Текст книги "Вернувшийся (СИ)"

Автор книги: Дарья Нико

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

   – Оно возможно. Нужно растратить все нервы.

   Ей такие слова не понравились.

   Ястреб низко кружил над городом, соблюдая наказ хозяина. Чтобы тому было известно о происходящем. У Ериин есть силы восстановиться, и быстро. Городу хуже придется. Но ему Раманд на помощь не собирался, пусть кто разбирается, с него пока и этой работы достаточно.

   Ангу пришел в город со своими силами. И прожигал Владыку взглядом, приметив его птицу. Ястреб вскоре исчез из неба.

   Раманд покинул Ериин, не слушая и не принимая благодарностей Дома. Он быстро прошел по улицам до храма Отвергнутых. Того подкоптило, но он обещал стоять и дальше. Свидетелю будет, где держать слово. Яревена даже внутрь вошла и как следует все там рассмотрела. Главный алтарь был цел, лики низложенных огонь не повредил. Она выдохнула.

   Выбравшись наружу, тут же получила приказ.

   – Возвращайтесь, – Раманд бросил ей под ноги тропу до Аркоста.

   Яревена не торопилась на нее ступать.

   – А вы? – вглядывалась она в своего хозяина с прищуром. Владыка выглядел подозрительно. Если бы за прошедшее время она не убедилась в отсутствии в нем настоящих чувств, то заявила бы с уверенностью – он нервничает. Его что-то беспокоит и так сильно, что он впервые по-настоящему распорядился ее действиями. До этого момента приказывать он не смел.

   – Мне нужно прогуляться, – Раманд старался не смотреть на запад. Только не на глазах неугодной. Не хватало еще, чтобы она поняла. Следом ведь увяжется. А ему нужно остаться одному. Потому что он не знает, что будет дальше.

   – Яревена, вы ведь мне благодарны за спасение святилища низложенных? – поймал он ее на словах. – Исполните сказанное, идите.

   В ней возникло противоречие, но идти против своих слов не должно. Она ступила на тропу и ушла обратно в Аркост.

   Раманд втянул воздух в легкие сквозь сжатые челюсти. Ему нужно подойти к западу береговой линии. К той стороне, где остров...

   Он позволил себе маленькую слабость: он шел медленно. Его вторая тень чувствовала дрожь своего хозяина, вылезала на поверхность наполовину, таращилась дюжиной глаз во все стороны. Ветер донес до нее странный запах, тень нырнула обратно и, бросив Раманда, как гончая, устремилась вперед.

   Она пришла первой. К самому берегу, к краю. Он изгибался, резко и остро, если пройти дальше, завернуть, то подступишься к заливу, к одному из красивейших мест Хаэссы. А эта сторона не была красивой, она была другой. Тень обнаружила здесь странное. Вода у берега – не вода вовсе, а плавленый громом и молниями камень. Не ступить, не переплыть. Это и был остров. Его уничтожил глава Пантеона, превратил в извечно кипящую массу. Та за двадцать три года немного поостыла, загустела, но все еще оставалась раскаленной.

   А ведь глава правящих богов сначала хотел остров оставить. В наказание, чтобы громадный кусок суши, отделенный от берега двумя милями воды, всегда напоминал о свершенном проступке. Но все-таки уничтожил. Когда-нибудь все забудется, когда-нибудь сотрутся все следы того кошмара. Плавленый камень застынет, а затем промоется водой, унесется бесконечными приливами и отливами моря, что обнимал ятоллу по эту сторону.

   – Когда-нибудь все исчезнет, – прошептал Раманд, наконец нагнав свою вторую тень и встав рядом с ней, – когда уже не будет нас.

   Боялся, что подойдя сюда, не сможет смотреть. Тоже слабость. Он избавился от всех уязвимостей, но это место было самой зыбкой почвой, потому что до сих пор не мог понять боится он его или нет.

   В своем долгом пути Раманд встречал места, подобные этому, оскверненные, как вся Хаэсса. Запретные всегда ищут для себя двери, всегда пытаются выбраться из заточения. Правящие их побеждают. Смертным не дано знать, видел ли мир победу Запретных и увидит ли в будущем. Или же эта опасность лишь мелькает, обжигает и уносит ноги прочь.

   Хозяин Аркоста смотрел вперед и в своем воображении видел остров. Память – колодец, темный, бездонный – гулко откликнулась. Обрывки воспоминаний вылезли из него гнилыми тушами и заполнили доверху. Замутило, голову повело. Пришлось закрыть глаза. От злости Раманд сжал руки в кулаки. Он не закрывал глаза с той самой ночи, уверенный в том, что видел самое худшее, что более ничто не может поразить его взор. И вот опять слабость. Как плохо. Впору сомневаться в собственном духе и собственной силе. Не закалились, не обратились в сталь до конца.

   Ястреб кружил над плавленой лавой, но далеко лететь не мог, мог спалить себе крылья. Тень была безрассуднее. Она протянула одно из щупалец, коснулась ее глади. Вода-камень обожгла, тень, шипя, отпрянула и спряталась.

   Здесь ощущалась магия ясмира и главы Пантеона. Здесь было тихо. Здесь неоткуда взяться опасности. Источник беды не здесь. Ведь так?

   «Какая опасность порченой крови»... Голос или мысль, принесенная порывом ветра.

   Раманд схватился за голову.

   – Что б вас! – выдохнул он резко.

   Уже столько лет прошло с последнего раза, когда он слышал этот шепот. Стоило приблизиться к месту, что изменило судьбу, и он тут же возник. Не исчез, не отпустил, все еще не успокоился.

   Ветер подошел еще ближе, скользнул тяжелым хвостом по хребту. В ушах зазвенел чей-то смех. Запретные боги всегда смеялись над людьми.

   – Сторожишь, зараза.

   Раманд подавил волю, что передалась ему от отца. Родитель оставил ему тяжкое наследство. Не отринуть и не сбросить, только бороться. Ему остается бороться несмотря ни на что.

  Глава 10.

   В большой комнате царили сумерки, солнце не пускали тяжелые занавеси, даруя возможность насладиться сном. Но Яревена отчего-то проснулась рано.

   – Можно подумать, наш с тобой хозяин силу из воздуха черпает, – сказала она комнате и дому, поднимаясь.

   Три дня прошло с огненной ночи, и вот преподнесен еще один дар. За появившейся в уголку узкой дверкой, нашлась небольшая купальня. Над головой – открытое небо. Дом не стал прикрывать комнату крышей. Яревена была с ним полностью согласна. Она прошлась по всем углам, потом присела на каменный борт бассейна. Коснулась ступнею наполнявшей его воды. Руки неугодной были не способны чувствовать тепло.

   – В любой службе можно найти хорошее, – изрекла она, сбрасывая легкое одеяние и опускаясь в горячую воду. После такой южный воздух кажется прохладным.

   Насладившись утром в спокойном одиночестве, она набралась сил для исполнения своих обязанностей. Спустившись вниз, застала дом пустым. В привычке хозяина Аркоста было покидать его с первыми лучами солнца. Даже думать было нечего, что он все еще отлеживается в появившейся для него отдельной от главной комнаты спальне.

   Яревена с каким-то странным внутренним раздражением отметила следы скудного завтрака на столе. Нет, правда, откуда будут силы, если так питаться. Но если она примется читать лекции, хозяин Аркоста над ней только позабавится. Она вообще для него главный источник потехи. Как он там сказал? Запомнит ее? Как обезьянку, громко хлопающую в тарелки. Видимо, в каком-то таком виде.

   Бросив взгляд в окно, неугодная замерла на месте. Ни за что в своей жизни не стала бы подсматривать, но представшая перед глазами картина поглотила с головой.

   Декада Шатурархи. Также известная, как бой против тьмы. Десять кат, посвященных солнцу. Этот стиль принадлежал востоку. В той стороне, в далеких горных храмах, закрытых для посещения, жрецы оттачивают свои навыки. Практика для тела и духа, постичь которую дано не всем. Десятилетиями они трудятся каждый день, приближая себя к совершенству.

   Яревена лишь читала о ней и никогда не видела. До этого дня.

   Безупречность каждого движения, мастерство шагов, искусство, облеченное в плоть и кровь. Она смотрела на Хозяина Аркоста заново, мало придавая значения тому, что земля под его босыми ногами лоснится густой зеленой травой, что сады наполняются силой, вытягивают стволы и ветви вверх, распускают цветы и даруют плоды. А дом поднимает потолки вверх, будто наконец вдыхает очищенный воздух полной грудью. Она смотрела только на Владыку.

   Неотрывно скользила взглядом по его рукам и ногам, по обнаженному торсу. Яревена понимала, что ошиблась. За темными плотными тканями, в которые он вечно был облачен, скрывалась не худоба, равняемая всеми со слабостью. А сила. Он был отлично сложен. До предела сухой и подтянутый, так что каждая жила и мышца – стальной канат. Ловкий и гибкий, как степной кот. Забывший эмоции, а потому спокойный и сосредоточенный. Скупость в каждом движении, точная выверка шага, позволяла не делать ошибок.

   Подумалось, что он знал много голода и много тяжелой работы. На нем были шрамы, следы, отпечатки прошлого. Их оставил не только Калеодон. Но его тело стало совершенным конструктом, способным справится со всем.

   Раманд окончил практику, медленно остановился, выдохнул. И посмотрел прямо на бывшую жрицу. Застигнутая врасплох Яревена шарахнулась от окна в глубину дома. Он усмехнулся краешками губ.

   Неугодная, ругая себя последними словами за опрометчивость, чувствовала, как щеки горят огнем, стыд затоплял с головой. Внутренняя тревога усиливалась из-за презрительного взгляда дурного духа, взявшегося не пойми откуда. Кошка прожигала чужачку темными глазами и недовольно топорщила усы. Ревновала.

   – Да не нужен он мне. Не приведите боги!

   Серьга в ухе кошки надменно мигнула. Дух развернулся и медленно пошел прочь. Стоило отметить, что размеры его заметно изменились. Почти с собаку ростом. Точно в горло вцепится, если Яревена еще раз себе вольность позволит.

   Бывшая жрица усердно изображала хладнокровие, когда спустя время хозяин Аркоста вошел в кухню. Умытый, переодетый и бодрый.

   – Налюбовались? – спросил он с особым удовольствием.

   Яревена скривила губы в натужной улыбке, очень усердно таращась в чашку с чаем.

   – Если вы дали представление для меня, то лишь время зря потратили. Хотя вполне представляю, что в своем долгом путешествии вы повстречали достаточно особ, чувствительно реагирующих на ваши необычные навыки. Некоторым нужно и меньше, чтобы обострилось желание улечься поскорее в постель...

   – Яревена.

   – Что?!

   – Вы говорите слишком много для той, кто старается не выдать своего смущения.

   Она оборвалась, словно на нее ушат холодной воды вылили. Раманд, устроившись за небольшим столом против неугодной, имел удовольствие в близости созерцать все ее душевные переживания, отражавшиеся на лице.

   – И почему вы сразу заговорили про постель, – продолжил он действовать ей на нервы, – о чем вы там себе думали, глядя на меня?

   Как всегда она разозлилась. Больше из-за того, что достойного ответа не находилось. Не существовало слов, которые позволили бы ей не проиграть эту партию.

   Яревена закусила изнутри щеки и принялась смотреть в окно, наблюдать за небом и ветром, будто за самыми завораживающими вещами в мире. Одна из завораживающих вещей всплыла перед внутренним взором, и она тряхнула головой.

   – Вам было больно очень долго, – произнесла неугодная вдруг тихо.

   Каждый шрам – шаг, каждый шрам – след. Страшно представить, откуда и как он вырвался. Боги увели его из Калеодона, но до этого восемь лет... а потом? Куда повели его низложенные? Какими дорогами водила его судьба?

   – Все в прошлом, – сказал Раманд, глядя на своего Свидетеля. С чего в ней эта чувствительность? Точно не ей переживать за своего хозяина. Она сама бы его и придушила, если бы сил хватило. Шедшее вперед время должно наращивать в ней раздражение из-за невидимой цепи, вместо этого... она пытается понять. – Время – как река, если не унесет с собой, так загладит.

   Раманд не был уверен, что ему это нужно. Его с трудом понимали боги, как он должен будет что-то объяснить смертной?

   – Вы знаете... хотя, конечно, знаете, – сбивчиво говорила Яревена, не возвращая своего взгляда к Раманду. – Для богов не существует ни прошлого, ни будущего. Время для них вода, и они внутри нее, а она вокруг них. Им доступно намного больше, чем нам, но они все равно беспомощны.

   – Потому что это не совсем точное определение, – произнес он. – Время для них действительно нечто единое и всеобъемлющее, но оно для них океан. Они видят только то, до чего дотягивается взгляд. До всего остального нужно плыть, но вода есть вода, она не постоянна, она перемещается, и иногда волны накрывают с головой.

   – Тогда они должны путаться больше чем мы, – изрекла неугодная.

   – Они и путаются.

   – Боги! – фыркнула бывшая жрица.

   – Вы недовольны и смертными, и бессмертными, – лицо Раманда смягчилось от еле заметной улыбки.

   – Потому что никто не разбирается в судьбе, никто не справляется с ней. Болтаемся как щепки в бурной реке. Прошу, скажите, что встречали в своей дороге и тех, кто противоречит этому.

   – Вы противоречите, вы со всем справляетесь, – честно ответил ей хозяин Аркоста.

   Яревена посмотрела на свои руки и сцепила те в замок перед собой.

   – Нет. Я лишь делаю вид и запрещаю себе жалеть о содеянном.

   Это была первая слабость, в которой она призналась кому-либо. Никто не знал. Она молчала, зная, что стоит сказать хоть слово, как ее тут же уничтожат, заклюют, омоют презрением и утопят в насмешках. Стоит сказать хоть слово и внутри все пошатнется. Пока делаешь вид, что сильная, сама невольно веришь в собственную ложь. На том и держишься изо дня в день.

   Гордыня подтолкнула ее к опрометчивости, гордость не позволяла сдаться, когда шаг уже сделан. Раманд мог это понять.

   – Чар-Оват? – спросил он, рассматривая руки неугодной.

   Пожалуй, так осквернить тело мог только бог снов и предначертаний. Этот правящий был скор на расправу и не всегда знал в ней меру.

   – Что же вы сделали? В чем перечили?

   Она усмехнулась. Отвечать не собиралась.

   – Как вас в жрицы взяли?

   – Они брали кота в мешке.

   – Полагаю, тогда вы были еще очень юны, – предположил Раманд.

   – И по большей части помалкивала, – оскалилась неугодная.

   – Золотые времена.

   – Но все проходит.

   Раманд согласился с этим.

   – Сегодня развлечений не предполагается? – уточнила Яревена.

   – Нет, сегодня я надеюсь просто поработать.

   Бывшую жрицу он привлекать не стал, а она не считала нужным просить. Она всего лишь Свидетель. Ушла на прогулку в противоположную сторону от той, куда направился ее хозяин.

   Раманд выбрал себе дело на сегодня. Аркост, как и всякий Дом, имел на своей земле храм. Владыка не приходил к нему раньше, зная, что тот подождет с вниманием хозяина земли. А еще потому что входить в его стены этот самый хозяин не мог.

   Храм Пантеона выглядел запустелым, но крепким. Святилище правящих, небольшое, построенное вручную предками, единственное, что не разрушилось за эти годы в Аркосте. Стоя на земле отступников, храм сам закрыл себя, все двери и окна плотно запер. Его непременно бы ждало полное уничтожение, если бы отец с братом вернулись, если бы ритуал удался. Святилище не стало бы осквернять себя присутствием отступников, не позволило бы им разрушить себя дерзновенной рукой. Но хозяева Аркоста не вернулись, и храм остался стоять в ожидании будущего.

   Раманд смотрел на него. Тот не смотрел в ответ. Может быть, стены спали, а может, не считали нужным отвечать тому, кто более не обращает свои молитвы в их чертогах.

   Он расчистил дорогу, поглощенную запустением. Убрал разросшиеся деревья, чтобы те не роняли свою тень ни на подступ к святилищу, ни на него самого. Храм должен купаться в лучах солнца.

   Хозяин Аркоста подкатил одну за другой две внушительные бочки, что заранее подготовил. Открыв у одной из них крышку и взяв ее в руки, он рывком выплеснул содержимое на первые ступени храма. Остро пахнуло вином. Из второй на верхние ступени и дверь полилась животная кровь.

   Храм принял все подношения, вобрал в себя, не оставив и следа.

   Раманд не мог переступить его порог и не мог молиться рядом с ним, но права подкрепить его силы он не лишился. Хозяин Аркоста видел, как ровняются ступени, слышал, как скрипят оконные ставни, желая распахнуться. Святилище просыпалось быстро. Окна открылись, когда он рассыпал золото перед входом. Благодатный для бессмертных металл приятно звякал и ярко переливался в солнечных лучах.

   – Теперь тебе должно быть легче, – рассудил Раманд, садясь рядом с дорогой, что подступала к самым ступеням храма. Он не желал быть против дверей.

   Святилища Пантеона иногда распахивались ему навстречу, напоминая о том, что именно смертный решил к нему не возвращаться. От него самого не отрекался никто. Но Раманд считал себя правым. Да и куда он пойдет, вторую тень тогда за порогом надлежит оставить, а она станет волноваться. У нее связь с Отвергнутыми, она не может бродить по святилищам правящих.

   Минута тишины, которую хозяин Аркоста себе позволил после тщательных трудов, закончилась вестью беды. Он поднялся на ноги и бросился обратно к дому.

   – Извинитесь, что я не знаю с вами покоя, – недовольно бросила Яревена, выходя к нему навстречу.

   День даже догореть не успел, солнце только склонилось к закату.

   – Владыка прощения не просит, – ответил Раманд и ступил на магическую тропу.

   Бывшая жрица не сомневалась, что услышит такой ответ. Вряд ли они оба могут позволить себе иной тон, никто не собирается уступать другому.

   Яревена шла следом, раздумывая, какая беда случилась на этот раз. Ятолла взвыла так громко, что всюду было слышно.

   Тропа вывела их к заливу и открыла взорам зрелище сколь чарующее, столь и опасное.

   – Хеста, – вымолвила неугодная, отступая назад.

   Не хватало только проклятых явлений и разбушевавшихся духов.

   Вода встала на дыбы. Ее волны более не льнули к берегу, с ревом они возносились вверх, поднимая весь залив к небу. Он становился выше, сильнее. Самый край, загнутый язык, готовый вот-вот перелиться и обрушиться вниз, противореча законам природы, затачивался, превращался в кинжал.

   Появление Владыки не осталось незамеченным ни людьми, ни опасным явлением. Хеста плеснул гибкими водными плетями по всему берегу, растратив себя совсем немного, но изрядно напугав собравшийся здесь народ.

   Раманд стряхнул с лица холодные капли, он с неугодной стоял слишком далеко, чтобы его серьезно задело. Любопытствующих и самонадеянных глупцов, не считающихся с опасностью и подступивших слишком близко к явлению, свалило с ног, а некоторых заставило бежать обратно в город, куда вода добраться не может. Она имеет власть только в пределах своих владений.

   – Простите, Владыка, но мы тут сами, – раздался звучный голос со стороны.

   – Онра? Так?.. – Раманд смотрел на того, кого увидел первым после возвращения в ятоллу.

   Тот кивнул.

   – Края изменились за давностью лет, – продолжил говорить мужчина, – дух, живущий в заливе, у нас баловень, ему девицы в каждую полнолунную ночь подарки дарят. Уж больно нравится им, что он к нам корабли купеческие приводит, да аристократов из других стран с особым гостеприимством принимает.

   Именно так все и думали. Духи – существа свободомыслящие. Вчера у них одно настроение, а сегодня что-то не по нраву пришлось. Хеста – это слишком, но и залив сколько лет никаких бед не знал. Вот, наконец, за все время и выказал недовольство.

   – Онра, дурак, отступи, – кричал кто-то из городских, видя его рвение. – Не твое это дело.

   – Мое, мое, – махнул он рукой, – знаете ведь, я в воде лучше плаваю, чем по земле хожу. Что ж я, с духом не переговорю?

   Он смело двинулся к грани воды. Та возвышалась над ним в двадцать человеческих ростов и обещала раздавить одним ударом, если ей отвага смертного дерзостью покажется.

   – Вы ему позволите? – обратилась Яревена к Владыке с дрожью в голосе.

   – Раз говорит, что знает духа, пусть попробует, – Раманд оставался на прежнем месте, ленивым взглядом обводя горизонты вокруг.

   Что ж все так шумят. Нельзя на нерв духа выводить, если он уже не в ладах с собой.

   – Мне это не нравится, – Яревена была готова как следует встряхнуть Владыку, чтобы он проявил хоть какие-нибудь чувства. – Хеста – это не шутки.

   – Проявлялся когда-нибудь?

   – Нет!

   – Тогда этот человек по-настоящему отважен.

   – Да что ж вы!.. Вмешайтесь, остановите его!

   – Вы тоже чувствуете, да?

   Раманд очень внимательно не только смотрел, но еще и слушал, загораживая себя от людского гомона. Хеста – одно из явлений гнева. В ятоллах все главные части земли, как правило, благословлены богами. Благосклонность была не просто словами, а настоящим проявлением силы бессмертных, она рождалась в виде духа и селилась там, где указано. Такой чести удостаивались все Дома к тому же, потому и существовали у хозяев духи. Их ятолла раскинулась на берегу моря, вода была частью жизни, поэтому давным-давно получила благословение от Пантеона. Дух жил здесь с незапамятных времен. Стерег, берег. Он был мирным, потому что люди к нему хорошо относились. Не нарушали правил, не нарушали клятв. Ему подносились дары без запозданий и без скупости. Но вот что-то сделало духа не просто бешеным, что-то вселило в него ярость...

   Онра встал у воды и воззвал к тому, кто всегда был их защитником и другом. Раманд не вслушивался в слова человека, слишком далеко даже для его слуха, да и вода ревела. Она была повсюду, в воздухе, над всем берегом. Капли, словно бусины, висели и множились, множились...

   Дух оттолкнул того, кто посмел подойти к нему, не выслушав, но смертный заупрямился и снова встал на ноги. Онра проявил магию, и... часть изогнутой волны рухнула на него. Сломила. Почти пополам. Вода снова взметнулась вверх, снова плеснула водными щупальцами, но Онра лежал, не способный подняться. Более никогда.

   – Теперь, когда все научены горьким опытом, можно и вмешаться, – произнес Раманд, делая шаг вперед.

   Яревена с гневом смотрела ему в спину. Она понимала, почему он убил Круо, но она не понимала, почему он поступил сейчас так жестоко. Снова захотелось бежать куда подальше от этого человека. Хоть Пантеон моли о милости и защите.

   Сила Владыки взметнулась вокруг Раманда. Хеста перестал смотреть на остальных, он воззрился только на того, кто был самым сильным здесь.

   – Игры закончены, – объявил хозяин Аркоста.

   Капли, что висели рядом в воздухе, превратились во множество мелких острых кинжалов и понеслись в его сторону. Раманд взмахом руки заставил их испариться.

   – Совсем не слушаешь. Так не пойдет.

   Он переместился с такой скоростью, что никто ничего не успел увидеть. Так выглядит бросок кобры. Владыка вдруг оказался внутри этой огромной волны, а потом уже вне нее. Он уходил от Хесты внутрь берега, волоча за собой нечто, не имевшее формы, но исторгающее из себя звучный рев. Дух.

   Раманд швырнул его себе под ноги. Тот метался по сухой земле, давясь ею и воздухом, которым дышать не мог. Вся вода, что полнила пространство и держалась над землей, рухнула обратно с оглушительным грохотом. Залив заполнился. Раманд не обратил ни на что внимания, хоть с него и лило ручьями. Он склонился над духом.

   – Давно не пороли?

   Тот шипел и пытался ударить водными щупальцами смертного, у которого оказалось так много сил. Страх переливался в духе быстрыми волнами, он чувствовал превосходящую силу человека. Тот не позволил себя даже коснуться, отмахнулся лишь раз – и дух распластался по земле, оглушенный.

   – Раздражаешь, – признался Раманд. – Сжечь тебя что ли?

   Кончики его пальцев охватило пламя. Дух завизжал подбитой псиной, когда огонь жадно лизнул по его воде. Говорить на человеческом языке духи не могли, но понимали ее. Он замер под тяжелым взглядом смертного.

   – Гневаешься на ятоллу?

   По воде побежала рябь.

   – Нет? Обидел кто? Тоже нет. Но с тобой же сотворили это. Укажи мне его?

   Дух заметался, расплескался по берегу, свернулся в клубок. Он не мог дать ответа. Он боялся говорить. Он знал, что в беде из-за своего молчания. Человек, что спрашивал его, не шутит, водный дух хорошо это чувствовал. Все, что он мог, это показать собой в виде запечатлевшихся в нем отражений луну и золотые дары.

   – В последнее полнолуние. Четыре дня назад, – догадался Раманд, погасив огонь.

   Духа опять баловали, городские девушки, мечтавшие о заморских аристократах, одаривали славного духа всю ночь. Пели ему и танцевали вместе с ним. А кто-то в это же время творил магию, у которой есть лишь один оттенок. Черный как уголь.

   Раманд принял решение.

   – Я вырву у тебя сердце, и ты снова станешь водой, и не будешь напоминать собою отродье, не относящееся ни к одному из живых видов.

   У воды не должно быть сердца, дух это сила, обретшая форму. Таковой ей и надлежит оставаться. Но ее изменили, переделали на иной лад, чтобы проявить Хесту. Ведь если есть сердце, то непременно будут чувства. Дух, не знавший их, к ним прикоснулся и сотворил беду.

   Тот слушал человека, замерев, загипнотизированный взглядом страшных глаз. Согласился.

   Движение было молниеносным, и вот уже сердце воды было в руках Владыки. Он сжал его в пальцах, давя и уничтожая, кровь брызнула в стороны. А дух сразу же стал самим собой, водой, ушел в землю, стек по ней в родной залив и растворился в нем. Все прекратилось. Хеста исчез.

   – Что это значит? – Яревена, приближаясь и убирая мокрые пряди с лица, смотрела на руки Раманда. Те были перепачканы кровью.

   Она отчетливо все видела. Сердце. У духа было сердце! Это черная магия, запрещенная Пантеоном под страхом казни. Даже Отвергнутые на такое никогда не пойдут. Мерзкое действо, требующее слишком много от того, кто его затеял.

   – Вы знаете, – ограничился Раманд словами. Он смотрел на тех, кто еще был здесь, он думал о тех, кто ушел отсюда.

   Кто из них? Кто? Духу можно дать сердце двумя способами. Отдать свое по собственной воле, обрекая себя на мученическое завершение жизни. Прожить после такого, как ни странно удастся, немного. Посмотреть за тем, что сотворил и отправиться в преисподнюю. Еще можно вырвать это сердце из чужой груди, после ритуала, истратив силы и использовав достаточное количество крови. Если вырывать, то у невинного.

   – Дети не пропадали? – спросил Раманд.

   Яревена покачала головой.

   – Ко мне прибежали тут же, если бы кого не нашли. Неужели кто-то может детей...

   – Могут, люди все что угодно могут, – он дошел до воды и отмылся от крови. – Мы отличны в этом от богов не в лучшую сторону. Впрочем, если у вас тут полно девиц, берегущих себя для великой любви и свадьбы, могли и такую выбрать.

   – Как будто это лучше! – выкрикнула Яревена.

   Все равно цена – чужая жизнь. Все равно – нарушение всех правил против богов и людей.

   – Не лучше, но прекратите плакать, – одернул ее Раманд, приблизившись обратно. – Слезы – та же вода, только ни на что не способны.

   Неугодная провела руками по щекам. Она вся была мокрая, а слезы и правда вода, но только они жгли кожу. Она отвернулась от своего хозяина. Ото всех.

   – Они могли использовать самих себя, а не кого-то, – прошептал Раманд, склонившись близко к ней. – Не всегда... ломаются жизни невинных людей. Иногда прогнившие идут до самого конца только своими силами.

   – Разберитесь! Покончите с этим! – почти в беспамятстве проговорила неугодная, не оборачиваясь. – Я не хочу узнать, что будет еще один день или ночь, когда снова разрушится множество жизней. Когда люди запутаются в боли и ненависти, затягивая все больший круг, и так без конца, до предела, до потери разума или Калеодона...

   – Яревена! Яревена, очнись! – Раманд схватил ее за плечи и встряхнул как куклу, с такой силой, что у нее голова рывком качнулась вперед-назад.

   Он не понимал, что так на нее повлияло, и не знал, из-за чего вдруг случилась истерика. Жрица. В этом все дело? Она провела всю свою жизнь в храме. Она слышала благодарность людей за обретенное счастье, но чаще людские крики, слезы и мольбы. Люди приходят к богам за просьбой, а не с признательностью. Ятолла настрадалась и страдала долго, эхо до сих пор слышно. Наверное, она слышала его отчетливее, чем кто бы то ни был.

   – Помоги ему! – кто-то поднесся к неугодной, старавшейся прийти в себя, и стал тянуться к ее рукам. Тем самым рукам, которые вызывали во всех дрожь. Все меняется, когда отчаяние заполняет до краев. – Ты ведь можешь!

   Яревена встряхнула головой. Она даже не понимала, кто перед ней, пока не сосредоточилась. Родная тетка Онры, воспитавшая его с младенчества. Неугодная перевела взгляд дальше, раненый все еще лежал там. Люди кружили над ним, точно вороны. Владыке до него дела было мало, а она забылась, поглощенная страхом за будущее ятоллы и свое. А он все там так и лежит...

   – Я не могу. Боги могут, – сухо бросила бывшая жрица.

   – Так попроси их! – воздела руки к небу женщина. Опомнилась, опустила. Не к правящем ведь идти следует.

   – Заплатите? – Яревена безжалостно взглянула прямо на женщину. Дурно или нет, но этот вопрос главный.

   Она умолкла, вздрогнула, отступила, прижала руки к груди. Но потом собралась с духом.

   – Заплачу.

   Яревена посмотрела на хозяина Аркоста. Он еле заметно качнул головой.

   – Несите его в мой дом, – распорядилась неугодная, возвращаясь мыслями к себе. Стоит заняться делом, и страхи приглушатся.

   Женщина упросила помочь ей, и на Закатную улицу ступила целая процессия. Двое несли раненого на толстом полотнище, все что нашлось на берегу в короткий срок, немного подбавляя магии, чтобы Онру не сильно качало. Его тетка шла рядом, испуганно взирая на воспитанника, так и не очнувшегося ни разу после удара. Подле нее бежали подруги и что-то нашептывали, кося глазом в сторону бывшей жрицы, идущей впереди всех. Раманд же, наоборот, оставался за всеми спинами на расстоянии. Ему была безразлична судьба человека, сунувшегося против Хесты: кто не рассчитывает силы, тот платит. Он давно стал равнодушен к собственному горю, что уж ему чужое. Но ему не нравился шепот, что преследовал Яревену. Люди шли за ней добровольно, шли за помощью, но их языки были злы и остры. Вот настоящая несправедливость, а не то что он попал в Калеодон.

   Когда вошли в дом, Яревена распорядилась положить раненого возле алтаря. После чего оставила подле себя только его тетку, а всем остальным сказала уйти. Они послушались ее охотно, вероятнее всего даже не станут у калитки ждать, вовсе уйдут. Что им возле дома этой девки околачиваться, мало ли какая напасть на голову свалится из-за приближения к Отвергнутым.

   – Что белоликой нужно? – спросила женщина с дрожью в голосе, глядя на то, как неугодная готовит все для ритуала.

   Красное полотенце на стол и поперек тела раненого, свечи, благовония, раскаленные камни алтаря.