Текст книги "На зов тринадцатой могилы (ЛП)"

Автор книги: Даринда Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Глава 2

Первым делом – безопасность!

Шучу. Первым делом – кофе.

Безопасность в списке третья или четвертая.

Мем

Тесты оказались жестокими. Я сомневалась, что сдала все предметы, пока мой преданный делу экзаменатор не рухнул сверху, тяжело дыша и согревая дыханием кожу. Я приняла это за хороший знак. На каждом третьем выдохе Рейес находил, за что бы еще ухватиться губами или зубами. В общем, заявлял права на каждый новый, неизведанный кусочек меня.

А потом я кое-что поняла. Он тянул время. У меня вопросов завались, я столько всего пропустила, а он тянет, блин, время! В конце концов, меня долго не было, а значит, накопилась уйма дел, которые нужно переделать, людей, с которыми нужно повидаться, и…

– Где мой телефон? – Я опять стала хлопать себя в разных местах, вот только одежды на мне не имелось. – Мне нужен телефон. Минуточку! А у меня еще есть телефон? Люди еще пользуются телефонами?

– Десять дней, – напомнил Рейес.

– Ну да. Значит, пользуются.

Надев штаны, Рейес завязал шнурок на талии. Пояс штанов находился довольно низко, и я дала себе бесценную секундочку полюбоваться стоявшим передо мной шедевром.

Отведя наконец взгляд, я осмотрелась по сторонам в поисках собственной одежды и заметила то, чего не видела раньше. Оказывается, мы лежали в огромной куче голубого сияющего на солнце стекла. Но я могла поклясться, что…

Внезапно до меня дошло, и я прикусила губу.

– Эм-м, Рейес, это мы натворили?

Он огляделся и удивленно приподнял брови.

– Мы что, так разогрели песок, что он превратился в стекло? – Мой голос взлетел на октаву. – Прямо посреди Сахары? Как мы объясним это департаменту парков и зон отдыха?!

– Кто такие духи? – спросил Рейес, нисколько не переживая из-за текущей проблемы.

– Надо валить отсюда, пока никто этого не увидел.

Я встряхнула и натянула прозрачное платье, в котором появилась на Земле.

– Вернемся к духам.

– Они составляли мне компанию. Никого другого ведь вокруг не было. И они кое-что знали, да. – Я многозначительно постучала себя пальцем по виску.

– Вроде арифметики?

– Вроде того факта, что кое-что происходит. – Я выпрямилась и укоризненно ткнула пальцем в сторону Рейеса. – Кое-что такое, о чем ты мне не говоришь. А еще они знали, что я должна кое-что выяснить. Например, что случилось в тот день, когда умерла моя мама. И это как-то поможет остановить… то, что происходит.

Рейес уставился на меня:

– Твоя мама? А она тут при чем?

– А при чем конкретно? – парировала я.

– Что сказали духи?

– Что грядет ад, и, чтобы притормозить все это дело, я должна узнать правду о смерти мамы.

Он задумчиво свел брови.

– Каким образом смерть твоей мамы хоть с чем-то связана?

– Рейес. – Я подошла ближе и положила ладонь ему на грудь. В основном потому, что теперь могла это сделать. – Что происходит?

Он накрыл мою руку своей и опустил голову, будто ему стало стыдно.

– Помнишь, как я случайно открыл адское измерение? Так вот оно пожирает мир.

***

Заметка для самой себя: не стоит открывать адское измерение внутри другого существующего измерения и ждать, что они подружатся.

Рейес обнял меня обеими руками (а в его объятиях всегда лучше, чем где бы то ни было), и не успела я сказать «Поехали!», как мы материализовались… на каком-то складе. Это было бетонное темное покрытое пылью помещение с лампами дневного света, металлическими шкафчиками и видавшими виды раскладушками.

– Милый, – начала я, поворачиваясь вокруг своей оси, – что ты сделал с нашей квартирой?

– Ничего. Наша квартира, как тебе хорошо известно, стала эпицентром всего происходящего.

Рейес подошел к стене металлических шкафчиков и открыл один из них.

Заметив за шкафчиками маленького мальчика, я улыбнулась и в шутку пошевелила пальцами, но мальчик тут же спрятался. Должно быть, я выгляжу хуже, чем думала.

– Где Пип? – спросила я у Рейеса.

– В безопасном месте.

– Но я нигде ее не вижу, – сказала я так беспечно, как только могла, попутно пытаясь подавить вспышку разочарования.

– Мне пришлось перевезти ее с Лоэрами в убежище.

– Они и так были в убежище сразу после ее рождения.

И это правда. Все благодаря моему свету, который видят сверхъестественные существа из этого и всех соседних миров.

– В другое убежище.

Я понимала, честное слово, но прошло так много времени!

– Ну и когда?

– Когда все закончится. – Чтобы не дать мне назадавать еще больше вопросов, Рейес повернулся и протянул мне сумку. – Одежда. Шампунь. Зубная щетка. Все, что нужно подрастающей девочке.

Оскорбленно ахнув, я полезла в сумку. Там оказались мои вещи. Мои настоящие, личные вещи.

– Это же… моя зубная щеточка! – Достав щетку, я нежно ее обняла. – Фитцуильям, ты ли это?!

Улыбнувшись, я покосилась на шкафчики, гадая, успела ли заинтересовать мальчика. Он выглянул из-за угла, но так и не улыбнулся. Отчего моя решительность лишь возросла.

Рейес глянул на ребенка.

– Он притащился за тобой из…

– Мармелада? Не-а. В Мармеладе нет никаких маленьких мальчиков.

– Мармелад?

– Ага. Так я назвала свой собственный ад.

– На самом деле тот мир не ад…

– У духов не было для него названия, – перебила я, не давая Рейесу снова унижать мой ад. Почему это его ад намного более адский, чем мой? – Как можно жить в месте, у которого нет названия?

– Значит, эти твои духи с тобой разговаривали?

– Не сразу. Поначалу они вроде как просто наблюдали. Долго-долго. Лет двадцать. А потом смягчились по отношению ко мне. Кстати о птичках. Как они туда попали? Эти духи – призраки давно вымершей расы, но в том мире не было ни единого живого существа. Так как же они там оказались?

– Даже в самых опустошенных мирах процветает жизнь. Сущности как-то туда попадают и обустраивают себе дом.

– Говоришь так, будто сам не раз такое видел.

Ухмыльнувшись, Рейес бросил мне пару джинсов. Джинсы! Я уткнулась в них носом и глубоко вдохнула. Ноздри защекотало от запаха хлопка и чего-то цитрусового – явно стирального порошка. И эта смесь ароматов вызвала бурю воспоминаний. В основном о том, как Рейес нагибал меня над стиральной машинкой.

Несколько секунд я тонула в памяти, а потом поинтересовалась:

– Намекаешь, что мне надо переодеться?

Рейес бросил на меня косой взгляд:

– Нет. Мне нравится то, что на тебе.

Улыбнувшись, я глянула вниз рассмотреть платье и тут же ужаснулась. Белое одеяние, в котором я материализовалась в этом мире, было похоже на марлю. Абсолютно прозрачное. Прижав джинсы к груди, я поискала мальчика, но он надежно спрятался за шкафчиками.

– Бедный ребенок! Травма на всю жизнь. Точнее после жизни.

– Ага, – усмехнулся Рейес. – Но что-то я в этом сомневаюсь.

– А душ в этом городке с одним всадником имеется?

Рейес показал мне, где можно помыться. Видимо, склад когда-то был чем-то вроде фабрики с исключительно базовой комплектацией. Джорджем, шикарным душем, тут, разумеется, и не пахло, поскольку Рейес организовал его в нашей квартире, но вода здесь текла мокрая и горячая. Десятилетиями ни о чем другом я и не мечтала. Ну, почти.

Я просияла, когда в маленькую комнатку вошел Рейес, пряча руку за спиной. Волосы я высушила и стянула в самый обыкновенный хвост, но после водных процедур чувствовала себя великолепно. Мне было тепло и уютно.

– Пора, – заявил Рейес, пока я натягивала футболку и джинсы, которые он мне дал.

– Что пора?

Он вытащил из-за спины руку, и мне показалось, что тучи расступились и небеса засияли, проливая на нас благословение и заботу о самых наших низменных желаниях.

– Тройной мокко латте с двумя порциями взбитых сливок.

Подскочив к Рейесу, я повисла у него на шее, но всего на пару секунд. Здесь, в этой комнатке, присутствовал мокко латте, который настойчиво требовал моего внимания.

Выхватив из руки Рейеса чашку, я поднесла пластмассовую крышку губам и испила нектара богов. Блаженство, которым с первого глотка наполнилось мое тело, едва шоколад и кофеин расплескались по языку, граничило с порнографическим.

С губ сорвался стон. Несмотря на то, что жидкость была идеальной температуры (то есть обжигающей), я проглотила полчашки, прежде чем сделала очередной вдох, и лишь потом сбавила обороты, смакуя и от души наслаждаясь моментом.

Тяжело дыша от кипятка и удовольствия, я наконец спросила:

– Насколько все плохо?

Рейес взял пульт и включил телик, а потом стал снимать с себя одежду.

В новостях кратко излагали результаты того, что посреди Альбукерке, штат Нью-Мексико, открылось адское измерение. Об адском измерении, конечно, никто не знал, но признаки были повсюду.

– Делирий распространяется так быстро, что больницы не в силах его сдерживать, – проговорил симпатичный ведущий в синем костюме с галстуком, прежде чем на экране появилась нарезка кадров, где в больничных комнатах ожидания толпились люди. Повсюду виднелись синяки, ушибы и кровь. – Поступают десятки сообщений о большом количестве зараженных, которые бродят по улицам и либо не могут, либо не хотят обращаться за помощью. Ранее сегодня представители ЦКЗ сделали заявление.

На экране появилась некая доктор Ниша Дев – миниатюрная брюнетка в белом халате. Она стояла у какого-то возвышения, и со всех сторон ей в лицо тыкали букетами микрофонов.

– Инфекция развивается в два этапа, – проговорила она с мягким ближневосточным акцентом, и по толпе пронесся ропот. – Похоже, ее целью является миндалевидное тело – часть мозга, которая отвечает за страх и гнев, а также побуждает нас к действию. Первичные симптомы напоминают симптомы гриппа, но далее быстро перетекают в замешательство и страх. На данном этапе у пациентов может наблюдаться нестабильное, а иногда и возбужденное состояние. Если кто-то в вашей семье начал проявлять признаки страха или спутанности сознания, немедленно обращайтесь за помощью. Не пытайтесь урезонить дорогих вам людей самостоятельно.

На доктора обрушилась какофония вопросов. Она указала пальцем на репортера, и тот спросил об агрессивном поведении зараженных.

– Если человек проявляет агрессию, ему нужно как можно скорее дать седативные средства, чтобы предотвратить последствия возможной жестокости. У разных людей болезнь развивается с разной скоростью, поэтому сказать, насколько быстро агрессия перерастет в жестокость, невозможно.

Я нажала на паузу и повернулась к Рейесу:

– И это все наворотили мы?!

Он опустил голову, но ничего не ответил.

– О какой инфекции речь? Что-то вирусное?

– Мы не знаем.

– Рейес, неужели мы запустили зомби-апокалипсис? А дальше что? На нашей совести окажется вымирание человеческой расы?

– Это мы и пытаемся выяснить.

– Инфекция уже вышла за пределы адского мира?

– По большей части ее все еще сдерживают границы измерения.

– По большей части?!

– Недалеко от города заметили несколько человек, но все они до инфицирования находились внутри военной зоны.

– Какой, блин, военной зоны?

Повернувшись снова к телевизору, я присмотрелась к картинке, которую поставила на паузу. По лицу доктора было видно, как сквозь маску профессионализма прорывается беспокойство. Внизу экрана на цветной полосе застыли слова «Паника в сердце Нью-Мексико».

Что ж, тут они правы.

– Название придумал Гаррет. Когда увидишь, что делается с людьми, сама все поймешь. Но сначала тебе нужно повидаться с Куки.

Я резко развернулась к мужу.

– Она здесь?!

– Наотрез отказалась уезжать вместе с остальными, – процедил сквозь зубы он.

Я захихикала. Мысленно. Могу представить, как Куки противостоит сыну Сатаны, который заодно еще и бог. Давид со своим Голиафом и рядом не стоял.

– Остальные – это кто?

– Амадор с семьей, твоя подруга Николетта и, разумеется, Пип с Лоэрами.

Амадор – единственный друг Рейеса еще с детства. Их дружба сохранилась спустя многие годы. Семья Амадора любит Рейеса не меньше, чем он любит их. В общем, они замечательные ребята.

Николетта – одна из самых крутейших моих подруг. Она видит покойников еще до того, как они станут покойниками. В жизни не встречала никого с похожими способностями.

Лоэры – человеческие родители Рейеса. Те самые люди, благодаря которым он родился на земле. Он мог бы расти в счастливой семье, если бы Сатана не подослал своего эмиссара все перепоганить. Рейеса похитили в возрасте пары месяцев от роду и передали в руки извергу, который его вырастил. В итоге детство моего мужа стало сплошным кошмаром.

– А как же все, кто защищает Пип? – спросила я.

У Пип было полно защитников и среди людей, и среди сверхъестественных созданий.

– Они идут туда, куда идет она, – пожал плечами Рейес. – Все, кроме твоего бойфренда и его прихвостней.

– Ты о Доноване и его ребятах? – Меня пронзило тревогой. – Почему они не уехали с Пип? Они же должны ее защищать!

– Они поедут к ней, как только Эрик заберет свою abuela[1]1
  (Исп.) Бабушка.


[Закрыть].

Я выдохнула. Донован, Эрик и Майкл были членами байкерского клуба «Бандиты», пока не перебрались на более зеленые пастбища. То бишь в состав телохранителей Пип. Они отличные ребята. А если Донован временами и заставляет Рейеса ревновать, ну и что? Кто я такая, чтобы вставать на пути у безумия?

Решив снова пуститься в дорогу, то есть пойти по коридору, я жестом позвала мальчика идти за мной и пошла туда, куда могла пойти отсюда – только вниз. Мы оказались на чем-то вроде промышленного балкона на верхнем уровне, откуда открывался вид на главное помещение склада. Наверняка Куки где-то там, а у меня имелась дельная мысль, где именно ее искать.

Найдя то, что когда-то, видимо, было комнатой отдыха, я нашла и Куки, которая стояла на посту у кофеварки. Нашей кофеварки из офиса.

– Бунн! – крикнула я и бросилась к нему обниматься, но сейчас он явно был чересчур разгорячен.

Поэтому я набросилась с объятиями на самую лучшую в мире подругу.

Куки застыла, отчего мой порыв мигом болезненно зачах.

Прекрасно все понимая, я опустила руки и отошла назад. Из-за меня умерла ее дочь. Когда я вернула Эмбер, медики как раз собирались вколоть Куки успокоительное – в таком отчаянии была моя подруга. Вот только Эмбер была мертва уже два часа. Представить не могу, что за это время пережила Куки.

Она медленно повернулась ко мне. Черные волосы торчали во все стороны, представляя собой растрепанное совершенство. Наряд далеко не уехал. Что-то мятое туго обтягивало роскошные изгибы во всех нужных местах. Иными словами, Куки – воплощение самого хаоса. Но для меня она Афродита, Чудо-женщина и Мелисса Маккарти в одном флаконе.

– Чарли? – еле слышно спросила она. – Ты… ты вернулась?

С огромным трудом проглотив подступивший к горлу комок, я кивнула и нацепила храбрую улыбку:

– Вернулась.

Она прижала ладони ко рту и продолжала на меня смотреть.

Я откашлялась и по-дурацки брякнула:

– Ну как дела?

– Боже мой, Чарли!!!

Не успела я и глазом моргнуть, как Куки налетела на меня, и мы обнимались добрых минут десять. Ее плечи тряслись, а я ничего не могла поделать с потоками, льющимися по моим щекам.

– Прости меня, Куки! – прорыдала я. – Мне так жаль!

– Не поняла. – Куки отодвинулась, все еще держа меня за плечи, и смерила меня сердитым взглядом. – За что это ты извиняешься?

Я попыталась превратить все в шутку и рассмеяться, но получилось что-то вроде звуков, которые издают люди при удушении.

– За все. Прости.

– Шарлотта Джин Дэвидсон, – начала она исключительно материнским тоном, – не смей мне тут сыпать извинениями!

– Но это же была Эмбер…

– С которой все в порядке благодаря тебе.

– Нет. – Я вся поникла. – Наоборот, вопреки мне. Все, что с ней, точнее с вами обеими произошло… Это все из-за меня.

– Ох, Чарли! Когда же ты наконец поймешь, какая ты особенная?

– А ты нет? – взвизгнула я. – А Эмбер?

– Конечно, она особенная, но мы обе знали, во что ввязываемся. Ты очень много для нее значишь. Она ничего не стала бы менять.

– По закону она еще не половозрелая. Сомневаюсь, что ее голос можно принимать во внимание.

– Ей это скажи, – фыркнула Куки. – С тех пор, как ты ушла, она… сама не своя.

Меня прошибло беспокойством.

– В смысле? Что случилось? Она… она что-то помнит?

– Она такого не говорит, но думаю, она считает себя виноватой.

– В чем?

– Чарли…

– В том, что меня вышвырнули с планеты? – офонарела я. – Шутишь, что ли?

– Она ребенок, солнце. И винит себя даже за существование кори и голода в мире. Такие уж эти подростки.

Я покачала головой. Скорее такой уж этот ребенок.

– Она здесь?

– Да. Но первым делом – кофе.

Глава 3

День без кофе – все равно что…

Шучу. Понятия не имею.

Факт

Обновив чашки, мы с Куки уселись за хлипкий стол с разномастными стульями.

Комнатка отдыха выходила прямиком на общую, так сказать, зону с огромным столом, за которой виднелось нечто вроде гостиной с диваном и несколькими креслами. Не будь это здание натуральным складом, промышленную атмосферу в помещении вполне можно было бы счесть модненькой.

В какой-то момент нашей беседы пришел Рейес и встал в углу, потягивая что-то помощнее кофе. Мой взгляд то и дело притягивало к нему. Не смотреть на мужа было сложно, но вскоре выяснилось, что смотреть на Куки, самую удивительную женщину на всем белом свете, почти так же весело. Хотя бы потому, что тушью она накрасила всего один глаз. Даже с лучшими из нас такое случается.

– Итак, – начала Куки, ерзая и поправляя лямки лифчика, – ты вернулась.

– Ага.

– И как оно?

В вопросе было столько смысла, что под его тяжестью я чуть не грохнулась со стула. Подруга тоже чувствовала себя виноватой, и это чувство вины шло от нее удушающими волнами.

Говорить ей правду было нельзя. Никому пользы от этого не будет. Поэтому я слегка смягчила факты, но не настолько, чтобы совсем не подпортить ей жизнь:

– Ужасно.

Опухшие от слез веки распахнулись, и Куки беспокойно пожевала губу.

– Там, где я была, сплошные мучения. Пели певчие птички. То тут, то там на декоративных деревьях росли экзотические фрукты. Белки готовили изысканные блюда. Мышки прибирались в доме и штопали мне носки. Хорошо хоть, не мочились в них, а так, конечно, все было плохо.

Лицо подруги превратилось в изумительный образец полнейшего безразличия.

– То есть из нашего мира тебя сослали прямиком в Диснейленд?

Я приподняла уголок губ.

– Самый подходящий для меня ад, скажи?

Рассмеявшись, она опять потянула за лямку лифчика и наспех оглянулась на Рейеса. Любой другой мужчина сразу бы отвернулся и сделал вид, что не замечает неудобств подруги, но не мой. Не-а. Мой склонил голову набок, чтобы лучше видеть подробности, а потом вдруг посмотрел куда-то мимо нас и подмигнул.

Я обернулась. Мальчик-призрак пришел сюда за мной и теперь прятался за маленьким холодильником, поглядывая на нас из-за его угла. У мальчика были каштановые волосы и грязное личико. Почти такое же грязное, как и футболка. Посмотрев на Рейеса огромными настороженными глазищами, он снова нырнул за холодильник.

– Можно мне с ней увидеться? – спросила я у Куки.

Подруга кивнула:

– Она сказала, что хочет поспать, но так и не уснула. Наверное, и сейчас не спит.

Кук проводила меня в спальню Эмбер. Это была одна из нескольких комнат, которые использовались под кабинеты, когда склад еще работал. Кивнув, Куки оставила меня одну.

Я постучала в закрытую металлическую дверь и, не получив ответа, сама ее открыла. Из комнаты хлынул поток эмоций. Вряд ли Эмбер могла бы уснуть под таким натиском. Приоткрыв дверь пошире, я шагнула в темное помещение. Эмбер сидела на раскладушке и глядела в грязное окно.

– Можно войти? – спросила я.

Эмбер застыла и не оборачивалась не меньше минуты, а когда все-таки повернулась ко мне, ее лицо дышало осторожностью, будто она не могла позволить себе надежду.

– Привет, солнце.

С приоткрытым ртом она смотрела на меня огромными как блюдца глазами. В общем, отреагировала на мое появление так же, как и ее мать, разве что…

– Тетя Чарли?

Не веря собственным глазам, Эмбер моргнула, а мгновение спустя подскочила с раскладушки и рванула ко мне.

Не-а. Реакция точь-в-точь.

Изо всех сил я прижала ее к себе, а в мыслях снова и снова вертелся образ безжизненных голубых глаз. Эмбер умерла. По-настоящему. Для меня это случилось давным-давно, но я до сих пор помнила лицо, больше не дышавшее жизнью. Эмбер Ковальски обожала жизнь, искрилась ею, но в тот ужасный, кошмарный вечер все изменилось.

Тогда, глядя на бездыханное тело Эмбер, я думала о Пип. А если бы это была она? Мне дали одно правило, один-единственный закон, которому я должна была подчиняться, и я нарушила его ради лучшей подруги. Я оглянулась на Рейеса, поклялась, что сумею вернуться, и прикоснулась к Эмбер. Исцелила ее. Вернула к жизни.

За сотню проведенных в мучительной тьме лет я ни разу об этом не пожалела. И никогда не пожалею.

– Привет, солнышко, – снова пробормотала я в длинные темные волосы. – Как ты тут?

Выдохнув очередное сдавленное рыдание, она обняла меня еще крепче. Я притащила ее к раскладушке и усадила. Она перебралась мне на колени и так расплакалась, что сердце кровью обливалось. Эмбер была в полнейшем раздрае, и в этот самый момент до меня дошло: может быть, она не хотела, чтобы ее возвращали к жизни. А вдруг там она была счастлива? Вдруг она хотела остаться, а я насильно оторвала ее от семьи?

Однако не стоило забывать, что Эмбер умерла жестокой смертью. Ее лучший друг дефис бойфренд был в шоке. Он видел, как за нее цеплялся священник, пытаясь остаться на Земле, в то время как ад тащил его вниз. Иными словами, он растерзал Эмбер до смерти. То, что она пережила в его руках…

Я прижала ее к груди, где буйным цветом цвела боль.

– Прости меня, солнышко… Мне очень, очень жаль!

Наконец она подняла голову.

– Жаль?

– Представить не могу, через что ты прошла, когда тот священник, которого я собственными руками выпустила на свободу…

– Но… ты ведь не жалеешь, что вернула меня?

– В смысле? – Я слегка отстранилась. – Так вот о чем ты думаешь?

– Из-за меня тебя выгнали с Земли.

– Ох, милая! – Я снова прижала ее к себе. – Я поступила бы точно так же не задумываясь.

– Правда? – еле слышно спросила она.

Пришлось заставить ее посмотреть на меня.

– Не задумываясь. Эмбер, ты особенная. Ты…

– Я кое-что видела.

– Что именно?

– Обо мне, Квентине и Пип.

Коснувшись ее подбородка, я приподняла ее личико к себе и заглянула в полные слез голубые глаза.

– Что ты видела?

– Мы должны ей помогать. Пип. Мы часть ее армии. – Эмбер опять опустила голову. – Поэтому ты меня вернула?

– Вовсе нет, – ответила я таким строгим тоном, каким только могла. – Я вернула тебя потому, что люблю тебя и не представляю без тебя жизни.

От намека на улыбку смягчились взволнованные черты.

– А знаешь, в случившемся есть и кое-что хорошее.

– Да неужели? И что же это?

– Теперь я вижу, из-за чего весь сыр-бор. Ты ослепительная.

А, ну да. Мой свет. Я же маяк, который видят мертвые со всех концов земли и через который при желании могут перейти на другую сторону. Это я о тех несчастных душах, которые не перешли сразу после смерти.

В этом и заключается моя работа. Будучи ангелом смерти, или мрачным жнецом, я помогаю заблудшим находить путь домой. Но в основном я стараюсь выяснить, что задержало их на Земле, и помогаю им это преодолеть.

Погодите-ка…

– Ты видишь мой свет?

Эмбер захихикала сквозь все еще забитый нос.

– Я вижу все, что и Квентин. С тех самых пор как умерла.

Квентин, прелестный шестнадцатилетний мальчик, всегда видел призраков, что и привело к нашему знакомству. Раньше Эмбер проявляла некоторые метафизические склонности, но призраков никогда не видела. И уж тем более не видела мой свет.

Она опять хихикнула:

– Зато теперь я могу сказать Квентину, что он был прав. Ты как фонарик, которым светят в глаза врачи, когда проверяют реакцию зрачков.

– Спасибочки. А я расскажу ему, как ты во сне играла с собственным пупком.

Я принялась щекотать Эмбер. Она вскрикнула, заизвивалась и стала звать кого-то на помощь. В комнату примчалась Куки, и щекотания переросли в полномасштабную борьбу, где мы с Куки выступали против Эмбер. Бедный ребенок!

И все же кое-какого результата мы своей возней достигли: мальчик-призрак, похоже, слегка успокоился. На долю секунды он даже почти улыбнулся. Не совсем, но почти.

– Привет, – поздоровалась Эмбер, заметив наконец мальчика.

Мы прекратили атаку и наспех привели себя в порядок. Только волосам Куки порядок, как всегда, не грозил.

– В чем дело, солнышко? – спросила она у дочери, убирая с лица пряди и опять поправляя лифчик.

– У тебя сыпь, что ли? – шепнула я подруге.

– Там маленький мальчик, – ответила Эмбер, тепло ему улыбаясь.

Мальчик залез за шкаф, но продолжал за нами следить. Молодец. Мы же можем напасть в любой момент!

Куки все еще возилась с лифчиком, потом полезла в ложбинку между грудей и достала оттуда пинцет.

– Ну слава богу! Уже вся обыскалась.

Я отвернулась и прижала кулак к губам, чтобы не задать очевидный вопрос. В конце концов, это же Куки.

– Разве он не прелесть? – спросила Эмбер.

Откашлявшись, я скатилась с раскладушки и встала на ноги.

– Прелесть. Но мне нужен кофе. И еда. И надо еще чуть-чуть подоставать мужа.

Эмбер рассмеялась, а Куки тут же закрыла ей ладонями уши и процедила:

– За языком следи.

– Ты хоть знаешь, что я имела в виду?

– Нет, но каждый раз, когда твой муж оказывается в одном предложении с глаголом, это почти всегда означает что-то развратное.

– Нет здесь ничего развратного, мам, – проговорила Эмбер, которая прекрасно слышала даже с мамиными руками на ушах.

В общем, я пошла охотиться на мужа, а Куки пошла следом за мной. Причем держалась чуть ближе, чем положено.

– Чарли? – тихо сказала она, видимо, чтобы не услышала Эмбер, которая шла сразу за нами.

– Да, Куки?

– Я подумала, ты должна знать…

– Что при необходимости твое декольте можно использовать как камеру хранения?

– Что, возможно, я совершенно случайно видела твоего мужа голым. Два дня назад. В душе. Голым.

– Минуточку! – Я резко остановилась и сощурилась. – Разве ты раньше не видела его голым совершенно случайно?

Подруга стыдливо поникла.

– Видела, но я не виновата. Я лишь зашла сказать ему, что ужин готов.

– Еще одну минуточку! – Я подняла указательный палец. – Теперь ты ему еще и готовишь?!

Она выставляет меня в крайне не выгодном свете, елки-палки.

– Еще чего! Я покупаю еду в «Твистерс».

– Тогда ладно.

Я снова пошла вперед, как вдруг услышала:

– Но ему нравятся мои булочки с корицей.

Второй раз я остановилась и нарочито медленно повернулась к подруге.

– Чего?

– Ну, – начала Куки, в чьих глазах сияли звезды, – Рейесу нравятся мои булочки с корицей.

– Ушам своим не верю! Ты изменяешь мне с Рейесом? И ты пекла ему свои знаменитые булочки с корицей, пока я торчала в аду и мечтала о возможности погрызть ногти на ногах, только чтобы хоть чем-нибудь заняться?!

Эмбер подскочила поближе.

– А еще она ему энчиладу готовила. Он обожает ее энчиладу.

– Кук! – В сердце вспыхнула такая боль, словно туда вонзили тысячи предательских кинжалов. – Все дяде Бобу расскажу!!!

День, когда дядя Боб женился на моей подруге, навсегда останется в памяти позорным пятном. Лучшая подруга стала моей тетей, и это было не слишком приятно. В основном потому, что она не разрешала мне называть ее тетей Куки. Ну и ладно. Тратить силы на такие мелочи я не собираюсь.

***

Хотя в другом полушарии был рассвет, в Альбукерке царил поздний вечер. Мы заказали еду в пекарне «Голден Краун Панадериа», что было почти преступлением, поскольку посетителей там потчевали бесплатными домашними печеньками только за то, что они вообще пришли. Короче говоря, мы взяли по тарелке и пошли в главное помещение склада.

Общая зона выполняла сразу три функции: служила одновременно столовой, гостиной и комнатой отдыха (она же кухня). Не говоря уже о том, что один из углов был битком набит компьютерами, книгами и документами. Прямо как дома у Гаррета. Поэтому общая зона служила заодно и бизнес-центром, и штаб-квартирой. Слава богу, в помещении было тысяч десять квадратных метров, плюс-минус.

Стоило мне сесть и вонзить зубы в хлеб с зеленым чили из «Голден Краун», мой рот наполнился эйфорическим предвкушением. Я ведь не ела, на секундочку, сто лет! И именно в этот момент из комнат дальше по коридору послышался мужской голос. Тот самый мужской голос, который я прекрасно знала и обожала.

– Народ повально сваливает, – сказал голос, – и называют это массовым бегством. Я бы назвал эвакуацией, но моего мнения не спрашивали. Может быть, нам стоит…

Повернув за угол и заметив меня, хозяин голоса резко остановился. Гаррет Своупс. Охотник за головами, он же ученый и солдат армии Пип. При виде темной кожи и серебристых глаз мое сердечко затрепыхалось в груди.

– Чарльз? – обалдел Гаррет.

– Единственная и неповторимая. – Я встала и понеслась в уже раскрытые объятия.

– Что?.. Как? Когда?

– Ну, я вернулась. Понятия не имею. Пару часов назад.

– То есть ты просто… просто взяла и появилась?

– Вроде того, – ответила я и попыталась пожать плечами под весом обнимавших меня рук.

Когда мне все-таки удалось задрать голову, чтобы посмотреть на Своупса, он пялился на Рейеса с престранным выражением лица. Я оглянулась, но взгляд Рейеса уже был занят пиццей. Кое-как я выбралась из рук Гаррета, но ему резко нашлось, куда посмотреть. Ладненько. Разберусь с этими странными взглядами, когда мы с мужем останемся наедине. Мы дали друг другу обещание: никаких секретов. Вот и посмотрим, как он держит слово.

– Значит, люди бегут с места преступления? – сменила тему я.

– Ага, – тут же встрепенулся Гаррет. – Федеральные шоссе забиты до отказа. А те, кто понахальнее, вовсю мародерствуют.

– Замечательно, – процедил Рейес, начиная злиться.

– Так что конкретно творится, ребята? В смысле как действует эта инфекция?

Черты Гаррета напряглись от беспокойства.

– Начинается, как обычный грипп, а потом все меняется. Как будто люди сходят с ума.

– Судя по записям и отчетам, которые я читала, – подключилась Куки, – люди думают, что у них внутри что-то есть, и причиняют себе вред, чтобы вытащить это что-то наружу. В конце концов они начинают вредить другим и не могут остановиться.

Резко вдохнув, я повернулась к Рейесу:

– Одержимость?

– Не знаю. Никогда такой одержимости не видел. Большинство одержимых понятия не имеет, что они одержимы, как бы ни убеждал в обратном Голливуд.

– Кто-то уже… – Я замолчала, не в силах даже думать об этом. – Кто-то уже умер?

Все резко заинтересовались чем угодно, кроме меня.

На мгновение я застыла, но сдаваться не собиралась:

– Сколько?

– Чарльз…

– Сколько из-за нас погибло человек?

– Мы не знаем, – сказал Рейес. – Шесть. Может быть, семь.

Я рухнула на ближайший диван со смутным чувством благодарности, что он тут стоит.

– Это все мы. Из-за нас умирают люди.

– Этого мы не знаем, – возразил Гаррет.

Зря старался. Когда правда смотрит тебе в лицо, ее трудно игнорировать.