Текст книги "Двадцать два несчастья (СИ)"
Автор книги: Данияр Сугралинов
Соавторы: А. Фонд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
В коридоре меня перехватила медсестра – полная женщина лет пятидесяти с чересчур короткой стрижкой и выражением вселенской усталости на лице.
– Епиходов, тебя уже Ростислав Иванович обыскался. – Она окинула меня неодобрительным взглядом. – Ждет у себя.
Хмыкнув (не по субординации обращается!), я кивнул и направился к кабинету заведующего хирургическим отделением. Внутри уже вовсю разворачивался спектакль. Ростислав Иванович Харитонов, грузный мужчина с одутловатым лицом и властными манерами, расхаживал по кабинету, как беспокойный и встревоженный боров в овраге. Напротив него сидел Михаил Петрович – худощавый, подтянутый, с сединой на висках и умными глазами за стеклами очков.
– А, явился! – Ростислав Иванович резко повернулся в мою сторону. – Для особо одаренных: рабочий день в нашей больнице начинается в восемь, а не когда вздумается. Хотя… – он сделал паузу и криво усмехнулся, – тебе это скоро не понадобится.
Михаил Петрович слегка покачал головой, давая понять, чтобы я не ввязывался в конфликт.
– Извините за опоздание, – ровно ответил я и, хоть опоздал всего на пять минут, решил не нагнетать обстановку. – Больше не повторится.
– Много чего у тебя не повторится, Епиходов. – Заведующий скривился, словно проглотил лимон. – Приказ о переводе подписан. С сегодняшнего дня ты в распоряжении отделения неотложной помощи. Будешь все время, пока идет служебное расследование. Там тебе самое место – где решения принимают быстро, а ошибки… впрочем, о твоем таланте к ошибкам нам всем хорошо известно. Надеюсь, недолго тебе осталось в медицине. Да и вообще на воле.
Я промолчал, хотя в голове крутилась пара весьма язвительных ответов. Московский хирург, Сергей Николаевич Епиходов, мог позволить себе поставить на место зарвавшегося начальника. Но казанский Серега Епиходов с его историей и репутацией…
– Ростислав Иванович, – спокойно вмешался Михаил Петрович, – мы договорились о временном переводе. Да, в отделении неотложной помощи сейчас кадровый голод, но давайте рассматривать это как возможность для Сергея… э-э… реабилитироваться.
Харитонов фыркнул.
– Реабилитироваться? После трех летальных исходов за месяц? – Он покачал головой, глядя в мою сторону. – Я бы на твоем месте, Епиходов, уже писал чистосердечное признание и заявление об уходе. Но твое счастье, Мельник питает странную привязанность к твоей семье. – Он повернулся к Михаилу. – Ты же понимаешь, Петрович, что берешь на себя всю ответственность?
– Понимаю, – кивнул тот. – Но… ты ж понимаешь. Не могу иначе.
Харитонов скептически хмыкнул.
– Ну, твоя шея. Документы я подписал. – Он махнул рукой в сторону двери. – Забирай своего… протеже. Век бы его не видеть!
Мы вышли в коридор, и я почувствовал, как напряжение постепенно отпускает. Михаил Петрович вздохнул и покачал головой.
– Ты выбрал не лучшее время для опоздания, Сергей. Харитонов только и ждет повода, чтобы окончательно тебя уничтожить.
– Спасибо за поддержку, – искренне поблагодарил я. – Но почему он так настроен против меня?
Михаил Петрович окинул меня странным взглядом.
– Ты действительно не помнишь? Или это такой способ делать вид, что ничего не произошло?
Я пожал плечами, решив не уточнять. Пока у меня слишком мало информации о прошлом этого тела.
– Ладно, – Мельник потер переносицу, – идем в отделение. Познакомлю тебя с командой.
– Михаил Петрович… – Я качнул головой на душевую. – Мне бы помыться сначала, а? А то дома воды горячей нет.
Принюхавшись, он поморщился и кивнул:
– Давай мойся. И это… Не торопись, тщательнее…
Глава 5
Отделение неотложной помощи встретило меня привычным хаосом: медсестры сновали с капельницами, санитары перевозили пациентов на каталках, где-то вдалеке кричал ребенок, а возле поста дежурной медсестры толпились родственники больных, наперебой требующие информации.
– Добро пожаловать в сердце нашей больницы, – с тонкой улыбкой произнес Михаил Петрович. – Здесь ты либо научишься думать и действовать вдвое быстрее, либо… впрочем, других вариантов у тебя больше нет.
Мы прошли мимо смотровых боксов, где за занавесками врачи осматривали пациентов. Попасть в неотложку для многих докторов понижение. Для хирурга особенно. Но не в моей ситуации было возмущаться. К тому же… чем черт не шутит, может, за счет прежних навыков удастся восстановить репутацию Сереги… если раньше тело не откажет.
– Коллеги! – Михаил Петрович хлопнул в ладоши, привлекая внимание персонала, окучивавшего пост. – Представляю нового члена команды – доктора Сергея Николаевича Епиходова. Временно переведен из хирургии, но, надеюсь, задержится у нас надолго. А может, и насовсем.
Я окинул взглядом новых коллег. Высокий мужчина с залысинами и легкой щетиной – лет сорока, с усталыми глазами и слегка циничной улыбкой. Рядом с ним две девушки, настолько похожие друг на друга, что я не сразу сообразил, что это близнецы. Чуть поодаль – эффектная брюнетка с ярко-красной помадой на раздутых от гиалуронки губах, осматривающая меня с нескрываемым любопытством. И, наконец, невысокая полная женщина постарше со сжатым в куриную гузку ртом и самым скептическим выражением лица, какое я когда-либо видел.
– Олег Бойко, – представился высокий, коротко кивнув. – Мы, кажется, уже пересекались… в курилке.
Он явно оставил при себе подробности нашей встречи, за что я был благодарен.
– Сестры Ольшанские, Кира и Мира. – Михаил Петрович указал на близнецов. – Наши анестезиологи. Тандем, который спасет вас даже от самой сложной интубации.
– Я Кира! – одновременно сказали девушки, засмеявшись.
– Не обращайте внимания, – продолжил Михаил Петрович, – они постоянно так шутят. Полгода работаем вместе, а я до сих пор не могу их различить.
– Эльвира, – представилась симпатичная молодая брюнетка с бейджем «Гизатуллина Э. М.», протягивая руку. – Медсестра экстренного приема. Наслышана, Сергей Николаевич. – Она улыбнулась, но резиновая улыбка не достигла ярко накрашенных глаз.
– Галина Сергеевна, – кивнула полная женщина, не предлагая руки. – Старшая медсестра. Надеюсь, у тебя не будет проблем с заполнением документации? У нас с этим строго.
– Постараюсь не разочаровать, – вежливо ответил я.
– Ну что ж, знакомство состоялось. – Михаил Петрович потер руки. – Олег, введи коллегу в курс дела. А я пока займусь бумагами.
Он ушел, оставив меня с новой командой. Олег махнул рукой, подзывая к себе.
– Пойдем, покажу территорию. У нас тут своя тюрьма, но с вертухаями можно договориться. – Он невесело усмехнулся.
Мы прошли вдоль смотровых боксов, мини-операционной, процедурной и комнаты отдыха персонала.
– Бывал тут раньше? – спросил Олег.
– Мимоходом, – уклончиво ответил я, не желая выдавать полное незнание устройства местной больницы.
– Ну, тогда знаешь, что график у нас сутки через трое… как бы. На самом деле, приходится и в день после суток оставаться, а с утра… Ладно, сам поймешь. Сегодня тебе повезло – короткая смена, ознакомительная, до восьми вечера. А с завтрашнего дня на полные сутки. – Олег остановился и внимательно посмотрел на меня. – Слушай, без обид, но о тебе тут легенды ходят. Три летальных за месяц – это надо постараться.
– Поверь, я и сам не в восторге, – честно ответил я. – Думаешь, специально?
– Да я ничего.– Олег поднял руки в защитном жесте. – Знаешь, как говорят: от ошибки никто не застрахован. Но у нас тут, знаешь ли, своя атмосфера. Если облажаешься – твоя проблема, но не тащи за собой других. Понимаешь, о чем я?
– Вполне.
– Вот и славно. – Он хлопнул меня по плечу. – Ладно, к делу. Сегодня у нас обычный понедельник – бытовые травмы, желудочные колики, ну и алкаши, куда же без них. Распределение пациентов смотри на доске. Тебе сейчас достанутся все хирургические случаи. Ну а если будет большой наплыв, то, может, и парочку других подкинем. Так что не обессудь.
За его плечом я заметил приближающуюся Галину Сергеевну с папкой в руках.
– Доктор Епиходов, к вам первый пациент. – Она протянула мне историю болезни. – Палата номер четыре. Мужчина, сорок два года, жалуется на острую боль в животе. Предварительный диагноз – обострение язвенной болезни. Ждет полчаса, уже весь извелся.
Я взял карту и направился в указанную палату. На пороге меня догнала Эльвира.
– Я с вами, – улыбнулась она, но взглядом холодно сканировала меня с точностью рентгена. – Помогу с осмотром.
В палате на кушетке, согнувшись в три погибели, лежал бледный мужчина средних лет. Его лицо покрывал пот, а руки были прижаты к животу.
– Здравствуйте. – Я представился, надевая медицинские перчатки. – Что вас беспокоит?
– Живот… с утра крутит… но терпимо было… а час назад как схватило… – с трудом выдавил пациент.
– Когда последний раз ели? Пили?
– Утром чай… бутерброд с колбасой… яишенка… обычный завтрак.
– Где именно болит? – Я подошел ближе. – Покажите.
Он указал на эпигастральную область.
– Здесь… и отдает под ребра… и в спину.
Я начал пальпацию и в этот момент уловил легкое мерцание перед глазами. В правом верхнем углу поля зрения возник знакомый интерфейс Системы.
Попытка активировать диагностический модуль…
Успешно!
Информация начала появляться строка за строкой:
Диагностика завершена.
Основные показатели: температура 37,8 °C, ЧСС 112, АД 149/99, ЧДД 22.
Обнаружены аномалии:
– Острый панкреатит.
– Панкреонекроз (начальная стадия).
– Холецистит.
– Камни желчного пузыря (до 0,8 см).
Я почувствовал резкую слабость, голова закружилась, в глазах потемнело.
Диагностический модуль отключен: исчерпаны ресурсы организма!
В следующее мгновение мне стало легче, а в голове уже завертелись конкретные мысли по поводу пациента: нужна немедленная госпитализация! Требуется хирургическое вмешательство в течение следующих часов!
Я моргнул, сохраняя внешнее спокойствие. Тут не язва. Совсем не язва. Острый панкреатит с начинающимся панкреонекрозом – это намного серьезнее. Поджелудочная железа буквально переваривает сама себя, выбрасывая агрессивные ферменты прямо в ткани. Начинается омертвение, некроз, а дальше – сепсис, полиорганная недостаточность, смерть. И, если система не ошибается, счет идет на часы.
– Больно здесь? – Я слегка надавил в точке проекции поджелудочной железы.
Мужчина вскрикнул и изогнулся от боли.
– А здесь? – перешел я к желчному пузырю.
Еще один стон.
– Поворачивайтесь на левый бок, – скомандовал я.
Затем проверил на наличие симптома Мейо-Робсона – надавил на реберно-позвоночный угол слева, там, где ребра встречаются с позвоночником, прямо в проекции хвоста поджелудочной. Пациент снова застонал.
– У вас была раньше язва? – спросил я, уже зная ответ.
– Н-нет… первый раз такое…
Я повернулся к Эльвире, взял ее под локоток, отвел к двери и тихо сказал, так, чтобы больной не слышал:
– Нужно срочно делать УЗИ брюшной полости и анализы: амилаза, липаза, общий анализ крови, биохимия. И подготовьте операционную – это не язва, а острый панкреатит. Возможно, с панкреонекрозом.
Эльвира удивленно приподняла брови:
– Вы уверены? По протоколу сначала нужно…
– Уверен, – твердо ответил я и надавил голосом. – Здесь все классические признаки. Если будем ждать, пока пройдет весь протокол, у пациента может развиться полномасштабный некроз поджелудочной. При таком раскладе летальность до сорока процентов.
Она секунду колебалась, смерила меня нечитаемым взглядом, затем, что-то решив для себя, кивнула и быстро вышла из палаты.
Я повернулся к пациенту и успокаивающе проговорил:
– Не волнуйтесь, мы вам поможем. Сейчас вам сделают обезболивающее, и подготовим к дополнительным исследованиям.
Мужчина слабо кивнул, его лицо исказила гримаса боли.
Через пять минут в палату вошел Михаил Петрович, а за ним – Эльвира.
– Что у тебя тут? – недовольно спросил он, просматривая карту.
Я кивнул на дверь. Михаил Петрович недовольно поморщился, но вышел вслед за мной.
– Острый панкреатит, подозрение на панкреонекроз, – тихо ответил я. – Нужна срочная операция.
Он внимательно посмотрел на меня, нахмурился и спросил:
– На основании чего такое заключение? В карте предварительный диагноз – язвенная болезнь.
– Локализация боли, симптом Мейо-Робсона положительный, тахикардия, повышение температуры. – Я перечислял симптомы как по учебнику. – И нет истории язвенной болезни.
Михаил Петрович задумчиво кивнул, затем вернулся в палату, подошел к пациенту и сам провел быстрый осмотр. После нескольких минут пальпации он выпрямился и кивнул:
– Похоже, ты прав. – Он повернулся к Эльвире. – Готовьте пациента к УЗИ, берите анализы, как сказал доктор Епиходов. И вызовите на консультацию хирурга из профильного отделения.
– Доктор, что со мной? – тревожно простонал мужик. – Я умру? Это рак, да?
– Все нормально. Обычные диагностические процедуры, – строго заверил его Михаил Петрович. – Не выдумывайте!
Когда мы вышли из палаты, Михаил Петрович остановил меня в коридоре:
– Если подтвердится панкреонекроз – ты только что спас человеку жизнь. – Он внимательно посмотрел мне в глаза. – Но, даже если так, будем считать, тебе повезло. Ты уж извини, но не верю, что ты, отправивший домой пациента с аппендицитом, приняв его за отравление, сейчас безошибочно обнаружил панкреатит на ранней стадии.
Я пожал плечами.
– Может, и угадал. Тогда давайте считать, что профессиональная чуйка сработала.
Михаил Петрович покачал головой.
– Чуйка. Ну-ну. Ты свои картежные замашки забудь здесь, понял? Тьфу…
К обеду УЗИ и анализы подтвердили мой диагноз. Амилаза была повышена в пять раз, на УЗИ четко визуализировались отечность поджелудочной железы и камни в желчном пузыре. Об этом сообщила Эльвира, задержавшись у меня за спиной чуть дольше, чем требовала рабочая необходимость.
– Странно, – неожиданно сказала она, изучающе глядя на меня. – О вас совсем другие вещи рассказывали.
– Какие же? – осторожно поинтересовался я.
– Нелицеприятные… – ответила она, подыскав слово. – Да, пожалуй, так. Слышала, что вы алкоголик, лентяй, лудоман и недалекий скандалист. – Она улыбнулась, словно вспомнив что-то забавное. – А сегодня вас как будто подменили. Собранный, сосредоточенный… и эта диагностика… Без ничего, просто по внешним признакам… Поразительно.
Я решил не комментировать ее наблюдения.
– Работа есть работа, – уклончиво ответил я. – Кстати, а кто консультировал пациента из четвертой палаты? Я хотел бы с ним поговорить о тактике лечения.
– Доктор Зарипов, – ответила Эльвира. – Но он уже ушел. Сказал, что полностью согласен с вашим диагнозом и назначениями. Пациента перевели в хирургию, будут готовить к операции.
– Зарипов? – переспросил я, вспомнив разговор в кабинете Харитонова.
– Да, Рамиль Фаритович. – Она понизила голос. – Между нами, сильно удивился, что диагноз поставили вы. Даже пошутил, что вы, наверное, проглотили медицинский справочник.
Значит, тот самый Рамиль. Ирония судьбы – именно он подтверждает мой диагноз. Тот, кто, по словам Харитонова, должен был занять мое место.
– А где он сейчас? – спросил я.
– Уехал по вызову. У него сегодня дежурство по санавиации. – Эльвира пристально посмотрела на меня. – Вы хотели с ним что-то обсудить?
– Да так, – я махнул рукой, – профессиональные вопросы.
В этот момент из-за угла коридора появилась миниатюрная молодая женщина в зеленой хирургической форме. Ее каштановые волосы были собраны в тугой пучок, а уверенный взгляд выдавал стальной характер. Она целенаправленно двигалась в нашу сторону.
– Опять вызвали? – спросила она Эльвиру, даже не взглянув в мою сторону. – Что на этот раз? Если еще один невнятный диагноз из неотложки…
– На этот раз все корректно, Диана Равильевна, – с легкой улыбкой перебила ее Эльвира. – Более того, у нас тут маленькое чудо – представляете, Сергей Николаевич диагностировал панкреонекроз на ранней стадии. Ваш пациент уже в хирургии, готовится к операции.
Женщина наконец посмотрела на меня. В ее карих глазах читалось плохо скрываемое удивление.
– Это же Епиходов? Тот самый Епиходов, который…
– Да-да, он самый. – Эльвира улыбнулась еще шире. – Поверьте, мы тоже удивлены не меньше вашего.
– Сергей Николаевич Епиходов. – Я протянул руку, решив перехватить инициативу. – Временно переведен в неотложку.
– Диана Шарипова, операционная сестра. – Она осторожно пожала мою руку, все еще с недоверием глядя в глаза. – Надеюсь, диагноз верный, – скептически приподняла она бровь. – А то операционную уже готовят.
– Диагноз подтвержден УЗИ и анализами, – ответил я спокойно. – А еще доктором Зариповым лично.
Она кивнула, но в ее взгляде явно читалось «поживем – увидим».
– В таком случае не смею вас задерживать. – Она развернулась к Эльвире. – Идем, нужно еще кое-что уточнить по оборудованию.
Они удалились, о чем-то тихо переговариваясь, а я остался стоять в коридоре, размышляя о том, как много еще людей в этой больнице считают меня – вернее, прежнего владельца этого тела – некомпетентным врачом.
Мои размышления прервала пожилая женщина в темно-синем халате и шапочке. Она активно орудовала шваброй, с усилием подтаскивая за собой увесистое ведро с водой. И уже через какую-то секунду оказалась рядом со мной:
– Мешаешь, – неприязненно проворчала она. – Уйди отседова!
– Извините, – чистосердечно сказал я и предложил, кивнув на ведро с грязной водой: – Давайте помогу вынести воду? Куда нести?
– Туды! – Она недоверчиво ткнула пальцем по направлению к санузлу, но от внезапной помощи отказываться не стала.
Я легко подхватил немаленькое ведро с грязной водой и понес выливать. Сердце застучало быстрее, я задышал чаще, но виду не подал. Суровая женщина посеменила следом.
– Спасибо, – свирепо буркнула она, когда я поставил пустое ведро на пол, и тотчас же схватила его в руки, словно опасаясь, что я могу на него покуситься и забрать себе.
Но я и в мыслях такого не держал. Чтобы развенчать ее подозрения, растянул губы в доброй улыбке и сказал:
– Меня Сергей зовут. Епиходов Сергей Николаевич. Буду тут у вас работать.
– А я – тетя Нина, – буркнула она в ответ.
– А по отчеству?
– Просто тетя Нина. – Слабая усмешка скользнула по ее морщинистым губам, и лицо стало еще больше похоже на печеное яблочко. – Молодая я еще, чтобы меня по отчеству мужики называли…
Я тихо засмеялся.
– А ты, значится, и есть тот самый Епиходов? – вдруг спросила она и прищурилась.
– Тот самый? – прищурился я.
– Агась, – проворчала она. – Все только о тебе и говорят.
– Видимо, знаменитость, – вздохнул я.
– Агась, – кивнула тетя Нина и вдруг хихикнула. – Как этот… который Джимми, Джимми, ача, ача…
Я засмеялся.
А когда вернулся в смотровую, меня ожидала новая пациентка – тощая женщина лет шестидесяти, с тревожным взглядом и мелкими локонами, завитыми как у барашка. Руки ее нервно теребили ручку потертой сумочки, а губы были сжаты в тонкую линию.
– Я доктор Епиходов. Что вас беспокоит? – спросил я, приготовившись записывать в карточку.
Женщина наклонилась ко мне через стол и заговорила горячим шепотом, беспокойно зыркая на входную дверь:
– Доктор, я вам сейчас скажу одну ужасную вещь! Я сошла с ума! У меня появились навязчивые мысли! – Она судорожно выдохнула, прижимая сумочку к груди, и продолжила еще тише: – Понимаете, я везде вижу жуков! Они везде, доктор! В углах, на стенах, в постели! Я уже не могу спать!
Пальцы ее побелели от напряжения на ручке сумки. Классическая тревожная пациентка – скорее всего, живет одна, слишком много времени на размышления.
В этот момент я опять, как и в прошлый раз, ощутил перед глазами блики, после чего из ниоткуда возник знакомый интерфейс Системы.
Попытка активировать диагностический модуль…
Успешно!
Диагностика завершена.
Основные показатели: температура 36,8 °C, ЧСС 74, АД 138/87, ЧДД 16.
Обнаружены аномалии:
– Легкие психогенные зрительные феномены.
– Артериальная гипертензия (I степень, мягкая).
– Гематома правого колена (следствие ушиба).
Так и есть. Никаких серьезных патологий. Давление слегка повышено – 138 на 87, по новым нормам уже считается гипертензией первой степени, хотя еще лет десять назад такие цифры на тонометре были вполне рабочими. Особенно с учетом возраста женщины. Одиночество, тревожность, возможно, начальные проявления старческих изменений психики.
Меня опять тряхнуло, в глазах замельтешили круги.
Диагностический модуль отключен.
Тошнота и головокружение резко прекратились.
Фух!
Итак, эта пациентка «из других», как и предупреждал Олег утром. Она почти здорова и от скуки придумывает себе всякую ерунду. Даже вот в приемное пришла.
– Давайте посмотрим, что у нас тут, – спокойно сказал я, отложив ручку и посмотрев на нее добрым понимающим взглядом. – Голова не болит? Двоения нет? Зрение не мутнеет?
Она покачала головой.
– Давление часто повышается?
– Иногда, – неуверенно ответила она.
Я достал тонометр, надел манжету – 139 на 88, не ошиблась Система. А колебания вполне естественны, как и давление для ее возраста, особенно учитывая, что в кабинете доктора человек волнуется. Посветил фонариком в глаза: зрачки равные, реакция живая. Проверил координацию, слегка постучал по коленному рефлексу. Все чисто.
– Физически вы здоровы, – сказал я мягко. – Давление немного повышено, но ничего критичного. А «жуки»… Знаете, такое бывает. Иногда из-за усталости глаз или стресса мозг дорисовывает лишнее, вы, главное, не пугайтесь.
– Но жуки… я же их вижу, и они везде! – растерянно повторила женщина. – Сын и невестка говорят, что их нет. Доктор, но я же их вижу! Вы тоже думаете, что я сумасшедшая, да?
– Ну почему же? – совершенно серьезно ответил я и тут же пояснил: – Это действительно так. Жуки есть, и они везде. Но дело в том, что не все люди их видят. Вот мы с вами видим. А ваш сын с невесткой – нет. Так получается. Понимаете?
– Понимаю! – просияла женщина.
– Еще что-то беспокоит?
– Нет! Я никогда ничем не болею, – усмехнулась женщина и поморщилась: – А эти жуки? Это не опасно?
– Нет, – покачал головой я, – они абсолютно безвредны. Просто переступайте через них. Вот и все. И не пугайте больше сына с невесткой. Не говорите им об этом. Хорошо?
Женщина согласно кивнула.
– А правое колено помажьте гепариновой мазью – она рассосет гематому. Если сильно болит, можно чередовать с диклофенаком или ибупрофеном…
– Спасибо, доктор! Так и сделаю! – Довольная женщина выскочила из приемной.
В коридоре раздался ее радостный голос:
– Это лучший доктор, что здесь есть! Он сразу все понял!
Я усмехнулся. В той моей, прошлой, жизни я иногда в работе применял методы реверсивной психологии и психиатрии – примерно как в этом случае. Женщина была абсолютно безвредна, и небольшое навязчивое состояние физиологическим процессам в ее организме не мешало. Здесь следовало лишь донести все так, чтобы это не мешало жить ни ей, ни окружающим.
А так-то все мы в той или иной степени имеем какие-то ментальные проблемы.
