Текст книги "Львица по имени Лола (СИ)"

Автор книги: Дарья Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Дарья Волкова
Львица по имени Лола

Вступление

В этом романе есть все, что вы хотели знать (а даже если не хотели, то придется!) о сексуальных перверсиях, но боялись или стеснялись спросить. Дружная компания в составе; де Сад, фон Мазох, Фрейд и Юнг с Электрой и Эдипом дружно утирают от умиления слезы кружевными (в случае Леопольда меховым) платочками.

Спонсором инсайта для данной книги служит торговый дом «Егерьмайстер» два фильма и одна книга. Книга – наша русская классика, можно даже сказать, хит классической русской литературы. Фильмы: культовая американская комедия и культовый отечественный фильм-притча.

Желающие могут в процессе традиционно поугадывать инсайдеров.

И в заключение вступления (прекрасный родился оксюморон ненароком!) – немного музыки.

Первый трек – без комментариев. Пока. Но он дивно в тему.

Stromae – Tous Les Mêmes (Clip Officiel)

Что касаемо второго, то в какой-то момент работы над романом я поняла, что музыку к нему писала Светлана Сурганова. Ну, сама того не ведая, разумеется. Я долго думала, какой же трек лучше всего подойдет. Долго, потому что творчество Светланы Яковлевны очень люблю. Остановила выбор на этой

Сурганова и Оркестр – Корабли

А на самом деле роман инспирирован совсем другим музыкантом. Каким – станет ясно после первой главы.

И теперь мне остается только сказать, что впервые героя этой книги мы встречаем в романе «Трубадура». «Львица по имени Лола» можно читать совершенно отдельно от «Трубадуры», сюжетно романы совершенно независимы. Можно, но не нужно. Прочитайте «Трубадуру» просто так, для своего удовольствия. Не пожалеете.

Итак, со вступлением окончено. Осталось последнее. Что принято говорить в таких случаях?

Земля, прощай! В добрый путь!

Эпиграф

Вот я перед вами стою. Я один.

Вы ждете какого-то слова и знанья,

А может – забавы. Мол, мы поглядим,

Здесь львиная мощь или прыть обезьянья.

А я перед вами гол как сокол.

И нет у меня ни ключа, ни отмычки.

И нету рецепта от бед и от зол.

Стою перед вами, как в анатомичке.

Учитесь на мне. Изучайте на мне

Свои неудачи, удачи, тревоги.

Ведь мы же не клоуны,

но мы и не боги.

И редко случается быть на коне!

Вот я перед вами стою. Я один.

Не жду одобрения или награды.

Стою у опасного края эстрады,

У края, который непереходим

Давид Самойлов

Пролог

– ЛО-ЛА! ЛО-ЛА! ЛО-ЛА! – пьяное, но слаженное скандирование доносилось даже до гримерки.

– Выходи, – в приоткрывшуюся дверь заглянул Гаврила. – А то все разнесут.

– Подождут.

– Так разнесут же!

– Шабаш сегодня, что ли? Ведьмы и вурдалаки все у нас собрались? – презрительно. Глубокая затяжка. Пепел упал мимо пепельницы на столик.

– Не бережешь ты голос, Лола.

– Гавря, не учите жить, лучше помогите девушке материально.

Секьюрити хохотнул и дверь закрылась.

Докурить. Промокнуть полотенцем блестящее от пота лицо. Поправить лифчик, колготы, корсет. И под скандирование, к которому добавился еще и свист, выйти на небольшую сцену, под яркий свет.

– Ну что расшумелись, сладенькие? Уже нельзя отойти носик припудрить. Львица Лола снова с вами!

Скандирование перешло в восторженный вой. Началось второе отделение шоу-программы.

Глава 1. А я иду такая вся в дольче габана

Саксонский друг печально вздохнул мехами и запел. Спустя минуту к голосу аккордеона присоединился голос человека – бархатистый, душевный. Клуб, рассчитанный на тысячу человек, но вмещавший по случаю и полторы – замер. Наступил финал программы. И все ждали – что сегодня?

Allez venez, Milord

Зал перестает дышать. Замирает.

Vous asseoir à ma table

Свет ярко отражается от страз и пайеток на платье.

Il fait si froid dehors

А аккордеон все плачет о чем-то. И кто-то тоже плачет за столиком – фальшивыми пьяными слезами.

Ici, c'est confortable

А кто-то начинает подпевать. Пальцы в кружевных перчатках ласкают кнопки, легко сменяя октавы. Голоса из зала становятся громче.

А со сцены уже несется на русском:

Присядьте здесь милорд, ведь плохо одному

Последний куплет зал поет хором. И потом еще вызывает на бис. А еще, и еще. Но Львица Лола никогда не выходит на бис.

***

– Раскачала-таки зал! – ночной администратор стоит, привалившись спиной к двери. – А вялые были такие, будто зомби.

– В гробу я таких зомби… – стаскивая перчатки. – Где мой коньяк с анисовыми каплями? И кто переложил сигареты?!

– Ты уж определись – ты голос бережешь или садишь? – администратор передал пачку, лежащую на тумбе.

– Сначала траванусь, а потом лечиться буду, – с наслаждением затягиваясь. Головной убор с перьями отправляется на свое законное место, туфли сброшены под гримировальный столик. – Замок расстегни, раз все равно тут! – сигарета смешается в угол рта, а Лола поворачивается к администратору спиной.

Платье в серебряных пайетках сползает вниз.

– Кыш отсюда, стриптиза не будет.

Администратор хмыкает, но за дверь уходит.

Докурить. Снять остальное. Снять грим, намазать лицо кремом. Джинсы, футболка, кроссовки, ветровка. Глоток теплого коньяка с анисовыми каплями. Уже можно. И, черт с ней, еще сигарету.

Спустя десять минут выходит через служебный вход. Шума со стороны улицы не слышно. «Синяя каракатица» потихоньку засыпает.

Три?

Подносит запястье к глазам. Уже четвертый час ночи. Надо пройтись, иначе не уснет. Да и любить Москву можно и нужно именно в это время, только ночью. Когда в ней почти не видно людей.

***

Медленный прогулочный шаг привлек внимание.

– Эй, не хочешь развлечься?

Ответить не дали – тут же наперерез выплыла другая, в алой коже.

– Ты чего, дура, не видишь – свои! Привет, сладенький. Угостишь?

– Конечно, – кивнул Лев, протягивая пачку сигарет и бутылку с остатками коньяка. – Как вы тут, девчули?

– Как обычно, – пожала алыми лакированными плечами «ночная бабочка». – День похож на день, ночь – на ночь.

– Что, и никакого разнообразия?

Рядом с ними стала образовываться небольшая группа жриц любви – тех, кто не работал. Угощались сигаретами, коньяком. Наперебой делились новостями, сплетнями, случаями и историями из практики. Их совсем не занимал вопрос, кто этот худощавый среднего роста темноволосой и темноглазый парень, который иногда тусуется с ними, угощает сигаретами и коньяком. Сутенеры его не гоняли, он был симпатичным, с добрыми глазами и задорной улыбкой. Хочет слушать все это дерьмо – пусть слушает. Коньяк и сигареты у него хорошие.

А он слушал. И смотрел. Набирал материал, из которого потом лепилась Лола. Иногда с этой же целью он заходил в ювелирные магазины, в спа-салоны, торговые центры. Отовсюду понемногу. Но, как ни странно, самым благодатным материалом были именно девочки с улицы.

Помахав на прощание и выбросив пустую пачку и бутылку, Лев Кузьменко засунул руки в карманы ветровки и побрел дальше. По дороге все-таки передумал и вызвал такси. Устал.

Дома долго стоял под душем, потом яростно тер себя мочалкой. Но Лолу так просто не смыть. За три года она въелась под кожу, внутрь, совсем глубоко. От нее уже не избавишься. Да и не надо. Лола его кормит. Двухкомнатная квартира на Кутузовском с прекрасным ремонтом – на нее заработала Лола. Львица Лола, звезда «Синей каракатицы», корпоративов и дней рождений. Она смогла сделать то, что Лев Кузьменко не смог.

Рассматривает свое лицо в зеркале. Надо побриться сейчас, завтра ему в три дня шабашить на дне рождения. Если не снять щетину сейчас, завтра будет ужас. Привычно намазывая лицо пеной, вяло размышляет.

Если ты изображаешь на сцене женский образ – это не с пустого места. И вообще, кому-то могло бы повезти. Но не тебе, Лева. Природная волосатость просто зашкаливает. Пробовал брить ноги и руки – получил в итоге вросшие волоски, дикое раздражение и прыщи. После полугода мучений решение родилось само – кружевные перчатки и плотные колготы. Но лицо не спрячешь. Поэтому бритье два раза в день. А ведь есть счастливчики, которые могут раз в три дня. Но это не про него. Какой-то дикий каприз природы для человека, который зарабатывает на жизнь, изображая женщину. Станок гладко скользнул по скуле, по подбородку. Из зеркала на него смотрела Лола. И ухмылялась.

Спать. Холодный сатин простыни, едва заметное мигание рекламы сквозь штору за окном.

Бессонница чья – его, Лолы? Их общая, наверное. До сих преследуют воспоминания. Даже, в последнее время, они становятся настойчивее. Это его воспоминания, не Лолы.

– Вы такой талантливый, такой голос, такая экспрессия!

Верит, улыбается, счастлив.

– Сколько?

– Что – сколько?

– Сколько вы готовы заплатить?

И это – финал. Конец. Чему? Иллюзиям, что есть что-то в этом мире. Кроме денег. А поначалу верил. В свой талант.

В свое предназначение. И ведь слушали, хвалили. И ведь конкурс масштаба всей страны. А потом, на определенном этапе тебе задают главный вопрос: «Сколько?».

Да нисколько. Нет денег. Денег нет.

Потом этот же вопрос он задал своим потенциальным работодателям.

То время вообще было смутным. Крушение надежд. Крушение всего.

Сколько?

Сколько?!

Откуда в этом хаосе родилась Лола – кто знает? Только боги хаоса. Но она родилась. В течение месяца, совершенно бесконтрольно, без явного Левкиного участия. Взяла – и появилась. И подала голос.

– Сколько? – спросил его владелец одного из модных столичных клубов.

Лев нагло назвал сумму. Но все равно продешевил. Так родилась Лола.

Первое время им было непросто. Но что-то Лев нашел в Лоле, или Лола в нем. Поймали какую-то грань, набрели на что-то уникальное. И пришла слава. Кабацкая, но и ладно. Зато денежная. И понеслось, и завертелось – так, что едва не поломался. Был и кабальный контракт, подписанный по неопытности, от которого удалось избавиться только год назад. И попытки подсадить его на наркоту, от которых Левку уберегло чудо – не иначе. Но теперь в его жизни было все – деньги, свобода, признание. Точнее, все это было у Лолы.

Симпатичный мальчик с голосом, пластикой, талантом и экспрессией оказался никому не нужен. А пошлая, вульгарная, ярко накрашенная баба в пайетках и перьях зашла публике на «ура». Такая вот селяви.

– Ненавижу тебя, Лола.

– Ты просто устал, сладенький. Спи и не выделывайся.

_______

В главе приведены отрывки из песни «Milord» (слова Georges Moustaki, музыка Marguerite Monnot) Первая испольнительница – Эдит Пиаф.

1.2

***

Неприметный серый «рено» подъехал к высоким массивным воротам. Машину рассмотрели, сверили номер, ворота распахнулись и машина въехала на территорию загородной усадьбы. Очередной. Хотя в этот раз все серьезно, даже с досмотром. То ли потому что денег сверх обычного больше, то ли непростые времена переживает владелец усадьбы, то ли просто параноик по жизни. Льва это не слишком интересовало, заплачено за три часа шоу, и заплачено щедро. Он взял с переднего сиденья сумку, вышел из машины и направился по направлению к указанному охраной зданию. Там его уже ждали.

***

Что-то с памятью моей стало. Оказалось, не день рождения, а свадьба. Кто напутал – он сам или организаторы – теперь не важно. Надо делать переворот в воздухе, импровизировать на ходу, кроить репертуар в оперативном режиме. Не в первый раз, но утомительно до черта. А так все как обычно. Невеста двадцати с небольшим, вся такая из себя невинная блондинка со смелым декольте на свадебном платье – надо же показать, за что тебя замуж взяли. И жених – четвертый брак, пузо, плешь, «ролекс». Гости – пестрая смесь из бизнесменов, паблисити, моделек, щедро разбавленная околокультурным планктоном. Когда-то он думал, что на таких мероприятиях есть шанс познакомиться с кем-то важным, имеющим вес в шоу-бизнесе, кто сможет помочь. Иллюзии быстро рассеялись. Никому он не нужен. Смотрят на Лолу, и то так, одним глазом. А вот это непорядок, надо смотреть двумя, я для вас стараюсь, суки.

Padam…padam…padam…

Des «toujours» qu'on achète au rabais

Странный конечно выбор песни для свадьбы

Padam…padam…padam…

Des «veux-tu» en voilà par parquets

Но вряд ли тут кто-то знает французский или понимает о чем песня.

Et tout ça pour tomber juste au coin de la rue

Sur l'air qui m'a reconnue

Спасибо бабушке, что заставляла в школе заниматься иностранными языками. И английский, и французский, и немецкий пригодились. Правда, Василиса Карповна не знает, каким именно образом.

Дело все равно кончилось Аллегровой и пением с невестой на два голоса.

Были белее снега сваа-а-а-адебные цветы-ы-ы…

***

– Я переработал час, – они курят с организатором мероприятия за беседкой.

– Останься еще на час – и я заплачу двойной прайс.

– Не могу, – окурок улетает в кусты, мелочь – а приятно. – В одиннадцать шоу, ты же знаешь.

– Успеешь, время есть.

– Мне надо хотя бы час передышки.

– Как хочешь, – пожимает плечами. Купюры переходят из рук в руки, собеседники пожимают друг другу руки, прощаясь. Распорядитель свадьбы уходит работать дальше, а Льву пора уезжать.

– Лолочка, кошечка, куда ты сбегаешь?

Твою мать! Не успел. Оборачивается медленно. Натягивая на лицо маску Лолы. Маска не желает натягиваться. Устал.

– Ну что ты, сладенькая. Отходила носик попудрить.

– Мозги мне пудри! – резко меняет тон подошедшая к нему женщина. Она высокая, ухоженная, платье на тонких лямках, босоножки на шпильке, бриллианты, в том числе и в обручальном кольце. От нее пахнет деньгами, спиртным и неприятностями. Она подходит совсем близко. – Говорят, там, под гримом, ты весь покрыт шрамами и тату.

Вот как мы заговорили. Ну и к черту тогда Лолу!

– Что еще говорят? – закуривает еще одну, виртуозно достав пачку из декольте.

– А кто-то говорит, что ты очень красивый мальчик, там, под всем этим дерьмом, – кивает на белое платье в блестках. – С большим вкусным хером.

Час от часу не легче. И что бы ему на две… всего лишь две минуты не уйти раньше?!

– А ты что сама думаешь? – тянет время, потому что даже думается от усталости с трудом.

– А я не хочу думать. Я хочу проверить.

Попытку огладить свой пах Лев пресек в последний момент, перехватил руку.

– Здесь везде камеры, детка.

– Я знаю, где камер нет. Пойдем, – его уже тащат за руку.

– Скажи где – я приду. Через десять минут. Мне нужно уладить деловые вопросы.

– Какой деловой мальчик, – мурлыкает пьяненькая жена какого-то олигарха. – Назови меня еще раз деткой.

Он называет деткой, что-то дурацкое и похабное еще говорит на ухо. В инструкции, где будут его ждать, не вслушивается.

И уходит, уже во второй раз.

Грим, платье – все снимет в машине. Здесь оставаться нельзя. Обманутая женщина – это страшно. Но муж-рогоносец с деньгами – это еще хуже.

Спустя десять минут, когда его несостоявшаяся пассия уже скидывала с себя платье в беседке в глубине парка, серый неприметный «рено» выехал за ворота усадьбы.

– Обманул девушку, бессовестный.

– Хочешь обнаружить наш труп на дне реки?

– На дворе не то время.

– Время не то. Люди – те же.

– Да ты философ, сладенький. А про большой и вкусный хер – смешно.

– Очень.

____________

В тексте приведены слова из песни «Padam… Padam…» (слова– Анри Конте, музыка – Норбер Глансбер). Первый исполнитель – Эдит Пиаф.

1.3

*

– Лола, там к тебе поклонник. С цветами.

– На хер.

– Лола…

– Ты забыл правила? Мне позвонить Яну?

– Что сразу Яну-то?! – морщится охранник. Упоминание имени хозяина клуба действует на всех отрезвляюще. – Ты понимаешь, сколько теряешь, отказываясь?

– Гаврик, роль сутенера не твоя, для этого у тебя слишком страшная рожа.

– Стерва, – беззлобно огрызается секьюрити. – Ну хотя бы цветы возьми. Что мне с ними делать?!

– Себе возьми. И в жопу заодно сам дай.

Гаврила убирает свою теперь уже сердитую физиономию обратно за дверь. Лола бросает взгляд на часы. Еще десять минут. Коньяк с анисовыми каплями мягко согревает горло. Надо будет свезти саксонского друга к Ивану Леопольдовичу – вторая октава стала врать, аккордеону уже сорок лет, и он, как и полагается в такие почтенные годы, капризен. Ему на смену есть «Юпитер», наш отечественный инструмент, их первый с Лолой инструмент. Он грубее, напористей, но и задорней.

В дверь просовывается мощная рука, на столик шлепается букет, который не удостаивается даже мимолетного взгляда хозяйки гримерной.

Проходили мы все это. Лолу хотели и девочки, и мальчики. С девочкой – лет тридцати пяти как минимум – однажды попробовал, и этого одного раза хватило. Под мальчиков – тоже преимущественно весьма не мальчиковых лет – тоже пытались подложить, но тут уж не на того нарвались. Как и с наркотой, попытка провалилась. Спустя какое-то время Ян попытки взять Лолу на поводок прекратил, и теперь отношения были чисто деловые. Но знали об этом только Лев и Ян. А публика по-прежнему хотела Лолу. И девочки, и мальчики. А Лола хочет домой и спать.

– Не львица ты, а хомячок в колесе.

– Не ной. Иди работать.

В дверь заглядывает Гаврила.

– Время, Лола. Публика уже свистит.

Выходя, Лола боа задевает букет, и он с шелестом шлепается на пол.

Туда ему и дорога.

***

– Кто взял?

– Да не брал никто!

– Последний раз спрашиваю – кто спер мой лифчик?!

На скандал подтягивается сам Ян.

– Что случилось?

– Что случилось? – передразнивает владельца клуба Лев. Он может себе это позволить. А уж что может себе позволить Лола – это разговор отдельный. Но Лолы пока нет во внешнем мире, он только начал готовиться к выступлению – и обнаружил пропажу самого удобного лифчика. Смех смехом, а пойди найди нужный, удобный, чтобы не давил, не мешал двигаться и сидел как влитой по спине. И все это с учетом того, что ты – мужчина. Белье для Лолы Лев заказывал в интернет-магазинах и повыкидывал уже кучу – большинство не подходило. И тут – пропал самый удобный, недавно купленный.

– Да кому нужен твой лифчик, сам куда-то засунул, – принялся оправдываться Гаврила, опасливо косясь на хозяина.

– Я скажу – кто! – фыркнул Лев. – Ты и взял!

– На кой он мне?! – возмутился секьюрити. Возмущение было громким. И наигранным, потому что врать охранник не умел. Чтобы врать, надо мозгов хоть сколько-то иметь.

– Чтобы продать. Кто-то захотел сувенир от Лолы и хорошо за это заплатил. Так же, как в марте, когда пропала шаль с перьями. А после Нового года – платье.

– Это правда? – Ян переводил цепкий взгляд с артиста на охранника.

– Конечно, нет!

– Конечно, да, – устало выдохнул Лев. Он уже пожалел о своей вспышке. Подумаешь, лифчик. Но как же это все достало… – На трусы заказа не было? – положил пальцы на резинку голубых в мелкую клетку боксеров. – Могу прямо сейчас отдать.

– Гаврилов, в мой кабинет, – качнул головой Ян. – Готовься спокойно к выступлению, Лев Аркадьевич.

***

– Ну прости ты меня, Левка! – Гаврила выглядел и в самом деле нечастным. А поскольку притворяться не умел, значит, и переживание было самым что ни на есть настоящим. – Бес попутал.

– Где ты только этого мелодраматизма набрался? – вздохнул Лев, стаскивая диадему с перьями. Черт, опять поцарапался. Надо глянуть, что там все время царапает. – Что тебе Ян сказал?

– Что работаю последний день сегодня. Точнее, ночь.

– Туда тебе и дорога.

– Левчик, ну ты же человек! – заныл Гаврила. Ныл он редко и оттого неубедительно. Да и не шло нытье его огромной фигуре и квадратной морде. – Я же тебя никогда не подставлял, и эту твою берег… эту… как её… ну..… инок… инко…да как же это слово-то?!

– Инкогнито? – подсказал Лев. Он начал снимать грим и чувствовал, что вопреки всему скоро будет улыбаться.

– Во, её! Инкогиту! А помнишь, я тебя тогда на день Валентина прикрывал, а? Левушка, ну правда… Бес попутал с этими тряпками, не думал, что ты так заведешься. Ну это ж правда, всего-то тряпки, подумаешь – лифчик. А за него знаешь сколько дали? Хочешь, – с внезапным воодушевлением, – я тебе отдам эти деньги?!

– Гавря, ты идиот! – с чувством произнес Левка. Но сердиться уже не мог, да и сердиться на Гаврилу долго нельзя. Простой он, по-хорошему простой. И душевный, что редкость по нынешним временам.

– Уж такой, да, – уныло согласился Гаврилов. Еще раз вздохнул. А потом легонько ткнул Льва в бок. – Лёвко, ну будь ты человеком, а? Я больше пальцем твои вещи не трону – вот те крест! Если только корсет затянуть.

Лев не выдержал и расхохотался. Последний раз, когда он просил Гаврилу помочь с корсетом, тот чуть не сломал ему ребро. С тех пор Лева преимущественно перешел на немецкое утягивающее белье.

– Ладно, я поговорю с Яном. Но я… – предупреждающе наставил палец на Гаврю. – Я ничего не обещаю!

– Да ты что! – искренне удивился охранник. – Ян тебе никогда не отказывает.

***

– Что-то я тебя не понимаю, Лев Аркадьевич, – Ян прикурил и жестом подвинул портсигар Левке. Портсигар, вот такой вот у нас понт. Отрицательно покачал головой. Без крайней нужды старался не курить. – Ты же сам на него орал. Сказал, что вещи пропадают. А теперь хочешь дать обратный ход.

– Ну психанул, с кем не бывает, – пожал плечами Лев. – Накопилось нервное напряжение, устал – ты же знаешь, как это бывает. Просто сорвался. Оставь Гаврилу, он хороший работник, надежный.

– Нервы и усталость надо лечить. И уметь вовремя снимать нервное напряжение, – Ян двинул ящиком стола и вынул оттуда шкатулку. Открыл щелчком пальца. – Не хочешь? Помогает.

Левка усмехнулся. Ян не сдается, все-таки.

– Перестань, – откинулся на стуле.– Завязывай с этими попытками, Ян. Гиблое дело.

– А ты упертый, – Ян с тем же спокойным выражением лица убрал шкатулку. – Ну, дело твое. Гаврилова оставлю под твою ответственность – так ему и скажи. До первого замечания.

***

– Благодетель! – Гаврик поставил на столик бутылку коньяка. – Во! Смотри, сказали хороший. Непессухо!

Левка, не поверив своим ушам, повернулся. Посмотрел на бутылку. И расхохотался.

– Чего, обманули? Плохой коньяк эта непессухо?

– Хороший, – улыбаясь, успокоил секьюрити Лев. – Отличный просто. Ян тебя оставил под мою ответственность, так что…

– Не подведу, вот те крест! – размашисто перекрестился Гаврила и поцеловал нательный крест размером с половину Левкиной ладони.

– … так что, – неумолимо продолжил Лев, – веди себя хорошо. Иначе я натравлю на тебя Лолу. И она трахнет тебя шваброй. В лоб или еще куда – это уж как она сама решит.

– Ну что ты сразу – шваброй, в лоб… Симпатичный мужчина, между прочим. Крупный. Ефрейтор запаса. Я и без швабры его…

– А тебе вообще пока слова никто не давал!