Текст книги "Хирург Коновалов (СИ)"

Автор книги: Дарья Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Глава 8.

Я не нервничаю. Не нервничаю. С чего бы мне нервничать? Не знакомство с родителями же, в конце концов! Всего-то какие-то Темирбаевы! Но у меня не бьется Вадимово «пока мы вместе» и знакомство с друзьями. Или для Вадима это ничего не значит, и он не придает этому знакомству большого значения? Я вот Вадима с подругами точно знакомить не собираюсь!

Ладно, будет видно.

На телефон приходит сообщение.

Вадим Коновалов: Я подъехал.

Выхожу из квартиры.

***

Булат Темирбаев, друг Вадима, как он мне сообщил по дороге, полностью соответствует своей фамилии. И образу условного «типичного кавказца» заодно, хотя я далека от того, чтобы вешать на людей ярлыки из серии «типичный кто-то».

Булат тоже высокий, тоже могучего телосложения, но с короткими черными волосами и окладистой, такой же черной бородой. А еще у него густой, низкий голос, умные проницательные темные глаза и неожиданно красивая улыбка. Жена его, Гульнара, просто прелесть – такая хорошенькая, настоящая восточная красавица. Но самая прелесть – это виновница торжества, очаровательное пухлощекое и глазастое десятимесячное существо по имени Алия, она же Аля.

Я понятия не имею, какие дети в этом возрасте, что умеют делать и как себя ведут. Поэтому занимаю выжидательную позицию. А Вадиму такое не светит. Аля при виде Вадима верещит так, что уши закладывает. Игнорирует подарок в виде какой-то яркой разноцветной штуки, которая при нажатии издает разные звуки. Ребенок тянет руки к Вадиму, он страдальчески закатывает глаза.

– Надо, Вадик, надо, – смеется Булат.

Вадим, издав еще один душераздирающий вздох, протягивает руки к девочке.

Я наблюдаю за Вадимом с ребенком на руках. С одной стороны, это забавно. А с другой… С другой в этом есть что-то… Что-то, чему не могу пока дать даже названия.

Аля слюнявит Вадима, шлепает его крошечными ладошками по лицу, пытается облизать ему ухо. Я вижу, очень четко вижу, как Вадима корежит от этого. Ну да, с его-то бзиком на гигиене, этот незапланированный обмен микрофлорой с чужим ребенком явно не приводит его в восторг. А с другой стороны, я вижу, отчетливо замечаю, как Вадим сдерживается. Как держит под контролем свое недовольство. Как пытается неуклюже играть с ребенком, делая вид, что собирается Алю укусить. Девочка от этого заливисто хохочет, и Вадим сам втягивается в игру, так, что не замечает, как я за ним наблюдаю. Ничего не замечает, развлекая чужого ребенка.

Поворачиваю голову и ловлю внимательный взгляд Булата.

– Аля Вадима просто обожает.

– Я так понимаю, что мне сегодня ничего из вкусняшек, приготовленных Гулей, не достанется, – ворчит Вадим, делая вид, что кусает Алю за спину. Девочка так извивается, с восторгом хохоча, что я удивляюсь, как Вадим умудряется удерживать ее в руках.

– Ой, давайте и правда, за стол, – Гульнара забирает дочку у Вадима. Та протестующе пищит, но вскоре получает свои любимые вкусняшки и занимается ими, сидя в детском кресле.

Стол богатейший. Еда такая вкусная, что я, не блистающая кулинарными талантами, даже я испытываю легкий укол зависти. Ведь приготовила все это Гульнара сама. Умеют же люди!

Выдав порцию комплиментов Гульнаре, которые она приняла, совершенно искренне и мило смущаясь, я решаю, что надо не упускать шанса. И узнать как можно больше о хозяевах дома, раз уж меня сюда пригласили.

Я уже знаю, что Булат – друг Вадима со студенческих лет, что он тоже врач, и что у него есть собственная сеть клиник. Но деталей… Мне их не хватает.

– Вы тоже хирург, Булат? – закатываю я первый шар. Булат аккуратно промокает губы салфеткой.

– Можно сказать и так. Но, конечно, не такой выдающий, как Вадик, – Вадим фыркает, а Булат неумолимо продолжает: – Вадька, ты сам подставился. Поэтому хочешь ты или нет – сейчас будет ода в честь твоих рук.

– А, может, не надо?

– Надо, Вадя, надо!

– Ой, не слушайте вы их! – Гульнара достает закапризничавшую дочку из кресла и вручает ее Вадиму. Она тут же затихает, влюбленно глядя на Вадима. – Вот, займись делом. А я вам сейчас расскажу, Инна, как Вадим спасу ногу моему мужу.

– Можно на «ты», – вдруг запоздало предлагаю я. Гульнара кивает.

– Гуля, я прошу тебя, не надо, – это Булат. – Это совсем не интересная история

– Хоть умоляй! – отрезает Гульнара и снова поворачивается ко мне. – Это был такой кошмар… Булат попал в тяжелую автомобильную аварию. Машина всмятку… – она вздрагивает. – Если бы не Вадим – я не знаю, как бы я это пережила.

И дальше я слушаю весьма драматический рассказ про аварию, раздробленную ногу, тяжелую операцию, пластику сустава и все такое же интересное – мне, и правда, интересно! Вадим на первых же словах выходит из-за стола и устраивается с Алей на диване, откуда периодически слышится звонкий детский смех и громкие звуки подаренной игрушки. Булат остается с нами и, несмотря на свое первоначальное недовольство, вносит корректировки в эмоциональный рассказ жены.

Рассказ этот… требует осмысления. Но абсолютно точно подтверждает репутацию Вадима как хирурга с платиновыми руками. И чувство гордости за него – совершенно неуместное. Но сильное.

Гульнара забирает дочку у Вадима и уносит укладывать спать. Потом мы пьем кофе с совершенно потрясающими десертами – тоже изготовления Гульнары. Мне удивительно легко и тепло с этими людьми. И я, вопреки своему нежеланию афишировать отношения с Вадимом, свободно отвечаю на их вопросы и рассказываю о том, что мы с Вадимом работаем вместе. Булата интересует кое-что профессиональное, и я с удовольствием делюсь с ним своими лайфхаками. Вадим в это время о чем-то воркует с Гульнарой. Я краем глаза замечаю это. И не могу не отметить, что с Гульнарой Вадим какой-то совсем другой. Довольно мягкий. А еще… еще в нем вообще нет его фирменных провокационных заявлений. Словно он понимает, что с Гулей так нельзя. Потому что это жена друга. А жену друга надо уважать.

В общем, вечер прекрасный – это раз. А два – мне есть о чем подумать теперь. А три – три заключается в том, что даже то небольшое количество красного вина, которое я выпила у Темирбаевых, требует обсудить свои наблюдения вот прямо сейчас! Несмотря на то, что Вадим не пил вообще, потому что за рулем.

– Ты очень органично смотришься с ребенком на руках.

Вадим едва слышно фыркает.

– Дети – цветы жизни. Но лучше, когда они растут на чужом огороде.

– А на своем?

– Семья, жена, дети – вообще не моя история, Ласточка.

Эти слова обрушиваются на меня ведром ледяной воды. Контекст считывается однозначно. Что бы там себе сегодня ни придумала – забудь. Вообще-то, у нас есть прекрасное слово «пока». И оно как бы уже предполагает такое развитие события. Но то, что сказано только что, это уже не просто «пока». Это «никогда». То есть никогда между нами не будет ничего, кроме того, что происходит пока – фантастический секс, иногда совместный досуг.

Все.

Меня должно это покоробить? Сижу в непонятках. Я и сама замуж как бы не планировала. Дети? Понятия не имею, что с ними делать, я крошечную Алю так и не взяла ни разу за весь вечер на руки. Нет, если бы вдруг предложили… если бы девочка сама ко мне попросилась, вот как к Вадиму… Меня вдруг накрывает ощущением упущенной возможности. Я ни разу не держала на руках маленького ребенка. Каково это?

Может, мы еще как-нибудь побывает в гостях у Темирбаевых, и у меня будет еще один шанс? Других знакомых с маленькими детьми у меня нет.

Так, стоп. Как мои мысли утекли в этом неожиданном направлении?

Итак, Вадим не видит меня в роли своей жены. Ну и не надо. Я его тоже в роли мужа не вижу. Я никого не вижу в роли мужа. Пока.

Черт, опять это «пока»!

Я вдруг вспоминаю хохочущую на руках Вадима Алю и его притворное рычание. Нет-нет-нет, об этом думать не надо, нельзя! И вообще, ничего экстраординарного не произошло. Вадим просто сказал, что не планирует вступать в брак. Ни со мной, ни с кем-либо еще. Такая вот позиция у человека. Я тут вообще не при чем.

Все. На этом все. С моими планами на жизнь это вполне согласуется. Усилием воли изгоняю из головы картину Вадима с Алей и выпаливаю:

– Почему?!

Вадим отвечает после ощутимой паузы.

– Я в какой-то умной книжке прочитал. «Почему?» – это вопрос, который мужчины задают проституткам и монахиням.

Я тоже беру паузу на осмысление это фразы. Смысл доходит не сразу. Вадим умеет ставить меня в тупик!

– Ты кто из них двоих?

Снова хмыкает.

– А еще там было написано, что для мужчины это вызов – спасти проститутку и совратить монахиню.

Так, а ну хватит разговаривать со мной цитатами!

– Я не проститутка и не монахиня. Ты не хочешь отвечать на вопрос? Так и скажи.

Снова пауза.

– Наверное, это просто не для меня. Так бывает. Не все годятся на роль мужа и отца.

Я медленно выдыхаю. Все, надо отстать. Вадим высказался предельно честно и откровенно. И, кстати…

– Вадим, а ты со всем настолько откровенен? – он молчит. А я начинаю заводиться. Правила нового взрослого мира – или это личные правила Вадима Коновалова – сейчас меня бесят до изжоги. – Ты же понимаешь, что это может шокировать. Ты… ты не любишь женщин, правда?

– Люблю.

– Но не уважаешь.

– Уважаю.

– Но…

– Но не выношу, когда врут. А женщины по сути своей склонны к обману. Одна эта ваша косметика чего стоит. А пластические операции? Зачем казаться лучше, чем ты есть на самом деле? – он выдыхает, говорит медленнее и спокойнее. – Но к тебе это не относится, Ласточка.

Не называй меня Ласточкой, бесит!

– Вадим, отвези меня домой, пожалуйста.

Машина притормаживает на светофоре, я чувствую взгляд Вадима и заставляю себя повернуться к нему.

– Обиделась?

– Нет. Просто устала, – он выразительно вздергивает бровь, и я добавляю с вызовом: – У меня голова болит!

И я не могу сейчас ехать к тебе, Вадим. Не могу быть с тобой. Не могу позволить тебе снова забрать мое тело. Забрать меня у меня. Я этого не хочу! Я этого не могу себе позволить.

Я вдруг чувствую, как зыбко все у меня под ногами в этой ситуации. Взрослый новый мир оказался миражом. В котором все не то, чем кажется.

– Отвези меня домой. Пожалуйста, – повторяю тихо.

– Конечно. Я тебе скину название препарата, который можно выпить от головной боли.

А нет ли препарата, который от Коновалова помогает?

Молча киваю.

***

– И?

– Ты проверяешь меня на знание алфавита?

Темирбаев хмыкает в бороду. Интересно, все мужики, став мужьями и отцами, отпускают бороду? Жуть какая, только ребенка пугать. И вообще негигиенично.

– Она славная.

– М?

– Теперь ты проверяешь меня на знание алфавита?

Раздраженно откидываюсь на стуле, складываю руки на груди. Булату было совсем не обязательно сидеть здесь и ждать, пока я окончу прием. Это я сюда приехал после окончания работы в отделении, и прием в клинике Булата у меня почти до девяти вечера. Ему тут со мной торчать со мной совсем ни к чему, езжай домой, к жене и дочке!

– Ну, она же и правда чудесная, эта твоя Инна.

Мне хочется огрызнуться, что она вовсе не моя. Но я молчу. Потому что в системе ценностей Булата Инна и в самом деле «моя». А еще, потому что мне не хочется спорить.

– Она умница и красавица, – язвительность из тона не убираю. Ты же это хотел услышать?

Булат кивает. А потом молча смотрит на меня, подперев подбородок кулаком.

Наша дружба проверена временем. А еще – и это для меня важно – мы не врем друг другу. Никогда. Но и не лезем без веской причины в душу. Но сейчас Булат явно хочет мне что-то сказать. Я жду. И зачем-то в очередной раз задаю себе вопрос, почему Булат нашел себе объяснение тому, что отец ушел из жизни. А я, спустя столько лет, так и не смог. Не физиологическую причину, нет. А ту, что обернет мягким одеялом детский отчаянный вой: «Почему?!».

– Вадим… Я не лезу в твою личную жизнь. Но ты привел эту девушку в наш с Гулей дом. Ты познакомил ее с моей женой…

Все-таки у Темирбаева очень своеобразные понятия о жизни!

– И теперь, как порядочный человек, я должен на ней жениться?

Булат не реагирует на провокацию.

– Просто не приводи каждый раз новую, ладно? Гуля расстроится. Инна ей очень понравилась.

Я фыркаю. Какую «каждый раз новую»?! Я никого и не приводил до Инны.

– Не переживай. Не приведу.

***

К среде понимаю, что до конца недели не дотяну. И дело не в том, что я остался на выходные без положенного мне секса. Даже не его хочется. А чтобы Ласточка сидела у меня под боком и отпускала едкие комментарии по поводу происходящего на экране. У нее потрясающее чувство юмора. И ее ледяные ступни между своих ног хочу.

Мы за дни, прошедшие с субботы, переписывались. Но что такое эта переписка? Так, ерунда. И потом, очевидно же, что в гостях у Темирбаевых «что-то пошло не так». Нет, само общение было прекрасное, еда вообще на убой, да и Алька уже такая прикольная, прямо человек. И пахнет вкусно.

А вот после… Разговор в машине не сложился. И не в итоговом «голова болит» дело.

Мне казалось, что мы с Инной одинаково смотрим на наши отношения. А теперь пошли какие-то звоночки. Что, в моей Ласточке это вот это все бабское проснулось: «Занавески в цветочек, пара младенцев на руках, кастрюли, половники»?

Справедливости ради – у Темирбаевых все это выглядит совсем не так. Прямо рекламная картинка семейной жизни. Правда, все мы знаем, чем реклама отличается от реальности. Другое дело, что Булата я знаю давно. И вижу, что ему во всем это хорошо. Я его таким довольным и умиротворенным никогда не видел.

Но я-то не Булат. Я пытаюсь представить чисто гипотетически себя на его месте – вот у меня есть жена, вот есть ребенок. Ни хрена не получается. А если от противного? Вот у меня нет Инны, вот вообще нет ее в моей жизни, ни в каком виде. Оказываюсь не готов, как противно заноет что-то внутри. Для хирурга формулировка «где-то внутри» – верх непрофессионализма. Мы-то точно знаем, что там внутри где. Но сейчас ноет именно «где-то внутри».

Ладно, толку строить гипотезы. Мы живем здесь и сейчас. И возможности иметь точный план на какой-то более-мене приличный срок времени, у нас, как говорил один известный литературный персонаж, нет. Внезапно смертен, вот в чем фокус.

Все, к черту метафизику. Беру телефон, набираю сообщение Инне

Вадим Коновалов: Соскучился жутко. Давай, я тебя сегодня с работы украду?

Ответ не приходит сразу. Зато после короткого стука почти без паузы открывается дверь кабинета. Это Катя.

– Вадим Эдуардович, барышня уже лягли и просют!

Гашу экран. Плановая.

Когда выхожу из операционной, меня ждет ответ:

Инна Ласточкина: Я сегодня не могу.

Поскольку все операцию Колян только и делал, что бесил меня, я тоже не в самом лучшем настроении. Надо ноги размять.

Вадим Коновалов: Минут через десять зайду.

Ты же недовольна, когда я захожу к тебе без предупреждения, Ласточка. И, кстати, тему того, почему мы должны скрывать наши отношения, мы так и не обсудили.

Телефон отображает входящий от Инны. Как мы умеем быстро, когда нам надо.

– Да?

– Привет. Слушай, по поводу встречи. У меня релиз на носу.

– Чего?

– Мы апдейтим систему, так что я сейчас и в ближайшие дни допоздна на работе.

Я худо-бедно складываю ее слова в некое подобие картинки. Ох уж эти обновления. По мне, так лучшее – враг хорошего. Но работа есть работа, тут ничего не попишешь.

– Ну, тогда до субботы.

– А на субботу у нас как раз выкат обновлений.

Да твою же мать!

– Почему именно в субботу?!

– Ну не в понедельник же? А если что-то пойдет не так? Мы всегда так делаем.

Пытаюсь справиться с раздражением. Это же работа. Но у меня никогда раньше работа женщину не забирала!

– Воскресенье тоже занято?

– Если в субботу все пойдет по плану, то нет.

Так, надеюсь у вас хорошо проработанный план!

– Тогда я тебя в субботу после всего заберу.

– Вадим… Это неудобно.

– Кому неудобно?

Я глотаю все остальное – что напою, накормлю, на массажный стол положу. Я умею уговаривать. Сейчас не хочу. Дай мне знак, черт возьми, что тебе на меня не совсем по хрен!

Слышу из трубки вздох.

– Ладно. Хорошо.

– Во сколько освободишься в субботу?

– Не знаю. Как пойдет. Пять-шесть-семь вечера.

– Буду ждать твоего звонка или сообщения.

Засовываю телефон в карман. Кто бы знал, что ласточки такие сложные в содержании.

***

К семи вечера субботы я понимаю, что дома больше не могу находиться. Инна на все мои сообщения отделывается короткими: «Работаем». Ладно. Работай. Но пока я доеду до клиники, может, она уже закончится, твоя долбанная работа.

Это оказывается правильным решением. Потому что как только я паркую машину, раздается звонок от Инны.

– Мы закончили.

Мы – это кто, интересно? Вспоминаю ее томного мачо заместителя. Дошел, кстати, до ортопедов, дисциплинированный. Ладно, главное, что закончили.

– Жду тебя на парковке, прямо напротив входа.

Мне кажется, я Инну удивил. Отвечает после паузы.

– Хорошо. Выхожу.

В субботу вечером служебная парковка почти пустая. Я выхожу из машины, опираюсь на капот, стою прямо напротив входа. Под камерами, да. Что ты там говорила про «не афишировать», Ласточка? Давай устроим шоу для Альфа.

Стеклянные двери открываются, выходит Инна. И все мысли по поводу шоу вылетают у меня из головы. Она выглядит уставшей. Она и в самом деле устала. Спускается медленно, то и дело поправляя плечевой ремень сумки с ноутбуком. Ну, вот какая необходимость так себя загонять?!

Впрочем, я сам из операционной иногда выползаю. Но это же… Другое? Нет?

Я делаю пару шагов к Инне, пытаюсь взять у нее сумку, но она не отдает.

– Он слим. В смысле, не тяжелый.

Ой, садись уже! Открываю пассажирскую дверь и подпихиваю Инну к машине.

– Поехали. Суп стынет.

Ну да, я умею. Чего там уметь? Правда, не стал уточнять, что в роли супа у меня по определению холодный свекольник.

Инна не реагирует на моли слова, устраивается на переднем пассажирском, прижимая к груди сумку с ноутбуком. Да, укатали Ласточку апдейты. Затевать сейчас разговор о том, почему же все-таки мы должны вести себя как спецагенты на задании, чтобы никто не догадался, что между нами что-то есть, сейчас вообще негуманно. А мы за гуманизм.

– Как все прошло?

– Нормально.

– Устала?

– Да.

Односложные ответы говорят сами за себя. И я больше ни о чем не спрашиваю. Но Инна сама дает мне дополнительные объяснения.

– Просто обновление очень масштабное. Много… Много надо было сделать.

Киваю. В целом понятно, хоть и без деталей. А еще понятно, что секс мне сегодня не светит. Будет попахивать некрофилией. Но это не расстраивает. Главное, что Ласточка под боком.

К тому моменту, когда мы подъехали к дому, Инна уже минут пятнадцать как спала. Вот же ушатали мне девоньку. У нее там полтора десятка бездельников, наверное, а спит в машине в субботу почему-то Инна.

Аккуратно касаюсь ее колена, наблюдаю, как вздрагивают ее ресницы.

– Ой… Я заснула? Извини.

Возится, отстегивая ремень. Я, пользуясь случаем, все-таки отбираю у нее сумку с ноутбуком.

– Не бойся, не уроню твою прелесть. Как вариант – могу взять на ручки тебя. Вместе с ноутбуком.

– Не надо, – после паузы вздыхает Инна. – Сама дойду.

Ласточки, сука, самостоятельные.

***

– Ты есть хочешь?

– М-м-м-м… Извини, но, наверное, нет. Суп же можно будет потом разогреть?

– Свекольник едят холодным.

Инна бросает на меня укоризненный взгляд. Игнорирую.

– Может чаю? Вина? Лимонада?

Она качает головой.

– Чего тогда?

Вздыхает виновато.

– Спать.

Ну, я так и предполагал. Подпихиваю ее в сторону спальни.

– Вперед.

– Нет, погоди, – бормочет. – Надо же сначала в душ. Я сейчас… Дай мне что-нибудь, Вадим, футболку, полотенце. Лучше бы я домой поехала, правда.

– Иди уже так спать!

Потому что глаза у Инны так до конца и не открылись, по-моему, спит на ходу.

– Нет, – упирается. – Я пойду в душ.

Сам иду в спальню, возвращаюсь с полотенцем и футболкой.

– Изнутри не запирайся. Вдруг ты прямо в ванной уснешь.

– Не усну.

Не уснула. Очень скоро из ванной прошлепали ее босые ноги. И я пошлепал вслед за ней.

Инна основательно укуталась в одеяло. В спальне прохладно, на полную катушку работает кондиционер. Из-под одеяла торчит только кончик нос и темноволосая макушка. Сажусь рядом на кровать, провожу по одеялу рукой.

– Я буквально полчасика еще посплю, – бормочет Инна. – Разбуди меня.

– Обязательно, – я добираюсь до шеи, потом до головы. Нет у Инны косы до попы, зато волосы у нее мягкие. И гладить ее по голове – такой кайф. Видимо, для нее тоже. Потому что Инна вырубается мгновенно. А я какое-то время еще сижу и смотрю на нее, спящую. А потом иду проверять, как у меня получился свекольник.

***

Долгий, без перерыва, целительный сон творит чудеса. Вчера я была выжата как лимон. А сейчас довольно потягиваюсь, потихоньку выбираясь из-под одеяла. У Вадима в спальне шторы блэкаут, но вчера, похоже, он забыл их задернуть. И сейчас вся его белая спальня освещена лучами яркого утреннего солнца.

И Вадим тоже освещен этими лучами. Я сажусь на кровати, обнимаю себя руками за колени. И смотрю на Вадима. Я впервые вижу его спящим. Если не считать тот раз, на турбазе, когда он спал, сидя за столом и положив голову на руки. Сейчас же совсем другое.

Он всегда вставал раньше, когда я оставалась на ночь у него. Но сегодня… Я поворачиваюсь, беру телефон с тумбочки. Семь утра!

В воскресенье в семь утра встают только извращенцы! Вадим, конечно, своеобразный. Но не настолько. Снова возвращаюсь к своим наблюдениям. У меня первая такая возможность разглядывать его, не таясь, без вопросов: «Что ты на меня так смотришь?».

В свете утреннего солнца волосы у него реально золотистые. И черты лица расслабленные, мягкие. А щеки… Нет, не потемневшие. Но они все равно поменяли свой цвет, и я точно знаю, что если сейчас протяну руку и коснусь его щеки, она будет колючей.

А, может, и в самом деле?.. Я веду взглядом ниже, любуясь широкими плечами. Разбудить, что ли, Вадима минетом? Ну а что, новый опыт и все такое…

Телефон в моей руке оживает вибрацией. Да кому не спится в семь утра в воскресенье?!

Это сообщение, автоматически сгенерированное системой. Рано мы вчера радовались. Все-таки полезли баги.

Все крамольные мысли тут же вылетают у меня из головы. Я потихоньку встаю с кровати, одергиваю футболку. Так, куда я вчера дела сумку с ноутбуком?!

***

Инны нет рядом со мной в кровати. Да неужели опять сбежала?! Спешно, не сразу попадая ногами в штанины, натягиваю домашние брюки и выхожу из спальни.

На кухне нет. А… А вот она.

Инна обнаруживается на диване. И даже реагирует на мое появление.

– Нет. Нет, не так, – что значит «не так», я еще ничего не начинал! – Да, именно. Ну, все, на связи, Кирилл.

Она еще и с каким-то левым мужиком разговаривает! Впрочем, я знаю, с каким.

Делаю шаг в сторону. Теперь мне видно «капельки» в ее ушах. Да и вообще, все картина… маслом.

Инна лежит на диване, на животе, перед ней ноутбук, на котором нифига не картинки с котиками и не видео с «рецептом приготовленья миндального печенья». Сплошные буквы и цифры, чисто матрица. А вот все остальное…

На Инне моя футболка, и она задралась. Ровно до той границы, чтобы было видно начало аппетитной круглой попы. Кроме футболки на Инне, похоже, ничего нет. От такого предложения грех отказаться.

От моего прикосновения Инна подпрыгивает на месте, вытаскивает наушники.

– Вадим!

– И тебе доброго утра, милая, – прижимаю ладонью ее поясницу. Не надо вставать, поза отличная.

Упс. Сюрприз. Под футболкой я обнаруживаю трусы. Задираю футболку. Так и есть, крошечные, телесного цвета стринги.

– Бурова на тебя нет.

– Причем тут Григорий Олегович?

– Он утверждает, что стринги крайне вредны для женщин, – глажу пальцем пока сверху. – Аргументов, честно сказать, не помню.

– Вадим… – ерзает, уворачиваясь от прикосновений. – У меня там…

Ныряю пальцем под бежевое.

– А у меня тут.

– Вадим… – всхлипывает. – Если я там не… У нас в понедельник регистратура встанет! И меня сожрут!

– Сегодня же не понедельник.

Замирает. А потом резко выворачивается из моих рук, садится на диване. Мне приходится выпрямиться в полный рост. И мне без лишних разговоров сдергивают штаны вниз.

А, вот как? То есть, решила отвязаться от меня по-быстрому? Типа, хата не метена, корова не доена, мужик не трахан? Ну-ну… Быстро я тебя не отпущу, Ласточка моя стремительная. Но пока, в моменте, наслаждаюсь. В какой-то момент от удовольствия даже голова запрокидывается назад. Как же ты делаешь это, милая моя. Идеально…

Ловлю себя на последних секундах. Нет-нет, мы играем по моим правилам. С утра и по-быстрому – вариант прекрасный, но не в нынешних обстоятельствах.

Я быстро избавляю нас от одежды. А Инну опрокидываю на диван.

– Ноутбук… – пищит она.

Да провались он! Закрываю крышку и сметаю в самый угол дивана. Все, плацдарм готов. Одну ее ногу на спинку дивана, другую в сторону. Втягиваю носом воздух. Про ноутбук она тут вспоминала… Да ты сейчас обо всем забудешь.

У меня уже привычно сносит голову от того, какая она нежная, влажная, отзывчивая на ласку. Или даже сильнее. Сегодня как-то особенно остро. И сил уже оттягивать нет, я хочу ее наслаждение, чтобы она вздрагивала и всхлипывала. Хочу чувствовать, как сокращается все у нее внутри.

Отпускаю. Ее наслаждение ловлю губами снаружи и пальцами внутри. А потом подтягиваюсь наверх и жадно целую в рот. От нее пахнет мной, от меня ею. Это очень интимный поцелуй. Охрененно правильный поцелуй.

И, хотя у Инны еще поплывший взгляд, и вся она как пластилин, я больше не могу ждать. Переворачиваю, поднимаю за бедра и врубаюсь.

***

Его движения резкие, глубокие. И руки держат крепко. И я вздрагиваю от каждого его толчка. Это… это слишком. Не больно, нет. Просто… слишком. Вадим забрал слишком много меня. Почти все. Я чувствую, как по щекам неконтролируемо начинают течь слезы.

Вадим вдруг замирает. Прижимается сильно. Его губы часто и мягко касаются моей шеи, плеч, верха спины, между лопаток. От этого контраста – только что были глубокие мощные толчки, а теперь только нежные касания губ – слезы начинают течь сильнее. Его рука проходит от горла по груди вниз, гладят между бедер.

Ты забрал все. Все! Ничего мне не осталось.

Низкий горячий шепот обжигает мне ухо.

– Как я люблю, когда ты такая… мокрая… возбужденная… Хочешь меня, да? Скажи, что хочешь…

Не могу говорить, лишь киваю со всхлипом. Ты любишь, когда я мокрая, Вадим. А я люблю, кажется, что-то совсем другое. Или кого-то.

***

Натюрморт – капец. В одном углу дивана Инкин ноутбук. В другом – мы, мокрые, потные. Жопой чую, что под нами мокрое пятно. Интересно, можно ли будет очистить, или диван целиком придется менять? Вот это мы дали жару. Но настроение – зашибись. Приподнимаю голову, касаюсь пальцем припухших губ.

– Извини. Сейчас все исправлю. Схожу за булочками, сварю кофе. И больше не буду посягать на время, отведенное для регистратуры.

Инна улыбается. Но мне почему-то ее улыбка кажется грустной.

***

За воскресенье мы выправили все баги. И в понедельник у нас все работает как часы. Не испытывать хоть капельку профессиональной гордости я не могу. Все-таки это было первое мое серьезное испытание на новом месте, и я его прошла. И Кирюха, кстати, тоже молодец.

Мы удостаиваемся даже скупой похвалы от Бурова. Сегодня у нас расширенная пятиминутка, на которой, кроме меня, из сервисных служб присутствуют еще финансовый директор и главный бухгалтер. Я делаю краткий обзор нововведений, отвечаю на вопросы. Все проходит в нормальной деловой обстановке. И только под конец решаюсь бросить взгляд на Вадима. Это впервые, когда мы сталкиваемся по работе. Вот так, публично, в одном кабинете, с другими коллегами. И от этого мне неловко. Не могу ничего поделать – мне неловко. А Вадим, наклонив голову, слушает, что ему говорит негромко Наиль.

Они другие. Я это понимаю, когда совещание заканчивается, и мы расходимся. Быстро иду к своему кабинету через холл, а потом все же оборачиваюсь. А заведующие еще стоят и что-то обсуждают. Вадим смеется словами Лизаветы Михайловны. Хотя для него она Лизок.

Я стою и смотрю, как они стоят и разговаривают. Как потом потихоньку расходятся. Мужские фигуры, как правило, крепкие, высокие. Женские разные. В белом, синем, зеленом. Кто-то даже в чем-то разноцветном.

Напоследок Вадим, стоя уже у лифта, вдруг оборачивается. И кивает мне.

Вадим сегодня в белом. Впервые вижу его в белом.

Не делай так. Не делай!