Текст книги "Мой бывший враг (СИ)"

Автор книги: Дарья Вознесенская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

6

Мне кажется, что время с той секунды, когда я слышу голос Каримова позади нас, застывает. И я сама как муха в янтаре… ни вздох сделать, ни двинуться.

Как в замедленной съемке поворачиваюсь и медленно поднимаю голову.

Он стоит, засунув руки в карманы своего пиджака, и я невольно сглатываю. Пусть мы и пробыли вместе совсем недолго, но я слишком хорошо запомнила его привычки и признаки дурного настроения – Каримов прячет в карманы кулаки, сдерживаясь, чтобы не ударить.

И снова, как всегда с ним рядом, всё… слишком. Эта ночь. То, что он меня разглядел в клубе. То, о чем он подумал, когда мы с Димой оделись и ушли вместе. И то, что он в принципе пошел следом. По какому праву?!

Но с ним никогда не работала ни логика, ни общепринятые представления… Это могло оказаться чем угодно. Желанием навлечь на меня неприятности. Тем, что он возомнил себя другом отца… а может моим бывшим владельцем. Игрой.

Но ситуацию надо спасать, потому что вот этот вихрастый и насупленный мальчик Дима ни в чем не виноват и может поплатиться просто за то, что решил проявить благородство… или за свой длинный язык. Потому как в этот момент он спрашивает с недоумением и без всякой насмешки:

– Майя, это твой отец?

Не будь эти мгновения настолько напряженными, я бы расхохоталась, глядя на ошеломленное лицо Каримова.

Полумрак, его насупленные брови, а также то, что я выгляжу моложе, чем есть на самом деле, играют злую шутку. Да и разница у нас существенная – пятнадцать лет.

Но Дима своей ошибкой подсказывает мне выход.

– Это друг моего отца, – говорю почти весело. – Здравствуйте, Илья Демидович.

У него из ушей сейчас пар пойдет. И пусть я знаю, он еще отомстит за подобное отношение, сейчас я искренне наслаждаюсь этой минутой.

– А это Дмитрий, мой друг, – киваю с самой любезной улыбкой. – Он проводил меня до такси.

Дима, широко улыбаясь, протягивает руку Каримову. И тот, как ни странно, жмет её. Правда, судя по тому, что мой новый приятель морщится, довольно интенсивно.

– Майя, все хорошо? Дальше справишься? – спрашивает парень, и я киваю. Кажется, его пронесло, а что уж мне грозит… разберемся. – Тогда пока.

Он кивает нам обоим и уходит в клуб. А Каримов вдруг отодвигает меня от машины, что-то говорит водителю, сует тому купюру и такси срывается с места.

Веселость тут же слетает с меня.

– Не слишком много на себя берешь?

– Не слишком.

Он снова стоит рядом, и я на мгновение чувствую беспокойство, что один лишь пиджак не защитит его от злого мартовского ветра. Но только на мгновение. Дань прошлому, в котором мне так нравилось о нем заботиться… пусть в этом не было необходимости.

Со вздохом снова достаю телефон и нажимаю приложение. Но Каримов неуловимым движением извлекает у меня из пальцев гаджет и кивает в сторону стоянки:

– Я отвезу тебя.

– Не стоит. Лучше возвращайся к своему товарищу – у вас явно там незавершенные дела.

– Он только рад будет, что все достанутся ему, – усмехается. – Едем.

– Ты же пил, – хмурюсь.

– Следишь за мной?

– Скорее, наоборот, – цежу. – Но не заметить твое появление не возможно – к этому месту всегда слетаются полуголые мотыльки.

Усмехается, а потом склоняет голову набок, внимательно меня изучая.

– Я с водителем. И не могу позволить… дочери своего друга кататься на непонятных машинах.

– Что ты можешь или не можешь позволить – мне плевать, – качаю головой. – Я лучше поеду на непонятной машине, чем с тобой.

– Боишься?

– Черт возьми, Каримов! – делаю глубокий вдох, чтобы не заорать раздраженно. – Неужели не понятно, что я просто не хочу тебя видеть? Что ты мне неприятен? И что я не желаю иметь ничего общего с тобой?

– А придется, – пожимает плечами. – Мы теперь будем часто видеться.

Это вряд ли.

Если надо будет – перестану пока общаться с отцом. Мне не привыкать. Возможно мой бывший муж думает, что я послушная девочка, которую папочка везде таскает с собой, а значит он сможет повлиять на меня. Но в моих силах сделать так, чтобы у нас не было точек соприкосновения. Ни одной.

Я вдруг чувствую себя уверенней. Чего я, собственно, боюсь? Появление Ильи Каримова в моей жизни стало, конечно, неожиданностью, и я все еще бурно реагирую на каждый его шаг, но что бы там он ни задумал снова – я ему больше не по зубам. Я уже не так наивна. Не так неуверенна в себе.

И не влюблена.

А значит, могу действовать как с любым другим навязчивым идиотом.

Разворачиваюсь и иду в сторону клуба. И ему это не нравится, судя по тому, как он хватает меня за руку.

– Собралась куда-то?

Медленно перевожу взгляд на его пальцы. А потом на него:

– Грубая сила? Серьезно? Это единственное, чем ты можешь удержать?

Пальцы на мгновение сжимаются, а потом вдруг его ладонь скользит по рукаву моего пальто добирается до шеи, выше и обхватывает подбородок, заставляя меня поднять голову. И вот я уже смотрю в черноту на месте его глаз:

– Не единственное, – его голос низкий и вибрирующий, и эта вибрация будто насквозь проходит через мое тело. Он подавляет… и я слышу в нем знакомые рокочущие ноты, говорящие о том, что мужчина в бешенстве, несмотря на его спокойное лицо. – Принуждение. Ласка. Умение вызвать страх. Или найти слабое место… Если я хочу чего-то, то добиваюсь этого любым способом, считают окружающие это уместным или нет. И если я решил, что ты поедешь сейчас домой на моей машине, то ты поедешь, даже если мне придется закинуть тебя на плечо. На что ты рассчитывала, девочка? Вернуться к своему дружку и попросить у него телефон? Можем вернуться. Я посажу тебя между собой и моим компаньоном, и ты будешь вместе с нами смотреть на танцующих перед нами девок. Я даже позволю тебе выбрать кого-то для меня… Как тебе такой вариант? Готова? Или ты все-таки сейчас послушно последуешь за мной, сядешь на заднее сидение и позволишь мне отвезти тебя?

Что я точно знаю про него, так это то, что он не разбрасывается словами попусту. И на насилие, в том смысле, в каком его боится любая девушка, не способен – не из-за благородства, скорее потому, что никогда не видел в этом смысла.

Секунда на принятие решения, и я выдыхаю:

– Домой.

– Умница.

Он разворачивает меня и обнимает за талию, будто он и правда мужчина, провожающий свою женщину, а я чувствую себя настолько уставшей от противостояния, что даже не возражаю. И перестаю задумываться, зачем он все это творит. Действия Каримова всегда были непредсказуемыми и неожиданными – это только мне, двадцатилетней идиотке, могло тогда показаться, что я разобралась в его мотивах и желаниях.

Проскальзываю на заднее сидение и вздрагиваю от сдержанного:

– Доброй ночи, Майя Александровна.

Он и Виталия с собой перетащил? Надо же…

Глухо здороваюсь с водителем и отодвигаюсь на самый край, вжимаясь почти в противоположную от Каримова дверь.

– Адрес.

– Что?

– Адрес свой говори.

Тот факт, что он не знает, где я живу, меня радует.

Точнее, не знал…

Вздыхаю и называю улицу и номер дома.

7

… Я сижу, отвернувшись к окну и едва не плачу. Вот как он мог? Зачем? Разве ему мало… меня одной?

Почему позволял всем этим девкам на приеме увиваться вокруг него? Они ж едва из декольте своих не выскакивали, чтобы обратить на себя внимание – даже те, кто были с другими мужчинами. И получалось ведь. Илья не выглядел совсем уж равнодушным.

Или мне показалось? Может… показалось?

– Ты чего сопишь недовольно? – голос мужчины прозвучал устало, будто ему надоели мои капризы. Но ведь я не капризничала. Ни словом, ни делом не показала, насколько мне было неприятно происходящее, насколько душила меня ревность. Стояла рядом с ним и улыбалась, как заведенная.

Как и положено его спутнице.

А то, что при этом внутри меня вместо крови кислота была – так это же ерунда, да?

Вот только когда в машину села – накрыло.

– Все хорошо, – голос дрогнул на последнем слоге, но это единственное, что я себе позволила.

– Виталий, подними перегородку, – а в его – раздражение.

И довольно жесткий захват вокруг талии:

– Запомни, золотая, я терпеть не могу всех этих женских обидок. Сама придумала, губы надула – это не ко мне. Еще раз спрашиваю, чем ты не довольна?

– Эти женщины вокруг тебя… – выдавила, наконец, – им плевать, что ты пришел не один, и тебе… тоже плевать.

Даже в полумраке я увидела, как взметнулись его брови.

– И на основании чего ты выводы такие сделала, а?

– А разве не так? – как ни старалась, в голосе появились истерически нотки, – ты же доволен был, что на тебя облизываются. На меня внимания не обращал, а я… Не смей так со мной, понятно? Я не могу так, если…

Мужская ладонь крепко обхватила подбородок, заставив проглотить окончание фразы. А потом я увидела его глаза, близко-близко. Очень злые глаза. И каждая фраза как пощечина:

– А теперь слушай меня. Скажу один раз, а ты постарайся запомнить. Так вот, сопеть обиженно, ультимаиумы ставить и коготки демонстрировать заканчивай. Со мной так разговаривать и истерить не смей, даже если тебе что покажется. Я с тобой пришел, для меня уже достаточно. Но я не буду ходить за тобой привязанным каблуком и дорожки стелить. И не буду демонстративно отворачиваться от всех навязчивых баб, которые всегда на таких приемах высматривают золотые прииски. Хочешь чтобы тебя замечали – за себя и берись, учись впечатление производить. И не только игрой в обиженку…

* * *

За окном – яркие огни Москвы. Иллюминацией мэрия, похоже, заведует напрямую. Мне есть на что смотреть в отличие от того вечера…

И почему я так хорошо его помню? Почему вообще могу воспроизвести в голове почти каждую минуту нашего «вместе»?

– Район у тебя паршивый, – по тону чувствую, как морщится Каримов. Но не комментирую – вот еще. Какое ему дело до моего района? – Отец что, не мог приличнее чего подобрать?

– Я сама квартиру снимаю, – бурчу, раз уж мне задали прямой вопрос.

Выбраться бы поскорей. Я и так в раздрае, уж очень много за последний час случилось. И теснота машины – ну и пусть между нами не меньше метра – добавляет тревоги.

– Что, твой-то и нормальное жилье не может обеспечить?

– Его зовут Денис. И не у всех столько денег, как у тебя, это правда. Зато с лихвой остального.

Это я зря говорю. Не удерживаюсь.

Дерзить Каримову – гиблое дело. Я раньше не рисковала, да что там, мне это в голову не приходило. А тут вдруг захотелось расчехлить шпагу. Зачем? Сама не знаю… Уж точно не для того, чтобы услышать тягучее:

– То есть он… умнее? Интересней? Больше тебя… удовлетворяет?

Я сглатываю и кошусь в сторону как всегда неподвижного Виталия. А потом холодно, насколько это возможно, произношу:

– Не вижу смысла сравнивать его с другими мужчинами. Меня он устраивает полностью.

– Что ж ты одна тусуешься в клубе?

– Во-первых, это не твое дело. Во-вторых, не одна, а с подружками.

– Те две бл… девицы – твои подруги? – его изумление не выглядит наигранным. – Москва сильно тебя изменила…

Сцепляю зубы и молчу.

Чем меньше комментариев, тем выше шанс, что я выйду из машины без кровопотери.

Я не понимаю, зачем он делает то, что делает, зачем провоцирует и что пытается доказать – вполне возможно ради самой провокации – но я ненавижу еще не забытое ощущение, что я игрушка в его руках. И чувствую смятение и желание забиться в какую-нибудь нору и закрыть глаза, и чтобы этот бесконечный вечер уже закончился. Чтобы уже не видеть его крепкую фигуру в неизменно темном костюме. И не слышать запах неизменного парфюмерного дома Франсиса Куркджана, мой любимый Черный Свет – роза, приправленная восточными пряностями, с горькой нотой полыни и мягкостью пачули. Когда-то я носила его женский вариант, с нарциссом…

Когда мы выступали дуэтом.

Я с почти отчаянной радостью вижу свой двор, и, стоит машине остановиться, тяну на себя дверную ручку. Конечно, самостоятельно выйти мне не позволяют. Расторопный Виталий выскакивает из машины и распахивает дверь и тут же рядом появляется Каримов.

И идет за мной!

– Нет необходимости…

– Есть. Мало ли, кто поджидает тебя в темном подъезде.

– У нас кодовый замок! – цежу.

– Который легко вскрыть, – пожимает плечами мужчина.

– Промышлял этим? – вскипаю.

– Всего лишь смотрю по утрам новости.

Вдох-выдох.

Спокойно, Майя. Пусть выполнит до конца свою миссию, в чем бы она ни заключалась.

А дальше сделаешь все, чтобы никогда его не встречать.

8

Каримов так же уместен в обшарпанном и слабо освещенном подъезде моей девятиэтажки, как на гей-параде. Он слишком брутален, слишком дорого одет, слишком вкусно пахнет. И умеет заполнять собой все пространство.

Я даже лифт игнорирую, только чтобы не оказаться слишком близко. И почти взлетаю на свой четвертый, испытывая одновременно неловкость, неприязнь к нему, что прет как бульдозер, как всегда не считаясь с моим мнением… и затаенный страх, что все не закончится у двери в квартиру.

Вдруг он потом кофе захочет? Переночевать?

Мне что, милицию вызвать, чтобы его выперли?

Представляю эту ситуацию и начинаю улыбаться. И тут же поворачиваюсь спиной, поймав внимательный взгляд мужчины.

Ключи все никак не желают находиться в не такой уж и огромной сумке, в которую я ныряю чуть ли не с головой, а когда обнаруживаются, наконец, то попасть ими в замок оказывается целой проблемой. Я чертыхаюсь и в который раз за сегодняшний вечер замираю, потому что мужская рука властно накрывает мою, а Каримов встает настолько близко сзади, что я чувствую его дыхание в области макушки.

Нет, он не прижимается, он просто… будто обтекает меня всем собой. Плотно, липко, неотвратимо. А потом его пальцы сжимают мои, ослабевшие, и я смотрю завороженно, как медленно и уверенно входит ключ в замочную скважину. И делает поворот, еще один, управляемый двумя руками – моей, узкой и светлой, и его, загорелой и жилистой.

Щелчок замка бьет по нервам.

Но вместе с этим щелчком я начинаю дышать, потому и выдергиваю ключ, и хватаюсь неудобно за дверную ручку, желая одним нажатием закончить это… это…

Вот что это было, а?

Я боюсь делать шаг назад, на него, потому дверь едва ли не бьет меня по лбу, и я втискиваюсь в открывшееся пространство, в собственную прихожую, надеясь успеть… Но меня никто уже не преследует. Его нет уже на площадке – исчез без звука, просто растворился в темноте – а меня все еще потряхивает!

Прикусываю губу, чтобы не зарычать, захлопываю дверь и закрываюсь на все замки, на засов. И только потом позволяю себе чуть истерично выругаться.

Вампир хренов! Оставил опять меня опустошенной, а сам…

* * *

… – Интересно, зачем я тебе? – наверное, вино делает меня безбашенное, раз я так просто задала этот вопрос. – Вокруг столько девиц, готовых броситься к вам по первому щелчку…

– Может мне интересно только то, что я не могу получить… по щелчку?

* * *

Может в этом все дело? Ему хочется еще раз проверить свои силы? Убедиться, что любая пойдет за ним – даже если она его презирает? Даже если она – «расчетливая дрянь, которая нафиг больше не нужна»? И плевать, что девушка думает по этому поводу…

Усмехаюсь. Может ему и плевать. Только я изменилась. Это раньше мне не за что было держаться, точнее, единственное, что держало меня на плаву – желание выбиться в люди и заработать хоть сколько, чтобы помочь маме.

Сейчас же мои якори не дадут лодке сорваться в бурю.

У меня есть пусть и живущие порознь, но здоровые родители, работа, замечательные отношения с замечательным парнем и четкое представление о том, что я хочу.

Уже не получится заполнить собой и своими желаниями мою жизнь, что заполнена под завязку.

Раздеваюсь и валюсь в кровать, без всякого душа – устала. А поздним утром меня будит телефонный звонок:

– Ну что, подружка, выспалась? А я, между прочим, почти и не ложилась!

– Это чувствуется, – бурчу. Мариша, похоже, до сих пор не сильно трезва.

– Ну не будь такой занудой! – хихикает. – Мы сейчас загород собрались с друзьями, составишь компании? Баня, бассейн, шашлык…

– Спасибо Марин, – качаю головой, – но мне как-то не хочется.

– А хочется хандрить?

– Нет, устала просто за эту неделю.

– А я думала из-за ночи устала.

– Ты о чем?

– Ой, да шучу я. Но ты мне скажи… мне показалось, или тот мужик вышел и не вернулся не просто так? – в ее голосе жадное любопытство, а мне становится неприятно. С другой стороны, чего мне стесняться? Я же сама заявила, что это знакомый моего отца…

– Он домой собирался и подвез меня, – говорю полуправду.

– Ну вот, а говорила, что он сволочь! – хохочет будто даже принужденно. – Себе лакомый кусочек решила заграбастать? Знаю-знаю, ты не такая, у тебя Денис и так далее. Так может познакомишь меня с ним? Я сейчас свободна, он, судя по отсутствию кольца, по меньше мере не женат – вдруг у нас что и выйдет.

– Я…

Черт.

Как сказать, что я ни за что не буду их знакомить? И как объяснить – самой себе – почему?

– Я же не пересекаюсь с ним, Мариш, – стараюсь говорить спокойно и убедительно. – И контактов его не знаю. А у отца, уж прости, выспрашивать не буду…

* * *

– Восемь – девятьсот тринадцать – семьсот пятьдесят один и четыре двойки. Запомни этот номер наизусть, золотая, мало ли что может произойти…

* * *

– Поня-ятно, – тянет недовольно подруга. – Ну лады. Я тебе завтра позвоню, поздравлю, может опять замутим чего.

Но на следующий день она не звонит. Я, как ни странно, даже рада. Посвящаю выходные женским приятностям – шоппингу, кино, книгам, снова восстанавливая спокойствие в душе. Которое даже два букета пошатнуть не могут.

Первый и не должен – отец присылает мне роскошные розы и два билета в театр, удивительно точно попадая в мой вкус.

Второй букет – нескромных размеров и без записки. Она и не нужна. Фиолетовые орхидеи, да еще и в таком количестве, может подарить только один человек. И я бы отправила их в мусорное ведро, но становится действительно жалко невероятной красоты в обрамлении зелени и прихотливо изогнутой черной вазы – цветы-то в чем виноваты?

А вот отсутствие цветов от Дениса не то что напрягает, но удивляет немного. Он не из тех, кто заваливает меня подарками, потому я жду хотя бы обязательных – на Новый Год, день рождения, Восьмое марта. Ведь для этого жеста в современном мире нужна всего лишь карточка и пара минут времени.

Но до моего парня это доходит, похоже, только по возвращению из командировки. Потому что когда я захожу вечером после работы домой, виновато разводит руками.

– Я забыл, представляешь? – кивает на заросли, для которых я освободила журнальный столик.

Забыл поздравить свою девушку или про праздник, про который забыть-то невозможно из-за массового ажиотажа? Даже не знаю, что лучше… Например, достать жестом фокусника какой-нибудь подарок?

Но и это мне не грозит. Денис подмигивает лишь:

– Я исправлюсь. В пятницу обязательно свожу в ресторан.

А я ловлю себя на несколько брезгливом недоумении. И продолжаю молчать.

– Как хорошо все-таки дома! – Денис целует меня, ерошит волосы. – Что у нас из еды сегодня?

– Овощное рагу. Могу эскалопы пожарить…

– Давай, – блаженно вытягивается на диване.

Я переодеваюсь и отправляюсь на кухню, параллельно закидывая в стирку его грязные вещи – джинсы, толстовки и свитер. А потом осматриваюсь:

– Денис, а где твои грязные рубашки?

– А я в химчистку сдал, вместе с костюмом.

– Да? Ну хорошо, – я несколько удивлена, но это и к лучшему. Глажка не входит в число моих любимых занятий, а рубашки Денис любит наглаженные почти до хруста.

Накрываю на стол и даже свечи расставляю – все-таки мы не виделись несколько дней, а мое откуда-то взявшееся дурное настроение стоит подавить еще в зародыше. И рассказываю про свои выходные, а потом начинаю расспрашивать про его дела.

– Ой, да вымотали нас там, – машет рукой Денис, – то одно им не так, то другой пункт не устраивает. С утра до ночи бились над этими пунктами, нас еще и задобрить пытались – по кабакам таскали, спаивали.

– Но вы отстояли свои позиции? – смеюсь.

– Нас голыми руками не возьмешь! – он изображает ножом и вилкой жестокую битву, а я чувствую, что меня отпускает.

Мой милый и надежный Денис. А мне не следует раздражаться из-за всякой ерунды – ну кто не без недостатков?

Мы укладываемся в кровать и самозабвенно тискаемся под одеялом, и я засыпаю действительно довольной.

И следующую неделю улыбка не сходит с моего лица.

– Красавица, – не менее доволен мой отец. Верная своей задумке, я снова звоню ему сама и предлагаю поужинать в четверг, так что мы встречаемся в ресторане. – Москва тебе идет и новое платье тоже.

Смеюсь и качаю головой:

– Это гены.

Но мое замечание неожиданно стирает довольство с его лица.

– Точно не мои, – вздыхает папа. – Ты вылитая мать, когда я с ней познакомился. Устоять не мог ведь – улыбчивая, яркая, звенящая такая была, все вокруг головы сворачивали… Лучше бы не я свернул, а кто другой.

– Пап…

– Да что там, думаешь я не знаю, как ты к этому относишься? Или сам по другому отношусь? Мудаком я был, Майя, надеюсь хотя бы не остался.

Он мнется.

Чувствую, хочет поговорить об этом, но от меня знака ждет. Я ведь сильно в душу родителям старалась не лезть – что они мне рассказывали, тем и довольствовалась. Может боялась узнать что-то совсем печальное, может не готова была, к правде-то…

– Почему вы… расстались? – спрашиваю.

– Испугался я, – вздыхает. – Я тогда только-только на ноги становился, то там, то сям крутился – легкие деньги появились, дружки, мотоциклы, девчонки… И Оля вдруг – такая светлая, влюбленная. Думал побудем с ней недолго и разбежимся, как и со всеми. Да какой там – сам отлепиться от нее не мог. Но потом представил, идиот малолетний, что все будет как у всех – свадьба, одна постоянная женщина, ипотека и работа на заводе каком-то – так сразу в штаны навалил. И Оля еще с беременностью своей неожиданной. Как сейчас помню – она такой счастливой была, когда говорила о ней…

– А ты предложил сделать аборт? – сглатываю и выдавливаю из себя то, что со слов мамы знаю.

– Да, – хрипит и смотрит в глаза заискивающе. – Я много в жизни ошибок сделал, но эта могла бы стать самой роковой. Если бы не Оля, и не её внутренняя сила… Она тогда просто развернулась и ушла. А я ведь еще и бегал потом, уговаривал одуматься. Доуговаривался блин. Уехала вообще из города – ты же знаешь, что мы в Питере тогда жили? И никаких почти следов не оставила. Ну я и решил, что все к лучшему. Сама разберется, раз приняла такое решение. Бизнесом всерьез занялся, времени думать и не было.

– Но ты же нас нашел?

– Нашел, – вздыхает. – Я ведь и не забыл ее, понимаешь? И когда понял, что сниться начала – с кулечком в руках, хотя ты уже в школу пошла – нанял парней, чтобы разыскали. Только Оля, понятное дело, разговаривать со мной не захотела. И с тобой знакомить отказалась. Я бы может и настоял, но я уже столько гадостей ей сделал, что не мог войной против Ольки-то… Решил – ну и черт с ним. Новую жизнь построю, раз уже повзрослел, семью захотел. Женился. Но за вами присматривал, мне даже фото твои присылали.

– А потом ты дал денег на операцию.

– Ну хоть что-то хорошее сделал в этой жизни, – кривится.

– Пап… а детей-то почему больше не завел?

– А это меня Бог наказал, – совершенно серьезно заявляет мой отец, которого я возле церкви и представить не могла. – Я в тридцать пять заболел. И как итог – бесплодие. С первой женой потому и развелись, а Ирина… у нее свой сын был. Ну я и подумал, будет кому все передать. Жаль, что пацан амебный оказался, ничего не хочет, кроме как своими мажорскими шмотками хвастаться, да у мамки под крылом отсиживаться.

– Ну может изменится что – ему ведь шестнадцать всего, – говорю неуверенно.

– Ну может.

Разговор оставляет горькое послевкусие и больше мы к нему не возвращаемся – хотя всю дорогу домой я не могу не думать о том, насколько хрупкое оно, человеческое счастье.

И как легко можно исковеркать неправильным решением человеческую жизнь…

– Ты чего так поздно? – хмурится Денис, когда я в квартире появляюсь.

– Прости, забыла предупредить, – отвечаю рассеяно, – с отцом ужинала. Но ты бы позвонил, если беспокоился.

Только последняя моя реплика без внимания остается.

Парень хмурится еще сильнее:

– С отцом? Одна? Без меня?

– Ну да… А что такое? Я поговорить с ним хотела.

– А я разве не хотел?

Смотрю на него в некотором недоумении. И пытаюсь отделать шуткой:

– Ну если тебе хотелось поболтать о моем голозадом детстве, которое он не застал…

– Даже если так, ты что, против? – бросает раздраженно Денис.

– Я не против, я только не понимаю, почему ты так агрессивно себя ведешь?

– Может потому, что ты меня ни во что не ставишь? – огрызается парень и хлопает дверь ванной.

Хм. А я думала ретроградный Меркурий закончился уже.

Что ж, скрестись в дверь и продолжать выспрашивать, что с ним такое, не стану. Я на сегодня уже исчерпала запас душевности, самой надо в себя прийти.

К завтрашнему дню оттает сам.