Текст книги "Сказки-секунды. Высматривая мага (СИ)"

Автор книги: Дарина Степанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Подойди, Сирик, – попросил Мастер, и точно за его голосом протяжно забили часы. Гул утих, последние отголоски рассыпались, словно осколками стекла. Сирик пересекла кухню и подошла к Мастеру. Он поднялся из кресла и протянул ей тяжёлый фолиант в тиснёном кожаном переплёте. – Возьми.

Сирик протянула руки, но вместо тяжести старинной книги ощутила лёгкую и гладкую, воздушную на ощупь бумажную прохладу. Она удивлённо опустила глаза, ожидая увидеть неведомо как ставший невесомым том, но вместо этого обнаружила, что держит в руках свёрток величиной с обычную книгу, обёрнутый в лазурную бумагу.

– Разверни, – велел Мастер, и Сирик безропотно подчинилась, надорвала бумагу. Лёгкая и светлая на вид книга таила тяжёлую мудрость, внешность была обманчива…

– Она чувствует тебя, – произнёс Мастер. – Боится испугать, потому и обернулась этаким облачным атласом. А привыкнешь – может быть, станет потяжелей, а то и вернётся в настоящее обличье.

– Что это? – шёпотом спросила Сирик.

– Разверни, – повторил Мастер, и Сирик, уже нетерпеливо, сдёрнула небесно-голубую обёртку, сорвала белую ленту. Не она ли была в волосах?.. Краешком сознания, Сирик почувствовала, как рассыпались локоны по плечам, но решила, что подумает об этом после. Пока все её мысли притягивала и поглощала светло-коричневая книга с узором виноградной лозы по переплёту и тонкой вязью рун у самого корешка.

– Я не умею читать Руны, – прошептала Сирик.

– Я научу тебя, – негромко ответил Мастер. – Я научу тебя всему, что ты пожелаешь.

Сирик подняла голову, прислушиваясь к его голосу, звучавшему так необычно в эту минуту. Шорох леса за окнами утих, шагов было не различить, а полуночные сумерки словно прильнули к окнам, чтобы разглядеть Её Книгу. Она прижала томик к груди.

– Ну, не робей, – подбодрил он. – Открывай. Здесь ведь не только руны.

Но Сирик и не робела. Она взглянула на Мастера, и впервые в её глазах отразились все прожитые годы, которые она росла, но не взрослела. Это был взгляд девушки, сведущей в науке колдовства, хоть и никогда не ворожившей в полную силу, без запретов и преград. Но оставалась в этих глазах ещё и мягкость ласковой девочки, впервые коснувшейся самого сердца волшебного дома. Сирик развернула книгу, и от страниц разлилось медленное янтарное сияние, густое и искристое, как расплавленное золото. Переплёт нагрелся в её руках, бумага источала тепло, охватившее руки почти по локоть. Сирик улыбнулась, на миг подняв глаза на Мастера и тотчас уставясь в книгу. Она держала её трепетно, словно в её ладонях была живая птица. Книга пульсировала, грела, дышала.

– Она живая, – произнесла Сирик, даже не спрашивая.

– Конечно, – кивнул Мастер. – Ведь она – часть Дома. Как и ты.

– Отчего темнеют страницы?

– Напитываются тобой, обретают силу. Скоро проявятся и знаки.

Сирик молча, позабыв дышать, вглядывалась в страницы. По пальцам разбежались иголки, Сирик улыбнулась: откуда-то она знала, что это значит. Книга перестала подчиняться Мастеру. Теперь она подчинялась ей. И эта первая в жизни власть захватила Сирик. Мерцало вокруг неё золотое облако, сгущалась жадная темнота, молчал Мастер, звенели часы, и ветви бились об окна. Это было что-то необыкновенное, и Сирик была уверена, что это магия книги создала такую мягкую, такую таинственную и искрящуюся полутьму в их простой кухне, где над очагом кипели котелки, в шкафу пахло хлебом и специями, а на дальней полке пылилась жестянка с розмарином. Только книга могла заставить кухню замереть и затрепетать золотистым сиянием, словно старая кухарка вдруг вспомнила о том, как была юной девушкой с золотыми волосами.

– О чём она?

– Эта книга – о нашем Доме. О том, как направлять крыльцо, как творить улицы за окном, как звать к порогу скверы, леса и аллеи, берега и города. Кроме того, в книге ты отыщешь – в своё время! – указания, как устраивать окрестности по-своему, так, как нигде не видано, нигде не бывало. И, может быть, сумеешь однажды выстроить целый мир, который расстелется вокруг дома на целые годы и города.

Сирик зачарованно слушала, а Мастер продолжал:

– Эта книга подарит тебе любое место и взамен потребует только одного: никогда не уходи из дома. Никто не запретит тебе уходить, но книга просит тебя об этом, чтобы и дальше открывать свои секреты. Быть может, она поведает и о самом Доме: о том, как вести коридоры, поднимать лестницы, водворять комнаты.

Сирик слушала Мастера и прислушивалась к себе: внутри неё от произнесённых слов рождалось что-то, что перекликивалось с речью Мастера и откликалось на тепло книги. Она склонила голову, мыслями уходя куда-то далеко вглубь себя. Наконец Мастер закончил. Наступила тишина. Вдруг стало свежо – словно ветер прошёл по кухне. Сирик отбросила со лба тёмную прядь и с благодарностью посмотрела на Мастера, приготовившись сказать много-много, рассказать о том, что она чувствует, рассказать, что со страниц книги, на которых не было ещё ни слова, на неё глядит целый мир, куда она теперь легко, запросто, руководствуясь лишь интуицией и радостью, может отправить Дом и отправиться сама. Но стукнула дверь – вернулся Ивар, и в этот миг Сирик была едва ли не зла на друга за то, что так не вовремя разрушил эту волшебную полутьму. Было слышно, как Ивар снял башмаки и поставил их у стены в прихожей, а затем, напевая, прошёл в умывальню.

– Хорошо себя показал, – хитро прищурился Мастер, – раз поёт.

– Я рада, – сдержанно ответила Сирик, хотя и чувствовала уже, как к ней возвращается прежнее волнение за друга. – Пойду узнаю!

– Погоди. Сирик. Прежде чем мы начнём пировать и радоваться за Ивара, я хочу сказать тебе вот что: сегодня он многое обрёл, ведь теперь его примут в Высшую школу при Гильдии. Но и многое потерял, хоть и не по своей вине: эту книгу я хотел отдать ему, когда он окончит вторую ступень учения и вернётся ко мне, чтобы начать третью. Но сегодня я решил окончательно: книга нужнее тебе, в твоих руках она раскроет куда больше секретов, послужит куда верней, ведь ты колдуешь не головой, не знанием, не руками – ты колдуешь душой, и книга откликнется, поведёт тебя, словно луна в лесу. Ты, главное, слушай. Только не дай ей перекричать тебя.

Сирик хотела спросить: о чём это? Что значит "книга поведёт"? Как не дать себя перекричать?.. Но вновь хлопнула дверь, и в кухню, уставший, довольный, мокрый после умывания и румяный с холода, степенно вошёл Ивар. А потом не выдержал и бегом бросился к Мастеру и Сирик.

– У меня вышло! – воскликнул он. – У меня вышло, Мастер! Меня приняли в Высшую школу Гильдии. Сирик, слышишь?

Сирик повисла на его шее, Ивар радостно обнял её и устремил на Мастера тревожный, взволнованный, полный ожидания взгляд:

– Мастер?..

– Я горжусь тобой, Ивар.

– Ах, Ивар! – воскликнула Сирик, заглядывая ему в лицо. – Какой ты молодец!

– Идёмте ужинать. За едой и расскажешь, – велел Мастер. – Сирик, подогрей свой чудесный чай. Пока мы ждали, он успел остыть.

Сирик кинулась к очагу, а Ивар, восторженный и торжественный, неловко топтался на месте, пока Мастер поднимался из кресла. Не успела Сирик разжечь огонь, как Ивар, смущаясь, щёлкнул пальцами, и пламя под котелком взревело алым горячим вихрем.

– Переборщил, дружок, – усмехнулся Мастер, укрощая огонь. А Сирик, уже юркнувшая в столовую, позвала оттуда:

– Всё готово! К столу, Мастер, Ивар, к столу!

Ивар вдруг ощутил волчий голод и крикнул в ответ Сирик:

– Уже идём. Сирик, ты чудо! И какое же красивое у тебя сегодня платье!

Сирик, заалев, оглядела себя и только тут заметила, что из белого платье стало тёмно-бирюзовым, тяжелого бархата, а по рукавам мягким узором заструился туман, точно над костром. Но удивляться было некогда: в столовую вошёл Ивар, а следом за ним – Мастер, и Сирик захлопотала с чашками и приборами. Когда все уселись, она, вопреки правилу, опередила Мастера и произнесла:

– Приятного аппетита вам, Мастер. Приятного аппетита, милый Ивар. Поздравляю тебя!

Ивар смущённо улыбнулся:

– Сирик, я рад твоей похвале. Ждала ли ты меня?

– Конечно, ждала!

В этом Ивар был уверен и без её ответа. Да только в эту ночь он вдруг услышал, как мелодично звучит её голос, словно рассыпаются серебряные стёклышки. Ему хотелось слушать её ещё и езё.

– Ждала ли ты меня?.. – бездумно повторил он во власти нового звука, услаждавшего слух.

– Довольно, Ивар, – прервал его Мастер. – Сирик, выглядит великолепно. Приступим к трапезе!

Разная Сирик

Жизнь шла, и жизнь менялась. Кажется, и Дом был прежним, и светловолосый Ивар всё так же улыбался Сирик, и Мастер, как раньше, занимался с ними картографией, тактикой и историей колдовской науки. Но теперь он всё чаще отлучался из дома, а возвращаясь, всё больше времени посвящал Сирик. Да и Ивар, возмужавший, поднаторевший в колдовстве, не упускал случая, чтобы поделиться с подругой основами алхимии, умением ускорять рост или новой сказкой, услышанной от городских Мастеров. Перейдя в Высшую школу, Ивар стал уходить в город на целые месяцы, но и случалось это теперь не так часто. Зато когда он бывал дома, они с Сирик проводили долгие, интересные часы в лаборатории, куда Мастер наконец разрешил заходить обоим ученикам. Ивар знакомил Сирик с ингредиентами и травами, хранившимися в дубовых шкафах, раскрывал ей тайны металлов, маленькие слитки которых были спрятаны ячейках просторного ящика, рассказывал о составах и сплавах, что ему довелось увидеть и даже приготовить в школе.

– Сирик, ты просто обомлеешь, когда увидишь настоящую лабораторию Гильдии, – не раз повторял он, блестя глазами. – Это же настоящее чудо! Свет падает сквозь цветные витражи, тепло, словно в оранжерее, а бесконечные ряды полок и шкафов уходят вдаль, как будто в библиотеке. И никто не запрещает раскрывать шкафы, распахивать дверцы, громко говорить. Ах, Сирик, до чего же там волшебно!

Сирик замечает, что Ивар стал говорить по-другому. Изящней, осторожней, не переставая восхищаться тем новым, что узнавал в каждую свою отлучку.

– А как красив город, – добавляет он, закончив рассказывать о лабораториях и садах Гильдии. – Помнишь те высокие каменные здания, которые видно зимой с нашего двора? И это далеко не самые лучшие. На улицах центра строения ещё выше. Какая резьба, какие карнизы, Сирик! Как бы я хотел, чтобы ты увидела всё это!

Сирик и самой хотелось бы по-настоящему побывать в городе. Мало-помалу она осваивала книгу, подаренную Мастером, и видела, что Дом начинает подчиняться. Однажды ей удалось вывести его на давешний дождливый луг, а как-то раз даже упросить встать на окраине города, откуда видно и лес, и крайние улочки. И если уж она если она хочет и дальше управлять Домом, свой пыл путешествий придётся остудить. Сирик печально улыбалась, качала головой и отвечала:

– Когда-нибудь, Ивар. А пока расскажи лучше, что это за крайний пузырёк с лиловой наклейкой?

– О, это экстракт страсти, – с загоревшимся взором принимался объяснять Ивар. – Стоит пролить на кожу хоть каплю – и ты окажешься в плену своих страстей, мыслей и желаний.

– Мыслей и желаний, – словно эхо, повторила Сирик. Эти слова затронули старые струны памяти. – Мыслей и желаний… Ивар! – вскрикнула она. – Ивар, я вспомнила, как ты готовил желе, твоё первое блюдо, замешанное на магии!

Ивар удивлённо склонил голову:

– Да, помню. Что же тебя так взволновало?

Сирик и сама не понимала, чем её потревожила эта вспышка. Она попыталась объяснить, но вышло невнятно, словно лепет:

– Это будто кусочек прошлого… Я и позабыла об этом… Помнишь, как мы готовили вместе, как ходили на уроки в лес?..

– Помню, – лицо Ивара осветила ласковая улыбка. – Конечно, помню! А ещё помню, как ты любила составлять разные отвары! Отвар средоточия, отвар радости, отвар печали…

– Да, да, и я помню! Я ведь и сейчас часто завариваю Мастеру разный чай…

– А однажды ты так красиво рассказала мне о зелье, которое хочешь сварить. Что-то такое нежное и мятежное… как же это?.. Разум разрывает границы, буря над морем… Сирик, что же это было?

– Не помню, – недоумённо ответила она. – Ни капельки…

– Что-то свежее и весеннее, ты говорила, что зелье горчит, но сахара добавлять нельзя… Какое романтичное у него было название! Глоток нежности? Нет… Вспомнил! Глоток Надежды!

– Глоток Надежды? – повторила Сирик, словно слышала впервые. – Ивар, я совсем не помню, чтобы варила такое зелье.

– А ты его и не варила. Ты сказала, что это лучшее твоё зелье, которое ты ещё не приготовила.

Сирик пожала плечами и печально улыбнулась:

– Не помню, Ивар. Я много не помню… Часто думаю о детстве, и всё – словно в тумане. Помню только тебя, Мастера и Дом. А что здесь происходило – словно сквозь пелену.

Ивар посмотрел на неё с тревогой и нескрываемой нежностью:

– Не волнуйся, Сирик. Ты взрослеешь. Я тоже плохо помню детство.

Сирик мало удовлетворил ответ Ивара, но раздумывать было некогда: слишком много новых дел, много новых мыслей и бесед с Мастером появилось с тех пор, как Ивар поступил в Высшую школу. Времени на размышления не оставалось. А стоило бы…

***

Ивар мужал, росла Сирик, усмехался, глядя на них Мастер. Ивар освоился не только в Школе, но и в городе. Теперь, бывая дома, он много рассказывал Сирик об улицах и площадях, скверах, дворах, ратуше, ярмарке, рынке и парках, каруселях и фонарях вдоль вечерних дорог. В городе Ивар жил вместе с другими учениками Гильдии, и порой они проводили весьма весёлые вечера – такие весёлые, что Ивар задерживался в городе на день, а то и на два против обычного. Но, кроме привычной обстановки, тёплого очага, знакомых лиц и родных стен, в Доме появилось нечто новое, что тянула Ивара возвращаться скорее, отказываясь от городских развлечений. Этим новым была Сирик. И дело было не в том, что она стала относиться к Ивару иначе. Она сама теперь была иная. И каждый раз – новая. Ивар уже привык, что с недавних пор у Сирик меняются волосы: то у неё на голове огненная буря, до серебряные косы ниже плеч, то смоляные локоны в тон черносмородиновым глазам. Но теперь волосами дело не ограничивалось. Теперь менялась сама суть Сирик. Вернувшись из Высшей школы впервые, Ивар, охваченный впечатлениями, не сразу заметил перемены в своей подруге. Она стала веселей и беззаботней, лукаво заблестели глаза, пряди кокетливо выбивались из кос, а сама Сирик непривычно улыбалась, водя пальцем по этикеткам с названиями компонентов сплава, о котором взяла рассказать Ивар.

К новолунию Ивар вновь ушёл в город, а, возвратившись, обнаружил новую натуру Сирик: теперь она казалась ему серьёзней, чем раньше. Терпеливо и внимательно выслушивала его объяснения, завела деревянную шкатулку – точь-в-точь его ящик, в котором он хранил обрывки рассказов Мастера. Теперь ни ящик, ни записки не было нужны – в Школе он мог задать вопрос любому из Мастеров и подмастерий или обратиться к книгам, которых в школьных комнатах было великое множество.

Через несколько месяцев, встретив его на крыльце, Сирик бросилась к нему на шею, увела в дом, накормила, а затем, не дав отдышаться, кинулась расспрашивать о городских чудесах: а правда ли, что фонари зажигаются сами, как только темнеет? А быстро ли кружатся карусели? Какие сласти и украшения продают на ярмарках? Что такое эстакады и галереи? Бывал ли Ивар в городском саду – там, по слухам, круглый год бок о бок цветут сирень и рябина?..

Спустя полгода учёбы в Высшей школе, Ивар сообщил домашним, что теперь возвращается надолго: Мастера Гильдии отправляются в долгое путешествие по горам в поисках целебных трав и не берут с собой даже самых талантливых подмастерий.

– Правильно, – кивнул Мастер. – Целебная трава не любит неловких рук неуверенных недоучек.

Ивар ничего не сказал, но покраснел и опустил голову. В последнее время ученье занимало его совсем не так, как раньше. Всё больше он размышлял о городских красавицах, всё чаще улетал мыслями домой, к Сирик.

– А вот Сирик в такое путешествие я бы взял, – неожиданно произнёс Мастер. – Ласковые осторожные руки в травосборе всего пригодятся. Если бы ты была мальчишкой, Сирик, непременно бы взял.

– Разве вы тоже отправляетесь вместе с городскими Мастерами?

– А как же. Я ведь такой же Мастер Гильдии, как и все остальные. Я впервые оставлю вас одних. Но ты, Ивар, уже достаточно мудр, чтобы защитить и себя, и Сирик, а ты, Сирик, давно овладела искусством вести Дом. – Мастер взглянул на Сирик, и она прочла в его взгляде и голосе куда больше Ивара: вести Дом – это не хлопотать по хозяйству, хотя и это она умела. Вести Дом – это вести их Дом по лесам и городам, следить, как бы не выстудило комнаты, замечать, в какое время года в какие края Дом любит забредать, помнить, в какую погоду лучше спрятаться в лесу, а когда можно и в поле показаться – за туманами, волнами спелой пшеницы да кое-какими чарами Дом никому не разглядеть.

– Но ведь Мастера уходят сегодня вечером, – взволнованно спросил Ивар.

– Значит, и я ухожу сейчас же. – Мастер поднялся из кресла и исчез, не сказав больше ни слова.

Целую минуту Ивар и Сирик молча глядели друг на друга.

– Это наше первое настоящее испытание.

Дом

В первый вечер в одиночестве они почти не говорили, совно малейший звук был способен разрушить колдовство Дома, которое всегда поддреживал Мастер. Ивар не читал Книги, но и он чувствовал, что дом – живой. Ближе к полуночи, чтобы разогнать гнетущую тишину, Сирик, наконец, отважилась взять в руки одну из любимых книг и начала читать вслух.

– "…она и не представляет, какие опасности поджидают её за стенами замка."

Ивар, склонив голову, глядел на подругу. В его зрачках плясало пламя очага.

– Знаешь, о чём я думаю всякий раз, когда читаю это место? – спросила Сирик. – Мне представляется высокий, просто громадный замок где-то на поляне среди скал. Замок утопает в тумане, по башняс вьётся виноград, и белые клубы подбираются прямо к лозам вдоль стен. Там есть немного чистого, ясного, свободного от колдовского тумана места, у самых-самых стен. Жители замка глядят сверху, из тёплых окон, на укутанную маревом землю, и не боятся, потому что замок их защитит. Но те, кто выходит наружу, – они либо восхитительно отважны, либо непроходимо глупы, потому что не подозревают, какие опасности ждут их за стенами…

Ивар, забывшись, не сводил глаз с Сирик, вслушиваясь в её интонации. В её лице, словно в калейдоскопе, мелькили, сменяя одна другую, давние Сирик: совсем крошка с каштановыми кудрями, девчонка, уронившая в котёл свой черпачок, подросшая девочка, та, какой она была, когда обозвала его первое блюдо "мюслями мыслей". А затем она, её образы, начали меняться с сокрушительной скоростью: наивная, резкая, смешливая, добрая, сострадательная и нетерпеливая, жадная до новых впечатлений, запертая в четырёх стенах, ненасытная до знаний, любопытная, ироничная и даже едкая, ласковая, взрослеющая, меланхоличная, взволнованная, радующая встрече, испуганная каким-то словами Мастера, встревоженная и спокойная, тихая, радостная, искрящаяся и печальная. Настроения, ожидания и прошлое Сирик сменялись в её лице неведомо для неё самой, ведь сама она давно прожила и то, и другое, и третье. А Ивар, почти вся жизнь которого проходила теперь вдали от неё, будто волшебным образом навёрстывал упущенное, узнавая, как она жила одна в этом огромном доме, и единственным её другом, наставником и собеседником был их Мастер. Ивар задумчиво молчал, заслушавшись её рассказом. И вдруг Сирик вскрикнула, выронила книгу и бросилась к окну.

– Ивар!

Он метнулся к ней, приникнув к раме и вглядываясь в ночную тьму. В первый же миг он понял, что стряслось. Тьма не была единой – в ней, словно в кипящем котле, бурлили чёрные вихри, подступавшие к окнам.

– Что это?.. – севшим голосом спросил он.

– Это исчезает магия Мастера, – ответила Сирик, проверяя, плотно ли прикрыто окно. – Ивар! Беги в погреб, проверь запоры! Сейчас же!

И он подчинился, потому что был растерян и испуган не меньше подруги, но, в отличие от неё, в первую секунду он совершенно не знал, что предпринять. Спустился в подвал, перепрыгивая через ступени, ворвался в погреб и бросился прямиком к запорами и засовам.

Перед экзаменом

Шёл сильный дождь. Крупные кленовые листья сворачивались у тротуаров, капли били по плитам и асфальту, стекали с зонта, попадали за шиворот и в широкие ботинки. Оли могла нырнуть в метро и проскочить одну станцию в мгновение ока, но предпочла полчаса прогулки по мокрой улице. Может быть, теперь у неё долго не будет возможности погулять просто так. Кто знает, как там принято.

Дождь усилился, Оли ускорила шаг и остаток пути почти бежала, задержавшись только у уличного прилавка с фруктами и овощами. Он так не вписывался в серую осень, что просто магически притягивал взгляд. Крупный шиповник, блестящий, словно резиновый, кизил, солнечная облепиха, розовые помидоры, голубика, малина, богатырская клубника в плетёных лукошках.

Второй раз она замедлила шаг уже у самого пункта назначения – оставалось только миновать автозаправку и пересечь двор. Но из двери, распахнувшейся по правую руку, на Оли дохнуло шоколадным, хлебным теплом. Маленькая забегаловка-кондитерская, свежий хлеб и чай/кофе с собой. Оли не устояла. Вошла и устроилась за столиком-насестом вдоль окна. Кофе с корицей (переслащенный) и свежайшая, хрустящая луковая булка.

Допив кофе и смяв бумажный стаканчик, Оли посмотрела на часы. Ещё не опаздывает, но уже пора. Выглянула на улицу, раскрыла зонт и помчалась дальше, пиная скукоженные жёлтые листья и загребая целые пригоршни из ручьёв, бежавших вдоль тротуаров.

Наконец она пересекла широкий двор Центра образования, нырнула под козырёк, толкнула дверь и наконец попала в знакомое уже сухое тепло, отдававшее стерильным запахом кондиционированного воздуха.

– Третий этаж…

"…направо по коридору серая дверь", – мысленно продолжила Оли напутствие служащей у стойки. Ещё в первый раз она запомнила дорогу наизусть. С тех пор она побывала здесь не однажды. А сегодня предстоял последний, решающий экзамен. Хотя она-то знала, что всё решено давно, ещё до того, как она пришла сюда впервые. Она так решила, а значит, оставалось только пришпорить обстоятельства. Сегодня – финальный жест. "Третий этаж, направо по коридору серая дверь", усмехнулась она, ставя подпись в журнале регистрации соискателей: "М.Оли".