Текст книги "Львица по имени Лола (СИ)"
Автор книги: Дарья Волкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
Глава 8. Тает в танце ночь, сверкая огнями, мы с тобою сыграем в любовь, в любовь между нами
Дина поцеловала его, едва щелкнул замок входной двери. Отчаянно, неумело и совершенно сногсшибательно. Целовала так, будто вручала ему свою жизнь. И Лев понимал, что так она и чувствовала. Как в омут головой. Как с надувного матраса в море в ста метрах от берега и не умея плавать. Безоглядно.
Не ответить ей было нельзя. Но Левка пытался не потерять голову, не сорваться, не испортить все снова. А Дина прижалась к нему – тоже неумело и снова безоглядно. И очень недвусмысленно.
Не надо так, девочка. Ты забыла, что говорила тебе Лола?
И дело было даже не в том, что все это очень походило на какое-то отчаянное жертвоприношение. Есть еще одно весомое «но». Сегодня – шоу. Через три часа. А с Диной смотреть на часы нельзя, ей надо отдать всего себя. Так, как она сейчас предлагает себя.
Вот же чёрт…
– Диночка… – он с огромным трудом заставил себя оторваться от ее губ. На ее рот после поцелуя лучше вообще не смотреть – и так-то пухлые, после поцелуев ее губы вызывают в голове мысли одна похабнее другой. И поэтому Левка принялся покрывать мелкими поцелуями ее лицо, старательно избегая губ – лоб, виски щеки. Дину такой поворот событий явно озадачил.
– Левушка… – она попыталась заглянуть ему в глаза. – Я… Ты сердишься на меня? Я перестала тебе нравиться? Ты… что не так?
– Все хорошо, – он прижал ее голову к своему плечу. – Все хорошо. Просто… – выдохнул, но ничего умнее не придумал и сказал как есть. – Просто мне надо уходить.
Она замерла. А потом резко отстранилась. Какая же она красивая, до боли просто…
– У тебя кто-то есть, да? – выдохнула вдруг Дина.
Господи, это у всех девушек так развито воображение или Левке особенно повезло?!
– Дина, о чем ты?! – он снова мягко привлек ее к себе. И зашептал в нежный висок. – Нет у меня никого. Я уже которую неделю думаю только о тебе.
– Правда?! – она снова отстранилась. Огромные глаза, сияющие доверчивостью пополам с восторгом, нежный овал лица и влажный пухлый рот. Он был как никогда близок к тому, чтобы послать к черту все – шоу, Кулика, Лолу. И остаться. И гори все огнём – тем огнем, в котором горит он сам. Но остатки благоразумия сумели взять верх.
– Правда, – шепнул, прижавшись своим лбом к ее. – Ты удивительная. Я до сих пор не могу поверить, что ты появилась в моей жизни. Ты – чудо, Дина.
Она вздохнула так глубоко и счастливо, что Левка себя выругал. Похоже, он до этого не слишком усердствовал с комплиментами.
– Вот с этого и надо было начинать. А не тыкать в живого человека членом прямо на набережной.
– Изыди!
Дина снова обняла его за шею, и они стояли так какое-то время – недвижно и молча.
– Тебе правда нужно идти? – теперь она шепчет ему на ухо, и Левка покрывается мурашками весь от этого.
– Увы, да, – разжимает пальцы, и Дина снова – в который раз, отстраняется. И снова заглядывает ему в глаза, но теперь уже пытливо, с любопытством.
– А куда? Извини, – спохватывается. – Можешь не отвечать.
Как же. Промолчать в этой ситуации – все снова в который раз к чертям испортить.
– Работа, – отвечает со вздохом. Правду, между прочим, отвечает.
– Что можно делать в музее поздно вечером?! – ахает удивленно Дина.
А вот теперь – уже ври. Но ври, черт бы тебя подрал, убедительно!
– Понимаешь, – он берет ее за руку, переплетает пальцы, – есть вещи, которые можно делать, только когда в музее нет посетителей. Это долго объяснять, но…
– Я понимаю, – быстро кивает Дина. – Конечно, вам нужно работать, когда нет людей.
Левка тихонько выдохнул. Он ляпнул первое, что пришло в голову. Но Дина поверила.
Они снова обнялись.
– Кофе тебе не предлагать? – он чувствует плечом, что она улыбается.
– Нет, уже надо, к сожалению, бежать.
Если я останусь на кофе – я останусь до утра.
– Я позвоню завтра, хорошо? – касаясь нежной щеки поцелуем.
– Буду ждать.
8.2
***
Он не понимал, как ему работать в этот вечер. Как провести шоу, если все твои мысли – совсем в другом месте, и их не получается оттуда, из этого другого места, вернуть к работе. Все бесполезно. Пусть сегодня рулит Лола. Совсем, полностью.
– Ой, даже без страховки?
– А будешь много выступать – напьюсь.
– Малыш, выступать – это моя основная обязанность.
Не переспоришь ее.
Как-то отработали. И даже были привычные овации и крики «бис». К черту все. Когда они уже привыкнут, что Львица Лола никогда не выходит на «бис».
Когда после выступления Лев обнаружил в телефоне два непринятых от Дины и уведомления о сообщениях в мессенджере, аппарат он выронил. Долго и безуспешно выколупывал его из-под дивана, куда он по закону подлости залетел, срикошетив от столика. На его отнюдь не тихие ругательства заглянул Гаврила.
– Левко, ты чего там потерял? – охранник озадаченно уставился на Леву, распластавшегося на полу прямо в концертном платье.
– Телефон, – пропыхтел Лев. Рука застряла под диваном, а телефона он касался самыми кончиками пальцев. Главное, чтобы от удара ничего там не повредилось. – Под диван улетел.
– Ты как дите малое, – хмыкнул Гаврик, вытащил из шкафа «плечики», пихнул ботинком Левку в бедро. – Отползай, горе луковое.
С помощью плечиков и Гавриной смекалки телефон они достали. Цел. Работает. Под красноречивым взглядом и провожаемый торопливым «спасибо» Гаврик скрылся за дверью, не переставая ухмыляться. А Левка вцепился в телефон. Так, сообщения.
Дина: Я не могу перестать думать о тебе. Чтобы ты ни думал обо мне – я нормальная, правда. Просто…
Дина: Просто ты мне нравишься. Тоже. Очень. И я тоже о тебе не перестаю думать последние несколько недель.
Дина: А ты когда закончишь работу? Может, заскочишь ко мне на вечерний кофе? Очень поздний вечерний кофе.
Дина: Похоже, что я навязываюсь, да? Просто…
Дина: Просто так хочу тебя увидеть снова. Я успела соскучиться. Хочу обнять. Рядом с тобой тепло. Обнять и поцеловать. И…
Сообщение удалено.
Сообщение удалено.
Сообщение удалено.
Дина: Не обращай внимания на меня. Все, забей.
Сердце бухало так, что там, с внутренней стороны грудной клетки останутся синяки. Если они там бывают, конечно. Левка посмотрел в верхнюю часть экрана. Статус: «В сети». Посмотрел чуть правее. Время – почти три ночи. Пальцы набирали торопливо, пока Левка еще что-то думал.
Лев: Не спишь?
Дина: Нет.
Лев: Мне приехать?
Дина: Да.
Лев: Буду минут через тридцать-сорок.
Переодевался, как в армии – пока горит спичка. С лицом сложнее – надо убрать все тщательно, чтобы не осталось ни намека на грим. Зато теперь кожа пахнет косметическим молочком. Но ничего, на этот случай у нас есть сигареты. Выкурил. Потом еще одну. И, затолкав за щеку пластик жевательной резинки, вызвал такси.
Вот и все.
Уже в машине телефон снова пиликнул. Не урони, идиот.
А это оказался не тот телефон. Другой. Лолы.
Дина: Лола, у тебя, наверное, только все закончилось. Пожелай мне удачи. Пожалуйста. Я твердо решила сегодня это сделать. Даже если мне придется попросить его связать меня и заткнуть мне рот кляпом. Я хочу, чтобы ЭТО случилось. Я не могу больше так, в неизвестности.
Снова заныло слева. Что ты с собой делаешь, девочка моя? Ради чего все это? Что же ты рвёшь себя на части? Не надо так.
Дина: Ты понимаешь, о чем?
Лола: Да.
Дина: Мне страшно. Я боюсь его разочаровать. Оттолкнуть. Напиши мне что-нибудь ободряющее.
Он позволил себе ненадолго задуматься. И тут подала голос Лола.
– Малыш, ты собираешься перейти за грань дозволенного…Это уже даже не вранье, это очень похоже на…
– Замолчи. Сейчас и до завтрашнего утра.
Выдохнул, прежде чем коснуться пальцами экрана.
Лола: Все будет хорошо. Я это точно знаю.
Дина: Откуда?
Лола: Я видела сегодня дивный сон. Теплый и светлый. Там были ты, море и дельфин. И много солнца. Ты веришь в сны?
Дина: Я верю тебе.
Лола: Тогда слушай меня. Все сегодня будет хорошо, я тебе обещаю. Никаких веревок и кляпов, забудь. Дома есть вино?
Дина: Да, есть красное.
Лола: Выпей бокал, а лучше два. И помни. Все. Будет. Хорошо.
В ответ пришло два эмотикона – с бокалом вина и женскими губами.
– Прелестно. Спаиваешь девушку, чтобы соблазнить. Классика жанра.
– У тебя первое предупреждение.
– Из трех?
– Из одного.
8.3
***
Никто никого не целовал. Поначалу. Они просто стояли и смотрели друг на друга. Он по эту сторону двери, она – по ту.
«Если зайду, я останусь до утра», – это кричат его глаза.
«Заходи и останься», – просят ее.
И он делает шаг.
Медленно протягивает руку назад, за спину, и закрывает замок, не отрывая взгляда от ее лица. Ее глаза не отпускают и одновременно придают решимости.
Следующий шаг – ее. Подходит близко, но поцелуя снова нет. Тонкие, слегка дрожащие пальцы расстегивают пуговицы на его рубашке. Одна, вторая, третья. И она ныряет носом, а потом и лицом в распахнутый ворот его рубашки. Вдыхает запах, прижимается щекой и замирает.
А Левка понимает, что реально готов убить самого себя, если обидит ее. А еще понимает, что сейчас ему предстоит испытание воли и выдержки. И что ни идей, ни сценария, ни хотя бы мало-мальски внятного плана действий у него нет. И значит, есть только один выход. Не торопиться и двигаться вперед маленькими шажочками. Степ бай, мать его, степ.
Ну и пошли тогда.
Но Дина снова его опередила – подняла лицо. А с поцелуями у них полный порядок.
Или беспорядок. Полный. До комка в горле, сбившегося дыхания, и ноет что-то под ребрами, и еще ниже, увы, но тоже ноет.
Девочка моя, что же нам делать, если меня от поцелуя так уносит?
Лев подхватил девушку на руки. Просто чтобы хоть на что-то себя отвлечь. И замер. Куда идти? В гостиную, где на них будет пялиться голый мужик в очках, чье имя он снова благополучно забыл? А Дина, прижимаясь губами к его шее и сметая на «нет» все его попытки обрести хотя бы подобие благоразумия, махнула рукой. В сторону спальни.
Ну ок.
Шикарная у нее кровать. На кованых высоких ножках, широкая, с ажурным затейливо выгнутым изголовьем. Падать, целуясь и задыхаясь от страсти, на такую кровать удобно. Но Лев бережно опустил на нее свою ношу. А потом вдруг лег рядом, на спину. И они так и лежали, касаясь кончиками пальцев и повернув друг к другу лица.
Охренительная прелюдия. Зато, между прочим, немного прояснилась голова. И Левка четко осознал, что страха в ее глазах нет. И не должно появиться!
Насмотрелись. Потянулись друг к другу. Снова поцеловались. С нежностью, быстро перешедшей в страсть. И руки ему уже не удержать. Огладил плечи, опалил дыханием шею, почувствовал ее пальцы на своем затылке. И рискнул коснуться груди. Упругая твердая грудь юной девушки. Как бы удержать себя от острого желания сжать ее, почувствовать всей горстью всю упругость, услышать стон наслаждения. Задрать футболку и посмотреть. И взять в рот нежный сосок розовато-бежевого цвета – это Левка знал так, будто уже видел.
А, так какого черта, можно же и посмотреть! И все остальное тоже можно.
Языком в рот, руками под футболку и подмять девушку под себя.
Сколько секунд произошло между тем, как он прижал Дину к мягкому и упругому матрасу и тем, как он почувствовал… Снова, бл*дь, почувствовал!
Похоже, он бьется головой о непрошибаемую стену. С совершенно закономерным результатом. Дина всхлипнула под ним. Коснулась спины дрожащей рукой.
– Прости меня, Левушка…
Не то. Все не то. И надо не так.
8.4
Левка резко сел на кровати.
– У тебя веревка есть?
– Что? – Дина тоже села, неловко одернула футболку.
– Веревка. Обыкновенная. Или на худой конец пояс от халата.
– Зачем?
– Ты веришь мне? – они снова смотрят в глаза друг другу. И Дина медленно кивает. – Тогда неси.
Верёвкой оказался пояс от махрового халата. Светло-желтый. Хороший, толстый. А без кляпа мы обойдёмся, нам еще ртом целоваться.
Он пошел ва-банк. Оглядываться назад – не только бессмысленно, но и опасно. Только вперед. Степ бай, мать его, степ.
Раз – и на пол полетела снятая рубашка. Повел плечами, разминая напоследок. Два – в одно движение переметнулся к изголовью, бросил Дине пояс.
– Привязывай.
И руки поднял, прижав запястья к холодным металлическим завиткам.
Дина смотрела на его перфоманс, раскрыв рот. Да, голубка, я тоже от себя в шоке. Но иного пути не вижу.
– З-з-ачем? – от удивления она стала заикаться. Но пояс поймала и держала в руках.
– Затем, что ты меня боишься.
– Не боюсь! – тут же принялась спорить Дина. Но на самом деле она не спорила. Оправдывалась.
– Боишься, – устало выдохнул Лев. – Это не от головы, это другое. И оно сильнее тебя. Единственный способ побороть его – дать тебе уверенность, что я не сделаю ничего, чего бы ты сама не захотела. Моим словам ты не поверишь. Поэтому… – Левка поднял взгляд вверх, на свои кисти, пошевелил пальцами. – Привязывай. И покрепче. Я сильный.
Несколько долгих мгновений Дина молчала. И когда Левка уже уверился, что ему вместе с его нетрадиционными предложениями сейчас покажут на дверь, Дина двинулась к нему. Лицом к лицу, так, что касаются носы.
– Не страшно?
Нет. Под нами нет сотни метров воды. Да и вообще, я умею плавать.
– Не страшно. Ты же со мной.
Желтый пояс туго оплел левое запястье. Потом правое. Левка закрыл глаза, чтобы не смотреть на ее грудь, двигавшуюся прямо перед его лицом, пока Дина возилась с поясом.
Наконец, она отстранилась. Села на пятки. Он подергал руками.
– Хорошая работа.
Дина попробовала улыбнуться, но у нее лишь дернулся угол рта. Она не выглядела испуганной. Она выглядела донельзя изумленной. Это определённо лучше, чем испуг. Вот в этом направлении и будем двигаться. Изумлять.
– У приговоренного есть право на последнее желание?
Дина сложила руки на груди, изобразила вид крайней задумчивости. И кивнула.
– Это будет справедливо. Чего ты хочешь?
– Сними футболку.
Она еще раз задумалась – уже по-настоящему, не изображая. И исполнила его желание.
Лифчик простой, черный, больше похож на топик. Но ему и этого за глаза. Да, посмотри уже девушке в глаза. Она же на тебя смотрит.
Дина глубоко вдохнула. Красиво вышло. А затем тоном комментатора сообщила:
– Я начинаю.
И начала.
Бывали случаи в жизни Льва, когда излишняя самоуверенность подводила его. Но никогда она не подставляла его так, как сейчас!
Чем он думал, когда решил, что это хорошая идея? Или в нем дремавший дотоле мазохизм проснулся?!
Ее губы были мягки, нежны, невесомы. И очень, черт побери, неторопливы! Зато с инквизиторской методичностью Дина обнаружила все чувствительные места на верхней половине его тела. Ниже уха – Левка почувствовал, как лопатки оторвались от матраса, когда Дина туда его поцеловала. До дрожи приятно, это даже словом «приятно» не назовешь, ощущения… ОЩУЩЕНИЯ! Ободренная его реакцией, Дина решила пустить в дело и язык. Влажный и быстрый.
Ему стало казаться, что он готов выскочить из собственный кожи от остроты чувств. А Дина добралась до шеи. А шея у Левка вся, куда ни целуй… И она там все и… И губами, и снова языком. К шуму рваных вдохов и выдохов добавились его стоны.
Дальше в пыточном наборе Дины Ингер значились ключицы. И плечи. И прикосновения тонких, чутких пальцев – быстрые и уже немного жадные.
Левка попытался облизнуть губы и понял, что во рту пересохло так, что язык шуршит, задевая о зубы. Но воды сейчас просить – идиотизм полнейший. А вот о чем-то другом…
8.5
– Сними лифчик.
Дина замерла. Выпрямилась. Не видел ничего красивее. Никогда. И ей определённо нравится то, чем она сейчас занималась. Слабое, но все же утешение.
Она чуть заметно нахмурила брови. Лев пошевелил пальцами.
– Я по-прежнему связан. Я тебя не трону – даже если захочу. Но позволь мне хотя бы посмотреть на тебя.
Складка между женских бровей разгладилась. Дина завела руки за спину. Лев затаил дыхание.
Она оказалась не такой, как он себе представлял. Он просто не был способен вообразить такую красоту. Идеальная, упругая, прямо под ладонь девичья грудь. Понял, что неосознанно сжимает пальцы в кулаки, заставил разжать. Облизнул сухие губы. И не сводил глаз с ее груди. Под его взглядом соски съежились, перестали быть плоскими. Словно просились в рот.
Надолго ли его хватит?..
Дина, поначалу словно загипнотизированная его взглядом, решительно тряхнула волосами. И наклонилась к нему. И поцеловала в губы. И тихонько застонала ему прямо в рот, когда ее грудь коснулась его.
Левка снова оторвал лопатки от матраса. Давай, девочка, это же приятно. Очень.
И Дина это поняла. Тоже прижалась. Поерзала, потерлась об него и застонала уже громче. И тут Дину наконец сорвало по-настоящему.
А Лёвке стало по-настоящему херово.
Она его уже совсем иначе целовала – влажно, жадно, видимо, даже начала осваивать технику засосов. Пару раз укусила. И терлась об него. Совершенно бесстыдно терлась о его торс.
О торс, бл*дь!
А ему кажется, что сейчас вполне реально порвать штаны. Собственными силами и без рук, так сказать. Невзирая на плотную ткань диагонального плетения и ширинку на болтах. Гудини бы обазвидовался.
Когда ее язык принялся творить какой-то совсем бесчеловечный беспредел с его соском, Лев понял, что все. Дальше он просто чокнется.
– Дина, пожалуйста… – боже, он говорит, как соседский Серега, когда его настигал эпилептический припадок. Так же эмоционально и бессвязно.
– Что такое? – ее быстрое горячее дыхание обжигает ему шею, грудь касается груди. Да пристрелите лучше из милосердия, но это выносить больше просто нет сил!
– Развяжи меня, пожалуйста, – он пытается уравнять дыхание и говорить как можно разборчивее. – Не обижу, клянусь. Но я так больше не могу. Хочу тебя обнять, – речь завершил на красивой, честной ноте.
Она не раздумывала. И тут же принялась его развязывать. Левка прикусил себе изнутри щеку, чтобы не лизнуть оказавшийся так близко перед лицом сосок. Розовато-бежевый, как он и думал. И наверняка такой на вкус, что можно слюной захлебнуться, взяв в рот.
Руки все же затекли, но ему на это было конкретно плевать. В одно движение он сел и обхватил девушку руками, обнял, прижал к себе. И замер.
Она порывисто дышала в его объятьях. И мелко целовала в плечо – чтобы у него не оставалось ни малейших сомнений в том, что дрожит она не от страха.
Это чудесно. Прекрасно. Просто великолепно. Только вот терпения у него не осталось ни капли. И его сейчас просто сорвет. Как клапан у парового котла.
– Отпусти меня, а? – от Дины одуряюще пахнет горячим юным телом. Какими-то духами и – он может поклясться в этом – возбуждением. Тем самым, женским, влажным и чистым. А ему, похоже, надо будет прыгать с балкона. Этаж третий, авось сломает только ноги.
– Зачем? – у нее даже тембр голоса сменился, стал ниже и гортанней.
– Я не могу больше, девочка моя, – кончилось не только терпение, но и способность подбирать слова. Сейчас он способен говорить только правду. Голую, угу. Сдвинул руки с ее спины на плечи. Чуть отодвинул, чтобы видеть лицо. – Хочу тебя. По-настоящему. Как мужчина женщину. Внутрь тебя хочу, понимаешь? Ни секунды этой прелюдии я больше не выдержу. Прости. Я себя переоценил и мне лучше сейчас уйти.
Ее глаза, огромные и загадочные, поблескивают в свете, падающем из прихожей. А потом Дина снова прижимается к нему.
– Так я тебя и отпустила…
8.6
А потом резко встала – и в одно движение стащила с себя джинсы. И замерла, в одних черных простых трусиках.
Он же ее тогда видел в купальнике. Но сейчас-то… Сейчас он даже про риск порвать джинсы забыл на какое-то время – просто пожирал, другого слова не подобрать, именно пожирал ее тело взглядом. Несмотря на острые плечи и хрупкие ключицы, тело у Дины было очень женским. Красивым до спазма в горле. Длинные ноги, узкая талия и округлые бедра. Эту девочку природа создала специально для того, чтобы от нее дух захватывало.
– Не нравлюсь? – тихо спросила Дина. Она вдруг оробела. И по движениям руки чувствовалось, что ей хочется прикрыться.
Истинным чудом стало то, что он умудрился, вскочив на ноги, быстро стянуть джинсы – и не запутаться в штанинах! Трусы осталось на своем месте – их кое-что держало.
Прижал к себе Дину крепко. Но сказать ничего не смог.
– Глупость спросила? – выдохнула Дина ему в шею.
– Немного, – так же выдохнул он ей. А потом развернулся и рухнул на кровать, увлекая ее за собой. На себя.
И тут у них началось все совсем всерьез. Влажные глубокие поцелуи. Жадные прикосновения рук. Дина прижималась к нему уже не только выше талии – прижималась к нему СОВСЕМ. И тем самым местом тоже. Где у него было до боли твердо, а у нее – горячо и влажно. И разделяли их только два слоя ткани – ее черных и его серых. А Левка, пройдя какой-то очередной инквизиторский пыточный цикл, снова вдруг смог соображать. Только на одну единственную тему. Правда, очень актуальную и злободневную.
В какой позе это делать? Он помнил ее слова про распотрошённую лягушку, значит, миссионерская – мимо. Дину оставить наверху – не справится. На коленки ее поставить – у него лава полыхнула внизу живота, когда он только ПРЕДСТАВИЛ эту картину – но тоже, увы, нет. Не для первого раза, ему надо видеть ее лицо. Ну, значит, на бочок.
И он перекатился на бок, не выпуская Дину из своих рук. И запустил ладонь под черный тонкий трикотаж. Попа у нее… Да у нее все…
В общем, замер.
– Снимай… – раздалось такое тихое, что не понял даже сначала. – Что ты робеешь, как мальчик.
Самым нелепым было в этой ситуации – засмеяться. Но он именно это и сделал. Способность соображать снова резко выключилась. И он, подавив неуместный смех, потянул ее трусы вниз. А потом свои. А потом снова прижал. Уже все, хорошая моя. У нас уже есть только один-единственный путь.
– Закинь на меня ногу, – ни тон, ни голос уже не поддавался контролю. Вышло сипло и как приказ, ни следа нежности. Но Дина послушно исполнила сказанное. И немного поерзала – так, что два предназначенных друг для друга места на женском и мужском теле встали ровно друг напротив друга. Горячая каменность и нежная влажность.
И он взял ее. В одно быстрое движение. Рывком, скотина. И еще впился зубами в женское плечо, мерзавец. А потому что его опалило жаром, обдало холодом – и так раз сто за одну секунду. Он не только членом – всем телом будто пульсировал, обдаваемый то холодом, то жаром от того, что он. Наконец-то. С ней. И она… такая… такая…
Что-то все же стало скрестись в голове. Ошметки совести, видимо. И прижимая, не выпуская, пульсируя в ней, все же достало сил спросить.
– Ты как?
Мучительная пауза, а он лишь сжимает руки. Не выпущу, не выйду, не смогу!
– Обалденно.
Одно-единственное слово, которого ему не хватало, чтобы сорваться с обрыва остатков разума, на котором он балансировал. И полететь.
Он не разжимал рук, не позволял ей даже немножко быть отдельно от него. Она не разжимала рук, не позволяла ему даже немножко быть отдельно от нее. Они терлись друг о друга, двигались вдоль друг друга, ее нога не без его помощи была еще выше закинута за его спину, а его пальцы, облекающие ее попу, самыми кончиками касались влажной женской плоти, легко массируя и потирая.
Голова во всем участия не принимала, но им было божественно хорошо без головы. И как финал… Все Левкины мучения сегодняшней ночью оказались стократно вознаграждены. Он ладонью почувствовал, как по ее спине под его рукой пошла волна дрожи, как Дина всхлипнула, застонала.
А потом застонал он. И их внезапно и закономерно накрыл мощный и одновременный оргазм. Лишил способности уже не только думать – а даже двигаться и дышать. И на какое-то время они превратились в два кусочка желе, слепившихся в один.
8.7
***
Разумная жизнь в кусочке желе никак не желала зарождаться. Ни искры сознания. Лишь полная безграничная безмятежность. Ни мыслей, ни желаний, ни тела. Ни-че-го. Неизвестно, как далеко бы удалось уйти по этому процессу локальной инволюции, но… Но слух еще функционировал, поэтому всхлип Левка услышал. И вот тут искра сознания зародилась. Еще как. Так шарахнула, что до озноба.
Ну неужели… неужели ему все показалось? Ее стоны, ласка, нега – существовали только в его воображении?! И только он, Левка, получал от процесса наслаждение. А она… Дина… снова… опять…
Нет, не может этого быть.
– Дина… – он осторожно провел рукой по ее спине. – Дина, что случилось?
– Сейчас… – она прерывисто вздохнула. Потом еще раз, медленнее. – Сейчас, подожди…
Было совершенно очевидно, что она пыталась унять дыхание и слезы, пыталась успокоиться. А в Леве паника нарастала лавиной.
– Что случилось? – это единственное, что он был способен выговаривать.
Дина, вдруг прекратив попытки ровно дышать, снова всхлипнула и уткнулась лицом ему плечо. И оттуда произнесла не очень внятно, но он сумел разобрать:
– Так вот, оказывается, как это бывает по-настоящему…
Вот чего Лев не ожидал от сегодняшней ночи – так это того, что именно сегодня вернется желание убить Разина. Почти такое же острое, как после исповеди Дины. Но смог взять себя в руки. Потом. Это потом.
Зато наконец-то смог выдохнуть. И всей ладонью по спине, прижимая к себе.
– Только так это и бывает, девочка моя…
Дина глубоко вздохнула. Всхлипов больше не слышалось. И воцарившаяся тишина сыграла со Львом злую шутку. Точнее, тишина плюс нервотрепка последних недель, недосып, ночные терзания.
В общем, он позорным образом вырубился.
Очнулся от того, что ему зажали нос.
– Что? Что такое?!
– Слава богу. Я думала, ты умер.
На осознание произошедшего Левке потребовалось несколько секунд. Заснул. Господи, позорище какое. Даже не понял, как отрубился. И что теперь сказать? Первый раз с ним такой казус.
– Я хоть не храпел? – Левка нервно прокашлялся.
– Нет, – по голосу непонятно, как Дина все это восприняла. – Ты просто не отвечал. Я с тобой беседую, слова разные говорю… хорошие. А ты молчишь.
Идио-о-от….
– А какие слова? Их повторить можно?
– Нет.
Так ему и надо!
– Могу другие сказать, – предложила Дина.
– Говори.
– Скажи мне, Левушка, – ее пальцы медленно зарылись в волосы на его груди. – А мы можем…. сделать это еще раз?
И тут внезапно сгорел последний предохранитель. Левка просто устал бояться, что сделает и скажет что-то не и не так. И отпустил себя.
Прошелся ладонью от затылка до поясницы, огладил попу, потом обратным транзитом и зарылся пальцами в ее густые волосы на затылке.
– Напомни, сколько тебе лет, Диночка?
– Осенью будет двадцать два, – важно ответила Дина. И Левка понял, что слышно в ее голосе. Веселье.
– А мне тоже осенью – вот ведь какое совпадение – стукнет двадцать девять. Мужчине в моем преклонном возрасте нужно некоторое время… чтобы восстановить силы.
Он ляпнул, не подумав. И только сказав, сообразил, что про преклонные лета – это вообще он сказал совершенно зря. А вот Дина, похоже, даже не вспомнила про Разина.
– Вот как? – протянула задумчиво. – Буду знать. Ну что же… – поднялась на локте. – Я тогда почитаю, пока ты набираешься сил. Где-то у меня там Пруст на тумбочке был, все равно задали на лето…
Дотянуться до тумбочки Дине не дали. Со смехом снова повалили на кровать и зацеловали.
Они занимались любовью всю ночь. Когда засыпали, за окном уже было светло и вовсю чирикали птички. Заснули, обнявшись и уткнувшись губами друг другу в шею. Причем он даже не утрудился покинуть ее тело. А она не позволила ему это сделать, закинув поглубже ему за спину ногу.
8.8.
***
Потолок и стены комнаты были незнакомыми. Левке потребовалось некоторое время, чтобы понять, где он. И как только понял – резко сел на кровати.
Широкая разворошенная постель, бронзовые завитушки на кованом изножье, слегка шевелится тюль, сквозь который пробивается яркое солнце. Он у Дины.
Часы Лев вчера так и не снял, и сейчас они показывали уже второй час дня. Левка судорожно стал ворошить память. Вспомнил, облегченно выдохнул. Сегодня только шоу вечером и больше никаких заказников.
И тут услышал, что где-то невдалеке поют. И в квартире пахнет кофе и чем-то вкусным. А значит, надо вставать и идти встречать наступивший день. Что бы он ни готовил.
Одевался Левка снова быстро, как в армии. За трусами только пришлось лезть под кровать. В зеркале отразился взлохмаченный заспанный человек в мятой одежде. Взгляд человека был слегка дезориентированный, а сам человек хотел курить, в туалет и в душ. Но больше всего – увидеть того, кто поет.
Дина двигалась по кухне быстро и легко. В таких случаях говорят – порхала. И напевала. Левка привалился к косяку и улыбнулся.
Padame… Padame…
Очень хотелось подпеть, но не рискнул. А тут и Дина его заметила. И резко остановилась. И какое-то время они стояли молча и недвижно, глядя друг на друга. В отличие от него, Дина выглядела свежей. И прекрасной.
Молчание и неподвижность первой нарушила Дина. Сделала небольшой шаг навстречу. И остановилась.
– Я приготовила завтрак. И сварила кофе.
– Здорово, – голос спросонья звучал хрипло.
– Я… – она сделал еще шаг и снова замерла. – Я… я вчера ужасно себя вела, да?
К черту разговоры. Левка оторвал плечо от косяка и раскинул руки. И спустя секунду прижимал Дину, пахнущую кофе и чем-то цветочным, к себе. И в этот момент ему было не нужно вообще ничего.
– Наверное, я должна тебе кое-что объяснить, – проговорила глухо Дина, уткнувшись лицом в грудь. – По поводу вчерашнего.
– Не надо, – он пропускает пряди тяжелых гладких волос между пальцев. – По крайней мере, сейчас это совсем не обязательно. И вообще, если честно, я с утра очень плохо соображаю и не способен на умные разговоры.
– Правда? – она подняла к нему лицо.
– Правда, – серьезно кивнул Левка. Желания стали возвращаться. И это не сигареты и не душ.
Ее палец очертил его скулу и подбородок. Потом пальцы зарылись в его волосы – как-то быстро отросли, кажется, недавно же стригся. А Дина смотрела ему прямо в глаза.
– Мне кажется, ты вчера просто… просто… просто… – она снова уткнулась носом ему в грудь. – Мне кажется, ты вчера как-то прочитал мои мысли. И сделал все так правильно… так…
– Мечтала связать меня? – хмыкнул Лев. Внутри снова зарождалось желание встряхнуть ее. И спросить, громко, яростно: «А ты не помнишь, как сама мне обо всем рассказала?!». Вчерашняя сладость обладания смешивалась с сегодняшней горечью вернувшейся лжи.
– Нет, – Дина рассмеялась. А потом вздохнула. – Я мечтала быть с тобой.
Волна внезапной злости спала. Все желания отошли на задний план, кроме одного.
Молодые девушки очень любят романтические жесты. Но не только их. А еще, оказывается, когда с ними занимаются любовью прямо на кухонном столе.
А кофе и омлет даже остывшими оказались невероятно вкусными.
8.9
***
– Вот что за люди, а?
– А что за люди? – рассеянно повторил за Гавриком вопрос Лев. Он вертел в руке тюбик туши и все никак не мог собраться с мыслями. Ни с чем не мог собраться, если честно. Мысли расползались, как туман под вставшим солнцем. Солнцем по имени Дина.
