Текст книги "Львица по имени Лола (СИ)"
Автор книги: Дарья Волкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
– Гондонов в унитаз напихали, засорился! – в сердцах сплюнул Гаврик. Тушь выпала у Левки из рук и по уже известной траектории закатилась под диван.
– Сиди уже, – махнул рукой Гаврилов. – Сам достану.
Левка остановившимся взглядом наблюдал за ставшим обыденным ритуалом извлечения закатившей вещи из-под дивана с помощью плечиков. Но думал… думал он совсем о другом.
Забыл вчера решительно обо всем, кроме Дины. Соответственно, о средствах контрацепции вспомнил только сейчас.
– Своевременно, что уж.
– А ты почему молчала?
– А у меня было последнее предупреждение!
На полу пыхтел Гаврик, а Левка уже привычным жестом положил голову на руки. Мало ему проблем. Решил себе новых наплодить.
Наплодить, угу.
А если Дина забеременела? Для этого одного раза хватить может, если что. А у них-то был далеко не один…
Левка пытался представить последствия этого гипотетического события. Раскинулся такой веер вариантов, что взглядом не окинуть. Нет, сам Лев не против – вдруг понял. Не страшно. Что внезапно станешь отцом. Степка справляется, значит, и он справится. А вот за Дину – страшно. Ей нет и двадцати двух, она еще недавно сама была ребенком, студентка. Хочет ли она, готова ли она становиться матерью? Хотя, может быть, это бы враз взяло – и привязало их друг к другу. И уже не надо думать, мучиться, решать. Уже все случилось. «А Разин?»– вдруг вспыхнула мысль. Что может сделать в такой ситуации этот лишенных каких-либо моральных принципов ублюдок, Левка даже не мог вообразить. Ох, черт… Лев застонал.
– Да не убивайся ты так, сейчас достану, – прокряхтел Гаврила, ерзая по полу.
– Ну, настрадался? Или еще будешь?
– Давай, добивай.
– У тебя ранний склероз, малыш.
– Ты о чем?
– Какая же у вас, у мужиков, память избирательная. Все, что не касается секса, в башке не задерживается. Вспомни, о чем нам тогда Дина рассказывала.
Левка нахмурился. Гаврик победно воскликнул «Есть!».
– Гаврилов! – донеслось из-за двери. – Гавря, ты где?!
– Вот ничего не могут без меня, – Гаврик поднялся на ноги и вручил Льву тушь. – Узнаю, кто гордонов напихал в унитаз – руки оторву. Или не руки.
Левка бросил тушь на столик, сел на диван, подобрал под себя ногу. А ведь Лола права. В исповеди Дины был этот момент. Лев перегнулся, взял сигарету, закурил. Господин Разин не любит силиконовые изделия, натирают они ему, что ли. И у Дины стоит спираль.
Левка закашлялся дымом. Мысль о том, что Разин был там, в ней, причиняя боль, теперь была просто непереносимо острой. И такой же острой и ясной оказалась другая мысль. Лев скорее даст отрезать себе руку, чем позволит Разину хоть пальцем коснуться Дины.
Дина – его, Левкина.
Пиликнул телефон.
– Так уж и твоя? Угадай, кому она первому написала?
– Мне!
– Пф-ф-ф.
Сообщение пришло на номер Лолы.
Дина: Тебе снятся вещи сны, имей в виду.
Лола: Что, справился принц с поставленной задачей? Ноги не надо выдирать?
Дина: Ничего не надо выдирать! Он самый лучший!
Левка зажал в руке телефон, откинул голову на спинку дивана и расплылся в совершенно идиотской улыбке. Он попытался придумать, что написать в ответ, но не мог. Мог только счастливо улыбаться.
Он самый лучший.
– Не без моей помощи, малыш, помни это.
Телефон снова пиликнул. Но это уже был другой телефон. А там – фото. Кухонный стол, мука, яйца, пара зеленых груш.
Дина: Решила испечь грушевый пирог.
Лев: Правильно. Иногда можно использовать кухонный стол по прямому назначению.
В ответ приходит краснеющий смайл. Но Левка точно знает, что Дина там улыбается. Так же, как он. Улыбается и в ответ может написать только одно.
Лев: Он доживет до примерно трех ночи?
Дина: Я буду держать себя в руках.
Лев: Договорились. Приеду – и сам буду держать тебя в руках.
В ответ ему приходит селфи: Дина, посылающая ему воздушный поцелуй. Первое фото Дины, которое у него есть. И оно тут же уходит на заставку. Улыбка никак не желает сползать с лица.
– Лев Аркадьевич, а ты чего не готовишься? – к нему заглядывает администратор. – Уже время подходит.
– Сейчас, – вздыхает Лев. Косится на черную в пайетках ткань, лежащую рядом на диване.
Ненавидит платья.
Глава 9. Но ты увидишь и поймёшь, что я хорошая
Она не ходила. Она парила над землей. Иного слова Дина не находила. Ей казалось, что стопы ее не касались поверхности, по которой она ступала.
Не помнила, не понимала, что делает. Что-то же делала?
Ела, спала, ходила по улицам.
Ведь бывает же так в математике. Одна черточка, одна маленькая черточка, один крошечный штрих – и минус превращается в плюс.
То, что вызывало отвращение, омерзение, ужас, что казалось насилием и унижением – превратилось вдруг в невообразимую сладость. И это не тебя протыкают чем-то чужеродным и твёрдым, а ты, ты сама – принимаешь, соприкасаешься, становишься единым целым – с кем-то. С кем-то совершенно особенным, удивительным, единственным. И это новое чувство восторга просто поднимает над землею.
Как могло отвращение превратиться в сладость?
Но это произошло.
Дина и представить не могла, что так могут захлестнуть эмоции. Что можно так потонуть в человеке и в чувствах, им вызванных. Но это случилось. Ее не интересовало ничего, кроме Льва. И того, что между ними происходило.
А такое происходило…
Ведь если рассуждать механически – ровно то же, что и с Игорем. Но… Брррр…
Из одних и тех же камней можно сложить и очаг, и катапульту. И горечь, и сладость – из одних и тех же частиц.
Ей открылась сладость единения. Сладость принадлежать кому-то и быть чьей-то госпожой. Привилегия брать и давать. Целовать взахлеб, прижиматься до хруста ребер, принимать в себя и забирать себе. И все это – без боли, по собственному желанию.
В общем, голова у Дины не то, что закружилась – ее унесло куда-то далеко. И ни ловить ее, ни тосковать по потерянной голове совершенно не хотелось.
В первый раз в жизни Дина Ингер влюбилась.
***
– Девочка моя, ты просто светишься, – Алла Максимовна разливает чай по чашкам. – Лето и Сочи пошли тебе на пользу.
Дина смеется, заразительно и совершенно без видимой причины. Берет лейку и начинает поливать цветы.
– Игорь уехал? – осторожно спрашивает педагог, ставя на стол вазочку с печением.
– Уехал, – беспечно отвечает Дина, возвращая лейку на место. – У него суд в Америке. Важный.
Оборачивается и вдруг гаснет улыбкой.
– Это, наверное, ужасно, что я так радуюсь, что у него проблемы. Там суд по поводу его дочери и… Нехорошо радоваться. А я и не… – вздыхает.
– Садись, давай пить чай, – командует Алла Максимовна. – И расскажи мне про Сочи. Что ты там видела интересного.
– Там было много… интересного… – Дина, прекратив, наконец, свое хаотичное движение по небольшой комнате, устраивается на краешек дивана. Берет в руки чашку и замирает. Лицо ее сквозь пар от чая кажется иным. Не привычно детским. Женским.
– Дина…
– Да?
– Ты влюбилась, девочка моя? Там, в Сочи, ты встретила кого-то?
Алла Максимовна видит ее насквозь. И случившимся… этим уже можно с педагогом поделиться. И Дина прячет смущенное лицо в хрупкое плечо в тонкой серой шали. Старая женщина осторожно обнимает девушку и еще более осторожно спрашивает.
– Кто он, Диночка? Я могу это узнать?
Она так же, не отрывая лицо от плеча, кивает.
– И как же зовут этого мальчика?
– Он не мальчик! Ему двадцать девять! Осенью исполнится.
Алла Максимовна тихонько выдыхает.
– Прекрасный возраст. Как зовут этого солидного мужчину?
– Лев.
– Какое красивое редкое имя, – Алла Максимовна практически слово в слово повторяет слова Дины – и девушка смеется этому совпадению.
– Он и сам весь очень красивый… и необыкновенный, – Дина вдруг решается и протягивает телефон Алле Максимовне. А там тайком сделанные фото в парке, когда Лев давал мастер-класс по вальсу. Вполоборота, улыбка, ямочки на щеках, расстегнутый ворот белой рубашки и красивая сильная шея. Дина, словно завороженная, сама смотрит на экран, будто видит впервые этого человека. Алла Максимовна смотрит сначала на ее лицо, а потом на экран телефона.
– Какой яркий молодой человек, – совершенно искренне восхищается педагог. – Очень кинематографичная внешность. Он не снимается?
– Нет, – к Дине возвращаются ее улыбка и веселье. – Он вообще не имеет отношения к кино.
– Какая фактура пропадает, – качает головой Алла Максимовна, отдавая Дине телефон. – Я очень рада, что у тебя такие перемены в жизни, Диночка.
Они пьют чай и беседуют. Дина весела и беспечна, и ее сверкающие глаза и весь цветущий вид не могут не радовать старого педагога. Но жизненный опыт не дает забыть о человеке с большими связями, деньгами и холодными темными глазами. Он словно сидит третьим за столиком. Не пьет чай и молчит. Но от его незримого присутствия отрешиться Алла Максимовна не может, и, несмотря на тепло за окном, зябко передергивает плечами в тонкой серой шали.
9.2
***
Дни слились в один день сурка. Левка или спал, или куда-то ехал, или готовился к выступлению, или выступал. Все это механически, на автомате. Перекусывал на ходу. Ему вообще казалось, что ел он только в квартире Дины. Ел, дышал, жил.
Любил.
Головой, в мыслях Лев все-таки постоянно и упорно возвращался к Разину. К тому, что он по-прежнему присутствует в жизни Дины, пусть и находится сейчас за океаном. Но может вернуться в любой момент. И что делать – идей нет. Левка прокручивал всю ситуацию, искал варианты – но безрезультатно. Да и сесть и толком подумать обо всем – не получалось. Потому что едва заканчивалась работа, Левка прыгал в такси и…
… и забывал обо всем, едва за ним закрывалась дверь Дининой квартиры.
Их накрывало эмоциями обоих. Перед Диной открылся совершенно новый мир чувственной близости – по доброй воле и с тем, кого выбрала она. И девушку просто уносило от того, что она чувствовала. А Левка… Левку тоже уносило. И от Дины, и от того, что эта часть жизни была у него закрыта в течение довольно большого количества времени. А теперь дверь открылась. Для них обоих открылась. И они не могли, никак не могли насытиться друг другом. Им даже не мешало, что все в их близости было как под копирку с первого раза. Хотя Левка бы уже внес какое-то разнообразие, но давал Дине время привыкнуть. Осознать – что это бывает вот так, без боли, сладко. Хотя на боку уже наверное скоро будет мозоль – от постоянного ерзанья. Не самая все же это удобная поза. Но Дина не хотела и слушать ни о чем другом, и стоило ей один раз шепнуть умоляюще: «Левушка, пожалуйста, давай как вчера», увлекая его на бок – и Левка махнул рукой на все планы по внесению разнообразия в интимную жизнь. Дине надо привыкнуть. Пусть привыкает сколько нужно. Будут и в их жизни оральные и прочие праздники. Надо просто подождать, пока его девочка привыкнет.
Как-то раз, уже засыпая, Дина прошептала ему на ухо:
– Знаешь, что такое счастье?
– Сложный вопрос, – честно и зевая отозвался Левка.
– Счастье – это когда есть на кого закинуть ногу, – ее стопа огладила его поясницу. – Правда, это здорово?
Он лишь сонно улыбнулся, крепче прижимая ладонь к ее пояснице. И как в таких условиях думать о чем-то серьёзном, вроде Разина?
Но господин Разин, разумеется, никуда не думал деваться.
***
Он красивый. Очень красивый. Иногда Дине кажется, что он становится красивее с каждым днем. Или это она просто влюбляется в него с каждым днём все сильнее и сильнее. Когда это случается в первый раз – все, каждая мелочь в любимом человеке вызывает острый, жгучий интерес. Все о нем хочется знать, и никак не насытиться, всего мало.
Дина всегда просыпается первой. Ей нравится это. Быстро сходить в душ, смыть с себя следы ночной близости – потому что привычка засыпать после близости, не расплетая тел, прижилась, и Дина ею очень дорожит. Ей нравится это ощущение его внутри. До сих пор не верится, и нужны доказательства, и их не бывает много – что это не приносит боли. Что от этого тепло, горячо, сладко, остро – и много как еще – но уж никак не больно и не гадко. И поэтому не отпускает его после, и так и засыпают. Счастье – это когда есть на кого закинуть ногу.
Вот обо всем этом она думает, принимая душ. А потом идет готовить завтрак и варить кофе. Дине нравится готовить ему, нравится заботиться. Это новое чувство. Не ритуал, не потому, что так принято. А потому что хочется и именно для него.
9.3
Но сегодня Дина задержалась в постели. Любуется. Насмотреться ее может. У него к утру – хотя какое утро, уже дело к полудню – пробивается щетина, и видна граница – где начинают темнеть щеки. Оказывается, это красиво. Как красивы и широкие темные брови и по-девичьи длинные ресницы. Дина может поклясться, что будь его волосы чуть длиннее – и они бы вились густой темной волной. Ей нравятся слегка приподнятые уголки его губ – от этого улыбка получается совсем неотразимой. А уж если к ней добавить ямочки на щеках…
Но пока ямочек нет, Лев спит, а взгляд Дины путешествует ниже. Плечи – совсем другие, не похожие на ее, широкие, с красиво выпуклыми мышцами. На груди волос обильно, они даже поднимаются почти до шеи, но ей и это кажется красивым. Хотят раньше волосы на мужском теле казались омерзительными. Ей многое в мужском теле казалось омерзительным. А теперь…
Ее взгляд опускается еще ниже, минует мерно двигающуюся грудную клетку, добирается до края одеяла и замирает.
А вот Лев двигается. Сонно ворочается, вздыхает, не открывая глаз, закидывает за голову руку и…
… сбивает ногами одеяло. Совсем, прочь, вбок.
Сначала Дина смотрит на его запястье, прижимающееся к бронзовому завитку – два с половиной оборота спирали. Как тогда, в их первый раз, тогда тоже его запястья были прижаты к изголовью кровати.
А потом взгляд резко, как прыжок в воду, опускается вниз. И замирает.
Кажется, там, внизу, волосы темнее. Кажется, они совсем черные. Хотя, может быть, это потому, что там кожа бледнее, не тронута загаром.
Дина зажмуривается, а потом, широко раскрыв глаза, смотрит на ЭТО.
Смотрит долго, напряженно, прикусив губу. И выносит вердикт.
Миленький. Очень миленький. И совсем не кажется таким большим, каким ощущается внутри. Дина в общих чертах представляла себе мужскую физиологию, но сейчас думать о физиологии совсем не хотелось. Она боялась сделать следующий шаг в постижении степеней близости между мужчиной и женщиной. Боялась, потому что страх разочарования был слишком силен. Потому что еще свежи воспоминания, какое отвращение вызывало тело Игоря. Но вот – нечаянно или осознанно, теперь уже не разобрать – шаг сделан. И можно выдохнуть.
Ей нравится, как Лев устроен ТАМ. Ничего в нем не вызывает отвращения. Скорее, любопытство. Рассмотреть все подробнее, поточнее, прикоснуться, потрогать и, возможно…
На этом цепь ее умозаключений прервалась. Объект наблюдения проснулся.
Пару раз моргнул, прокашлялся, приподнялся на локтях. И оглядел мизансцену – он сам, голый как в день появления на свет божий, и Дина, в пижаме, сидящая на пятках рядом. Выглядел Лев хмурым. Он с утра почти всегда хмурый, и просыпается долго. То есть встать – встал, а проснуться – не проснулся – это как раз про него. Дину, которая просыпалась рано и быстро, это забавляло. Но она уже и к этой его особенности привыкла. Она ко всему в нем привыкала катастрофически быстро. И к тому, что он всегда спросонья говорит более низким, чем обычно, голосом, Дина тоже привыкла.
– Ну, какой будет вердикт высокой комиссии?
– Миленько. Мне кажется, у Игоря был больше.
Она сказал честно. Именно то, что подумала. И поэтому то, что последовало дальше, стало для Дины полнейшей неожиданностью.
– Конечно, у Игоря больше, – Лев резко опустил ноги с противоположной стороны кровати. – У него и денег больше, и член больше, да и вообще… – он торопливо натягивал джинсы, а Дина решительно не понимала, что происходит. – Да и вообще, с какой стороны ни глянь – он явно круче меня.
– Левушка… – Дина, кажется, начала что-то понимать. – Я же не то имела в виду… Ты не так понял…
– Да как не понять-то? – темноволосая голова вынырнула из выреза футболки. – Все сказано предельно ясно!
Только тут Дина осознала, что он не просто надулся на неудачно сказанные слова. Он… зол. Да кто же ее за язык тянул?!
– Левушка, послушай, пожалуйста, – она стала неловко слезать с кровать, ноги затекли и плохо слушались. – Пожалуйста, выслушай меня, все не так, как ты…
– Спасибо, я сегодня выслушал достаточно, сыт по горло!
Пара секунд – и хлопнула дверь. Этот звук еще долго отдавался у Дины в ушах, пока она стояла посередине спальни. Лев ушел, оставив на полу возле кровати носки и белье.
9.4
***
Он прикурил, едва шагнув за порог подъезда. Не с первой попытки, но руки, оказывается, дрожали. Вторую прикурил от первой, третью – от второй. А на четвертой вдруг дурацкая мутно-красная пелена с сознания спала. И Левка мгновенно успокоился. Выкинул окурок и устало опустился на скамейку.
Вот что он натворил? Из-за чего взбесился? Что нашло? Ну дурак же.
Больше? Ну и что? Всегда найдется тот, у кого больше. Было бы из-за чего психовать.
Левка вспомнил глаза Дины, ее дрожащий голос. И резко вскочил.
Нет, не дурак. Подонок. Она же как ребенок. Нет, конечно, формально не ребенок, да и ведет себя, как вполне сформировавшаяся девушка, но многие аспекты интимной жизни для нее – чистый лист. И реально не хотела сказать ничего обидного, это же явно.
А он, как распоследний болван, устроил истерику. Член у него, видите ли, меньше, чем у кого-то. Веский, безусловно, повод, что вести себя по-скотски с девушкой, которой и без тебя в жизни досталось – мама не горюй.
Резко развернувшись, Левка быстрым шагом направился обратно к подъезду. По лестнице не взбежал – взлетел. А там, на третьем этаже, его ждала открытая дверь. А за нею – одетая и заплаканная Дина с ключами в руке.
Господи…
Он едва успел поднять руки, как она кинулась ему на грудь, вцепилась в плечи и затряслась в рыданиях. Левка обнял ее и, как неумелая каракатица, на четырёх ногах они как-то переступили порог. Дина шумно дышала, давилась слезами и словами.
– Пожалуйста, прости, пожалуйста, я больше не буду, никогда-никогда, прости, умоляю…
Первый раз в жизни Левку накрыло такое острое и огромное, как девятый вал, чувство стыда. Когда почти неудержимо хочется упасть на колени и самому умолять о прощении. А вместо этого прощения просят у него. У него!
Он гладил ее по голове, по спине, раскачивался и шептал.
– Тихо, тихо, все хорошо, не надо.
Дина начала потихоньку успокаиваться. Икнула.
– Прости меня, пожалуйста.
– Ты ни в чем не виновата, – произнес он, как мог, одновременно мягко и твердо.
Дина еще сильнее вцепилась в рукава его футболки, прижалась носом к груди и глухо произнесла.
– Пожалуйста… только не уходи от меня. Не оставляй одну.
Как же хочется упасть на колени. Впервые в жизни и до рези в глазах. Но он снова лишь крепче обнимает ее.
– Никогда не уйду. Никогда. Прости меня, пожалуйста, Дина.
Она наконец-то отрывает лицо от его груди. У нее опухший красный нос и глазки-щёлки. Красивее девушки нет на свете.
– Нет, это ты меня прости. Я совсем не то хотела сказать, понимаешь? Просто… просто…
– Дина…
– Нет, дай мне договорить. Просто мне всегда мужское тело казалось ужасным, понимаешь? Ну, так получилось и… Правда, думай, что хочешь, но мужчина для меня всегда был отвратителен там… где он мужчина, – она прерывисто вздохнула, но взгляд упрямо не отводила. – Вот. А ты… ты красивый… там. Очень. И, знаешь, мне показалось. Теперь понимаю, что ошиблась. У тебя больше и…
– Дина, все! – он прижал ее голову снова к своей груди. – Не бери с меня пример, не поднимай эту дурацкую тему, хорошо? Это совсем не имеет никакого значения, правда, – он прижался губами к ее виску. – Просто я… я с утра, спросонья, хуже зомби. Вообще ни черта не соображаю. Прости меня, – он принялся касаться губами не только виска, а дальше – лоб, переносица, щека. – Виноват только я, я один. Прости меня.
Она затихла и только молча, зажмурившись, подставляла лицо для поцелуев. А потом внезапно распахнула глаза. За этот взгляд – открытый и доверчивый, Левка был готов продать первому подвернувшемуся Мефистофелю душу.
А Дина улыбнулась. Приподнялась и чмокнула его в кончик носа.
– Иди, доукомплектуй свой гардероб, а то там кое-что осталось на полу в спальне. А я пока пойду готовить завтрак. Пашот будешь?
– Буду.
9.5
***
Во время завтрака – или обеда уже, черт его разберет – пришло сообщение об отмене вечернего заказника. Чья-то там годовщина свадьбы. Муж с женой с утра разругались в дым, и вместо празднования собрались разводиться. Кому война, кому мать родна. Что будет осенью, когда вернутся с морей и балей его постоянные клиенты и закружится круговерть обычной столичной жизни, Левка старался не думать. Сейчас-то времени, свободного от работы, не так-то много, и все оно отдано Дине. А что будет, когда беличье колесо закрутится в полную силу?
Но сейчас Лева эту отмену посчитал знаком. Вкупе с утренним неприятным инцидентом. И решил остаться у Дины и поговорить. Не еда. Не секс. Не хихиканья и всякие милости на ухо. А наконец-то нормальный разговор. Давно пора. Кто-то из них двоих должен быть взрослым и думать о будущем. И это явно не Дина.
Она, кстати, очень обрадовалась тому, что Лев не уйдет. После завтрака-обеда – а, кажется, именно это называется ланч! – они пошли прогуляться и за продуктами на ближайший рынок. Выглядели и вели себя – ну прямо как самая настоящая пара. Если бы не пара «но». Или даже не пара.
Дину обуял бес хозяйственности, и она решила блеснуть кулинарными навыками, которые, у нее, кстати, и в самом деле имелись, несмотря на юный возраст. Но Левка пресек. Пожрать они всегда успеют. И под предлогом небольшого кофе-брейка увлек Дину в гостиную на диван. И устроил допрос.
Левка как-то отрешенно наблюдает, как Дина наливает кофе по чашкам из кофейника. Кофейник высокий, молочно-белый, с длинным, слегка изогнутым носиком. Интересно, если он сейчас хлебнет кофе из этого носика, какая будет реакция Дины? Искус так силен, что Лев поспешно хватается за чашку, как за спасательный круг.
– Я хочу тебя кое о чем спросить.
– Спрашивай, – Дина тоже берет чашку, но не торопится пить. Кофе еще горячий.
– Расскажи мне, кто такой Игорь.
Девушка молчит долго, и Лев ее не торопит. Ответ получает неожиданный.
– Ты ревнуешь?
А врать он порядком подустал.
– Да.
Динина чашка нетронутой вернулась на стол, а девушка легла щекой на Левкино плечо.
– Я… я была с ним последний раз еще до Сочи.
Он так и думал. Он на это надеялся. Так должно было быть. Но услышать – облегчение неимоверной силы. И его чашка возвращается в компанию к Дининой, а сам Лев обнимает девушку за плечи.
– Спасибо.
Она лишь хмыкает. И оба понимают, что это только начало разговора.
Разговор в итоге состоялся. Дина выполнила Левкину просьбу и рассказала о Разине все. Кроме того, что он совратил ее в пятнадцать лет. Этой чести была удостоена только Лола. Потом, позже, уже у себя дома, Лев думал, как бы он поступил в аналогичной ситуации. Ну, оказаться в такой же ситуации, как Дина, он физически бы не смог – парней не совращают. Наверное. Но окажись он в юности жертвой насилия – какого угодно, даже и не сексуального – смог бы он рассказать об этом человеку, которого знаешь пару месяцев? А если этому человеку ты очень хочешь понравиться – станешь ли рассказывать о неприглядных подробностях своей жизни? Сам Левка вот от Дины утаил очень многое, так ему ли теперь обижаться?
Но первая реакция была все-таки обида.
Но он сумел ее обуздать. Зато путем наводящих вопросов сумел составить гораздо более ясную картину отношений Дины и Разина вне постели.
– Вот видишь, Левушка, у нас чисто деловые отношения, – Дина озадаченно смотрит на то, как он пьет остывший кофе. Пыталась отобрать у него чашку, сварить свежий. Не отдал. К холодному кофе Лев привык. Он вообще за время работы привык к кофе любой температуры, лишь бы покрепче.
– А ты не планируешь расторгнуть эти отношения? – Лев получает какое-то извращенное удовольствие, задавая вопросы в лоб. Он так закопался во вранье, что говорить прямо, когда есть такая возможность – настоящий кайф.
Дина смотрит на него, потом отворачивается, трет висок.
– Я… пыталась. Но…
9.6
– Что – но?
– Я не знаю, что делать с «Ингер продакшн», – тихо произносит Дина.
– Ты… ты совсем не вникала в дела компании? Не владеешь ситуацией?
– Нет, – виновато вздохнула Дина. – Я вообще не представляю, что там происходит. И что делать с компанией без Игоря – не представляю тоже, – еще раз вздохнула.
Левка молчал, крутя в руках пустую чашку. Он, конечно, не знал, что конкретно делает Разин. Но масштаб деятельности «Ингер продакшн» представлял очень хорошо. Не так давно Ян в приступе откровенности как раз на эту тему выступал, посетив Лолину обитель. Был у Кулика какой-то нездоровый интерес к «Ингер продакшн», и он рассчитывал свести близкое знакомство с Разиным, да не вышло. Ян пытался прощупать Льва на предмет его отношений с Диной. Но Левка включил конкретного, ничего не понимающего идиота. Ян не поверил, но отступил. Впрочем, зная характер Кулика, Лев был уверен, что он еще будет делать попытки. Но не до него сейчас. Сейчас надо сделать так, чтобы Разин исчез из жизни Дины. Пока задача кажется невыполнимой.
– А у тебя нет… никого на примете? – он ставит пустую чашку на стол. – Кто мог бы заменить его?
Дина смотрит на него сначала удивленно, потом задумчиво. Хмурит брови, лоб.
– Нет, – снова вздыхает. – Я же… – раздраженно взмахивает рукой, – я же жила как в аквариуме! Никого не знаю, ни с кем не встречалась, Игорь все решал сам! Ладно, это неважно.
– Это важно, – с нажимом произносит Лева.
– Чего ты от меня хочешь? – чувствуется, что настроение у Дины поменялось, и сейчас она близка к раздражению.
– Чтобы ты подумала, кем его можно заменить, – Лев старательно избегает называть Разина. Боится, что выдаст свои эмоции. – Кому бы ты могла доверить дело твоего отца. Обещаешь?
– Обещаю, – довольно кивает Дина. Встает и тянет его за руку с дивана. – Ну, пойдем готовить ужин!
Прежде чем встать, Левка прижимается губами к ее пальцам. И мысленно хвалит себя за то, что все-таки составил этот разговор. Пока нет ни идей, ни плана, но первый шаг сделан. Степ бай степ. Авось за первым шагом последует второй, третий и дальше.
О том, что это был шаг в пропасть, Левка тогда не догадывался.
***
Впрочем, у этого утреннего эпизода случились и другие последствия. Не столь драматичные и более приятные. Дина тоже решилась сделать шаг. А Левка только начинал осознавать тот факт, что с решимостью у его избранницы нет ни малейших проблем. Если уж решила – будет сделано, не извольте сомневаться. Поэтому для Левы случился совершеннейший сюрприз.
Нет, сказать по чести, минетом он был частенько балован. Там, в другой какой-то, до-Лолиной жизни. А от Дины не ждал, даже не думал об этом, радовался больше тому, что есть. Уж по крайней мере, не так скоро. А оно взяло – и к-а-а-ак случилось.
9.7
***
А ведь ничего не предвещало поначалу. Все шло обычным чередом. Дине нравилось начинать, быть сверху, и этот раз не стал исключением. Левка лежал, наслаждался прикосновениями ее пальцев – а они у Дины очень нежные, и поцелуями – а целовать его Дина любит, ей это искренне нравится. В общем, лежал, наслаждался и ждал, когда придет его очередь. Есть черта, за которую в ласках Дина не готова перейти. И когда они подбираются к этой черте, инициативу перехватывает Лев. И по отработанной схеме – на бочок – и счастье, когда есть на кого закинуть ногу. Иногда ему казалось, что эта черта проходит где-то в районе нижней границы его ребер. Но в этот раз за линию ребер Дина вышла. Точнее, ее пальцы. Сама Дина только что целовала его лицо. А теперь замерла. Глаза блестят, губы приоткрыты и тоже влажно блестят. Она замерла, и только пальцы ее двигаются все дальше и все ниже. Пробегают по животу как по клавишам, потом чертят замысловатые линии, как на уроках каллиграфии. И вот, наконец, пальцы добрались до следующей границы. Вот если Дина сейчас остановится – это будет очень жестокое разочарование!
Пальцы, замерев поначалу, осторожно зарываются в волосы.
– Жесткие… – произносит она тихо, едва слышно.
Да уж, бальзамом-ополаскивателем не пользуюсь!
Пальцы двинулись еще чуть-чуть. Снова замерли. У очередной границы. Дина, кажется, даже дышать перестала. Лев, впрочем, тоже. Он в последнее время не раз ловил себя на парадоксальной мысли. Вот сам Левка никогда специально не считал, сколько у него было девушек, женщин, не хвастал, но знал, что жизнь его сексуальная была до определённого момента нескучной и разнообразной. Но теперь же ему казалось, что раньше, до Дины он занимался сексом всегда полностью одетый и через дырку в одеяле. А сейчас – словно скинул с себя все одежды и прижался к такому же обнаженному телу. Пусть не все у них еще получается, пусть. Но какие бури чувств от, казалось бы, простых вещей! Бури и в эмоциях, и ощущениях – и тактильных, и визуальных, и слуховых. Он не мог на нее насмотреться, не мог наслушаться, как она тихонько всхлипывает от наслаждения, не мог начувствоваться, как она касается его и какая сама на ощупь.
А теперь вот… очередная буря. Эта тянет на двенадцать баллов по шкале Бофорта. Ее пальцы двинулись и преодолели очередную границу. Коснулись основания.
– Тебе будет приятно, если я тебя там потрогаю?
Самое главное – не заржать в такой ответственный момент и не испортить все к чертям. Ты еще спрашиваешь, девочка…
– Очень приятно, – Левка рискнул приподнять бедра, подталкивая Дину к более активным действиям. Касания самыми кончиками пальцев было теперь катастрофически мало.
Дина очертила половину круга, и палец снова замер.
– Тебя часто там касались? – она спросила тихо, и интонацию он разобрать не смог. И тут в Лёвку словно бес вселился.
– Ой, нет тут никакого беса, только я.
– Цыц!
И вообще, он дал себе слово говорить правду, везде, где это только возможно. И сейчас скажет самую что ни на есть голую правду.
– Да. Часто. Девушкам нравилось меня там касаться. Руками. И не только… руками.
Ее пальцы без предупреждения охватили всей ладонью. Левка задохнулся, забыл, кто он такой, о чем был разговор и вообще – все. Даже мечтать пока не смел, чтобы почувствовать ее пальцы на себе. И вот…
– Ты нарываешься, Лев Аркадьевич… – Дина наклонилась и говорит ему совсем в губы. Теперь интонации различить можно – если бы он был способен соображать. А он не способен. И кто-то говорит его ртом, пока он сам, задыхаясь от наслаждения, запрокинув назад голову и едва шевеля губами, отвечает.
– Да. Нарываюсь. Накажи меня.
И она наказала.
И даже привязывать не надо было. Он был весь ее, весь в ее власти, зависимый от ее прикосновений, умоляющий, стонущий и… наслаждающийся. Невообразимо прекрасный в этом.
