Текст книги "Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса»"

Автор книги: Даниил Тумаркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 39 страниц)

Острова Океании – вехи на пути к Новой Гвинее

Как пишет Кролевецкий, корвет начал переход через Тихий океан «при довольно хорошей погоде» [371]371
  Кролевецкий Ф. КМедицинский корабельный журнал… С. 185.


[Закрыть]. Но Миклухо-Маклай, испытывая недомогание, редко появлялся на палубе. «Последнюю неделю (перед уходом из Вальпараисо. – Д. Т.)я заметил болезненное состояние Миклухи, – сообщает в своей «Записке» Назимов, – но он не высказывал никогда о своих болях, но, выходя в море <…> болезнь сама высказалась, и он должен был оставаться в постели; трудновылечиваемые болезни на берегу еще труднее вылечиваются в море, почему на всем пути до Новой Гвинеи он был лишен возможности делать какие-либо наблюдения» [372]372
  Назимов П. НЗаписка о пребывании… С. 77.


[Закрыть].

Это сообщение Назимова нуждается в комментариях. Как мы уже знаем, Павел Николаевич написал «Записку о пребывании натуралиста Миклухи-Маклая на корвете "Витязь" и доставлении его на остров Новая Гвинея…» по требованию начальства, когда распространился слух о гибели отважного путешественника. Назимов стремился прежде всего снять с себя ответственность за столь печальный исход, а потому, похоже, преувеличил серьезность болезни Миклухо-Маклая, подчеркнув при этом, что всячески отговаривал ученого от высадки на Новой Гвинее. Учитывая тенденциозность, проявившуюся при описании последнего этапа плавания, приходится принимать свидетельства Назимова с большой осторожностью.

Впрочем, Назимов не выдумал «болезненное состояние» Миклухо-Маклая. Сам ученый мимоходом упоминал о своем «недомогании», рассказывая о посещении «Витязем» островов Питкэрн и Мангарева. Но месяцем позже, с острова Уполу, где, по версии Назимова, самочувствие ученого еще более ухудшилось, Николай Николаевич в письме матери утверждал, что «здоров более чем когда-либо» [373]373
  СС.Т. 5. С. 92.


[Закрыть]. Объяснялось ли его недомогание возобновлением приступов малярии или он заразился какой-то болезнью в Чили? Мы не можем ответить на этот вопрос.

Штурманы проложили на карте кратчайший путь «Витязя» к Новой Гвинее через океанийский островной мир. Первым на этом пути был остров Пасхи (Рапануи), расположенный намного ближе других океанийских островов к Южной Америке. Хотя Миклухо-Маклай получил от участников чилийской экспедиции Ганы некоторые сведения о положении на острове Пасхи и был знаком с трудами европейских мореплавателей, посещавших этот остров, он едва ли представлял себе масштабы развернувшейся здесь трагедии – экологической катастрофы и упадка самобытной культуры в результате череды межплеменных войн. Но решающий удар нанесли чужеземные пришельцы. В декабре 1862 года перуанские работорговцы вывезли с острова примерно 1500 жителей, в том числе вождей и знатоков местной письменности. Почти все они погибли на чужбине. А 15 рапануйцев, возвращенных домой в августе 1863 года, занесли на остров эпидемию оспы и другие заразные болезни. Депопуляция сопровождалась прогрессирующим разрушением традиционной социальной организации, духовной культуры, всего жизненного уклада. Свою лепту в этот процесс внесли католические миссионеры. Первый из них, Эжен Эйро, не смог в 1864 году закрепиться на острове, но вскоре вернулся сюда вместе с Ипполитом Русселем, и к ним присоединились еще два посланца Конгрегации святых сердец. Католические патеры враждебно отнеслись к табличкам, покрытым таинственными знаками, к деревянным «идолам» и другим атрибутам «языческой» религии. В результате большинство этих замечательных памятников рапануйской культуры было сожжено или спрятано в пещерах и других тайниках [374]374
  См.: ТумаркинД. Д., Федорова И.К. Н.Н.Миклухо-Маклай и остров Пасхи // С.Э. 1990. С. 93—94. И.К. Федорова, посвятившая многие годы изучению языка и культуры рапануйцев, в нескольких работах утверждала, что миссионер Э. Эйро, первым из европейцев обнаруживший в 1864 году дощечки с «языческими» письменами, настоял на том, чтобы они были преданы огню. Однако в 2004 году И.К. Федорова выпустила книгу «Миссионеры острова Пасхи», в которой не только полностью оправдала Эйро (с чем можно во многом согласиться), но и представила в розовом свете всю деятельность католических патеров на острове Рапануи. Но факты остаются фактами. Помощник миссионеров с гордостью доносил в 1868 году епископу на Таити, что пасхальцы теперь растапливают кухонные очаги древними дощечками ронго-ронго.Один из рапануйцев, не желая попусту жечь драгоценное дерево, сколотил из некогда священных дощечек лодку. См.: Thomson W. J.Те Pito te Henua, or Easter Island. Washington, 1889. P. 514; Хейердал Т.Искусство острова Пасхи. М., 1982. С. 30.


[Закрыть].

В 1870 году на остров Пасхи прибыл отставной французский офицер Жан Дютру-Борнье, который решил разводить здесь овец. Вскоре он поссорился с миссионерами и разжег между островитянами кровавую междоусобицу. Незадолго до прихода «Витязя» последний миссионер И. Руссель вынужден был покинуть Рапануи, взяв с собой более двухсот островитян.

24 июня 1871 года «Витязь» подошел к острову Пасхи и лег в дрейф у его западного берега. Вскоре к судну подошли две шлюпки с тремя европейцами (Дютру-Борнье и его помощниками) и несколькими гребцами-рапануйцами. Дютру-Борнье сообщил, что намеревается создать на острове большое овцеводческое ранчо и что его компаньоном является богатый английский купец и судовладелец Джон Брандер, поселившийся на Таити. Он добавил, что Руссель с большой группой островитян отправился на Таити, что на Рапануи осталось около 230 коренных жителей и что то же судно, на котором отбыл Руссель, вскоре вернется за еще одной большой партией островитян. Этот рассказ произвел самое тягостное впечатление на ученого и его спутников. Вскоре (на Мангареве и Таити) Миклухо-Маклай узнал у миссионеров дальнейшие подробности и подоплеку развернувшихся событий: «Туземцы, видя, что их жилища сожжены, бататы (на плантациях. – Д. Т.)разрушены, устрашенные поступками Борнье, согласились выселиться на Таити и на условие проработать известное время на плантациях Брандера, который, таким образом, благодаря ловкости своего агента, получил почти целый остров для разведения овец и, кроме того, сотни дешевых рабочих на свои плантации» [375]375
  Миклухо-Маклай Н.Н.Острова Рапа-Нуи… С. 58—59.


[Закрыть].

Принимая во внимание, что «в это время года Рапа-Нуи, имеющий только открытые рейды, не представляет безопасной якорной стоянки», что Русселя, для которого на корвете имелись письма и посылки, уже нет на острове, да и всю сложившуюся здесь тягостную обстановку, Назимов отменил намеченную высадку. «Часа через два, – вспоминает Миклухо-Маклай, – мы снялись с дрейфа, видевши только очертания Рапа-Нуи, десяток туземцев и трех разводителей овец» [376]376
  Там же. С. 59.


[Закрыть]. «Очень сожалел, – продолжает ученый, – и досадно мне было, находясь в виду острова, не побывать на нем, не осмотреть там важных документов прежней жизни островитян, которые делают о. Рапа-Нуи единственным в своем роде из всех островов Тихого океана» [377]377
  Там же. С. 60.


[Закрыть]. Однако вскоре исследователю удалось хоть отчасти наверстать упущенное.

Впереди по курсу был маленький гористый остров Питкэрн, населенный потомками мятежников с «Баунти». «Не стану говорить здесь об истории населения этого острова, которая перешла даже и в детскую литературу», – заявил Николай Николаевич в своем сообщении, написанном для РГО [378]378
  Там же. С. 70.


[Закрыть]. Нездоровье помешало ему съехать на берег, но он довольно подробно записал рассказы офицеров «Витязя», побывавших на Питкэрне, и обобщил их в своем сообщении. После однодневного дрейфа у берегов этого красивого, покрытого пышной растительностью острова «Витязь» продолжил свой путь на запад в тропической зоне Тихого океана.

8 июля корвет подошел к Мангареве – группе из четырех небольших вулканических островов, расположенной на юго-восточной окраине Полинезии. Через проход в коралловом рифе, опоясывающем группу, «Витязь» вошел в лагуну и бросил якорь возле главного острова. «Так как мое нездоровье продолжалось, – писал Миклухо-Маклай, – то я переселился на другой день на берег», в маленький домик, стоявший у самой воды. Вместе с ним поселился лейтенант В.П. Перелешин, который, по словам ученого, «был тоже не совсем здоров».

За четыре дня, проведенных на берегу, Николай Николаевич сделал интересные наблюдения над антропологическим типом мангаревцев, с утра до вечера толпившихся на веранде его жилища. Ученый получил возможность пообщаться и с вынужденными переселенцами с острова Пасхи, которые по своему внешнему виду почти не отличались от местных жителей. С помощью миссионера И. Русселя, выступавшего в качестве переводчика, Николай Николаевич узнал у рапануйцев некоторые подробности «об их идолах, таблицах, письменах и т. д.» [379]379
  Там же. С. 72.


[Закрыть]. Руссель рассказал, что островитяне называют таблички с письменами «говорящим письмом» – кохау ронгоронго.

На Мангареве Миклухо-Маклай сделал несколько портретов островитян, приобрел каменный топор, барабан и подставку для жертвоприношений [380]380
  См.: СС.Т. 1. С. 69-73; Т. 6. Ч. 1. С. 142-144, 312-313.


[Закрыть]. Не забыл он здесь и о своей «первой любви» – зоологии: «Так как терраса дома выходила прямо в море, то ужение было очень удобно, попадался чаще всего один вид Spams (лещ. – Д.Г.), но между прочими были пойманы небольшие акулы, и мозг этого Carcharias'a послужил мне большим развлечением после изучения физиономий полинезийской разновидности человека» [381]381
  Записная книжка № 2. Л. 37 об.


[Закрыть].

Со следующим этапом французской колониальной экспансии в Океании Миклухо-Маклай познакомился на Таити – главном острове полинезийского архипелага Общества, – куда «Витязь» пришел 21 июля. В 1843 году над Таити и прилегающими островами был установлен французский протекторат. Королева Помаре IV лишилась реальной власти. Из Парижа сюда прислали губернатора, судью, чиновников и маленький военный гарнизон. Французские католические патеры постепенно теснили обосновавшихся здесь раньше английских протестантских миссионеров. Но лидирующие позиции в местной экономической и политической жизни занял могущественный семейный клан Брандера – Сэлмона – двух английских дельцов, породнившихся с высшей таитянской знатью. Им принадлежали корабли, торговые склады, плантации; с ними уживались – нередко небескорыстно – французские колониальные чиновники.

В городке, выросшем на берегу бухты Папеэте, административном центре Таити, Николай Николаевич снял небольшой домик, так как, по словам Назимова, его здоровье «требовало спокойствия и берегового воздуха <…> несмотря на это, будучи уже в волнении от приближения к цели нашего плавания, выздоровление шло не только медленно, но даже не улучшалось, почему к физическим болям, видимо, прибавился моральный упадок духа» [382]382
  Назимов П.Н.Записка о пребывании… С. 77.


[Закрыть]. Однако бросается в глаза, что – в отличие от Мангаревы, где ученый почти не покидал свое береговое жилище, – на Таити он вел активный образ жизни. Как видно из его записной книжки и разрозненных листков с заметками (к сожалению, Миклухо-Маклай не успел написать разделы о Таити и Уполу для сообщения, отправленного в РГО), ученый уже в первый вечер по прибытии на Таити присутствовал на приеме в честь иностранных моряков, устроенном Джоном Брандером, а в другие дни знакомился с жизнью рабочих на плантациях, вел с местными купцами переговоры о закупке припасов, посещал католического епископа, нанес визит королеве Помаре, участвовал в празднике, устроенном ею в деревне Папара, и т. д.

Миклухо-Маклай осмотрел две крупные хлопковые плантации, одна из которых принадлежала Джону Брандеру, а другая – шотландскому авантюристу Уильяму Стюарту, поселившемуся на Таити в 1862 году. Местные жители отказывались работать на плантациях, поэтому там в полурабских условиях трудились «законтрактованные рабочие» – китайские кули и привезенные вербовщиками обитатели различных островов Океании. На плантации Брандера Николай Николаевич встретил, в частности, жителей острова Пасхи. «Положение пасквитян у Брандера мерзкое», – записал Миклухо-Маклай [383]383
  ПФ АРА Н.Ф. 143. Оп. 1. Д. 9.


[Закрыть].

Пока офицеры «Витязя» совершали увеселительные поездки и пешеходные прогулки по живописным горам и долинам Таити, Миклухо-Маклай использовал все возможности, чтобы поближе познакомиться с культурой и бытом таитян и пополнить свои познания об островитянах острова Пасхи. Сохранились сделанные ученым портреты таитян и рисунки их хижин. Темпераментно, с натуралистическими подробностями он описал эротические пляски, которые он наблюдал на празднике, устроенном королевой в деревне Папара: «Весь корпус извивался, певицы повторяли движения танцовщиц. <…> Телодвижения не контролировались, колени сгибались вперед <…> задница двигалась тоже, руки, начиная с плеч, принимали различное положение, кисти рук двигались, причем палец большой касался кисти. <…> Телодвижения руками: точно как хватающие и указывающие на известное место. Некрасивые космы очень мешают. <…> Иногда начинали медленные телодвижения, которые <…> делались все отчаяннее. Лицо принимало боль, участвующие в телодвижениях выражали приблизительно, что выражает лицо при совокуплении, губы улыбались, суживались глаза, выдвигались и блестели. <…> Колени далеко расставлены, каждый танец (подобно coitus'y) очень недолго продолжался. Доходил до ejaculation и потом прекращался. <…> При коитусе углы губ опускаются вниз, глаза полуоткрыты. <…> Пляска и пение продолжались при лунном свете, и скоро пары уходили в сторону, действительно исполняя те цели, которым их танцы служили подобием» [384]384
  Записная книжка № 3. Л. 25-27.


[Закрыть].

Довольно подробное описание плясок в Папаре оставил лейтенант В.П. Перелешин. В его изящно написанном, хотя и перегруженном литературными штампами того времени очерке, который был напечатан в 1872 году в журнале «Морской сборник», находим такие строки: «За дружным хоровым пением из-за пасторальной драпировки повеяло вдруг страстным чадом, и зарябились и заискрились цинические рожки духа вакханалии и дикой пластики, и взвилась на дыбы разнузданная природа, вмиг наэлектризованная как бы магическим пением. С художественной точки зрения все это, конечно, подергивалось очаровательным колоритом; самая разнузданность выкупалась грацией; змеиное судорожное извивание – каким-то детским наивным laisseraller!» [385]385
  Перелешин В.П.Путевые впечатления… С. 26—27. Laisser alter– все дозволенность (фр.).


[Закрыть]

Среди сотен протестантских и католических миссионеров, наводнивших в XIX веке острова Океании, встречались культурные и любознательные люди, которые своими наблюдениями обогатили науку. К их числу относится католический епископ Таити Флорентьен Жоссан. Случайно узнав о существовании на острове Пасхи деревянных дощечек, покрытых рядами искусно вырезанных знаков, он сумел оценить огромное культурное значение этих предметов и приказал находившимся там миссионерам прислать ему столько дощечек, сколько удастся отыскать. Ему прислали пять табличек и с полдюжины других образцов резьбы по дереву, имевших сакральное или церемониальное значение. Узнав, что среди рапануйцев, работающих на плантации Брандера, имеется человек по имени Меторо, который выдает себя за знатока кохау ронгоронго,епископ пригласил его к себе и попросил прочитать (вернее, пропеть) тексты, запечатленные на табличках, причем тщательно записал услышанное. «Чтения Меторо» по-разному оцениваются современными исследователями, но, так или иначе, это была первая попытка приступить к дешифровке письмен острова Пасхи.

Узнав, что Тепано – так именовали таитяне епископа -интересуется рапануйской культурой, Миклухо-Маклай навестил Жоссана в его резиденции – доме, окруженном тенистым садом. Прелат радушно принял молодого русского ученого. Он показал гостю несколько табличек, которые Николай Николаевич обмерил и описал. Покоренный энтузиазмом Миклухо-Маклая, его обширными познаниями и стремлением разгадать тайны кохау ронгоронго,Жоссан сделал ему драгоценный подарок – вручил одну из табличек с письменами. Еще одну табличку ученый, по-видимому, приобрел у рапануйцев, попавших на Мангареву или Таити. В настоящее время в музеях мира насчитывается около двадцати таких табличек. Две из них, поступившие от Миклухо-Маклая, бережно хранятся в МАЭ. В XX веке в этом музее развилось новое направление междисциплинарных исследований – рапануистика, у истоков которой стоял Миклухо-Маклай [386]386
  В нашей книге нет возможности рассказать об исследованиях в области рапануистики, проведенных тремя поколениями сотрудников МАЭ. Такие сведения, в том числе библиография, содержатся в двух обобщающих трудах: Федорова И.К.Остров Пасхи. Очерки культуры XVIII—XIX вв. СПб., 1993; Она же.«Говорящие дощечки» с острова Пасхи. Дешифровка, чтение, перевод. СПб., 2001. Вместе с тем представляется, что, несмотря на большие успехи в расшифровке кохау ронгоронго,эту проблему еще нельзя считать решенной.


[Закрыть].

Незаметно пролетели 11 дней, в течение которых «Витязь» стоял в гавани Папеэте. 1 августа корвет вышел в океан и отправился на запад, к архипелагу Самоа. 11 августа он бросил якорь у побережья самоанского острова Уполу, в бухте, где разогнутой подковой раскинулось большое селение Апиа. Здесь Миклухо-Маклай впервые столкнулся с проявлениями борьбы держав за тихоокеанские острова. Немецкий, английский и американский консулы поддерживали разных вождей и провоцировали междоусобицы, не без выгоды снабжая враждующие стороны оружием и боеприпасами. Опираясь на консулов и периодически заходившие сюда военные корабли своих государств, иностранные поселенцы захватывали лучшие земли и основывали плантации, на которых, как на Таити, трудились «законтрактованные рабочие», привезенные обманом или силой с других островов Океании.

Самоа было последним пунктом на пути к Новой Гвинее, где Николай Николаевич мог попытаться нанять нужных ему слуг и приобрести недостающее снаряжение и припасы. Между тем путешественник, по словам Назимова, находился «в самом плачевном состоянии здоровья, как физически, так и морально. Последнее заметно высказалось упадком духа по приближении к цели. Я старался убедить Миклуху, чтоб он с Самоа отправился с нами на корвете в Японию, где он восстановит свое здоровье и потом, спускаясь постепенно к югу, на что он будет иметь много случаев на военных судах, познакомится постепенно с трудностями путешествия и с языком папуасов и даже приобретет в спутники людей, знающих язык папуасов и какой-нибудь европейский, и тогда польза путешествия будет несомненная. Самолюбие его останавливало согласиться на мое предложение, хотя все общество офицеров его убеждало, что если он так поступит, то это они припишут ничему другому, как только его благоразумию. Итак, ни состояние его здоровья, ни убеждения не остановили его стремлений, и он начал готовиться, приискивая себе слуг» [387]387
  Назимов П. НЗаписка о пребывании… С. 78.


[Закрыть].

Наиболее крупным негоциантом на Самоа был Теодор Вебер. Он возглавлял представительство гамбургского торгового дома «Годефруа и сын» – огромного спрута, чьи щупальцы дотянулись до многих островов Океании, – и одновременно был немецким консулом. Миклухо-Маклай, будучи в Гамбурге, получил, как уже упоминалось, от главы этой фирмы письмо, в котором всем ее агентам предписывалось оказывать ему безвозмездные услуги. Поэтому Вебер с уважением принял русского ученого в своей резиденции и постарался, по крайней мере внешне, удовлетворить все его пожелания. Вебер нашел для Николая Николаевича двух слуг – шведского матроса Ульсона (правильнее – Олсена) и юношу с острова Ниуэ по прозвищу Бой (по-английски «мальчик», слуга-туземец). Назимов утверждает, что татуированный юноша не понимал никакого европейского языка [388]388
  Там же.


[Закрыть]. Но он попал в Апиа на торговом судне и уже был в услужении у какого-то папаланги(так называли самоанцы всех европейцев), а потому, скорее всего, усвоил отдельные английские или немецкие слова и выражения.

В письме к матери, отправленном из Апиа, Миклухо-Маклай, недолго думая, распределил обязанности между нанятыми слугами: «Один, полинезиец <…> будет мой повар и провожатый в моих экскурсиях во внутрь Новой Гвинеи, другой, швед, будет смотреть за моим домом и, так как он матрос, отправляться со мною на морскую охоту за животными» [389]389
  СС.Т. 5. С. 90.


[Закрыть]. Суровая действительность вскоре перечеркнула это «штатное расписание». В том же письме ученый признался, что едва ли рискнул бы поселиться на Новой Гвинее в одиночку, а скорее предпочел бы покинуть «Витязь» и остаться в Апиа до приискания подходящих слуг. В этом случае Миклухо-Маклаю пришлось бы договариваться со шкипером одной из шхун, отправлявшихся из Апиа для меновой торговли к островам Северной Меланезии, чтобы он доставил его со слугами на Новую Гвинею. Однако отнюдь не каждый шкипер – даже за приличное вознаграждение – согласился бы подойти к незнакомым, фактически не нанесенным на карту берегам этого огромного острова. Ученый мог надолго застрять на Самоа. Успех его экспедиции оказался бы под угрозой. «Это обстоятельство, – писал он матери, – очень бы отдалило достижение моей цели. Теперь и эта помеха устранена. Остается путь только вперед» [390]390
  Там же. С. 91.


[Закрыть].

Консулы и торговцы, особенно их жены и дочери, радовались визиту русского военного корабля с его галантными, хорошо владеющими западноевропейскими языками офицерами и гардемаринами. «Подобную суматоху может наделать только эскадрон кавалеристов, внезапно появившийся где-нибудь в глуши и расположившийся на кратковременный отдых, – писал лейтенант Перелешин. – <…> Дни носясь кавалькадами, а ночи танцуя под звуки фортепьяно, мы незаметно проводили время» [391]391
  Перелешин В.П.Путевые впечатления… С. 30.


[Закрыть].

Поселившись на берегу, Миклухо-Маклай – в отличие от господ офицеров – использовал пребывание в Апиа для ознакомления с языком, культурой и бытом самоанцев. В его записной книжке мы находим краткие заметки о прогрессирующем уменьшении численности коренного населения, жилищах, гробницах, религиозных верованиях, татуировке, лубяной материи (тапа)и т. д. Особое внимание ученого привлекли на сей раз сексуальные обычаи самоанцев. Живя в Апиа, Николай Николаевич посещал другие селения. Так, он присутствовал на празднике, устроенном в честь русских моряков верховным вождем Малиетоа. Праздник состоялся в деревне Матауту, расположенной на юго-западном берегу острова. Здесь он увидел и затем описал ночные пляски, которые, отличаясь в деталях от таитянских, были не менее разнузданными и завершались совокуплением танцующих. Записи дополняют рисунки: портреты самоанцев, зарисовки жилищ, орнаментов на тапе [392]392
  Записная книжка № 3. Л. 34—46.


[Закрыть].

«В 9 дней Миклуха, – пишет Назимов, – приобретя еще огромное количество разных запасов для мены с дикарями, перебрался на корвет, будучи еще совершенно болен и пораженный язвами злокачественного свойства» [393]393
  Назимов П.Н.Записка о пребывании… С. 78.


[Закрыть]. Активный образ жизни и многочисленные наблюдения, сделанные Миклухо-Маклаем, не говоря уже о бодром тоне писем, отправленных ученым в Петербург из Апиа, не очень согласуются с этим утверждением командира «Витязя». Но нет дыма без огня. По мере приближения к заветной цели, измотанный нелегким многомесячным плаванием, Николай Николаевич приходил во все более взвинченное, болезненно-возбужденное состояние, близкое к нервному срыву. «Язвы» – если они у него тогда действительно появились – могли быть вызваны психогенными факторами. В современной медицине к таким кожным болезням относят нейродермит и псориаз.

С Уполу «Витязь» отправился к острову Ротума, находящемуся на рубеже Полинезии и Меланезии. 28 августа Назимов привел корвет к этому гористому вулканическому острову, окруженному коралловыми рифами, чтобы запастись свежей провизией – мясом, овощами и фруктами, «положительно не предчувствуя, – вспоминает Перелешин, – что суточный его визит принесет самые благотворные результаты» [394]394
  Перелешин В.П.Путевые впечатления… С. 36.


[Закрыть]. Дело в том, что ожесточенное соперничество английских протестантских и французских католических миссионеров, обосновавшихся на Ротуме, привело к кровопролитию и угрожало еще более серьезными потрясениями. Протестантский пастор до того возбудил своих приверженцев, что они совершили нападение на островитян-католиков, находившихся в меньшинстве: «…нескольких человек убили, сожгли часть домов и в том числе церковь». Католические миссионеры «трепетали от страха в ожидании нового нападения, которое, по словам их, должно было разыграться трагической катастрофой» [395]395
  Там же. С. 37-38.


[Закрыть]. Назимов вмешался в конфликт. Он демонстративно пригласил католических патеров на корвет, а затем вместе с ними посетил несколько деревень. Такие его действия, а также сделанное им предупреждение о скором приходе французского военного корабля остудили горячие головы. Однако столкновения на религиозной почве, пусть не в столь острых формах, происходили на Ротуме и в дальнейшем. В 1881 году над островом был установлен английский протекторат.

Миклухо-Маклай побывал на берегу и познакомился с жизнью ротуманцев. И хотя на шести страничках его записной книжки, которые содержат заметки и карандашные наброски, сделанные на Ротуме, не упоминается о «войне миссий», ученый, несомненно, узнал о происходивших здесь событиях. «Миссионеры вывели старые танцы и песни, – записал Николай Николаевич. – Но вероятно, что еще в деревнях, в стороне от надзора миссионеров старые обычаи сохраняются. <…> Голоса островитян Ротумы очень звучны и приятны; к сожалению, слыхал я только испорченные мотивы католических церковных песен». Впечатления, полученные на Ротуме, повлияли в дальнейшем на отношение путешественника к деятельности миссионеров на островах Океании.

Плавание «Витязя» происходило при спокойной погоде, причем умеренные ветры перемежались со штилями. Назимов в своей «Записке» дважды утверждал, что Миклухо-Маклай при переходе через Тихий океан «наблюдений никаких не производил» [396]396
  Назимов П. Н.Записка о пребывании… С. 87-88.


[Закрыть]. Это утверждение опровергается небольшим сообщением «Об измерении температур глубин океана», которое Николай Николаевич завершил накануне высадки на Новой Гвинее. Оказывается, еще перед заходом в Апиа ученый, воспользовавшись штилем, повторил с помощью офицеров и матросов «Витязя» эксперимент, проведенный им в тропической зоне Атлантического океана. Термометры, опущенные на глубину 1000 морских саженей (1829 метров), показали температуру 3,4° С – весьма близкую к той, которая была получена на той же глубине во время первого эксперимента. Как сообщил Миклухо-Маклай, «температуры поверхности» он «наблюдал во время всего плавания», в том числе при подходе к островам Мангарева, Таити, Уполу и Ротума [397]397
  Миклухо-Маклай Н.Н.Об измерении температур глубин океана // СС. Т. 4. С. 235-236.


[Закрыть].

Миклухо-Маклай приближался к своей земле обетованной. Но где высадиться на Новой Гвинее? Как мы знаем, ценой больших усилий, с помощью великой княгини Елены Павловны, ученый, казалось, добился перед отплытием из Кронштадта такого решения: «Витязь» подойдет к южному берегу Новой Гвинеи, где он с несколькими офицерами и матросами, используя паровой катер, имевшийся на корвете, проникнет по реке Эйрд (Кикори) во внутренние районы огромного острова; после этой рекогносцировки «Витязь» обогнет юго-восточную оконечность Новой Гвинеи и, пройдя вдоль ее северного берега, высадит путешественника в районе залива Гумбольдта. Однако этот план оказался, как тогда говорили, неудобоисполнимым: ввиду сложной международной обстановки «Витязь» пошел иным путем, не через Индийский, а через Тихий океан, причем был отменен намечавшийся ранее заход в один из австралийских портов, откуда прямиком можно было достичь южного берега Новой Гвинеи. В письме Остен-Сакену, отправленному из Апиа, Николай Николаевин сообщил маршрут заключительной части своего плавания на «Витязе»: «Пройдя между Соломоновым архипелагом и Новою Ирландией), направимся вдоль южного берега Новой Британии, к северо-восточному берегу Новой Гвинеи, где я где-нибудь между заливами Астроляб и Гумбольдт надеюсь быть высаженным» [398]398
  СС.Т. 5. С. 91.


[Закрыть].

Заливы Астролябия и Гумбольдта открыл в 1827 году французский мореплаватель Ж. Дюмон-Дюрвиль. Однако он не углублялся в эти заливы и держался вдали от берега. Назимов писал в 1871 году, что залив Астролябия «вовсе не описан, а определены только его входные мысы» [399]399
  РГА ВМ Ф.Ф. 410. Оп. 2. Д. 3207. Л. 14.


[Закрыть]. Обитатели северо-западного побережья Новой Гвинеи (к западу от залива Гумбольдта) платили дань султану Тидоре – феодального государства в Нидерландской Индии (ныне Индонезии). Малайские торговцы на небольших парусных судах посещали это побережье, приобретая шкурки райских птиц, трепанги и раковины-жемчужницы в обмен на ткани, ножи и другие металлические орудия. В 1855 году в селении Доре, расположенном на берегу залива Гелвинк, обосновались немецко-голландские протестантские миссионеры. Сношения с малайцами и европейцами отразились на культуре прибрежных жителей, хотя не подорвали еще их традиционный жизненный уклад.

Дальше залива Гумбольдта малайские торговцы не забирались, но отдельные предметы европейского, малайского, даже китайского происхождения проникали и далее на восток по цепочке межплеменных торговых связей. Однако, как установили современные исследователи, эти заимствования почти не достигали северо-восточного побережья Новой Гвинеи, а в районе залива Астролябия, отстоящего почти на 500 миль от залива Гумбольдта, их вообще не было. Миклухо-Маклай, разумеется, не располагал информацией по этому вопросу, но ему, вероятно, было известно, что ни один европеец не высаживался на берегу залива Астролябия. Кратчайший путь, избранный штурманами «Витязя», вел именно к этой части побережья Новой Гвинеи.

Китобойные и торговые суда все чаще проплывали вдоль северо-восточного побережья огромного острова, избегая заходить в его заливы и бухты. Но, как сообщил в своем журнале А. Петерман, в 1871 году Эндрю Эдгар, капитан парусной шхуны «Эмма Паттерсон», первым из европейских моряков побывал в заливе Астролябия за несколько месяцев до высадки там русского путешественника. Эдгар не приближался к берегу и вскоре ушел в открытое море. Но он мог поступить иначе: подойти к одной из прибрежных деревень и попытаться установить контакты с ее обитателями. Этот эпизод свидетельствует, что длившаяся много тысяч лет изоляция папуасов залива Астролябия от внешнего мира неумолимо приближалась к концу.

Перед высадкой своего «ученого пассажира» на Новой Гвинее Назимов решил зайти в Порт-Праслин – бухту на южном берегу Новой Ирландии, чтобы пополнить запасы топлива (дров) для судового двигателя и набрать свежей питьевой воды. 12 сентября корвет стал на якорь в этой небольшой бухте.

«Новая Ирландия – большой гористый остров, покрытый сплошным, роскошнейшим лесом, – писал судовой врач Кролевецкий. – Жители нас встретили, еще в море, с большою доверчивостью; видно, что европейцы здесь бывали и обращались с ними ласково; один из новоирландцев знал даже несколько английских слов; они темно-коричневого цвета, сухощавые, среднего роста, с черными волосами, с жиденькой бородой, ходят совершенно нагие, даже не носят стыдливой повязки, и жуют бетель» [400]400
  Кролевецкий Ф.К.Медицинский корабельный журнал… С. 196.


[Закрыть]. Те же сведения мы находим в воспоминаниях лейтенанта Перелешина. Он, кроме того, сообщает, что островитяне на небольших каноэ, снабженных балансиром, подходили к «Витязю» для меновой торговли и даже поднимались на борт, причем с огромным любопытством и изумлением рассматривали незнакомые им предметы, а английские слова, как оказалось, узнали от заходивших сюда китобоев [401]401
  Перелешин В.П.Путевые впечатления… С. 40-41.


[Закрыть].

За три дня Николай Николаевич сделал несколько беглых заметок в своей записной книжке и два мужских портрета (женщины и дети не показывались чужеземцам), приобрел наплечный браслет из раковины. Сравнительный материал по Новой Ирландии – очевидно, извлеченный из закромов памяти, – ученый неоднократно приводит в новогвинейских дневниках и сообщениях 1871 – 1874 годов.

В Порт-Праслине Миклухо-Маклай впервые увидел меланезийцев, сходных по своему антропологическому типу и обычаям с папуасами Новой Гвинеи. Характерно, что Николай Николаевич попытался прежде всего выяснить, растут ли у них волосы на голове пучками («пучковолосость» – один из признаков, по которым Геккель относил папуасов к низшей расе, переходному звену между европеоидами и их обезьяноподобными предками). К сожалению, записал Миклухо-Маклай, «у меня не было возможности сделать убедительное наблюдение из-за густо завитой копны волос» новоирландцев. Зато он разглядел и зафиксировал в своей памяти цвет их волос, отсутствие обрезания, орнаменты татуировки, характерные особенности причесок и украшений. Как впоследствии вспоминал ученый, он видел во время пребывания в Порт-Праслине «приблизительно 50 или 60 туземцев» [402]402
  См.: СС.Т. 1. С. 81,458; Т. 2. С. 106, 129; Т. 3. С. 13, 18, 22, 24.


[Закрыть].

Миклухо-Маклай спешил завершить работу над рукописями, чтобы отослать их в Европу с Назимовым, и находился в тревожно-приподнятом ожидании высадки в заливе Астролябия. Но он не смог отказать себе в удовольствии посетить гористую местность неподалеку от бухты Порт-Праслин, чтобы полюбоваться водопадом, который красочно описал столетием раньше французский мореплаватель Л.А. Бугенвиль: «Тщетно пытались бы люди искусственно воспроизвести в королевских дворцах те прелести, которыми природа наделила этот необитаемый уголок. <…> Водопад этот достоин кисти великого живописца» [403]403
  Бугенвиль Л.А.Кругосветное путешествие на фрегате «Будёз» и транспорте «Этуаль» в 1766, 1767, 1768 и 1769 гг. М., 1961. С. 227.


[Закрыть].