Текст книги "Львица по имени Лола (СИ)"
Автор книги: Дарья Волкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)
Глава 2. Я так устала от разлук, что кругом голова
– Диночка, ты сделала мне кофе?
– Я включила кофе-машину.
Которая как раз пиликнула. Игорь попытался обнять девушку, но она выскользнула из его рук.
Он сам налил себе кофе и не спеша пил его, наблюдая за замершей у окна Диной. До его появления на кухне она ела йогурт. Баночка и теперь была зажата в ее руке, но девушка словно забыла про еду. Стояла и задумчиво смотрела в окно. Но стоило Игорю сделать шаг за ее спиной – тут же обернулась.
– Тебе достать йогурт?
– Нет, спасибо.
Не кажется. Все-таки не кажется. И хватит отрицать очевидное. Для бизнесмена позволить себе иллюзию или самообман – вернейший и скорейший путь к краху, рынок и конкуренты ошибок не прощают. Но и в отношениях с людьми это правило тоже работает. Особенно если отношения тесно переплетены с делами.
Дина отдалялась. Физически, эмоционально. Девочка растет, взрослеет, меняется. Но он был уверен, что это не помешает. Что никуда она от него не денется. Неужели ошибся?
– Как ты тут без меня? – он в два шага преодолел расстояние и успел обнять до того, как она увернется. Терпела секунды две, потом высвободилась, даже – слегка резковато.
– Может быть, приготовить тебе омлет? – она прошла к холодильнику, словно искала рядом с ним убежища. Уходя на максимально далекое от Игоря расстояние. Что же, огромная кухня это позволяет.
– Ну приготовь, – хмыкнул он. – Хозяюшка ты моя.
Иронию Дина либо не заметила, либо проигнорировала. Если второе – это ему не нравится, совсем.
– Ты не хочешь одеться? – девушка достала из холодильника яйца, молоко и поставил это на гранит столешницы.
– А чем тебя не устраивает мой вид? – Игорь оглядел себя. Из одежды на нем только полотенце – ведь он десять минут как вышел из душа. И полчаса как зашел в квартиру. И два часа как с самолета. Так что имеет полное право пить кофе в своей квартире, на своей кухне в чем ему будет угодно.
– Не замерзни, – спокойно ответила Дина. – Простынешь, заболеешь, опять спину схватит.
Ах вот как мы заговорили… Игорь оглядел себя. Для своих пятидесяти трех он выглядел прекрасно. Ни грамма жира, спортзал, правильное питание. Морщины красят мужчину, а отсутствие волос… Это называется брутальная лысина. Еще ого-го какой мужчина, а ты мне на возраст намекаешь, Диночка. Вот же неблагодарная…
– И в самом деле, пойду, оденусь, – поставил пустую кружку на стол. – Пока омлет готовится.
К тому моменту, когда Игорь спустился со второго этажа, одетый в рубашку и брюки, омлет был готов и даже подан. И стол сервирован. Вот чего у Дины не отнять – это вкуса, выучки и чувства стиля. Порода, мать ее. Андрей был такой же. Более красивого… даже не так, не красивого – стильного и всегда и во всем безупречно элегантного человека Игорь в своей жизни не видел. Интересно, каким бы был Андрей сейчас, в те же самые пятьдесят три, как у Игоря. Но он остался навечно молодым, красивым, тридцатипятилетним.
– Ты позавтракаешь со мной? – Игорь сел за стол. – Видишь, я, как хороший мальчик, оделся.
– Конечно, – Дина села напротив. А ведь и правда, завтрак сервирован на две персоны. – Как поездка, удачно?
– Вполне, – он принялся за омлет. Ума много не надо для его приготовления, но у Дины он выходит как-то особенно вкусно.
– Как дочь?
– Все хорошо, – с едва ощутимым нажимом. Не любил он обсуждать с Диной дела своей семьи. – Нам надо на этой неделе съездить к нотариусу. Доверенность заканчивается в августе.
– Сейчас только май, – Дина напротив так же невозмутимо принялась за еду. – До августа уйма времени, совершенно нет необходимости торопиться.
Времени достаточно, Дина права. Но это был заброшен пробный шар, и то, как он закатился, Игорю не понравилось. Однако внешне он продолжил спокойно жевать.
– Время пролетит незаметно. Через неделю я снова уезжаю.
– Надолго? – и никакого интереса в ее голосе. Просто формальное любопытство.
– Не знаю пока, как получится. Неделя, две. Потом у тебя сессия, после нее – лето, море, отдых.
– Разве ты отдыхаешь летом? – она рассмеялась. Это был вполне искренний смех. Но в нем не было ни капли удовольствия. Скорее – издевка. Так-так-так…
– Все отдыхают.
– Все отдыхают, а ты работаешь, – Дина вернулась к омлету.
– Ну ты-то будешь отдыхать, девочка моя.
Она поморщилась. И «девочка моя» нам не нравится. Как далеко все зашло? И в чем причина?
– Я тоже буду работать.
– И что же ты будешь делать? – в его тоне тоже слышалась если не издевка, то ирония. Ирония взрослого человека по отношению к забавам ребенка.
– Буду писать сценарий, – ответила Дина немного резко. Задело?
– Умница, – решил сменить тон Игорь. – Дело нужное.
– Кому оно нужное? – фыркнула Дина – Мой предыдущий сценарий экспертный совет забраковал.
– Девочка моя, ты же и сама понимаешь…
– Да, он был недоработанный, сырой и по сути детский, я понимаю. Но сейчас, сейчас, слышишь? – в ее голосе появились интонации, каких Игорь раньше никогда от Дины не слышал. Истеричные? Нет. Повелительные. Да кто ты такая, девочка, чтобы так со мной говорить?! – Игорь, ты меня слушаешь?!
– Да, конечно, детка, – он безмятежно вылил себе в кружку остатки кофе из кофемашины.
– Я буду работать все лето и осень. И если экспертный совет отвергнет и этот сценарий…
– Детка…
– Не называй меня деткой!
– Хорошо, Дина… Андреевна, – Игорь невозмутимо кивнул ей. – Видишь ли, кино стоит денег. И не немалых.
– Какой смысл быть владелицей продюсерского центра, если ты не можешь снять свой собственный фильм?!
Владелица? Ах вон оно что… Ну, формально так оно и есть, но куда же ты метишь, рыбка моя?
– Мы не можем рисковать и должны выбирать беспроигрышные варианты, – ответил Игорь спокойно. – Дела сейчас идут не самым лучшим образом, чтобы рисковать.
– А при папе все было в порядке!
Только многолетний опыт бизнес-игрока удержал Игоря Разина от резкого ответа. При папе, десять лет назад, время было другое! Да что ты во всем этом понимаешь, девочка, выросшая на всем готовом, видящая мир только из окон. Окон дорогой квартиры в центре столицы, хорошей машины, фешенебельных гостиниц. Но всего этого Игорь, разумеется, не сказал. Смог удержаться, хотя в желудке начало жечь.
– Ты не доверяешь мне и моей способности управлять бизнесом твоего отца? – спросил он мягко. Но именно эта мягкость заставил Дину отступить. Она даже смутилась.
– Нет, конечно, нет. Но…
– Милая, давай не будем ссориться из-за такой скучной вещи как деньги. Пиши сценарий. Уверен, он будет хорош. Уверен, что мы снимем по нему отличный фильм. Уверен, что он…
– Получит «Золотую пальмовую ветвь», – уныло окончила за него Дина. – Ты поел? Еще кофе сварить?
– Нет. Я не хочу кофе. Я хочу тебя.
Он в мгновение ока оказался рядом. Пора проверить по-настоящему, насколько Дина его.
Поцеловал – тонкую шею, хрупкие ключицы, нежную щеку. Она все еще была почти по-девчоночьи тонкой в свои неполные двадцать два. Но грудь была уже совсем женской, упругой, округлой.
Дина втянула в себя с шумом воздух, когда он накрыл тугой холмик рукой. Губы она по-прежнему от него прятала. Да и ладно. Целоваться в губы Игорь никогда не любил. На женском теле немало других, более интересных для исследования языком мест.
– Я скучал, малышка, – поразился, как хрипло звучал голос. Надо же, завелся. И в самом деле, соскучился. Эта девочка всегда на него действовала с какой-то странной магией. – Дина, девочка моя, я так по тебе соскучился.
Она не просто вывернулась из его рук – вырвалась.
– У меня менструация. Тебе разве не надо в офис? Мне в институт к половине одиннадцатого.
Врет и не краснеет.
Он смерил внимательным, словно в первый раз видит, взглядом ее тонкую фигуру. Высокая, изящная, с тонкими чертами лицо, большие, почти черные глаза, узкий пухлый рот, густые темные волосы по плечам. Всем, кроме рта и длины волос – вылитый Андрей. И характер, похоже, тот же…
– Ну что, бежим? – она демонстративно бодра.
– Бежим, только пиджак возьму.
Подниматься по лестнице было неудобно. Эрекция, чтоб ее. Завелся же. Ему, с его деньгами, в его возрасте и при его положении – завестись вхолостую? Потому что сопливая малолетка, которую он знал с рождения, решила поиграть с ним в какие-то глупые детские игры? Дурдом.
Так, Дина, что с тобой происходит? Собираешься сорваться с крючка? Нет, девочка моя, не выйдет. Это взрослый мир. Тут взрослые дяди играют во взрослые игры. И тебе лучше быть послушной девочкой.
2.2
***
– Алла Максимовна, здравствуйте!
– Диночка, девочка моя, здравствуй!
Ее щека мягка как крыло бабочки, от волос сладко пахнет «Climat», которые Дина подарила своей преподавательнице на последний Новый год, и шаль на плечах тонка.
– Как ты? – в пыльные окна бьет солнце, а в кабинете пахнет корицей и лимоном.
– Все хорошо, спасибо, – улыбается Дина. – Забежала на секундочку, поздороваться.
– Как идет работа над сценарием?
– Ой. Панирую заняться вплотную летом! – деланно беспечно отмахивается Дина. – Сейчас сессия на носу.
– Дина…
Голос Аллы Максимовны тих, почти беззвучен, но оказывает гипнотическое действие. Дина перестает фальшиво улыбаться и сочиться оптимизмом. Зябко обнимает себя за плечи.
– Игорь вернулся.
– Девочка моя… – кисти шали прошелестели по столу, когда Алла Максимовна обняла Дину. И девушка доверчиво прижалась к ее плечу. – Может быть…
– Я справляюсь, – потом выдохнув и тверже. – Я, правда, справляюсь. И справлюсь. Все нормально.
Они еще поговорил о пустяках, а потом Дина убежала на занятия, а Алла Максимовна вернулась к остывшему чаю и плану лекций. Когда тебе за семьдесят, много ли ты можешь? А сердце болит, так болит за эту чудесную девочку.
***
– Ну, Диночка, не будь букой… – уже немного шершавая щека трется о тонкую девичью шею. Дина наклоняет голову, поводит плечами – изо всех сил дает понять, как ей это неприятно. Втуне. Он игнорирует.
– Игорь, я же тебе сказала… – приходится все-таки говорить.
– Ты соврала, – мужские губы оставляют влажный след на шее, под ухом. А руки вдруг накрывают маленькие твердые груди. Сжимают. – Соврала, негодная девчонка…
– Игорь, пожалуйста, – всхлипывает и пытается судорожно подавить невесть откуда взявшуюся панику. Он это тоже чувствует. Опускает руки, разворачивает за плечи лицом к себе.
– Дина, девочка моя, в чем дело? – голос тихий и будто мягкий, но темные глаза смотрят цепко. Безжалостно.
– Ни в чем.
Так я тебе и поверил. Детка, я ворочал большими деньгами, когда ты ходила в памперс по-большому.
– Ты не любишь меня больше, Дина? – большой палец мужской руки очерчивает девичьи скулу, губы, подборок. – Я тебе неприятен? Слишком стар для тебя?
– Ну что ты!
Отлично. Чувство вины еще срабатывает, на нем и будем держаться.
– Я лысый, мне пятьдесят три, тело мое не выдерживает никакого сравнение с телами молодых двадцатилетних жеребцов…
– Перестань! Как ты можешь такое говорить! – а вот это искренне, без вранья. И славно.
– Тогда что? – снова прижимая к себе, по-хозяйски, плотно. – Почему ты избегаешь меня?
– Я не избегаю…
– Вот и отлично.
В спине что-то болезненно стрельнуло. Но он проигнорировал. И патетически донес девушку по лестнице в спальню на второй этаж. Девочки в двадцать любят романтические жесты.
2.3
***
Что в таких случаях советовали в викторианскую эпоху? Закрой глаза и думай об Англии? А если ты не британская подданная? А, скажем, гражданин Российской Федерации с корнями, уходящими в Веймарскую республику? И им тоже об Англии думать?
Теперь, после нескольких разговоров с Аллой Максимовной, Дина отчетливо осознала, что в такие моменты ее настигало раздвоение личности.
Одна ее часть была с Игорем. Под ним. Получала удовольствие – пусть на уровне одной физиологии, но все же. Игорь с физиологией был на «ты», и белых пятен для него там не было. Дина была обречена удовольствие. Как вскрытая лягушка, которую бьют гальваническим током в определенные места – и лягушачьи лапки дрыгаются.
А другая часть глядела на это все словно бы со стороны. Или даже, возможно, – сверху. И ей, этой части, было и противно, и больно, и гадко до омерзения, и грустно до слез. Но слез не было. В процессе – никогда. Потом – всегда.
Вот и сейчас – о чем думать, когда мужские губы скользят по животу к развилке раздвинутых бедер? Игорь знает, что делать, и тело отреагирует неизбежно, как реагирует уже не один год. А что делать голове? Думать об Англии? О Германии? О России? Да о чем угодно. В конце концов, в эту сессию – экзамен по истории. Можно вспоминать даты правления и основные события правления Доброй Бесс. Этим можно занять голову.
А сердце… Сердце занять нечем. И некем. Все, что ему дорого – на Новодевичьем.
Под прикосновениями умелых мужских губ девичье тело вздрагивает. Он считает это удовольствием. У нее перед глазами – распотрошенная лягушка. Даже позы похожи.
– Дина, девочка моя… – хрипло и нависая над ней. – Какая же ты сладенькая…
Как же это пошло…
Он берет ее резко и грубо. Но ее всхлип – не от этого.
Он замирает.
– Что, опять?
Да, опять. Это гадкое слово, которое она старается не произносить даже вслух. Игорю оно тоже не нравится. Они предпочитают это называть обтекаемо: «проблема».
Разрыдаться бы сейчас. Чтобы он вышел из нее. Чтобы прекратились эти боль и унижение. Но Дина этого не делает. Не сегодня – так завтра. Не завтра, так послезавтра. Она обречена на это. Это ее плата – только она не понимает пока, за что. Но надо платить. И платить исправно.
– Ничего, – едва слышно. – Я потреплю.
В конце концов, ему пятьдесят три. И он уже не делает это долго. С каждым годом все быстрее. И все меньше времени на ее мучения.
Лежать. Прикусить губу. Смотреть в потолок. Слушать шумное сопение. И думать об Англии. О дочери Генриха Восьмого. Королева-девственница. Вот она молодец – смогла. А Дина…
Поморщиться от громкого стона на ухо. Пережить благодарный поцелуй в щеку. Облегченно вздохнуть, когда мужчина слезет с нее. Отвернуться лицам к стене и незаметно вытереть слезы о подушку.
2.4
***
– Может быть, стоит показаться врачу?
Дина сначала молчит какое-то время, раскладывая воздушный омлет по тарелкам. Садится за стол, принимается за еду. И лишь потом отвечает – ровно, безразлично.
– Зачем? – и плечами пожимает, усиливая эффект от слов. – Мы там уже были. Ты почему не ешь? Невкусно?
– Дина… – он со вздохом откладывает вилку. – Если ты думаешь, что мне доставляет удовольствие вот так… Я же не садист.
– Конечно, нет, – от ее кристально ровного тона – такого, что о его край можно порезаться – Игорю вдруг становится нехорошо и холодно внутри. – Но мы уже были у доктора. И он сказал, что физически со мной все в порядке.
– И, тем не менее, ты испытываешь дискомфорт во время секса.
Что-то внутри нее истерически хохочет на эти слова. Дискомфорт? Дискомфорт?! Но внешне – внешне она спокойна.
– Вагинизм, Игорь, это называется вагинизм, – вдруг произносит, четко выговаривая ненавистное слово. – Это означает, что физически я в порядке. Спазмы носят психологический характер. А голова, как известно, предмет темный и исследованию не подлежит.
– Дина… – морщится он. Дина учится на сценарном, и цитаты из фильмов иногда могут сыпаться из нее как из рога изобилия. Сейчас это как никогда неуместно. – Ну зачем ты так…
– Ты хочешь, чтобы я пошла на сеанс к психотерапевту? – тихо.
Ответ был известен обоим. И они продолжили есть молча. И первой нарушила молчание Дина, вставшая, чтобы убрать со стола посуду.
– Я на ближайшие недели вернусь к себе, – она встала к раковине и включила воду. – Сессия, мне надо готовиться.
– Дина, здесь два этажа и сотни квадратных метров, – хоть она и не видит, но он обвел рукой, вмещая этим жестом не только помещение кухни, но и весь двухэтажный пентхаус. – Мы не будем мешать друг другу.
– Ты создаешь нерабочую атмосферу, – она попыталась отшутиться, может даже, предполагала в тоне кокетство. Но вышло фальшиво. Врать Дина так толком и не научилась.
И ему это на руку. Все стало совсем очевидным. Дина отдалялась. Сознательно или нет – значения не имело. Он не мог ей позволить этого. Не мог – и точка.
– Хорошо, детка, – с удовлетворением отмечая, как нахмурились ее брови на «детке». – Тем более, я скоро снова уеду, помнишь? – Дина кивнула. – Но пока я здесь, а ты еще не вся в сессии…
Он взял паузу. И Дина не выдержала первой.
– Что – пока?
– Составь мне компанию сегодняшним вечером, – он неслышно подошел и поцеловал ее в шею. Вздрогнула. Он раньше не замечал? Или это так быстро поменялось? Черт, только строптивой непредсказуемой девчонки ему не хватало ко всем прочим проблемам!
– Куда? – по дыханию чувствовалось, как она пытается успокоиться, взять эмоции под контроль.
– Нахваливают тут одну шоу-программу. Некто Лола Лайонс, она же Львица Лола, – Игорь, как ни в чем ни бывало прошел к окну, выглянул на улицу. Вид теперь загораживали высотки Москва Сити. – Хочу посмотреть своими глазами, насколько она хороша.
– Вот на шоу у тебя деньги есть, а на кино нет! – в Дине снова проснулся обиженный ребенок.
– Ну что ты, детка, – он снова оказался рядом и снова нарочно ее обнял за тонкую талию. – Вряд ли я буду вкладывать в это деньги, это совсем не наш профиль. Но знать, чем дышит столица, я должен. Ну что, составишь компанию старику?
– Хорошо, – она даже не стала протестовать против «старика», и это был очередной знак, которые он, похоже, какое-то время игнорировал. Зато теперь замечал все. – Куда идем?
– Место называется «Синяя каракатица».
Дина лишь кивнула. А потом принялась вытирать посуду и негромко напевать мелодию. Игорь в очередной раз раздраженно поморщился. Инфантилизм в чистом виде! Когда она уже повзрослеет?
– Ди-на!
– Тебе не нравится Фаусто Попетти? – невинно.
Конечно, именно Фаусто Попетти написал эту музыку. Но известна она была как танго из «Голубой устрицы». Игорь вздохнул. Упрямая инфантильная девчонка. Которая совершенно отбилась от рук. Идей, как все вернуть назад, нет. Но и отпускать ее надолго нельзя.
***
На Дину, ждавшую его на первом этаже, у входной двери, можно было любоваться. Он это и сделал. Что бы кто ни говорил, а порода – это порода. И ее ничем не заменишь и никак не замажешь. Андрей как-то рассказывал, что его прапрадед был саксонским то ли графом, то ли бароном, потерявшим все во времена Веймарской республики. А тетка по материнской линии была аббатиса. Подумать только – аббатиса, это в двадцатом-то веке! Но Андрей был сам будто вне времени. Или – из другого времени, из иной эпохи. Высокий, почти два метра, тонкий, словно вычеканенный, изящен без ломкости в каждом жесте. И к этой внешности – превосходные личностные качества: интеллект, достоинство, образованность, феноменальное чутье на стоящие проекты. И любовь к скорости. Она Андрея в конце концов и погубила. Скинула с горного серпантина почти в том же месте, где за пятнадцать лет до него погибла принцесса Монако и великая актриса Грейс Келли. Элегантно и стильно. Вполне в духе Андрея.
И сейчас его единственная дочь смотрела от входной двери на Игоря, стоящего у основания лестницы. Узкие брюки, полупрозрачная блузка рубашечного кроя, под ней – плотное бюстье. Все черное. Дине идет черный. Сквозь просто распущенные по плечам темные волосы поблескивает черный жемчуг. Его подарок. Хотя если судить совсем строго – то это подарок, купленный на ее же деньги. Но Дине это знать совершенно не обязательно. И Игорь шагнул девушке навстречу. Отточенным жестом взял и поцеловал ей руку.
– Ты прекрасно выглядишь, радость моя. Ты очень похожа на Андрея.
– А мне говорят, что я стала похожа на маму.
Фразу про мать Игорь комментировать не стал, галантно предложил своей даме руку, и они отправились смотреть на гремевшую уже не первый месяц по всей столице Лолу Лайонс.
Глава 3. Ой чита, чита дрита – танец заводной
К столику их проводил сам владелец клуба – чем-то похожий на Игоря, но моложе, пока только начавший лысеть и старательно это маскирующий. Звали его Ян, и он что-то подобострастно вполголоса рассказывал Игорю. Игорь кивал с равнодушным и почти презрительным видом. Дина понимала, что таких, как этот Ян – которому что-то нужно от владельца крупного продюсерского центра и который на что-то рассчитывает от этого визита – таких Игорь видел за свою жизнь – пруд пруди. И все-таки его откровенно барский вид в который раз вызвал раздражение. Которое она задавила в зародыше. Дина пыталась быть взрослой, разумной и не поддаваться импульсам. Получалось это у нее с переменным успехом.
Мальчик-официант с тем же заискивающим видом принес напитки. Дина ему улыбнулась и поблагодарила, Игорь даже не повернул голову. Все как обычно.
– Все как обычно, – озвучил он ее мысли. К своему бокалу не притронулся, по-прежнему изучая зал и небольшую сцену. – Похоже на очередной надутый в инстаграмчике мыльный пузырь. Жаль будет потраченного времени.
– Раз уж пришли – давай посмотрим хотя бы полчаса, – Дина пригубила свой «Мэри Пикфорд», одобрительно кивнула и стянула зубами вишню с палочки. Зажмурилась от удовольствия. Когда-то она заказала этот коктейль из-за названия. А потом он стал ее любимым. Как и актриса, в честь которой он был назван. Впрочем, золотой век Голливуда числился в фанатском списке Дины практически полным составом, во главе с Хамфри Богартом и Грейс Келли.
Музыка заиграла так внезапно, что увлеченная коктейлем Дина вздрогнула. И только тут заметила, что в глубине сцены – ударная установка, за ней – живой ударник, рядом – клавишник за синтезатором. Они начала отбивать какой-то незамысловатый ритм.
– Ну, хоть вовремя начали, – Игорь демонстративно посмотрел на часы на запястье, а потом соизволил пригубить виски и тут же отставил. Сразу же материализовался официант – явно дежуривший конкретно по их столику – узнать, чем не угодили, но Игорь раздраженным жестом заставил парня тут же исчезнуть. Музыка между тем делалась громче, ритм нарастал, но сцена по-прежнему пустовала. Публика начала хлопать, потом раздался свист и выкрики. Которые превратились в скандирование.
– ЛО-ЛА! ЛО-ЛА! ЛО-ЛА!
А сцена по-прежнему пустовала. Музыка замерла на одном уровне громкости.
– Пока все грамотно делают, – Игорь откинулся на стуле и соизволил сделать еще один глоток. – Тебе заказать еще, детка?
– Да.
Вторую «Мэри» ей принесли быстро, но к тому моменту шум в зале достиг уже оглушительной мощности. И тут вспыхнул белый свет, и появилась она.
Лола Лайонс.
Львица Лола.
Гвалт перерос в овацию – громкую, слаженную. Игорь, забыв про виски, цепким взглядом изучал все, что происходило на сцене. Дина наслаждалась «Мэри» и с любопытством разглядывала эту… львицу.
Черное платье все сплошь из пайеток, которые отражают свет и из-за них фигуру Лолы окружает сияние. Черная с серебром диадема с перьями надо лбом. Короткие темные локоны, прическа в стиле двадцатых. В густой подводке глаза и алая помада.
По дороге Игорь рассказывал, что эта Лола – травести. Пока женщина на сцене выглядит убедительно.
Лола поднимает руку, щелчок пальцев не слышен, но по его повелению в зале воцаряется тишина. Еще два щелчка – четких и быстрых, как будто это кастаньеты, и на сцене появляется высокий табурет и…
… ну надо же, а вот это неожиданность. Аккордеон.
То, как легко вскидывает Лола на плечо музыкальный инструмент, выдает в ней мужчину, но, похоже, на это обращает внимание только Дина. Как и на то, как проминается накладная грудь, когда к ней прижимается аккордеон. А потом руки в черных кружевных перчатках ложатся на кнопки и клавиши, аккордеон вздыхает и раздается…
Sag' mir, wo die Blumen sind…
Дина чуть не поперхнулась коктейлем и отставила его от греха подальше на стол. Более неожиданной песни было трудно подобрать. Но об этом она подумала уже потом, позже, дома. А сейчас… здесь сейчас она смотрела и слушала, не отрываясь.
Голос был грудной, низкий, теплый. И было понятно, что обладатель этого голоса легко может двинуть его значительно, как вверх, так и вниз. И произношение прекрасное. А исполнение… Исполнение выше всяческих похвал. На финальном «Wann wird man's je versteh'n?» Дина осознала, что подпевает. И что человек на сцене поет о чем-то своем, личном. И она сейчас думает тоже о своем, личном.
От взрыва аплодисментов Дина вздрогнула – снова. Моргнула, осушила в один глоток коктейль. И откинулась на спинку стула – точь-в-точь, как Игорь – позволяя официанту поменять ей бокал. И заодно пытаясь стряхнуть с себя эту странную магию.
Между тем исполнительница на сцене изящно и непринужденно облокотилась на инструмент, дождалась, когда стихнут аплодисменты, и чуть более высоким, но тем же грудным бархатным голосом спросила.
– Ну как вы тут, богемные мои, скучали без меня?
В зале раздался смех, какие-то возгласы. Дина впитывала в себя все.
Пайетки ярко, искристо даже отражают белый свет ламп. В тон им мягко поблескивает полированными боками аккордеон. От движения головы колышутся перья на диадеме. Изгибаются в улыбке ярко-алые губы. В это момент Дина окончательно забывает, что перед ней артист, мужчина в амплуа травести. Она видит только ее, великолепную Львицу Лолу.
– Чушь, как я и думал, – голос Игоря прозвучал для Дины неожиданно. – Пойдем.
Пойдем?! Об этом не может быть и речи. Дина, как завороженная, смотрела на человека на сцене, который о чем-то перешучивался с залом. Нить этого разговора Дина, к сожалению, уже утратила.
– Давай останемся! Пожалуйста! Я тебе очень прошу!
Игорь смотрел на нее с нескрываемым изумлением.
– Тебе действительно нравится эта пошлятина?
Дине хотелось закричать, что это не пошлятина. Но она понимала, что ведет себя совсем не так, как дала себе слово вести. Ни следа взрослости и разумности. И поэтому просто молча закивала.
– Хорошо, – вздохнул Игорь. – Раз тебе нравится – давай останемся. Но если шоу затянется – я уеду.
Сказал он это с видом высочайшего одолжения и явно с тем прицелом, чтобы потом припомнить ей в самый неподходящий момент свое великодушие. Сказал – и уткнулся в телефон. Но Дине было уже все равно. Она вцепилась в принесенный очередной коктейль – и тут же забыла о нем. Человек на сцене завладел ее вниманием полностью.
_______
В тексте приведены слова песни «Sag' mir, wo die Blumen sind», это немецкий вариант американской антивоенной песни «Where Have All the Flowers Gone?» (авторы слов: Пит Сигер, Джо Хикерсон). На немецком языке она наиболее известна в исполнении Марлен Дитрих
3.2
***
– Они сейчас там все разнесут.
– Ты говоришь это каждый вечер. Никто ничего не разносит. Зачем нам иначе такой крутой секьюрити как ты?
Гавря хохотнул и прикрыл дверь. А потом вдруг снова всунул голову в гримерку и озабоченно произнес:
– Ну-ка, повернись боком. Да не тем, другим!
– Чего? – Лев принялся вертеться, пытаясь оглядеть себя со всех сторон.
– Дырка у тебя на колготке.
– Твою мать!
– Лола, дорогуша, – в дверь заглянул Ян. – Поторопись. Сегодня в зале важные люди.
Лев принялся спешно стаскивать колготки, не дожидаясь, когда из гримуборной выйдут Ян и Гаврик. Стесняться он давно разучился.
Спустя пять минут, проинспектировав придирчиво свое отражение и не найдя изъянов, Львица Лола под свист и топот публика вышла на второе отделение шоу-программы. А ведь сегодня «Лола-оке». Ох, житие мое…
– Не ной, а пой.
– Стенд-ап по тебе плачет, Лола.
– Для стенд-апа я слишком красива.
***
– Ну что, сладенькие, попоем?
Зал отзывается восторженным ревом. Это традиционная часть шоу, названная Яном – как он сам считает, очень остроумно – «Лола-оке». А по сути, просто пение дуэтом с Лолой. Чем это кончится – каждый раз сюрприз, предугадать невозможно. Раньше певца разыгрывали с помощью лотереи. Но пару раз нарывались крупно на неадекват, и теперь Лола выбирает себе партнера для дуэта сама. Для этого приходится выходить в зал, вступать в непосредственный контакт с посетителями. Это самая любимая часть программы для публики.
Лола же ее ненавидит. Но деваться некуда.
– Кто сегодня будет петь с мамочкой? – плавно покачивая бедрами, спускается со сцены. Три ступеньки, всего три. Но они – пропасть, отделяющая того, кто на сцене, от тех, кто в зале. И сейчас он шагает в эту пропасть. Деваться некуда. Публика хочет шоу. Драйва, действия. И ты должен публику накормить. Семью хлебами или собственной кровью – это уж как сумеешь.
Ходить на каблуках он учился два года. Да так и не выучился толком. Поэтому – аккордеон и табурет – его лучшие друзья. Но сейчас приходится идти. От шпилек пришлось отказаться, и сейчас на ногах – лодочки на небольшом каблуке-рюмочке. Кстати, пойди еще найди удобные туфли на каблуке – и чтобы сорок второго размера.
На запястье покачивается веер – часть имиджа и оружие самообороны. Уж какое есть, да. Лола проходит между столиками, стараясь скользить взглядом поверх голов. Пока рано смотреть в лица и выбирать, пока надо дать публике рассмотреть себя ближе, это тоже часть шоу. Рассмотреть, а кому-то даже и…
Не успевает заметить, такое не всегда отследишь. Кто-то дергает за руку, и вот Лола уже на коленях у какого-то здоровенного и пьяного бугая. Краем глаза сразу замечает движение там, где должен стоять Гавря. Но лучше без этого.
Пока размышляет, как лучше поступить, потная волосатая лапа оглаживает задницу и… пах. Лев поворачивает голову. В пьяных глазах напротив – неподдельное удивление. А чего ты ждал, малыш? Не в курсе, что Лола – это пшик, фикция, мираж?
– Сам ты мираж!
– Ну вот и разбирайся сама с этим рьяным.
– И разберусь!
Наклоняется ниже, прямо к уже покрасневшему от горячительного крупному лицу с брылами щек. Удивление в глазах сменяется паникой, кажется, ее визави на глазах трезвеет.
– Да, сладенький, я девочка с сюрпризом. Не для каждого…
Встает из кольца ослабевших рук, грозит веером.
– Смотреть можно, трогать нельзя!
Уже отходя, боковым зрением видит, как багроволицый замахивает рюмку водки.
– Нервный какой мужик пошел.
– И не говори.
Так, надо определяться.
– Ну, я не вижу лес рук!
И тут же взметнулись вверх вытянутые руки.
– Я! Меня! Лола, спой со мной!
Теперь она переводила взгляд на лица. С одного на другое. Главное, не ошибиться с выбором, чтобы не получить проблем.
За огромные темные глаза взгляд зацепился сразу. И не двинулся дальше.
Глаза принадлежали темноволосой хрупкой девушке, которая встала из-за стола и молча смотрела на него. Еще не успев взвесить все «за» и «против», Лола протянула девушке руку.
– Ну, пойдем, раз такая смелая.
Спутник девушки – лысый брутальный папик со смутно знакомым лицом… – а, может и правда папа… хотя какой отец приведет дочь в «Синюю каракатицу»… – что-то сказал ей, она что-то ответила. Судя по всему, лысый был не очень рад такому повороту событий, но смирился. И они пошли к сцене.
