Текст книги "Вернувшийся (СИ)"

Автор книги: Дарья Нико

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

   Старик укорил себя. Столько лет на свете прожить, а в молодняке ничего не смыслить.

   – Тут вряд ли кто припомнит твое имя, мальчик, – проговорил он, уходя от долгих размышлений, – молодые в силу лет, а мы... постарались забыть. Но если ты это ты, полагаю, что я могу назвать тебя.

   Чужак растянул губы в подобие улыбки. Не умеет. Мышцы чуть ли не судорогой сводит. Ему ближе хмуриться, между бровями заметна складка. Да и глаза не изменились. Какие плохие глаза.

   – Раманд! Раманд – это ты? – хрупкая девушка проталкивалась сквозь толпу. Ее голос дрожал, когда она спрашивала. В ее глазах блестели слезы, когда она оказалась прямо против чужака, и она боялась сделать последний шаг навстречу.

   Он взглянул на нее. Кто она? Узнать его может только тот, кого он знал сам в прошлом, что разбилось на осколки. За двадцать три года даже тех осколков не осталось. А в нем самом не осталось памяти. Он загубил ее, заштопал тремя черными нитями.

   – Свет Пантеона! Раманд... Ты жив! – слезы все-таки потекли по ее щекам, но она не замечала их. Ее дрожащие руки тянулись к нему, но она себя одергивала и судорожно прижимала их к груди. – Это правда, что ты выжил! Как я рада! Это я, Гаяра, узнаешь? – девушка воззрилась на него с великой надеждой.

   Раманд сделал вид, что узнал, улыбнулся, механически повторив, как это делают окружающие. Она не распознала, не заметила, от радости ее лицо наполнилось светом.

   – Совсем дурная! – донеслось сбоку. – Так легко поверила.

   – По-твоему, я его не узнаю, Онра? – Гаяра обратила свой взор против того мужчины, что продолжал стоять рядом со стариком, и света в нем не было и капли. – Что вы все тут устроили? Что за сборище?!

   – Погоди, погоди, хозяйка, – замахал рукой седовласый. – Хоть место и время для нас всех неподходящие, но этот человек произнес слова, которые даже глухому в уши пробьются. Ему придется объясниться.

   Гаяра, красивая, стройная, невысокая, решительно двинулась вперед, чеканя шаг. Ему вторил звук низких каблучков. Дойдя до Раманда, она резко развернулась перед ним и, уперев руки в бока, вознамерилась стоять так против всей толпы.

   – Я не дозволю устроить судилище! – заявила она, вздернув остренький подбородок.

   Раманд оценил. Какая решительная молодая особа. Он все еще не мог ее вспомнить, но до чего же трогательно обрести такую славную защитницу. Его сердце непременно бы исполнилось благодарности, если бы умело отдавать себя чувствам. Гаяра была черноволоса и темноглаза, как и все южные, да вот только кожа куда светлее чем у окружающих. На открытом воздухе не работает, прячется под зонтами, в тени, да в прохладе дома. Зовут хозяйкой...

   Представительница Дома Хаэссы. Какого?

   – Лучше тебе доказать свои слова! – проговорил старик, поглядывая себе за плечо. Народ шумел все больше, Онра сопел рядом все громче. – Да поскорее. Если ты Владыка, по крайней мере, они из-за страха лишь шипеть станут, но не тронут. А если ты только Аркост... знаешь, что может случиться?

   Черты Раманда не изменились ни на миг.

   – Ничего не может случиться! – резанул звонкий голосок Гаяры. – Что это вы народ тревожите?!

   Старик приблизился к ней и чужаку, который мог оказаться вовсе не пришлым, а самым... нет, родным его считать не станут. Наследник. Он преемник места, которое всем бы хотелось испепелить дотла. Такая подлость ничего не исправит, да и виноват ли Дом, если проступок совершили его хозяева?

   – Ты наследник проклятой земли, мальчик, – подражая его тихой манере, произнес старик. – Это они слышат, только это. Поэтому если ты действительно Владыка, докажи. Иначе разорвут.

   Раманд задумчиво почесал висок.

   – Нет.

   Ему слишком интересно играть с ними. Хоть какое-то развлечение после долгой дороги сюда, не принесшей ни единого занимательного события.

   Спровоцировать? Позволит всему зайти слишком далеко? Пусть толпа покуражится. Он все равно победит.

   – Значит, сын, да?! – сплюнул себе под ноги Онра. Он, как и все остальные, понял, что сказанное не шутка и не бред. Правда, как есть. – Кровь от крови этого ублюдка!

   Гаяра влепила ему звонкую пощечину.

   – Свет Пантеона, Онра! Побойся всех богов! Или тебе язык не дорог? – девушка полыхала яростью.

   – Мне?! – взревел тот. – Мне богов бояться?! Порченой крови надлежит быть в изгнании! А он себя Владыкой объявляет!

   Владыка ятоллы – Аркост?! Боги с ума сошли? Вина на алтари пролилось слишком много и им голову повело? Как Пантеон ему дорогу сюда проложил? Изгнанник и дальше должен по свету слоняться, а лучше гнить в каком подземелье, расплачиваясь за грехи своей семьи.

   – То, что совершили его отец и брат, не смывается давностью лет, в ответе все поколение семьи, – понеслось из толпы.

   Гаяра распрямила плечи, готовясь дать им всем бой. Пожалеют еще, что посмели вспомнить прошлое, что решились бросаться словами, как камнями.

   – Тогда и меня судите! – заявила она смело и громко. – И полгорода! Как будто сами чисты! Да вся ятолла в этой грязи.

   – Не надо, – остановил свою защитницу Раманд. Ей он распалять толпу не позволит. – Ясмир милосерден, с его позволения я здесь. А ятолла... имеет право меня ненавидеть.

   Радоваться тому, что изгнанник прибыл домой, никто не станет. Друзей здесь найти было не должно, а вот врагов с лихвой.

   – Ясмир простил тебя, но боги нет, раз кривой порог переступаешь, – Онра упорно стремился этим врагом стать прямо здесь и сейчас.

   Раманд посмотрел на него. Тот выдержал взгляд упрямством.

   – Моя вера имеет значение лишь для меня самого, вам не следует думать об этом, – произнес он тихо.

   Побывав в храме, он знал, что никто пред алтарями Отвергнутых колени не приклоняет. Для него это радость. Ни к чему лишние встречи.

   – Верно, – горячо поддержала его Гаяра и, вдруг схватив за руку, потащила за собой, – отстаньте от него. Если вернулся, значит так угодно богам. И расходитесь, наконец! Устроили себе зрелище!

   Люди расступались волной. Услышанное слишком сильно повлияло на них, мало времени прошло, они еще не опомнились, не набрались храбрости, чтобы ударить.

   Гаяра двигалась стремительно и быстро, свободные рукава яркого платья трепетали подобно крыльям.

   – Не слушай их. Вороны! Лишь бы каркать! – гневалась девушка, оставляя толпу далеко позади. – Сейчас побегут к алтарям правящих, возопят. Сами не будут понимать, о чем просят, но просить станут яростно, будто право имеют чьи-то судьбы решать.

   Раманд глядел на нее со стороны, но не старался вспомнить. Может статься так, что не вспомнит уже никогда. Всякая память – темные воды, но его, скорее, смола. Подняться сквозь нее на поверхность почти ничто не может. То, что она осмелилась прикоснуться к нему, – изящная ручка, украшенная золотыми браслетами, скорее уж безрассудство, не смелость.

   Может, он ее от леопарда в детстве спас? Леопарды в лесах, что у нижнего города, водились, даже в самые захолустные кварталы забредали. Дети часто испытывали себя на храбрость, бегая туда. Опасно, интересно. Неинтересно стало после случая, когда стая голодных хищников действительно появилась и погналась за детьми. Спасли только быстрые ноги и Пантеон.

   Это Раманд помнил. Этот осколок не ранил.

   – Поверить не могу, что это ты! – ворвалась Гаяра в его мирные мысли. – Поверить не могу, что ты жив! Ах, прости.

   Она повторяет слова, способные причинять боль. Первая встреча с родным краем, спустя столько лет... Чувств не избежать. Раны могут вскрыться, закровоточить.

   Гаяра увела их обоих на магические тропы, дабы никому не попадаться на глаза. И без того вся ятолла на уши встанет к середине дня, каждая собака будет только об одном брехать. Появятся вопросы, всякий захочет знать ответы. Ей самой многое хочется узнать, но не сейчас, позже.

   Тропы – магия Домов, что берегут силу каждой ятоллы. Невидимые пути и дороги, доступные только хозяину Дома. Не видно ни их самих, ни по ним ходящих. Безопасно.

   Зайдя достаточно глубоко, Гаяра наконец остановилась и отняла руку. Смутилась, что так долго позволяла себе близость, но все же рассмотрела того, кто вернулся из небытия. Ей стало неловко, прошедшие годы она провела почти без памяти о нем. Никого не осталось, и она разрешила себе лишний раз не вспоминать, а то тревоги одни.

   – Изменился, – вынесла Гаяра вердикт серым голосом.

   Ничего не осталось от смешливого одиннадцатилетнего мальчишки. После того что случилось... нельзя не измениться. Все другое, весь другой. Как она смогла его узнать? Неужели сам Дом подсказал? На земле ятоллы они едва заметно связаны меж собой.

   Она невольно прислушалась к той стороне, где располагался Аркост. Жив?

   – Неужели и правда на свою землю вернулся? – встряхнулась Гаяра.

   – Да, – ответил Раманд бесстрастно.

   Она чувствовала неудобство, что с ее стороны произносится куда больше слов. Она чуть с ума не сошла, когда расслышала речи, что велись возле храмов. А потом увидела его. Из-за нахлынувших чувств взялась спасать, а сейчас и вовсе наедине с собой держала. С чего она решила, что ее компания лучше, чем толпа? Их судьбы сплетены с той злосчастной ночи. Сплетены болью, гневом и гнилью. Ничего хорошего она собой не воплощает. Не только Раманд наследник дурной крови.

   Запутавшись окончательно, Гаяра резко выпалила:

   – Но Аркост разве жив еще?

   Все эти метания прелестной девушки Раманда совсем чуть-чуть развлекали. В той же степени, в которой его развлекали чаровницы, славившие одно небольшое государство на северо-западе их материка. На них возлагалась роль изображать из себя всякую, кого желает видеть перед собой проситель, посетивший дом развлечений. Не самое занимательное из всех мест, где он побывал.

   Что-то их связывает, раз она его не бросает. Прав тот самый Онра, кровь у владельца Аркоста порченая. И нет человеческого сердца преисполненного таким милосердием, чтобы заботиться о нем. Не в их ятолле. Земля и люди еще не забыли ту проклятую ночь.

   – Смерти в нем больше, чем жизни, но это поправимо, – отвечал Раманд, не отвлекаясь от размышлений.

   – Как же ты будешь жить там? – занервничала Гаяра еще больше, принялась теребить рукава платья. – Может быть... может быть, пойдешь со мной? Я теперь хозяйка Минры, так что тебе и слово никто не скажет. У меня там раздолье, пуще прежнего. Чужой не войдет, не приблизится. Ты сможешь прийти в себя...

   Минра! Раманд вспомнил. Гаяра – подруга детства. Вместе они вышли на костры, положившие конец детству и давшие начало юности. Он украл ее первый поцелуй, потому что Гаяра хотела целоваться, как хотят этого все дети, только постигающие взрослые чувства. Тогда она решила, что будет целоваться с другом, а не с кем-нибудь. Они бегали, играли, помимо них были и другие дети, и наследники Домов, и городские. Статус в детстве имел мало значения. Больше ничего примечательного их не связывало. А потом... потом закончилось детство, и все на свете. Потом разошлись дороги и миры.

   – Не стоит, – Раманд устремился избавиться от этой мягкой настойчивой заботы. Проще всего подыграть. – Того и гляди, черный огонь к тебе приведут.

   Гаяра рассмеялась, вскинув голову. Смех полился из горла красивым, легким, заливистым ручейком. Она тоже красива. Раманд не мог вспомнить все черты лица той девчонки, которой она была, но Гаяра изменилась. Владение Домом меняет.

   Минра принадлежит ей потому, что двадцать три года назад ее отец погиб на том острове. Потому что ее отец тоже был отступником. Она помнит об этом, но ее судьба сложилась иначе, и она может позволить себе так смеяться. Раманд этого дара лишился.

   – Я сильна, не посмеют, – заявила Гаяра гордо. Она имела право так говорить.

   – Это хорошо. Но мне надлежит быть на своей земле, – проговорил Раманд, поглядывая на то, как начинают подтаивать ее тропы.

   Они с трудом держали хозяина Аркоста на себе. Он для них слишком силен. Нужно скорее уйти, пока Гаяра не заметила. Минра была в противоположной стороне ятоллы. Именно такое расстояние должно разделять и самих хозяев Домов.

   – Понимаю, – пробормотала Гаяра.

   Минуту еще она вела Раманда за собой, после чего развеяла магическую дорогу у них под ногами. Лес окружил со всех сторон. Очень тихий лес. Казалось, даже ветер остерегается носиться меж зеленых ветвей.

   – Давно я этих краев не видела, – проговорила хозяйка Минры осторожно, боясь обронить неправильное слово. Раманда продолжало это забавлять. – Никто сюда не ходил.

   За что он был всем очень благодарен. Искренне.

   – Гаяра, я...

   – Понимаю, прости, – замотала она головой. – Я такая наглая. Сама себе удивляюсь. Тебе нужно время. Просто не знаю, может быть, тебе нужен... кто-то? Я могу помочь.

   – Нет, не нужен, – сухо обронил он.

   С этими словами они подошли к черте, дальше которой Раманд не желал пускать неожиданно встретившуюся подругу, и он преградил ей путь. Это еще даже не границы Аркоста, до них они еще не добрались. Гаяра с пониманием улыбнулась. Хозяин не хочет пускать ее на свои земли. Стыдно. Смотреть там не на что. Она полагала, там ничего не осталось, лишь последнее гнилое бревно. Болезненное напоминание старой силы и роскоши.

   – Это прозвучит опрометчиво, но помни, у тебя здесь есть друг, – с замешательством произнесла Гаяра. – Я постараюсь помочь тебе всем, на что буду способна.

   – Спасибо тебе, – Раманд чуть склонил голову перед ней.

   Хозяйка Минры, встревоженная таким значимым жестом, махнула на него рукой и быстро скрылась на своих тропах. Им полагалось укрыть ее от чужих глаз, но Раманд провожал ее взглядом. Столь слабые магические дороги для него, как на ладони.

   Как ушла далеко, он быстрым уверенным шагом добрался до границ своих земель и пересек их.

   – Гихра!

   Ястреб сорвался с ветки и взмыл в небо. Хозяин Аркоста ослеп на один глаз и смотрел с высоты полета птицы на земли ятоллы. Этой ночью он уже оглядывал их, бегло, вскользь, того было достаточно. Сейчас стало интересно поглядеть на Минру. Гаяра занимала Раманда в гораздо меньшей степени. Земли Дома сами говорят за своего хозяина. Он должен понимать истинную суть того, с кем имеет дело.

   Хаждан – ясса, занимавшая треть второго по величине материка. Благословенный южный край, не знающий холода, но не повторяющий сухую судьбу пустынь. Ясса нежилась в лучах солнца, укрывая себя зеленью, произраставшей из щедрой земли. Как для всякой страны в этом мире, здесь магия тоже была одной из главнейших основ. Ее источники – магические жилы – хранились и береглись. В них магия рождалась и расходилась волнами по всему Хаждану. Для того на просторах яссы со стародавних времен существовало пятнадцать ятолл. Всякая из них – отдельная земля и в сердце ее течет жила, которую надлежит сторожить как зеницу ока. Гибель магической жилы грозит ослаблением страны, шатким положением власти ясмира. Земли-источники были важнее прочих краев, кроме столицы.

   Дабы охранять ятоллы на их территориях селили сильные магические семьи. Таковые одним своим существованием поддерживали магию и защищали ее от посягательств.

   В Хаэссе землю делили пять Домов. Аркост и Минра в их числе. Но Хаэсса однажды не справилась, не помогли никакие силы. Потому что сами Дома восстали и запятнали себя. Минру, выходит, простили. С Гаяры спроса меньше, ее не было на острове. Аркост пришел в запустение, потому что потерял и своего хозяина, и всех наследников. Он остался в одиночестве на долгие годы. И все это время медленно умирал.

   Раманд рассматривал Минру, Гихра летал низко. Земля сильна, не поспоришь. Должно быть у хозяйки легкая рука, раз сила так расцвела. Остальные Дома не утратили былого могущества, но и не преумножили его за прошедшие годы.

   Итог – даже если они все станут его противниками, им не победить. Что же до города, тамошние жители вовсе никогда не были опасны Домам. Слишком большая разница в силе с хозяевами.

   – На место, – отдал Раманд распоряжение ястребу.

   Птица вернулась обратно, уселась на ветку и сомкнула глаза. Потревожить ее может только оклик хозяина.

   Раманд неторопливо добрел до дома и вошел внутрь. Лачуга появилась за прошедший день, состояла всего лишь из одной комнаты, продуваемой на всех ветрах. Одно отличие от раннего утра – дверь перестала скрипеть. Черная кошка клубком свернулась в низком кресле – единственном предмете мебели здесь. Заслышав Раманда, она подняла голову и уставилась на него немигающим взглядом. В ее ухе тускло взблескивала сережка-гвоздик, знак принадлежности. Раманд приблизился, поднял ее на руки, а сам уселся в кресло. За короткий срок у духа разве что колтуны разгладились, но ни мяса не наросло, ни сил не прибавилось.

   – Один мой вид вызвал в них раздражение, а мое имя страх и презрение. Как думаешь, что будет дальше?

   Он гладил кошку, чувствуя пальцами все позвонки. Он не ждал ответа, пока что она ему ничем не поможет.

   – Будет весело, – ответил он сам себе.

  Глава 3.

   За ночь набралось несколько ведер дождевой воды. Часть оставив снаружи, во дворе, два из них Яревена внесла в дом и теперь умело распределяла для собственных нужд. В дожде много природной силы, она пригождается для омовения ритуальных предметов, а то и рук самих богов. Звенели кувшины, банки и склянки. Чем не ведьма? Только что заговоры себе под нос не шепчет.

   – Слышала, что творится? Изгнанный вернулся, – трещала Станья без продыху, никак не помогая хозяйке дома. – Живой, целехонький, хочет власть над Аркостом восстановить.

   – А что ему восстанавливать, – рассудила Яревена справедливо, – если он наследник и земля дожила до его появления? Он в своем праве.

   Приятельница наблюдала за тем, как бывшая жрица совершает целый ряд странных манипуляций. Неугодная всегда вела себя интересно, Станья потому к ней и захаживала – развлекалась. Отец и муж не очень одобряли, но она всегда была девицей с характером, от чего-то оказаться ее заставить было трудно. Сейчас вот тоже решила, что пока не налюбуется, не уйдет. Зато потом, в женских разговорах, сумеет словечко вставить и опять будет мудрее всех выглядеть.

   – Да какое у него может быть право? – Станья поглаживала дорогие браслеты на тонких запястьях, те брякали друг об друга при малейшем движении. – Его отец вместе со старшим сыном пошли против Пантеона и ясмира. Я удивлена тому, что в опале лишь первое колено, я бы по четвертое...

   – Прекрати, – оборвала ее Яревена в раздражении. Она не любила, когда при ней лишние слова на ветер бросали, а уж все эти сплетни и разговоры за спиной того, кого и рядом нет, совсем не по душе приходились. – Какое тебе вообще до него дело?

   – Он нам теперь сосед, – бросила приятельница, глядя в окошко.

   На самом деле она бы явилась к «соседу», да вот права только не имела. К порогу Дома может приблизиться житель города, получивший особую милость, ну еще старшая жрица может, на этом и все. Дома это Дома. Они – хранители магии, они – могущественная сила, опора богов и ясмира в ятолле. Все городские в сравнении с ними малозначимы. Исторически города в ятоллах рождались исключительно в угоду Домов. Проще говоря, Дома содержали общих слуг, выполнявших всевозможные поручения и всю хозяйственную работу. По прошествии сотен лет города разрослись и обрели самостоятельную жизнь. Теперь здесь жили тысячи людей, но статусы не изменились. Городские оставались простолюдинами, в то время как представители Домом именовались хозяевами.

   У Станьи из-за этого кошки в душе скребли. Она с пеленок считала себя достойной лучшего. На то и выбрала себе первого красавца города в мужья. А дали бы ей разойтись как следует, так может уже была бы и в какой Дом вхожа, да хозяева только вот на городских особо не смотрят. Они себе мужей и жен среди своих выбирают.

   – У него дома скорее всего даже нет, – вещала Яревена, вмешиваясь в мысли гостьи своим красивым голосом. – Ни силы, ни власти. Он один. За лесом. Там вепрь не той тропой побежит и шалаш его снесет. Так что у него столько проблем и забот, что мы вряд ли его будем видеть часто.

   Станья надулась. Ей хотелось, чтобы ее гнев кто-то разделил. А эта неугодная раздражала. И своей красотой и тем, что ведет себя так правильно, так честно. Смех один! Не ей из себя приличную корчить.

   – Он Владыкой себя назвал, – она даже голос понизила, дабы произвести особое впечатление.

   На секунду бывшая жрица замерла, гостья удовлетворенно улыбнулась. Наконец пробрало. Яревена подумала секунду-другую, да и пожала плечами, быстрым движением запрятала выбившуюся прядь смоляных волос за ухо. Владыка! Хоть ясмир! Ей-то что с того? У нее хозяева – бессмертные, пусть и не те, кто в свете, ей до людской власти дела нет.

   Станья пришла к тем же выводам. Что с убогой взять, ей все равно кроме Отвергнутых никто не нужен. Только те не брезгуют к ней прикасаться. Гостья с презрением поглядела на руки неугодной. Черны, как обсидиан, холодны, как вечный лед. От кончиков пальцев до самых локтей. Метка Пантеона за то, что натворила. То-то же, поделом. Видано ли, чтобы смертные богам перечили! А еще жрица! При храме всю жизнь провела, всю жизнь служила, до высшего статуса добралась в свои еще очень молодые годы. Все равно чем-то недовольна осталась, характер проявила. Вот и радует Станью то, что слывшая первой красавицей всего края, даже после своего позорного изгнания, все равно никому не доступна.

   – Кого привечаешь на этот раз? – гостье было нужно во все дела сунуть свой длинный нос.

   – Невесту полоза, – спокойно произнесла Яревена, закончив с дождевой водой.

   Станья поперхнулась воздухом.

   – Ты... ей постель что ли стелешь?

   – Именно.

   Во второй раз уже. Отдых нужен всем, а несчастной негде спать. Хоть здесь сможет. Для этой Отвергнутой дни и ночи – мучения сплошные, от них ни Яревена, никто другой ее не спасет. Но силы восстановить в доме своей слуги богиня сумеет.

   – С ума сошла. Вместе с собой ведь в сон утянет и сожрет! – Станья осенила себя знаменьем Пантеона.

   Неугодная лишь усмехнулась.

   Вот всегда она так! Молчит да помалкивает, в чернющих глазах тайны кроются, а с языка не слетают. А ведь интересно – страсть!

   Яревена продолжала работать. Ритуал простой, домашний. Руки делали все быстро, уверено, ловко. Как она вжилась в роль, только диву все давались. Это должно быть ее наказанием, а она как будто удовольствие получала.

   Под руку неугодной попалась какая-то склянка, она взяла ее убрать, руку тут же прожгло до самых костей. Яревена зашипела и отшвырнула стекляшку от себя, та не треснулась об пол, а покатилась куда-то в сторону.

   Станья вскочила, перепугавшись.

   – Прости! Прости!

   Эфирное масло из храма Пантеона она взяла с утра и принесла его с собою сюда. Для неугодной любая вещь правящих богов под запретом. Она не может к ним прикасаться. Иначе – боль. Вот Станья в этом и удостоверилась, а теперь умело изображала раскаяние.

   Яревена смотрела на пузырящуюся кожу на угольно-черной ледяной ладони. К этому цвету она привыкла – клеймо, знак, что она теперь на другой стороне.

   – Извини, – шептала Станья с честными глазами.

   Неугодная сходила за какой-то тряпицей, смочила ту в ароматной воде и стала старательно перематывать себе руку.

   – Все в порядке. Я была неаккуратна.

   – Пойду я, – заторопилась Станья. Ей не было смысла оставаться в этом доме дальше, ей теперь есть о чем толковать с подругами.

   – Иди-иди.

   Когда дверь закрылась, Яревена уперла тяжелый взгляд в спину той, что стремительно бежала прочь от ее дома. Попросить у Отвергнутых наказание для подлой? Нет, сама виновата, что в дом впустила. Давно чуяла неладное, с самого начала сомневалась, да все считала, что девица поумнеет. Станья была источником сведений, но никакие новости не стоят боли.

   Яревена продолжила приготовления. Руи-Эхал она уступала свою постель. Простыни на кровать легли свежие, ароматные. Подушки, взбитые и прожаренные на солнце, одеяло большое и теплое. Мерзла богиня в южных ночах без своего жениха. Окна, по манере всего края, – без стекол, хозяйка дома занавесила темными шторами, чтобы ни единый лучик света не проникал сюда, не мешал сну богини.

   Руи-Эхал пришла. Выглядела бессмертная уставшей. Богиня, когда-то отвечавшая за расцвет земли и ее силу, еле передвигала ноги. Вся словно избитая, затравленная своим горем, она разучилась улыбаться. Ей у людей ни счастье, ни улыбку не выторговать. Ей от смертных вообще ничего не получить. Ей нужно своими силами обходиться, справляться как-то...

   Яревена не смогла спокойно смотреть, усадила богиню пред собой и стала вынимать из светлых волос сухостой. Когда-то голову богини венчал неувядающий венок из полевых цветов.

   – Пей и ложись, – она подсунула бессмертной отвар из трав.

   Говорить им не о чем. Невеста вздыхает о женихе. Он тут, неподалеку, но не дотянуться. Их участь тяжелее остальных Отвергнутых, они не вместе. Руи-Эхал пыталась победить судьбу ради них двоих, но ее силы шли на исход.

   Яревена проводила ее в спальню под вторым потолком, богиня легла и уснула. Только в этом доме она могла спать спокойно. Во всем остальном мире, где бы она ни прилегла, даже самая мягкая перина обратится остробокими камнями и будет причинять боль.

   Яревена покинула спальню, бесшумно притворив за собою дверь. Она уснет позже, когда богиня уже заблудится в чаще сновидений. Никто неугодную жрать во сне не станет, но грезы будут не из приятных.

   В задние двери дома заскреблись, за порогом заскулили. Яревена открыла. Собаки Дарз-Аша проскочили мимо нее и забились под лавки, дрожа всем телом. Когда-то эти звери охотились в бесконечных зеленых лесах, теперь бродили по улицам мира смертных, как обычные шавки. Но беду они слышали загодя.

   Середина ночи принесла дурное. Ветер. Вой. Гнев.

   Выворотень вернулся.

  јјј

   Раманд услышал его. Заблудший не крался, не скрывался, он несся сквозь чащу и бурелом.

   – Да тут и правда страшно, – зевнул хозяин Аркоста. Он ленно выволок себя из кресла, где его застал легкий сон.

   Кошка тревожно мявкнула.

   – Сильно утомил?

   Дух размахивал хвостом из стороны в сторону, шерсть на холке стояла дыбом. Чувствует, знает, чего ждать.

   – Понятно.

   Раманд покинул дом. Прислушался. Выворотень выл, оскорблял луну. Он не любил быть в свете. Но бледноликая, почитаемая в древности как сестра самого солнца, сегодняшней ночью была полна, сильна и смела. Она пользовалась своей властью и серебрила весь земной мир, делала его хрупким и прозрачным. Выворотень – создание давно покинувших миры богов древности – этого не любил. Он любил плотную шелковую тьму и ее ни с чем несравнимый запах. И он искал ее. А луна, царица ночи, заставила тьму отступить.

   Раманд, неторопливо бредя сквозь свои запущенные земли, думал о чудовище. Дела ятоллы хуже, чем он мог себе представить. Направляясь сюда, он ожидал найти беду, затаившуюся под корнями края. А во вторую ночь он сталкивается с тем, кого в древности считали предвестником гибели.

   В самом деле, он надеялся разобраться быстро. Он рассчитывал обрушить власть Владыки на ятоллу, как молнию на землю. Пока никто не опомнился, пока не решился прийти к Аркосту с вопросами или вилами. А такие вот схватки замедлят.

   Яростный вой вторил мыслям.

   Большой, злой. Даже воздух рвет. Ветер его не сопровождает. Отстал.

   – Чем же тебя усмирить?

   К моменту, когда сделался выбор, Раманд уже покинул свою землю, он шел навстречу заблудшему.

   Надо заманить чудовище на раскинувшийся по левую сторону от Аркоста пригорок. Самое место для боя. Луна все увидит. Ей должно понравиться, Раманд умел развлекать зрителей.

   Выворотень шел на верхний город. Надо полагать нижний жжет костры с омелой по границам, что-то ведь отвело его от деревянных домов, да скотных дворов. Там защиты куда меньше, а мяса больше. Заблудший должен это знать. Богатые жители не то чтобы в большей безопасности, но чудовищу придется петлять по узким улицам, простора в верхнем городе немного. Впрочем, чтобы там в голове заблудшего не хранилось, по городу ему незачем шастать. Так решил Владыка.

   Раманд сел на прогретую за день землю, скрестил ноги и положил на колени серп. Огладив острое лезвие ладонью, он пролил алую кровь на землю. Та благодарно ее приняла и вздохнула еле слышно, позволяя бой.

   Выворотень, почуяв добычу, взбесился и завыл громче. Он забыл о богатых охотничьих угодьях, теперь он грезил о расправе над тем несчастным, который не только не успел спрятаться в эту ночь за знаменьем Пантеона, но и дал так скоро обнаружить себя. Хорошая ночь – сытая ночь, чем раньше начнется трапеза, тем лучше.

   Чудовище явилось. Огромное. В холке перегонит мерина. Передняя часть массивнее, шерсть железная, иглы по хребту подняты. Когти вспаривают землю до мяса. Массивные ноздри втягивают в себя воздух, впитавший в себя сладкий аромат крови. С широкой пасти валится пена. Глаз у него нет, они ему без надобности.

   – Хорош, – оценил Раманд, одним рывком становясь на ноги. – Давай, жрать подано.

   Он сжал раненую ладонь, и кровь вновь закапала.

   Выворотень, подчиненный неутолимой жажде, сорвался с места. От жалкого, хрупкого человека, он ничего не оставит, только вскрик.

   Тот, чья плоть должна послужить началом трапезы, не выказал страха, того чувства, что чудовище привыкло чуять во всех своих жертвах. Человек прыгнул навстречу, серп мелькнул, передразнивая месяц, и подчиненный твердой руке нанес один точный удар. Голова выворотня покатилась по земле, а хлынувшая черная кровь сожгла всю траву вкруг поверженного чудовища.

   – Но я лучше.

   Раманд провел пальцем по лезвию серпа, касаясь дымящейся на нем крови. Орудию, выплавленному нечеловеческими руками, вреда не стало. Оно было радо послужить. Растерев кровь на руке, хозяин Аркоста прислушался к ее запаху, но тот ничего необычного в себе не нес. Выворотень объявился из-за того, что ятолла ослабла, но он вовсе не главная ее беда.

   Раманд вновь приложил лезвие серпа к раненной ладони и повторил первоначальное движение в обратную сторону. Рана исчезла. Он достал из кармана кусок серой ткани и принялся оттирать лезвие, в этот-то момент на пригорок и выбежали местные. Луна над ними смеялась, и звезды ее смеху вторили, подмигивали.

   Растерянная толпа сбила шаг, нарушила строй и увязла на месте с бестолковым видом. Надо же, какие храбрые и дружные. И вооружены до зубов. Знаки Пантеона виднеются на всем, от мечей до поясных фляжек с вином. Обладая такой несокрушимой верой, они обязательно бы победили. Рассмешив выворотня до смерти этой нелепостью.