Текст книги "Его выбор (СИ)"

Автор книги: Дарья Стааль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 36 страниц)

Но не только долги мешают выезду. Израильтянину приходится заплатить налог на выезд, налог на билет, налог на инвалюту, налог на пользование аэропортом. Все это вместе иногда обходится дороже билета на самолет, а вместе со стоимостью билета образует мощную невидимую стену, отделяющую израильтянина от свободного мира, где люди могут запросто поехать на уик-энд к соседям. (Сегодня эта проблема позади: налоги на выезд и на билет были отменены в 1980-х годах.)

Следующая стена – служба безопасности. На выезде израильтянина и паломника допрашивают бесцеремонные молодые люди: кто такой, почему едешь, зачем, что, видимо, вызвано заботой о безопасности, но крайне малоприятно. Тут особенно достается палестинцам, которых обыскивают не за страх, а за совесть. Мне всегда было стыдно смотреть, как потрошат чемоданы почтенного седого шейха, раскидывая его носки и пижамы по площадке. Но и туристов проверяют серьезнейшим образом.

Затем наступает очередь таможни. Эта потрошит чемоданы в поисках электротоваров. В Израиле, с его высочайшими барьерами пошлин, все сделанное человеком стоит куда дороже, чем в Европе. Израильтянам имеет смысл привозить все: камеры, видео, радио, часы, даже мясо. На европейских границах таможня пресекает промышленную контрабанду и ввоз наркотиков, но в единственных воротах Израиля – в аэропорту Лидды – идет борьба с отдельным туристом, с вещами личного пользования.

Таможня, полиция, проверки безопасности – тройные ворота, которые проходишь, «холодея яйцами» каждый раз. Впрочем, в Святую землю всегда было трудно приехать, как свидетельствуют рассказы пилигримов. Сейчас, когда естественные преграды отпали, вместо них возникли искусственные – чтобы страданиями человек усугубил ценность своего прибытия в Землю обетованную. А насчет отъезда – так это и вовсе ни к чему жителю Святой земли.

Порт Яффы не исчез. Сейчас его используют в основном рыбаки, и многие горожане приходят на причал рано утром, чтобы купить свежую рыбу прямо с шаланд. Над портом стоял маяк, также не действующий, но смотрители английских времен остались жить в нем. Нынешний потомок смотрителя – армянин Захарян. А дом его располагается на том самом месте, где стоял дом Симона-кожевника, у которого останавливался св. Петр. (После многих лет борьбы властям удалось выгнать Захаряна – последнего нееврея, зацепившегося в Старой Яффе.) Дом его носит забавное название Джама Будрус, мечеть Св. Петра – раньше здесь находилась маленькая частная мечеть. Мусульмане чтят св. Петра – равно как и Иисуса с Моисеем.

В Яффе много мест, связанных с памятью св. Петра. Огромная католическая церковь Св. Петра располагается в самом центре города, где стояла когда-то цитадель Яффы. Интересна православная русская церковь Св. Петра на краю Яффы, связанная с чудом воскресения праведной Тавифы. Св. Петра призвали исцелить благонравную девочку Тавифу, но к его приходу она уже умерла. Тогда, помолившись, св. Петр воскресил девочку. В 1835 году отец Константин Нуров обнаружил гробницу Тавифы на старом еврейском кладбище Яффы и приобрел участок для русской миссии. В эту церковь интересно прийти в день праведной Тавифы, в мае, когда здесь собирается все православное духовенство и проводится пышный молебен, который привлекает много местных православных.

Но куда более важное чудо св. Петр совершил в Джама Будрус. Здесь, в доме Симона и Захаряна, первоклассной недостопримечательности, произошло событие не менее судьбоносное, чем то, что случилось незадолго до того в Пятидесятницу (Деян. 10).

Остановившемуся в Яффе апостолу было видение: с неба спускается скатерть-самобранка, полная запретных для иудея яств – вплоть до креветок и свинины, – и глас небесный сказал ему: «Ешь!» Петр ответил: «Как я, иудей, соблюдающий Закон, могу есть это?» И глас ответил: «То, что Господь создал чистым, не зови нечистым». Видение повторилось трижды, а очнувшись, св. Петр узнал, что с ним хочет повстречаться римский полковник Корнелий, слыхавший про чудеса Иисуса. Петр понял смысл видения: не следует ограничиваться иудеями, нужно проповедовать и среди неевреев. Это был резкий поворот от прежней традиции. До этого момента христиане были иудейской сектой, наподобие современных нам хасидов. После вмешательства свыше Петр окрестил Корнелия и его семью. Когда старейшины церкви в Иерусалиме стали осуждать его за нарушение еврейских обычаев и за якшание с язычниками, Петр рассказал им о своем видении.

Вслед за этим за распространение христианства среди язычников взялся апостол Павел. Старейшины церкви считали, что обращенные язычники должны также соблюдать все предписания Ветхого Завета, включая обрезание. Св. апостол Петр был готов уступить и соблюдать запреты, но св. апостол Павел в тяжелом идеологическом сражении отстоял свободу христиан – иудейского и неиудейского происхождения – от запретов Торы.

После Павла христианство стало самостоятельной религией, христиане сделались новым Израилем духа, а иудеи лишились своего привилегированного статуса. Почему не все иудеи приняли христианство? Религиозные различия часто дополняют собой этнические. Так, персы говорят, что, если б арабы стали шиитами, персам пришлось бы принять сунну. Разрыв католической и православной церквей также был связан с вопросами этноса и власти, а не только с теологией. Раз эллинистический мир принял христианство, семитская стихия должна была найти что-то другое.

Поэтому через несколько веков после победы христианства в Хиджазе, защищенном пустыней от дыхания эллинизма, в этом глубоком семитском тылу, возник ислам. Ислам, как и христианство, взял основу иудаизма, отказался от исполнения бессчетных заповедей и стал мировой религией. Теологически ислам был вполне приемлем для иудеев: в отличие от христианства, он постулировал строгое единобожие и отказался от икон. Действительно, еврей может перейти в ислам, если ему грозит смерть, в то время как он должен предпочесть смерть обращению в христианство, по Рамбаму. Ислам был семитской, неэллинистической верой, и поэтому большинство населения Палестины со временем приняло ислам.

В Израиле, когда евреи стали большинством, а не меньшинством, религиозная нетерпимость усилилась и нападения на церкви и на христиан участились. Иногда нападающие мазали церковные ворота калом (как в Эфиопской церкви, в Иерусалиме), иногда рисовали на них свастики (в церкви на горе Сион), иногда дело оборачивалось поджогом (например, поджогом баптистской церкви в Рехавии). В 1984 году полиция арестовала большую группу «еврейских террористов», подкладывавших ручные гранаты в церкви и мечети. И хотя нападения совершаются немногими фанатиками, многие относятся к ним терпимо. Так, после поджога баптисты хотели отстроить церковь. Жители района наняли адвокатов и вели упорную борьбу, чтобы не допустить этого. Израильский парламент принял закон, запрещающий миссионерскую деятельность: любой христианин, проповедующий свою веру евреям, может оказаться в тюрьме, как апостол Павел. Министр по делам религий объяснил однажды, как узнать миссионера: «Если в какой-либо церкви прибавится прихожан, значит, священник занимается миссионерством. Тут мы его и вышлем». Дальше – больше. Законопроект Звили – Гафни – Лапида предусматривает тюремное заключение за «положительное упоминание» Христа, а также за владение Новым Заветом.

Израильские левые партии вынуждены заниматься защитой церкви, хоть это и не по вкусу атеистам и социалистам. Заодно приходится защищать и земельные угодья, принадлежащие церквам и монастырям.

Апофеозом религиозной и национальной нетерпимости было дело несчастной Терезы Ангелович, румынки, приехавшей в Израиль с мужем-евреем лет сорок назад, после Второй мировой войны. В Румынии она спасала мужа от гитлеровцев, затем, как Руфь, приехала с ним в Святую землю, вела обычный израильский дом, ее дети пошли в израильскую армию. Когда она скончалась, ее погребли на еврейском городском кладбище Ришон-ле-Циона. Вскоре раввины города узнали, что покойница не была еврейкой, и решили перенести ее останки за ограду. Дочь Терезы обратилась в суд. Пока суд разбирался, два фанатика из религиозной погребальной компании ночью вырыли ее тело и бросили его на мусульманском кладбище в Рамле, слегка засыпав землей. Через три дня собаки вырыли кости Терезы. По решению суда останки Терезы были возвращены в могилу. Фанатиков суд приговорил к году тюрьмы, и весь Меа-Шеарим поднялся на их защиту.

В древнем Израиле несчастная Тереза считалась бы израильтянкой, как Руфь, в любом нормальном обществе такая проблема не возникла бы, но тут речь идет об обществе безумном, как мартовский заяц. Ведь в Израиле нет даже кладбищ, где евреи и неевреи могли бы быть похоронены вместе – за исключением кибуцных.

Что было бы, если бы еврейские кости выбросили с кладбища в Смоленске, если бы еврею отказались бы сдать или продать дом в Бостоне, если бы подожгли или вымазали калом синагогу в Орлеане, если бы член немецкого бундестага предложил сажать в тюрьму евреев, сожительствующих с христианками, если бы по американскому телевидению выступили нацисты со списками изменников расы, продавших дома евреям? Но в сегодняшнем Израиле, угнанном, как самолет, самыми нетерпимыми религиозными кругами, подобные вещи случаются. С ними борется израильская левая, но, как мы вскоре увидим, с проигрышных позиций просвещенного рационализма.

Победа ислама не означала конца христианства в Святой земле. И по сей день можно увидеть замечательный православный праздник Схождения Благодатного Огня в Иерусалиме. В полдень страстной субботы православный патриарх Иерусалимский входит в погребальную пещеру, где покоилось тело Иисуса от Распятия до Воскресения, и там из камня исходит чудесный огонь и воспламеняет его лампаду. Тысячи верующих стоят в самой церкви и на близлежащих улицах Христианского квартала со свечами наготове. Как только выходит патриарх, свита зажигает свечи от его лампады, а от них – все прочие. За несколько минут огоньки занимаются по всей церкви и всему кварталу. А по улицам вышагивают под грохот боевых барабанов пионеры-скауты со знаменами, в беретах, с тамбур-мажором во главе.

Еще внушительнее эфиопский праздник Огня, потому что он происходит поздно вечером, в необычном месте, под бой африканских барабанов, и кажется совершенно немыслимым. Место праздника – крыша храма Гроба Господня – удивляет в любое время. На ней, за тяжелой дверью, стоят хижины и мазанки, как в Африке, посреди – купол часовни Истинного Креста, и вокруг гуляют абиссинские монахи в белых одеяниях и шитых кафтанах и служки в черном облачении. На Пасху эфиопы сооружают на крыше шатер и в праздник Огня усаживают там своего епископа, с мантией на плечах и короной на голове. В центре шатра бьют в тугие, в рост ребенка, ярко раскрашенные барабаны. Хороши собой абиссинки, и лица их кажутся совершенно библейскими в свете свеч и луны.

Одна из самых замечательных живых церквей Святой земли находится в небольшом галилейском селе Абу-Синан, на периферии Акки. Христиане села живут на вершине горы, а внизу обитают многочисленные друзы и мусульмане. В селе есть обычная церковь, но на краю, на погосте, существует и пещерная, вырубленная в скале. Кажется, что она сохранилась со времен гонений на христиан, а то и более ранних. Подобные пещерные храмы можно найти в монастырях Иудейской пустыни, но в селе такая церковь удивляет. Ее стены голы, посреди стоит каменный алтарь, висят иконы св. Георгия Победоносца, которому посвящен храм.

Но большая часть старых святынь и церквей страны «перешла в ислам» вместе с населением. И в этом смысле символичен храм Св. Иоанна Крестителя в селе Себасте, на месте древней Самарии, ставшая мечетью. Это огромная внушительная церковь с массивной кладкой византийских времен, с арками, поставленными крестоносцами, с сенотафом Св. Иоанна, медленно и плавно переходящая в мечеть.

То же можно наблюдать в Абу-Гоше, где основание церкви крестоносцев послужило фундаментом для мечети, на Масличной горе, где место Вознесения граничит с мечетью, и много еще где. В иных случаях переход оказывался более полным. Так, церковь Газы превратилась в мечеть, но сохранила колокольню, правда без колоколов. Ее молитвенная ниша обращена к Мекке, но расположена не по центру. Собор в Рамле также стал мечетью, но та лишилась своих верующих.

В иудаизм чаще переходили вели. В Азуре, к востоку от Яффы, семикупольный вели стал синагогой турецких евреев после 1948 года. В Явне древний и огромный вели Абу-Хурера сделался синагогой и святыней раббана Гамлиэля. Возле Калькилии вели Наби-Ямин обратился в место паломничества для евреев, видящих в нем могилу праотца Биньямина (Вениамина). Харам Ибрагимие, построенный над двойной пещерой Махпела, и могилы Иосифа и Рахили принадлежат к тому же сорту гробниц. Нечто похожее на превращение церкви в синагогу произошло только в Шило, где остатки древнего византийского строения были залиты бетоном и послужили фундаментом для молельни поселенцев.

Глава XXXIV. Еретический Мессия

Иудеи не признают Иисуса ни богом, ни Христом – Мессией. Но если Иисус не был признан иудеями, то другой был. Его имя не всем известно. Правоверные евреи сплюнут или сморщатся, поминая его. Не упоминать его – ни добрым, ни худым словом, решили раввины. И не от нейтральности. Худшее еврейское проклятие: «Да сотрется имя его!» Как худшей из кар, этого мессию, Саббатая Цеви (Цви), предали забвению. Этот приговор был бы исполнен, если б не Гершом Шолем, скончавшийся несколько лет назад в Иерусалиме светский теолог, знаток мистики, великий ученый, запоздавший на 300 лет апостол Саббатая Цеви.

Гершом Шолем родился в ассимилированной еврейской семье в Берлине, «Берлинец в третьем поколении», – говорил он о себе. Позднее Шолем усомнился в ассимиляции и спросил отца: «Если мы такие ассимилированные, почему ни один немец-христианин ни разу не посетил наш дом?» Шолем занялся ивритом, стал сионистом, был пораженцем и пацифистом во время Первой мировой войны и, про́клятый отцом – немецким патриотом, уехал в Палестину. В отличие от светских сионистов, он погрузился в изучение еврейской мистики, в отличие от религиозных – не исполнял заповеди Торы.

Мистика и сионизм привели Шолема к образу Саббатая – лжемессии XVII века, увлекшего за собой миллионы евреев, а затем перешедшего в ислам. Мистика – потому, что саббатианство было цветом средневекового мистицизма, сионизм – потому, что, ругая сионистов, их нередко сравнивали с саббатианами. (Сегодня израильские левые ругают так религиозных националистов. Как мы увидим, без особого основания.) Интересно, что Гершом Шолем был одним из основателей Союза мира, группы интеллектуалов, стоявших за мир с палестинцами, так что и сионизм его был особенным.

Шолем поднял темную тему (о Саббатае мало что было известно) и в 1957 году издал запоздавшее светское «житие Саббатая» («Саббатай Цеви: загадочный мессия») – научный труд в двух томах. В 1973 году издательство Принстонского университета выпустило значительно расширенное английское издание книги в переводе Цви Вербловского. Саббатай Цеви сумел сделать то, что не сразу удалось Иисусу.

Если б апостолы древней Иерусалимской церкви увидели, как миллионы евреев от Амстердама до Украины, от Йемена до Салоник ликуют, превознося имя Саббатая, они бы испытали острое чувство разочарования – вот такого приема они желали своему учителю, вот такого ликования. Легенда говорит, что даже рационалист Бенедикт Спиноза собрался идти в Смирну к Саббатаю, да узнал о его отречении. Саббатая поддерживали бедные и богатые, ученые и неученые, верующие и скептики. Об Иисусе можно спорить: соблюдал ли Он заповеди и намеревался ли соблюдать их. Но на знамени Саббатая изначально было начертано отречение от заповедей – и даже это не оттолкнуло евреев.

Саббатианство было апофеозом иррационального иудаизма, существовавшего издревле и дожившего до наших дней наряду с нормативным, рационалистическим иудаизмом. Рационалистический иудаизм Рамбама, Виленского Гаона[47]47
  Виленский Гаон (Благочестивый Гаон) – талмудист и раввин Элияху бен Шломо Залман (1720–1797), один из выдающихся духовных авторитетов ортодоксального еврейства. – Ред.


[Закрыть], нашего современника профессора Исайи Лейбовича подчеркивал важность исполнения заповедей, традицию, отказ от мистики и экстаза. Как мы увидим в дальнейшем, именно это, на наш взгляд бесплодное, направление иудаизма было избрано израильской левой в качестве союзника – как менее опасное, нежели иррациональное течение. Рамбам писал о временах Мессии: «И при Мессии ничего не изменится: он не творит ни чудес, ни знамений, не воскрешает мертвых. Тора и ее законы останутся навеки. Мессия будет царь из дома Давидова, изучающий Тору и ведущий Израиль по пути Торы, который соберет изгнанников и отстроит Храм. Не ожидайте космических перемен…» Профессор Лейбович говорит еще проще: «В иудаизме нет ничего, кроме исполнения заповедей».

Вторая, иррациональная, школа, школа каббалы, св. Ари[48]48
  Св. Ари – один из создателей так называемой лурианской каббалы, Лурия Ицхак бен Шломо Ашкенази (1534–1572). – Ред.


[Закрыть], Саббатая Цеви, Бешта[49]49
  Бешт – Исраэль бен Элиэзер Баал-Шем-Тов (ок. 1700–1760), основоположник и вдохновитель хасидизма в Восточной Европе. – Ред.


[Закрыть], хасидов и покойного рабби Кука, предвидела революционное преобразование иудаизма в нечто совершенно новое. «Раайя Меемана»[50]50
  «Раайя Меемана» («Верный Пастырь») – часть трактата «Сефер ха-Зохар» (или просто «Зохар» – «Книга сияния»), дающая мистическое истолкование заповедям Торы.


[Закрыть] говорит о том, что с приходом Мессии даже Закон, Тора, будет изменен: вместо нашей Торы, Торы Справедливости, соответствующей Древу познания добра и зла, появится новый Завет, Завет Любви, соответствующий Древу жизни.

Слова эти были написаны в Цфате в XV веке, когда в городе поселились беженцы из Испании, сефарды. Сефарды принесли с собой каббалу, возникшую среди евреев Испании, но именно здесь это учение было радикально изменено.

Если Галилея похожа на свою сестру Иудею, то Цфат подобен Иерусалиму. Он стоит на высокой горе и виден издалека, с берегов Кинерета. Видимо, на его огни указывал Иисус, стоя внизу, у озера, и говоря: «Вы – светоч мира. Город на горе нельзя спрятать» (Матф. 5:14). Трудно представить себе место, более располагающее к ностальгии, чем Цфат. Проходя по маленьким, поросшим травой-муравой дворикам Старого города, легко представить себе, что тут ты родился и вырос, что с этим рыжим котом играл в детстве и за этой девушкой с толстой косой ухаживал. Цфат менее экзотичен, чем Иерусалим, куда более обжит евреями, и в нем легко возникает иллюзия непрерывности или, по крайней мере, давности нашего пребывания в Святой земле в обычном, простом и понятном смысле. Цфат похож на еврейское местечко начала XX века, знакомое по картинам Шагала или по рассказам дедов: идиллия с белеными стенами хат на краю широкого и глубокого Вади-Амуд. Похож он и на еврейские кварталы старых испанских городов – Толедо, Кордовы, – как будто их принесли с собой изгнанники.

Ощущения еврейской традиции, еврейских корней в Иерусалиме не возникает, потому что его старый Еврейский квартал был полностью перестроен и после 1967 года на его месте возник новый, богатый, дорогой, стилизованный под мавританский Восток, но совершенно американский район. Иерусалимский Меа-Шеарим не так уж стар: он возник около 100 лет назад, и ощущения древности и корней, идиллии и устойчивости там не обретешь. Погибли еврейские кварталы Хеврона, где евреи были вырезаны в 1929 году, и Тиверии, где об этом позаботились время и прогресс. Каким-то чудом Цфат остался единственным местом, где возникает эта иллюзия. В Цфате действительно всегда жили евреи, и еврейский район Цфата сохранился со времен св. Ари. Хотя город был основательно разрушен землетрясением 1837 года – в год смерти Пушкина, – основания домов и отдельные стены остались стоять, как в XVI веке.

Синагога и дом св. Ари находятся в самом низу Старого города, в долу Амуда. Отсюда можно спуститься к одному из самых красивых мест в стране, к источникам Эйн-Поэм и Секви. Их разделяет – соединяет – сказочный километр, где полно купален на дне ручья, чистых родников, старинных мельниц, развесистых смоковниц. Смоковница над источником Эйн-Поэм – сказочной, неописуемой красоты. Она огромна, и меж корней, целиком укрытый ее сенью, бьет Эйн-Поэм, разливаясь крошечным озерком. Вода его баснословна, а в день, когда созрели смоквы, это место может соперничать с земным раем.

Святой Ари любил эти места, хотя чаще молился выше по склону холма, в яблоневой роще. Со временем город охватил и яблоневую рощу, и на том месте, где молился св. Ари, возникла ашкеназская синагога Св. Ари с замысловатым резным ковчегом. Теперешнее здание было построено уже после землетрясения, в середине XIX века, на месте старой синагоги XVI столетия. Но и новая синагога, подобно старой, называется храмом Святых Яблонь. Жаль, что самих яблонь не осталось, а то была бы еще одна священная роща в Земле обетованной.

Дом и синагога Св. Ари располагались внизу, в Амуде. Это доподлинная крепость, и в ней – колодезь для сбора дождевой воды, а рядом – купель Св. Ари. Деревянные стенки ковчега украшены узорной резьбой, и в нем в 1948 году находилось пулеметное гнездо. В темном закуте слева молился св. Ари. Лев Цфата, рабби Исаак Лурия Ашкенази, создал полную еврейскую мифологическую систему, которая после его смерти стараниями учеников – Хаима Виталя и Саруга – распространилась и стала принятой среди средневекового еврейства. Космогония Лурии основывалась на идеях «сжатия», «разбитых сосудов», «исправления» и «подъема искр». Сначала был Бог, и ничего больше. Затем Господь «сжался», освободив место для нашего мира. В получившемся пространстве стали явными силы Правосудия и Милости (или Справедливости и Любви, соответствующие нашей Торе и мессианскому закону). Ранее эти силы были смешаны в Боге. Само «сжатие» произошло, чтобы выделить жестокое начало Правосудия, чтоб Господь мог избавиться от него, то есть Сотворение мира было божественным катарсисом.

Божественный свет был заключен в сосуды, которые лопнули от напора и силы света. При этом 288 искр прилипли к сосудам и остались в нашем мире, а прочие вернулись к божественному источнику света. Крушение сосудов – это божественная катастрофа, поразившая Бога и происшедшая в нем. После грехопадения Адама Шехина – женская ипостась Бога – и искры людских душ оказываются во власти осколков сосудов, то есть начала Правосудия. «Исправление» сводится к возвышению искр и освобождению их от власти осколков. Когда все искры будут освобождены, исправление – и Избавление – завершится, Шехина и народ Израиля будут спасены. Таким образом, в руках Израиля не только собственное спасение, но и устранение последствий космической катастрофы, помощь Богу и исправление Бога.

В глазах каббалистов Израиль свят, а неевреи есть порождение Сатаны, «осколки». Однако иногда душа Израиля вселяется в тело нееврея: такого человека можно обратить, поскольку он «на самом деле» иудей. Каббалисты углубили различие между евреями и неевреями и довели его до предела: божественные сыны Израиля, с одной стороны, и демонические «осколки» – с другой.

Муки еврейского рассеяния и изгнания были мифологизированы и получили вышний смысл. У Мессии появилась конкретная задача – сбор и освобождение искр из-под власти осколков. Был переосмыслен и образ Мессии: это уже не царь-победитель, но «муж мук, ведающий хвори», связанный с сатанинскими силами, – иначе осколки не будут ему подчиняться.

В Цфате возникла школа каббалистов, строивших всю свою жизнь вокруг расчетов и магии, которые должны были привести к Спасению, к приходу Мессии. Потенциальным Мессией был и св. Ари, и его ученик рабби Виталь. Память о тех временах сохранилась в синагогах Цфата. Самая привлекательная из них – Абухав, южная (обращенная к Иерусалиму) стена которой не рухнула во время землетрясения. Она просторна, с высоким потолком и куполом посредине. В ее устройстве отражена магия чисел: 12 окон – по числу колен Израиля и т. д. На потолке изображены венец Торы, венец царский. На южной стене – трогательный рисунок гробницы праматери нашей Рахили. Стены синагоги голубые – чтобы было прохладно летом. Как в европейских синагогах, молящиеся сидят не на скамейках, а на заступке кругом вдоль стен.

В этой синагоге хранится и свиток Торы, писанный св. Абухавом (рабби Ицхаком Абухавом из Толедо, жившим в XIV веке), автором «Светоча». Его вынимают три раза в год: в Судный день, Пятидесятницу и Новогодие. Аббревиатура этих праздников (КШР) свидетельствует о чистоте и пригодности. По легенде, после землетрясения свиток хотели перенести в другую синагогу, «перенесли, да ночь не доспали – все помре». Свиток живо вернули.

Совсем не пострадала при землетрясении синагога Св. Альшиха, построенная в самаркандском стиле, но она редко бывает открыта. Приятна просторная и прохладная в жаркий день синагога рабби Иосефа Каро, создателя свода законов иудаизма «Шулхан арух» («Накрытый стол»). Внизу под синагогой есть каморка, где рабби Каро явился ангел, – она обычно закрыта. Пониже находится синагога Белого Праведника, рабби Иоси Баны, где по традиции погребен этот законоучитель III века. Его мощам приписывают чудодейственную силу. Каббалисты изначально старались приписать начало своего движения эпохе Мишны и Талмуда, и книгу «Зохар» соответственно приписывали рабби Шимону бар Иохаю, жившему во II веке. Поэтому стал каббалистом в легенде и рабби Иоси Бана. Прозвище Белого Праведника он получил так: власти запретили евреям Цфата брать белых кур и петухов для совершения обряда искупления в Судный день и обязали брать только черных. Пришли жители цфатские к святым мощам, и праведник совершил чудо – обратил в последний момент черных кур в белых.

Про смоковницу, растущую в особом закуте во дворе синагоги, рассказывают страшную историю: однажды рабби Бана был за городом, а дома остался присматривать за рабочими, строившими синагогу, его сын. Рабочие проголодались и хотели уйти. Чтоб не прерывать работы, попросил сын рабби Баны у смоковницы накормить рабочих, и та моментально выпустила смоквы. Пришел рабби Бана, услышал рассказ сына и сказал: «Ты утрудил Господа прежде времени – смотри, как бы и тебя не сорвали прежде времени». И в ту же ночь умер сын рабби Баны.

Этот рассказ относится, видимо, к антикаббалистической традиции или, скажем мягче, к целой серии предупреждений об опасности занятий магией. Подобные притчи есть и в Талмуде, где говорится о страшной угрозе, поджидающей мистиков. Таков рассказ о четырех мужах, вошедших в мистический парадис, сад, о Белых Камнях и рабби Акиве. Но в Цфате эти назидания воспринимаются особо. Здесь же, за синагогой рабби Каро, в маленьком садике находится место, где была могила знаменитого рабби Иосефа делла Рейны, героя пьес, поэм и рассказов. Делла Рейна, каббалист, решил освободить душу Мессии из плена и вступил в единоборство с Сатаной, вооруженный тайнами магии. Паче чаяния он победил, скрутил Лукавого и потребовал от него освободить Мессию. Черт для виду согласился, но попросил у каббалиста поставить ему свечку. Делла Рейна поддался на эту уловку, уступил черту, и тот немедля освободился, причем закинул каббалиста чуть ли не в Тиверию.

В Цфат и сегодня приезжают искать мистических откровений, но поздно. В час молитвы в канун субботы иллюзия «исконно еврейского Цфата» тает как туман. Синагоги почти пусты, немногие молящиеся – новые иммигранты из Магриба. В Цфате почти нет коренных жителей, город был практически заселен заново после 1948 года.

В наше время в Еврейский квартал въезжают новые иешивы. Я встретился с ешиботниками из иешивы Хабада. Ни один из них – ни учитель, ни ученики – не знал ни имени делла Рейны, ни легенд о Белом Праведнике. Древним синагогам Цфата они предпочитали свои, новые. Хабад получил разрешение построить «ешиботный городок» в Цфате. Разрушили немало старых домов, выровняли стойплощадку, и на этом дело закончилось, «ешиботный городок» остался – и слава Богу – на бумаге. К новому населению относятся и художники, заселившие дома бежавших арабов. Они в основном занимаются изготовлением еврейского китча. Единственный интересный – ныне покойный – художник Цфата жил вне притона муз, работал часовщиком и рисовал в свободное время. В Цфате работы часовщика Шолема не сохранились.

Саббатай Цеви, венец лурианской каббалы, родился в 1626 году далеко от Цфата – в Смирне (Измире). Родители его были, видимо, сефардами, но, возможно, и ашкеназами. Община Смирны была сефардской, но у сефардов нет имени Цеви. Он родился, как и положено Мессии, в девятый день месяца Ава, в день разрушения Храма, – и умер в Судный день, Иом-кипур, когда умирают «полные праведники и полные грешники». Смолоду он вел жизнь аскета и святого, изучал каббалу и совершал частые ритуальные омовения. Он дважды женился и дважды развелся, так и не познав жену. Современники вспоминали, что от него исходил дивный райский аромат – запах елея, которым он был помазан. Он произносил Непроизносимое Имя Божие: со времен разрушения Храма оно не произносится, но в Талмуде говорится, что в дни Мессии его будут произносить. Этим он провозглашал близость Пришествия.

Саббатай был изгнан из Смирны и уехал в Салоники, откуда его также изгнали после того, как он пригласил раввинов на свое венчание со свитком Торы (Мессия – Муж Субботы и Торы, как говорил и Иисус). В Стамбуле он отпраздновал одновременно Пасху, Пятидесятницу и Кущи – как сделает после него и рабби Нахман, о чем речь впереди. Но подлинный поворот Саббатай совершил в 1658 году, когда он заключил Новый Завет с Господом и получил Новый Закон, не правосудия, но милости, не справедливости, но любви. Поворот от исполнения заповедей Закона Моисея к полному отказу от них, поворот, который занял несколько десятилетий у христиан, был радикально совершен Саббатаем, освятившим нарушение заповедей.

У евреев есть обычай – благословлять Господа при совершении различных действий; при питье вина говорят: «Благословен Сотворивший плод лозы», вкушая пищу – «Благословен Извлекающий хлеб из земли» и т. д. При виде освобожденного узника возглашают: «Благословен Разрешающий узников (асурим)». Саббатай ввел новое благословение: «Благословен Разрешающий запреты (исурим)».

Непосвященным трудно понять революционность этой идеи: ни у христиан, ни у мусульман нет такого количества ограничивающих жизнь запретов, как у евреев. Нормативный иудаизм окаменел 20 веков назад, превратился в хорошо сохранившуюся мумию, в значительной степени благодаря этому ритуалу. Но каменеет не народ, а только его культура. Живые силы народа раньше или позже сломают окаменевшую культуру, однако это может произойти в рамках революционной преемственности или в рамках преемственности биологической. Египетская цивилизация окаменела после реставрации Нового царства. Если б Эхнатон смог совершить свою реформу, возник бы преемник старого Египта, новый по духу. Эхнатон потерпел поражение, и новый Египет – наших дней – ни в коем смысле, кроме чисто биологического, по крови, не является преемником старого. Саббатай, благословляя Освобождающего от запретов, коснулся мощного источника энергии.