Текст книги "Двадцать два несчастья (СИ)"
Автор книги: Данияр Сугралинов
Соавторы: А. Фонд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
Глава 2
Не разуваясь, я прошел в единственную комнату. Неубранная кровать, заскорузлое постельное белье, сбившееся осклизлым комом, гора несвежей мятой одежды на стуле, допотопный ноутбук на липком захламленном столе. На тумбочке разбросанные блистеры с таблетками, в основном обезболивающими и транквилизаторами.
Ну прекрасно, только этого для полного счастья и не хватало!
На кухне я обнаружил переполненную мойку. В грязных вонючих тарелках лениво шевелились жирные мучнистые опарыши.
Меня аж затрясло от отвращения.
Почти пустой холодильник встретил меня заветренным сырком «Янтарный», пачкой серых макарон, парой протухших зеленоватых яиц и батареей полупустых пивных бутылок «Балтика». Девятка, разумеется.
В морозилке сиротливо валялась пачка дешевых пельменей с истекшим сроком годности.
Нет, такой едой только последний гвоздь в гроб забивать.
Вспомнились результаты исследований, где я был научным руководителем. Самым сложным пациентам мы предписывали противовоспалительную диету: никакого алкоголя, минимум простых углеводов, акцент на овощах, особенно зеленых и крестоцветных, нежирном белке, полезных жирах. Хорошо также понемногу добавлять в рацион ягоды и орехи. Опыты показывали, что изменение питания давало первые результаты уже через пять дней – снижался С-реактивный белок, ключевой маркер системного воспаления. А воспаление – первопричина многих хронических болезней.
Ладно.
Поморщившись, я выплеснул остатки прокисшего пива в раковину, обильно слил воду, чтобы хоть немного смыть смрад, затем собрал и отправил просроченные продукты в мусорное ведро.
Завтра нужно будет найти ближайший продуктовый и закупиться по-человечески… если найдутся деньги.
Немного подумал и, схватив грязное кухонное полотенце, отправил в мусорное ведро всю посуду из мойки. При этом старался не дотронуться пальцами и не уронить опарышей на пол. Чашка с сизоватой плесенью отправилась туда же.
Отмывать это было выше моих сил.
Через мгновение ведро переполнилось, но этого адского говнища оставалось еще много. Тогда я отправился в ванную. Там картина была еще «лучше», чем в остальных помещениях. Этот придурок, чтобы не мыть посуду, складировал ее в ванной. Непонятно, сколько дней подряд… или месяцев… А сверху засыпал стиральным порошком и залил водой. Вместе с остатками еды это превратилось в какой-то ужасный ужас – в липкую субстанцию зеленоватого цвета. Меня аж замутило от одного вида и запаха.
Я схватил грязный оцинкованный таз и выскочил из ванной, плотно прикрыв дверь.
Нет. С этим я разберусь уже завтра. Если переживу ночь и буду чувствовать себя лучше.
В таз я сгрузил остатки посуды, все продукты из холодильника, блюдца с окурками. Лучше остаться совсем без посуды, чем есть потом из этой. Пусть даже я ее теоретически и отмою.
Тело срочно требовало привычного утешения в виде алкоголя и фастфуда. И чего-нибудь сладкого! Газировки! Шоколада! Чипсов бы еще… При мысли о вкусняшках свело зубы и заурчал живот. Меня аж потряхивало. Кажется, за пачку чипсов «Сметана и зелень» я готов был убить.
Нет, надо держаться!
И я мысленно поставил барьер между своим сознанием и разрушительными инстинктами. Первые две недели однозначно будут самыми тяжелыми. Но если я выдержу (а я выдержу!), то именно в этот период тканевое дыхание начнет улучшаться и метаболизм придет в норму.
Просто. Нужно. Перетерпеть.
За открытым окном шумел небольшой сквер. Отличный ориентир для физической активности – начну короткие прогулки по десять-двадцать минут, затем постепенно буду увеличивать. Все, как завещал когда-то еще Амосов. На себе, между прочим, испробовал. Даже умеренная физическая нагрузка, меньше рекомендуемых двух-трех часов в неделю, положительно влияет на сердечно-сосудистую систему и обмен веществ…
Блин, да о чем я? Я же не пациента уговариваю, мне нужно себя спасать! А значит, прогулки до упора, не меньше десятка километров в день! Буду ходить, пока не упаду! А упаду – буду ползти!
Я улыбнулся.
Но тревога не отпускала. Трудно было поверить, что в тридцать с хвостиком лет можно настолько угробить собственное здоровье. Но клиническая картина была кристально ясной: это тело висело на волоске от катастрофы. Понять это можно было и без Системы: сердце стучит, явная тахикардия, в висках пульсирует, в ушах гул, одышка… Нет, все исправимо, доказано наукой.
Так что я не собирался наблюдать за тем, как тело медленно разрушается. Не для того я получил этот странный, необъяснимый второй шанс.
Взгляд опять опустился на переполненное мусорное ведро и забитый таз.
Нет, это точно выше моих сил!
Как бы я себя сейчас ни чувствовал в этом практически агонизирующем теле, но дожидаться, когда черви расползутся по всей квартире, было чревато. Скривившись от отвращения и боли в измученном теле, я подхватил ведро и торопливо выскочил из квартиры.
За тазом вернусь во вторую ходку.
Ну, как выскочил, скорее, выполз. И побрел, как смог, в сторону мусорных контейнеров. Интуиция подсказала ближайший путь.
Надеюсь, соседи меня не убьют за то, что в подъезде теперь воняет от моего ведра. Тьфу ты – не моего, а прежнего жильца. Хотя попробуй докажи. Ладно, придется все долги и косяки прежнего Сереги брать на себя – хотя бы за второй шанс.
– Хор-ро-шо! – пробормотал я, вдыхая свежий воздух.
На улице сеялся мелкий обложной дождик, но я был этому рад: зато хоть не так воняло. Дыша ароматами влажной земли, я дошел до мусорного контейнера и, даже не задумываясь, выбросил все вместе с ведром. Надеюсь, опарышам там будет холодно и неуютно.
По пути назад обошел дом вокруг, чтобы понимать, что здесь к чему – да и не хотелось возвращаться в эту вонючую квартиру.
Двор встретил меня облупленными качелями, на которых тоскливо скрипела одинокая цепь. Рядом торчала покосившаяся песочница с мокрым песком цвета серой глины. Пара лавочек, обглоданных временем и погодой, прижалась к кирпичной стене. Между домами громоздился покореженный турник – один из тех, что ставили еще при Горбачеве. Краска на нем давно облезла, обнажив ржавый металл. Рядом валялась пустая бутылка из-под пива. Еще одна. И еще несколько банок из-под энергетиков.
Пахло сыростью, опавшими листьями и чем-то кислым – то ли помойкой, то ли застоявшейся водой из луж. Мелкий дождь моросил все так же.
В общем, выглядело все унылым и безжизненным, но только на первый взгляд.
На лавке у подъезда сидела бабка в пуховом платке и ярко-красном пуховике, кормила голубей из пакета. Птицы ворковали и толкались, склевывая крошки прямо с асфальта, испещренного трещинами. Кто-то повязал между деревьями веревку для белья и развесил простыни, но забыл снять. На одном из балконов сушилось детское одеяльце в розовых слониках. Из окна на первом этаже доносился звук телевизора – Лариса Гузеева и Роза Сябитова пытались кого-то поженить.
А рядом с соседним справа подъездом красовалась вывеска «Продукты» со стрелкой в сторону торца здания.
Отлично! Прямо в доме свой магазин.
Я зашагал к нему, уже прикидывая, что нужно купить в первую очередь. Овощи, конечно, и зелень. Чистую воду. Крупы. Курицу, если будет дешевая. Может, яблоки… Надеюсь, на карте тезки что-то есть.
В этот момент из-за угла вышел мужик средних лет. Крепкий, коренастый, в кожаной куртке с потертыми локтями. Лицо обветренное, щетина густая, глаза узкие и злые. Увидев меня, он заметно напрягся, сдвинул брови, на лице у него заходили желваками.
– Сергей! – рявкнул он так, что я невольно вздрогнул. – Сколько можно за тобой бегать? Думаешь, если дверь не открываешь, так долг сам собой испарится?
Обращался он явно ко мне. Голос был сиплый, прокуренный. В интонации сквозило праведное негодование – как у человека, который долго терпел и наконец сорвался.
Я замер, пытаясь сообразить, кто он такой. Память прежнего Сереги молчала. Лицо незнакомое. Но по всему было видно – он меня знает. И знает хорошо.
Чтобы не спалиться, я неопределенно пожал плечами и осторожно произнес:
– Да я не прячусь… Сколько я должен, напомните?
Мужик вспыхнул. Глаза его сузились до щелочек, и лицо налилось нездоровым румянцем.
– Только не говори, что память отшибло! – заорал он, размахивая руками. – Давно Светке говорил – не давай ему ничего в долг! Обманет! А она: «Он же доктор, просто у него тяжелый период в жизни, Марат!» Тьфу! Доктор, тля! Видал я таких докторов знаешь где! Алкаш!
Он сплюнул себе под ноги, словно пытаясь избавиться от горького привкуса во рту.
Марат, значит. А Светка, скорее всего, продавщица в магазинчике. Жена, может, или родственница. Ну, или просто наемный работник.
– На самом деле тяжелый период у меня, – признал я тихо, чувствуя, как наваливается усталость. – Извини, Марат, проблемы на работе. И здоровье что-то совсем посыпалось. Сердце…
Я инстинктивно прижал ладонь к груди, где тревожно стучало больное сердце.
– Не дави на жалость, – скривился Марат, отворачиваясь. – Просто верни долг. Все эти сказки про здоровье я уже сто раз слышал.
– Сколько? – тихо спросил я.
– Тьфу ты! Даже не помнишь, сколько должен, тля! – Марат снова сплюнул, теперь мне под ноги, и прошел мимо, задев плечом. – Двадцатка с лихвой накапала!
Он скрылся за углом, оставив меня стоять под моросящим дождем с тяжелым камнем в груди.
Я развернулся и поплелся назад к подъезду. Заходить в магазин передумал. Денег, похоже, у бывшего Сереги нет, а значит, Светка ничего мне не даст. Да и смотреть в глаза людям, которых прежний владелец этого тела обманывал, было выше моих сил. Испанский стыд не выдумка. Мне реально сделалось и стыдно, и неловко, хотя вины моей тут не было.
Да и от разговора (а может, прогулки) резко ухудшилось самочувствие – каждый шаг давался с трудом, а в висках пульсировала тупая боль.
Домой вернулся на морально-волевых. От одной мысли о том, что нужно возвращаться в срач и дышать помоями, меня замутило. Однако отдышался, сдержал тошноту и поднялся к себе.
Первым делом схватил бутылку с «Белизной» и вылил почти половину в раковину. Мыть ее сейчас сил банально не было. Пусть пока дезинфицируется. Завтра разберусь.
Открыл окно на кухне настежь.
Немного подумал, сходил в комнату и там открыл тоже. В комнате сразу похолодало, зато вонь вроде как начала потихоньку улетучиваться.
Затем подхватил таз и его тоже вынес на мусорку.
Двойная «прогулка» немного привела меня в чувство. Хотя бы руки уже так не дрожали.
Дома первым делом вернулся в ванную. Стараясь не смотреть в сторону осклизлой посуды, подошел к покрытому ржавчиной, заляпанному умывальнику. Мыла нормального не было. Нашел огрызок хозяйственного и хорошо, до красной кожи, вымыл руки. Полотенце было настолько грязным, что вытираться об него не рискнул – побрезговал. Стряхнул воду так. Пусть на воздухе пока сохнут.
Затем вернулся в комнату и, морщась от отвращения, собрал замусоленное постельное белье и сунул его в стиральную машину.
Ну, как сунул – воткнул. Потому что машинка была переполнена до такой степени, что барахло оттуда вываливалось.
Это ж каким говнюком и лентяем нужно быть, чтобы даже не нажать на кнопку? Хотя, может, машинка и не работала. Но все равно, есть же прачечные и химчистки, в конце-то концов!
Вернулся на кухню. Где-то здесь у него должна быть соль. Или хотя бы сода. Надо насыпать на бумажки и разложить по комнате, чтобы впитались неприятные запахи. Окно-то на ночь придется закрыть, на улице холодно. А вот задохнуться от вони не хотелось бы. Да и неполезно дрянью всей этой дышать.
Конечно, «бабушкины» методы не панацея, но других вариантов под рукой все равно сейчас не было. А отмывать жилище я пока что физически не мог.
В дверь внезапно постучали. Я замер, не зная, стоит ли открывать. Стук повторился, более настойчиво.
– Сереженька, это я, Алла Викторовна. Открой, пожалуйста!
Я осторожно подошел к двери и отпер. На пороге стояла пожилая женщина лет шестидесяти пяти, с аккуратно уложенными седыми волосами и проницательными глазами.
– Опять всю ночь бухал? – без обиняков спросила она, окидывая меня критическим взглядом. – Весь дом ходуном ходил. Я уже думала участкового опять вызвать.
– Простите, Алла Викторовна, – пробормотал я покаянно. – Больше не повторится.
Она удивленно вскинула брови.
– Ого! Впервые от тебя такое слышу. Обычно орешь, что имеешь полное право делать в своей квартире что угодно. – Она прищурилась. – Сережа, ты нормально себя чувствуешь?
– Да, просто… тяжелый день на работе.
– Ясно. Ты бы закусывал хоть, когда пьешь. Совсем на себя не похож. – Она вдруг принюхалась. – А запаха нет. Ну… то есть есть, но явно несвежий. Вчерашний? Ты что, правда сейчас трезвый?
– Да, вполне.
– Чудеса. – Она покачала головой. – Ну ладно, тогда отдыхай. Только имей в виду, соседи снизу грозились пожаловаться участковому. Да и Гариповы тоже возмущаются. А Ахметовы вообще хотят петицию накатать и подписи собирать за твое выселение. Только ты им не говори, что я тебе все рассказала.
Я кивнул, не зная, что ответить. Судя по всему, прежний Серега был мастером портить отношения не только с коллегами, но и с соседями.
– И еще, – добавила женщина, – тебя опять какие-то придурки спрашивали вчера. Я сказала, что ты на дежурстве.
– Спасибо. – Я постарался изобразить благодарность. – Это… коллеги с работы, наверное.
– Ага, как же! – Она фыркнула. – Я сорок лет медсестрой отработала, таких вот «коллег» сразу вижу. Эти от какого-то Михалыча. Уж не того ли бандюгана? Будь осторожнее, Сереженька.
Она еще раз окинула меня пристальным взглядом, словно пытаясь что-то для себя решить, а потом вздохнула и скрылась за дверью своей квартиры.
Я вернулся в комнату, мысленно добавляя в список проблем еще и «неприятных придурков», которые меня разыскивают.
Оглядевшись по сторонам, снова осторожно сел на краешек кровати. Голова гудела от наплыва мыслей и эмоций. Если все, что сейчас происходит, – реальность, а не предсмертный бред угасающего сознания или галлюцинация, то судьба преподнесла мне странный и жестокий подарок.
Во-первых, необходимо прижиться в этом теле. «Вылепить» из куска жирного студня что-то нормальное. И желательно здоровое.
Во-вторых, раскопать прошлое моего казанского тезки. Нужно стать ментальным археологом, исследующим древние руины, слой за слоем, фрагмент за фрагментом, пока не проступит полная картина жизни, которую мне предстояло продолжить. Кем он был? Чем дышал? Кого любил? Что разрушило его некогда перспективную карьеру врача?
В-третьих, эта загадочная Система, возникшая перед глазами, словно футуристический дар свыше, – что она такое? Инопланетная технология, сбой мозга или нечто, связанное с самим феноменом моего переселения в чужое тело? Необходимо научиться управлять ею, понять ее возможности и ограничения, превратить из непонятного явления в надежный инструмент.
Тоже в-третьих, но чуть другое: понять, что нужно для того, чтобы активировать Систему не на 1%. Каких ресурсов ей не хватает? Была у меня теория, что из-за общей отвратительной выносливости тела, митохондриальной дисфункции, энергии не хватало как самому Сереге, так теперь и Системе.
В-четвертых, само тело, доставшееся мне, взывало о помощи на клеточном уровне. Каждый орган, каждая система находились на пределе возможностей. Сколько лет безалаберного отношения к собственному здоровью потребовалось, чтобы довести себя до такого состояния? И как мне теперь остановить этот стремительный бег… Хе-хе, Серега-то, похоже, если и мог сделать спринт, то только за пивком в ближайший магазин, да еще к могиле. На всех парах прям мчался, идиот. Самое удивительное, что я в своем шестидесятивосьмилетнем теле и то чувствовал себя намного бодрее! Бегал, гонял на велосипеде, ходил целыми днями по грибы или лазал по горам! А в отпуске и на доске по волнам серфил! А этот, прости господи, молодой человек? Рухлядь! И, что обидно, не генетика, а именно сам себя довел, кретин! Имбецил!
В-пятых, профессиональная катастрофа, в эпицентре которой я оказался, требовала немедленных действий. Три погибших пациента за месяц, комиссия министерства, волчьи взгляды коллег – сколько сил потребуется, чтобы повернуть эту ситуацию вспять?
И, наконец, что за «неприятные придурки» разыскивают меня… то есть этого Серегу?
Но самым главным было – выяснить, что там с моими родными? Настоящими родными! Теми, кто остался в Москве. Конечно, если я сейчас позвоню туда, меня, мягко говоря, не поймут. И будут правы – как я докажу, что жирный неудачник Серега Епиходов из Казани – это и есть их уважаемый и обожаемый Сергей Николаевич⁈
Но позвонить, узнать, ужас как хотелось! Интересно, когда мои похороны? Света уже прилетела из Австралии? А Виталий? Бедная моя Ирочка! Как ей будет тяжело все это вынести! Я очень надеюсь, что мои дети поддержат ее, а не как обычно!
Я вздохнул и начал осматривать квартиру более тщательно. Надеялся найти хоть какие-то подсказки. Удостоверение личности, рабочие документы, дневник – все, что поможет понять, с какой жизнью я теперь имею дело.
Достав из кармана убитый древний телефон, открыл контакты. Хаотично набранные имена, прозвища, многие без фамилий: «Татарин», «Мельник», «Тоха», «Дура», «Светка (магазин)», «Рамиль (гад)», «Папа», «Мама», «Банк Не Брать». Ни фото, ни деталей. Просто список непонятных людей и организаций, причем короткий. Ощущение сложилось, что нормальный телефон Серега потерял или заложил, а этот – взял у кого-то на время. Или вообще нашел. Причем, синхронизировать личные данные не стал.
Ни соцсетей, ни мессенджеров, кроме WhatsApp, но в нем вся переписка была то ли удалена, то ли ее никогда тут не было. Только от отца и матери какие-то анимационные открытки и короткие сообщения вроде «Сынок, как ты там?» без ответа.
Эсэмэски все какие-то рекламные или служебные, а единственное за последнее время человеческое было от «Вика Шлендра»: «Сереж, ты опять пропал?» Тоже без ответа.
В фотогалерее десяток размытых фото. Бутылки на столе. Чья-то спина в медицинском халате. Селфи с красным лицом и мутными глазами. Закладки в браузере: ставки на спорт, порно, еще ставки. Форум алкоголиков – последнее посещение три месяца назад. Онлайн-казино, слоты, снова порно, порно, порно. Сайт проституток города.
Я отложил телефон. Информации – ноль. Только подтверждение того, что прежний Сергей был функциональным алкоголиком без социальной жизни. Странно, что его еще не выперли.
Поискал документы, порывшись в ящиках стола, в шкафу, на полках. Паспорт валялся на приборной панели в машине – уже видел. Где СНИЛС, полис, банковские карты? Порылся еще – нашел карту Сбербанка в кармане старой куртки. Пин-код, к счастью, нацарапан прямо на самой карте. Видимо, чтобы по пьяни на забыть.
На столе валялось несколько неоплаченных счетов за коммунальные услуги, некоторые с пометками о пени за просрочку. В ящике стола – просроченные рецепты, записная книжка с несколькими телефонами, помеченными только именами или кличками, да пара медицинских справочников, изрядно потрепанных.
Я открыл замусоленный ноутбук, но он запросил пароль. Попробовал стандартные варианты: 123456, password, дату рождения из паспорта – безуспешно. Еще одна проблема.
Первым позывом была мысль, что надо бы все-таки разблокировать. Попробовать еще варианты паролей, или, может, в телефоне есть подсказки, а в край отнести его в мастерскую и попросить разблочить. Сказать, мол, забыл пароль. Однако при мысли, сколько Серега там мог накопить дерьма, за которое мне потом краснеть перед технарями, от идеи я отказался. Не горит. Еще не хватало, чтобы там вообще что-то криминальное было – мне сейчас только этого не хватало.
В прихожей громко загрюкали по двери, да так, что я едва не подпрыгнул от неожиданности. Стук был решительный, агрессивный, совсем не похожий на деликатное шуршание соседки.
– Жирный, открывай! Я знаю, что ты дома!
Голос был низким, с легкой хрипотцой – и совершенно незнакомым. Я подошел к двери, но открывать не спешил. Вместо этого спросил через створку:
– Кто там?
– Открывай давай! Михалыч ждать не любит! – Голос за дверью звучал угрожающе.
Не то чтобы сердце моментально ушло в пятки, но адреналин выработался. Ноги стали ватными, в горле пересохло – похоже, это тело испугалось рефлекторно, без участия разума.
Михалыч. О нем и упоминала соседка. Кто бы это ни был, судя по ее тону и моему самочувствию, добра от него ждать не приходилось.
Я осторожно посмотрел в глазок. На площадке стояли двое крепких мужиков в кожаных куртках. Типичная внешность коллекторов – или братков: короткие стрижки, тяжелые челюсти, холодные глаза. Один из них снова поднял руку, чтобы постучать.
– Жирный, мать твою! Кончай прятаться! Лучше открой по-хорошему!
