Текст книги "Бертолетова соль агентуры глубокого укрытия"

Автор книги: Данила Врангель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

– Да просто прямо. Посмотри, какую красивую улицу обстоятельства хотят превратить в руины.

– Красивых улиц в мире много. Эта не первая, – напряженно ответил Скорцени. Спросил:

– Шеф, а когда пойдём в метро? Мы с вами, наверное, единственные в городе, кто еще не

спрятался.

– Да вот, дослушаем эту монументальную песню, и сразу в метро.

– Да её же гоняют по кругу!

– Скоро круг разорвётся.

– Вы так думаете?

– Убеждён. Ты посмотри на это небо, ты посмотри на эти звёзды... Они светили на этом самом

месте ещё в те времена, когда по Киеву бродили динозавры. Ты можешь себе это представить?

– Нет. На асфальте они бы сдохли с голода.

– Ты прав, ты прав... Культура урбанизма движется по трупам в прямом смысле. Когда-то

наступит момент, когда заасфальтируют последний клочок земли. Когда-то наступит...

– Тогда придёт Судный день, – сказал Скорцени.

– Да? Ты веришь в такую сказку?

– Шеф, не трогайте мои религиозные чувства.

– Хорошо, Скорцени. Не буду. Но только Судный день, на мой взгляд, уже настал. Но вслух такое

не скажет никто. Впрочем, нет. Скажут.

Помолчал. Продолжил:

– Последователи Люцифера к этому и призывают. Поскольку они дуалистического

мировоззрения, то, по их мнению, добра в мире настолько много, что от него всё зло и

происходит. Нет, ты посмотри, как прекрасен Киев звёздной ночью перед бурей! А! Скорцени!

Ты чувствуешь энергетику всех великих людей всегда находящихся здесь вне времени и

пространства? Ты чувствуешь? Я – да!!! Мы стоим на площади Независимости и вроде бы нас

только двое. Нет, Скорцени. Это не так.

– Не так, шеф. Не так. Идёмте.

Взгляд Муссолини упал на стоявшую вдали, на берегу Днепра, гигантскую статую женщины с

мечом и щитом в высоко поднятых руках.

– Смотри, Скорцени. Это русская душа. Но она пока в каменном плену.

53.

Полковник Дубина поднял трубку телефона.

– Здравствуйте полковник.

На связи был генерал российской контрразведки.

– Значит так, – резюмировал генерал свои оформленные мысли. – Твой запрос выполнен. Тема по

разработке вращающегося фундамента всплывала, но достаточно давно. Проект КА75, 1978 год.

Этой работой занималось новосибирское закрытое конструкторское бюро. На момент полного, глубокого, засекречивания проекта, в нём предусматривался комплекс электродвигателей

работающих от атомных батарей.

– Атомных? – насторожился Дубина.

– Но батарей, – уточнил собеседник. – Платформа фундамента должна была вращаться при

помощи электропривода. Чертежи общих узлов я тебе высылаю на телефон. Мы тут с другом

долго размышляли, что это такое, и сначала решили – проект системы комплекса ПРО,

предназначенный для скрытого базирования. Но уж больно велик, не спрячешь. Я думаю, -

скептично добавил московский информатор, – это чертежи какой-то недоделанной игрушки из

прошлого. Типа "Бурана". Если же это платформа для запуска ракет, то для очень больших.

– Ракет? – спросил Дубина. – В Киеве нет ничего подобного в природе. В Днепропетровске этого

добра хватает, а здесь нет. Карусели и всякие крутящиеся аттракционы имеются. Но

вращающихся платформ мы не обнаружили.

– Теперь ещё пару слов в тему, – сказал собеседник из Москвы. – Ты только не думай, что я шучу.

Насчёт каруселей ты, возможно, в чём-то прав. В конце семидесятых и начале восьмидесятых

годов генсек СССР Брежнев был одержим идеей отметить с невиданным размахом 40-летие

победы в войне 1941-1945 гг. Он постоянно говорил о необходимости показать, кто одержал

Победу самой дорогой ценой. Это был разгар холодной войны, европейцев ненавидели не

меньше чем американцев. Брежнев собирался выкинуть какой-то финт, вроде "кузькиной

матери" Хрущёва, только в полном масштабе.

– Но не взрыв же Киева?

– Мда... Я тоже думаю, что нет. Незадолго перед смертью Генеральный секретарь всех народов

России сказал Суслову, своему серому кардиналу, что покажет империалистам, что такое по-

русски "готовь сани летом" и что они запомнят это зрелище на века.

– Но не взрыв же Киева?

– Мда... Я тоже думаю, что нет.

– И при чём здесь сани?

– Не знаю. Пословицу он употребил. Старческий маразм, наверное. Ты можешь послушать. Есть

аудиозапись разговора Брежнева с Сусловым. Запись сделал охранник генсека майор Молотило.

Продал потом эти записи американцам. У них выкупили итальянцы... В общем, пока они дошли

до нас, то достались за 200 евро. Я закачал на чип телефона фрагмент. Послушай.

Дубина прижался ухом к телефону. «Даграгой Вглагдимир Андрейч...»

Полковник слушал пару минут.

– Ну, как? – спросил собеседник.

– Насколько я понял, Брежнев говорит Суслову, что американцы упадут в обморок, увидев в день

Победы лицо России. Про какую-то Катю болтают. – Дубина кашлянул. – Но только при чём

здесь Киев?

– Главные мероприятия должны были проходить в Киеве, а не в Москве. Вот в чём финт. А

проект КА75 называли даже в деловой переписке Катя. Возможно, это суперфейерверк.

Возможно, всё это пустая болтовня. Ты просил – я узнал. А что к чему – мне ни к чему.

– Хорошо, спасибо. Ничего не понятно, но хоть что-то. Катя! Хм... Ну, Брежнев... Впрочем... -

Дубина потёр лоб и пробормотал: – К – Киево, А – академия. Катя – это Киево-Могилянская

академия? Чёрт! Как же тут не ошибиться? Спасибо ещё раз, генерал. Буду жить, отблагодарю.

– Пивом.

– Ну конечно.

– Тогда давай – "Пи – и – п", – и телефон отключился.

54.

Бэкфаер, ревя форсажем двигателей и отбрасывая столбы голубого пламени длиной в

пятнадцать метров, оторвался от взлётной полосы и под углом в сорок пять градусов,

устремился в тёмное, ночное небо.

– Давай, Вася. Удачи! – проговорил командир приводной станции в микрофон.

– К чёртовой бабушке, и её хвостатому сынишке, эту блятскую удачу, – ответил пилот, холодно

глядя на приборы и вжимаясь в кресло под пятиикратным G.

– И то верно, – ответили с приводной. – Просить не надо. Особенно её, падлу.

Связь отключилась.

Гигантский самолёт быстро преодолел звуковой барьер, затем удвоил скорость звука.

Пульт управления перед пилотом горел как живое существо, переливаясь тысячью огней

светодиодов и индикаторов, живущих своей, фотонной жизнью.

Пилот запросил у штурмана:

– Дай коридорный разброс.

– Семь сотых от нулевой отметки.

– Следи за струйным течением.

Машина поднялась выше десятикилометровой отметки.

Цель приближалась со скоростью 3М

В командной рубке авианосца играли в карты. Капитан выигрывал. Старпом проигрывал. Был

поздний вечер, Средиземноморье, жара и прохладное пиво.

– Ты слышал? – спросил капитан у старпома. – Милошевич умер не сам.

– Слышал, – пробурчал старпом, следя за картами. Добавил:

– Если бы он не умер, то умерла бы Генеральный прокурор Гааги. Пришлось выбирать.

– Мда. Выбрали. А ну-ка – валетик черви!

– Дама.

– Ещё валетик!

– Ещё дама.

– А ещё валетик!

– А ещё дама.

– Чёрт, как я её пропустил. Бито. – Капитан стал перебирать карты. Старпом тоже.

– Как ты думаешь. Надолго мы здесь? – спросил капитан у старпома.

– Тебе бы лучше знать, – ответил тот.

– Да ничего не знаю. Знаю только одно – русские должны принести нам мирительную грамоту.

– Нам?

– Ну, не нам лично, а в овал доставить.

– Принесут. Не впервой.

– После АПЕК, остались одни русские. Они долго не продержаться.

– Да они и не будут держаться. Русских нет. Нету русских.

– Русские не идут. Русские ползут. Но не на окопы, а за водкой и долларами.

– Да. А у меня дед русский, – сказал капитан.

– Окажи ему гуманитарную помощь.

– Он уже умер.

– Царство ему небесное.

Помолчали, следя за игрой.

– Они подписали договор о ликвидации стратегических вооружений. И теперь мы этих котят

будем ещё поить просроченным молоком, – сказал старпом.

– Слушай, «Морские охотники» тоже попали под договор? – уточняюще спросил капитан.

– Конечно. Это наша главная проблема. От русской РТ уйти нельзя.

– Мда. Купились таки на «Сникерсы». Мой покойный дед боялся этого. Не дожил. Ну и хорошо.

– Говорят, СС-19 будут переделывать на «Дженерал электрик» под космические грузовики.

– А почему «Дженерал электрик»?

– Ну, наверное, тендер выиграли.

– Главные военные базы США в России будут расположены в Брянске, Туле и Орле. И

Биробиджане, – сказал капитан.

– А на черта в Биробиджане?

– Это русский Тель-Авив. Из овала виднее, где быть базам.

– Мда. Мда-да-да… Как только в России прошел слух об отмене президентства, наши с Уолл-

Стрит не могут и минуты усидеть. Всё делят, делят, делят...

– Мда. Король!

– Туз.

– Король!

– Туз.

– Король!!!

– Туз.

– Тьфу. Я потом посчитаю карты. Что-то много тузов. – Капитан подозрительно посмотрел на

старпома.

– А нафига мы здесь стоим? – спросил старпом. – Турцию охраняем?

– Крым. Украина боится, что с Крымом что-то случится. А Украина почти член НАТО.

– Да хохлы всегда чего-то бояться. То сало не свежее, то кобыла не беременная.

– А ты что, хохол?

– Дед хохол.

– А то я думаю, откуда ты о сале знаешь.

– Да знаю… Нна! Шестёрки.

– Семь… Десять…

– Бито. Я вот только не понимаю, чего кругом такая тишина. Ударный авианосец приближается к

берегам России, а тишина, как в бане после стриптиза. Ни лодочки, ни самолётика…

– Боятся, – ответил капитан. – После поражения в Ливане Россия морально сдохла. Теперь будут

год премьер-министра выбирать демократическим путём. А волки с Уолл-Стрит, тем временем, медведя на тысячу кусков разделят. Премьеру и работы не будет.

– Так они собираются предложить России войти ассоциированным штатом в состав Мексики. Им

же проще будет, и нам сподручнее управлять Москвой прямо через Мехико.

– Ты угадал, этот вопрос сейчас, в данный момент, в Кремле, скорее всего, и оговаривают.

– Блин, теперь будет столько мексиканцев! На черта это идиотское решение!

– Зато почти не будет русских. Лучше мексиканцы, чем медведи без башни и намордника.

– О тож… Туз!

Запищал зуммер срочного вызова. Капитан взял трубку.

– Что? Если это ошибка, конец вашей карьере! Все системы к бою!!! Все системы, фак-ю…

Две болванки тяжелых противокарабельных ракет, пущенных с ТУ-22М3, со скоростью полтора

километра в секунду ударили ниже ватерлинии авианосца, и возле берегов Крыма поднялся гриб

взрыва, сдетонировав гигантскую волну, которая через десять минут обрушилась на побережье

Турции.

Бэкфаер делал разворот. Командир крымской приводной станции подтвердил:

– Цель поражена. F-117 идут в вашу сторону.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся пилот Василий. – В Мексику захотели приписать. А может сразу в

Гуантанамо?

55.

В Москве, в кабинетных дебрях, разговаривали мужчина и женщина.

Он прошелся вдоль комнаты и закончил:

– И не столь важно, что ты думаешь на самом деле.

– Я не могу врать. У меня это никогда не получалось.

– Это не обман. Это самозащита. Самозащита без оружия до того момента, пока не придется

применить оружие. И давай без лукавства.

– Какое ещё оружие? Что ты говоришь?

– Господи, да не пистолеты и пулемёты. Наше оружие, вернее ваше, это секс. Теперь доступно?

Она закурила сигарету и прищурено посмотрела на наставника. Спросила:

– Послушай, а ты не гомосексуалист?

– Почему тебя это интересует?

– Ну… Как тебе сказать… Ты ни разу не попытался меня трахнуть… И…

– Ну, и что за «И…»?

– Я недавно прочла Климова, а потом, по его совету, Рида. В своих попытках захватить власть, ты мне напоминаешь педика. Ты не сторонник идей иудаизма?

– Что ты мелешь, Кристина? Какой я голубой? И при чем здесь иудаизм?

– Ни разу не видела тебя с женщиной в смысле общения как мужчина.

– Мне что, попытаться совратить тебя?

– А ты сможешь? Что-то не верится.

– После таких слов – естественно. Ты делаешь напряг, пакуешь отношения в слова. Не читай

больше Рида и Климова. Там сплошное враньё.

– А мне так не показалось. Особенно, что касается идей Сети управления. Может, ты из этой

сети? Впрочем, ты сам можешь этого не знать.

– Не говори больше такие глупости. Ты, наверное, сегодня не в духе, но не думай, что тебе

можно болтать что вздумается. Это, дорогая…

– Хм… Дорогая?...

– … совсем не так, далеко не так, я бы даже…

– … С каких пор у нас такие милые отношения? Дорогая! Я не…

– … сказал, что тебе хочется поиздеваться и не выполнять…

– … знаю, с чего ты решил, что меня можно совратить…

– … то задание, которое ты получила…

– … всего лишь применив тупые…

– … только что.

– … слова.

Помолчали. Он закурил сигару. Назойливо запищал комар, влетевший в окно. Кристина

смотрела на собеседника бесстрастным взглядом женщины, давно использующей положение и

форму своего тела в своих интересах. Он спросил её, недоуменно подняв брови:

– Ты считаешь, что у меня иудейские взгляды?

– Я не знаю, что такое иудейские взгляды. Я знаю, что иудеи и евреи, совершенно разные

определения народов. Ты не еврей, но, судя по психоанализу Климова и умозаключениям Рида, в

тебе горит пламя разрушения. Это словами Климова.

– Что ты мелешь?

– И согласно логике Климова, ты должен быть педерастом или душевнобольным.

– Господи… Тебе нужно подсесть на прозак или каннабидиол. Последний, говорят, очень

помогает при неврозах.

– Значит, ты согласен, что отправляешь на операцию прикрытия неврастеничку?

Он швырнул недокуренную сигару в пепельницу и негромко, с железом в голосе, проговорил:

– Ты не неврастеничка. Ты кобыла, которая испугалась работы и начинает гнать дуру, ссылаясь

на недоумков, которых отыскала в каком-то подвале и которых прочла по совету такого же

дебила. Кто тебе дал Рида и Климова? Ты никогда ничего не читала, кроме журналов мод и

инструкций по секс-обольщению представителей обоих полов.

– А чего ты так волнуешься?

– Я? С чего ты взяла?

– Да чего-то показалось. Мне никто не советовал читать Рида и Климова. Вот здесь есть ссылка

на обоих. – Она вытащила из сумки тетрадь и показала её собеседнику. Оглавление гласило:

«Инструкции и наставления агенту прикрытия. Краткий обзор конфронтальных ситуаций и

возможный выход из них». Добавила: – Здесь, правда, их имен нет. Но эти инструкции один к

одному сходятся с инструкциями Ордена Иллюминатов. Ордена, который очень тщательно

изучил и Рид и Климов. Ты забыл, кстати, какое я получила образование.

– Хорошо, давай закроем эту тему. С чего нам она? Откуда вообще эта тематика вползла в наш

разговор? Она не дает нам общаться, тебе не кажется?

– Не педик, так не педик. Мне то что, я просто спросила. А ты не стесняйся таких вопросов.

Можешь и меня спросить, не лесбиянка ли я.

– Ты трахалась с женщинами?

– Трахалась, но я не лесбиянка. Я спала с объектами по причине проводимой операции. И ты это, конечно, знаешь. А ты спал с мужчинами ради дела?

– Я не собираюсь отвечать на маразматичные вопросы.

– У меня маразм? А не рановато в двадцать девять? Значит, не хочешь отвечать…

– Послушай…

– …, а я кое-что знаю. Ты же не думаешь, что я полная идиотка только потому, что за деньги

делаю всё, что угодно нашей фирме? И учти, мы…

– …, давай…

– … равны.

– … закончим.

Зазвонил мобильный телефон Кристины. Она спросила:

– Я могу ответить?

– Нет, пока не стоит.

– Хорошо, но скажи, тебе знаком этот Орден?

– Какой ещё орден? За заслуги успешных попыток сбить спесь с таких, как ты?

– Орден Иллюминатов. Не делай вид, что не понял. Ты этим неделаньем отвечаешь на мои

незаданные к тебе вопросы.

– А ты их задавай, будет проще.

– Понятно, знаком. Значит, я работаю на иллюминатов, посредством тебя. Ты знаешь, мне

надоела эта порнографическая иллюминация. Ты понял? Мне надоела порноиллюминация и её

больше не будет.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Да ты всё понял! А, наверное, в кайф считать себя умней всего остального человечества? А?

Мне хорошо знакомы замашки латентных душевнобольных, так вот… Ты один из них…

– Ты просто дура, ты неврастеничная дурочка, передозировавшая кокаин.

– …, и не нужно лечить меня пустой болтовней. Оставь её для черных– так вы называете всех, кто не ваш? Ааа… Кокаин ещё приплёл! Какой, твою мать, кокс? Ты знаешь, что у Кристины

всегда своей дури хватало! Ты это прекрасно знаешь! Всё! Всё! Всё!!! Никакой порнографии в

свете иллюминации больше не будет. Я не иду на операцию. Прикрывай сам, свой жопой всех

ваших иллюминированных выродков, а я пас. Ты понял? Я – пас!

– Ты права, дури хватает, – и стал набирать номер на телефоне. Набрал:

– Адам…

– Ну-ну… Прямой провод с представителем сети управления! Скажи, скажи ему, что больше не

будет порномагии. Пусть подставляет свой зад, а я – пас! Я пас! Мне не показалось, что ты

педик, и все вокруг тебя педики, включая твоего шефа.

– ... небольшая задержка. Нет, всё будет в порядке. Хорошо…

Отключил телефон. Посмотрел на бунтующую Кристину. Сказал:

– Ты успокоишься или нет? Я пока никаких выводов не делаю, зная твои припадки. Ты никогда

не подводила нас, не подведешь и в этот раз. Я уверен в этом. Верно?

– Трахни меня, только тогда я поверю, что ты не дегенерат! Ну?!..

– Не подведешь, я понял.

– Я не вижу эрекции… Или Кристина не в состоянии возбудить мужчину, которому всего слегка

за сорок?

– Не стоит злоупотреблять отношениями ради десяти минут удовольствия и десяти секунд

оргазма.

– Я не рассчитываю на десять секунд. Что это за идиотская цифра? Или дегенераты испытывают

оргазм всего десять секунд?

– Я не дегенерат.

– Тем более. А я не машина для секса. Мне надоело подставлять части своего тела под

сомнительный массаж ради доктрины, которую не приемлю. Ну?!

– Что – ну?

– Неужели нельзя догадаться? Ты что, совсем тупой? Или иллюмированная психика уже не в

состоянии ориентироваться среди сигналов инстинкта? Или таких сигналов уже нет? Или ты

хочешь, чтобы я постоянно повторяла и повторяла непристойное предложение, а ты всё

кайфовал и кайфовал, считая, что Кристина и правда хочет совокупиться с таким

мертводеланным как ты? Или ты считаешь, что задница твоего партнера не отпечатана на твоей

морде? Или ты считаешь, что из твоих замашек, поведения, текста разговора и манеры

одеваться, стричься, пользоваться одеколоном и применять мужскую косметику не

вырисовывается морда педераста с которым Кристина не только не ляжет в постель, а с которым

ей противно находиться в одной комнате, потому, что она нормальной, естественной

ориентации, которую Господь вселяет только в людей, а не в служителей сатаны, то есть в таких, как ты, и твои братья по жизни, и напарники по кровати иллюминированные выродки

иллюминаты и сочувствующие. А?

– Понесло.

– Понесло? То есть появилась отговорка, чтобы не касаться темы твоего гомосексуализма?

– Ты идешь на работу?

Кристина закурила ещё одну сигарету и спокойно посмотрела на своего инструктора. Сказала:

– Иду. Но при условии, что я буду в доле.

– В какой ещё доле?

– В той же, что и ты. Я хочу быть членом Ордена.

Инструктор несколько секунд ошеломленно смотрел на неё. Неуверенно сказал:

– Какого ещё ордена?

Женщина ответила, слегка поморщившись.

– Послушай, может, закончим клоунаду? Сколько лет мы знаем друг друга? Верно, много. Так не

трать время на маскировку, на дезориентацию, на хохму, короче. Не забывай, с кем я постоянно

общаюсь. И не только за столом, как с тобой.

Инструктор слегка улыбнулся улыбкой крокодила и мирительно проговорил:

– Дорогая, конечно же! Конечно же, после операции я подниму вопрос об увеличении тебе

зарплаты! И я не сомневаюсь…

– Ты что, и в самом деле душевнобольной? Какая нафиг зарплата? Я тебе прямым текстом

говорю – потом прослушаешь на своем диктофоне – : Кристина желает быть посвященной в

Орден Иллюминатов. Точка.

– Послушай, иди сюда. Сядь мне на колени, и мы обсудим…

– Да чёрта с два! Ты решил, что я и в самом деле хочу переспать с тобой? Только как член

Ордена!

– Хорошо, я попытаюсь поговорить.

– Какие гарантии, что ты не врёшь? Ты постоянно врёшь, как и я. Но в отличие от меня, ты не

агент. Ты инструктор. Я должна тебе верить. Но я не верю.

– Не веришь, так поверь. Это просто. Но давай всё это обговорим после операции. В Думе скоро

начинается голосование. Тебе необходимо быть там. Я, как депутат, тоже должен быть там.

Президент, как наше высшее руководство, тоже должен быть там. Министр обороны, как наша

креатура, тоже должен быть там. И все ждут тебя. Ты, как депутат, не можешь отсутствовать на

голосовании без причины. А операцию всё равно придётся закончить. Не мы, так другие. Ты всё

прекрасно понимаешь, но делаешь так, чтобы за тобой ухаживали и уговаривали, но… Но? Но.

Но ты права, ты полностью права в своих вопросах ко мне. Мы ценим умных людей, их так

мало, они как динозавры, они как гигантские кальмары, которых осталось пара штук на весь

океан. Пожалуйста, не заставляй нас идти на крайние меры. Ты нужна нам, ты можешь работать.

Да, пускай я голубой. Ты права, во имя дела не буду тебя сбивать с толка. Но что тебе моя

ориентация? Тебе хватит других вопросов, поверь. Когда власть будет наша, – а она обязательно

будет полностью наша! – то ты не останешься в стороне и переменишь свое мнение о

дегенератах, потому, что именно они ведут толпу человечества вперед, а такие, как болтун

Климов и неудачник Рид – назад, в хаос и равноправное столпотворение. Сегодня во время

заседания решится многое, и ты сыграешь в этом главную роль. Так считаю и я и те, кто выше

меня. Выбрось из головы влияние прошлого. Выбрось, и поймешь, что я прав. Я прав?

– Да, наверное. Я согласна работать сегодня. Признайся, ты же знал, что меня несложно

уговорить?

В глубине городского парка Лондона разговаривали мужчина и женщина.

Я не уверена, – сказала она. – Я не уверена, что эта твоя штуковина, – указала на геликоптер, – не

подведёт.

– Не подведёт, – уверенно ответил он. – Можешь мне верить.

– А зачем ты покрасил его в чёрный цвет?

– Маскировка. Возможно, пройдёт как ворона, если смотреть в оптику.

– Ты или шутишь, или издеваешься.

– Да нет, всё гораздо проще, чем ты думаешь… Никто толком не знает рельефов последних

моделей вертушек и самолётов. Особенно частных, такого крошечного калибра. Тем более, он у

меня пластиковый, и радары толком сигнал не зафиксируют.

– Хорошо, я поверю тебе. Когда будет начало операции?

– Как решишь ты. Десантировать придётся тебя. За тобой право выбора времени.

– Да, я это понимаю. – Помолчала. Спросила: – Прикрытие готово?

– Зачем ты спрашиваешь? Всё давно готово. Все ждут твоего решения. Последнее слово за

тобой. И если ты думаешь, что отряд готов рисковать, то глубоко ошибаешься. – Он посмотрел

ей в глаза и сказал негромким голосом:– Ты для нас бесценна. Ты для меня бесценна. Я без тебя

– ничто. А все остальные – тем более.

– Я знаю, как ты умеешь говорить. Но ты прав, я для вас бесценна. А для тех, куда мы полетим, тем более. Ты согласен?

Он помолчал, жуя, травинку. Ответил:

– Я знаю это. Но ты меня не подведёшь. Мы в курсе, что тебя хотят перекупить люди из

варшавской Сети.

– Да, хотят. А это плохо?

– Как сказать… Как сказать… Для тебя, возможно, хорошо. И я тут ничего поделать не могу. -

Вытащил сигарету и закурил. Добавил:– Выбор за тобой. Можем прекратить операцию прямо

сейчас. – Он вытащил сотовый телефон и включил его. Она подошла ближе и обняла пилота

геликоптера. Положив голову ему на плечо, прошептала:

– Глупышка, разве я могу тебя бросить? Ты думаешь, мне так нужны деньги?

– Я не знаю, – холодно ответил пилот. – Но насилия с нашей стороны не будет. Деньги нужны

всем. Не каждый об этом говорит в слух.

– Я говорю об этом в слух. Мне они не нужны. Мне нужен ты. Но один, без отряда, без

геликоптера, без прикрытий, без радаров… Ты понимаешь меня?

– Не очень, – хмуро ответил пилот. – Ты снова морочишь мне голову.

– Да, – согласилась она. – Но ты это любишь, верно?

Он молчал.

– Ты любишь, когда я тебе морочу голову? Я знаю, тебе это нравиться. Единственное, что тебе не

нравиться, это реальная реальность. А она сейчас предстанет перед тобой.

– Да. Но я сделаю всё, что от меня зависит.

– Ты любишь меня?

– Нет.

– Неправда, милый… Ты меня любишь, и только поэтому мы сейчас взлетим.

– Ты согласна?

– Да.

Пилот, глянув на часы, произнёс в сотовый телефон:

– Девять двадцать. Операция началась.

Пара села в геликоптер и тот, взвыв винтами, взлетел в темноту неба.

В Нью-Йорке, в глубине пригородного леса разговаривали мужчина и женщина.

Махаон, большая красивая бабочка, проплыл прямо перед её лицом, обдав лёгким ветерком

своего мира.

– Милый, – сказала она. – А зачем нам ехать так далеко?

– Надо.

– Но я привыкла жить здесь, мне не хочется переезжать так далеко. Я не хочу жить среди людей, язык которых не понимаю, скажи мне, что случилось и что делать?

– Учи язык.

– Его нельзя выучить, ты же знаешь.

– Да, нельзя. Тому, кто пытался. Но мы не пытались.

Махаон снова медленно проплыл мимо лица Ариадны, глянув на неё добрыми глазками. Так ей

показалось.

– Карлос, милый… Карлос… Не нужно торопиться…

– Когда ты надумаешь торопиться, будет поздно, дорогая, – жестко ответил мужчина и завёл

двигатель конвертоплана. Винты машины глухо загудели, обдав окружающее пространство

низкочастотной вибрацией. Трава пригнулась. Махаон улетел. Солнце медленно вставало на

горизонте.

Громада мегаполиса маячила китайской стеной на горизонте, умертвляя своими наростами

окружающий естественный мир. Начинали работу утренние рабы, суетившиеся и несущиеся

плотной толпой к метрополитену, чтобы не опоздать на работу, которая даст символы, за

которые можно существовать в пределах каменного мешка; есть, пить и даже размножаться.

Но не думать. Этого не продавал никто. Да и спросом продукция подобного рода не

пользовалась. Думать? Ха! Посмотри на придурка!

Ракетные системы плотно окружали город, охраняя его, как думалось генераторам этой идеи, от

существ, также желающих есть, пить и размножаться. Ракеты размножались тоже. Рабы,

обслуживающие их, гордо бродили по территории прилегавшей к установкам с ядерными

боеголовками. Эти рабы были наполнены гордостью. Они не такие как все! Они, казалось им, могут что-то изменить в мире. Если захотят рабы, командующие ими. И если захотят рабы, стоящие на самом верху иерархической лестницы ярмарки тщеславия. Которым, возможно,

посоветуют рабыни, управляющие ими из кровати, посредством терапии осязания и точек

гиперсексуальности.

Есть, пить, совершать акт совокупления, – что может быть прекрасней, что? Никто не мог себе

представить чего-либо, могущего заменить эти компоненты эрзац-счастья. Никто даже не мог

попытаться представить, что есть в мире что-либо, кроме каменного мешка, набитого

желаниями, грызущих своих носителей как саблезубые крысы, и кидающихся на каждого, кто

попадал в поле их влияния, в зону их поражения, в радиус досягания животной длани твари, готовой сделать всё с попавшим в её силки, в её капкан, в её стальную петлю.

Носители желаний полностью управлялись ими. Рабы-роботы, с сосательным рефлексом, с

предстательной железой, желающей массажа, с комплексами разрушения, уничтожения,

унижения. Но только не созидания. Чистые холёные самки рабов сверкали свежестью грязи

желания со всех мониторов, на каждом углу мегаполиса. Это возбуждало самцов работать на

других самцов, которые тоже работали, и тоже, возможно на самцов, но может и на самок, а

может и на бесполых существ. Которые тоже иногда мелькали на мониторах, являя собою

подтверждение незыблемости рабства и прелести сосательного и прочих рефлексов.

Замкнутое кольцо отторжения, неединения, озлобления, самоуничтожения, перверсий и страстей

изгибалось и дрожало от возбуждения, готовое выплеснуть свою сперму куда угодно, где угодно

и в кого угодно.

Цивилизация продолжала своё развитие.

Конвертоплан взмыл в воздух и унёс в даль беглецов, бывших, наверное, сумасшедшими.

Две общались на ночном морском берегу.

Его горящие глаза приблизились к ней.

– Послушай, не стоит принимать так близко к сердцу то, что я сказал.

– Ты не любишь меня.

– Да, не люблю. Но я вообще никого не люблю.

– Никого, это значит меня.

– Я не могу любить. Я не способен на это. Но я могу говорить правду.

– Лучше бы ты соврал. – Она заплакала.

Ночь звеняще перебирала рассыпанными звёздами. Стрекотали цикады. В воздухе плавали

мигающие фонари светлячков. Они стояли на берегу заброшенного пляжа в Гагре. Городе,

обросшем войнами.

– Послушай, – прошептала она. – Давай забудем то, что ты сказал. Забудем, и всё. Не надо меня

любить. Зато я люблю за двоих. За тебя и за себя.

– Я же тебе сказал, что не могу врать.

– А ты…скажи мне, пожалуйста, неправду…

Она прижалась к его груди и невидяще глядела на лёгкий ночной прибой.

– Я умру, – сказал он.

– Я знаю, – всхлипнула она.

– Не надо думать обо мне.

– Я постараюсь.

– Я тебя будут дети, будет семья.

– Это не важно.

– У тебя будет память о нас.

Она сильней прижалась к нему.

– Возьми меня с собой, – прошептала она еле слышно. Он не ответил.

– Возьми меня с собой, – повторила она одними губами.

Море тихо наползало шелестящим одеялом и, вздохнув, откатывалось назад.

Возьми меня с собой…

Двое знали что делать.

Небольшая бухта, окруженная лесной поляной с цветущими незабудками, ранним утром

сверкала лазурью своей поверхности, застывшей как волшебное зеркало. Кругом стояли сосны.

Утреннее небо ещё не пылало раскалённостью раннего лета, а спускало прохладу утренних

часов.

– Здесь, – сказал первый и воткнул лопату в землю.

– Здесь, так здесь, – ответил второй, и устало упал в траву.

Копали минут сорок, тяжело дыша и выбрасывая комья земли из всё более углубляющейся ямы.

– Всё, – сказал первый. – Я думаю достаточно.

– Достаточно, так достаточно, – ответил второй и прислонился к стволу развесистой катальпы, затесавшейся между сосен. Поднял глаза к небу, где плыл ястреб.

Два портфеля и одна сумка полетели в глубину вырытой воронки. Первый обыскал карманы,

вытащил мобильный телефон, ключи от машины, документы, и всё кинул в яму. Второй сделал

то же самое и кинул в яму даже джинсы, оставшись в спортивных шортах. Первый аккуратно

снял костюм, уложил его в пакет и опустил в глубину тайника.

Принялись молча закапывать. За десять минут зашвыряли яму и разровняли поверхность.

Устало сели на траву возле куста эхинацеи. Молча смотрели на море и на разгоравшийся восход.

– Искупаемся? – предложил первый.

– Давай, – ответил второй.– Почему бы и нет?

Они зашли в морскую воду, покалывавшую тёплой волной. Немного постояли, глядя на

горизонт, пылающий своей линией в предвкушении рождения солнца.

– Хороша водичка, – сказал первый.

– Прелесть, – ответил второй. – Я не был в море лет десять.

Зашли глубже и медленно поплыли вперёд.

– Я всю жизнь мечтал совершить кругосветное путешествие, – сказал первый. – Всю жизнь. А

сорок лет просидел за книгами, пытаясь там что-то найти.

– То же самое, – ответил второй. – Только у меня вариант похуже. Я нашел. Нашел маленькую

теорему Ферми и решил её. Считалось, она не имеет решения. Не надо было мне её решать. –

Второй погрузился с головой. Вынырнул и с брызгами выдохнул воздух. Добавил: