Текст книги "Вернувшийся (СИ)"

Автор книги: Дарья Нико

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

   – С чего ты решила, что мы будет обращаться к белоликой? – бросила Яревена, продолжая свое дело.

   – Она же Машани с ее дочерью помогла.

   – Одними лишь травами против болезни, да еще и детской. А здесь... его ударил Хеста, скверна, нужно очищать не только тело, но и дух.

   – К кому же взывать? – женщина закашлялась от едкого дыма, когда на алтарные камни пролилось черное масло.

   – К Мин-Араю, – Яревена указала, чтобы просящая села к ней за стол напротив.

   Услышав имя этого бога, женщина споткнулась на последнем шаге.

   – К безмолвному? – в ее голосе и глазах возрастал ужас.

   – Ему подвластно здоровье человеческого тела, – Яревена говорила тихо и уверено. Здесь ее власть и ничья иная. Если только разговоры разговаривать, может и поздно стать. Нужно все сразу решить, а не околицами беседу водить.

   – Свое поправить не может, – прошептала просящая.

   При низложении Мин-Арая лишили пятидесяти двух частей тела. Говаривали, что череп да позвоночник только остались. Прикованное к ним сознание разрывало от невыносимой боли. В существовании бессмертного не было ни проблеска света, до тех пор пока он не изыскал для себя выход. Он понял как восстановить каждую из утраченных частей. Человеческое тело вполне могло стать для этого основой.

   – Что он заберет у меня? – спросила женщина, осторожно опускаясь за стол.

   – Я не знаю, – произнесла Яревена.

   Просящая зыркнула на неугодную недобро. Оценила молчание, как издевку. Яревена взглянула на раненого. Онра делал свои последние вдохи.

   – Руки и ноги он себе вернул, глаза и сердце тоже, возможно что-то еще, – дала подсказку неугодная.

   Но женщина не могла сделать выбор. Чего лишит ее бессмертный? Легких? Желудка? Пятьдесят две части это много, выбор большой.

   – Если вы передумали, то прошу забрать это тело из моего дома. Тут вам не храм, – бросила бывшая жрица.

   В храме только тела хранятся, а племянник еще живой. Как смеет эта!..

   – Я согласна, – скрипнула зубами просящая.

   Она поставила на то, что Мин-Араю можно возвращать по одной части за раз. Так что возможно она отделается одним пальцем.

   Весь ритуал занял меньше минуты. Свечи мигнули, да алтарь зашипел, опять потянуло гарью.

   Яревена остро посмотрела на ту, что оставалась против нее. Женщина вдруг странно дернулась всем телом, ее глаза стремительно наполнились слезами, она открыла рот и оттуда хлынула кровь. Она застонала и принялась корчиться от боли, хватая себя за горло.

   – Кажется, безмолвный более не будет соответствовать своему прозвищу, – неугодная лизнув пальцы, затушила ближайшие к ней свечи.

   У просящей бессмертный забрал язык и исполнил свою часть уговора. Онра избавился от порчи и открыл глаза, даже сел сразу после второй попытки, спина побаливала, но и это пройдет.

   – Что здесь?.. Ты что наделяла, дрянь?! – взвыл он, вскакивая на твердо державшие его ноги и кидаясь к приемной матери.

   Одна из собак Дарз-Аша, незаметно ютившаяся в дальнем углу, поднялась на лапы и зарычала. Алтарь ярко вспыхнул, Отвергнутые не желали слышать оскорбления той, кто помогает и им, и жалким смертным, забывшим, что такое настоящая благодарность.

   Яревена решила, что не услышала плохих слов.

   Женщина перехватила руки воспитанника и покачала головой, все еще кривясь от боли. Все платят.

   Онра заметался.

   – Зачем же ты... Я могу... обменять ее на себя? – он даже покаянно голову склонил. Бывшая жрица осталась безучастна к его извинениям.

   – Плата не возвращается, – озвучила Яревена главный закон сделок с Отвергнутыми. – Идите.

   Им больше ничего и не оставалось. На веранде, вольготно расположившись на широкой качели, сидел Владыка. Он медленно раскачивался, упираясь ногой в пол и на покинувших дом людей даже не взглянул. Онра впустую ожег его взглядом, подозревая лишь то, что по-настоящему злиться ему стоит лишь на самого себя.

   Раманд поднялся, как только потерял из виду людей, вошел в дом и отыскал его хозяйку в алтарной. Пес Дарз-Аша подскочил под его руку, довольно тявкнул, получив короткую ласку. В самом деле, как к родному льнет!

   – У тебя гости, хотя, скорее всего, это ко мне, – сказал Раманд.

   В ту же секунду в черную дверь постучали. Яревена настороженно посмотрела на Владыку. Зверь какой-то, все слышит.

   – Проходной двор, – изрекла она, выходя из комнаты.

   Стоило только дверь распахнуть, как порог перескочила неожиданная гостья.

   – Минра еще не удостаивала меня своим вниманием.

   – Я не к тебе, а к нему, – бросила Гаяра.

   Ей явно было неуютно быть здесь, и оттого тон вышел излишне резким.

   – Он так и сказал, – буркнула хозяйка дома, жестом позволяя гостье сорваться с места и ринуться внутрь дома.

   – Если не хочешь, чтобы тебя здесь видели, лучше бы совсем не приходила, – такими словами встретил Гаяру Раманд, не выходя навстречу.

   Вообще, лишним не позволялось находиться в алтарной, но пес Дарз-Аша вел себя спокойно. Если бы собака лаять начала, Яревена бы всех взашей отсюда вытолкнула, но коли так, то пусть боги и сами посмотрят за тем, кто все деяния в ятолле творит. Может, им интересно. А то когда они до памяти Свидетеля доберутся, еще неизвестно.

   Гаяра стянула с головы шелковый платок, что служил ненадежной защитой. Она куталась в него, дабы никто не узнал. Одно дело городские захаживают к неугодной по глупости, другое глава Дома.

   – Поймите правильно, вся моя семья – верные почитатели Пантеона, – оправдывалась Гаяра перед обоими, – мне и правда не следует даже мимо этой улицы проходить. Но иначе о тебе никто не позаботиться.

   Так и не дождавшись от старого друга исполнения манер, она сама приблизилась к нему. Яревена с интересом наблюдала от порога комнаты. Что это так переживает глава Минры?

   – Без последствий сердце скверны не вырвать, – Гаяра многозначительно посмотрела на Раманда.

   – Ты об этом? – он показал ладонь, на которой выделялся странный знак. Черный, до крови в кожу впивающийся.

   Гостья нахмурилась.

   – Даже хуже чем я думала.

   Она принялась что-то извлекать из маленькой поясной сумочки.

   – Я планирую справиться сам, – рассудил Раманд, наблюдая за ее движениями.

   Понятно, что о Хесте и ее стремительном конце, известно уже всей ятолле. Непонятно почему та, кого он настойчиво отворачивал от себя, продолжает вот так приходить. Научить ее грубостью? Может, тогда поймет?

   – Лучше помолчи, – бросила Гаяра раздраженно, поводя плечами. – Отвергнутые тебе не помогут, а к Пантеону не пойдешь, упрямец.

   Она быстро схватила его за руку и высыпала ему на ладонь белый порошок. Кожу зажгло, Раманд даже не скривился.

   – Прошу прощения, что вмешиваюсь, – громогласно напомнила о себе Яревена, заставив Гаяру как следует вздрогнуть, – но коли снова дала о себе знать первая любовь, то будьте добры все предварительные ласки производить на собственных территориях, у вас гораздо больше места.

   Раманд улыбнулся ее словам. Олеандр.

   Гаяра вспыхнула, щеки залило румянцем.

   – Вам, Яревена, следует быть внимательнее. Свидетелю легче распознать беду со своим хозяином, чем тем, кто далеко, – она попыталась укорить, чтобы скрыть свой стыд.

   Неугодная обнажила зубы в улыбке-оскале ей в спину. Раманд украдкой любовался.

   – Я не рыцарь, – она покинула комнату, не считая нужным слушать наставления малознакомых девиц. Глава Минры может катиться в бездну следом за Чар-Оватом.

   – Мы сейчас в ее доме, Гаяра, – произнес Раманд тихо, когда они остались одни. – Ты не можешь позволять себе дерзость.

   Та покраснела пуще прежнего.

   – Прости, просто я как узнала... Все говорят, что Владыка силен, что как справится, то старые грехи можно если не забыть, то хотя бы более никогда о них не заговаривать. Ты ведь пытаешься сделать это, да? Отмыться добела перед всей ятоллой?

   Гаяра мельком взглянула на него и продолжила залечивать рану. Лекарства из храма Пантеона быстро избавляли Раманда от болезненного следа.

   – Думаешь, это возможно? – спросил он, прищурившись.

   – Я не знаю, я только хочу, чтобы ты был осторожнее. Бесстрашие красит мужчину, но слишком часто сталкивает его в пропасть.

   – В ней нет ничего страшного. Все можно пережить и срыв, и полет, и удар о самое дно.

   Хозяйка Минры совсем ничего не понимала. Она жила в слишком безопасном мире, слишком легко. Ее не коснулись осколки, на ней не было ни единой раны. Раманд примечал то, что она скорее гордится своей принадлежностью к трагедии, вместо того чтобы проклинать случившееся. Поэтому она ему нравилась с каждым разом все меньше. Захотелось отнять руку, но он позволил ей себя перевязать. Так все закончится быстрее.

   – Я знаю, что мне никогда не понять тебя, – прежде чем заговорить, Гаяра убедилась, что за спиной у нее никто не стоит. Хозяйка дома не собиралась подслушивать чужие беседы. – Но... я все равно хочу уберечь тебя. Понимаешь, то время, оно под запретом, о нем стараются не говорить и стараются не вспоминать, но мы ведь были живы тогда. Почему я должна делать вид, будто этого времени не было? Был один очень плохой день, перечеркнувший очень хорошую жизнь всех нас. Ты – светлое воспоминание, и я хочу сохранить тебя.

   – Я давно не в свете, Гаяра, – Раманд пошел к порогу комнаты, и ей пришлось следовать за ним.

   – Позволь мне так думать, – грустно улыбнулась она.

   Он знал, что за заботу следует благодарить, но хозяйку Минры благодарить не хотелось.

   – Иди, – он кивком указал ей на черную дверь, – разозлим моего Свидетеля, обоим мало не покажется.

   Гаяра явно хотела сказать что-то еще, но побоялась задерживаться в доме неугодной еще дольше. И так будет не оправдаться, если прознает кто. Все мгновенно заговорят о том, что ятолла не так уж и верна Пантеону.

   Гаяра стремительно покинула дом бывшей жрицы.

   Раманд вздохнул, подавил раздражение и отправился снова разыскивать Яревену. Она пряталась в дальней комнате, служившей, скорее всего, внутренней гостиной, такие еще называли чайными. Сюда хозяин дома приводил только тех, с кем хотел проводить время. Убранство соответствовало названию: пусто, ничего, кроме толстых мягких ковров вокруг большого квадратного стола. Бывшая жрица лежала, прикрыв рукой глаза. Она слышала хозяина Аркоста, но ни смотреть, ни говорить не хотела.

   Раманд ушел и что-то принялся делать в другом конце дома. Яревена не нашла в себе сил, даже злиться на хозяйское поведение чужака. Владыка! Ему путь в любой дом открыт.

   Владыка вернулся к ней, ступая совершенно бесшумно. Стукнуло, звякнуло. Она убрала руку, поглядела на стол. Свежезаваренный чай пах вкусно. Неугодная села, посмотрела на своего хозяина и принялась осторожно пить. Первый же глоток заставил насторожиться, она принялась принюхиваться.

   – Ром?

   – Тебе не помешает, выглядишь уставшей.

   Решив, что со стороны виднее, Яревена не стала отказываться. Не стала даже возмущаться за фамильярное обращение, на которое он так резко перешел. На алкоголь она и списала странное ощущение, затопившее с головой. Она чувствовала себя спокойно наедине с человеком, понять которого было совершенно невозможно. С тем, кого проклинать можно с той же силой, с которой и благодарить.

   – Простите, – Яревена нарушила тишину и молчание спустя более получаса, вынырнув из странного состояния полусна.

   – За что? – Раманд отвлекся от своих размышлений и впервые за это время пошевелился, повернув к ней голову. До этого его интересовало разве что небо, видневшееся в оконном проеме.

   – За истерику.

   Он долго не отводил своего взгляда от нее и даже когда отвел, она знала, что он внимательно за ней следит и изучает. Наверное, даже стук сердца слушает. У него отличный слух.

   – Ты не похожа на того, кто на грани срыва. В чем причина? – Раманд решил узнать правду, а не догадываться самому.

   – Я могу не отвечать?

   – Мне кажется, ты хочешь ответить.

   Яревена закусила губу. Как легко он ее поймал. Пришлось подняться на ноги и подойти к окну, она загородила ему собой обзор. Раз уж так любопытно, то пусть смотрит. Хотя... он прав, она нуждается больше. Ей нужно сказать, хоть единой живой душе.

   – Я... родилась в ту ночь.

   Раманд не вздрогнул и не побледнел, он выпрямил спину и уставился на нее, не мигая. Яревена растянула губы в вялой усмешке. Поражен.

   – Единственная рожденная в ночь, когда люди попытались призвать Запретных богов. Говорят, моя красота от этого. От того кошмара что творился там. Ведьмы рождаются в огне.

   Она говорила тяжело. Слова будто камни катились по гортани вниз к сердцу и оставались там. Груда. Гора. Иногда из-за нее тяжело дышать.

   – Я не знаю, кто мои родители. Я даже не знаю, здесь ли они или покинули ятоллу. Я знаю лишь то, что меня отдали в храм, потому что со мной не справлялись. Призыв Запретных... тридцать две жертвы, безжалостно зарезанные на алтарях безумцами. Я вобрала в себя их крики, я слышу их до сих пор.

   Странно, что глаза оставались сухими. Она думала, что заплачет. Она рассказывала кому-то чужому впервые, до этого лишь жрицы знали. Теперь пусть знает и Владыка. Это утяжелит его ношу, но ему полагается знать, скольким та проклятая ночь испоганила жизнь.

   – Теперь я понимаю, что есть еще один голос. Твой. Твой крик я тоже слышу. Он не самый громкий, но в тебе больше всех ужаса. От того что для них все прекратилось, а для тебя нет.

   Раманд ожесточенно потер рукою лицо. Готовый ко всему, в броне, за щитом, он вдруг почувствовал себя полностью разбитым. Не от всего в этом мире можно загородиться, иногда слова-вода просачиваются сквозь малейшие щели и жгут хуже ядовитых змей.

   – Только в храме голоса затихают. Без милости Пантеона тяжелее, хотя служба Отвергнутым тоже дарит тишину. Старшая жрица ворует для меня эликсиры, они помогают в те ночи, когда крики особенно громки. Но ятоллу раздирает на части. Огонь, Хеста. Я боюсь, что голосов станет больше, если не положить этому конец. Полагаю, что даже если я оглохну, с них станется звучать у меня в голове, и тогда мне останется лишь просить окружающих о милости избавить меня от нее...

   Наступившее молчание было долгим и тяжелым. Обоим приходилось держаться и справляться. Как будто заново.

   – Ты спрашивала богов? – Раманд чувствовал, как в затылке поселяется тяжесть. Вот, к чему он был не готов, а не к хохоту Запретных над своею головой. Как же так получилось, что не только его муки преследуют.

   – Спрашивала, – быстро ответила Яревена, – они не в ответе за людские проступки и за тех, кого ранило осколками.

   Похоже на бессмертных. Они не разбираются в людских бедах, они лишь отвечают на молитвы. Не будут они от криков ее избавлять. Вобрала – неси. Такова, значит, судьба. Она у всех разная, и каждый сам за нее в ответе. Больше чем имеется сил, не дается, а значит, все справедливо.

   – Они сказали, что уже достаточно того, что греясь возле их огней, мне даруется покой.

   Яревена надменно скривила губы.

   – А я же сама разрушила эту связь.

   – Как? – Раманд знал, что получит ответы на все свои вопросы. Он поднялся и подошел к ней, встал рядом, лицом к окну. Нужно видеть мир вокруг, чтобы не думать, будто он сузился до жутких воспоминаний и боли, застрявшей так глубоко.

   Неугодная помолчала некоторое время, чтобы припомнить, с чего верно следует начать.

   – Это история неподчинения. Обитал в городе один, не принадлежавший ни Домам, ни городскому совету, но обладавший силой, влиянием и деньгами, и мнивший себя господином. Он принес в жертву Чар-Овату сто быков, застил бессмертному глаза. И решил, что ему все дозволено. Он стал брать в городе всякую, которую захочет. Захотел и меня, старшую жрицу. Во всеуслышание объявил, что заарканит меня или подкупом, или силой. Ему ведь ничего не страшно, он от самих богов откупился, – Яревена вспоминала, и ее трясло от гнева. – Я пришла в храм, я пришла к богу и рассказала ему обо всем. Я считала, что подобное заявление оскорбляет сам Пантеон. Но Чар-Оват рассмеялся и сказал, что человеческое тело это не тот предмет, который стоит так уж беречь. Мне ведь не смерть сулит, – она сжала руки в кулаки. – Он должен был меня защитить! А бессмертный решил, что лишнее целомудрие девушке не идет. Невинную мне из себя строить поздно! Я разозлилась. На него, а не на зажравшегося скота. Я защитила себя. Во время вечерней трапезы я лично подала Чар-Овату золотое блюдо... с головой оленя.

   Раманд удивился. Услышав множество историй за свою жизнь, его удивляла только неугодная. Даже если бы ему дали время, он ни за что бы не догадался. Он с трудом представлял себе подобную картину. Жрица не просто не исполняет положенного, а своими действиями сквернит Пантеон и храм.

   – Шума было на всю ятоллу, – Яревена вдруг стало смешно. Теперь-то уж можно смеяться. – Прямое оскорбление бога! Думали, храм рухнет от его гнева. Меня лишили милости и регалий тут же. Чар-Оват бушевал и ярился, ему было мало, что я стою перед ним обнаженная, лишенная права даже церемониальным платьем прикрыться!

   Она показала Раманду руки со всех сторон.

   – Я вся должна была покрыться струпьями. Те бы болели, кровоточили и жгли. Но я и этому воспротивилась. Я не была не права. Моя сила против его. Человек против бога. Алтари потрескались, окна с дверьми выбило. Нельзя сказать, что я победила, но выражение лица у бессмертного было непередаваемое.

   Она снова громко рассмеялась. Точно также как тогда. Весело и легко. Свободно. Никто никогда ее не подчинит. Для ее жизни есть лишь ее воля, все остальное может гореть в черном огне.

   – В итоге вот.

   Кожа на руках от кончиков пальцев до локтя угольно черная, но гладкая и чистая. Это все чем она заплатила.

   – Я думала, казнят, – произнесла Яревена без страха, немного успокаиваясь. – Прими они такое решение, я бы окончательно разочаровалась в Пантеоне. Но они просто отдали меня Отвергнутым. Не знаю, почему.

   Раманд догадывался. Пантеон испытывал те же чувства, что и он сейчас. Ошеломление и восхищение. Чар-Овату попало от остальных, возможно от самого главы. Пантеону нравились сильные, смелые и упрямые люди. Жрица доказала себя. Она не побоялась, она защитилась, несмотря ни на что. Пантеон точно не мог ее казнить, таких они берегут. Однако и просто спустить с рук дерзость тоже не могли. Поэтому отдали Отвергнутым. Отпустили на расстояние вытянутой руки. Хороший ход.

   – И что же твой поклонник? – Владыке интересно стало, как все кончилось.

   – О, – с особым чувством протянула Яревена, глаза подернулись дымкой удовольствия, – я предложила ему взять меня. При всех. А он струсил и отказался, с тех пор его здесь никто не видел.

   И вот здесь Раманд искренне рассмеялся, как и она ранее. Яревена впервые слышала его смех и немного растерялась из-за этого. А ему было забавно думать о том, что несчастный попал в ловушку и никак не мог исполнить свое громкое заявление. К лишенной милости жрице, да еще и отданной во служение Отвергнутым, не мог прикасаться никто из тех, кто поклоняется Пантеону. Это оскорбление. Позор на всю ятоллу. Ему, не ей. Ей шепот в спину, злые взгляды, но все на расстоянии, близко подходить к такой бывшей жрице кто угодно забоится.

   – Замечательная история, – оценил Раманд. – Полагаю, что мне стоит ответить такой же откровенностью. Потому что твоя изобретательность поистине ужасающа. Не знаю, что ты можешь придумать в отместку. Но чуть позже. Сейчас мне нужно кое-что сделать.

   – Как откажешь Владыке, – Яревена развела руками, показывая, что дом в его распоряжении.

   – Похоже, ты единственная, кому нравится так ко мне обращаться.

   Ее смех понесся ему в спину. Раманд вышел на внутренний двор дома. Чаша, горсть земли, искра, пламя, дым. Он повторил положенный ритуал, чтобы увидеть магическую жилу, что текла под ятоллой.

   Ни пятен, ни колебаний. Хеста, существование которого прекратилось быстро, не повлиял на нее.

   Раманд все же решился присмотреться внимательнее, чего не сделал в первый раз. Сейчас он повел взглядом от самого истока жилы, с самой восточной стороны Хаэссы, а дойдя до устья, подавил тяжелый вздох. Жила обрывалась ровно под островом. Тот потому и выбрали – окраина, силы много, но мало кто смотрит в ту сторону. Устье все еще искрило. При ритуале из нее вырвали целый кусок. Двадцать три года прошло, а жила до сих пор рану не затянула.

   Как тут память не тронутой оставить, если все в глаза лезет. А он тогда решение принял, не слепнуть, а смотреть неотрывно, и менять его не станет.

   Яревена, сидя на скамье подле дома, смотрела, как хозяин Аркоста приходит в себя, как обрывает длинные стебли травы, что переплелись с его венами. На землю брызгала кровь. Тоже несущественная боль?

   – Нам нужно вернуться, – произнес Раманд, проявляя магическую тропу возле себя.

   Яревена уже смирилась с мыслью, что ее собственный дом для нее же лишь временное пристанище. Так и будет заглядывать сюда урывками, пока связь с ее хозяином не завершится.

   – Возьмем их с собой, – он не спрашивал, он просто указал на псов Дарз-Аша, которые уже считали этот двор своим прибежищем.

   – Я им не хозяйка, – произнесла бывшая жрица, поглядывая на собак.

   Те прониклись абсолютным доверием к Владыке. Прям щенки. Неужто, как приласкает, так уже и уходить от него не захочется? А коле попробовать?..

   Яревена в ужасе отогнала подлую мысль. Едва знаменьем Пантеона себя не покрыла. Вовремя опомнилась, иначе бесчувственные руки прожгло бы до самых костей. Но неугодная искренне пожелала кругу огней гореть ярко и вечно, потому как Владыка не заметил всех ее переживаний. Уже благо.

  Глава 11.

   Аркост встречал их еще большей силой и густым расцветом. Яревена касалась сиреневых гроздей глициний. Целый шатер над головой, она смотрела и улыбалась. Слышались птицы. До того на загнивающей земле Дома пернатых не было. Отныне вернулись и пели на все голоса, стрелами носились в небе. Гихра за ними наблюдал из своего укрытия, не понимая, откуда у него столько соседей.

   – А виноградники вернешь? – спросила Яревена из любопытства. – Говорили, что вино на вашем столе всегда было отменным.

   – Идеальным оно стало, когда мачеха за лозами ухаживать стала, – заговорил странным голосом Раманд. – Если Аркост захочет, то вернет. Я в его решения не вмешиваюсь.

   Улыбка погасла на лице неугодной, когда она увидела мрачный взгляд хозяина Аркоста, направленный вдаль. Юго-западная сторона. Да, она видела. Краем глаза, когда гуляла. Подходить близко не решилась. На земле этого Дома продолжала существовать незаживающая рана. Клеймо отступников, превративших в жизнь свое первое злое намерение прямо здесь.

   – Она... пробыла с вами недолго? – тихо спросила Яревена, как будто по льду ступая. Почему-то казалось, что говорить о мачехе Раманду особенно тяжело. Об отце и брате он рассуждал трезво и холодно, но не о женщине, вступившей в дом с надеждой на счастье, а получившей распоротое от уха до уха горло.

   – Недолго, – ответил он тихо, – так недолго, что я не успел посчитать ее близкой. Ни разу матерью не назвал... Она ждала этого, я знаю. Но не дождалась.

   Ее принесли в жертву. Именно на том месте, которое с тех пор обожжено и не заживает. Испугаться она успела, а вот что-либо понять нет. Раманд корил себя за то, что не спас ее от безжалостной руки отца и равнодушного взгляда брата, смотревшего за изуверством со стороны. За тех, что погибли на острове, он не считал себя в ответе. К тому времени отступники уже вывернули ему руки, за то, что он не желал покрывать себя знаменьем Запретных, даже ребра поломали из-за злости. Недовольны были тем, что молокосос упрямо сопротивляется. Но здесь, в Аркосте, случившимся за несколько часов до острова, Раманд еще был цел. И в нем были силы. Он мог кинуться, начать кусаться и брыкаться, дать возможность мачехе сбежать...

   – Хватит, – одернул его строгий голос неугодной, и он вырвался из внутреннего болота, – тебе не идет слабость, кому угодно, только не тебе.

   Она не смотрела на него, сознательно отвернулась. Раманд стер одинокую слезу с ресниц.

   – Можно подумать, ты в ту ночь был чем-то сильнее только что рожденной меня, – бурчала себе под нос Яревена.

   Она не хотела видеть более его таким. Пусть издевается и ловит на каждом слове, пусть и дальше превращает ее в обезьянку со звонкими тарелками и усмехается самыми уголками губ. Что угодно, лишь бы не боль. Неужели с него не хватит?

   – Я в порядке, – произнес Раманд вполне человеческим голосом, – прости, если расстроил.

   Бывшая жрица недовольно дернула плечиком.

   Он ушел, чтобы проверить яму. Та вобрала в себя всю грязь Аркоста до последней капли. Теперь эта была рана, и ей надлежит залечиться. Уже с двух сторон подпирала земля, скоро раздавит, сомкнет края, не оставит даже намека на то что здесь было. Совсем хорошо станет. Не как раньше, по-новому, но станет.

   Если он избавится еще от одного струпья, застрявшего в теле его земли. Тот обнаружился благодаря жиле. Слабо выбивал из нее искру, одну за одной, верный признак дурной силы. Раманд не увидел бы, не решись просмотреть всю жилу внимательно.

   В дикой чаще, в глубине Аркоста тек ручей. Петлял между деревьев, прятался под камнями тоненькой серебристой змейкой, вспыхивал в пробивающихся сюда лучах солнца драгоценностями. Вытекал прямиком из отравленного истока.

   Раманд ожег его ненавистническим взглядом, но толку с того не сделалось. Сколько тут таких захоронок? Одна или сотня?

   – Да что б вас...

   – Брат? – Яревена пришла следом за своим хозяином. Если так волноваться и дальше станет, то из обезьянки в собаку превратится.

   Точно, думалось ведь еще недавно про суку на поводке. Мало что изменилось с тех пор.

   – Вернуться рассчитывал, – сказал Раманд, не отрывая взгляда от ручья.

   Отец оставил ту проклятую метку, как хозяин Аркоста, а старший сын придумал это. Место, связывающее его с Запретными богами. Удавшийся ритуал, позволил бы стать ручейку личным источником новой силы молодого хозяина.

   Надо уничтожить.

   Раманд прикоснулся магией к водному истоку, потянул. Вода тут же зашумела в ушах горным водопадом, затопила горло и легкие. Он захлебнулся и отпустил. Яревена нервно перешагнула на месте. Такая мелочь, а, похоже, что не проще Хесты.

   – Они так искренне верили в то, что делают, – она покачала головой. Только это объясняло ту мощь, что проросла в метках и позволяет им быть здесь до сих пор. Такие не сотрет время, нужна превосходящая сила.

   – О да, – приводя дыхание в порядок, проговорил Раманд со злобой, – с той же искренней верой в свое совершенное будущее отец перерезал горло девятерым, а брат четырем. Ни у одного рука ни разу не дрогнула.

   Ей стало дурно от представшей пред внутренним взором картины. Когда хозяин Аркоста вот так говорил, неугодная боялась, что крики в сознании проявятся, куда отчетливее чем прежде.

   Раманд окунул руку в воду, но исток тут же его ошпарил и отпрыгнул в сторону, как живой.

   – Проклятье!

   – Я попробую, – шагнула вперед Яревена.

   – Не надо, – раздраженно произнес Владыка.

   Она его не слушала, смотрела на свои руки. Черные, ледяные. Что ей станется...

   Неугодная поднесла руки к истоку ручья. Тот не изменился. Яревена усмехнулась. Метка против метки. Но у нее от Пантеона, от властвующих богов, а не от падали. Она осторожно сомкнула пальцы в воде, так оказалась упругой, как молодая ветвь дерева, Можно удерживать если постараться.

   Яревена выдернула метку Запретных одним резким рывком, бросила под ноги хозяину Аркоста и тот обрушил целый столб пламени на нее. Оставалось надеяться, что это последняя дрянь, тихо травящая Аркост и содержащая в себе память той ночи.

   – Может и правда судьба, – пробормотала Яревена, убеждаясь, что на руках не осталось никаких отметин. Эти руки ее то и дело, что выручали.

   – Спасибо, – произнес Раманд.

   Она гордо задрала голову, торжествуя в эту минуту.

   – Еще останешься должен своему Свидетелю!

   – Упасите все боги! Разреши расплатиться сразу же?

   – Как? – спросила она, прищурившись.

   – Откровенность за откровенность, – с хитрой ухмылкой произнес Раманд.

   – Ты и так это обещал, – воспротивилась Яревена.

   – Вот ко всему и сведем, – безжалостно произнес хозяин Аркоста, проходя мимо с намерением выбраться из чащи обратно к дому. Ей пришлось бежать за ним. – С оговоркой, что моя история не содержит и капли иронии. Поэтому разрешу задать три вопроса.

   Еще и оговорки! Бывшая жрица закатила глаза, сделалась недовольной. Ничего-то ей толком не добиться, как бы ни хотела делать по-своему, Владыка все на свой лад переворачивает. Манер и правда никаких, а хитрости и ума – с достатком.

   Яревена не посмела упускать шанс, иначе без всего останется.

   – Почему ясмир благоволит тебе? – задавая свой первый вопрос, она указала на перстень.

   – Я спас его жизнь, – ответил Раманд, привычно коснувшись кольца.

   Его Свидетель изрядно поразилась услышанному, но он более ничем ее не порадовал. Подробности банальны, может, потом когда-нибудь расскажет и их.

   Яревена поджала губы. Лишнее слово из него ей не вытащить. Даже собственными руками не напугаешь, хотя те пострашнее раскаленных клещей. Нипочем ему ее проклятье.

   – Что за магия тебе подчиняется?

   – Это не секрет и догадаться легко, – сказал Раманд, подхватывая бывшую жрицу под локоток, чтобы было овраг проще переступить. – Элементная.

   Подтвердилось. Магия, что дозволяет владеть сразу несколькими силами. Яревена сомневалась только потому, что эти силы имели рамки. Но в хозяине Аркоста они не чувствовались. Элементная магия давала богатый выбор сил в подчинение, но, владея ею, маг не мог достичь вершины ни в одной ее составляющей. Сила развивалась только за счет филигранного мастерства управления имеющимся ресурсом. Расценивая элементы отдельно, всегда выходит, что силы такого мага ниже среднего. То-то и странно, не выглядит Владыка балансирующим на грани надрыва. Легко управляться с огнем и водой, будто с собственными руками.

   Захотелось спросить, сколько элементов у него в подчинении. Десяток? Два? Но Яревена спросила другое.

   – Когда ты ел в последний раз?

   Вопрос застал Раманда врасплох, он даже шаг замедлил. Бывшая жрица строго глядела на него.

   – Я не голоден. Пища для меня не самое главное.

   Это что-то чисто женское. Инстинкт накормить мужчину, хочет он того или нет. Или, быть может, обычные мужчины всегда есть хотят? Он в череде путешествий как-то привык обходиться без расписанных по времени обедов да ужинов. Когда придется, тогда и садится за стол. Кто ж знал, что его Свидетеля это до крайности не устраивает!