Текст книги "Двадцать два несчастья (СИ)"
Автор книги: Данияр Сугралинов
Соавторы: А. Фонд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)
Обернувшись, посмотрел на здание больницы и спокойно, без эмоций, приговорил: капец вам всем, сволочи.
Посмотрим еще у кого яйца крепче!
И, скорее всего, это были уже мои мысли. Просто безо всякой интеллигентной шелухи.
* * *
Не заходя домой, я отправился прямиком на трассу. К счастью, Казань, как и любой другой город, была достаточно растянута территориально, так что кое-где на окраинах оставались «слепые» локации, где ни камер, ни патрульных постов за каждым деревом не было.
Поэтому я выбрал небольшую безлюдную улицу, где находились какие-то промышленные склады, ангары, недостроенные здания и прочая ерунда. По навигатору прошел по ней, пару раз свернул и оказался на трассе.
Машины здесь неслись в несколько рядов с такой скоростью, что у меня чуть шапку не снесло. Я прошел еще какое-то расстояние, и да, действительно нашел остановку. Судя по указателям, где-то неподалеку располагалась деревня Константиновка. Я сел на лавочке и только тут перевел дух.
Фух, руки тряслись, совершенно как у древнего старика. От острого чувства несправедливости, обиды и неопределенности будущего (и страха смерти) меня накрыла паника.
Опять тренькнула Система, и я взглянул на уведомление:
-5 часов от продолжительности жизни.
Внимание! Функциональность Системы понижена до 1%!
Невозможность полноценного мониторинга состояния организма.
Вот же скотская жизнь. Негодяи Харитонов и Хусаинов отняли у меня сегодня суммарно практически пять дней жизни. И, к сожалению, все то, чего я добивался эти дни правильным питанием, физическими упражнениями, дыхательной гимнастикой, не просто откатилось назад, а резко ушло в большой минус. И Система снова урезала функциональность.
Я сидел на продуваемой всеми ветрами остановке (стекло из боковой стенки было выбито) и чувствовал, как остро ноет сердце, отдавая в правой руке, как горят уши, как стучит кровь. И понимал, что еще чуть-чуть – и придется мне с этим телом распрощаться.
Ну что ж, Серега Епиходов из города Казани, прости меня, я попытался, но не смог, к сожалению.
Тем временем, когда рядом притормозила большая фура, на которой было написано «Жатецкий гусь», я почти резво вскочил и подошел к открывшейся двери. Водитель, парень лет тридцати, выскочил оттуда и прошелся вокруг фуры, стуча ногой по колесам.
– Спустить бы надо, – ворчливо бросил он мне, найдя собеседника, затем развернулся и спросил: – Закурить есть?
– Нет, бросил, – сказал я.
– Жаль. Я бы тоже бросил, но курить хочу, а у меня сигареты закончились, и до следующей остановки еще километров двадцать ехать. Уши вянут… – нелогично сообщил водитель.
– Слушай, а ты куда едешь? – спросил его я.
– В Серпухов, – ответил мужик и почесал затылок, – а что?
– Да я до Москвы добираюсь. Срочно надо, а билетов уже ни на что нет. Часом, не сможешь меня хоть немного туда подбросить?
– Да не вопрос. Могу, – пожал плечами мужик, – но за бесплатно, сам понимаешь… – Он изобразил рукой такой знак, который был понятен всем мужикам всего мира.
– Да-да, конечно, я заплачу, только скажи сколько.
– Давай два косаря, нормально будет? – сказал он и, видя мое недоумение, быстро пояснил: – За автобус столько же заплатил бы. А у меня даже комфортнее будет, и обзор на трассу лучше, ха-ха!
– Давай, – согласился я и вытащил две тысячи рублей из кармана.
Хорошо, что я перед этим рассовал деньги по карманам более-менее мелкими купюрами. А то не хватало, чтобы он увидел, что у меня при себе крупная сумма, оставшаяся после того, как Михалыч «смилостивился». Интересно, как там его колоноскопия?
Водитель сграбастал деньги, просиял и уже очень даже дружелюбно ответил:
– Еще пару минут стоим, помочиться надо, а ты пока это… запрыгивай. А потом поедем.
С этими словами он повернулся к дороге спиной и зажурчал на обочину. А я влез в кабину. Ну, грубо говоря, влез – это громко сказано. Еле-еле по лестнице, которая не доставала до земли добрых полметра, я подтянулся на слабых, дрожащих, жирных руках и кое-как впихнул шарообразное тело Сергея внутрь кабины. Фух, эти небольшие физические усилия вымотали меня так, словно я разгружал вагоны всю ночь.
Через некоторое время на водительское сиденье плюхнулся водитель, и загудело зажигание.
– Григорий, – представился он, и машина тронулась с места.
– Сергей, – ответил я.
Какое-то время мы ехали молча, пока парень перестраивался в нужный ряд, а затем он спросил, чтобы начал разговор:
– И че так резко ломанулся на Москву? До завтра подождать нельзя было? Или ты в бегах?
– В командировке я, – отбрехался я. – А срочно, потому что узнал, что моя на Мальдивы с мужиком отправилась. А билетов на самолет нет уже, да и на поезд до завтра ждать. Зла не хватает! Вот хочу поехать и разобраться!
– О-о, бабы… они такие, – оседлал любимую тему мужик. – Вот моя Надюха… ты прикинь, мы жили с ней почти два года, и вот я же постоянно в разъездах, как-то приезжаю, а соседка говорит, она там уже с каким-то другим живет. Ты представляешь? И знаешь, че я сделал? Взял арматурину и пошел разобрался, перебил ему ребра.
– Так тебя за это и посадить могут, – сказал я.
– Да нет, Надюха так перепугалась, что никто ничего на меня не заявлял. И тот утырок тоже. Сам виноват – нечего на чужих баб заглядываться.
– И чем все закончилось? – спросил я.
– А что, вернулась она ко мне, еще прощения просила. Сейчас нормальная, крепкая семья, еще и ребенка заделали. Вот скоро уже буду отцом, – похвастался он и улыбнулся от уха до уха с довольным видом.
Дальше ехали молча. Через некоторое время водитель включил шансон. Я внутренне морщился, но вынужден был слушать.
Потому что спасибо, что хоть так везут.
Через какое-то время уже изрядно стемнело, мы доехали до небольшого пятачка, на котором в ряд сгрудились фуры. Почему-то из всех мелькавших по пути заведений типа «У Палыча», «Чайхана Dreаm», «Кафе Виктория» и «Вдали от жен» мой водила выбрал именно забегаловку «Нивушка», ну да ему лучше знать.
– Пошли, поужинаем хоть, – кивнул головой парень и направился к дверям.
Я молча пожал плечами и отправился следом. Голова гудела от дорожного шума, блатняка и скрипуче-тарахтящих «братишки, кто подскажет, на каком километре…» и «солью бензин», гундосящих из рации. Очень хотелось немного посидеть в тишине – хотя бы относительной. Народу там, подозреваю, видимо-невидимо. Судя по количеству фур, водилы это заведение знали и держали за премиум-люкс-на-сотом-километре.
Григорий с хозяйским видом зашел внутрь и тут же замахал тощей бабенке лет примерно сорока-сорока пяти, стоящей на раздаче.
– Привет, Катюха, – сказал он, улыбаясь. – А вот и я. Небось соскучилась?
– Ночей не спала, – засмеялась женщина беззлобно. – А ты когда назад? Заезжай к нам, погуляем, как в прошлый раз. А то все проездом да проездом, все бегом и бегом. Сколько тебя ждать можно?
Гриша приосанился и усмехнулся.
– Ничего, Катюха, еще два рейса осталось. Сейчас заказ весь выполню, и тогда мы с тобой ух и загуляем!
Пока парень улыбался, блестя зубами и топчась на месте словно ретивый конь, короткая очередь перед нами протянулась к оплате, толкая по рельсам заполненные подносы, и я пригляделся, чем тут кормят. Ничего особого, как и предосудительного, не заметил. То же, что и всегда в таких заведениях. Антрекоты, бефстрогановы, запеченный лосось… С десяток вторых, с пяток гарниров.
Но не успел я подумать, что тут взять, наиболее полезного для – теперь уже моего – желудка и организма, Григорий перебил:
– Рассольник давай и голубцы. И ему, и мне. – И с видом завсегдатая махнул мне рукой: – Не пожалеешь.
Жалеть, как и спорить, я не стал. Молча расплатился на кассе, бухнул поднос на стол и направился в туалет.
Помыв руки, я с тоской посмотрел в туалетное зеркало, в котором отразилась бледная физиономия Сергея с темными кругами под глазами. Да, последние события сильно меня подкосили. Точнее, вот это тело. И что будет дальше, непонятно.
Я вздохнул. Ну что ж, других вариантов у меня все равно нет – нужны деньги. А сейчас самое время поужинать.
Я кивнул своему отражению и отправился в зал.
Гришка куда-то пропал, на столе стояли его грязные тарелки и мои – с рассольником и голубцами. Рассольник показался мне подозрительным, как будто вместо нормального мяса его готовили на чем-то ином. Да и запашок от него…
Тогда я принялся рассматривать голубцы. Выглядели они съедобно. И термическая обработка была. Пока я размышлял о голубцах, чтобы не терять время, вытащил домашний бутерброд и смолотил его.
Напротив меня за стол плюхнулась Катюха, видимо, получившая перерыв в смене, прошлась по мне демонстративным рентгеновским взглядом и широко улыбнулась:
– Кофе чего не заказал, здоровячок-красавчик? Может, принести?
– Лучше чай, – сказал я, проигнорировав заброс, и на всякий случай добавил: – Зеленый.
– Ага, – сказала Катюха, но не двинулась с места, – а, может чего покрепче, а? Чего покрепче… потанцуем… м-м-м?
Ответить я не успел.
Тренькнула Система, и я чуть не выругался, читая диагноз.
Диагностика завершена.
Основные показатели: температура 37,2 °C, ЧСС 94, АД 125/85, ЧДД 18.
Обнаружены аномалии:
– ВИЧ-инфекция (стадия 3, субклиническая).
– Хронический вирусный гепатит C.
– Хронический бронхит (курение).
– Гингивит (хронический).
– Дефицит витамина B12.
– Анемия (легкая степень).
Катюха-то ВИЧ-инфицированная! Не говоря уже про все остальное!
У меня сразу пропал аппетит что-либо есть в этом заведении.
Интересно, а эти забегаловки на трассе Роспотребнадзор вообще не проверяет? Они медосмотр не проходят? Как ее можно было допустить до общепита?
Ответить не успел, в кафе сунулся Гришка:
– Ты еще долго там, Серега? – спросил он меня. – Ехать надо, пока пробки не начались. А то, если не проскочим, часа три потом стоять придется.
– Иду, – ответил я ему и сказал Катюхе: – Слушай, подруга, ты бы в больницу сходила, что ли. Кровь сдай.
– Зачем? – равнодушно спросила Катюха, потеряв ко мне интерес из-за того, что я уже уезжаю.
– Ты сходи и сдай, – не стал вдаваться в подробности я. – Нутром чую, нужно тебе.
Катюха не ответила. А я вышел на улицу.
Рассольник и голубцы остались нетронутыми на столе.
Уже в машине я какое-то время размышлял, как бы начать разговор. Затем не выдержал и решил говорить прямо:
– Слушай, Гриш, – начал я, – ты же с этой Катькой… того?
– Чего? – сперва не понял Григорий, а потом сообразил, о чем я, и с довольным видом ухмыльнулся. – А то! А че, понравилась? Так ты не думай, Катюха, она того, приветливая со всеми. Так что можешь подружиться. Я не в претензии. А там, дальше, я тебя еще с Зойкой познакомлю. Бабец, что надо! Там такие сисяндры, что ой! Мечта!
– Нет, я не к тому веду, – сказал я и, предупреждая вопрос Григория, добавил: – Зря ты с нею того…
– Чего того? – нахмурился Григорий. – Что с ней не так?
Пока я, с присущей мне в прошлой жизни деликатностью, подбирал слова, прямолинейный Серега – чья порывистость, теперь уже окончательно ясно, все еще сидит во мне, – опередил. Видимо, нейронные связи старого хозяина тела до конца не прервались: базовые поведенческие паттерны, особенно импульсивные, хранятся глубже коры, почти на уровне стволовых структур, и вспыхивают быстрее, чем я успеваю их подавить.
– Она ВИЧ-инфицированная. А у тебя дома жена, вы ребенка ждете… ты бы в Серпухов как приедешь, сходил проверился…
Машина так резко затормозила, что от неожиданности я чуть не влетел в лобовое стекло.
– Что случилось? – не понял я.
– Приехали! – отрывисто рыкнул Григорий. – Вылезай!
– А как же Москва? – Я начал вылезать, оглядываясь и пытаясь сориентироваться – этот участок трассы был мне совсем не знаком. – Уже приехали?
– Это ты приехал! Бегом давай!
Машина, сердито обдав меня газами, унеслась, а я остался одиноко стоять на продуваемой всеми ветрами трассе.
И так захотелось курить, что я скрипнул зубами.
Глава 24
Не знаю, сколько простоял. Задубел – ужас. Даже пуховик не помогал. Хорошо хоть желание курить выветрилось, стоило поприседать, разгоняя кровь по жилам.
Машины со свистом сновали туда и обратно, но никто не спешил останавливаться и подбирать пассажира. В общем, людей можно понять. Непонятно где, среди ночи, огромный мужик… мало ли. Береженого, как говорится, бог бережет.
К утру дорога резко опустела. Видимо, в самое опасное время, даже самые торопливые предпочитали покемарить у придорожных гостиниц. Заслышав шипение мотора, я покрутил головой, но предрассветный туман не позволял понять, откуда идет звук. Прислушался, пытаясь определить направление. Наконец получилось – и я разочарованно вздохнул. Машина шла в противоположную сторону.
Не везет. Ну ничего, еще пару часов подожду – потом дорога оживет, а водилы подобреют.
Громадная фура проехала мимо и вдруг притормозила у развилки. Начала разворачиваться. Я аж обалдел. Проехала немного и остановилась ровно возле меня.
– Залезай, – крикнул знакомый голос.
Я поднял голову – это был Григорий.
– Не понял, – сказал я. Залезать, однако, не спешил.
– Ну, извини, Серега, погорячился я, – смущенно сказал парень. – Но и ты тоже виноват, брякнул мне такое. Конечно, я расстроился и возмутился. Я вообще вспыльчивый. Но отходчивый. Залезай, говорю! Время теряем!
Долго упрашивать не надо было, и я торопливо полез на пассажирское сиденье.
– Замерз? – участливо сказал Григорий, стараясь не смотреть мне в глаза. Ему явно было не по себе.
– Есть такое, – не стал лукавить я и зябко потер руку об руку.
– Вот, бери. – Григорий протянул мне термос. – Сам открой и сам наливай.
– Что это? – спросил я, но термос взял.
– Да чай это. Забыл совсем, взял с собой из дому, но не пил. Он еще должен быть горячим.
– А ты будешь? – обрадованно спросил я. Чай мне сейчас совсем не помешает.
– Нет, пока не буду.
Я налил себе чаю и с удовольствием отпил. Он показался мне слишком крепким и сладким, но это все ерунда, главное, что горячий.
– А я лучше вот этого хлебну, – усмехнулся Григорий и отпил немного «кока-колы» из початой полуторалитровой бутылки.
– Зря, – сказал я и вздохнул: опять мой язык вперед ума идет, уже ж на трасе стоял. Но высказанного, как говорится, не воротишь. – «Кока-колу» лучше натощак не пить.
– Ба! Да ты, наверное, из тех, которые считают, что это вредно, и то, и вообще жить вредно, да? Все вредно – и поп-корны всякие, и дошираки. И что такое вообще не надо ни есть, ни пить, – усмехнулся Григорий, но беззлобно. – Из этих, как их там? Веганов, что ли?
– Нет, я просто врач. Хирург, – ответил я.
– Вон оно как. – В глазах Григория мелькнуло уважение. – Значит, ты против всяких бич-пакетов?
– Нет, я не против всяких дошираков. – И тут мне пришлось призадуматься, почему. То есть, чтобы захватить внимание Григория, нужно сначала с ним согласиться. И тогда я немного наплел ему: – Знаешь, я даже считаю, что иногда что-нибудь такое вредное обязательно нужно съесть. Только немного. Небольшую пачку чипсов или сухариков, или тот же «доширак». Потому что наши организмы уже настолько привыкли к химическим веществам в еде, что если у нас забрать их, обменные процессы нарушатся. Понимаешь? Как у курильщиков, которые бросили, без никотина ломки начинаются. Синдром отмены это называется.
При мысли об этом снова захотелось курить, но как-то мимолетно. Почти сразу желание исчезло, я смыл его глотком горячего чая.
Григорий кивнул. Тема ему явно была интересна.
– А две пачки чипсов можно? – спросил он. – Или разделить: полпачки в один день, а вторые полпачки – на следующий?
– Думаю, если умеренно, то можно, – кивнул я. – Но это исключительно мое личное мнение. Как врача и как биолога. Я много наблюдал за людьми, читал много научной литературы на эту тему. Поэтому всегда, если в командировках где-то или в каких-то экспедициях, позволяю себе один-два «доширака» съесть. И ничего страшного и смертельного в этом нет.
– Так че бы не каждый день тогда? – поинтересовался Григорий.
– Ну, понятно, что если это каждый день, то лучше не надо, потому что пищеварение нарушится. А изредка – почему бы и нет. Если же делать вот как ты сейчас, на пустой желудок, ведь мы ели с тобой часов пять назад, это хороший способ заработать себе проблемы с желудком. Дело не в том, что «Кока-Кола» какая-то адская отрава. Просто желудок – штука чувствительная. Он сам выделяет кислоту, чтобы переваривать еду. А если ты ничего не ел, а потом заливаешь туда газировку, которая по кислотности где-то рядом с лимонным соком, да еще с сахаром и газом, получается перебор. Слизистая и так раздражена, а ты ее дополнительно добиваешь – особенно если у человека уже есть гастрит или повышенная кислотность, а там уже и до язвы недалеко.
– Ага, так прямо сразу и язва? – смачно рыгнув, поинтересовался Григорий.
– Не сразу, конечно, – улыбнулся я. – Но если делать это регулярно, особенно натощак, то и до язвы можно дойти. А где язва, там и рак недалеко. Желудок не прощает системных ошибок.
Григорий побледнел и быстро отодвинул от себя бутылку подальше.
– Ладно, налей мне чаю, – нехотя сказал он.
Я налил ему чаю, протянул чашку. Григорий отхлебнул, затем хекнул, выпил все до капли и вернул мне ее обратно.
– А бургеры те же, картошка фри, кириешки – с ними че?
– Да ниче, – покачал я головой. – Думаю, иногда вредное съесть полезно. В разумных количествах. Организм справится с вредной едой раз в неделю, если все остальное время ты ешь нормально. Даже, я бы сказал, такая «разрядка» идет на пользу.
– В каком смысле?
– Когда человек живет в режиме «мне нельзя все вкусное» – это постоянный стресс. А стресс, если по-простому, повышает уровень кортизола. И этот гормон гораздо вреднее для сосудов, чем пара граммов соли или глутамата натрия в чипсах. Так что иногда стоит позволить себе ерунду вроде сухариков или доширака, просто чтобы мозг понял: жизнь продолжается. Все дело в дозировке. Если съел немного – организм спокойно переварит и забудет. А вот если питаться этим каждый день и запивать литром газировки – ну, брат, тут уже никакая физиология не выдержит.
Григорий посмотрел на меня одновременно с подозрительностью и уважением.
– Да вот и хрен знает, че лучше. Жить скучно и не болеть или весело, но… А! – Он махнул рукой. – Один раз живем! Кто не рискует, тот не пьет шампанского!
Поняв, что все мои лекции ушли коту под хвост, я хлебнул чаю и поделился:
– А знаешь, пей свою «Кока-Колу», если хочется. Я тебе больше скажу, если ты где-то в дороге или поел жирной, тяжелой пищи или же чего-то сомнительной свежести, стакан «Кока-Колы» выпить – это даже и правильно. Потому что она настолько кислотная, что все болезнетворные микробы моментально нейтрализует. – Это был, конечно, не медицинский факт, но кислота действительно подавляет рост бактерий. – Однако, Гриша, опять же, только в исключительных случаях.
Дальше ехали молча, даже шансон Григорий больше не включал. Наверное, думал о чем-то своем. Я уже дремать вполглаза начал.
Но через некоторое время он не выдержал и сказал:
– Слушай, Серега… Я это… Блин… Короче, мы два раза всего с ней это… ну, с Катькой… но потом, когда моя Надюха стала беременной, она ходила к врачу, там ее проверяли. Если бы у меня был ВИЧ, то и у нее был бы, и у ребенка. А так все пока нормально.
– А после этого ты с ней больше не это самое? – спросил я.
– Как-то не получалось, – пожал плечами Григорий. – Так что нет.
– Ну, тогда лучше больше не делай этого.
– И с Зойкой?
– Ну ты же не знаешь, что она у кого подцепила?
Григорий покачал головой и печально вздохнул.
– И вообще, Гриша, лучше этим вообще больше с такими вот дамами не заниматься. Да и вообще… Раз уж женился, спи только с женой, Гриша. Но провериться тебе все равно надо. Прямо завтра с утра, в Серпухове. И не ссы, ща почти все вылечивают. Даже ВИЧ не приговор – хроническая болезнь, держат под контролем.
Григорий опять вздохнул и нехотя кивнул.
* * *
Москва. Я шел по знакомой до боли улице, а сердце от накативших воспоминаний выпрыгивало из груди.
Господи! Прошла всего неделя с небольшим после смерти и переноса в казанского Серегу, а ощущение, будто я здесь тыщу лет не был.
Ностальгия такая, что руки задрожали.
Вон тот угловой магазинчик, где мы воскресным утром покупали свежую выпечку. Вон любимая лавочка у фонтана – сколько раз сидел здесь с кофе, листая свежую прессу.
А здесь когда-то Маруся училась кататься на велосипеде – я бежал рядом, придерживая седло, а она визжала от восторга и страха одновременно. Ей тогда было лет пять. Сейчас уже тридцать два, взрослая женщина с собственной семьей.
А тут мы с первой женой гуляли по аллее, обсуждая ремонт в квартире, отпуск, будущее…
Наконец я остановился перед знакомой высоткой, не самой-самой элитной, но такой привычной. Я в ней полжизни прожил.
На входе, как всегда, сидел вахтер. Пожилой мужик с военной выправкой и недоверчивым взглядом. Николай Михайлович. Он поднял глаза от газеты и уставился на меня.
– Куда? – Голос его был жесткий, без полутонов.
Я замер. Черт. Не подумал. Николай Михайлович знает профессора Епиходова больше двадцати лет – седовласого, подтянутого мужчину за шестьдесят. А сейчас перед ним располневший тридцатишестилетний мужик в затертых джинсах и дешевом пуховике.
– К Тертерянам, – назвал я фамилию соседей.
– Фамилия? Документы предъявите. – Вахтер даже не шелохнулся. – Или вызывайте хозяев по домофону.
Документы мои на имя Сергея Николаевича Епиходова. Из Казани. Это вызовет еще больше вопросов.
– Понимаете, я… – начал было я и осекся.
Взгляд упал на газету перед вахтером. «Сам себе лекарь». А на столе – пластиковый контейнер с таблетками. Много таблеток.
Система тренькнула, пометив силуэт вахтера тонким красным контуром – впервые на моей памяти. Даже старика Эльдара в парке, которому жить осталось всего ничего, не помечала.
Диагностика завершена.
Основные показатели: температура 36,9 °C, ЧСС 88, АД 165/102, ЧДД 19.
Обнаружены аномалии:
– Гипертоническая болезнь (II стадия).
– Гипертрофия левого желудочка.
– Атеросклероз коронарных артерий.
– Варикозное расширение вен нижних конечностей (выраженное).
Я выдохнул и посмотрел вахтеру прямо в глаза:
– Давление скачет?
Тот вздрогнул.
– Откуда… – Недоверие сменилось растерянностью.
– А вы препараты-то правильные принимаете? Вот эти? – Кивнул я на контейнер, не давая ему опомниться. – Покажите.
Вахтер машинально протянул коробочку. Я быстро просмотрел – индапамид, периндоприл, аторвастатин.
– Неплохая схема, но дозировку периндоприла надо бы увеличить. У вас же верхнее под сто семьдесят скачет?
– Сто шестьдесят два утром было, – ошарашенно выдал вахтер. – А откуда вы…
– Опыт, – отмахнулся я. – Доктор я. Хирург. Вижу по лицу – одутловатость, капилляры на щеках. И ноги у вас болят, правда? Варикоз. Компрессионный трикотаж носите?
– Нет, – растерянно покачал головой Николай Петрович. – А надо?
– Обязательно. Второй класс компрессии минимум. Иначе тромбы заработаете. И к кардиологу сходите, корректировку терапии сделайте. Сейчас вот так ходите – бомба замедленного действия.
Вахтер побледнел.
– Да я… к врачам-то некогда…
– Некогда, – передразнил я. – А на похороны свои время найдется? Послушайте, вы же разумный человек. Запишитесь на прием, это не обсуждается. И скажите врачу, что дозу периндоприла надо поднять до десяти миллиграммов.
– Хорошо, – кивнул вахтер, явно сраженный моей напористостью. – Схожу. Спасибо. А вы… э… проходите. И звоните подольше, а то у них хоромы такие, что не достучитесь!
– Понял, – кивнул я. – Полчаса максимум. И про кардиолога не забудьте!
Николай Петрович махнул рукой, пропуская меня к лифтам.
Лифт поднимался мягко, бесшумно. На двадцать первом этаже двери разъехались, и я вышел в знакомый холл.
Ключ от квартиры нашел сразу – на условном месте. Неприметная заначка в подъезде. Открыл знакомую дверь, чутко прислушиваясь, словно вор, вздрагивая от малейшего шума.
Вошел в квартиру – знакомая обстановка, сердце екнуло. Разулся – не смог пройти в грязных кроссовках по шелковому ковру ручной работы иранских мастеров.
Первым делом пробежался по квартире, все просмотрел. Затем добрался до холодильника и открыл. Да, сразу видно – Ирина умотала на курорт надолго. Все продукты убраны, она в этом всегда была аккуратисткой. Ничего скоропортящегося.
Жаль, я бы сейчас перекусил.
Достал из заначки коробку с консервированными крабами, вскрыл. Прямо так, стоя на кухне, съел. Морепродукты – ценный ресурс для восстановления сил.
Затем я пошел в спальню. Моя любимая фотография, на которой мы с Ириной были сняты на фоне Эйфелевой башни, и которая висела на стене в самом центре… – ее там уже не было. Вместо нее красовалась какая-то позорная второсортная гравюра, одна из тех, что так любила Ирина, и не терпел и не понимал я – и тем более никогда не позволял, чтобы эта ерунда портила обстановку в квартире.
Я вздохнул, рассматривая комнату – Ирина, конечно, не отказывала себе ни в чем и, видимо, собиралась впопыхах: на кровати валялись упаковки и пакеты от новой брендовой одежды, на столе раскрытая коробочка, где кучкой лежали золотые браслеты и цепочки, – видимо, украшения выбирала и просто бросила на столе. Незакрытая косметика, духи – все это создавало тот самый хаос, по которому сразу видно, что женщина собиралась впопыхах. И что больше ее ничего на свете не интересовало.
Подняв кружевной бюстгальтер с пола, я аккуратно положил его на кровать рядом с еще десятком других, сваленных на одну кучу.
В углу, на столике возле кровати, увидел пустую бутылку от шампанского и фужер с ободком от губной помады. Еще одна бутылка валялась под креслом. Да, видимо, Ирина праздновала мою смерть по-своему. Или свое освобождение от старика?
Я открыл шкаф, чтобы посмотреть на свою одежду, думал, может, что-то возьму для Сергея. Но, к моему удивлению, абсолютно ничего моего в шкафу не оказалось. Вообще ничего! Там были только вещи Ирина.
Интересно, куда она все подевала? Неужели выбросила? Там были дорогущие костюмы, куртки и дубленки, которые стоили кучу денег.
Закрыв полупустой шкаф, я вернулся в кабинет.
Там же нашел свой телефон. Он сиротливо лежал там, где я его оставил – на полке. Взял его в руки – он полностью разрядился. Хорошо, зарядка была здесь же – воткнул в розетку. Когда экран вспыхнул, обнаружилось около сотни пропущенных звонков. Я просмотрел: звонили друзья, коллеги, аспиранты, бизнес-партнеры и пациенты.
Эх…
Я торопливо вошел в «СберБанк Онлайн». Конечно, все мои счета оказались заблокированы банком. Ну ладно.
Тогда я включил компьютер, сразу нашел и влез в свою дополнительную почту, открыл свой криптокошелек, куда скидывал деньги от грантов, и еще два – с заначками. Там хранились довольно неплохие суммы. Я повеселел и принялся переливать все на созданный виртуальный счет через Гонконг для Сергея Епиходова из Казани.
Тренькнула эсэмэска на телефоне, я ввел код-подтверждение, и процесс пошел.
Понесся!
Я аж вытер тыльной стороной ладони пот со лба.
И уже через каких-то десять минут из нищего алкаша превратился в довольно обеспеченного человека. Можно и не работать. Хотя нет, если я верну по три миллиона за трех человек, останется у меня не так уж и много. Как раз хватит раскидаться с Михалычем, приодеться и родителям помочь как-то. Во, куплю им новый холодильник вместо той развалюхи.
С телефона своего прежнего тела я на всякий случай сразу же стер эсэмэску. А то мало ли, дата-то уже после моей смерти.
Напоследок с сожалением полистал фотографии. Скачать? Нет, пожалуй, не буду. Уж слишком подозрительно будет, если найдут у меня.
Ну вот и все.
Можно было уходить.
Но я не смог. Просто морально не смог.
В правом ящике стола у меня всегда был диск-накопитель. Я вытащил его, подключил к компьютеру и принялся качать данные. Кроме того, надо будет взять еще литературу. У меня много толковых монографий и статей было в электронном виде, я в последнее время привык читать с планшета. Очень удобно. Однако имелось у меня несколько бумажных книг, которые ценны сами по себе, довольно редкое издания еще семидесятых годов по медицине и фармакологии, которыми я постоянно пользовался. Сейчас таких уже и не выпускают.
Вытащил одну из книг, потрепанную до такой степени, что обложка практически истерлась, и обернул ее газетой (у меня осталась такая привычка еще со школьных времен, не признавал я обложки). Перелистнул знакомые страницы с отмеченными разными цветами строчками, вздохнул.
Та жизнь – и эта жизнь, такое впечатление, что между ними прошло столетие. Как же все иногда меняется: сегодня ты успешный академик, перед которым открыты двери мировых клиник и институтов, за право пригласить на научную конференцию которого борются лучшие научные организации. А завтра – неудачник, алкаш и развалина, у которого на горизонте вообще ничего и вся жизнь идет со знаком минус, врагов тьма, а друзей вообще нет. И вот как сложно переключиться между этими двумя полюсами… Но мы и не такое проходили.
Я снова вздохнул и вернулся к компьютеру, принялся перебирать файлы, выбирая те, которые будут нужны или пригодятся в новой жизни. В первую очередь наткнулся на недописанную главу для будущей монографии, которую планировал назвать «Практическая нейрохирургия периферических нервов».
Когда я дошел до описания опухоли Барре-Массона, так зачитался, что не услышал, как открылась входная дверь в кабинет и на пороге появилась… Ирина с охотничьим ружьем, которое мне подарили на юбилей.
Моя бывшая жена вытаращилась на меня, навела ствол и закричала:
– Ты кто такой⁈ И что здесь делаешь⁈
Конец первой книги
Читайте следующую книгу серии «Двадцать два несчастья»: /work/514382
