Текст книги "Львица по имени Лола (СИ)"

Автор книги: Дарья Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Наверное, как-нибудь потом память отдаст из своих тайников все, что происходило в эти три часа. Но сейчас Лев не помнил ничего, не знал ничего и ничего не чувствовал. Кроме того, что теплое молоко с медом и сливочным маслом мягко течет по горлу.

– У тебя котлеты никакой нет? – Левка потихоньку возвращался к жизни. К нему стал возвращаться голос. И лютый, практически волчий голод.

– Полные карманы котлет! – махнул на него рукой Гаврик. – Сейчас кликну дядьФедора, чтоб он тебе какой-нибудь бутерброд сообразил.

Спустя пять минут Лев уминал за обе щеки сэндвич с курицей, запивая его уже чаем – но тоже с медом. Ел и не знал, что где-то там, в цифровом мире, происходит революция. Рождается миф. Миф в его честь. Постятся фото и видео, пишутся посты, придумываются и раздаются хэштеги, ставятся лайки, делаются репосты. Создается легенда. И наутро он проснется знаменитым. По-настоящему.

Но он сейчас этого не знал и с аппетитом уминал сэндвич с курицей, запивая его теплым чаем.

14.6

***

– Ну все, я поехал, – Левка встал с дивана. И качнулся.

– Щас прямо, поехал. Полетел. Орел! – в голосе Гаври слышались какие-то интонации, каких раньше не было. Ну собственно, они теперь друг другу никто, Лев больше не звезда «Синей каракатицы» и Гаврилову не указ.

– Доползу как-нибудь.

– С закрытыми глазами? – хмыкнул Гаврилов. – Ты ж заснешь за рулем.

– Не засну.

– Ай, не переспоришь тебя! – махнул на него рукой Гавря. – У тебя вещи какие-нибудь есть, кроме этого гроба? – ткнул пальцем в футляр с аккордеоном. – Шмотки забирать будешь?

Лев непонимающе смотрел на секьюрити. Состояние сытости окончательно окутало его коконом отупения.

– Чего глазами хлопаешь? – буркнул Гаврилов. – Я тебя домой отвезу. Ты же едва живой, а инструмент свой и поднять-то не сможешь. Шмотки, спрашиваю, брать будешь? Или оставишь Яну на долгую память?

– Не, заберу, – Лев тряхнул головой в попытках согнать сонное оцепенение. – Нельзя ничего оставлять, если не хочешь вернуться. Я не хочу. И… спасибо.

– Давай собирать, – Гавря кинул ему пакет.

***

– Только меня не домой, – Левка щелкнул ремнем безопасности.

– Да мне один хрен, ты адрес скажи, – Гаврилов сдавал задним ходом, выруливая с парковки. – Чай не слепой и не глухой, соображаю, к кому ты «не домой» едешь.

Левка улыбнулся. Действительно, секрет – так себе. И назвал адрес.

Машина летела по пустым и уже почти предутренним улицам Москвы – впрочем, темным. Не доехал бы он сам – Левка это вдруг понял. Спасибо Гаврику, реально выручил. И в руках сил нет, и инструмент бы не дотащил. Зачем он такой едва живой Дине?

А нужен. Точно знал. Нужен любой. И ждет его любого. Улыбнулся, достал телефон.

Лев: Ждешь?

Дина: Жду.

Лев: Еду.

Убрал телефон, достал из кармана рубашки записку.

Ты самый лучший. Люблю. Жду.

– Здесь направо или налево? – Гавря притормозил перед перекрестком с мигающим желтым светофором.

– Налево вроде, – Левка, гася мечтательную улыбку, убрал записку обратно в нагрудный карман. К сердцу. Где она была с ним последние три часа. – Навигатор бы включил, – неожиданно и смачно зевнул.

– Ни хрена они не знают, эти ваши навигаторы, – пробурчал Гаврик, поворачивая налево. И тихонько забасил себе под нос: – Лежал впереди Магадан, столица Колымского края…

Голос у Гаври оказался неожиданно приятным, мелодия простенькая, он почти не врал. И под это арестантское мурлыканье Левка таки отрубился.

***

– Даже не спорь! – Гврик вытаскивал, пыхтя, с заднего сиденья футляр с аккордеоном, пока Лев стоял и зевал, ежась на ночном ветру. – До квартиры доведу, хозяйке на руки сдам – и тогда уеду. А то, может, ты в лифте заснешь!

– Третий этаж, какой лифт?

– Чего, не пойдет на третий этаж лифт, что ли? – Гавря деловито запер машину, сунул ключи Левке в карман рубашки. – На себе, чтоль, тащить этот гроб?

– Ходит, наверное, но я всегда пешком.

Лифт на третий этаж их милостиво поднял.

– Ну вот я и на месте, – Лев протянул руку Гавре. – Спасибо за все. Правда, выручил. Телефон мой у тебя есть, не пропадай.

– Да погодь ты прощаться! – отмахнулся Гаврилов. – Иди, в дверь стукни, я бандуру твою помогу дотащить.

– Да я сам…

– Иди, говорю, в дверь стукни, – упрямо повторил Гаврилов. – Я тут в стороне постою, пока вы там… это… ну… здороваться будете. А потом имущество твое занесу – и все, исчезну.

– Ладно, – Левка не стал спорить. Мысль о том, что сейчас увидит Дину, что обнимет ее – разогнала сонный морок с сознания. И он подошёл и тихонько постучал в дверь.

Открыли ему сразу. Только за дверью стояла не Дина.

С той стороны порога прямо Левке в переносицу смотрело дуло пистолета.

Глава 15. О, как же сложно контролировать себя иногда, особенно когда за тридцать тебе

– Я убью его!

– Да стой ты!

– Отпусти!

– Остынь, тебе говорю! – Гавря, наконец, смог отпихнуть Льва своим мощным плечом. – Девушкой лучше займись.

Лев опомнился, обернулся. И кинулся к Дине, которая судорожно отдирала с запястий скотч. И она руками с прилипшими шелестящими клейкими ошмётками обхватила его за шею.

– Не трогай его, умоляю! – зашептала сипло, сквозь хрип, ему в шею. – Не трогай, пожалуйста, не марайся!

Она дрожала и всхлипывала в его руках – и он не мог не обнимать, не прижимать. Зачем он отпустил ее сегодня?! Идиот, придурок, кретин! Пока он сам наслаждался триумфом, здесь, в этой квартире творился настоящий ужас. И Лев снова обнимал, прижимал и смотрел, как Гаврилов, прижав коленом между лопаток, связывает желтым поясом от махрового халата дрыгающемуся Разину руки за спиной.

– Все, – Гаврилов разогнулся, вытер пятерней пот со лба. Легонько пнул Разина в бок. – Полежи, охолони, сердешный.

Разин что-то промчал сквозь скотч. Гавря носком ноги отодвинул подальше пистолет, а потом сдернул с крючка полотенце и взял оружие в руки. Покрутил в разные стороны.

– Хорошая пушка какая. И состояние ухоженное.

Левка и Дина одинаковыми, все еще ошарашенными взглядами смотрели на Гаврю. А он, замотав пистолет в полотенце и положив его на открытую полку между тарелками и чайником, назидательно произнес:

– Никогда не берите в руки оружие, если не имеете внутренней готовности его применить. Иначе это оружие используют против вас же.

Так оно и вышло. На курок Разин не нажал. Может, не был морально готов в тот момент стрелять, и пистолет был лишь элементом угрозы. А может быть, не успел, не сориентировался, не хватило реакции. Потому что в ход событий стремительно ворвался Гаврилов. С «Юпитером» наперевес.

Ведь еще древние римляне – а они были умные люди, они, знаете ли, пожили – вслед за древними греками, а те тоже были не дураки и пожили еще больше – говорили: «Никогда не спорь с Юпитером, чувак». Модная швейцарская пушка оказалась бессильно против неумолимого полета аккордеона, направленного могучей рукой бывшего десантника.

– Что тут вообще было-то у вас? – задал Гаврилов очень насущный и необходимый вопрос. Отвечать на который пришлось Дине. Она все еще не преставала дрожать и жалась к Левке.

– Он пришел, – начала она медленно. – Поздно пришел, постучал. Я думала, что это ты, – сжала пальцами ткань голубой с красным рубашки. – В глазок не посмотрела, открыла, ну он и… вошел.

– Он тебе что-то сделал? – вопрос задался через ком в горле. Масштаб случившегося и не случившегося начал постепенно наползать, как грозовая туча из-за горного перевала.

– Он… он… сказал, что пришёл поговорить. Но сразу начал говорить гадости. Меня ругал, говорил, что я ломаю дело своего отца. А потом… Господи, что он говорил про маму… Такие мерзкие вещи… – Дина всхлипнула и ткнулась носом Льву в плечу.

– Слышь, ты… – Гаврилов ткнул ботинком в лежащего на полу Разина. – Ты про маму зря. Ты чего, не знаешь, что ли? Маму не трожь, мама – это святое.

– А потом он… – Дина выдохнула в попытке успокоиться. – Потом он стал как-то совсем неадекватно себя вести. И я сказала ему уйти. А он… он достал пистолет. Я… – Дина коротко и слегка истерично рассмеялась. – Я же не поверила, что это настоящий. И попыталась Игоря выпихнуть за дверь. Он меня … оттолкнул. Сильно. Я упала. А тут телефон пиликнул. Я… на пол упала, головой ударилась. Даже в глазах потемнело. Встать не успела, он меня… – Дина тяжело сглотнула. – Связал. Руки. И рот заклеил. Палец мой приложил к телефону. Разблокировал. И… – Дина крупно, судорогой вздрогнула.

15.2

Лев наклонился, заглянул ей в лицо. И обнаружил не замеченный сразу, наливающийся и сочащийся алым кровоподтёк на скуле. И уже запёкшуюся кровь в углу нижней губы.

Гаврилов снова успел его перехватить.

– Тихо-тихо, горячий кубанский парень, – Гавря крепко держал его поперек груди. – Отбить почки мы ему всегда успеем. Выдохни, Левко, очень тебя прошу. Выдохни.

– Не надо, Левушка, не марайся! – сзади его уже за руки цепляла Дина. – Ничего же не случилось страшного. Я знала, что он мне ничего не сделает. А вот когда он сказал, что ты едешь… Что он тебя дождется… Мне кажется, он меня бы не тронул. А вот тебя… тебя…

Разин на полу дернулся и замычал, явно имея что сказать, но его не стали слушать. Дина перешагнула через его ногу и подошла к Гаврилову. И вдруг ткнулась носом ему в грудь.

– Спасибо. Спасибо вам огромное. Вы… нам… – не договорила и обняла крепко. Поверх ее головы теперь уже Гаврилов ошалевшими глазами смотрел на Левку. И виновато разводил руки.

Дина отстранилась.

– Вас зовут как? – спросила, смущенно вытирая щеки.

– Гаврилов.

– Я про имя спрашиваю, – смахивая слезы, уточнила Дина.

Гаврик на несколько секунд нахмурил лоб. Растерянно посмотрел на Левку. А потом моргнул и широко улыбнулся.

– Леха! Леха я. Меня просто все по фамилии называют.

Дина приподнялась на мысочки и поцеловала его в щеку.

– Спасибо, Алёшенька. Мы у вас в огромном долгу.

После этих слов Дины обстановка в комнате как-то неуловимо поменялась. Словно они – все трое – наконец подвели какой-то итог произошедшему. Первый, предварительный. Но уже могли связно размышлять, оценивать анализировать произошедшее.

Левка обнял снова прильнувшую к нему Дину и выразил это состояние вопросом.

– И что теперь делать? – и сам себе ответил: – Наверное, полицию надо вызвать? Это же… разбойное нападение, что ли?

Гаврилов задумчиво почесал в затылке.

– Полицию, говоришь? – в ответ ему Дина отрицательно замотала головой. И он с девушкой согласился. – Не думаю я, что стоит в это дело государеву контуру пускать. Сами разбираться должны. А ежели чего, то в полицию всегда успеем пожаловаться. Знаешь, чего, ЛевАркадьич?

– Чего, Алексей Батькович?

Гаврилов ухмыльнулся.

– Николаевич я, если чего. Я вот что думаю. Ты же проснулся, как я вижу, взбодрился?

– Вроде того, – хмыкнул Левка. – Когда в тебя тычут пистолетом, кто хочешь взбодрится.

– Ну вот и ладно. Бери Дину Андреевну и езжайте домой – спать. Утро вечера мудренее.

– А этот? – Лев перевел взгляд на Разина.

– А этот пусть тут полежит, подумает о своем поведении. Я его покараулю. А завтра с утра приезжайте – будем думать чего да как. Утро вечера мудренее.

Утро вечера мудренее, это правда. Сейчас голова не соображала совсем, остались лишь базовые, глубинные инстинкты. А они соглашались с Гаврей и говорили, что надо спать, что это самое лучшее, что сейчас можно сделать. Лев посмотрел на Дину, она согласно кивнула.

– Ладно, тогда мы поехали.

– Давайте. Дина, я, если чего – в холодильнике пошарюсь – вдруг жрать приспичит?

– Конечно, Лешенька.

Гаврилов широко улыбнулся – видимо, такое обращение ему нравилось. И с этой широкой улыбкой он закрыл за ними дверь Дининой квартиры.

***

– Ну вот теперь я у тебя в гостях, – Дина, несмотря на весь трэш, произошедший в течение этой уже почти завершившийся ночи, с любопытством оглядывается. – У тебя очень симпатично.

– Жаль, что при таких обстоятельствах, – Лев убирает ее куртку в шкаф. – Надо что-то сделать с твоим лицом. Сейчас, принесу аптечку.

– Не бери в голову, на мне заживает все как на собаке! – кричит ему Дина, пока он в ванной достает из шкафчика аптечки.

– Помолчи и повернись к свету, – командует он. И Дина замирает, подняв к нему лицо. Даже глаза закрывает, пока он промокает аккуратно ссадину салфеткой с антисептиком, потом накладывает мазь, приклеивает пластырь.

– Теперь я красивая? – спрашивает, не открывая глаза.

– Взгляда не отвести.

Ее руки обвиваются вокруг его спины, она прижимается целой щекой к его груди.

– Самое страшное, – голос Дины звучит глухо, – было ждать. Сидеть, связанной с заклеенным ртом, беспомощной и смотреть на Игоря с пистолетом. Он… он был невменяемый, мне кажется. И мог… мог сделать что-то в самом деле страшное. А я… я ничего не могла сделать….

– Тш-ш-ш… – Левка погладил ее по голове. – Ничего страшного не случилось. Кроме твоего синяка. Но он заживет, я обещаю. Пойдем спать.

– Пойдем.

15.3

***

Уснули они, получается, уже под утро. Но проснулся Левка равно – еще десяти не было. Не спалось организму, когда столько нерешённых вопросов. А вот Дина спала глубоким сном, и Левка позволил себе посмотреть. Припухлость вокруг пластыря спала, кровь с губ смыта, и об ужасных событиях, кроме белого прямоугольника на скуле, ничего не напоминало. Дина спала тихо, безмятежно, как спят люди, у которых все в жизни хорошо. И это – его задача. Чтобы у нее в жизни все теперь было хорошо. Левка встал. Тихонько подобрал джинсы и пошел на кухню. Курить и пеленговать Гаврилова.

Звонить не стал, чтобы не разбудить Дину, написал.

Лев: Привет. Как обстановка?

Ответил Гаврилов сразу.

Гаврилов: Жопа.

Левка затушил недокуренную сигарету. Черт! Он опять ошибся. Не надо было уезжать!

Лев: Что случилось?

Гаврилов: У меня сигареты кончились. Курить хочу – п*здец. Когда приедешь? Захвати сиги, а?

Левка тихо себе под нос, но от души выругался. Эх, Леха, Леха…

Лев: Куплю. Как арестант?

Гаврилов: Спит вроде. Слушай, тут еще одна беда случилась.

Левка шумно выдохну через нос. И снова все не слава богу!

Лев: Еда тоже кончилась?

Гаврилов: Не, со жратвой у твоей хозяйки все в порядке. А вот гармошка твоя треснула. Я поиграть решил, а она свистит, пердит.

Левка прижался затылком к стене. Гаврилов сегодняшней ночью его спас. И в ответку теперь жег напалмом и глаголом.

Лев: Тебе с утра приспичило помузицировать?

Гаврилов: Да ночью еще душа запросила

Лев не выдержал и прыснул. Ну, Леха, ну, дает…

Лев: А ты умеешь?

Гаврилов: Чего там уметь-то? На гармошке любой дурак сможет, ну, не так, как ты, конечно. Привезешь сигарет?

Лев: Напиши, каких.

Погасил экран, отложил телефон. А вот дела отложить никак нельзя. Там, у Дины квартире, лежит связанный человек, который наломал дров в Дининой жизни. Да и самому Левке пытался биографию подпортить, а то и вовсе завершить. И что с ним делать, Лев не представлял. Утро пока надежд не оправдало. Но надо ехать туда и что-то решать, вариантов нет. И ехать одному, без Дины.

А ее куда? Вчера он оставил ее одну, кончилось это плохо. Брать с собой – нет, не надо.

Левка потер лоб, потянулся за сигаретами и телефоном.

Писать не стал, позвонил.

– Мам, привет. Ты дома?

– На работе, – отозвалась Лариса Константиновна бодрым голосом. – Слушай, Левушка, а что же ты не предупредил? Мы сегодня посмотрели в записи, это восхитите…

– Мам, спасибо, но давай потом, ладно?

– Давай, – растерянно согласилась мать.

– А Тура дома?

– Она поехала в аэропорт, встречать Степу.

Так. В игру вступают новые лица. Что ж все в один день-то, а?

– А команчи с кем?

– С Викешей, – голос Ларисы Константиновны становился все более и более растерянным. – Лёвушка, что-то случилось?

– Ничего страшного, просто много дел из-за завершения контракта Лолы. Целую. Позвоню. Обязательно! Обязательно позвоню попозже.

Лев щелкнул зажигалкой. В кухню зашла Дина.

– Привет, – произнесла тихо.

– Привет, – отозвался он. – Сейчас докурю и буду тебя кормить завтраком. А потом нам надо ехать.

– Да, нас же Леша ждет.

– Леша ждет меня. А ты поедешь в другое место.

– Куда?

Да как объяснить – куда. И если бы он был уверен, что поступает правильно…

– Знакомиться с мамой.

– А я с ней уже знакома, – вдруг улыбнулась Дина. – У тебя очень красивая мама.

– Ну вот, – Левка выдохнул вверх длинную струю дыма. – Считай, что она пригласила тебя на чай.

Дина смотрела на него долго и молча.

– Да к черту завтрак, – произнесла решительно. – Давай, ты докуришь и поцелуешь меня. И мы поедем на чай к твоей маме.

Лев заушил сигарету. Дина шагнула к нему.

– От меня табаком пахнет. Дай хоть зубы почистить…

– Потом.

Пока его целовали, Левка в очередной раз дал себе слово бросить курить.

Из дому они вышли через полчаса, наскоро сходив в души и действительно проигнорировав завтрак.

***

– Лев! – искренно обрадовался ему Викентий Мирославович. Распахнул шире дверь. – Заходите, заходите.

– Дина, знакомься, это Викентий…

Окончить Льву не дали. Из-за угла показались команчи. Замерли. А потом, издав боевой клич, кинулись к ним. Один вцепился Дине в одну ногу, другой – во вторую.

– Она моя!

– Нет, она моя!

– Я первый увидел!

– Нет, я!

Дина замерла и, кажется, не дышала. Такого она не ожидала. Даже Левка слегка опешил.

– Шурик, Юрик, а ну-ка перестаньте безобразничать и поздоровайтесь как положено, – безо всякой надежды произнес Викентий Мирославович.

– Я покажу ей свою саблю!

– Нет, я!

Команчи умчались.

Левка воспользовался наступившей – он знал, что недолгой – тишиной.

– Викентий Мирославович, мне надо срочно отъехать по делам. Дина побудет у вас пару часов, Хорошо?

Отчим кивнул – и надо ему отдать должное, кивнул почти невозмутимо.

– Буду рад компании. Дина, хотите чаю?

Из-за угла накатывал рев команчей.

– А это реально… попить с ними чаю? – шепотом и как-то опасливо спросила она.

– Да-да, – энергично закивал Рябушев. – Главное, чашки повыше ставить. Пойдёмте-ка на кухню.

Навстречу им выкатывались вооруженные до зубов команчи. И Левка под шумок исчез.

15.4

***

Видимо, минувшей ночью Лев исчерпал запас удачи. И сейчас Москва со всех сторон его лупила пробками, заторами, заграждениями. Проспект стоял наглухо, и Левка просто прижал машину к обочине и бросил. Метро. Ага, как же! Нужная ветка метро закрыта из-за ремонта станции, на дороге аварии, автобус сломался. Все, буквально все – как назло, словно не пускает его.

В общем, до Гаврилова он добрался только через два часа.

– Наконец-то, – Алексей выхватил у него из рук пачку, содрал целлофан и потянул Левку на балкон. – Айда курить и разговаривать.

Разин лежал на диване, лицом к спинке.

– Дрыхнет, – беспечно пожал плечами Гаврилов, с наслаждением закуривая. – Всю ночь, почитай, не спали.

– Почему? – Левка не донес сигарету до рта.

– Да веришь, нет – бессонница на меня напала, – Алексей щурился на табачный дым. – И этот лежит, глазами хлопает. Ну, я его на диван посадил, скотч отклеил.

– Зачем?

– Воды дал попить, человек все ж таки. А ты что же? – в упор посмотрел Гаврилов на Левку. – Боишься, что я с ним разговаривал? Думаешь, купит он меня? Думаешь, денег предлагал?

Лев не нашелся с ответом. Но Леха был прав. Такая версия напрашивалась, пусть думать так и было мерзко и непорядочно по отношению к Гавре. Но от Разина ожидать можно всего. А верить можно – только себе. И самым близким, своим. Гаврилов к числу своих не относился, несмотря на то, что спас сегодня ночью Лёвке жизнь. Но одно дело рефлексы и адреналин, а другое – когда ты уже способен рассуждать здраво, а тебе делают выгодное предложение.

– Правильно думал, – хмыкнул Гаврилов, не дождавшись ответа. – Он только рот открыл – так сразу про деньги давай.

– Много обещал?

– Много, – невозмутимо кивнул Гавря. – Я до стольки считать не умею.

– А ты?

– А зачем мне столько денег, до скольки я считать не умею? – Гаврилов затушил окурок в блюдце. – Я, Левко, людей больше денег уважаю. Деньги что – тьфу, бумага. А человек может из-под пуль вытащить.

Тут Леве стало стыдно. А Гаврилову – весело.

– Пошли, – толкнул его в плечо. – Думу думать и суд вершить.

– Погоди, – Лев остановил его. – Он тебе, кроме денег, еще о чем-нибудь говорил?

– Не, – качнул головой Алексей. – Да я ему сразу рот обратно и заклеил. Что это за собеседник такой, если только про деньги умеет? Поэтому он меня молча слушал.

– Слушал? – Левка снова полез за сигаретой.

– Ну, – Гавря облокотился о перила. – Говорю ж, бессонница на меня напала. Ну я ему два часа рассказывал. Винишка там у твоей хозяйки чуть пригубил – и давай рассказывать. Про армию, про службу по контракту, про Панкисское ущелье, про… да много про что. Чего? – повернул голову на удивленный Левкин взгляд.

– Чудной ты человек, Алексей Гаврилов. Чудной – и чудный, – Левка коротко обнял Алексея. – Пошли к делам нашим скорбным.

– Пошли, – легко согласился Гаврилов.

Но они не успели.

Позвонили в дверь.

– Тихо! – Гаврилов поднял руку. – Я сам.

Сам так сам. Но Лев пошел следом.

Алексей осторожно подошел к двери, заглянул в глазок. А потом слегка озадаченно посмотрел на Левку.

– Кажись, свои.

Открытая дверь явила человека, которого Лев меньше всего ожидал сейчас увидеть.

– Ну, не натворил тут без меня никаких глупостей? – через порог шагнул старший из братьев Кузьменко. А за ним… Дина!

Послушание в Дине Ингер явно не воспитывали! Или… или что-то уже случилось?

– Степан Кузьменко, – Степка протянул руку Гаврилову.

– Леха Гаврилов, – Гавря с удовольствием пожал протянутую руку. А потом оглядел Степана с восхищением. – Ну и здоров же ты, капитан.

– Есть такое дело, – Степка пожал плечами, обернулся, приобнял Дину. – Заходи Динулька, это ж твой дом. Дверь только закрой.

Динулька? Динулька?!

А Дина, закрыв дверь, лишь виновато клюнула Левку в щеку, ничего не объяснив.

– Ну, чего тут у нас? Дина мне только в общих чертах рассказала, – Степан прошел в комнату. Посмотрел на лежащее на диване тело. – Поднимите ему веки, что ли.

15.5

Гаврилов принялся сажать заворочавшего Разина. Дина спряталась Левке за спину и прижалась.

– А чем это у вас так воняет? – наморщил Степка свой великолепный греческий нос. – Чувствуете?

– Так обоссался он с испугу, – пропыхтел Гаврик. – А я ему памперсы менять не подряжался.

Разин сидел на диване и смотрел на них мутным взглядом покрасневших глаз. Лицо его было помятым, а щеки покрывал сизая щетина, придававшая ему какой-то совсем неузнаваемый вид. На брюках действительно темнело пятно.

Степка прошел, открыл балкон. А потом устроился верхом на стуле напротив Разина. Алексей сдернул со рта Разина скотч.

Разин закашлялся, попросил воды. За водой пошла Дина. А трое мужчин смотрели на одного.

Разин жадно выпил весь стакан, который поднес ему Гаврилов. И заговорил. Обращаясь к Степану.

– Я обращаюсь к вам. Потому что вы, судя по всему, единственный адекватный и умный человек в этой компании. Я знаю, кто вы. С вами можно иметь дело. И договориться.

– Давайте, – ухмыльнулся Степка. – Договаривайтесь.

– Ваш брат с подачи этого… – дернул головой в сторону Гаврилова. – Дал втянуть себя в очень нехорошую историю. Разбойное нападение, незаконное лишение свободы, нанесение телесных повреждений….

– … средней степени тяжести, – сладко улыбнувшись, окончил Степка. – Как же это знакомо.

– Ах ты падла! – взорвался Гаврилов. – А я с тобой как с человеком говорил! Вон, на кухне пистолет с твоими пальчиками!

– Прошу вас, развяжите руки, мне очень некомфортно, – Разин демонстративно обращался только к Степану. – И поговорим, как два взрослых умных человека. Ваши… товарищи просто не понимают, на кого они подняли руку и чем это им грозит.

– Руки, говоришь… – задумчиво проговорил Степка. – Руки – это понятно. Значит, вы знаете, кто я? Плохо знаете. За мной стоит федерация. Юристы-международники, которые ворочают такими контактами, какие вам и не снились. – Протянул руку и продемонстрировал Разину под нос огромный кулак. – Вот эту руку мне президент жал. Нашей страны президент. Два раз жал. А ты меня ту на испуг вздумал взять.

– Вы не понимаете…

– Это ты не понимаешь, Игорь, – вдруг из-за Лёвкиной спины вышла Дина. – Сейчас я расскажу тебе, как мы поступим. В руки правосудия тебя отдавать нельзя – откупишься, вывернешься. А мне ты не нужен, понимаешь? В «Ингер продакшн» не нужен, в Москве не нужен, в одной стране со мной не нужен, понимаешь? Я бы тебя и с этой планеты выкинула, но, боюсь, не договорись с Илоном Маском. Поэтому поступим мы так…

Дина завладела вниманием всех четырех мужчин. А Левка на всякий встал к ней поближе. Просто – на всякий.

– Сейчас ты сделаешь крайне приличное лицо и на камеру расскажешь все.

– Все? – саркастически переспросил Игорь.

– Все, – твердо проговорила Дина. – Все, начиная со смерти моих родителей. Как ты совратил меня в пятнадцать, как прибрал к рукам «Ингер продакшн», как угрожал Льву, как…

Против молниеносной реакции одного из лучших либеро современного мирового волейбола не смог ничего сделать даже десантник.

– Степка, твою налево! – Левка принялся оттаскивать брата. Когда на ноги успел вскочить, когда замахнуться… Разин от удара завалился на диван.

– За такое надо непременно хотя бы раз дать в морду. А то она у него больно наглая и не битая, – Степка как ни в чем не бывало, обернулся, по-хозяйски обнял Дину и чмокнул ее в макушку. – Не боись, малая, сейчас он нам все скажет. А не то я ему его обоссанные в штаны в глотку затолкаю.

– Вот же горячие кубанские парни, – то ли с осуждением, то ли с восхищением пробормотал за их спинами Гаврилов.

– Степа, не надо больше, – Дина аккуратно гладила старшего Кузьменко по могучему предплечью. – Нам же еще видео записывать.

– Ничего, – фыркнул Степан, и снова погладил Дину по голове. – Отфотошопить сейчас все можно.

Левка понял, что не успевает за стремительным ходом событий. Но Дину на всякий прижал к себе. А она продолжила говорить, взяв его руку и переплетя пальцы.

– Чтобы ты понимал весь расклад, Игорь… Ты сейчас сделаешь признание на камеру. А потом мы тебя отпустим. Ты собираешь вещи и улетаешь. В Америку. К дочери. И остаёшься там. До конца жизни.

Игорь оттер о плечо разбитую губу.

– Не много ли ты берешь на себя, Дина, чтобы указывать, где мне жить?

– В самый раз, – ровно ответила она. – Не сделаешь, что говорю – пойду с этой записью на Первый канал. В ток-шоу. Личный номер продюсера шоу и ведущего у меня уже есть. И станешь ты, Игорь, нашим русским Харви Вайнштайном. После этого ни жить, ни делать бизнес здесь ты уже не сможешь – не дадут.

Игорь смотрел теперь на Дину, только на Дину. Смотрел долго, а потом кивнул.

15.6

***

Степан и Лев стояли на балконе и смотрели, как Разин идет к машине. Открывает ее, садится. Заводит и уезжает.

Левку не оставляло сосущее и одновременно грызущее чувство где-то в районе желудка, когда он провожал взглядом отъезжающий автомобиль. Отпустили. Отпустили человека, который причинил так много зла. Который еще может причинить зло. И вся их защита – запись. Нечто нематериальное, эфемерное, толком как бы даже не существующее.

– Все правильно сделали, – словно прочел его мысли Степан. – Я видел, как жизнь или обстоятельства ломают людей. Этот – сломан. Не будет он дергаться. Ну а попробует – доломаем. Я ведь не шутил, Левка.

– Я так и понял, – Лев обернулся к балконной двери. За ней промелькнул силуэт Дины. Она выпроводила их на балкон. Сказав, что нужно помыть пол. Да, срочно. Необходимо просто. И сейчас Дина деловито возила шваброй по полу. А в спальне, на их кровати, басовито похрапывал Гаврилов.

Такой вот натюрморт. И Разин уехал.

Ладно, раз Степка говорит, Разин что не будет дергаться – значит, так и будем считать.

– Ты как тут оказался? – задал Лев уже не очень-то актуальный вопрос. Просто чтобы сменить тему.

– Да обыкновенно, – пожал брат своими широченными плечами. – Домой приехали. А там Викентий и Диной по верхушкам шкафов уже практически сидят. Ну я взял огонь на себя, подарки ж привез, Шурка с Юркой на мне повисли. Моя с твоей пять минут от силы пошушукались – и Тучка меня за грудки взяла: «Степа, тебе нужно срочно туда ехать!» Ну надо – так надо, срочно – так срочно Я помчал. А Динулька твоя в меня мертвой хваткой вцепилась. Так и приехали.

Степка замолчал. Молчал и Лев. А потом брат вздохнул.

– В пятнадцать лет… Эх, мало я ему вмазал. Хотя тут кулаком не исправишь… – еще раз вздохнул и добавил: – Хорошая девчулька, крепкая, с характером.

С этим Лев не мог не согласиться. Хотя он бы предпочёл, чтобы об этом никто не узнал. Нет, не стыдился. За Дину переживал очень. Но она говорила о прошлом спокойно, уверенно, без стыда в голосе. Значит, прожила это, отпустила. Имеет полное право распоряжаться своими тайнами как ей заблагорассудится. Так же, как и Ту, от которой сам Лев однажды на закате на берегу моря под бутылку вина выслушал исповедь. После чего Левка окончательно понял, что у него есть сестра. А Степан, может быть, тоже предпочёл бы, чтоб никто не знал.

– Ладно, – Степан с силой хлопнул по перилам. – С легкой задачей мы справились. Осталась вторая задачка, посложнее.

– Это какая? – не сообразил Лев.

– Смотрины у Василисы! – расхохотался Степан.

– Степа, я все слышу! – раздалось из комнаты.

– Не боись, Динулик-котенок, не бросим, прикроем!

Она моя!

Нет, моя!

В чем-то братья, даже если вырастают – не меняются. И на этой успокоительной мысли Лев понял, что водоворот событий, наконец, начал замедляться. И в стремительно крутящемся мире стали вновь проявляться знакомые черты.

– Можно заходить, – раздался звонкий голос Дины. – Только осторожно – влажно.

***

Хлопотать Дина продолжила и у него дома. Они оставили Гаврилова спать – ибо добудиться его не были никакой возможности, вернулись к брошенной машине – и очень обрадовались, что ее по счастью не увез эвакуатор. Пробки были уже не такими страшными, и вот они дома.

Дина взялась готовить ужин, была разговорчива, деятельна, но Левку не оставляло ощущение неестественности такого ее поведения. Впрочем, это могло быть реакцией на стресс. И он послушно отвечал, резал морковку, потом резал ее не так, а как правильно, потом мыл и обрывал у петрушки листочки.

Ужин получился отменно вкусный. А после него Левке устроили культурную программу. А именно – положили стопку листов перед ним, сидящим на диване в гостиной.

– Почитай, пожалуйста.

Да, с чтением у него в последнее время как-то совсем не складывалось. Не до него было. Ну что же, почитаем, пока варится кофе.

Левка встряхнул листы, разгладил их и начал читать.

***

– Тебе не понравилось?

– Написано замечательно.

– Ты обиделся на меня?

– Нет, ну что ты.

– Тогда что? Что ты чувствуешь?

– Я… ох*ел.

После паузы Дина нервно рассмеялась. И тут же замолчала. Потом села поближе. Еще ближе. И, наконец, прижалась и положила голову на плечо.