Текст книги "Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса»"

Автор книги: Даниил Тумаркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 39 страниц)

Долгий путь до Берега Маклая

Путешественнику пришлось добираться до Берега Маклая кружным путем – через Западную Микронезию и Северо-Западную Меланезию. Для меновой торговли и заготовки трепанга шхуна «Си берд» посетила за четыре месяца острова Ули-ти, Палау, Яп, Адмиралтейства, Хермит и Ниниго. Здоровье Миклухо-Маклая, как обычно, оставляло желать лучшего. В письме Вирхову, написанном во время этого плавания, он сообщал, что его особенно беспокоит малярия, постоянно поддерживаемая «новыми заражениями», и ее осложнения – «гиперемия печени» и «тумор селезенки». О поражении тройничного нерва на сей раз речи не было, но в дневниковой записи от 2 июня 1876 года говорится о «лихорадке в форме сильнейшей невралгии». Несмотря на недомогание, путешественник использовал малейшую возможность для проведения исследований. Он внимательно наблюдал островитян, посещавших «Си берд», а там, где шхуна задерживалась на неделю-другую, съезжал на берег, селился в ближайшей деревне и, не щадя своего здоровья и пренебрегая опасностями, погружался в изучение местного населения.

Антрополого-этнографическое изучение обитателей Западной Микронезии и Северо-Западной Меланезии еще только начиналось, и Миклухо-Маклай явился одним из пионеров этих изысканий. Не зная местных языков, Миклухо-Маклай использовал в качестве переводчиков нескольких европейских «тредоров» (торговцев), поселившихся на островах, а также тех островитян, которые, поработав матросами на европейских судах, немного говорили по-английски. Наиболее подробные сведения Миклухо-Маклай сообщает об островитянах Палау и Япа, где он пробыл примерно по две недели [631]631
  Миклухо-Маклай Н.Н.<Остров Вуап, или Яп> // СС.Т. 3. С. 212– 227; Он же.Архипелаг Пелау // Там же. С. 227-262. Черновые варианты этих статей содержат фрагменты, не включенные автором в окончательный текст: ПФ АРА Н.Ф. 143. Оп. 1. Д. 13. Л. 3 об-б3 об.


[Закрыть]. Можно только поражаться разнообразию и обилию информации, которую он успел собрать на этих островных группах. Пища, одежда (или ее отсутствие), украшения, татуировка, традиционное оружие и орудия труда, парусные лодки, постройки, погребальные сооружения, вожди разных рангов, свободные общинники и зависимые, которых ученый назвал рабами, жрецы, колдуны и шаманы, представления о загробной жизни, жены и наложницы, войны, охота за головами, культ предков – вот неполный перечень тем, которые получили отражение в этнографических записях и рисунках Миклухо-Маклая.

Следуя за автором по мощенным коралловыми плитами «улицам» яванских деревень, мы как бы окунаемся в прошлое. Возле домов с двускатными крышами – большие каменные диски с высверленными отверстиями посередине. Это фе– каменные деньги, которые вскоре стали известны во всем мире благодаря описаниям, рисункам и музейным экспонатам, привезенным Миклухо-Маклаем и немецкими путешественниками.

Николай Николаевич выяснил, что вожди атоллов, расположенных к востоку от Япа, находятся в даннической зависимости от япских правителей, живущих в деревне Гочена (Гатчепар). Ежегодно в сезон юго-восточных ветров в Гатчепар прибывала целая флотилия парусных каноэ с этих атоллов. Они привозили дань: юбки, набедренные повязки и пояса, искусно сотканные из банановых и кокосовых волокон, изделия из раковин. Когда ветер менял свое направление, флотилия отправлялась в обратный путь, увозя менее ценные ответные дары. В дальнейшем этнографы исследовали феномен, описанный Миклухо-Маклаем, назвав, без достаточных на то оснований, эту часть микронезийского островного мира «япской империей».

Мужские дома, в которых проводили ночь женатые мужчины и юноши, где хранились оружие и разные сакральные предметы, путешественник впервые наблюдал на Берегу Мак-лая. Мужские («клубные») дома, принадлежавшие большесе-мейным общинам, которые Николай Николаевич осмотрел на Палау и Япе, были гораздо больше астролябских и имели более сложные функции, что, по-видимому, отражало более высокий уровень общественного развития микронезийцев по сравнению с папуасами. Вместе с мужчинами в этих домах жили юные наложницы, которых члены «клубов» сообща покупали или захватывали в других деревнях. Положение этих прелестниц, развлекавших и ублажавших своих хозяев, не считалось унизительным, они были избавлены от всех тяжелых работ. Через несколько лет, освоив все секреты и премудрости своего «ремесла», эти девушки обычно выходили замуж и переселялись в семейные хижины своих мужей.

На Япе путешественник ночевал за легкой перегородкой в одном из мужских домов, обитатели которого каждый вечер пели и плясали далеко за полночь. Как видно из его черновой записи, просыпаясь на рассвете, он видел парочки, которые занимались любовью, накрывшись большой циновкой [632]632
  СС.Т. 3. С. 385 (Черновик статьи «Архипелаг Пелау»).


[Закрыть]. По словам Миклухо-Маклая, члены «клубов» не разрешали иностранцам пользоваться своими наложницами, но по приказу вождя или за бутылку рома рядовой общинник уступал на ночь свою жену. В статьях, написанных для «Известий» РГО, разумеется, ничего не говорится о том, прибегал ли к такой услуге сам путешественник.

Методы сбора информации, применявшиеся Миклухо-Маклаем во время плавания на «Си берд», позволив за короткое время получить большой массив сведений о жителях посещенных островов, имели и негативные последствия: в этих текстах встречаются неточности и явные недоразумения. Так, путешественник не заметил различий между мужскими домами, которых в деревне обычно было несколько (по числу болыиесе-мейных общин), и домом собраний – массивной постройкой в центре деревни, где собирались на совет вожди и главы общин. Николай Николаевич перепутал титул и имя верховного вождя деревни Малегиок и всего округа Артингал (Нгателигал) на острове Бабелтуап в архипелаге Палау. Он повсюду пишет о то-моле Раклае, тогда как в действительности вожди этого округа носили титул раклай,а Томоль (правильнее Темол) – имя ра-клая, правившего в Малегиоке при Миклухо-Маклае [633]633
  См.: Kramer A. Palau // Ergebnisse der Sudsee-Expedition. 1908-1910. II. Ethnographie: B. Mikronesien. Bd. 3. Teilband 2. Hamburg, 1919. S. 2-3, 104.


[Закрыть].

Между тем Николай Николаевич подружился с этим вождем и даже приобрел у него (скорее получил разрешение использовать в будущем) два маленьких участка плодородной земли. Кроме того, именно в Малегиоке путешественник нанял двух слуг – молодого островитянина по имени Мёбли, которому предстояло быть гребцом, охотником и рыболовом, и двенадцатилетнюю девочку Миру (племянницу раклая), на которую возлагались стирка и уборка по дому. Впрочем, на приглянувшуюся ему Миру, рано созревшую, как это часто случается в тропических широтах, у путешественника были и другие виды. Еще на Яве Николай Николаевич собирался взять с собой временную жену-малайку, чтобы избежать проблем, с которыми он сталкивался во время первого пребывания на Берегу Мак-лая. Эта затея не осуществилась, и теперь он решил сделать своей наперсницей юную островитянку. По прибытии на «Си берд» на Берег Маклая путешественник осторожно признался Мещерскому: «Не посылаю портрета моей временной жены, который обещал в последнем письме, потому что таковой не взял, а микронезийская девочка Мира, которая со мной, если и будет таковой, то не ранее года» [634]634
  CC.T. 5.C. 173.


[Закрыть]. А в 1878 году, посылая портрет Миры своей сестре Ольге, он сделал на обороте приписку: «Подробности о Мире узнаешь со временем из моих дневников» [635]635
  Там же. С. 209. Портрет Миры см.: СС.Т. 5. Вклейка перед с. 225.


[Закрыть].

Плавая на «Си берд», Миклухо-Маклай столкнулся с трагической действительностью – захватом в рабство, спаиванием, ограблением и убийством островитян европейскими и американскими моряками и торговцами. Шкипер шхуны Дэвид О'Киф, которого ученый в одном из писем назвал «бесчестным мерзавцем, готовым на всякие подлости» [636]636
  Там же. С. 168. Дэвид Дин О'Киф —одна из колоритнейших фигур в истории колониализма в Океании. Выходец из Ирландии, он в качестве капитана торгового судна участвовал в американской Гражданской войне 1861-1865 годов на стороне рабовладельцев-южан. Убив матроса, О'Киф в 1871 году бежал из США на острова Океании. После ряда приключений он стал владельцем шхуны, а потом еще нескольких судов. О'Киф продавал жителям Япа и других островов, расположенных в западной части Каролинского архипелага, огнестрельное оружие, табак, спиртные напитки и другие товары. Кроме того, он доставлял на Яп на своих судах фе —«каменные деньги», изготовляемые на островах Палау (ранее островитяне с большим риском для жизни привозили эти тяжелые каменные диски, весом до тонны, на парусных лодках и плотах). Взамен вожди Япа продавали ему большое количество копры, а также снабжали его почти даровой подневольной рабочей силой для заготовки трепанга. К концу 1870-х годов О'Киф овладел большей частью торговли Япа и прилегающих островов с внешним миром и стал дерзко называть себя «королем Япа, суверенным правителем Сонсорола и монархом Мапии». Этот негодяй не останавливался перед явными преступлениями, в том числе против служивших у него европейцев, но ловко уходил от ответственности за совершенные злодеяния. О'Киф скончался в море, на борту своего судна в 1903 году.


[Закрыть], жестоко обращался с матросами-яванцами, третировал служивших на шхуне европейцев, а островитян Океании, вообще едва ли считая за людей, бессовестно обманывал, грабил, травил собакой, топил в море заболевших микронезийцев, завербованных для заготовки трепанга на островах близ экватора. Миклухо-Маклай очень страдал, будучи бессилен что-либо изменить, но и в этой гнетущей обстановке не прекращал научных исследований.

«Злоупотребления и насильства, которые позволяют себе тредоры и шкипера, происходят главным образом вследствие недостатка гласностии полной безнаказанности», – писал ученый. Поэтому, не ограничившись изложением научных результатов плавания на «Си берд», он рассказал в своих статьях и отчетах о злодеяниях О'Кифа и подобных ему шкиперов и торговцев. Более того, как вспоминал Миклухо-Маклай, в письме вице-председателю РГО П.П. Семенову, написанном 15 июня 1876 года во время пребывания шхуны у островов Ниниго, он выступил «с проектом учреждения станций военных судов для интернациональногопокровительства туземцев островов Тихого океана <…> в надежде, что дело слабых и притесненных найдет в Европе, тем или иным путем, отголосок и неожиданную помощь» [637]637
  Миклухо-Маклай Н.Н.Несколько слов о ловле трепанга на островах западной части Тихого океана близ экватора // СС.Т. 2. С. 283.


[Закрыть].

Призыв Миклухо-Маклая не получил никакого отклика. По-видимому, в МИДе предпочитали не втягивать Россию в международные акции на Тихом океане. По этой же причине осталась тогда неопубликованной статья Миклухо-Маклая «Несколько слов о ловле трепанга на островах западной части Тихого океана близ экватора». В ней путешественник не только привел потрясающие факты о бесчинствах и злоупотреблениях шкиперов и торговцев, но и сообщил о своем проекте создания международных военно-морских станций, изложенном в письме Семенову от 15 июня. Обнаруженное в архиве РГО, это письмо было впервые напечатано в 1939 году [638]638
  Известия РГО. 1939. Т. 71. Вып. 1/2. С. 279-283.


[Закрыть].

Обстановка на шхуне была настолько отвратительной, что у Миклухо-Маклая возникла мысль остаться на островах Хер-мит или Ниниго и продолжить плавание на другом судне. Но он отказался от этого намерения, поняв, что «весьма мало шансов скоро выбраться отсюда» [639]639
  Миклухо-Маклай Н.Н.<Читая мои письма…>. С. 148.


[Закрыть]. Наконец 27 июня шхуна доставила Николая Николаевича в залив Астролябия. «Туземцы, – записал в дневнике Миклухо-Маклай, – были очень образованны, но нисколько не изумлены моему приезду, будучи вполне уверены, что я сдержу слово. Когда я съехал на берег в Горенду, в непродолжительном времени туземцы соседних деревень, не исключая женщин и детей, сбежались приветствовать меня» [640]640
  Миклухо-Маклай Н.Н.Второе пребывание на Берегу Маклая // СС.Т. 2. С. 149.


[Закрыть]. Началось второе, самое продолжительное пребывание путешественника на Берегу Маклая.

Глава тринадцатая.
ВОЗВРАЩЕНИЕ НА БЕРЕГ МАКЛАЯ

Высадившись 28 июня 1876 года в заливе Астролябия, Николай Николаевич на сей раз поселился на мыске Бугарлом, в нескольких минутах ходьбы от деревни Бонгу. За шесть дней его слуги под руководством плотника «Си берд» и с помощью десятков местных жителей построили домик на высоких сваях, имевший около десяти метров длины и пяти метров ширины; стены и пол для него были привезены в разобранном виде на шхуне. «Верхний этаж, – сообщал Николай Николаевич, – состоит из комнаты и веранды, между тем как нижний, который также имеет стены (но сквозные) частью из досок, частью из бамбука, образует мою препаровочную для анатомических работ, мой кабинет для антропологических измерений и складочный магазин для припасов. Люди и кухня помещаются в отдельной хижине шагах в десяти от дома, наконец, для шлюпки построена третья хижина» [641]641
  Миклухо-Маклай Н.Н.Несколько дополнений о моем втором пребывании на Берегу Маклая в Новой Гвинее в 1876-1877 гг. (Из письма к князю А.А. М.) // СС.Т. 2. С. 219.


[Закрыть].

Складная мебель, привезенная еще из России и Германии, дополненная в Батавии и Сингапуре, китайские циновки, пустые ящики, трансформированные в полки и шкафы, размещенные в строгом порядке оружие и инструменты, керосиновая лампа с большим абажуром и ночник, который путешественник изготовил в Гейдельберге, – все это превратило «европейско-малайско-папуасский дом <…> в достаточно удобное помещение» [642]642
  Там же.


[Закрыть].

С помощью папуасов возле дома была расчищена площадка, на которой посадили кокосовые пальмы, бананы и хлебные деревья, а также папайю и ананасы, привезенные Миклухо-Маклаем. На вскопанных участках посеяли новые для астролябцев продовольственные культуры – кукурузу, тыквы, арбузы и огурцы. Помогая в посадке, а затем в уходе за этими растениями, островитяне научились их возделывать и, когда созрели первые плоды, оценили их питательность и вкусовые качества. Уже через несколько месяцев новые растения начали выращивать на своих огородах и плантациях обитатели близлежащих деревень и острова Били-Били, и вскоре эти полезные нововведения распространились по Берегу Маклая и прилегающим к нему районам Новой Гвинеи.

Мёбли и Сале удовлетворительно справлялись со своими обязанностями, избавляя Николая Николаевича от повседневных хозяйственных забот, которые отнимали у него много времени и сил во время первого пребывания на Берегу Маклая. А Мира поддерживала в доме чистоту и уют и радовала своего повелителя то огненно-страстными, то задумчиво-протяжными песнями и не только песнями.

После высадки в заливе Астролябия Миклухо-Маклай вступил с Мирой в интимные отношения, не дожидаясь, пока ей исполнится 13 лет. Немецкий врач и чиновник Б. Хаген, который, как упоминалось выше, жил на Берегу Маклая в 1893 – 1894 годах, сообщает в статье, написанной по просьбе Д.Н. Анучина, что, по словам местных жителей, тамо руссв 1876 году «привез с собою, по распространенному на всем крайнем азиатском Востоке обычаю, малайскую (или японскую) экономку, которая была названа туземцами его «marry»(«жена, женщина» на языке пиджин-инглиш. – Д. Т.).<…> Когда Миклухо-Маклай предпринимал более продолжительные прогулки или экскурсии, то несколько женщин <…> должны были ночевать у его «marry»».

Как это случается в жизнеописаниях «белого папуаса», в сообщении Хагена реальность переплелась с вымыслами: жители Били-Били говорили ему, будто Маклай имел от Миры «ребенка, мальчика, которого при отъезде увез с собой». Это утверждение не подтверждается другими источниками. Желая подкрепить его достоверность, Хаген сопоставил его с рассказом сингапурского врача Требинга, который лечил путешественника в 1870-х годах. Этот эскулап поведал своему немецкому коллеге, что видел у Миклухо-Маклая в Сингапуре «маленького папуаса», которого тот хотел воспитать в Европе [644]644
  Там же. С. 249.


[Закрыть]. Речь, разумеется, шла не о сыне Миры, а об Ахмате. Учитывая медицинские познания и сексуальный опыт нашего героя, он едва ли допустил бы, чтобы Мира стала матерью.

Налаженный быт, ласки юной «экономки», сравнительно редкие приступы малярии создавали благоприятную психологическую обстановку для активной творческой деятельности. К сожалению, Николай Николаевич описал вторую экспедицию на Берег Маклая не так подробно, как свое первое погружение в папуасский мир.

Текст о втором пребывании на Берегу Маклая, продиктованный путешественником в 1886 году, состоит из двух частей: хроникального обзора событий, преимущественно по месяцам, и более подробного изложения отдельных эпизодов, экскурсий и т. д. Работая над этим текстом, Миклухо-Маклай опирался на сохранившиеся записные книжки, две статьи, в основном подготовленные в Бугарломе, и, конечно, на собственную память, так как полевые дневники 1876 – 1877 годов были утрачены. Попытаемся восстановить основные аспекты его деятельности в этот период, используя все дошедшие до нас источники.

Начнем с того, что путешественнику уже не надо было преодолевать пропасть, которая при первом знакомстве отделяла его от местных жителей. Высадившись в заливе Астролябия, он встретил старых друзей, в том числе тамо бороСаула, Туя и Каина – неформальных лидеров Бонгу, Горенду и Били-Били. Конечно, за четыре года произошли некоторые перемены. «Я недосчитался нескольких стариков, – писал Миклухо-Маклай, – они умерли в мое отсутствие, но зато многие мальчики были уже почти что взрослыми людьми, а между молодыми женщинами, ожидавшими быть скоро матерями, я узнал нескольких, которых оставил маленькими девочками» [645]645
  Миклухо-Маклай Н.Н.Второе пребывание на Берегу Маклая в Новой Гвинее (июнь 1876 г. – ноябрь 1877 г.) // СС.Т. 2. С. 149.


[Закрыть]. Но и новое поколение астролябцев хорошо знало Маклая и относилось к нему так же, как их отцы и деды.

В центре внимания путешественника вновь оказались жители, а не природа этого района Новой Гвинеи. Постепенно совершенствуя знание бонгуанского языка, пользуясь доверием и дружбой обитателей всех окрестных деревень, Николай Николаевич смог расширить и углубить свои познания в области антропологии и этнографии Берега Маклая. Так, если прежде он при проведении антропологических исследований вынужден был, за редким исключением, ограничиваться визуальными наблюдениями, изучением волос, а также обмером черепов, полученных от местных жителей, то теперь он смог сравнительно беспрепятственно измерять своих темнокожих друзей, и эти исследования подтвердили его выводы об антропологических особенностях папуасов Берега Маклая.

«В продолжение 15 месяцев я ни разу не присутствовал при церемонии их бракосочетания, ни разу – при операции "мулум" (обрезание) и не видел много, много другого», – писал путешественник в конце своего первого пребывания на побережье залива Астролябия [646]646
  Миклухо-Маклай Н.Н.Первое пребывание на Берегу Маклая в Новой Гвинее // СС.Т. 1. С. 251.


[Закрыть]. Теперь ему удалось подробно описать свадьбу в деревне Горенду и наблюдать «другой род свадьбы – именно похищение девушек силою, но собственно силою только для вида, по заранее условленному соглашению» [647]647
  Миклухо-Маклай Н.Н.Второе пребывание… (июнь 1876 г. – ноябрь 1877 г.). С. 162-165.


[Закрыть]. Присутствуя на нескольких похоронах, Миклухо-Маклай собрал интересный материал о погребальных обычаях и способах захоронения.

Объясняя, почему в 1876 – 1877 годах он вновь уделял наибольшее внимание антропологическим и этнографическим исследованиям, а не изучению природы острова, Миклухо-Маклай писал в РГО: «В будущем те же райские птицы и бабочки будут восхищать зоолога, те же насекомые насчитываться тысячами в его коллекциях, между тем как почти наверное при повторенных сношениях с белыми не только нравы и обычаи теперешнихпапуасов исказятся, изменятся и забудутся, но может случиться, что будущему антропологу придется разыскивать чистокровного папуаса в его примитивном состоянии в горах Новой Гвинеи, как я искал сакай и семанг в лесах Малайского (Малаккского. – Д. Т.)полуострова» [648]648
  Миклухо-Маклай Н.Н.<Конспекты лекций в Петербурге в ноябре– декабре 1886 г.> // СС.Т. 3. С. 317-318. См. подробнее: Harding Т. G. byagersof the Vitiaz Strait. A Study of a New Guinea Trade System. Seattle; London, 1967.


[Закрыть].

Тем не менее Миклухо-Маклай регулярно проводил метеорологические наблюдения, собирал по мере возможности материалы для продолжения своих сравнительно-анатомических исследований: препарировал черепа и скелеты, помещал в консервирующие жидкости мозги и целые туши животных, уделяя особое внимание местным сумчатым. Прибыв на Берег Маклая, исследователь обнаружил следы происшедшего здесь в 1873 году землетрясения, которое сопровождалось разрушительными приливными волнами (цунами). Натуралист широкого профиля, он внимательно изучил последствия этих природных катаклизмов, а также признаки постепенного поднятия береговой полосы.

Характерной особенностью второго пребывания ученого на Берегу Маклая были многочисленные экскурсии, которые он предпринимал в предгорные и горные местности, прилегающие к береговой полосе, вдоль побережья и на расположенные вблизи от него небольшие острова. Миклухо-Маклай передвигался по суше пешком, в шлюпке посещал близлежащие островки, а более длительные морские путешествия совершал на довольно вместительных папуасских парусных судах (ванг).Этими судами с кабинами, защищающими от проливных дождей и тропического зноя, управляли Каин и другие его друзья с острова Били-Били, которые вели меновую торговлю с племенами, населяющими залив Астролябия. В результате путешественнику удалось посетить более двадцати деревень, расположенных в разных частях Берега Маклая.

Эти экскурсии Миклухо-Маклая, несомненно, были связаны с подготовкой к осуществлению его замысла – попытками приступить к созданию Папуасского союза, о существовании которого он публично и явно «авансом» объявил в «Отрывке» из письма Мещерскому. Посещая деревни, путешественник записывал слова и отдельные фразы на местных языках, выявлял островитян, пользующихся наибольшим уважением среди своих сообщинников, искал удобные якорные стоянки. Ему удалось составить краткие словники на четырнадцати языках, на которых говорили обитатели двадцати семи деревень. Находясь в деревне Телята (Телиата), расположенной вблизи от юго-восточной оконечности Берега Маклая, путешественник приказал прибить к дереву «медный ярлык с моей монограммой» [649]649
  Миклухо-Маклай Н.Н.Второе пребывание… (июнь 1876 г. – ноябрь 1877 г.). С. 217.


[Закрыть]. Николай Николаевич внимательно осмотрел хорошо защищенную от господствующих ветров гавань между берегом Новой Гвинеи и цепочкой островков архипелага Довольных людей, замеченную им еще в 1872 году, и назвал ее порт Великого князя Алексея. На одном из этих островков, Урему (Урембу), не имевшем постоянного населения, он посадил кокосовые пальмы и сказал Каину, что в следующий приезд устроит здесь свою резиденцию. Впоследствии Миклухо-Маклай утверждал в письме министру иностранных дел Н.К. Гирсу, что «уже с 1876 г. стал принимать меры для приведения в исполнение устройства туземного правительства» [650]650
  СС.Т. 5. С. 449.


[Закрыть].

Как видно из записей и статей ученого, папуасы продолжали считать его не только «очень большим человеком» (тамо боро-боро),но и сверхъестественным существом. Впрочем, среди папуасов иногда возникали споры о происхождении и свойствах таинственного пришельца. Вскоре после внезапной смерти двух островитян тамо,собравшиеся в одном из мужских домов Бонгу, завели разговор, смертен ли Маклай. Когда Николай Николаевич вошел в эту хижину, все разговоры прекратились, и путешественник заподозрил, что речь шла о нем. Наконец тамо бороСаул, решившись, прервал молчание и задал вопрос, волновавший его собеседников: «Маклай, скажи, можешь ли ты умереть? Быть мертвым, как люди Бонгу, Богата, Били-Били?» Тамо руссоказался в затруднительном положении: сказать «нет» значило обмануть папуасов, которые верили каждому его слову; к тому же несчастный случай мог в любой момент оборвать его жизнь; сказать «да» значило поколебать – и значительно – его репутацию. И тут проявились артистичность, присущая нашему герою, его способность быстро находить выход из самой непростой ситуации. Он взял тяжелое копье, подвешенное к стене дома, подал его Саулу и, отступив на несколько шагов, сказал: «Попробуй! Посмотри, могу ли я умереть!» Саул даже не поднял копье и стал повторять: «Арен!» («нет»), тогда как несколько присутствующих бросились к Маклаю, желая загородить его своими телами. Рассказав об этом эпизоде, Николай Николаевич добавил: «Ответ показался удовлетворительным, так как после этого случая никто не спрашивал меня, могу ли я умереть» [651]651
  Миклухо-Маклай Н.Н.Второе пребывание… (июнь 1876 г. – ноябрь 1877 г.). С. 195—196; Он же.Второе пребывание… (от июня 1876 г. – по ноябрь 1877 г.). С. 214-215.


[Закрыть].

Обитатели окрестных деревень во всех трудных случаях приходили к нему за советом и помощью. «Вместо того, чтобы смотреть на них, как прежде, совершенно объективно, как на предмет научного исследования, – писал о втором пребывании ученого на Берегу Маклая П.П. Семенов, – он как бы сроднился с ними, полюбил их и с увлечением вошел в роль их руководителя и покровителя» [652]652
  Семенов П.П.История полувековой деятельности Русского географического общества, 1845-1895. СПб., 1896. Ч. 2. С. 939.


[Закрыть].

Местные жители верили во всемогущество тамо руссМаклая. Его слова, даже намека на возможные природные катаклизмы, было достаточно, чтобы предотвратить войны между деревнями. Но сплотить эти деревни в единый социальный организм, в Папуасский союз, не смогла бы даже такая харизматическая личность, как Маклай. Как подчеркивал сам исследователь, он застал обитателей Берега Маклая «в самом первобытном состоянии, в периоде каменного века» [653]653
  Е. Ч.У Н.Н. Миклухо-Маклая // СС.Т. 5. С. 547.


[Закрыть]. Каждая деревня (реже две-три соседние деревни) представляла собой замкнутый мирок, почти в каждой был свой особый язык или диалект. И ученый, по-видимому, понял, что ему едва ли удастся претворить в жизнь свой дерзновенный замысел, а потому не стал форсировать его осуществление.

Миклухо-Маклая несколько ободряло, что газетные сообщения о предстоящем захвате Великобританией восточной части Новой Гвинеи не подтвердились. За 17 месяцев, которые он провел в этих местах, Берег Маклая не посетило ни одно судно и, казалось, не появилось никаких признаков надвигающейся опасности. Но ученый ясно осознавал, что и сюда неминуемо нагрянут чужеземные пришельцы – любители легкой наживы, беззастенчивые авантюристы, а возможно, и охотники на «черных дроздов», то есть работорговцы, поставщики подневольной рабочей силы для плантаций Квинсленда, Новой Каледонии, Фиджи и Самоа.

У Николая Николаевича часто возникал вопрос, окажет ли он услугу коренному населению Берега Маклая, облегчив своим знанием страны и ее обитателей доступ сюда европейцам. «Чем более я обдумывал этот шаг, – писал он, – тем более склонялся к отрицательному ответу. <…> Я решил поэтому положительно ничем, ни прямо, ни косвенно, не способствовать водворению сношений между белыми и папуасами» [654]654
  Миклухо-Маклай Н.Н.Несколько дополнений о моем втором пребывании. С. 227-228. Эту статью, содержащую краткий очерк его жизни и деятельности в Бугарломе, Миклухо-Маклай не послал в 1877 году в РГО, а после многочисленных поправок и дополнений отправил осенью 1879 года Ф.Р. Остен-Сакену с просьбой посодействовать ее публикации в «Голосе», где она и была напечатана 21—22 мая (2—3 июня) 1880 года под названием «Пребывание Н.Н. Миклухи-Маклая в Новой Гвинее в 1876—1877 гг. (из письма г. Миклухи-Маклая)».


[Закрыть].

Негоциант из Сингапура К. Шомбургк, зафрахтовавший «Си берд» и ссудивший деньгами Миклухо-Маклая, обещал прислать за ним судно через шесть месяцев, но не выполнил своего обещания. Это серьезно осложнило положение путешественника: все привезенные припасы, в том числе рис, бобы, консервы и писчая бумага, кончились, и пришлось перейти в основном на местную пищу, а записи делать на бумажных клочках и незаполненных листах, вырванных из привезенных книг. День за днем Николай Николаевич вглядывался в горизонт, ожидая шхуну, но она не появлялась. Такая неопределенность нервировала путешественника. Состояние его здоровья снова пошатнулось. На туловище и особенно на ногах появились кожные воспаления и плохо заживающие язвы – возможно, похожие на те, которые мучили его на «Витязе» перед высадкой в заливе Астролябия. Мира, Мёбли и Сале страдали от местной малярии значительно чаще, чем хозяин. Но Миклухо-Маклая все больше беспокоили сильные невралгии тройничного нерва, о чем он уже раньше сообщал Вирхову; путешественник считал их нетипичными проявлениями «перемежающейся лихорадки» [655]655
  Миклухо-Маклай Н.Н.Второе пребывание… (от июня 1876 г. – по ноябрь 1877 г.). С. 215-216, 490-491.


[Закрыть].

Вынужденный ограничить частоту и продолжительность экскурсий, Николай Николаевич, сидя на веранде, работал над публикациями о путешествии на Берег Папуаковиай, в основном подготовил две статьи о своей новой экспедиции, писал письма в Европу, не зная, когда они попадут к адресатам. Между тем дом в Бугарломе становился опасным для проживания, так как белые муравьи источили балки и сваи. Осенью 1877 года пришлось с помощью островитян соорудить рядом другой домик, похожий на старый и соединенный с ним крытым переходом. Кроме того, обитатели Били-Били построили для тамо руссхижину на северо-восточной оконечности острова, в местности Аиру, откуда с крутого обрыва открывался великолепный вид на горные цепи Новой Гвинеи и весь залив Астролябия. Николай Николаевич полюбил этот уединенный и живописный уголок и охотно поселялся там, когда посещал Били-Били.

Несмотря на недомогание, Миклухо-Маклай готовился совершить на ватеплавание на расположенный к северо-западу от выхода из залива крупный остров Кар-Кар. Но приготовления к этой морской экспедиции были прерваны 6 ноября долгожданным приходом шхуны.

Не связанный письменным обязательством, Шомбургк не спешил выполнить свое обещание, надеясь, что Миклухо-Маклая заберет какое-нибудь другое судно, так как в Сингапуре и Гонконге знали о месте высадки русского путешественника. Но поскольку его надежды не оправдались, Шомбургк с почти годичным опозданием приказал шкиперу шхуны «Флауэр оф Ярроу»,посланной для меновой торговли к островам Северо-Западной Меланезии, заглянуть в бухту Астролябия, и тот без труда разглядел русский флаг, поднятый над сдвоенным домиком на мысе Бугарлом.

На шхуне свирепствовала болезнь моряков того времени – скорбут (цинга), от которой страдали матросы-малайцы; одного из них, Абу, похоронили недалеко от домика Миклухо-Маклая. Оставив мебель, хозяйственную утварь и многие другие вещи, Николай Николаевич поручил охранять дом обитателям Бонгу и перевез на шхуну рукописи, книги и научные инструменты.

Перед отплытием тамо русссозвал представителей всех окрестных деревень и сообщил им о своем намерении покинуть на некоторое время Берег Маклая. «Я объяснил им, – рассказывал Миклухо-Маклай, – что, вероятно, другие люди, такие же белые, как и я, с такими же волосами и в такой же одежде, прибудут к ним на таких же кораблях, на каких приезжал я, но, очень вероятно, это будут совершенно иные люди, чем Маклай. <…> Эти люди могут увезти их в неволю» [656]656
  Чтения Н.Н. Миклухо-Маклая в Географическом обществе <в 1882 г.> // СС.Т. 2. С. 414-415.


[Закрыть]. Ученый посоветовал жителям при появлении европейского судна отсылать женщин и детей в горы, а самим соблюдать крайнюю осторожность, так как у белых наверняка будет огнестрельное оружие. Затем он сообщил собравшимся условные знаки, по которым обитатели этого берега смогут отличить «друзей от недругов». Островитяне плакали, расставаясь с Маклаем.