Текст книги "Двадцать два несчастья (СИ)"
Автор книги: Данияр Сугралинов
Соавторы: А. Фонд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
– Давайте зайдем хоть, Сергей Николаевич, – настойчиво предложила Эльвира. – Я же тут стою уже целый час. Ночь на дворе, а вы девушку на пороге держите.
Я заколебался. Отказать напрямую – значит нажить врага. Хуже и злее нет человека, чем женщина, получившая отказ. А новые недоброжелатели мне сейчас не нужны.
– Ладно, – сдался я. – Но ненадолго. Я правда устал.
Открыв дверь, я пропустил Эльвиру вперед и включил свет. Она вошла, уверенно ступая на каблуках, но замерла, окинув взглядом прихожую.
Облезлые обои. Потертый линолеум. Старая обувь в углу. Запах сырости. Да и прежняя вонь никуда не делась.
– Ух ты, – сморщив носик, протянула Эльвира, преувеличенно жизнерадостным голосом. – Уютненько.
Я промолчал, проходя на кухню и выкладывая пакеты на стол – хорошо, что вчера хоть вымыл его. Эльвира последовала за мной.
Ее взгляд скользнул по облупившейся краске на батарее, задержался на холодильнике, на советском гарнитуре с отваливающимися дверцами. Губы девушки скривились.
– Сергей Николаевич, – в голосе появились ледяные нотки, – вы правда здесь живете? Я думала…
– Что именно?
Эльвира сдула прядь со лба и широко улыбнулась, сказав:
– Ничего. Все наладится.
– Спасибо, – сказал я, но насторожился. – Почему ты так считаешь?
– Ну, я просто думала, что после операции… Хусаинов же наверняка заплатит. Или отблагодарит. Такие люди не остаются в долгу.
– Хусаинов ничего не должен, – сухо ответил я. – И я не жду благодарности. Я врач. Делаю свою работу.
– Да ладно. – Эльвира скептически улыбнулась. – Какой врач откажется от благодарности такого уровня? Вы либо святой, либо… – Она осеклась.
– Либо дурак? – закончил я за нее. – Может, и дурак. Но это моя жизнь и мой выбор.
Она оглядела кухню еще раз. На лице промелькнуло разочарование, затем брезгливость, которую она уже не пыталась скрывать. Никаких денег. Никаких связей. Только нищая, запущенная квартира и человек, который почему-то не хочет пользоваться шансом.
– Знаете, Сергей Николаевич… – Она взяла пакет с вином. – Я, пожалуй, пойду. Вспомнила, что у меня завтра ранняя смена. А вы все равно не пьете.
– Конечно, – кивнул я. – Спасибо, что заглянула.
Эльвира направилась к выходу, но на пороге остановилась и обернулась.
– Сергей… – Уже без отчества и на ты, и в ее голосе звучала смесь жалости и насмешки. – Хусаинов – твой шанс, а ты отказываешься. Гордый? Врач? Дебил ты, а не врач. Мог выкарабкаться, да и тот шанс просрал. Ты же понимаешь, что для всех ты алкаш и неудачник?
Ее слова могли бы задеть казанского Сергея. Но я прожил слишком долгую жизнь.
– Не для всех, – спокойно ответил я.
Она фыркнула и вышла, громко хлопнув дверью.
Я прислонился к косяку, чувствуя, как накатывает усталость. Ноги гудели, в висках стучало. Организм требовал никотина. Или алкоголя. Или хотя бы сна.
Система активировалась сама собой.
Анализ состояния тела…
Физическое истощение: критическое.
Признаки никотиновой абстиненции: усилены.
Артериальное давление: 154/106, повышено.
Дефицит глюкозы в крови!
Рекомендации: немедленный отдых, обильное питье.
Прогноз продолжительности жизни уточнен: 8 дней 18 часов 42 минуты…
Я усмехнулся. Система старательно напоминала, что времени осталось мало. А я даже никотиновые пластыри купить не могу. То есть, могу, но не буду. Лучше перетерпеть, так физиологический процесс отвыкания не затянется на несколько недель, а то и месяцев, да и деньги лучше на что-то иное приберечь.
И словно в ответ на мои рассуждения Система отреагировала:
Анализ состояния разума…
Мыслительная активность: высокая.
Настроение: тревожное, но стабильное.
Без алкоголя: 71 час, улучшение когнитивных функций +5%.
Без никотина: 58 часов, улучшение когнитивных функций +3%.
Два дня без сигарет и алкоголя начинали приносить плоды. Да и прогноз продолжительности удавалось удерживать на том же уровне. Но хватит ли этого?
Я подошел к зеркалу в ванной и впервые внимательно всмотрелся в чужое лицо. Крупные черты, мешки под глазами, нездоровый цвет кожи. Сколько боли пережил человек с этим лицом?
Потеря любимой женщины и ребенка. Я не мог в полной мере понять эту трагедию – у меня была, как я считал до последней минуты, прекрасная семья и любимая, мать ее, Ирочка, дети. Моя жизнь принадлежала медицине, исследованиям, карьере. Развод вряд ли сломал бы меня.
Казанский Сергей был другим – способным любить так сильно, что потеря разрушила его изнутри. Или же была и другая причина?
Чужие глаза в зеркале смотрели с усталостью и странной решимостью.
– Теперь я – казанский Сергей Епиходов, – произнес я вслух. – И хотя бы в память о твоей Наташе и вашем ребенке ты будешь жить, Серега.
Я вернулся в комнату и рухнул на кровать. Мышцы ныли, никотиновая ломка не давала расслабиться. Мозг отказывался отключаться. Мысли вертелись по кругу: долг Михалычу, курить, завтрашний день без работы, деньги, которых нет, курить. Или выпить. Смочить горло, всего-то…
Я закрыл глаза, пытаясь уснуть.
Зазвонил телефон.
Неизвестный номер. Я нахмурился и нажал на зеленую кнопку.
– Да?
– Серый, – голос прозвучал жестко и спокойно. – Это Сан Михалыч. В среду в восемь вечера. Знаешь где. Чтоб как штык! Если не придешь – сам знаешь…
Гудки.
Я медленно опустил телефон. Сердце застучало сильнее. В среду – это послезавтра. Восемь вечера. Триста двадцать тысяч, которых у меня нет.
Система снова активировалась.
Внимание! Стрессовая ситуация!
Зафиксировано критическое повышение уровня адреналина и кортизола.
Негативное влияние на сердечно-сосудистую систему!
Прогноз продолжительности жизни уточнен: 6 дней 17 часов 58 минут…
Гребаный Михалыч! Своим звонком, падла, отнял двое суток жизни! Все, что нажито непосильной ходьбой через полгорода…
Завтра, а вернее, уже сегодня, учитывая, что уже далеко за полночь, мой первый день в качестве безработного.
А послезавтра, похоже, может стать последним вообще.
Глава 10
Спалось на удивление хорошо. Просыпался пару раз в туалет – простата явно решила заявить о себе раньше срока, не достигло еще это тело критического возраста, но после каждого похода мгновенно проваливался обратно в сон. Только мелькнула мысль: какого черта Система не показывает полную картину? Потом дошло: ресурсов ей не хватает, а потому она фокусируется на самом критичном.
Проснулся сам, без будильника. Часы показывали семь утра с небольшим. Не доспал, конечно, но лучше встать, чем сбивать режим.
Хотя тело ныло и требовало остаться в постели. «Ну хотя бы часик-другой, все равно на работу не надо…» – пытался разжалобить меня рептилоидный мозг прежнего Епиходова и почти уговорил, но привычка прошлой жизни взяла верх. Я вставал в шесть утра, это тело хотело спать до обеда, но сознание и сила воля упрямо заставили ноги коснуться холодного линолеума.
Поднявшись, я потянулся, с завыванием зевнул и осторожно поднял руки. Суставы скрипнули, как у старого заржавевшего робота.
Встав, я добрел до кухни.
Был у меня – у того меня, в прошлой жизни – ряд утренних ритуалов. Занимали они минут пять-десять, не больше, а давали не только заряд бодрости и настроения на весь день, но и прибавку к здоровью. Мелочи, но они работали, причем не только у меня – это еще и подтверждалось наукой. Вот только – фигня какая! – привычки остались в старом теле. От прошлой жизни у меня только сознание, и оно знает, что делать, но мозг и мышцы Епиходова не помнят ни единого движения.
И тогда я понял: придется начинать все сначала. По одной привычке за раз. Шаг за шагом.
И поставил чайник.
Не стал кипятить – нагрел до горячего, налил в большую кружку на треть литра – из нее прошлый Серега, похоже, литрами заливался дешевым кофе.
Медленно, маленькими глотками, смакуя каждый, я начал пить всю теплую воду.
К сожалению, лимона не было, но и так нормально.
Ночь для тела – как пустыня. Пока спишь, не пьешь, зато теряешь воду: дыхание, пот, туалет. Вроде бы сколько той воды можно потерять с выдохом? А ты дыхни на стекло и увидишь. И таких вдохов у каждого – до двадцати в минуту!
Короче говоря, к утру кровь густеет, а слизистые пересыхают. Из-за этого организм просыпается обезвоженным, и теплая вода – самый мягкий способ его разбудить. Она скользит вниз, увлажняет пищевод, желудок, дает сигнал кишечнику: пора работать. И тогда и печень расправляется, и желчный пузырь получает команду, и почки благодарно вздыхают.
Надо бы прикупить лимонов или концентрат лимонного сока и морской соли еще. Капля лимона – это просто вкус и рефлекс: кислинка на языке, и слюноотделение включается автоматически, да и желчь выплескивается чуть активнее. Щепотка соли – буквально щепотка, пара кристалликов – это электролиты. После ночи организм удерживает воду лучше, если в ней микродоза натрия. Клетки говорят «спасибо», а голова перестает быть ватной. Проверено десятилетиями жизни доктора Епиходова. Есть, правда, нюанс: при язве желудка или скачущем давлении лимон и соль лучше не добавлять, просто оставить теплую воду. Но у Сереги вроде как язвы нет, судя по показаниям Системы и ощущениям. А с давлением я разберусь.
Тут ведь вот еще что важно понять – и я это за десятилетия работы видел сотни раз. Молодежь больше боится рака, СПИДа или герпеса, а про атеросклероз даже не думает. Слово какое-то старперское. Мол, склероз – это когда дед забывает таблетки выпить. Ну и пусть себе, меня-то это когда коснется!
А ведь именно атеросклероз через свои последствия: инфаркты, инсульты – убивает больше всех. И начинается он не в старости, а намного раньше, просто, как тот северный пушной зверь, подкрадывается, сука, незаметно. «Атеро» с греческого «каша», потому что древние врачи, вскрывая трупы, видели эти жирные отложения в сосудах и вот такую незамысловатую аналогию проводили. А «склероз» – «уплотнение», «затвердевание». То есть не про память вообще, а про то, что сосуды теряют эластичность и грубеют. Когда сосуд микротравмируется из-за завихрений крови или микровоспаления, виной которому вирус или сочный бургер с трансжирами и булочкой, которая не испортится и через сто лет, на внутренней стенке нарастает мягкая бляшка из холестерина и жиров.
Организм пытается её заштукатурить – откладывает кальций, фибрин. Бляшка каменеет. Стенка сосуда превращается в ломкую трубу, которая плохо реагирует на скачки давления и вообще не гнется, как должна. Ну и там, где бляшка, сосуд сужается, как в трубочке для питья газировки, если в ней что-то застревает.
Пока сосуд сужен на треть, человек ничего не чувствует. Живет себе, работает, ругается с женой или, наоборот, прибухивает с мужиками на рыбалке и пьет вино с подружками, покупает машину в кредит. А кровь уже проходит хуже, ткани недополучают кислород, сердце вкалывает с перегрузкой. Потом – бац! – бляшка лопается, тромб перекрывает поток, и либо падаешь с инфарктом, либо половина лица съезжает вбок. А там уже как скорая успеет.
Вот почему профилактика атеросклероза – это не таблетки в семьдесят лет. Это вода по утрам, нормальный сон, движение, спокойствие, полезная еда. Тот самый стакан теплой воды, который я только что выпил, снизил вязкости крови, помог сосудам не спазмироваться и уменьшил микровоспаления. А они, не устану это повторять, – первый шаг к бляшке.
Провел рукой по шее, нащупывая пульс на сонной артерии. Я умер от её разрыва в прошлой жизни.
Теперь у меня второй шанс, и я не собираюсь его упустить. Хотя очень многое бывший владелец тела, к сожалению, уже довел почти до необратимой точки. Одно радует: сорока еще нет, многое можно исправить. Хотя и после сорока… было бы желание.
С этими мыслями я, допив, сполоснул кружку и заметил уведомление Системы:
+2 часа 33 минуты к продолжительности жизни.
Удивительно, но хороший ночной сон не отнял жизнь, а тоже прибавил, и в сумме у меня стало почти семь дней.
А еще я окончательно проснулся.
Зарядка, на которую я кое-как уговорил тело, была совсем легкой: три приседания, три подъема ног лежа на пресс и три отжимания от стены – все, на что хватило. Немного разогнал кровь и лимфу. Это дало организму мягкий толчок к работе: улучшится циркуляция крови, активируется лимфоток, а значит, клетки быстрее получат кислород и питательные вещества, а продукты обмена быстрее выведутся. Даже такая короткая разминка повышает чувствительность тканей к инсулину, улучшает работу сердца и сосудов, а также активирует выработку эндорфинов – природных стимуляторов бодрости и настроения.
Позавтракав с деревенским творогом (спасибо матери Сергея, она у каких-то знакомых фермеров брала), я принялся за дело. Справедливо рассудил, что уборка – это тоже физическая активность, которая вполне может заменить пробежку.
Когда убирал в комнате, резко зазвенел будильник; от неожиданности я неосторожно махнул рукой – ваза грохнулась на пол и разлетелась на мелкие осколки.
– Ой, – сказал я, впрочем, без какого-либо раскаяния. Честно говоря, ваза была уродская. Как и все в этой квартире.
Не поленился сходить на кухню за веником и принялся сгребать все на листочек бумаги – даже совка у моего предшественника не оказалось! И неожиданно заметил нечто интересное.
Хм…
Я нагнулся и осторожно раздвинул куски стекла – деньги. Немного, примерно рублей триста, по два, пять и десять рублей монетами.
Не знаю почему, но я находке страшно обрадовался – впервые после попадания в это тело я нашел клад. Пусть мизерный, но зато прибыль.
Видимо, Серега совсем забыл о них.
Если не считать тех денег, которые дал Михаил Петрович, а я сегодня же отнесу их Светлане из магазина, хоть часть долга погашу, у меня все это время были сплошные убытки. А так продукты на ближайшие два дня есть (спасибо родителям Сергея), а вот мыло и шампунь я теперь куплю. Брусок мыла, самого дешевого, какого-нибудь «Ромашкового» или «Земляничного», можно взять рублей за сорок-пятьдесят, а остального хватит на самый дешевый шампунь марки «Чистая линия». Эх, жаль, что на мочалки для мытья посуды не наскребу. Но у моего предшественника столько барахла – уж тряпку-то точно найду. А еще хорошо было бы взять нормальный крем для бритья, и станочки… угу, и губозакатывательный аппарат! Чтоб уж наверняка!
Я открыл шкаф и антресоли, окинул взглядом поле предстоящей битвы и закручинился: уборка здесь требовалась генеральная. Но других вариантов не было. Поэтому смел весь мусор на бумажку и выбросил в пустой пакет из «Пятерочки», в котором Сергей приносил пиво.
Немного подумав, бросил туда же какие-то грязные тряпки, замызганные кухонные полотенца, липкие и серые, грязные пятна на которых не возьмет даже серная кислота (утрирую, но их и в самом деле проще выбросить). Добавил еще пару найденных в самых неожиданных местах бутылок из-под водки.
Нормально.
Забив пакет, я вышел во двор и направился к мусорникам.
По дороге размышлял, где достать денег.
Внезапно, когда уже выбросил пакет, рядом с контейнером из-под куста раздался тоненький писк.
От неожиданности я аж отскочил – решил сначала, что крыса.
Но нет, присмотревшись, увидел, что это котенок. Грязный, худой настолько, что на спине аж просвечивался острый хребет, шерсть свалялась в пластилин и в некоторых местах зияла проплешинами. Явно стригущий лишай.
Звереныш смотрел на меня единственным открытым глазом, мутным и в корочках, и открывал ротик, из которого слышался еле уловимый ультразвуковой писк.
Он явно умирал. От голода и болезней. От холода. Стопроцентно у него еще и глисты.
– Привет, – сказал я ему.
От звука моего голоса котенок подался навстречу, но лапы его подломились, и он рухнул на грязный асфальт.
– Осторожнее, – сказал я ему и задумчиво добавил: – И вот что с тобой делать?
Котенок поднял голову и издал требовательный писк, уже погромче.
– Не ругайся, – ответил я, – и извини, брат, я животных в принципе люблю на дистанции. А держать в квартире питомца считаю нецелесообразным. Тем более в такой квартире, как моя сейчас…
И уже развернулся уходить, но искоса взглянул на котенка. Думал, он сейчас еще больше пищать начнет.
Но нет, он, видимо, понял, что я ухожу и ничего не получилось, и умолк. Явно сил больше пищать не было.
Я отошел немного, а потом оглянулся. Так, на всякий случай. Нужно было убедиться, что он за мной не бежит.
Он не бежал.
Сидел с закрытыми глазами и лишь мелко-мелко дрожал.
Вот и хорошо, что не бежит.
Я торопливо, чтобы не передумать, рванул обратно в квартиру.
Практически на одном дыхании взлетел к себе на этаж, отпер дверь, разулся и принялся убираться дальше.
Планировал вытащить из шкафа все грязное, что там есть, и отсортировать его. Не знаю почему, но носить белье и одежду Сергея я брезговал. Как и пользоваться его посудой. Если с постельным бельем я еще худо-бедно проблему решил с помощью найденного относительно чистого пододеяльника, то с остальным – беда.
Кроме того, нужно было перебрать забитую стиральную машину, отыскать стиральный порошок и попытаться проверить – работает ли она.
И самое главное – ванная с посудой! Отвратительно, но куда деваться?
Я вздохнул и продолжил уборку.
От этих несложных действий на лбу появилась испарина – слишком быстро это жирное тело уставало. Явно, помимо всего прочего, у него еще и митохондриальная дисфункция. Проще говоря, клеточные «электростанции» работали из рук вон плохо. Вместо того чтобы эффективно превращать пищу в энергию, они ленились, как асфальтоукладчики в жаркий июльский день. Исправить несложно, нужно грузить их работой, двигаться, но требует времени.
Я хмыкнул, поняв, что даже во время уборки мой разум пытается анализировать все, что происходит, и тут же ищет пути решения.
Стиральный порошок, к счастью, я нашел. Причем даже неплохой, «Миф», правда, для белого, «Альпийская свежесть», но мне сейчас было без разницы – требовалось хотя бы попробовать отстирать этот ужасный ужас. Или придется все выбрасывать.
Так как я теперь стал безработным и, судя по послужному списку, особых вариантов у Сергея не было, вряд ли удастся найти нормальную работу в Казани. Подозреваю, что стоит мне устроиться в любое медучреждение, как Харитонов сразу позвонит и даст «лестную» характеристику.
Я принялся скидывать грязные вещи на кучу, но внутри что-то постоянно царапало, некая неправильность. Тревога. Или даже досада.
Система молчала, так что это не было связано с моим физическим состоянием, просто сделалось не по себе.
И тут зазвонил телефон. Я уже от этих звуков шарахаться начал. Взглянул на экран – незнакомый номер. Опять Михалыч? Но надо было ответить – вдруг что важное.
Втайне надеясь, что это спамеры или очередной соцопрос, я ответил:
– Да?
– Алло! – сказал в трубку знакомый голос. – Сергей Николаевич, как вы?
– А кто это? – осторожно спросил я.
– Это… Диана. – Голос в трубке чуть дрогнул. – Не узнали?
– Да помехи какие-то, сразу и не узнал, – соврал я и, чтобы реабилитироваться, добавил: – Мы же вроде как были на ты.
– Не совсем, – смущенно рассмеялась она. – Но ладно, давай на ты. Ты так быстро ушел…
– Ушел… – вздохнул я. – Так вышло…
В трубке помолчали.
– Понятно… – после затяжной паузы сказала Диана. Ей явно было не по себе. – Ну ладно, тогда пока. Звони, если что…
– Хорошо, – ответил я, и в трубке пошли гудки.
Я еще покрутился по квартире, ругая себя за то, что скомкал разговор. Она ведь явно хотела поддержать, а я поступил, как надутый сыч! Совсем забыл, как общаться с молоденькими девушками…
Пометался по квартире туда-сюда – состояние тревоги и досады не проходило. И это явно не касалось Дианы. После разговора с ней я чувствовал небольшую вину, но не досаду. Тогда с чего бы это?
И тогда я вспомнил о котенке.
Неправильно я поступил с ним. Не по-человечески.
От осознания этого простого факта мне вдруг стало легче. Я торопливо натянул старую куртку и сбежал по ступеням к мусорникам.
Котенок был на том же самом месте. Он уже даже не отреагировал на мое появление.
Просто сидел и смотрел прямо перед собой.
Не надеялся больше.
– Еще раз привет, мелкий, – сказал я ему.
Левое драное ухо котенка чуть дернулось в мою сторону, а так он даже головы не повернул.
– Слушай, парень. Хорош обижаться! – укоризненно сказал я. – Ну не люблю я животных, особенно дома держать. Но тебя так и быть, пока возьму. А то здесь не место для маленьких котят…
Я помолчал. Котенок не реагировал.
– И холодно к тому же, – зачем-то добавил я и предложил: – Слушай, так это… пошли ко мне? А там разберемся. Я тебя подлечу, а потом мы тебе хорошего хозяина найдем. Просто подлечить тебя надо, понимаешь? Я все-таки доктор, хоть и безработный пока…
Котенок не реагировал, видимо, не очень-то и верил в мою врачебную мощь.
Я осторожно взял его хрупкое, почти невесомое тельце и прижал к себе. Чтобы укрыть от ветра. Котенок ожил и доверчиво приник.
– Вот и хорошо, – пробормотал я, – раз ты не против, пойдем тогда. Правда, у меня там не очень и убрано. Но и ты, честно говоря, тоже не образец чистоты. Так что пока так…
Мимо по тротуару прошла дама в добротном белоснежном пальто и такой же шляпке. При виде меня она брезгливо сказала:
– Совсем эти бомжи обнаглели, уже по дворам помойки обшаривают!
Я ничего отвечать не стал. Просто понес котенка домой.
В квартире осторожно опустил его на пол.
– Побудь пока здесь, – велел я, – тебе бы сперва лапы помыть. Хотя и все остальное тоже. Но вряд ли ты выдержишь водные процедуры в таком состоянии. Да и в ванной у меня пока что обстановка не соответствует.
Я посмотрел на съежившийся комочек.
– Молока бы тебе. Да только где его взять?
Немного подумал и решился – взял пустую миску от гречки, что приносила соседка НедоРосомаха и отправился к ней.
Почему к ней? Потому что на днях, когда искал у Аллы Викторовны что-то сладкое, в холодильнике молока не заметил. И вряд ли она сегодня сбегала и прикупила. А вот, судя по габаритам НедоРосомахи, у нее и молоко, и все остальное обязательно должно быть.
Стоило только нажать на звонок, как дверь моментально открылась. Такое впечатление, что златозубая соседка ожидала меня.
– Здравствуй, – сказал я, – как там Степан? Грызет?
– Не-е-ет! – рассмеялась она и, увидев у меня в руках миску, сказала: – А я уже сама хотела идти забирать. Думаю, типа забыл.
– На работе был, закрутился, – пробормотал я, – извини. Спасибо за котлеты и гречку. Было очень вкусно.
– У меня сегодня вермишель с сосисками, – с довольным от похвалы видом заявила она. – Будешь? Сосиски с сыром которые. Телячьи типа. Я белорусские только беру. Они самые вкусные.
– Нет, спасибо. Мне мама целую сумку еды наложила, – улыбнулся я.
– Поня-а-а-атно, – несколько разочарованно сказала соседка и повернулась таким образом, чтобы ее внушительная грудь немного подпрыгнула.
– А у тебя молоко есть? – спросил я.
– Есть, – удивилась она, – но там где-то полпакета осталось только. Или даже меньше. Степка все выпил… Он любит молоко. Как и его ка-а-азел-отец…
– Да мне всего пару ложек надо, – объяснил я.
– Зачем? – удивилась соседка. – В кофе? Так сливки лучше…
– Да понимаешь, нашел котенка на улице. Жалко же. Вот забрал. А он совсем маленький. Покормить надо…
– Так он еще и глистатый, наверное! – выпалила соседка.
– Не наверное, а точно, – подтвердил я. – И в лишаях. Но обрабатывать его я буду завтра. Нет у меня дома антигельминтных препаратов.
– Чего?
– Ну, глистогонных.
– Так это! Типа у Козляткиной есть! – воскликнула НедоРосомаха и моментально взяла быка за рога: – Так, Епифанов, пошли!
– Я Епиходов!
– Да хоть Епископов! Гоу! Гоу! Резче!
– Куда?
– К Козляткиной, – выпалила она и первой начала спускаться широким кавалерийским шагом.
Я отправился следом. Ну а куда деваться?
– У Маринки три кошки, – по дороге деловито объясняла она, – вот третью она тоже вроде как типа из питомника откуда-то привезла. Тоже глистовала и лечила ее долго. Там стопудово должно что-то остаться.
Мы отправились к пресловутой Маринке в соседний подъезд, и вскоре стали обладателями капель от глистов.
– Только дозировку смотрите, – напутствовала нас Козляткина, вручая подруге капли, – это для взрослых кошек. А если котенок… да еще обессиленный… Хм… Нет! Нельзя его пока травить, пусть в себя прийдет!
Я поблагодарил, сдерживая дыхание – в доме с порога сшибало ядреным кошачьим духом.
– Епиходов вообще-то врач! – гордо заметила недоРосомаха и с триумфом посмотрела на соседку.
– Ох и Танюха! – хохотнула та многозначительно, а мне подмигнула.
Я предпочел сделать вид, что смысла их краткого диалога не понял. Зато узнал наконец, как ее зовут.
– Идем к тебе, Епиходов! Будем спасать котенка, Серега! – заявила Танюха категорическим авторитарным голосом и двинулась ко мне. Даже не спрашивая моего мнения.
Пришлось идти, ведь заветные капли, как и пакет с молоком, были у нее в руках.
– Ох и срач у тебя! – ахнула Танюха и слегка осуждающе посмотрела на меня.
Я философски пожал плечами: так-то она права, так что смысла отрицать не было.
– Немного запустился, да, – кивнул я, подтверждая ее правоту.
– Ничего себе немного! – утробно хохотнула соседка и спросила деловито: – А где кошак?
– В комнате.
– Как ты додумался его в комнату пустить, если он весь глистатый и в лишаях! – набросилась она на меня.
Я пожал плечами – у меня что в комнате, что везде – кругом грязища. Во всяком случае, опарышей я собственными глазами видел.
– Утибозецки мои! – прокомментировала Татьяна внешний вид котенка. – Задохлик какой масянистый! Как зовут?
– Не знаю, – развел руками я, – не придумал еще.
– Будет Пират, – категорически решила Татьяна, – или Бандит. Уж больно рожа у него наглая.
Рожа у котенка действительно была продувная и жуликоватая.
– Блюдце неси, Епиходов! – потребовала женщина.
Если бы она сказала пойти в феврале в лес за подснежниками или найти цветочек аленький – это и то было бы гораздо легче выполнить. Ведь всю посуду Сереги я благополучно выбросил на помойку. Это если не считать той, что мокла (который день) в ванной.
– Нету, – ответил я и для дополнительной иллюстрации развел руками.
– А как ты кушаешь? – удивилась она.
– Ну, не из блюдца – это точно, – как мне казалось, дипломатично и вполне аргументированно ответил я.
– Тогда чашку неси! Или большую тарелку! Или что-нибудь!
– Ничего нет, – повинился я, потому что перейти пешком пустыню Намиб, слетать на Луну или свергнуть правительство Буркина-Фасо было бы проще провернуть, чем найти у меня что-то из чистой посуды.
– Да е-мое! Что за мужики! Ты как выжил вообще? – простонала она, круто развернулась и утопала обратно к себе.
– Вот так, брат, и живем, – пожаловался я котенку и грустно добавил: – Это она еще в ванную не заходила.
И вздохнул. У меня было какое-то предчувствие.
Но тут примчалась златозубая соседка и притащила блюдце, но ставить его на пол не спешила. Помахала передо мной и гордо сказала:
– Вот! Принесла. Молоко, у меня, кстати, безлактозное, потому что у Степки от отца его непереносимость лактозы передалась. Поэтому приходится брать такое. А то от обычного у него понос и живот клокочет так, что ночью просыпаюсь от этого бурления. Да и Маринка всегда говорила, что такое котятам даже лучше. От обычного у них тоже… того.
Осторожно налила туда немного молока и поставила перед котенком. Но тот смотрел и не реагировал.
– Почему он не пьет? – спросила она меня обеспокоенно.
– Болен, – сказал я.
– Но он же голодный! – возразила она. – Должен пить! Или есть!
Я задумался.
И тут тренькнула Система:
Попытка активировать диагностический модуль…
Успешно!
Диагностика завершена.
Объект: Felis catus (домашняя кошка), возраст 42 дня.
Основные показатели: температура 35,2 °C, ЧСС 180, ЧДД 45.
Обнаружены аномалии:
– Истощение (критическая степень).
– Глистная инвазия (тяжелая форма).
– Дерматомикоз (стригущий лишай, множественные очаги).
– Обезвоживание (выраженное).
– Конъюнктивит (гнойный, правый глаз).
– Гипотермия.
Все ясно. Мелкий нахватал полный букет. Ему бы согреться в первую очередь, успокоиться…
– Так, Татьяна, давай-ка мы поступим так, – сказал я. – Я буду говорить, что делать, а ты – помогать.
Соседка удивленно на меня взглянула, но после недолгого раздумья кинула, хоть и неуверенно.
И мы начали действовать. Правда, закапывать в котенка препарат против глистов не стали, чтобы не травить и без того ослабленный организм. Права Маринка.
Зато накормили, залив пипеткой (это у Сереги в аптечке было) немного молока. Он проглотил. С трудом, но глотнул. Затем смазали его раны (точнее, края раны) йодом. К сожалению, ничего другого не было. Завтра я попробую купить противогрибковые препараты от лишая и начну лечить его полноценно. Но сейчас требовалось хотя бы купировать очаг инфекции.
После процедур оставили его на какой-то тряпке на полу у батареи. Пусть приходит в себя. Рядышком поставили блюдце с молоком.
– Фух! – сказала Татьяна, которая все это время ассистировала. – Такое ощущение, что я вагоны разгружала. Даже со Степкой так не уматывалась. А он у меня та еще егоза был.
Я усмехнулся. На языке вертелось «как его пропавший без вести отец». Но ответить не успел. Татьяна окинула хищным взглядом мою обитель и сказала:
– Теперь возвращаясь к твоему бардаку…
У меня аж сердце екнуло.
– А что не так? – вкрадчиво спросил я.
– Все не так, – сварливо ответила она, – нельзя в таком сраче жить.
– Видишь ли, у меня больное сердце…
– Больное сердце и срач – не вижу связи! – категорично заявила Танюха.
– Я потихоньку убираюсь, – попытался оправдаться я. – Пытаюсь, во всяком случае…
– Оно и видно, что потихоньку! – вздохнула она. – Здесь надо сделать мощный рывок!
– И все сжечь, – добавил я, – напалмом выжечь всю эту нечисть.
– Да зачем жечь-то? – не поняла моего юмора Танюха, и ее глаза вдруг блеснули. – А давай я тебе тут все поубираю?
От неожиданности я чуть не сел там, где стоял.
– В смысле?
– В прямом, – хихикнула она, глядя на мое изумление. – Я же в клининге работаю.
– Но услуги клининга, насколько я знаю, стоят отнюдь не дешево, – осторожно сказал я. – И вряд ли это будет в ответ на осмотр Степана. С таким же успехом я мог ему лоб зеленкой помазать…
– Зачем лоб? – округлила глаза Танюха.
– «Эффект плацебо», – пояснил я.
Вряд ли соседка знала такие слова, но согласно кивнула и перевела разговор.
– Ты же врач.
– Врач, – подтвердил я.
– А значит, иметь такое знакомство вдвое выгодно.
– Но я врач – хирург, – мягко сказал я, – и вряд ли тебе может грозить прободная язва кишечника или феохромоцитома надпочечников? Может, ты в моих услугах никогда и нуждаться не будешь. Кроме того, в таких случаях у нас в стране оперируют совершенно бесплатно…
– Тьфу-тьфу-тьфу, – суеверно отпрянула Татьяна и тут же добавила, заглядывая мне в глаза: – Нет, мне совсем другая услуга нужна.
