Текст книги "Сказки-секунды. Высматривая мага (СИ)"

Автор книги: Дарина Степанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Созвездие Матильды

Промокшая, простоволосая, без румян и впрыснутой в глаза беладонны, Тильда казалась совсем юной; капюшон плаща делал её похожей на сказочную путешественницу или мага-пилигрима. Она явилась к Коромыслу по воле шерстяной нити, которая в её краях, спадая с чеканного прядильного колеса, предсказывала судьбу. Нить указала на жениха – и Тильда двинулась в путь, как велел обычай. Не то чтобы очень хотела, но уж лучше за суженым, чем козопаской, ткачихой или трактирщицей.

Да только обычай умолчал, что час, на который выпадет встреча, придётся на день Желания, когда у корней Коромысла соберутся люди и гномы, змеи и ходячие корабли. И всё бы хорошо, если бы Тильда хоть раз слышала об этом дне, но…

Тропа вилась, сливаясь со стёжками от весей и городов, с венами ручьёв и рек, ширилась, оплеталась травой и диким шиповником и, наконец, вывела Тильду к селению у корней. Коромысло уходило в небо дугообразной кроной, в которой свистели свиристели, вился дым пекарен и купален, гудела знойная стужа.

Тильда скрипнула калиткой, минула околицу и ступила на вымощенную белыми клыками дорогу к Центру Жития, где судьба указала ей встретить жениха. Центр скалился лиловой пастью панорамного окна, сквозь которое шныряли обученные левитации гномы и степенно вплывали дредноуты, галеры и звёздные бригантины.

Испуганная гомоном большого селения в канун дня Желания, она заткнула уши, закрыла глаза и притаилась в тени пня от мухомора. Мох и мягкий зелёный вьюн пахли свежей весной, послеобеденный шум стихал, сменяясь сонным бормотанием, и мало-помалу Тильда успокоилась.

– Госпожа, госпожа!

Она вздрогнула так, что на груди подпрыгнул мешочек с монетками.

– Госпожа!

Маленький мальчик, подмастерье башмачника, конюшего или трактирщика, в кожаном лоснящемся жилете и деревянных башмаках, почтительно тронул её подол.

– Госпожа! Мастер из Центра Жития велел проводить вас в ваше жилище.

Тильда прижала ладонь к груди – унять трепещущее сердце – и улыбнулась, чтобы не пугать мальчишку.

– Откуда он знает, что мне нужно жильё?

– Все, кто приходит к Коромыслу в канун дня Желания, ищут жильё. Хозяин вас приметил, велел мне: «беги, Мато, пригласи госпожу в дом. Приютить чужестранку в сени Коромысла – долг!»

Тильда вспомнила о шерстяной нити судьбы и кивнула: верно, так всё и должно быть.

Мато протянул ей ладонь в пятнах чернил и сажи и помог подняться с пружинящего мха. Участливо отряхнул подол расшитого дорожного платья и повёл, лавируя между уснувших полуденной сиестой бригов, усатых гномов и пёстрых свиристелей, к Центру Жития у самых корней.

Минуя лиловые окна, Мато указал на ступени вниз и винтовой лесенкой, вгрызшейся в землю, провёл гостью неприметной дверью внутрь. Широкий, в двенадцать обхватов, ствол Коромысла внутри был полым, но стенки толщиной с волос не пропускали ни звука снаружи. Мальчик подвёл Тильду к стойке регистрации, приложил ладонь к лакированному квадрату, составленному, словно пазл, из светлой и тёмной древесной коры, и взглядом попросил её сделать то же.

Тильда повиновалась, и стоило ладони коснуться гладкого дерева, как её подхватил мгновенный порыв и вознёс, минуя ярусы и этажи, под самую крону.

– Здесь ваша комната, госпожа. К обеду вы запоздали, я принесу вам перекусить сюда. А к ужину придётся спуститься в общий зал, – предупредил Мато и бесшумно исчез за лиственной стеной. Но не успела Тильда освоиться и оглядеться, как он возник вновь: с подносом в руках и свежим полотенцем через локоть. Поставил поднос на дубовый стол у кровати с огромным, небесного цвета балдахином, и положил в изножье полотенце.

– Отдыхайте, госпожа. Можете подремать; я разбужу вас перед ужином.

– Будь так добр, – рассеянно согласилась Тильда, и мальчик снова ухнул прочь прямо сквозь пол, на котором солнце причудливо играло сквозь широкую тонкую листву Коромысла. Куда же вывела её шерстяная нить с костяной прялки? Странное место: и гномы здесь, и корабли, и зелёные комнаты в кроне Коромысла, и лиловый Центр Жития… Только мальчик Мато, здешний подмастерье, показался отголоском родины: давно не стриженный, но гладко причёсанный, глаза – перезрелые черешни, маленький, юркий и пахнет нагретой землёй, сеновалом, глиной и молоком.

Вспомнив о молоке, Тильда оглянулась на принесённый поднос. На нём стоял большой горшок, перетянутый сверху марлей, горшочек поменьше, накрытый крышкой, расписная деревянная ложка и три ломтя хлеба. В большом горшке оказался наваристый, жирный рыбный суп со шматком густого лукового соуса. В маленьком горшочке – крупитчатая пшённая каша с крапинами изюма.

Когда, присев на край кровати, Тильда справилась с первым и со вторым, маленький горшок заурчал, заметая куда-то в небытие остатки каши, превратился в старенькую кофемолку и выдал ей порцию тёплого кофе. По древесной, тонувшей в изумрудном сумраке комнате разлился аромат пенки, крошки, оболочки зерна, частичек шелухи – самого нежного, что не утонуло в пучине гущи. Перчинка, горчинка, земляника, земля, соль, ржаной хлеб, дым обжарки…

Тильда с удовольствием втянула носом запах и выпила кофе почти залпом.

"Странно, что мальчик подал кофе, посоветовав подремать", – подумала она и тут же провалилась в сон на мягкой перьевой перине.

***

Тильде показалось, не прошло и минуты, как Мато снова почтительно дёрнул её за подол:

– Просыпайтесь, госпожа. Скоро ужин.

– Я обязательно должна спускаться? – капризно со сна проворчала Тильда и тут же вспомнила: шерстяная нитка! Она должна делать, как велит ей судьба, и если той угодно предстать в виде маленького подмастерья – что ж, не ей, Тильде, выбирать.

Она живо поднялась и сунула ноги в мягкие кожаные дорожные башмачки.

– Проводишь меня, Мато?

– Конечно, госпожа.

Переминаясь с ноги на ногу, мальчишка ждал, пока Тильда ополоснёт лицо свежей водой от дождя, прошедшего, пока она спала, разгладит складки на платье и проведёт гребнем по растрёпанным рыжим волосам.

– Не мешкайте, госпожа, – попросил Мато, когда она уселась на кровать с ниткой и иглой в руках – подштопать чулок.

– Иду, иду, – отмахнулась Тильда, наскоро прихватывая побежавшую стрелку. – Ну, готова!

И они двинулись вниз по винтовому лабиринту внутри широкого ствола Коромысла. Тильда дивилась всему вокруг: и голубым лепесткам, и розовым колокольчикам, и лимонно-жёлтым опятам, которыми были законопачены щели рассохшихся стен.

Наконец они добрались до самых корней, но и там Мато не остановился, а повёл её ещё глубже, в Подкоренье, куда уже не проникал золотистый закатный свет. Там царили густые, как сливочный крем, лиловые сумерки, наполненные искрами и светлячками.

У самого порога подземного зала Мато распахнул перед ней дверь и вдруг жалобно вскрикнул.

– Что такое? – бросилась к нему Тильда. – Мато?

– Наступил на шип, – пробормотал он, скача на одной ноге и безуспешно пытаясь стащить с другой цветной чулок. Тильда только сейчас заметила, что Мато отчего-то без своих деревянных башмаков.

– Теперь умру.

– Это ещё почему? – опешила она и заметалась кругом, ища кого-нибудь в помощь. – Мальчику плохо! Помогите! Помогите!

– Никто не выйдет из зала, вот-вот будет ужин, – слабо окликнул её Мато. – Не кричите, госпожа… Только помогите мне войти внутрь… Хоть раз погляжу, как выбирают карты…

«Что ещё за карты?» – закусила губу Тильда, подхватывая Мато под руки и втаскивая внутрь. Он стонал сквозь зубы и всё поминал ядовитый шип, пока она вела его к свободной деревянной колоде, заменявшей стул во главе стола.

Стол был такой длинный, что дальний конец прятался в тени. Тильда различила несколько лиц по обе стороны берёзовой столешницы – всё девушки, кто краше, кто уродливей неё. Ни мужчины, ни ребёнка – один Мато на весь зал. Свободных мест, кроме колоды, на которую она усадила подмастерье, не осталось, и Тильде пришлось встать за его спиной.

В это время подали ужин: в зал вошли три десятка, а то и больше, гномов, а за ними вплыла череда маленьких ботиков с палубами, заставленными яствами. Боты подплывали к столам, гномы снимали плошки, чугунки и миски и расставляли на неведомо откуда взявшейся скатерти, вытканной звёздным узором.

Как только последняя миска утвердилась на столе, боты отчалили, и гномы тоже чередой выбежали прочь из зала. Девушки в полном молчании принялись за еду. Проголодавшаяся Тильда тоже подвинула к себе ближайший горшок и две ложки: для себя и для Мато, который тихонько постанывал, ощупывая раненую ногу.

– Этот яд в шипе смертельный? – шёпотом спросила она.

– Да, госпожа, – ответил Мато и замотал головой, показывая, что не желает есть. – Кушайте сами, госпожа. Это ваша карта.

– Что ещё за карта? – спросила Тильда.

– На дне горшка, – кривясь, сказал Мато. – Карта, которая укажет, кем вы будете в час встречи Желания.

– И как мне достать эту карту?

– Съесть кашу, разумеется, – усмехнулся Мато и снова скривился от боли. – Госпожа, ешьте. А как покушаете, расскажите, что творится в зале. Я слепну, но хочу хотя бы услышать, как проходит ужин в честь Желания.

Тильда кивнула, а сама в который раз задумалась: что это за Желание-то такое?

Чтобы исполнить просьбу умирающего, она едва ли не за минуту опустошила горшочек с дымившейся кашей, отыскала на дне скомканную бумажку, развернула, прочла одно-единственное слово "фрейлина" и принялась описывать пир:

– В зале – огромный стол, мне кажется, он из берёзы. На столе – скатерть: я вижу на ней созвездия Калиновой Рощи, Чинганской Горы, Птицелова, Кулика и Синицы, Амулета, Красной Розы… Мы с тобой сидим во главе стола. По правую сторону ужинают благородные девицы, как мне думается: у них белые лица и руки, прямые спины, выкрашенные углём брови, золотые венки, рубиновые ожерелья и гранатовые браслеты. По левую сторону простолюдинки в белых чепцах и грубых платьях из крашеного холста, в деревянных бусах и мятых фартуках. Башмаки у них, должно быть, такие же деревянные, как у тебя, Мато. Ах, почему ты не надел башмаки?

– Так было предсказано, – тихо ответил Мато, опуская голову Тильде на плечо. Она вновь почувствовала запахи молока и глины, а ещё горячей крови и садового шиповника.

– Мато! Давай я отыщу одного из гномов, найду корабль, чтобы тебя доставили к лекарю!

– Нельзя! – с силой воскликнул он и даже выпрямил спину, гневно сверкнув глазами. – Вам нельзя уходить отсюда, пока не встретите Желания!

– Когда же я его встречу?..

В этот миг снова появились гномы. Игнорируя запрет Мато, Тильда хотела броситься к ближнему усатому карлику, но не успела вскочить, как оказалась в другом месте: в светлой комнате, обитой бархатом и ситцем, где, кроме неё, столпилось ещё шесть девушек. У камина стоял золотоволосый, золотобородый гном. Подождав, пока девушки утихнут, он низким голосом произнёс:

– У кого из вас карта спутницы Желания?

Вперёд робко выступила худенькая невзрачная простолюдинка. Гном кивнул.

– Остальные, значит, фрейлины. Ну, вот вам всё нужное, готовьтесь.

Он сорвал с высокого ящика за своей спиной бархатный балдахин, и взору девушек явился туалетный столик, усыпанный и уставленный флаконами, гребешками, бусами, кистями, живыми цветами… Зеркало над столом было исчерчено паутиной рун, с крючка сбоку свешивалось свежее полотно и ловец снов.

Девушка, которой выпала честь стать спутницей Желания, словно знала, что нужно делать, но не верила своему счастью: осторожно подошла к столу, присела на бархатное сиденье. Остальные – благородные и простолюдинки – окружили её и принялись за работу. Как и во время ужина, девушки хранили гробовое молчание, но Тильда то и дело ловила кислые переглядки фрейлин: видимо, каждая была не прочь оказаться на месте серой мышки, восседавшей перед зеркалом.

А та, между тем, напоминала мышь всё меньше: перетопленное сало, очищенный воск, камфара, специи и яйца, розовое масло и белила делали её загорелую кожу удивительно светлой и благородной. Чистотел и шафран закрасили золотистым рано поседевшие пряди, от помады из корня переступня заалели губы, дудник добавил щекам румянца, а глаза засияли, подведённые чёрной сажей.

Наконец она встала из-за стола и, оглянувшись на фрейлин, направилась в сторону широких дверей. Девушки двинулись за ней; примкнула к ним и Тильда, до того тихо стоявшая в сторонке. Ей казалось, будто все вокруг знают, что нужно делать: каждая фрейлина словно годами учила свою роль и действовала чётко и отточено. А она, Тильда, попала сюда случайно, по ошибке, и теперь только мается, думая, как там Мато, и размышляя, а не убежать ли с этого тёмного тайного торжества.

Но свита со спутницей во главе уже приближалась к дверям, и вот перед бывшей мышью распахнули деревянные створки, и все они степенно вошли в третий зал – тихую заводь, полную бликов, отражений и широколистных кувшинок. Вдали виднелись очертания кораблей: шхуны и клипера, корветы, галеры и драккары… У самого берега волна с шорохом накатывала на песок, смешанный с крупной галькой, неся запах моря: свежий, сложный, солёный, хвойный, с отголоском рыбной чешуи и ржавого золотого секстанта.

Волны становились всё крупнее, вода захлёстывала по щиколотку, омывая ноги солёной ласковой смесью песка и брызг; бриз оседал на волосах и лицах. Наконец нахлынула особая, крупная, отороченная перламутром волна, и из-под неё шагнул карлик в чёрной мешковатой шляпе, рыжем шейном платке и белом балахоне.

– Ну, здрасьте, – приветливо пробормотал он. – Вы ко мне? – Вы к-кто? – оторопев, пробормотала спутница Желания.

– Желаний.

– Что?

Фрейлины в голос ахнули, и спутница упала на руки ближних к ней девушек.

– Мда, – прокомментировал Желаний. – Хоть бы раз по-другому встретили. Ну, девицы, зачем пожаловали?

– Загадывать желания, – тихо откликнулась одна из простолюдинок. – Нас выбрали предсказания судьбы – велено было явиться сюда ко Дню Желания, загадать важное для наших народов…

– Снова ничего нового, – вздохнул карлик. – Что ж вас так имя-то моё с толку сбивает? Я желания не исполняю. Меня просто зовут так – Желаний.

– Почему же никто об этом не говорит? Из тех, кто бывал тут в прошлые разы?

– А потому что никто мне не верит. Всё равно загадывают желания, а потом молчат, как рыбы, верят: расскажешь – и не сбудется ничего, – развеселился карлик.

– И как – сбывается или нет? – спросила Тильда.

– Откуда я знаю? – хмыкнул Желаний. – Вы девицу-то положите, песок мягкий, море не заберёт, не волнуйтесь. Погодите, пока в себя придёт, и идите прочь. Скажете всем, что всё, что нужно, загадали. Ведь загадали же?

Девушки засмущались, а Тильда охнула про себя: и вправду, загадала! Загадала, чтобы Мато выжил.

Карлик склонил голову к левому плечу и спросил:

– А есть нынче случайные? Кто не знал, за чем шёл?

– Я, – ответила Тильда и прикусила язык. Подумала: вот сейчас карлик на неё накинется… Но вместо этого Желаний загадочно-невесело усмехнулся и побрёл прочь в море. Его смыло третьей или четвёртой перламутровой волной, а потом и мышь очнулась, и девушки потянулись назад, задумчивые и обескураженные.

Миновали заводь, миновали бархатную комнату с разбросанными под столиком гребешками и стеклянными бусинами, вернулись в пиршественный звёздный зал и, наконец, вышли в сумрачный холл Подкоренья, а оттуда уже рукой подать до поверхности.

У входа в Центр Жития собралось всё селение, все окрестные крестьяне, все проезжие купцы, прохожие пилигримы, приплывшие рыбаки, пропавшие солдаты.

– Загадали? – прогудел нестройный хор, приветствуя избранных.

– Загадали, – не в лад, печальными голосами ответили девушки. И разошлись по своим домам, по своим странам, семьям и городам, неся неясные вести: ни да, ни нет, только время проверит.

Тильда обошла всё селение, но ни слова о Мато не услышала, будто его никогда и не было вовсе. И ушла, потеряв по дороге шерстяную нитку, кожаные башмачки и костяной гребешок.

Домой она возвращалась через шесть деревень, и в каждой с ней случалась какая-то да передряга. То зайдёт в лавку за мылом, а там всё мыло обратится в коричневых голубей и вылетит сквозь дымовое отверстие; то умоется в заводи, и обмелевший ручеёк станет судоходной рекой, и поплывут по нему клипера и фрегаты, а над ним понесутся по звёздной реке облачные дредноуты; то войдёт в рощу, и листва обернётся звенящими голубыми лепестками; то заночует у обувщика, а у него все чурки на следующий день окажутся деревянными башмаками на мальчишью ногу; то съест в трактире каши, и все пшено в округе заколосится изюмом; то заведёт разговор с козопаской, а она на следующий день выйдет замуж за прекрасного принца из соседнего государства.

А как пришла в свою деревню, так не увидела там ни одного знакомого дома, только хибарка на самом краю приветливо проскрипела дверью, и всё – будто не было никогда здесь родного Маршвуда. Тильда зашла в хибарку, а там за столом сидит Мато – живой, здоровый, повзрослевший, как будто десять лет прошло.

– А так и есть, – усмехнулся он, встал и протянул ей руки: – Долго ты шла, госпожа Тильда! Заждался!

Тильда застыла, глядя на живого мертвеца, и едва не упала, как спутница Желания, увидевшая карлика.

– Садись, садись, – засуетился Мато, придвигая ей стул, выставляя на пыльный стол знакомый горшок, перетянутый марлей, костяной гребешок, шерстяную нить. – Кушай, Тильда!

– Мато, – пробормотала она. – Как ты тут оказался?

– Пока ты до Маршвуда добиралась, можно было всю землю обойти, – заметил он, усаживая её за стол. – Проголодалась, поди, с дороги? Слышал, слышал, каких чудес наворотила! И у обувщика в Окстоне побывала, и в лавке при мыльной мануфактуре набедокурила! В общем, убедила меня.

– В чём?

– В том, что ты – настоящая спутница Желания.

– Вот как… А ты тогда кто? – на всякий случай уточнила она.

– Желаний, конечно, – рассмеялся Мато, откидывая со лба отросшие волосы. – Ешь, собирайся, и в дорогу!

– Да что мне собирать? – развела руками Тильда. – От дома-то ничего не осталось…

– Ещё бы! Пятьдесят лет прошло!

– Как?! – Тильда аж подпрыгнула; на груди звякнул похудевший мешочек с одной-единственной монеткой.

– Да запросто, милая. Во сне время летит быстро.

– Разве я спала?

– Да как тебе сказать… спала и не спала. Можно сказать, опыта набиралась.

– Для чего?

– Чтобы вместе со мной творить во сне чудеса!

– Это как же?.. Т

ильда от удивления и есть позабыла, а Мато, знай, улыбался:

– Многие желания наяву не исполнить, а во сне – запросто. Но я же не могу один, всё один! Мне нужен помощник, чтоб делал сны похожими на реальность – а иначе кто им поверит? Ты отлично подойдёшь. Пока шла ко мне, поднабралась опыта, как чудное совмещать с обычным. Так что теперь ты просто идеальна, Тильда! Ну, в дорогу! Работы – невпроворот.

– Подожди, доем, – пробормотала Тильда, сама рада-радёшенька. Такая-то работа ей по душе! Это не пряха, не козопаска, не мыловарка. Это – то, что надо!

Она доела густой рыбный суп, подмела хлебом луковый соус и встала из-за стола:

– Теперь идём!

И рука об руку они двинулись по извилистой дорожке, по правую сторону которой – явь, по левую – небыль, а над головой звёздные переплетения и крылатые корабли.

Каждую ночь Мато запускал в облака искорки желаний, а Тильда заправляла шерстяную нитку в иголку и вышивала небесное полотно так, чтобы сон походил на быль. Когда-то люди верили, когда-то не верили, а когда-то и вправду мечты сбывались.

Чем дальше уходили Мато и Тильда от родных краёв, тем мельче становились их силуэты и, в конце концов, превратились в две звёздочки, вокруг которых каждую ночь рассыпались искры. Люди, кто знал их в Маршвуде и под сенью Коромысла, так и стали называть новое созвездие: Мато и Тильды. Вскоре два имени слились, стали скороговоркой – так и появилось яркое и золотое созвездие Матильды, а иначе – Деревянного и Кожаного Башмака.

Больше книг на сайте – Knigoed.net