Текст книги "На зов тринадцатой могилы (ЛП)"

Автор книги: Даринда Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Глава 7

Кофе помогает мне придерживаться статуса «Пока еще никого не убила».

Надпись на футболке

Пока компашка занималась своими делами, я направилась прямиком к Диби. То есть сначала подогрела кофе, а потом уже направилась прямиком к Диби.

– Ты как? – спросила я, глядя, как он усиленно ровняет папки в стопке.

– Порядок, милая. А ты?

– Фанхренстически. В основном стически.

Внезапно ему стало не по себе, и он отвел взгляд.

– Чарли, то, что ты сделала ради Куки и Эмбер… Мне тебя никогда не отблагодарить.

– Отблагодаришь, не переживай. Я принимаю взносы без денежек. Правда, надо проверить свои счета… Но имей в виду: со мной шутки плохи.

Дядя Боб уставился на меня в упор:

– И что вообще это значит?

– Понятия не имею.

Рассмеявшись, он сел, а я воспользовалась тем, что сумела поднять ему настроение:

– У меня к тебе странный вопрос.

– Значит, ты и правда вернулась. – В глазах Диби засияло веселье.

Я треснула его по руке, а он вдруг поймал мою ладонь и переплел наши пальцы. Всю жизнь дядя Боб был рядом и всегда меня поддерживал. Никто не знал, что со мной делать, но на него я всегда могла положиться.

– Ну что ж, это может прозвучать странно, но ты же был в больнице вместе с Джеммой в тот день, когда я родилась?

Гадая, к чему я веду, дядя Боб свел брови.

– Был.

– Помнишь что-нибудь странное?

– Кроме смерти твоей мамы?

Где-то глубоко-глубоко я ощутила укол боли, но решила не зацикливаться.

– Да, кроме этого. Там ничего подозрительного не произошло?

Он задумчиво опустил голову.

– Ничего такого не припоминаю. – Потом медленно расцепил наши руки и отклонился на спинку стула. – Но ты должна понять, милая. В то время моя голова была забита тем, как поскорее стать детективом. А еще сексом. Причем необязательно в таком порядке.

У меня ум за разум заходил от попыток понять, как смерть моей мамы связана с адским измерением, пожирающим наш мир двадцать восемь лет спустя, и поэтому я чуть не упустила кое-что важное.

И все же не упустила.

Я снова глянула на Диби:

– Ну а папа? Он ничего необычного не упоминал? У него не было никаких подозрений? Он пытался расследовать мамину смерть?

– Нет. По крайней мере я ни о чем таком не знаю.

Я прижалась лопатками к спинке стула и сложила на груди руки. Должно быть, я неверно истолковала исходящие от Диби сигналы. Они были странными, но не так чтобы очень. В конце концов, с эмоциями легко не бывает. Порой определиться с ними довольно трудно. Может быть, смерть моей мамы расстроила дядю Боба сильнее, чем я думала.

– Джемма действительно потеряла там сознание?

– Ага. – Диби провел рукой по густым волосам. – Я нашел ее в коридоре прямо перед сестринским постом. Ее тут же осмотрели, но с ней все было в порядке.

– Есть идеи, почему она отключилась?

– Ни единой, – тряхнул головой Диби и поджал губы.

Пришлось призвать на помощь всю силу воли, чтобы противостоять естественной реакции на то, что дядя Боб, человек, которого я любила ничуть не меньше, чем родного отца, лгал мне в глаза.

Я ошарашенно застыла. Видимо, Рейес ощутил скачок адреналина, которым затопило мой организм.

– Все в порядке? – спросил появившийся рядом муж, глядя по очереди на нас с Диби.

– Все прекрасно. – Я вскочила на ноги. – Если что-нибудь вспомнишь, дашь мне знать?

– Конечно. – Дядя Боб тоже встал и еще раз меня обнял.

Третий раз за вечер он мне соврал, и от этой лжи меня внутри всю трясло.

Если бы кто-нибудь меня спросил «Эй, Чарли! Чего ты сегодня меньше всего ожидаешь?», я бы ответила «Того, что мой дядя будет мне врать».

Он никогда мне не лгал. Папа – постоянно, как минимум пару раз в день. Так он пытался уберечь меня от правды, связанной с женщиной, на которой он был женат, и которая ненавидела меня до потери пульса. Но Диби, замечательнейший из людей, не врал мне никогда.

А сейчас мы стояли друг перед другом, и между нами повисла огромная, тяжелая ложь.

– Спасибо, дядя Боб, – фальшиво улыбнулась я.

– Не за что, милая.

Когда он двинулся к старому столу, за которым сидела его жена, Рейес прикинулся, будто ему срочно нужно поцеловаться, и наклонился ко мне.

– В чем дело? – шепнул он, едва не касаясь моих губ.

Все еще в шоке и с трудом сдерживая слезы, я прошептала в ответ:

– Мой дядя только что соврал мне о маминой смерти.

Удивление Рейеса было ни на йоту не меньше моего. Он склонил набок голову, но я еле заметно покачала собственной головой. Мы обсудим это позже, когда останемся одни. И все же вряд ли мне удастся найти рациональное объяснение тому, зачем дяде Бобу врать. Если бы он заподозрил в больнице что-то неладное, то давно бы занялся расследованием. Разве что…

Мысли завели меня в такие дебри, где сам черт ногу сломит, зато эти дебри прекрасно объясняли, почему Диби, зная что-то важное, решил скрыть от меня правду. А вдруг он подозревал папу, но не нашел никаких доказательств, вот и решил не ворошить прошлое?

И все же сама эта идея казалась немыслимой. Папа любил маму. Я ощущала его любовь каждый раз, когда он о ней говорил, пусть и случалось это довольно редко. Но что еще мог бы скрывать Диби?

А может быть, все дело во мне. Может быть, он винил меня, а я приняла неодобрение за обман. Вряд ли, конечно, но раньше я сказала бы «вряд ли» и на то, что Диби когда-нибудь так нагло будет врать. Особенно о смерти мамы.

Пока в моей голове проигрывался сценарий за сценарием, Рейес пристально смотрел на меня, а потом проговорил:

– Не делай поспешных выводов.

– Не буду, – пообещала я.

К счастью, нарушить слово я не успела – из-за металлических шкафчиков появился мальчик.

– Вот ты где! – воскликнула Эмбер и принялась его щекотать. Точнее притворяться, будто щекочет, поскольку он был нематериальным, а она нет.

Тем не менее, мальчик рассмеялся и отпрыгнул в сторону, показавшись мне наконец целиком. У него были густые каштановые волосы и огромные карие глаза, а одет он был в шорты и самую обыкновенную белую футболку.

Я осторожно шагнула ближе:

– Смотрю, вы успели подружиться.

Эмбер кивнула, и у нее за спиной появился Квентин. Выдав ослепительную улыбку, он тепло меня обнял.

– Как жизнь? – спросила я, когда он меня отпустил, и почувствовала, что жестовый язык после столетнего перерыва дается мне уже не так легко, как раньше.

Квентин родился глухим и большую часть недели жил в «Школе для глухих» в Санта-Фе, но сейчас сложились особые обстоятельства, и Куки забрала его из школы. С разрешения сестер, разумеется. По выходным Квентин жил в монастыре в Альбукерке с еще одной моей лучшей подругой – сестрой Мэри Элизабет.

– Все хорошо, – ответил он, пожав одним плечом, и добавил расхожий жест со значением «о’кей». – А ты как?

– Теперь, когда я снова на Земле, намного лучше.

Рассмеявшись, он глянул на гонявшуюся за мальчиком Эмбер.

– Чудный ребенок.

– Прелестный, ага, – согласилась я. – Рейес всех вывез?

Квентин кивнул и крайне красноречиво показал:

– Еле-еле.

Судя по всему, понадобилось натуральное чудо, чтобы Рейесу удалось убедить монахинь улететь из города. Оказывается, мать-настоятельница, собственно, настаивала, что их работа как раз и заключается в том, чтобы встретиться лицом к лицу с созданиями ада.

– Но не с этими созданиями, – возражал Рейес, – и уж тем более не из этого ада.

В отчаянии он предложил сделать внушительное пожертвование на ремонт монастыря, если сестры согласятся уехать хотя бы на несколько дней. И, раз уж непоколебимая мать-настоятельница согласилась, то внушительность обещанного пожертвования явно демонстрировалась наличием нескольких нулей. Одно дело – до конца быть верным долгу, и совсем другое – упрямиться просто из принципа. Как и все старые здания, монастырь остро нуждался в заботе.

– С тобой все путем? – спросила я у Квентина, когда к нам присоединилась запыхавшаяся и смеющаяся Эмбер.

– Ага, – ответил он.

Эмбер подошла к нему поближе и встала рядом. Их пальцы едва заметно соприкоснулись. Наблюдать за их скромными проявлениями чувств было жутко романтично. Эмбер до глубины души предана Квентину, а он, в свою очередь, от нее без ума. Из них вышла идеальная пара, даже несмотря на разницу в возрасте. В юности три года – это вам не пустяки.

Вот только я уже заглядывала в их будущее. Нет, меня не назвать ясновидящей даже с большой натяжкой. Это целиком и полностью сфера Эмбер. Но я собственными глазами видела, что они с Квентином будут вместе даже тогда, когда Пип придется сразиться с Сатаной. И они будут сражаться рядом с ней. Если в мире и есть любовь, которая суждена самой судьбой, то именно такую любовь нашли Эмбер и Квентин.

Однако я все же не преминула поклясться Квентину, что сдеру с него живьем шкуру, если он хоть пальцем тронет Эмбер до ее восемнадцатилетия. Он мне не поверил, но я все равно поклялась.

– Что-нибудь выяснили о нашем маленьком госте? – спросила я вслух и жестами одновременно, а потом присела, надеясь приманить мальчика поближе, но он остался стоять, где стоял, и молча смотрел на всех нас с безопасного расстояния в несколько метров.

– Да. Он заболел и больше ничего не помнит, – ответила Эмбер. – Зато он помнит, как его зовут.

– Правда? – Я выдала широченную улыбку, но мальчик и ухом не повел.

– Все из-за твоего света, – добавила Эмбер. – Он не знает, что и думать.

– Прости, солнышко. Но поверь мне, мой свет совершенно безобиден.

Мальчик сделал шажок вперед и беспокойно покосился на Рейеса, который успел вернуться и теперь стоял, прислонившись к стене и сложив на груди руки.

С Рейесом такое часто случается. Взгляды, полные подозрений, сомнений и похоти. В основном похоти. И многие из этих взглядов вылезают из Тельмы и Луизы – моих глазных яблок.

Эмбер с Квентином уселись прямо на бетонный пол, и я последовала их примеру, чем заслужила еще один крошечный шажок в мою сторону.

– Как тебя зовут? – спросила я у мальчика.

– Мейко, – ответила за него Эмбер.

Я тихонько вздохнула:

– Это мое самое любимое в мире имя!

Еще один шажочек.

– Ты сказала Мейко? – переспросил дядя Боб, который вместе с Куки наблюдал за нами из другого конца комнаты. – Знакомое имя.

Я оглянулась:

– Из какого-то дела?

– Не уверен. Надо кое-что проверить.

– Спасибо, дядя Боб. – Я повернулась к Мейко. – Ты помнишь, что с тобой произошло?

Он покачал головой и подошел еще чуть-чуть ближе. Потом снова глянул на Рейеса, повернулся к нам, поднял руки и заливисто рассмеялся.

Когда я с приподнятыми бровями уставилась на Эмбер и Квентина, Квентин закатил глаза:

– Это все твой ослепительный свет. Он как будто стреляет из тебя угольками, и в воздухе парят искорки.

– Как светлячки, – добавила Эмбер.

– Серьезно? – обалдела я. – Настолько круто?!

– Я же говорю, – фыркнула Эмбер, – теперь я вижу, из-за чего весь сыр-бор.

– Из меня вылетают искры… Кто бы мог подумать?

– Видели бы вы ее, когда она злится, – вставил Рейес, подойдя поближе. – Как одна сплошная молния.

Я резко развернулась и уставилась на мужа.

– Не может быть! В жизни не поверю, что я такая обалденная!

Уголок красивого рта приподнялся, отчего смягчились суровые черты.

– Блин, хоть бы разок самой увидеть…

Когда наконец я снова повернулась к Мейко, он был так близко, что едва не стоял на мне и тянулся куда-то вверх, пытаясь, видимо, поймать искры.

Боясь его спугнуть, я застыла.

– Мне очень жаль, что ты заболел.

Он снова рассмеялся и протянул ручонки над моей головой.

– Ничего страшного.

Меня понесло на волнах восторга от того, что он со мной заговорил:

– Сколько тебе лет?

Мейко показал мне пять пальцев.

– Ого! А помнишь, как зовут маму и папу?

– Нет. – Как будто зачарованный, он положил мне на лицо сначала одну ладошку, потом другую, и красивое личико озарилось очередной широкой улыбкой. – Только маму. Белинда Макайла Бэнкс.

– Это же замечательно! Мне бы хотелось с ней познакомиться.

Мейко покачал головой:

– Ты не сможешь ее найти.

– Это еще почему?

– Никто не может.

– Ну а я спец во всяких поисках.

Красивое личико стало печальным.

– Все равно.

Я кивнула Куки:

– Белинда Макайла Бэнкс.

Та поднялась со стула.

– Белинда Бэнкс? Девочка с таким же именем пропала без вести… сколько лет назад это было?

– Точно, – отозвался Диби и защелкал пальцами, пытаясь вспомнить. – Давненько. Лет десять, наверное, уже прошло.

– И ее так и не нашли? – спросила я.

– Во всяком случае я такого не помню. – Дядя Боб глянул на Куки, чтобы та подтвердила его слова или напомнила о том, о чем он мог забыть. – Дело было не мое, но сомневаюсь, что тело находили. Я бы слышал.

Все еще держа ладошки на моем лице, Мейко погладил меня по щеке.

– Это потому, что она в коробке.

Я замерла. Квентин тронул Эмбер за плечо и, когда она перевела ему слова Мейко, тоже замер.

Меня будто окатили ледяной водой.

– Твою маму заперли в коробке? – уточнила я, чтобы слышали Диби и Куки.

Куки резко вдохнула.

– Он нас там держит, – кивнул Мейко. – Мама говорит, нас ищет бабушка, но не может найти, потому что он держит нас в коробке.

Я накрыла его ладони своими.

– Милый, в коробке с твоей мамой еще кто-нибудь есть?

– Только моя сестра. – Он тихонько ткнул меня пальчиком в подбородок, будто проверял на прочность. – Она уже большая и думает, что знает все на свете.

Не двигая головой, я покосилась на Куки и Диби:

– У него есть сестра.

Ладонь Куки взметнулась ко рту, а дядя Боб до сих пор сидел, изображая от шока статую.

– Кук, мне нужна информация.

– Прошу прощения. Боже мой! – Опустив голову, подруга застучала по клавиатуре.

Рейес умудрился подкрасться поближе, но Мейко этого пока не замечал.

Квентин, чье лицо дышало тревогой, коснулся моего плеча:

– Его мама и сестра могут быть еще живы.

Кивнув, я скрестила наудачу пальцы.

– Солнце, как зовут твою сестру?

– Молли Макайла Бэнкс Первая, – закатил глаза Мейко.

Я едва сдержала смех. Что тут скажешь? Младшие братья всегда младшие братья.

– Есть! – воскликнула Куки, по макушку включившись в поисковый режим.

Я взяла Мейко ладонями за щечки, и он не стал возражать.

– Белинда Макайла Бэнкс пропала без вести, когда шла от подруги домой. В марте будет десять лет, как это произошло.

Куки замолчала и продолжила читать сама себе, поэтому пришлось вернуть ее к нам:

– Кук!

– Ой, пардон. Ей было четырнадцать лет, и детей у нее не было.

Я прикусила язык и, стараясь ничем не выдать своих эмоций, спросила у Мейко:

– С мамой и сестрой все в порядке?

Он пожал плечиками и снова принялся гоняться за светлячками.

– Ага. Все с ними в порядке. Только моя сестра мне никакая не начальница. Вот маму я слушаюсь.

Дядя Боб подошел к нам:

– Узнаю, чье это было дело, и найду все, что смогу.

– Спасибо, Диби.

Мейко выкрикивал по слову на каждом прыжке:

– Мне! Так! Весело!

– Мейко, – начала я, чтобы снова привлечь к себе его внимание, – ты знаешь имя того человека?

– Какого человека? – уточнил мальчик, подпрыгивая за какой-то особенной искоркой высоко-высоко.

– Того, который держит твою маму в коробке.

– Знаю, конечно.

Я снова взяла его за личико и едва ли не силой заставила посмотреть мне в глаза.

– Можешь мне сказать, как его зовут?

– Могу, но все равно это неважно.

– Может, все-таки скажешь?

Сдавшись, мальчик пожал хрупким плечиком:

– Рейес Александр Фэрроу.

Я развернулась к мужу аккурат в тот момент, когда его челюсть встретилась с полом.

Глава 8

«Проснись и пой» – это не про меня.

Я просто накачиваюсь кофеином и надеюсь на лучшее.

Наклейка на бампер

– С каких пор ты похищаешь четырнадцатилетних девочек и прячешь их в коробки? – поинтересовалась я у мужа, после того как Эмбер увела Мейко в комнату отдохнуть.

Квентин пошел к себе, то есть через стенку с Эмбер. Я пока не решила, нравится мне это или нет.

Надеюсь, Мейко не сразу сообразит, что спать ему не нужно, и останется рядом с Эмбер. В конце концов, уже глубоко за полночь. Деткам нужен здоровый сон.

Дядя Боб с Куки все еще пытались выяснить, что вообще творится. Не каждый день тебе заявляют, что твой муж десять лет держит женщину с двумя детьми в какой-то там коробке.

По макушку в шоке, Рейес сел за стол.

– С чего ему такое говорить?

– Понятия не имею, но ведь он тебя видел. Чрезмерной любовью он к тебе, конечно, явно не воспылал, но и не узнал.

В ответ муж выдал мне нечитабельное выражение лица.

– Ты прекрасно знаешь, о чем речь, – добавила я и махнула рукой на очень даже понятную реакцию. – А это значит, что похититель… даже не знаю… пользуется твоим именем? Но зачем кому-то притворяться тобой?

– А может, это подстава, – заметил дядя Боб. – Может, кому-то надо отвлечь Рейеса от чего-то другого.

– От чего-то вроде адского измерения, пожирающего наш мир? – уточнил Рейес. – Это точно он.

Я покачала головой:

– Зачем Люциферу такое выдумывать? Но что еще важнее – как бы он это провернул? Мейко – настоящий мальчик, который по-настоящему умер. Стал бы Люцифер убивать ребенка, только чтобы тебя отвлечь?

– Слова «без зазрения совести» для тебя хоть что-нибудь значат?

– Ладно, согласна, стал бы. Но тогда это была бы офигеть какая хитроумная подстава. Короче говоря, мне без разницы, почему или как это произошло. Мы должны найти этих людей.

– И это именно то, чего он добивается: чтобы мы отвлеклись на дело мальчика и перестали искать способ прихлопнуть Мглу.

– Я могу заниматься и тем, и другим одновременно, – оскорбилась я. – Я спец по части мультизадачности.

– Датч, существуют приоритеты.

– Существуют, ага. И прямо сейчас мой приоритет – найти Рокета.

– Отличная мысль! – встрепенулась Куки. – Он может рассказать нам о смерти твоей мамы.

– Вообще-то, я надеялась, что он скажет нам, живы или нет мама и сестра Мейко.

– А-а, ну да, и это тоже.

– Есть мысли, где мне найти банду Рокета, раз уж кое-кто, – я угрюмо покосилась на благоверного, – сровнял с землей его дом?

Рейес заметно вздрогнул:

– Я все восстановлю. Как только мы закроем ад, я отстрою лечебницу заново.

Я потрепала его по волосам, ожидая в ответ раздраженный взгляд, но вместо этого он лишь робко пожал плечами. Рейес уже сто раз пожалел, что снес психушку, где жили Рокет и Незабудка. Уж не знаю почему, но от одной мысли о том, что ему жаль, я становилась чуточку счастливее.

– Ты знаешь, где они сейчас? – спросила я.

– Поскольку со мной Рокет наотрез отказывается иметь дело, Ош притащил их всех сюда.

Я восторженно вздохнула:

– Они здесь?!

В знак подтверждения изогнулась темная бровь.

– И были здесь все это время?

Еще раз бровь изогнулась.

Прижав к груди сжатые кулаки, я воскликнула:

– Это же потрясающе! – и рванула по коридору. Метров через десять до меня дошло, что я не представляю, куда бегу. Пришлось остановиться и крикнуть: – Куда мне идти?

– До конца коридора и вниз по лестнице.

– У нас есть еще один этаж? Обожаю это место!

Я промчалась по ступенькам и оказалась в большом и очень-очень темном подвале. Пришлось елозить ладонями по стене, чтобы найти выключатель. Два часа спустя, плюс-минус, я его все-таки нашла и врубила. Тут же замигала целая вереница люминесцентных ламп, пока наконец подвал не залило светом целиком и полностью.

Помещение оказалось огромным. Здесь стояло несколько шкафчиков с вмятинами, кое-где валялся мусор, но в целом было почти чисто.

– Рокет! – позвала я, осторожно идя по подвалу. Трудно предугадать, как поведет себя Рокет, если его вызвать, поэтому я редко так поступаю. Его легко дезориентировать. – Это я, милый. Чарли.

Глянув вправо, я заметила на стене несколько надписей. В этом и заключается работа Рокета: он пишет имена умерших. Точнее выцарапывает имена на любой подвернувшейся под руку стене. Раньше я думала, он записывает вообще все имена, но потом выяснила, что под запись попадают лишь те, кто входит в армию Пип. Все они при жизни были хорошими, достойными людьми. Все, кроме одного.

С того самого дня, как я узнала, чьи имена записывает Рокет и как он это делает, одна деталь все продолжала и продолжала вываливаться из общей картинки. Об этом мне тоже хотелось его спросить, но сначала нужно было узнать, живы ли Белинда и ее дочь.

Так я думала до тех пор, пока не увидела, что за мной увязался Мейко. Меньше всего на свете ему нужно слышать, что мама и сестра тоже умерли. Или были убиты.

Подойдя поближе, он взял меня за руку.

– Я думала, ты уже десятый сон видишь, – поддразнила я мальчика.

Он рассмеялся и покачал головой. Ну прелесть же! Может быть, мне как-нибудь удастся выудить информацию из Рокета так, чтобы не озвучивать напрямую страшную правду.

– Мисс Шарлотта?

Оглянувшись на голос, я увидела сидевшего в темном углу Рокета и рванула к нему:

– Рокет!

Он свернулся в комок и накрыл руками голову, будто на него вот-вот кто-то нападет.

Я присела рядом.

– Рокет, милый, что случилось?

– Незабудке здесь не нравится, мисс Шарлотта.

Я уселась прямо на пол.

– Мне очень жаль, солнышко. Это, конечно, не дом, но…

Его младшую сестру Незабудку я видела крайне редко, зато с их лучшей подружкой Ребеккой (она же Слива, как я назвала ее из-за пижамки с сахарными сливами, в которой она умерла в девять лет) встречалась едва ли не регулярно. Однако сейчас и Сливы здесь не было.

– Где Незабудка, милый?

Он показал пальцем на стену, за которой точно не было никакой комнаты. А значит, я понятия не имела, где его сестра.

– А Слива где?

Рокет снова показал на стену.

Я не выдержала и оглянулась. А вдруг там все-таки есть комната? Секретная комната с еле заметной дверью? Вот был бы класс!

– Я очень по тебе соскучилась, – сказала я Рокету.

– Вас не было сто семь лет два месяца четырнадцать дней двенадцать часов и тридцать три минуты.

Святая какашка! Я моргнула и сказала вслух:

– Святая какашка!

Мейко хихикнул и накрыл мне ладошкой рот.

– Твою ж налево, – прошамкала я. – Извини, солнышко. Ругаться нехорошо.

В этот самый момент искорки снова привлекли его внимание, и он запрыгал за ними по подвалу. Рокет тоже попробовал поймать парочку.

– Милый, – я взяла его за руки, – откуда ты знаешь, сколько меня не было?

– Я считал секунды.

Я подалась вперед и крепко его обняла. Он обнял меня в ответ, и, как обычно, я пережила околосмертный опыт.

– Рокет, – еле-еле выдавила я, – мне нужно назвать тебе пару имен.

Так и не отпустив меня, он кивнул, поэтому первое имя пришлось прошептать ему на ухо:

– Белинда Макайла Бэнкс.

Руки Рокета расслабились, ресницы затрепетали. Или все-таки реснички затрепетали у Незабудки? За пару дней до того, как исчезнуть с лица планеты, я выяснила, что именно Незабудка знала все имена умерших. Знала имя каждого человека, когда-либо умершего на Земле. В тот день мой мир перевернулся с ног на голову, и я засомневалась во всем, что считала правдой.

Вернувшись в реальность, Рокет помотал головой:

– Нет-нет-нет. Ее время еще не пришло.

От нахлынувшего облегчения я словно сдулась изнутри.

Рокет начал потихоньку вставать, поэтому пришлось положить ему руку на плечо. Я снова наклонилась поближе и шепнула второе имя:

– Молли Макайла Бэнкс.

И снова он впал в транс, ресницы затрепетали, потому что, как я уже знала, перед его внутренним взором одно за другим мелькали имена. Через несколько секунд Рокет снова посмотрел на меня и покачал головой:

– Время не пришло. Можно мне теперь поиграть?

Испытывая радостное головокружение, я дала ему подняться и тихо поблагодарила:

– Спасибо!

Рокет широко мне улыбнулся и взглянул на Мейко:

– У него мало времени. Ему пора уходить.

– Минуточку… Что?

Что он имел в виду? Что Мейко пора перейти? Уйти из этого мира?

Когда он уже направился к мальчику, чтобы вместе поиграть в «Поймай свет Чарли», я подскочила на ноги и встала перед старым знакомым.

– Рокет…

Вот только он взял меня за плечи, отодвинул в сторону и продолжил свой путь.

Судя по всему, мой свет распространялся достаточно далеко – Мейко ускакал за искрами аж в другой конец подвала и все хихикал, пытаясь поймать в воздухе что-то невидимое для меня.

Я бросилась за Рокетом, который вовсю преследовал какую-то одну конкретную искру, и снова оказалась прямо перед ним. Едва он собрался взять меня за руки, я переместилась, и его ладони прошли сквозь меня, из-за чего Рокет смешно споткнулся. Мейко рассмеялся громче.

– Так нечестно, мисс Шарлотта! Это против правил.

– Прости, солнце, но у меня еще один вопросик.

Прекрасно понимая, что мой вопрос из категории «против правил», и шансы, что Рокет мне ответит, практически равны нулю, я все же должна была попытаться. Должна была узнать, когда умер Мейко. Вдруг теперь его мама и сестра оказались в самой отчаянной, самой ужасной ситуации? Вдруг похититель Белинды из-за смерти Мейко вошел в раж и начнет убивать всех по очереди? Если Рокет скажет мне, когда умер Мейко или хотя бы как, это могло бы помочь. Сейчас любая информация пригодилась бы.

Рокет глубоко вздохнул (в чем, впрочем, не было никакой необходимости) и долго-долго выдыхал, как самый натуральный капризный ребенок. Я тут же воспользовалась ситуацией, потому что отвлекается он в два счета. Чья бы корова мычала, ага.

– Мейко Бэнкс, – выпалила я и только потом поняла, что не знаю второго имени.

Скрестив наудачу пальцы в надежде, что в мире нет двух Мейко Бэнксов, я стала ждать.

Вот только на этот раз ни в какой транс Рокет не впадал, а уставился на меня, потом на Мейко и снова на меня:

– Он же здесь, мисс Шарлотта!

– Знаю, солнце, а еще знаю, что это против правил, но не мог бы ты мне сказать, когда он умер?

Рокет глянул на меня так, будто я, мягко говоря, слегка спятила. Ну да, даже с лучшими из нас такое случается.

– Он здесь.

Что ж, надежда и правда умирает последней.

Подойдя ко мне, Рокет постучал (буквально постучал!) меня по голове. Как в дверь. Такое поведение он явно не придумал сам, и я просто не могла не задаться вопросом, кто при жизни поступал с ним так же. Когда Рокет так делал со мной, было смешно, но мысль о том, что кто-то делал так с ним, учитывая его психическое состояние, не веселила ни капельки.

– Он здесь, мисс Шарлотта. Время не пришло.

– Не пришло?

Укоризненно поджав губы, я ждала, когда наконец до меня дойдет смысл сказанного. Медленно-медленно, как запоздалый рассвет над горизонтом, меня осеняло и в конце концов осенило. Я открыла рот, собираясь что-то сказать, и закрыла. Еще дважды проиграла в мыслях стук по голове, а потом решила уточнить:

– Хочешь сказать, что Мейко еще не умер?

– Нет-нет-нет! Его время еще не пришло. Но уже скоро.

Я резко развернулась и уставилась на мальчика, прыгающего за невидимыми искрами.

– Значит, он жив? Минуточку, что значит скоро?!

Уголки рта Рокета опустились, изобразив грустный мостик. Точнее радостную радугу, потому что за последние сто лет эта была одна из лучших для меня новостей.

– Сколько ему осталось?

– Нельзя нарушать правила, мисс Шарлотта. – Рокет раздраженно нахмурился. – Никаких когда, почему, как или где. Только да или нет.

– Но ты сам сказал, что скоро. Что время еще не пришло, но скоро придет.

Он пожал плечами:

– Надо было торопиться. Вас слишком долго не было, мисс Шарлотта. Теперь он его найдет.

Горло сдавило тревогой. О ком говорил Рокет? О похитителе? И что дальше? Он убьет Мейко? Закончит начатое?

Мне нужно было больше информации. Ну просто позарез нужно было узнать «где» и особенно «когда».

Я решила рискнуть. Подошла к Мейко и присела рядом.

– Мейко, солнышко, ты помнишь, где ты? Где ты проснулся, перед тем как прийти сюда?

Зачарованный моим светом, он снова положил ладошки мне на щеки и покачал головой.

Проклятье. Надо будет загрузить Эмбер по полной и самоустраниться. Я сильно отвлекаю. Зато теперь понимаю, каково другим людям. Меня, как и Мейко, легко отвлечь блестящими штуками.

Тем временем Мейко накрыл мои глаза руками, а когда убрал руки, его личико так и дышало удивлением. Снова закрыв мне глаза, он опять убрал руки и уставился на них с открытым ртом.

Я глянула на маленькие ладошки.

– В чем дело?

– Насквозь светит! – Снова накрыв мои глаза, Мейко заливисто рассмеялся.

К сожалению, пришла очередь Рокета. Не успела я опомниться, как он ляпнул мне на глаза свою ладонь, чуть не сбив с ног и не разбив в кровь нос. В итоге получилось так, что он держал меня за голову обеими руками, напрочь перекрыв доступ кислорода. Зато он был счастлив. Точнее они оба. Смеялись так, что чуть не повалились на пол.

В конце концов мне удалось содрать с лица руки Рокета.

– Знаете, ребята, вам нужно найти новое хобби.

Все еще ухохатываясь, Мейко погнался за новой порцией искр, а я воспользовалась шансом задать Рокету еще один вопрос:

– Рокет, ты помнишь стены психушки?

Он кивнул, явно горя желанием снова налепить мне на лицо ручищи. Надеясь, что это сработает, я стиснула его ладонь. И да – сработало: Рокет зачарованно уставился на наши руки.

А я рискнула и спросила об исключении:

– Почему ты написал на стене Эрла Уокера? Он ведь не может быть частью армии Пип. Он же… он же был чудовищем.

Эрл Уокер – человек, который, с позволения сказать, вырастил Рейеса. Он был худшим из людей. Ничего хуже в человечестве просто не найти. И все же на стене дурдома Рокет выцарапал и его имя.

Рокет поморгал и опять уставился на меня так, будто я не в своем уме.

– Он на плохой стене, мисс Шарлотта. Вы же это знаете.

Ничего подобного я, блин, не знала.

– Честно говоря, я и не подозревала, что у тебя есть плохая стена. И что значат имена на ней?

– Что они плохие.

– Ну, это я вроде как поняла, и все же…

– Плохие люди. Им придется постоять в углу, но они вернутся. За ней.

Накатила такая тревога, что в глазах помутнело.

– Вернутся?

– Из огня. Они же плохие. Только плохие отправляются в огонь.

Поверить не могу! Выходит, есть души, которые Сатана придерживает… для чего? Чтобы собрать армию, которая выступит против моей дочери?

Однако Рокет прав. В огонь отправляются только плохие люди. Чаще всего. Как и везде, у этого правила есть исключения. Гаррет – один из них. Но это было давно, так что я уверена: он уже не держит зла на Рейеса за то, что тот послал его в ад. К тому же прошло всего несколько секунд. Вряд ли это вызвало необратимые последствия.

Почувствовав, что меня тянут за волосы, я обернулась и увидела Сливу – блондинистое нечто с таким гонором, что никакой востребованной модели не приснится. В текущий момент Слива усиленно пыталась расчесать мне волосы.

Я бешено дернулась. В последний раз, когда Слива расчесывала мне волосы, она использовала для этого грязный туалетный ершик. На этот раз у нее в руках была настоящая расческа. Из дорожных, которые складываются. И все-таки я знать не знала, где эта расческа успела побывать.

Поджав губки, Слива уперла кулачки в бока и смерила меня с головы до ног недовольным взглядом:

– Рокет расстроился!

Давали бы мне каждый раз, когда Слива была мной недовольна, по доллару, у меня бы накопилось… баксов тридцать. И все же тридцать баксов – это тридцать баксов, как ни крути.