Текст книги "Смерть и девушка из соседнего дома (ЛП)"
Автор книги: Даринда Джонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)
Даринда Джонс
Смерть и девушка из соседнего дома
Информация о переводе:
Перевод – Euphony
Редактирование – RuSa
Книга переведена специально для Charley Davidson Club: https://vk.com/clubcdc
Благодарности
Прежде всего я хочу поблагодарить моего потрясающего агента – Александру Макинист, которая постоянно доказывает, что атомные электростанции, оказывается, могут существовать в крошечном масштабе. И, конечно же, благодарю моего потрясающего редактора – Джен Эндерлин. Спасибо, что поверили в эту серию и дали ей шанс!
Спасибо всем из «St. Martin’s Press», кто помогал мне с этим проектом. И особенно – Эли Торрес, во всех смыслах выдающемуся корректору, которой с текущего момента я пообещала пореже пользоваться словом «уставиться». И словом «момент» тоже.
Огромное спасибо Никки Хаятт за то, что сидела рядом со мной с дубинкой, пока я много лет назад писала черновик этой книги. Твои пыточные навыки в кого угодно способны вселить благоговейный ужас. Спасибо, что не давала расслабиться.
Благодарю своих первых читателей – Никки, Тэмми, Кит, Дэн-Дэн, Кики, ДиДи, Лиз, Сиенну и Эшли, которая Эшли Pot Pie.
Спасибо моим племянницам, Эшли и Сидни, за то, что разрешили использовать их имена. У нас эти девчонки из разных семей, а вовсе не близнецы, как в этой книге, но ничем не уступают по красоте героиням. И спасибо Лорелее Кинг за то, что тоже разрешила мне украсть ее имя. Надеюсь, она не очень по нему скучала. А еще спасибо за то, что она вдыхает жизнь в моих героев.
Большущее спасибо моим родным за постоянную поддержку. Благодаря вам вращается мой мир.
Благодарю свою помощницу – Даниэль «Дэн-Дэн» Своупс. Ты просто бомба!
От всей души говорю спасибо писателям, которые подарили этой серии свое драгоценное время и поделились мнением: Ф.К. Каст, Роксане Сент-Клэр, Ши Беркли, Гвен Хейс, Тере Линн Чайлдс, Инаре Скотт, Морин Макгоуэн, Ларе Чепман и Рэйчел Хоторн/Лорейн Хит. Спасибо, спасибо, спасибо!
Благодарю Лиз Бемис и всю команду «Bemis Promotions» за шикарно проделанную работу.
Особое спасибо шлю Сиенне Конди за то, что она в прямом смысле слова придумала название для этой книги. Я влюбилась в него в ту же секунду, как услышала! По-домашнему милое, толковое и интригующее, как и ты сама.
Гигантское спасибо моим единомышленницам из LERA, моим сестричкам по агентству, с которыми мы вместе растем, моим сестрам по оружию из «St. Martin’s» и великолепным дамочкам из «Общества Красных Туфелек». Все, как одна, вы удивительные создания!
И последнее по списку, но не по значимости сердечное спасибо тебе, дорогой читатель. Без тебя все это было бы невозможно. Спасибо, что воплощаешь в жизнь мои мечты!
Глава 1
Предатель
В маленьком городке Райли-Свитч, штат Нью-Мексико, кофейня всего одна. Само собой, там я и сидела с двумя лучшими друзьями, причем ни секунды не сомневалась, что один из них живым отсюда не выйдет. Хотя, конечно, имеется у меня склонность все преувеличивать.
Свежий запах сосен, растущих на окружающий городок горах, смешивался с богатым ароматом кофе, но сейчас об этом все забыли. За столиком царила напряженная тишина, от которой сгустился воздух. Апогеем не на шутку разыгравшихся эмоций стала кипящая ярость, с которой я смотрела на сидевшего напротив меня предателя. Смотрела и ждала, когда же он наконец скукожится под моим взглядом. Ей-богу, даже если это станет последним моим поступком, я превращу жизнь этого гада в фигов ад. Фигов, а не чертов, потому что мне нельзя произносить вслух слово «черт». Как-никак, я внучка пастора. Так или иначе, Кейси Нийолу[1]1
Нийол (англ. Niyol) – с языка навахо «ветер».
[Закрыть] Синему-Пауку, известному в некоторых кругах под прозвищем Глюк, крышка.
– Клянусь, Лорелея, – наконец выдавил он, когда бусинка пота красноречиво стекла по его виску, – ничего у меня не было.
Он нервно поерзал и стал оглядываться по сторонам в «Ява Лофте»[2]2
Райли-Свитч – старое название города Кловис в штате Нью-Мексико. В Кловисе действительно есть кофейня «Ява Лофт».
[Закрыть]. Видимо, хотел узнать, не обращает ли кто-нибудь внимания на бессовестный беспредел за соседним столиком. Кроме нас, посетителей не было, так что вряд ли.
– А если бы и было, чего я не утверждаю, – добавил Глюк, тыча в мою сторону указательным пальцем, – то кому, блин, какая разница?
Я говорила тихим, выверенным тоном и четко произносила каждое слово, каждый слог. И все для того, чтобы придать себе максимально угрожающий вид. Учитывая, что в вертикальном положении я занимаю в пространстве несчастных полтора метра с копейками, угрожающий вид дается мне далеко не всегда.
Я загадочно улыбнулась:
– Ты же понимаешь, что, как только я коснусь твоей руки, сразу узнаю правду?
Глюк тут же покосился на руку, в которой держал миндальный капучино с ирисками, взбитыми сливками и обезжиренным молоком, и тут же убрал. Руку, не капучино.
Моя лучшая подруга Бруклин подалась ко мне и прошептала:
– Ты ведь помнишь, как он случайно удалил семнадцать песен из твоего плей-листа с классическим роком? А еще однажды без спроса пользовался твоей зубной щеткой. – Она смерила Глюка презрительным взглядом. – По-моему, предатель не заслуживает пощады.
Глюк стиснул зубы, и я прямо-таки почувствовала, как он вот-вот неизбежно потерпит поражение. Так собаки чуют страх.
– Решили числом задавить? – возмутился он. – А вам не кажется, что это слегка не по-спортивному?
– Таким бессердечным дамам, как мы, не кажется, – заявила Бруклин.
Я повернулась к ней с улыбкой:
– Господи, обожаю, когда ты говоришь, как в бульварных детективах!
– Сама балдею, – отозвалась она, и в карих глазах отразился тот же восторг, который она источала каждой порой темной кожи.
Мы с Брук познакомились в третьем классе, когда подрались. После первой и единственной в моей жизни девчачьей драки я недосчиталась парочки волосинок, сломала ноготь и обрела лучшую подругу. К тому же мы с ней практически близнецы. Люди ни за что бы нас не различили, не будь у Брук соболино-черных волос, каштанового оттенка кожи и светло-карих глаз, а у меня – рыжих кудряшек, бледной, как побелка, кожи и глаз смешного цвета дыма из дымохода. А все потому, что мы с ней абсолютно одинакового роста – ровно пять футов, то бишь сто пятьдесят два сантиметра. Ни сантиметром больше, ни сантиметром меньше. Если подумать, это даже жутковато.
Словно сговорившись, мы одновременно уставились на заразу, сидевшую напротив.
– Колись, – коротко велела Бруклин.
– Ладно-ладно! – хмыкнул Глюк, отодвинул по столу капучино и сложил на груди руки – то есть изобразил защитный жест, из-за которого мои подозрения только окрепли. – Признаюсь. У меня была копия теста, но я ее не крал.
– Так и знала, что ты мухлевал! – Я наклонилась через стол и треснула его по руке.
Слава богу, Глюк не намного больше нас с Бруклин. А значит, мой удар наверняка зафиксировался где-то в пугающих глубинах его мальчишеского сознания. По крайней мере я на это надеялась.
– Ты нас подставил, Глюк.
По тому, в какую тонкую линию сложились его губы, и как стыдливо поникла голова, было ясно: его поедом ест чувство вины.
– Какой же ты козел! – подлила масла в огонь Бруклин. – Мне бы очень пригодились дополнительные баллы.
– Где, бога ради, ты вообще раздобыл копию?
Стоит признать, я была поражена. И слегка изводилась от зависти.
– И не мечтайте, – покачал головой Глюк. – Свой источник я не сдам. К тому же вы получили по «четверке», а значит, вовсе не завалили дурацкий тест.
Наклонившись над столом, Бруклин схватила Глюка за футболку и подтянула к себе, пока они не оказались нос к носу.
– Ты определенно не догоняешь, какими врожденными закидонами и зачастую нелогичными мотивами руководствуются помешанные на оценках фрики. – Сморщив нос от отвращения, она отпустила предателя. – Ненавижу тебя всеми фибрами души.
– Неправда, – беззаботно отозвался Глюк и так же беззаботно глотнул капучино.
Как и Бруклин, Глюк – истинное дитя любви двух наций. Темная, медного оттенка кожа досталась ему от отца-индейца, а зеленые глаза – от матери-ирландки. И в качестве компромисса между двумя происхождениями он мог похвастать самым классным на свете именем. Кейси Нийол Синий-Паук. Благодаря такой ядреной этносмеси он обладал безусловной, невероятно загадочной привлекательностью. Как будто этого мало, он осветлил кончики черных как смоль волос, чтобы придать своему виду дикости и непредсказуемости. А это всегда было для нас прекрасным поводом от души посмеяться. В Глюке столько же дикости и непредсказуемости, как в морковке. Впрочем, он страдает неестественным страхом перед черепахами, а это уже как минимум любопытно.
– Тебя просто пугает мое мужественное телосложение.
Брук фыркнула:
– И это говорит мальчишка, которому едва хватает роста, чтобы попасть на американские горки без записки с разрешением от родителей.
– Зато меня туда берут, коротышка, – злорадно ухмыльнулся Глюк.
– Ах так? Зато меня не номинировали на выгодную должность рождественского эльфа!
– Ребята, – вмешалась я и подняла руки в знак перемирия, – бесполезно подкалывать друг друга по поводу роста. Мы все карлики. Толку от подколок не будет.
– Тоже верно, – разочарованно вздохнула Бруклин.
– Ничего подобного. Я на семь с половиной (и даже половина, прошу заметить, важна) сантиметров выше вас обеих. – Глюк показал нам семь пальцев. – Поверить не могу, что добровольно появляюсь с вами на людях.
– Глюк, – угрожающе процедила Бруклин, – еще раз со мной заговоришь – и я тебе врежу.
Ни капельки не впечатлившись угрозой, он покосился на нее, а потом повернулся ко мне:
– Бабушка разобралась с компом?
– Нет. Придется тебе как-нибудь заехать и посмотреть, что к чему.
– Лады, – улыбнулся от нетерпения Глюк. – Что на ужин?
Так и знала, что этим все закончится. Брук уже сама себя пригласила под предлогом, что ей нужно загрузить на сайт домашку, а интернет дома отрубили. Теперь явится и Глюк, починит бабушкин компьютер за каких-нибудь десять минут, и в итоге весь вечер я проведу в компании двух своих лучших друзей.
И так каждый год. Неделю до и неделю после годовщины исчезновения моих родителей друзья стремятся быть рядом со мной каждую секунду. Присматривают, заботятся, стараются предугадать все мои желания. Честное слово, они у меня потрясающие. Понятия не имею, что, по их мнению, я могу натворить, если оставить меня одну. Суицидальными наклонностями я никогда не отличалась. Но у меня самые лучшие на свете друзья, о каких только можно мечтать. В это время года воздух как будто сгущается и становится тоскливым и тяжелым. Поэтому компания друзей действительно приходится очень кстати. А еще… кому не нравится, когда с ним носятся как с писаной торбой? Само собой, я стараюсь выжать из этого все до последней капли.
Ответить Глюку я не успела – звякнул колокольчик, оповещая о появлении нового посетителя. Да я и так была занята – пыталась разделить склеенные пальцы. Надо же было умудриться залить себе руку моккачино! Да еще и горячим! А всего-то и хотела – добавить щепотку корицы в чашку. Мало что беспокоит больше, чем липкие пальцы. Лесные пожары, например. Или люди, заявляющие, будто их похитили инопланетяне.
– Сполосну руки, и пойдем.
– О’кей. – Бруклин полезла в сумочку, достала сотовый и наспех проверила, нет ли там чего новенького.
А я встала из-за стола, тихо радуясь, что нашла себе оправдание уйти на пару минут. В этом году исполняется ровно десять лет, как исчезли мои родители. Может быть, из-за того, что дата круглая и, можно сказать, эпохальная, я почему-то грустила больше обычного.
– За предателем присмотрю, – добавила Бруклин, – пока не решим, что с ним делать.
– Подсказать пару идей? – приободрился Глюк. – У меня куча вариантов того, что вы могли бы со мной сделать.
– В какой-нибудь из твоих идей фигурируют рояльная струна и лезвие?
Усмехнувшись себе под нос, я пошла в тылы нашего любимого и, из-за отсутствия выбора, единственного притона. «Ява Лофт» буквально в квартале от нашей школы, Райли-Хай, и мы втроем практически живем за своим угловым столиком. Пройдя мимо буфета с закусками, я оказалась в узком темном коридоре. Вдоль стен стояли коробки и ящики. Чтобы дойти в темноте до комнаты для маленьких сеньорит, нужно было буквально рискнуть жизнью. Пришлось похлопать по обшитой вагонкой стене. Будь я выключателем, где бы я была? Как только мои пальцы наткнулись на выключатель, в тенях появился какой-то силуэт и промчался мимо меня.
От неожиданности я подскочила и, прижав ладонь к груди, выдохнула:
– Извините.
– Пардон, – послышался мужской голос.
Его обладатель на секунду притормозил и пошел дальше. Но за эту секунду я увидела то, что воплощало абсолютное совершенство. На длинной руке танцевали тени вокруг крепких мышц. К руке прилагалось широкое плечо намного выше, чем можно было ожидать. Над ухом игриво завивался локон, а чуть ниже мелькнула четкая линия сильной, мужественной челюсти. Что-то во мне перевернулось от желания увидеть лицо этого человека, но он прошел мимо слишком быстро, а в коридоре было слишком темно.
Через пару секунд до меня дошло, что я успела ненароком коснуться его руки. Этого хватило, чтобы вспышкой ядерной бомбы, ярко и неумолимо, на меня нахлынули видения. Я сглотнула привкус удивления (видений у меня не было уже давно), прижала ко лбу дрожащие пальцы и стала ждать, какие же сокровища прибьет к берегу знакомый шторм в этот раз.
То, что я увидела, было нереально, невозможно и на все сто не от мира сего. Передо мной лежала пустыня с обожженными облаками в бушующем фиолетовом небе. Воздух был таким затхлым и густым, что каждый вдох давался с трудом. Вдруг послышался звон металла. Я обернулась и с ужасом увидела, как парень, лет шестнадцати-семнадцати, свирепый и, уж не знаю почему, не совсем похожий на человека, сражается с жутким чудовищем. На руках парня бугрились мышцы и сухожилия от веса меча, которым он защищался. Снова и снова он наносил удары, но монстр был ловким и быстрым, и оружием его были острые как бритва когти и смертоносные, сверкающие в отблесках света зубы. Парень знал, как эти зубы разрывают плоть, и был знаком с ослепительной болью поражения. Но знал он и то, каким обладает могуществом, какая невероятная сила насыщает каждую молекулу его тела.
Очередной колоссальный удар меча рассек плечо чудовища и могучую грудь. Взвыв, монстр упал у ног победителя. Какое-то время парень смотрел, как корчится от боли зверь, пока он не застыл, окончательно распрощавшись с жизнью. А где-то на задворках сознания парня зудела мысль, что с каждым вдохом, дающимся с таким трудом, легкие горят.
С пальцев победителя, проходя путь по всей длине лезвия меча, капала кровь в похожую на пепел землю. Я посмотрела выше, чтобы узнать, откуда идет кровь, и увидела три глубокие раны на груди хозяина меча. Видимо, когти чудовища не промахнулись, оставив противнику зияющие кровавые полосы. Ахнув от увиденного, я прикрыла рот обеими руками, и в этот самый момент парень повернулся ко мне с поднятым мечом. Щурясь от заходящего солнца, я пыталась рассмотреть его черты, но не успела – видение рассеялось. Один удар сердца – и я снова в темном коридоре. Едва дышу и прижимаю одну руку к виску, а другой держусь за стену, чтобы не упасть.
Крепко зажмурившись, я попыталась стереть из памяти видение, чтобы больше не чувствовать страха, от которого желчью жгло в горле, и чтобы забыть о том, как с пальцев парня капала кровь.
Сколько себя помню, я всегда время от времени видела то, чего нет на самом деле. А это, естественно, может указывать на кучу психических расстройств. Но я точно не шизик и не какой-то там экстрасенс. Я не вызываю видения произвольно. Образы сами по себе как будто кристаллизуются у меня в сознании, словно из ниоткуда. Причем часто и густо в очень неподходящее время. Так бывает с солнечным светом, который отражается от поверхности воды и слепит внезапно. Чаще всего это просто-напросто ничего не значащие вспышки, проблески невозможного, как будто средь бела дня в ясном небе появляется раскол, откуда виднеется черная ночь. Чушь и только.
Но иногда видения показывают мне правду, словно я заглядываю и в прошлое, и в будущее. Однажды я случайно заглянула в прошлое, коснувшись руки дедушки. И прошлое это было далеко-далеко, в тысяче километров. Однако я увидела, как он впервые встретил бабушку. По пути на урок она заправила волосы за ухо, но налетел ветер, и та же прядь упала ей на глаза. Бабушка рассмеялась и убрала с лица локон, а я ощутила момент, когда сердце дедушки екнуло.
Прикольная способность, согласна. Но никогда в жизни я еще не видела ничего настолько настоящего и осязаемого.
Ворвавшись в уборную, я плеснула в лицо холодной водой. Наверняка это была всего лишь очередная вспышка ничего не значащей ерунды. Но все казалось таким реальным! Я чувствовала, как давит на плечи воздух, как по мере сражения иссякает энергия парня с мечом, как дрожат его конечности от напряжения и адреналина, который насыщал сильное тело.
Поморгав, я усилием воли заставила себя вернуться в настоящее и успокоиться. Вышла в коридор и осмотрелась в поисках темноволосого парня, но его нигде не было. А жаль. Во-первых, мне хотелось хорошенько его разглядеть. Во-вторых, разглядеть еще раз. Первая причина была продиктована исключительно девичьими порывами. Какие у него были руки! А скулы… Кто бы не понял меня в такой момент? Вторую причину подсказывало то, что я увидела. Естественно, в видении крылся какой-то тайный смысл, ведь обожженных облаков и фиолетового неба просто-напросто не бывает. И таких чудовищ, к счастью, тоже.
Должно быть, в уборной я проторчала дольше, чем думала. Бруклин и Глюк ждали меня на улице. Вот только я никак не могла отделаться от образов, намертво засевших у меня в голове. В жизни ничего подобного не видела.
Подняв трясущейся рукой рюкзак, я почувствовала, что за мной кто-то наблюдает, и обернулась. За еще одним угловым столиком сидел Кэмерон Ласк, и даже в тени отчетливо виднелись светлые волосы до плеч.
Городок у нас маленький, к тому же мы с Кэмероном оба учимся в десятом классе, но еще никогда, буквально ни разу не разговаривали. Он из одиночек, а каждому, кто пытается с ним пообщаться, отвечает мрачной миной. И все же он сидел в нескольких шагах. Было бы грубо сделать вид, будто я не замечаю его недружелюбного присутствия.
– Привет, Кэмерон, – поздоровалась я, вытащила из рюкзака чаевые и повернулась обратно к нашему столику.
– Твои друзья уже оставили на чай, – сказала из-за стойки бариста и, хорошо зная, что я вернусь, с улыбкой добавила: – Увидимся завтра.
Если память не подводит, она закончила школу пару лет назад и уехала в Альбукерке поступать в колледж. Видимо, ничего не вышло, раз теперь она бариста в кофейне в малюсеньком городишке. А может быть, наоборот, очень даже вышло, и она специально училась в колледже, чтобы стать бариста в кофейне в малюсеньком городишке. Трудно представить, конечно, но мало ли.
– Ага, – отозвалась я и снова оглянулась на Кэмерона.
Он явно слишком серьезно относился к тому, чтобы поддерживать угрюмый вид. От взгляда, которым он меня наградил, наверняка замерз бы и сам фигов ад.
– Увидимся завтра, Кэмерон, – попрощалась я, и в ответ он поднял указательный палец.
Возникло странное ощущение, будто мне только что оказали невиданную честь.
– Чего так долго возилась? – спросила Бруклин, когда я вышла на свет вечернего солнца.
Нью-Мексико всегда залит солнцем, даже в горах Манцано, где прячется наш городок.
– Вы тут парня не видели? – спросила я, оглядываясь по сторонам.
– Кэмерона, что ли? – уточнила Брук, и если неприязнь в голосе еще можно было не заметить, то по сморщенному носу все было ясно.
– Нет, другого. Темноволосый такой, высокий и очень, ну прямо очень мускулистый.
Глюк заглянул в кофейню сквозь витрину.
– Там никого больше нет. Может, ты его выдумала?
– У меня было видение, – еле слышно проговорила я, и две пары глаз широко распахнулись.
Теперь мы весь вечер будем обсуждать мое видение. Если в нем была хоть толика правды, скоро с тем парнем произойдет что-то очень нехорошее.
Глава 2
Взрыв сверхновой
Через три дня меня вовсю разрывало между меланхолией и восторгом. Знала бы, что день выдастся настолько отстойный, стопроцентно прикинулась бы больной и осталась дома. Сымитировала бы грипп, ветрянку или малярию. Но нет же, меня, как обычно, понесло в школу, словно сердце не разрывалось от боли, голова не кружилась, а ноги не весили по тонне из-за первых отголосков клинической депрессии, благодаря которой каждый вдох становился испытанием, а за каждый шаг приходилось бороться изо всех сил. Блин, мне просто позарез нужна машина.
Я шла по Мэйн-стрит мимо деревьев и маленьких магазинчиков, открытых скорее для туристов, чем для местных жителей. Наконец перед глазами появилась школа. Райли-Хай – последнее и самое крупное достижение городского отдела образования. Сияющее здание с новенькими каменными арками уместнее смотрелось бы на страницах какого-нибудь архитектурного журнала, чем в крошечном городишке в Нью-Мексико. Всю переднюю часть охватывают зеркальные окна. У входа красуются изогнутые в арку колонны. А венец всего этого великолепия – алый купол, из-за которого школа похожа на затерявшийся в горах замок. Вокруг главного здания расположились несколько дополнительных, включая спортзал, сельскохозяйственный и строительный магазины и столовую. Честно говоря, когда я только начала здесь учиться, школа меня не на шутку пугала. Но я быстро освоилась, особенно когда поняла, как сильно повзрослели за лето мальчики. В общем, учиться в старших классах по-настоящему здорово.
Посреди моря спешащих на занятия учеников я заметила Бруклин и пошла к ней, прижимая к груди блокнот и резко меняя направление, потому что оказалась в группе борцов, которым приспичило поупражняться прямо в коридоре. Потом едва унесла ноги подобру-поздорову, когда полузащитник из футбольной команды решил прорваться сквозь стену из тел. Кто же знал, что в школе может быть так опасно?
Бруклин крутила кодовый замок своего шкафчика, но все-таки соизволила на меня взглянуть:
– Приветик.
– Привет, – отозвалась я, прислонилась к ярко-красным шкафчикам и поинтересовалась: – Помнишь, какой сегодня день?
Брук остановилась, так и не докрутив очередную цифру, и ее лицо слегка помрачнело.
– Помню, конечно. Как не помнить?
Я пожала плечами и опустила голову. Странно все это. Казалось бы, десятая годовщина исчезновения родителей должна быть мучительной, как если бы я сломала ногу или сильно порезалась бумагой. Но боль в груди ощущалась лишь легким эхом, отскакивающим от стен пустой пещеры. Утром я проснулась, а мамы с папой по-прежнему не было, как и все последние десять лет.
Поначалу их отсутствие казалось сном, но в конце концов отчаяние бабушки и дедушки убедило меня, что родители действительно пропали. Меня забрасывали вопросами. Что произошло? Что они там делали? Что я видела? Снова и снова я отвечала «Не знаю» и никак не могла понять, почему мне задают вопросы, ответов на которые у меня нет и быть не может. Однако все постоянно твердили, что я была с родителями, когда они исчезли. Полицейские нашли меня без сознания рядом с нашей машиной, причем у старых руин пуэбло за чертой Райли-Свитч. Я ничего этого не помню. Не помню, чтобы была в том месте. Помню только, как несколько дней спустя очнулась в больнице. Тело казалось таким тяжелым, что я едва шевелилась, а легкие – такими смятыми, что едва дышалось. И никто не мог объяснить почему.
Потом посыпались вопросы, которым не было ни конца ни края, пока бабушка с дедушкой, раздавленные невыносимой утратой, не велели властям прекратить и не забрали меня домой, где я могла от души погоревать. Позже я узнала, что искать маму с папой помогал весь город. Люди разделились на поисковые отряды и прочесывали окрестности день и ночь. Даже из ФБР приезжали, но ничего так и не нашли. Ни единой подсказочки, ни единого намека на улики. Знаю, звучит, как клише, но родители в прямом смысле слова исчезли без следа.
В официальном отчете говорилось, что они ушли в поход и заблудились. Но они никогда бы так не поступили. Никогда бы меня не бросили. И все-таки из-за отсутствия улик следствие велось несчастных пару недель.
А я, единственная, кто мог хоть что-то объяснить, ничего не могла вспомнить. Из-за этого я чувствовала себя виноватой, и груз вины с каждым годом становился все больше и больше, словно у меня в груди каждую секунду рос булыжник с острыми краями.
Никому я не рассказывала о том, что чувствую себя виноватой. Никому, кроме Брук.
Ее глаза наполнились сочувствием.
– Почему ты не осталась дома?
– А зачем? Чтобы в одиночку валяться в бездне отчаяния, когда я могу утащить тебя за собой? Нет уж, спасибочки.
– Дельное замечание, – кивнула подруга. – В валяниях я спец.
– А еще, – добавила я и внутренне поежилась, – я должна сознаться кое в чем ужасном.
– Серьезно? – заинтригованно встрепенулась Брук. – И насколько это кое-что ужасно?
Я еще крепче сжала в объятиях блокнот.
– Я постоянно думаю о том парне из кофейни. Уже три дня не могу отделаться от мыслей о нем и о видении.
От понимающей улыбки черты лица Бруклин смягчились.
– И поэтому чувствуешь себя виноватой?
– На все сто. Думаешь, зря?
– Еще как думаю.
– Но ведь это странно. Сегодня десять лет, как я практически сирота, а в голове снова и снова крутится то видение. Никогда в жизни ничего подобного не видела. И не ощущала, если на то пошло. Парень из видения был такой суровый и отчаянный, но мне почему-то казалось, что он не совсем человек. – Глубоко вздохнув, я заглянула в глаза подруге. – Разве я имею право думать об этом именно сегодня?
Она коснулась моей руки:
– Лор, я уверена, твои родители не хотели бы, чтобы ты так долго по ним скорбела.
– Знаю, но…
– Никаких «но». Мне даже представить сложно, каково это – обладать таким даром, как у тебя, видеть и чувствовать то, что видишь и чувствуешь ты. Но если ты меня по-настоящему любишь, то опишешь того парня гораздо подробнее и не забудешь упомянуть о том, что действительно важно. Например, об объеме груди и количестве лейкоцитов.
Я весело улыбнулась и подалась ближе:
– Я пыталась его нарисовать!
Улыбка Бруклин стала шире.
– И как?
Быстренько осмотревшись по сторонам, я убедилась, что за нами никто не подсматривает, и протянула подруге блокнот, намереваясь, так сказать, обнародовать свой последний шедевр.
Присмотревшись к рисунку, Бруклин резко выдохнула:
– Боже мой!
– Ага.
Пока парень боролся с чудовищем, мне удалось рассмотреть лишь отдельные черты. Темные глаза, сильные челюсти, густые и невозможно длинные ресницы. Не так уж много, конечно, но я нарисовала то, что сумела вспомнить.
– И этот парень из видения – тот же, кого ты видела в коридоре?
– Наверное, – ответила я. – По крайней мере с видениями всегда так было. Но как такое вообще возможно?
– А фиг его знает.
– Может быть, видение было чем-то вроде метафоры того, с чем этот парень должен столкнуться. И это должно быть что-то ужасное.
– Вроде экзаменов?
– Ага. Только с более серьезной угрозой для жизни.
В знак согласия Бруклин медленно кивнула:
– Может быть. Я знаю одно: он просто сногсшибательный красавчик. – Тут она смерила меня одобрительным взглядом. – А знаешь, у тебя получается все лучше и лучше. Пора уже продавать твои рисунки на «еБэй». Накопишь деньжат, двинешь куда-нибудь поиграть в казино. В общем, надо придумать, как получать выгоду из твоих умений.
Бруклин хорошо знает, что от моих заглядываний в «сумеречную зону» толку негусто. Я ведь не какой-то там экстрасенс. Просто иногда, прикасаясь к людям, кое-что вижу. Нет никаких гарантий, что увиденное мной было или когда-нибудь будет на самом деле.
– Я использую свою силу только во благо, – в шутку нахмурилась я.
Подруга уставилась на меня недоверчивым взглядом:
– А как насчет того раза, когда некая барышня, чье имя не стоит упоминать вслух, стукнулась задним бампером о джип директора Дэвиса? Ты увидела это за два дня до того, как это произошло.
– Ну да, было дело. Значит, почти всегда я использую свою силу только во благо. Но это видение было другим. В нем было столько эмоций, столько смятения…
– И столько обалденной мужской плоти! – добавила Брук.
Я посмотрела на рисунок и поняла, что чересчур сосредоточилась на мускулах, но ведь это практически и все, что я видела.
– Значит, целиком его лицо ты не разглядела? – уточнила Бруклин, имея в виду тот факт, что на рисунке были изображены только глаза с длинными ресницами и уголок губ.
– Нет, – расстроенно вздохнула я. – Только отдельные черты. Это прямо как пазл, который я не могу до конца собрать.
– У тебя вообще в пазлами не очень получается.
– Точно. – Пока подруга изучала рисунок, я уставилась на нее взглядом, полным раскаяния. – Извини, что вчера так поздно позвонила.
– Шутишь, что ли? Я бы взбесилась, если бы ты не позвонила. Хреново, когда за тобой следят.
Брук имела в виду, что все три дня, с самой встречи в «Ява Лофте», за мной попятам ходил Кэмерон Ласк. Причем появлялся словно из ниоткуда и без всяких причин. Стоит мне свернуть за угол или поднять голову, он тут как тут. Да еще и зыркает как-то злобно.
– Может быть, твое видение каким-то образом отразило беспокойство по поводу Кэмерона.
– Может быть.
Мне такое и в голову не приходило. Оно и понятно: жертвой преследования я стала впервые в жизни.
Брук уже открыла красный шкафчик, но снова повернулась ко мне:
– Надо хорошенько это обдумать. Ведь у тебя было видение в тот самый день, когда Кэмерон начал тебя преследовать.
Кивнув, я в сотый раз посмотрела на рисунок. Даже изображенный в моем очень и очень любительском стиле, парень с листа словно взывал к каждой клеточке моего тела, притягивал, будто магнит.
– Сколько он уже твоей тенью прикидывается? Три дня?
Я опять кивнула и провела пальцем по едва заметному на рисунке уголку губ.
– Как по мне, все логично, – пожала плечами Бруклин. – Ты подсознательно ищешь того, кто может тебя защитить. А значит, чувствуешь себя уязвимой.
– Но ведь видение было до того, как я увидела Кэмерона.
– Что ж, это серьезный изъян в нашей теории.
– И все равно версия очень даже неплохая. Ты вообще прекрасно анализируешь всякие ситуации.
– Это потому, что у меня анально-классная память, – совершенно серьезно отозвалась подруга.
Изо всех сил стараясь не рассмеяться, я выглянула из-за ярко-красной стены шкафчиков посмотреть, на посту ли сталкер. Как раз когда я его заметила, Брук проговорила:
– Кстати, раз пошла такая пляска, я хочу кое о чем спросить.
– Валяй.
– Так вот. Если Кэмерон все-таки похитит тебя, убьет и похоронит твои безжизненные останки в пустыне, где они несколько десятков лет будут неумолимо разлагаться, пока на них ненароком не наткнется какой-нибудь парень, решивший отправиться на поиски духовного просвещения в руины церквей в Салинас-Пуэбло, можно мне забрать твой ноут?
