Текст книги "Хирург Коновалов (СИ)"
Автор книги: Дарья Волкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
– Какое совпадение. Мне тоже, – я тоже встаю. – Завтра пришлю Коляна, чтобы ты не так нервничала. Он свое уже получил, сделает, как положено.
***
Стою, смотрю в корзину для мусора в собственном кабинете. Там лежит пара хирургических перчаток – или как они там называются. Хирург Коновалов мой палец обработал в перчатках. А вот за ногу лапал – без! Лапал же? Я не уверена. А вот кто уверен, судя по мерзкой ухмылке – так это Кузнецов. Ладно, наша с ним война только началась. И никакой палец и прилагающийся к нему хирург мне не помешают.
***
Сетевая инфраструктура настолько большая, что клиника обладает собственной серверной. Туда мы и идем с Кузнецовым. Он идет быстро, я стараюсь не отставать. Нога начинает болеть сильнее. До серверной путь не близкий.
Наверное, я неправильная девочка. Но когда я вижу стойки, провода, мигание огоньков, слышу тихое гудение – у меня от восторга замирает сердце. Да, это сердце – сердце, благодаря которому как часы работает это огромное, сложно организованное медицинское учреждение. Мощное, красивое, сильное сердце.
– Вот, – произносит Кузнецов. Но я уже и сама все вижу.
Разглядываю пустое место в стойке, разъемы, цифры и буквы серийных номеров.
– Теперь больше нет вопросов? – неприязненно цедит Вячеслав.
– К тебе – больше нет. Ключ от серверной отдай.
Он не торопится отдать мне ключ. Упирается ладонью в стойку и наклоняется ко мне.
– У меня есть вопросы.
Ну надо же. Попытка надавить мужским физическим превосходством, и довольно неуклюжая. Вот двухметровый хирург давить умеет. А Кузнецов, наверное, думает, что если я невысокая и хрупкая, то на меня надавить может даже он, со своим средним ростом и не очень впечатляющими плечами.
Это опасное заблуждение.
– Ты хочешь задать свои вопросы прямо здесь, Вячеслав?
– А почему нет? Нормальная обстановка. Интимная.
Я его не боюсь. Кузнецова смешно бояться. Но предчувствие чего-то нехорошего все равно начинает противно жечь где-то в районе желудка. И осквернять серверную скандалом не хочется.
– Говори.
Кузнецов молчит, выдерживая паузу. Я смотрю на стойку, где, судя по вспыхнувшим огонькам, кто-то сейчас дал повышенную нагрузку на систему.
– Как оно – трахаться с гинекологом? Буров знает какие-то особые секретики? – кивает на мои бедра.
Рука моя успевает раньше головы. Кузнецов хватается за щеку.
– Ты распускаешь руки!
– Ты распускаешь язык.
Он смотрит на меня зло, все так же придерживаясь за щеку рукой.
– А ты не знаешь, что говорят у тебя за спиной? Почему тебя взяли на это место?
Да что же у них тут все через одно место?! То люди на работе дрочат, то вариант «через постель» для всех самый популярный. Не клиника, а рассадник помешанных на сексе. Впрочем, версии Кузнецова верить нельзя. Я ничего такого раньше не слышала в свой адрес, а, значит, он может просто пытаться специально меня зацепить.
Протягиваю руку.
– Давай ключ. И советую написать заявление об увольнении.
Ключ падает на пол.
– Не дождешься.
***
На следующий день я получаю нагоняй от Николя – Женька сдала меня, что я ходила серверную. Ник грозится наябедничать шефу, а я обещаю, что больше так не буду. После обеда меня вызывает к себе Буров.
– Вот, ознакомься.
Тон шефа не сулит ничего хорошего. И его можно понять. Если бы кто-то из моих сотрудников написал такой бред, я бы вскипела. Впрочем, это именно мой сотрудник и написал. Это заявление от Кузнецова. И не об увольнении. А о том, что я к нему пристаю и принуждаю к сексуальным отношениям.
По окончании прочтения брови у меня оказываются где-то, кажется, на затылке. Нет, они тут реально помешанные на сексе! Или это от того, что тут главный – гинеколог?
Я не сразу решаюсь поднять взгляд на Бурова. По его лицу понять ничего невозможно. Он поверил? Как в это можно поверить?! Я лично не верю, что это происходит со мной. Опять моя жизнь похожа на дурацкий анекдот. Что ж за период такой…
Я вспоминаю, как гадала, какой Григорий Олегович в трэшевых ситуациях. Это еще пока не трэш, но зато вполне похоже на краш-тест новому начальству. До сегодняшнего дня Буров демонстрировал по отношению ко мне и адекватность, и доверие. Дал карт-бланш, лишний раз не лез.
И вот теперь первая конфликтная ситуация.
Я не понимаю, что мне делать. Оправдываться кажется глупым, потому что для меня ситуация однозначная: все написанное Кузнецовым – бред, это очевидно. Но очевидно ли это Бурову?
– Что делать-то будем, Инна Леонидовна? – тон у Григория Олеговича мрачный. Я делаю глубокий вдох, собираясь со словами: – Понятно, что он идиот. Но, как понимаешь, я обязан на это как-то реагировать.
Глубокий вдох превращается в шумный выдох. Я не ошиблась в Бурове! Все-таки он нормальный мужик.
– Спасибо, – бормочу я. Что-то внезапно расклеилась от реакции Бурова.
– Ты скажи лучше, что ты с ним делать будешь? Под увольнение по статье подводить? Геморрой это, Инна, по опыту знаю.
Я киваю – про увольнение по статье все понимаю. Но у меня словно открылось второе дыхание. Буров мне и в самом деле доверяет.
– Придержите пока у себя, – киваю на заявление. – Сколько сможете. Я разберусь.
Буров тоже кивает.
– Нового найдешь? Тебе без правой руки никак нельзя. Да и парень этот… вроде неплохой спец был. Чего ему крышу накренило?..
Я тоже не понимаю, с чего Кузнецов меня так невзлюбил. Кое-что я узнала в неформальном общении с другими своими сотрудниками, но полной ясности нет. Похоже, это связано с предыдущим ИТ-директором, а так же с собственными амбициями Кузнецова. Но копаться мне в этом совершенно не хочется. Мне нужен адекватный и лояльный помощник, на которого я могу положиться.
– Найду, – отвечаю уверенно. Я даже уже примерно знаю, кому могу предложить эту работу. Проблем с кандидатами у меня не будет, место работы нормальное, платят достойно.
– Ну, давай, – Буров засовывает лист с заявлением Кузнецова куда-то под кипу бумаг на столе. – Только не затягивай.
Не то, чтобы я была очень искушенной во всей это подковерной возне, но выбора у меня нет. Мне надо перехватывать рычаги управления полностью. Я составила примерный план, не идеальный, но вполне рабочий. Выходило по плану так, что без еще одного откровенного разговора с Вячеславом не обойтись.
И тут в мои планы вмешался профессиональный праздник.
Глава 3.
– Ты обязана пойти.
Я и без Женьки уже понимаю это, Буров был безапелляционен. Третье воскресенье июня, день медика, все руководство клиники, включая заведующих отделениями и топ-менеджеров, выезжают на турбазу – праздновать. Правда, выезжают, как умные опытные люди, не в воскресенье, а в субботу. И мне от этой поездки не отвертеться. Потому что я теперь член этой команды.
– Ты же тоже едешь?
– Еду! – довольно кивает Женя. – Моя начальница благоразумно в отпуск свалила. Так что я, как и.о., имею полное право там быть. И желание тоже имею.
– Да что там делать?
– Как минимум, есть фирменный Коноваловский шашлык.
Во мне что-то екает на его фамилию. После того, как он полапал меня за ногу и пригрозил испортить мою репутацию, мы больше не виделись. За моей ногой присматривал Ник, и все зажило прекрасно. А у меня дел по горло, чтобы думать о Коновалове. Он работает в своем хирургическом корпусе, я в своем административном. И меня все устраивает.
Но сейчас почему-то екает.
– Что, настолько вкусный?
– Божественный, – причмокивает Женька. – Я в прошлом году впервые попробовала. Отвал башки. Ничего вкуснее не ела. Правда, Коновалов может что-нибудь такое ляпнуть про мясо или про приготовление – ну, в своем репертуаре. Так, что аппетит перебьет. Но можно же его просто не слушать, правда?
Логично.
– Я, наверное, на машине поеду, – рассуждаю я вслух.
– Зачем? Автобусы же будут.
– Ну, удобнее же, когда под жопкой своя машина.
– А прибухнуть?! – возмущается Женька. – Влиться, так сказать, в коллектив?
Вот этого я как раз не хочу. Мне алкоголь в принципе не приносит ничего, кроме головной боли. А мне сейчас надо быть максимально в трезвом уме как раз из-за того, что у меня сложности с коллективом. Конечно, не с этим, с которым поеду на корпоратив – я там больше половины не знаю. Но именно поэтому я хочу знакомиться со всеми на трезвую голову. Мало как мне это потом отзовется и где стрельнет.
– Я пью антибиотики, – вдруг вспоминаю я спасительное. – Коновалов назначил!
Фамилия Коновалова для Женьки авторитет. А о том, что курс антибиотиков уже закончен, ей знать не обязательно.
***
Машины своей у меня нет. Права я получила еще студенткой, сдала легко и непринужденно, папина школа. И водила я тоже уверенно и без проблем. Мне нравилось ездить за рулем. А вот стоять в пробках – нет. И в какой-то момент я вложила подаренную родителями машину в ипотеку. Мама одобрила, отец пожала плечами: «Твое право».
Но сейчас я договорилась по машине с отцом. У него какой-то форс-мажор, он на выходные завис в городе, а мама на даче.
– В воскресенье отдашь?
– Отдам.
На том и договорились.
Папа у меня инженер насквозь. И машина у него такая же. Большой брутальный джип, к которому что-то прикручено, доверчено, усовершенствовано. «Наши руки не для скуки» – любимая папина фраза. У его машины есть куча всего, включая какую-то штуку сверху и сбоку, про которую я никак не могу запомнить название. В общем, я на этом джипе, учитывая мою комплекцию, произвожу впечатление. Самое разнообразное.
***
Чтобы мне было нескучно, Женька набрала нам в машину пассажиров. На заднем сиденье устроились двое – веселый бородач, который представился: «Просто Наиль, отчество все равно не запомнишь», и еще более веселая кудрявая брюнетка, которая, кажется, уже начала отмечать. Наиль оказался заведующим урологическим отделением – того самого, где долечивался Миша, а брюнетка – заведующей гинекологией. Полезные знакомства, чего уж. Папин джип был тут же наречен «Писькомобиль», в багажнике весело звякали бутылки, мои пассажиры травили байки наперебой и не то, что на грани фола – вообще за гранью всего, но очень смешно. Женька ржала как лошадка, дорога была относительно свободной, светило яркое солнце, настроение у меня было прекрасное. В общем, ничего не предвещало того, как этот день завершится.
***
– Твою мать…
– Челюсть подбери. И слюни вытри.
Совет кстати, хотя признавать не хочется.
Мы с Женькой совершили променад по территории турбазы. Здесь замечательно, сосны, свежий воздух. А потом мы подтянулись на запах шашлыка.
У мангала царит Коновалов. Женька плюхается за свободный столик, вытягивает ноги, прихлебывает коктейль.
– Ну чего ты? Устраивайся и любуйся. Для кого ВадимЭдуардыч старается?
Для кого Коновалов старается, так сразу и не скажешь. Похоже, что для всех желающих, которых набралось немало. Но любоваться есть чем. Потому что господину Коновалову жарко у мангала, и футболку он снял. Впрочем, учитывая специфику моего нового места работы, вариант эксгибиционизма исключать не стоит.
Вот это спина, мамадарагая. Я такой никогда не видела. Ну, широкая. Ну, плечи. Ну, мощная. Но я не подозревала даже, что на мужской спине столько мышц! Я знаю всего пару. Смотрю завороженно, как двигаются лопатки. Как напрягается при наклоне какая-то мышца сборку. Как там все перекатывается под гладкой кожей. Ну, наверное, гладкой. Выглядит именно такой. Гладкой. Потрогать хочется так, что в пальцах вдруг покалывает.
Словно со стороны слышу восхищенный вздох. Это что, я?!
– Так, мать, держи себя в руках, – бессердечно ржет Женька. – Что будет, когда он передом повернется?
Он поворачивается.
– Спина лучше, – говорю чисто из вредности. Коновалов кого-то окликает, громко смеется. У него, оказывается, яркая и белозубая улыбка. И совершенно чумовой торс.
– ВадимЭдуардыч сегодня в ударе, – хмыкает Женька. – Один домой явно не уедет.
Ну еще бы, если таким торсом сверкать. Откуда-то берется желание заснуть купюру за ремень голубых джинсов. Джинсы на Коновалове тоже сидят как надо.
– Не похож он на бабника, – говорю, просто чтобы что-то сказать. Чтобы перестать пялиться на два задних кармана голубых джинсов. И то, что они обтягивают.
– М-м-м-м? – Женя уже разжилась новым коктейлем и тянет его по-пижонски через трубочку.
– Ну, вот Костя Горбатенко – он бабник, видно сразу. А Коновалов – не такой.
Женька ржет, запрокинув голову назад.
– Конечно, не тако-о-о-ой… Ой, Инка… Костя – пиз*абол-задушевник. А Коновалов – е*арь-надомник. Разницу чувствуешь?
Я давлюсь минералкой.
– Женя!
– Ой, не нуди, ты мне не мама, – Женька уже навеселе. – Коновалов та еще скотина. Но недостатка в бабах, которые хотят прибрать его к рукам, не испытывает. Интересно, кто сегодня будет греть ВадимЭдурадычу постель?
И тут я вспоминаю «Вдуть могу». Ах, вот как это работает? Нет, я не приняла его слова сколько-нибудь всерьез. Он же сам сказал: «Я пошутил». Но почему-то нет-нет – да и вспоминала.
– Готовность пять минут, – кричит Коновалов.
Народ начинает подтягиваться к столикам, но мы с Женькой за крайним столиком по-прежнему только вдвоем.
– Самое удивительное, что до сих пор находятся наивные, которые всерьез рассчитывают женить на себе Коновалова. Ну а чего? Он мужик красивый, специалист прекрасный, а уж семья у него…
Я чувствую укол жгучего любопытства. Значит, Коновалов не женат? Пока мы вдвоем, и когда Женька не совсем трезвая – самое время расспросить. В этом же нет ничего такого.
Я поверчиваюсь так, чтобы не видеть объект своих расспросов.
– А что у него за семья?
– А ты не знаешь?
– Раз спрашиваю, значит, не знаю.
– Он сын Лапидевского.
Допрашиваю память. Бесполезно. Не знаю никакого Лапидевского.
– А кто такой этот Лапидевский?
– Ну так это… Федеральный центр эндокринологии… Там в прошлом году новый корпус открыли, мы им дарили… А, тебя ж тогда еще не было у нас!
– Да при чем тут этот центр?!
Но Женька уже протягивает мне свой смартфон, на экране которого красуется большое новое бело-синее здание. А, ну да, знаю, проезжала мимо, видела.
– Все равно не понимаю.
– Это Федеральный центр эндокринологии имени Лапидевского.
Я, наконец, складываю два плюс два.
– В честь отца Вадима целый Федеральный центр назвали?!
– Про Лапидевского даже статья в Википедии есть.
Я продолжаю дальше в голове складывать очередные «два плюс два».
– Он незаконнорожденный? В смысле, внебрачный сын?
– Кто?
– Вадим.
– Самый настоящий сын. В смысле, законный.
– А почему фамилии разные? Почему отец Лапидевский, а сын – Коновалов?
– Спроси у Вадима. Коновалов очень любит этот вопрос.
По тону Женьки понятно, что «любит» – явно в кавычках.
– А чья у него фамилия тогда? – потому что для хирурга фамилия «Коновалов» – ну, такая. Специфичная. Мое знакомство с ним это подтверждает.
– По матери фамилия. У него мать – Коновалова.
В общем, понятно, что ничего не понятно. А человек с непонятной фамилией и с шампурами в обеих руках кричит, чтобы готовили тарелки.
***
Все авансы, выданные шашлыку в исполнении Коновалова, были выданы не зря и по делу. Я тоже могу сказать, как Женька: «Лучшего шашлыка я не ела».
После вкусного шашлыка веселье начинает наращивать обороты. Где-то появляется гитара и слышится пение. Кто-то достает волейбольный мяч и уже слышатся радостные крики: «На меня, на меня пас!». Женьку соблазняют бадминтонной ракеткой. В общем, все развлекаются, кто как может. Мне с моим ростом волейбол не светит, песни под гитару тоже сейчас не катят, да и вообще после вкусного шашлыка хочется уединиться и, как питону, заняться перевариванием.
Примечаю пустую беседку и иду к ней. У уже пустого мангала Коновалов, надевший футболку, развлекает сразу трех дам. Или они его развлекают – потому что, проходя мимо, я слышу охи, вздохи и комплименты маэстро. На меня не обращают внимания.
Я вообще пока чужая в этом коллективе, где у людей свои общие воспоминания, какие-то понятные им шутки. В общем, все это ожидаемо и меня не задевает. Торопиться вливаться и навязываться не собираюсь. Роль наблюдателя на данном этапе меня устраивает. И поэтому я, устроившись в дальней беседке, сижу и занимаюсь тем, что ищу информацию о Лапидевском. Ее много. Но вся она касается профессиональной деятельности. Замечательный врач, уникальный диагност, судя по некоторым материалам – вообще гений. Далеко не сразу до меня доходит, что речь идет об уже умершем человеке. Как пишут – скоропостижно скончался. Потом я сопоставляю дату смерти и примерный возраст Коновалова. Выходит, что отца Вадим лишился еще в детстве. Вряд ли это объясняет его характер. Впрочем, что я знаю о его характере? О его торсе я знаю и то больше. А что я знаю о том, что такое – лишиться отца в условные десять лет? Тоже ничего. Мои родители оба живы-здоровы, полны энергии, которую тратят на дачу и очень экспрессивного черного с рыжими подпалинами ирландского сеттера по кличке Барри. Поэтому… Поэтому Бог тебе судья, Вадим Коновалов, не я. А шашлык ты готовишь и в самом деле обалденный.
Веселье между тем идет своим чередом. Я все-таки подключаюсь к бадминтонной партии, потом примыкаю к группе, в которой Буров травит байки, но хватает меня ненадолго. Дело клонится к вечеру, народ расползается по интересам. Вытаскивают колонки – по плану намечена дискотека. Из кустов кое-где слышатся томные вздохи. В общем, медики гуляют. А я понимаю, что пора и честь знать. Решение поехать на своей машине было правильным.
Женька категорически отказывается уезжать с этого праздника жизни. «Самое веселье начинается, ты что!», – возмущается она. Ну и ладно, доберется на одном из арендованных автобусов, которые ждут на парковке.
А я устала и хочу домой.
По дороге к парковке останавливаюсь. За дальним столиком, кажется, за тем, за которым сидели мы с Женькой, вижу фигуру. Это мужчина. Руки сложены на столе, голова на руках. На голову накинут капюшон толстовки, на нем голубые джинсы. Замираю, вглядываясь. Эти плечи и спину я теперь всегда узнаю.
Я делаю несколько шагов, останавливаюсь рядом. Это точно Коновалов. Но что с ним? Спит? Или?..
За спиной раздаются шаги, оборачиваюсь. Наиль.
– Ему плохо? – сам собой вылетает вопрос.
– Плохо ему будет завтра. А сейчас, подозреваю, хорошо.
До меня не сразу доходит.
– Он… пьяный?
– Вдрызг. Вадик это умеет – редко, но метко.
– И что с ним делать?
– Ничего, – пожимает плечами Наиль. – Будем уезжать – постараемся не забыть. Возможно. Пусть спит.
Наиль уходит. А я – нет. Вспоминаются слова Женьки про «Кто будет греть ВадимЭдуардычу постель». Что-то желающих не видно. Видимо, пьяный Коновалов никому не интересен. Мне тоже не должен быть. Но я думаю о том, что этот человек стоял у горячего мангала, готовил офигенный шашлык, на него пялилось несколько десятков женщин. И теперь спит, положив голову на руки, за дальним столиком, никому не нужный. А потом его, «возможно», не забудут.
А он меня на руках в операционную нес.
Я понятия не имею, как обращаться с пьяными – мой папа совсем не пьет. Ну и так, по жизни, тоже раньше не доводилось. Может быть, если бы я имела такой опыт, я бы не рискнула.
Касаюсь рукой плеча в темно-зеленой толстовке.
– Вадим…
– М-м-м-м?
– Домой поедешь?
– Поеду.
Он поднимает голову с рук, упирается ладонями в столешницу и медленно встает. У него заспанный вид, на щеке след от часов. Но похож он больше на внезапно разбуженного человека, чем на пьяного. Несколько раз моргает.
– Ласточка?..
– Я еду домой. Могу тебя подвезти. Поедешь?
Он кивает.
– Давай, ласточка, отнеси меня на своих мощных крыльях в страну, где живут прекрасные эльфы.
– Ты не похож на Дюймовочку.
– Я не Дюймовочка. Я шестидюймовочка.
Я не понимаю, о чем он. Что такое шестидюймовочка? Кажется, было такое оружие, пушка, что ли. При чем тут пушка?
Я запоздало спохватываюсь, что он, может быть, и идти не может. Наиль сказал, что он пьяный вдрызг. Хотя стоит Вадим вроде бы уверенно, не шатаясь. Я на себе его точно не потащу! Потому что не дотащу.
Отступаю на пару шагов назад.
– Пошли.
И Коновалов идет. Не шатаясь, только довольно медленно. Ладно, главное, что сам. Идет, наклонив голову и засунув руки в карманы худи. До моей машины мы доходим без приключений.
– Это не ласточка, это птеродактиль.
Так папин джип еще не называли. Снимаю машину с сигнализации, открываю дверь.
– У тебя классная машина, Ласточка.
– Это не моя, это папина.
– Передай папе, что у него отличный вкус.
– Обязательно передам. Садись.
***
В машине диспозиция меняется. По крайней мере, для меня. Я оказываюсь в замкнутом пространстве с двухметровым пьяным хирургом. А если он начнет буянить? А если его начнет тошнить? А если?.. Иногда во мне включается паникер. В компанию к самоеду.
Но Коновалов сидит тихо. Сначала смотрит перед собой, а потом и вовсе прикрывает глаза. Уснул? Ну и к лучшему. Правда, я не знаю его адреса, но пока он и не нужен. Нам еще полчаса минимум до городской черты ехать. Я опускаю стекло, в лицо ударяет уже прохладный вечерний ветер. Машина выезжает с примыкающей дороги на автостраду. Негромко включаю музыку. Погнали.
Я так увлеклась пустой дорогой и мощью машины, что не сразу поняла, что со мной разговаривают. О, ВадимЭдуардыч проснуться изволили?
– Что, извини? – убираю звук в ноль. – Не расслышала.
– Давай сразу обговорим детали.
Детали чего?
– М-м-м-м?
– Я не люблю целоваться в губы. По крайней мере, с теми, кого мало знаю. Потом – возможно. Но на начальном этапе этот обмен микрофлорой излишен. Куни – только за хорошее поведение. Предпочитаю коленно-локтевую, но вообще непривередлив. Хочешь быть сверху – будь.
Коновалов замолкает. Машина мчится вперед по пустой дороге. Я пытаюсь осознать тот факт, что Вадим с какого-то перепуга уверен, что у нас будет секс. Это он так мое предложение подвезти интерпретировал? Воистину, благими намерениями…
Что ему ответить? И надо ли? Может у него этот… пьяный бред? Снова возвращаются мысли о том, что он двухметровый и пьяный, мы в машине вдвоем и… И не буду я с ним сейчас ни о чем спорить.
– В ванну пойдем по очереди. Я весь пропах дымом, было жарко, так что… Наверное, лучше, если сначала я. Не очень хорошо, если ты пойдешь первая и будешь меня потом в постели ждать. Это неправильно, когда женщина ждет.
Какой заботливый, просто хоть рыдай от умиления. Но я молчу. Пока с тактикой не определилась.
– У тебя как с эпиляцией? Я гладеньких люблю.
Женька права – ВадимЭдуардыч сегодня в ударе. Отмалчиваться уже не получится, но обсуждать свою эпиляцию с Коноваловым я не собираюсь.
– А у тебя как с эпиляцией?
– Подмышки, пах, жопа – все гладкое.
У меня нога дергается на педали газа, и машину резко бросает вперед. Хорошо, что дорога почти пустая, перед нами никого нет.
– Воу-воу, полегче. Так заводит мысль о гладком пахе? Не торопись, я никуда от тебя не денусь.
Я сжимаю пальцы на руле. На папиной машине толстая оплетка на руле, под мужские руки, мне немного неудобно. Но не так неудобно, как от слов Коновалова. Я не считаю себя робким человеком, я всю жизнь работаю в мужских коллективах, но к такому меня жизнь точно не приготовила.
– Ну, так что? – не унимается Коновалов. – Ты порадуешь меня гладкой булочкой?
– Чем?! – я реально давлюсь вопросом, уже понимая, что он имеет в виду. Но отказываюсь верить, что мы обсуждаем ЭТО.
– Ну, вы, девочки, как только не называете это свое место. Кто-то киска, кто-то пусси, – он едва слышно фыркает. – Хотя какая там пусси? Человек-усы утверждает, что вагину надо называть вагиной. А ты как называешь?
Мне хочется орать: «Заткнись!». Но я позорно молчу.
– Судя по тому, что ты не отвечаешь, у тебя там пушистик. Эх… – вздыхает демонстративно. – Ладно. Потерплю.
– У меня там все гладко! – шиплю.
Тишина в ответ. Я рискую бросить короткий взгляд на своего пассажира. Так и есть! Улыбается, как сожравший хозяйскую сметану кот.
Ах, ты ж гад!
– Это хорошо, – все никак не затыкается Коновалов. – Лишняя растительность там ни к чему. Вон хоть Бурова спроси, он прямо топит за то, чтобы женщины были бритые. Но у него это, наверное, профдеформация.
Я снова позорно молчу. Я ни разу ни с кем так откровенно не говорила на такие интимные темы! Ну, со своими девчонками, по винчик – да, но все равно не настолько прямо! Во мне закипает злость. На «слабо» меня берешь, Вадим Эдуардович?
– Не думала, что мужчины тоже это делают. Не понимаю, зачем. Я думала, пах бреют только геи и порноактеры.
Моя попытка смутить Вадима проваливается. С пассажирского сиденья слышится веселый и даже издевательский смешок.
– Это просто вопрос гигиены. Я хирург. Можешь, считать, что у меня тоже профдеформация. Невозможно качественно отмыть то, что покрыто волосами.
– Удивительно, что ты не побрился налысо. Ноги тоже бреешь?
Коновалов уже откровенно ржет.
– Волосы мешают там, где есть трение. И повышенное потоотделение. Подмышки, пах. На ногах и голове всего этого нет. Так что ноги у меня вполне волосатые – сама увидишь.
Вот прямо сижу и мечтаю увидеть волосатые Коноваловские ноги. И бритый пах заодно! А, кстати, интересно, как это в реальности выглядит? Я вживую мужской гладкий пах никогда не видела. Так, стоп!
– Ты шокирована?
– Настоящие мужики пах не бреют, – цежу сквозь зубы. Инна Ласточкина, как ты дошла до жизни такой, что обсуждаешь бритье паха у мужиков?! И с кем?!
– А ты что, как кошечка, любишь потом отрыгивать шерсть?
Желание затормозить, прижать машину к обочине и уе*ать – именно уе*ать – Коновалова чем-нибудь тяжелым, хотя бы балонником – становится нестерпимым. Останавливает меня только то, что здесь автострада. И обочины нет.
Значит, пока придется обходиться без балонника. Словами.
– У тебя там при эпиляции паха ничего лишнего не отпало?
– Все на месте, весь комплект. Сейчас показать?
Фыркаю.
– Сантиметров сколько?
– Я же тебе сказал.
Вот в упор не помню, чтобы мы обсуждали размер Коноваловского члена! Если я только после анестезии чего-нибудь не отчебучила…
– Не помню.
– Шестидюймовочка.
А, так это он про размер! Примерно перевожу дюймы в привычные сантиметры.
– Пятнадцать? Всего-то?
Я вообще не в курсе, сколько там надо. Но сказать, что «маловато будет» в данной ситуации – святое.
Снаряд снова не попадает в цель.
– Средняя глубина влагалища – двенадцать сантиметров. А у тебя и того меньше, скорее всего. Тебе зачем больше? Чтобы больно было? Вот пожалуюсь на тебя Усам. Обсмотрятся порнухи, а потом им тридцать сантиметров подавай.
Все. Это уже просто сюрр какой-то. Да я в жизни не смотрела порнухи! Нет, победить в этом споре Коновалова без шансов. Лучше молчать. Чем и занимаюсь. А Вадим молчать не хочет. Возится в кресле, вздыхает.
– Вот зачем ты меня спросила? А мне теперь сиди, страдай от дискомфорта.
Снова ерзает.
Это он сейчас про что? Про то, что у него стояк образовался от моих слов?! Я снова бросаю взгляд на него, но в этот раз не на лицо. Под толстовкой ни хрена не видно.
Так, стоп. Стоп! Какое мне до всего этого дело?!
– Штаны не буду расстегивать, и не проси. Сейчас не смогу. Надо подождать.
Нет, я не могу остановиться! Мне надо оставить за собой последнее слово в споре. Или хотя бы хоть раз достать Коновалова.
– Если куни только за хорошее поведение, то к минету как ваше превосходительство относится?
– Не возбраняется. И можно даже без хорошего поведения. Сколько там до города еще?
Я бросаю взгляд на появившуюся сбоку дороги обочину. Потом на навигатор. Мы почти подъехали к въезду в город. Ладно, потреплю без балонника.
– Адрес скажи. Куда тебя отвезти.
Коновалов послушно диктует адрес, я повторяю его навигатору. Нам ехать примерно еще двадцать минут.
Мы их едем молча. Коновалов, судя по всему, абсолютно уверен, что мы сейчас приедем к нему домой, и у нас будет секс. А я… Я в полном ахере от ситуации.
