице.
Беседка похожа на шатер Шахерезады. Жаль, я не знаю такого количества историй, чтобы развлечь этого мужчину, но ему, похоже, это и не нужно. Он вольготно располагается в кресле, снимает крышку с стоящего уже блюда и довольно изучает поварской шедевр – похоже, что-то из высокой, может даже молекулярной кухни. Не могу себя заставить оторвать взгляд от его лица. А когда получается – спрашиваю, обводя рукой белые полотнища, фонарики и тепловые лампы:
– Это привычный тебе отдых?
Пожимает плечами:
– Из всех развлечений я предпочитаю еду, путешествия и сезонный спорт.
– Театры… кино?
– Равнодушен.
– А я уж было подумала, что ты летаешь в Венскую оперу, – выдавливаю с неловким смешком, но он остается серьезен.
– Летал однажды. Мне нужно было познакомиться с одним человеком.
Мы прерываемся.
Я.
Поднимаю свою крышку, беру приборы и в очередной раз мысленно благодарю маму за воспитание, а родной университет – за целый семестр этикета на первом курсе.
Я хотя бы не чувствую себя нескладехой рядом с Каримовым.
Мы долго едим и мало разговариваем. Но неловкость от ситуации и от того, что меня сорвали с рабочего места, растворяется в тишине ночи.
Мне спокойно и комфортно. И когда мы говорим, и когда молчим, и когда встаем и снова идем по вымощенным пустынным дорожкам, подсвеченным сетками на деревьях с миллионом фонариков – не уверена, что этот ресторан при загородной гостинице должен работать ночью, но он работает, а у меня вовсе нет возражений, настолько волшебно все вокруг.
Я ведь понимаю, что все это ненадолго, и просто позволяю себе впитать волшебство этого ночного… свидания. Которое закономерно заканчивается поцелуем под раскидистым кленом.
Губы Ильи – твердые и сухие, они не заставляют, а пробуют. Дают время привыкнуть – и к осторожным поцелуям, и к мужскому телу, что оказывается близко-близко. Его руки держат жестко, но опять же, не пугающе, и я после первых мгновений напряжения потихоньку расслабляюсь, все мягче открываю рот, все свободнее играю языком, чувствуя зарождающийся внутри рокот, уже сама напрашиваясь на большее, уже выгибаясь и обхватывая его руками.
Мужчина первым отстраняется.
Мне кажется, что он слишком спокоен и равнодушен, особенно по сравнению со мной – меня просто потряхивает – но его взгляд на меня… нет, пожалуй, равнодушным Каримова нельзя назвать.
Долго, уже почти обыденно смотрит мне в лицо, будто пытаясь прочесть что-то по нему, а потом кладет большой палец на нижнюю губу, давит, вынуждая меня снова приоткрыть рот, проводит по зубам. Странный, непривычный мне жест, лишь прообраз тех, что будут у нас позже…
Мы возвращаемся в город в молчании. Мне сыто и сонно, но я стараюсь не заснуть снова – помню его насмешку – и иду в общежитие, улыбаясь, на чуть-чуть поверив в сказку.
А дальше и правда начинается сказка.
Самые нежные и сладкие несколько недель.
Каримов действительно меня балует, но… не навязчиво. Никаких роскошных подарков, которые меня бы только смутили. Но подарки есть, говорящие о его запредельном внимании к деталям. Какие-то немыслимые вкусняшки, чтобы сэкономить мне время и силы. Небольшие изящные букетики, передаваемые с курьером. Красивенный зонт, как только начались дожди. Билеты на премьеру фильма с предложением сходить с подругой.
Мы видимся с ним редко и никогда не переписываемся – хоть у меня есть его номер, я стесняюсь слать ему всякие глупости. Но я ощущаю его присутствие каждый день. И благодарна, что не давит, не заставляет бросить работу, потому что ему не комильфо возиться с официанткой, не торопит события, хотя мы оба понимаем, к чему это идет…
И никогда не переступает черту, за которой я могу провалиться в сомнения и испуг.
Как результат – я сама уже ищу его внимания. И, черт возьми, готова наброситься на него…
Наши поцелуи вызывают во мне такую бурю, что я боюсь, что меня разорвет, мои сны становятся все неприличней, а внутренняя «хорошая девочка» уступает место незнакомой чертовке, которая и боится провоцировать, и делает это, попутно жадно изучая реакцию мужчины.
– Офигенный вариант, – показывает мне большой палец Анжела, которой я все-таки рассказываю в общих чертах, что происходит – ну не могу уже держать в себе. – Только имей в виду, ему все это может быть интересно только из-за твоей наивности. А как только получит свое…
– Ой да плевать, – отмахиваюсь. – Лишь бы я получила свое.
– Вот знала же, что в тихом омуте…
На самом деле мне не так уж легко, но я не показываю это даже самой себе. Потому что мне страшно. И я боюсь вовсе не того момента, как мы окажемся в одной постели с Каримовым, а того, что это и правда будет… первый и последний раз.
Только все происходит совсем не так, как я себе воображаю.
Совсем.
