Текст книги "Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса»"

Автор книги: Даниил Тумаркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 39 страниц)

Покинув Новую Ирландию, «Витязь» вдоль южного побережья соседнего острова, Новой Британии, отправился к Новой Гвинее. 19 сентября 1871 года ученый и его спутники увидели бескрайнюю сушу, береговая линия которой простиралась на северо-запад и юго-восток до самого горизонта. За прибрежной низменностью амфитеатром возвышались пять горных хребтов; на вершинах последнего, самого высокого хребта лежали облака. Начиналась новогвинейская эпопея Миклухо-Маклая.

Глава шестая.
НА БЕРЕГУ МАКЛАЯ

«Витязь» в заливе Астролябия

Корвет «Витязь» подошел к Новой Гвинее на несколько десятков миль юго-восточнее входа в залив Астролябия. По словам П.Н. Назимова, он предложил Миклухо-Маклаю высадиться прямо здесь, на выступающем в море берегу, что позволило бы путешественнику «усмотреть корабль или быть замеченным проходящим кораблем», но «Миклуха заявил, что он не желает и смотреть этой местности, а чтобы я доставил его в залив Астролябия, где он намерен искать себе место для поселения» [404]404
  Назимов П. НЗаписка о пребывании натуралиста Миклухи-Маклая на корвете «Витязь» и о доставлении его на остров Новая Гвинея в заливе Астролябия // С.Э. 1986. № 1. С. 78.


[Закрыть].

На следующий день, 20 сентября, корвет, медленно двигаясь под парами, вошел в залив Астролябия и стал на якорь в небольшой бухте, расположенной в глубине залива примерно в 140 метрах от берега. С капитанского мостика путешественнику открылась панорама местности, где ему предстояло проводить исследования: «Берег залива Астроляб в том месте, где "Витязь" бросил якорь, горист; несколько параллельных цепей гор различной вышины тянутся вдоль берега. <…> Иногда горы приближаются почти до самого берега, чаще же между первыми холмами и морем тянется невысокая береговая полоса. <…> Во многих местах берег окаймляется коралловыми рифами и реже представляется отлогим и песчаным, доступным приливам, и в таком случае служит удобною пристанью для туземных пирог. Около таких мест находятся, как я узнал впоследствии, главные береговые селения папуасов» [405]405
  Миклухо-Маклай Н. НПервое пребывание на Берегу Маклая в Но вой Гвинее (от сент. 1871 г. по дек. 1872 г.) // СС.Т. 1. С. 82.


[Закрыть].

Вскоре на берегу бухты появилась группа папуасов, которые принесли кокосовые орехи, таро, двух тут же убитых собак и связанную свинью. «Очевидно, это были дары, предназначенные нам, – вспоминает К.Д. Рончевский, один из офицеров «Витязя», – но должны ли мы были принять их за подарок или за жертвоприношение пришельцам <из> другого мира – трудно решить, вероятнее – последнее» [406]406
  А. Р.[Рончевский К. Д.]. Поиски клипера «Изумруд» за Н.Н. Миклухо-Маклаем // Вестник Европы. 1874. Кн. 6. С. 675.


[Закрыть]. Рончевский был прав. Местные жители могли видеть в отдалении европейские парусные суда, намного превосходившие по своим размерам парусные каноэ папуасов, слышали о таких судах от соседей, которые жили на берегу юго-восточнее залива Астролябия. Но пришедшее в бухту грозное чудовище со спущенными парусами выбрасывало огромный столб черного дыма, а иногда и искры, особенно заметные на фоне ночного неба. Как рассказывали обитатели залива Астролябия немецким миссионерам, поселившимся здесь в конце XIX века, они решили, что из мира мертвых прибыли злые духи или божества. Смятение и ужас охватили жителей прибрежных деревень.

Отказавшись от вооруженной охраны, Миклухо-Маклай со своими слугами Ульсоном и Боем отправился в маленькой шлюпке на берег и высадился на песчаном пляже, возле которого заметил вытащенные на берег каноэ. Тропинка, идущая через лес, привела его к площадке, вокруг которой стояли хижины с крышами, спускавшимися почти до земли. «Хотя в деревне не оказалось живой души, – вспоминает путешественник, – но повсюду видны были следы недавно покинувших ее обитателей: на площадке иногда вспыхивал тлеющий костер, здесь валялся недопитый кокосовый орех, там – брошенное второпях весло» [407]407
  Миклухо-Маклай Н.Н.Первое пребывание… С. 79.


[Закрыть]. Миклухо-Маклай начал осматривать хижины, как вдруг услышал шорох. Оглядевшись, он увидел как будто выросшего из земли человека, который поглядел в его сторону и бросился в кусты. Николай Николаевич пустился за ним, знаками уговаривая его остановиться. «Я медленно приблизился к дикарю, – пишет он, – и молча подал ему красную тряпку, которую он принял с видимым удовольствием и повязал ее себе на голову. Папуас этот был среднего роста, темно-шоколадного цвета, с матово-черными, курчавыми, как у негра, короткими волосами, широким сплюснутым носом, глазами, выглядывавшими из-под нависших надбровных дуг, с большим ртом, почти, однако же, скрытым торчащими усами и бородою. Весь костюм его состоял из тряпки шириною около 8 см, повязанной сначала в виде пояса, спускавшейся далее между ног и прикрепленной сзади к поясу, и двух тесно обхватывающих руки над локтем перевязей, род браслетов из плетеной сухой травы» [408]408
  Там же. С. 80.


[Закрыть]. Произошло это в деревне Горенду (Коренду), а папуаса звали Туй (Тойя) [409]409
  Здесь и далее в скобках указывается более правильное произношение личных имен, разных предметов и географических названий, которое было зафиксировано мной и моими коллегами-этнографами во время посещения залива Астролябия в 1971 и 1977 годах.


[Закрыть]. Так произошло первое знакомство Миклухо-Маклая с человеком, который со временем стал его другом, посредником в сношениях с обитателями окрестных деревень, более того – проводником в мир людей каменного века, обитавших на побережье залива Астролябия.

Увидев мирную встречу Туя с таинственным пришельцем, из-за кустов вышли еще несколько папуасов. Миклухо-Маклай наделил их бусами, гвоздями, рыболовными крючками и полосками красной материи. Когда пришло время возвращаться на корвет, островитяне проводили его до берега, неся свои подношения – кокосовые орехи, бананы и двух связанных поросят. Желая убедить местных жителей, что «Витязь» не принесет им вреда, путешественник решил доставить на корабль нескольких папуасов. Он взял на буксир одно из провожавших его каноэ и, несмотря на отчаянное сопротивление островитян, по-видимому, решивших, что их ждет верная смерть, подтащил каноэ к борту «Витязя». Здесь Ульсон и Бой силком подняли их на трап, а на палубе Николай Николаевич взял под руки дрожащих от страха пленников и отвел на корму, где офицеры напоили их чаем и надарили разных безделушек. Однако при первой же возможности гости поспешно спустились по трапу в свое каноэ и быстро погребли обратно к берегу [410]410
  Там же. С. 81-82; А. Р.Поиски… С. 676.


[Закрыть].

На следующее утро, 21 сентября, корвет посетили несколько смельчаков. Но, казалось бы, начавшийся процесс налаживания контактов с папуасами был нечаянно прерван командиром «Витязя». В честь дня рождения генерал-адмирала он приказал произвести артиллерийский салют двадцатью одним выстрелом. «Это был первый пушечный гром, раздававшийся эхом по горам Новой Гвинеи, – рапортовал Назимов в Петербург, – в ознаменование чего я назвал бухту, место нашей якорной стоянки, бухтой Великий Князь Константин» [411]411
  РГА ВМ Ф.Ф. 410. Оп. 2. Д. 3207. Л. 147 об.


[Закрыть]. Этот гром, подобный грому небесному, страшно напугал жителей окрестных селений. Сбывались их самые мрачные предчувствия: пришедшее чудовище угрожало им страшными бедами. Как вспоминает лейтенант Перелешин, после салюта визиты папуасов на корабль прекратились, а ближайшие селения опустели, так как женщин и детей отправили в горы, а немногие оставшиеся мужчины прятались в лесу возле своих деревень [412]412
  П<ерелешин> В.Путевые впечатления во время плавания от Вальпараисо до Нагасаки на корвете «Витязь» // Морской сборник. 1872. № 3. Неофиц. отд. С. 45.


[Закрыть].

Пока Миклухо-Маклай искал место для своего жилища, а затем наблюдал за его постройкой и оснащением, офицеры и матросы «Витязя» на паровом катере совершили из бухты Константина поездку по заливу Астролябия, причем посетили несколько прибрежных деревень, в том числе большое селение Богатим и остров Били-Били (Билбил). Женщин и детей они здесь тоже не увидели, а встретившие их мужчины, как пишет Рончевский, «хорошо сознавая наше превосходство и опасаясь за свою жизнь и имущество <…> вполне покорились нашим действиям и при встречах в знак мира клали оружие на землю» [413]413
  А.Р. Поиски… С. 686.


[Закрыть]. Моряки вели себя довольно бесцеремонно. Они безвозмездно забирали понравившиеся им копья, ручные барабаны (окам),верши для ловли рыбы, черепа предков или давали за них, по признанию Рончевского, «разный хлам», «ничтожную тряпку или бутылку» [414]414
  Там же. С. 684-685.


[Закрыть]. К тому же при заготовке топлива для судового двигателя матросы нередко рубили кокосовые пальмы, не подозревая, очевидно, что это дерево играет огромную роль в жизни островитян. Такое поведение грозных пришельцев возмущало папуасов, о чем они впоследствии рассказывали Миклухо-Маклаю.

Паровой катер сновал по заливу не только с развлекательно-ознакомительными целями. Оказавшись в местности, не нанесенной на карты, штурманские офицеры с гардемаринами произвели промеры и опись залива Астролябия подобно тому, как они ранее занимались этим в Магеллановом проливе. «Все мыски, – записал Николай Николаевич – были окрещены именами офицеров, делавших съемку» [415]415
  Там же. С. 84.


[Закрыть]. После захвата Германией северо-восточной Новой Гвинеи эти мыски переименовали в честь немецких моряков и колониальных чиновников, а в период англо-австралийского господства многие топонимы немецкого происхождения были заменены местными названиями. Однако на всех картах мира прочно «прописался» пролив Витязь, отделяющий новогвинейский берег от островов Лонг (Ароп) и Рук (Умбок), по которому русский корвет прошел к заливу Астролябия.

Назимов предупредил путешественника, что не сможет оставаться в заливе больше семи дней, а потому попросил поторопиться с выбором места для устройства жилища. Вместе с Миклухо-Маклаем и доктором он объехал на шлюпке побережье бухты Константина и предложил обосноваться вблизи песчаного пляжа, где в море впадал полноводный ручей. Но, узнав, что папуасы «оставляют здесь свои пироги, а недалеко обрабатывают плантации», Николай Николаевич предпочел иное, уже ранее облюбованное им место – на маленьком мыске, возле которого протекал ручеек и росла группа больших деревьев. Путешественник решил поселиться в некотором отделении от деревень, чтобы, с одной стороны, не навязывать папуасам своего постоянного присутствия, а с другой – обеспечить себе столь ценимые им покой и тишину [416]416
  Миклухо-Маклай Н.Н.Первое пребывание… С. 83; Он же.Чтения Н.Н. Миклухо-Маклая в Географическом обществе <в 1882 г> // СС.Т. 2. С. 405.


[Закрыть]. Назимов раскритиковал выбор Миклухо-Маклая. Отсюда, сообщил он в Петербург, «ученому отрезаны все пути для отступления», а местность «имеет все данные для развития лихорадки» [417]417
  РГА ВМ Ф.Ф. 410. Оп. 2. Д. 3207. Л. 47. Назимов, очевидно, имел в виду, что поблизости находилась заболоченная низина, а как тогда считалось, малярию вызывают ядовитые болотные испарения.


[Закрыть]. Но командир «Витязя» не стал перечить своему строптивому пассажиру и приказал немедленно начать расчистку площадки и строительство домика для Миклухо-Маклая.

Тридцать матросов под наблюдением офицеров очистили на мыске участок от деревьев и кустарников, оставив возле возводимого жилища лишь два больших дерева, чтобы они давали тень и прохладу. Получилась площадка в 70 метров длины и 70 метров ширины, окаймленная с одной стороны морем, а с трех других сторон – густым лесом. Судовые плотники и столяры построили домик на сваях. Его стены снизу примерно наполовину были сколочены из досок, а сверху затянуты брезентовыми полотнищами, которые можно было скатывать. У одного из двух входов была позднее пристроена веранда. «Моя хижина, – записал Миклухо-Маклай, – имеет 7 футов ширины и 14 длины и разгорожена пополам перегородкой из брезента. Одну половину я назначил длясебя, другую для моих слуг. <…> Для крыши заготовлены были особенным образом сплетенные из листьев кокосовой пальмы циновки; работу эту я поручил Бою» [418]418
  Миклухо-Маклай Н Н.Первое пребывание… С. 84.


[Закрыть].

На краю площадки, в зарослях, обнаружили небольшой шалаш, который, по словам Рончевского, принадлежал Тую, и устроили в нем кухню. Туй – единственный из папуасов, продолжавший навещать Миклухо-Маклая, – внимательно наблюдал за расчисткой площадки и строительством хижины.

Он сообщил, что мысок называется Гарагасси. Когда работы подходили к концу, Туй выразительными жестами и мимикой постарался предупредить путешественника, что, когда корабль уйдет, жители соседних деревень разрушат хижину и убьют копьями Маклая и оставшихся с ним пришельцев. Николай Николаевич сделал вид, что не понял предупреждения, но по возвращении на корвет рассказал о красноречивой пантомиме в кают-компании. Лейтенант Чириков, заведовавший на «Витязе» артиллерийской частью, предложил закопать полукругом на подходах к хижине шесть небольших мин, каждая из которых, по сообщению Рончевского, могла быть взорвана «посредством стопина (пороховой нитки), проведенного из дома через бамбуковую трубку» [419]419
  А.Р.Поиски… С. 688.


[Закрыть]. «Я не отказался от такого средства защиты в случае крайней необходимости», – записал в дневнике Миклухо-Маклай, и на следующее утро мины были установлены, что не укрылось от внимания Туя.

Были ли мины когда-либо использованы путешественником? Упоминания об этом отсутствуют в подготовленной им к печати версии дневника, в его письменных сообщениях и публичных лекциях. Возможно, в жарком и влажном климате побережья Новой Гвинеи эти взрывные устройства вскоре пришли в негодность. Но вот что сообщает немецкий врач Б. Хаген, который жил в 1892-1893 годах на побережье бухты Константина (ныне – Мелануа), в статье, написанной по просьбе Д.Н. Анучина: «Люди Богатима и теперь еще рассказывают, что всякий раз, когда к его жилищу приближалась большая толпа вооруженных людей, из земли вырывался с громким треском огонь. По-видимому, вокруг его дома были заложены мины» [420]420
  Хаген Б.Воспоминания… С. 248. Это сообщение Хагена подтверждает миссионер А. Хоффманн, поселившийся в деревне Богатим в 1892 году См.: Hoffmann A.Lebenserrinerungen… S. 249.


[Закрыть].

Пока «Витязь» оставался в бухте Константина, путешественник постоянно курсировал между корветом и мысом Гарагасси. «Во все время работ, – говорится в «Записке» П.Н. Назимова, – Маклай бравировал своим здоровьем, несмотря на просьбы и убеждения офицеров, которые просили его только указывать, что он желает сделать, а что выполнение они берут на себя <…> лишь бы он сам сохранил свои силы и здоровье. <…> Но ничто не делалось так, как ему предлагалось. <…> Состояние здоровья Миклухи в день отправления корвета было неудовлетворительно, были уже признаки лихорадки» [421]421
  Назимов П. НЗаписка о пребывании… С. 79, 81.


[Закрыть]. Согласно дневнику путешественника «пароксизмы лихорадки», то есть приступы малярии, начались у него уже после ухода «Витязя», но за первую неделю пребывания на Новой Гвинее он дошел до крайней степени нервного истощения. «Крайнее утомление, хлопоты последних дней и особенно вторая бессонная ночь, – гласит дневниковая запись, датированная 26 сентября, но сделанная, вероятно, после ухода корвета, – привели меня в такое нервное состояние, что я почти не мог держаться на ногах, говорил и делал все совершенно машинально, как во сне» [422]422
  Миклухо-Маклай Н.Н.Первое пребывание… С. 89.


[Закрыть].

За многие месяцы плавания на «Витязе» Миклухо-Маклаю страшно надоела судовая пища, которая по традиции покоилась на «трех китах» – солонине, рисе и сухарях. Он решил, довольно опрометчиво, что на Новой Гвинее будет питаться тем же, что папуасы, а потому не прислушался к советам запастись рассчитанной на длительное хранение провизией в одном из тихоокеанских портов. В результате при высадке он имел только два пуда риса, баночку с надписью «жир для пищи», а также некоторое количество чилийских бобов и сушеного мяса. Узнав о такой неосмотрительности своего «ученого пассажира», Назимов, с согласия всех офицеров, выделил ему еще несколько пудов риса, консервы, чай и сахар из офицерского довольствия, а также приказал «выдать ему однодневную полную порцию всей команды, то есть 300 порций всего, что полагается матросу». «Миклухо-Маклай, – вспоминает Павел Николаевич, – не пожелал принять безвозмездно и внес за провизию деньги» [423]423
  НазимовЯ. НЗаписка о пребывании… С. 80-81; А.Р. Поиски… С. 688.


[Закрыть].

Назимов оставил путешественнику четырехвесельную шлюпку с парусом, чтобы он мог посещать береговые деревни, а при острой необходимости перебраться туда, где он сможет надеяться на большее гостеприимство. На соседнем мыске выбрали место, где Миклухо-Маклай – в случае серьезной болезни, растущей опасности или отправления во внутренние районы Новой Гвинеи – зароет ящик с дневниками и результатами своих исследований, а также с пояснительной запиской: «куда отправился, когда прибудет и не нуждается ли в чем» [424]424
  Миклухо-Маклай Н.Н.Первое пребывание… С. 85, 260; Назимов П.Н.Записка о пребывании… С. 80; А.Р. Поиски… С. 688.


[Закрыть].

В последнюю ночь на корвете, полуживой от усталости, Миклухо-Маклай написал несколько коротких писем – матери и сестре, Петерману, Остен-Сакену и генерал-адмиралу. В письме великому князю он, в частности, сообщил: «Месяцев через 5 или 6, изучив язык, я предполагаю отправиться вовнутрь Новой Гвинеи и снова вернуться обратно сюда» и попросил прислать за ним через год военный корабль [425]425
  СС. Т. 5. С. 93.


[Закрыть].

Утром 27 сентября «Витязь» развел пары и, подняв якорь, медленно вышел из бухты Константина. Путешественник салютовал корвету триколором – русским коммерческим флагом, который был прикреплен к флагштоку, прибитому к высокому дереву. Как только корабль скрылся за горизонтом, на соседнем мыске появилась возбужденная толпа папуасов, которые громко кричали и, двигаясь по кругу, плясали, радуясь, очевидно, уходу дымящегося страшилища. Путешественник ожидал, что вот-вот начнет сбываться предостережение Туя.

Но нападения не произошло. Толпа, пошумев, отправилась через лес в свою деревню.

Пока Бой завершал укладку плетеных циновок, составляющих кровлю, Маклай и Ульсон разбирали вещи, в беспорядке сложенные внутри и возле хижины: соорудили подобие чердака, развесили оружие по стенам, перенесли часть провизии, наиболее громоздкие предметы в погреб, сооруженный под полом матросами. В комнате ученого вдоль одной стены поставили большой стол, на котором разместили микроскоп, приборы для метеорологических и иных наблюдений, ящик с лекарствами и хирургическими инструментами, книги и т. д.; вдоль другой «стены» (брезентовой перегородки) на двух перевернутых корзинах устроили постель, покрытую непромокаемым одеялом. В проходе поместили складное кресло – подарок великой княгини Елены Павловны. Вечером Николай Николаевич зажег масляную лампу, которую он смастерил в Йене из черепа умершей возлюбленной, и уселся за стол, чтобы осмыслить прошедшее и подумать о будущем. В его новогвинейском дневнике появились первые записи.

Новогвинейские дневники: рукописи не горят

Дневники первого пребывания Николая Николаевича на Новой Гвинее – одна из жемчужин европейской литературы путешествий. В них ярко и подробно описан процесс открытия путешественником неизведанного папуасского мира и вхождения его самого в этот мир. В дневниках великое множество ценных наблюдений над самобытной культурой и бытом обитателей залива Астролябия, их нравами и обычаями – так, как их понял Миклухо-Маклай. Но для современного читателя, пожалуй, не менее интересны сами чувства и поступки исследователя, избранный им образ действий, который позволил ему, как впоследствии выразился Л.Н. Толстой, совершить «подвиг истинного мужества» [426]426
  Толстой Л.Н.Полное собрание сочинений. Л., 1934. Т. 63. С. 378.


[Закрыть]– преодолеть опасения, настороженность, даже враждебность людей каменного века и завоевать их любовь и доверие. При чтении дневников выступают такие свойства личности Миклухо-Маклая, как смелость, хладнокровие, такт и терпение, умение находить единственно верный выход из затруднительного положения, наконец, изобретательность и несомненные актерские способности.

Дневниковые записи – основной и в большинстве случаев единственный источник сведений о первом пребывании Миклухо-Маклая на Новой Гвинее. Поэтому целесообразно поближе присмотреться к опубликованному тексту этих дневников, учесть непростую историю их создания.

Начнем с того, что печатный вариант, которым пользуются биографы ученого и который с первых же страниц приковывает к себе внимание любознательного читателя, отличается от дневниковых записей, которые Николай Николаевич делал в 1871 – 1872 годах, во время пребывания на побережье залива Астролябия. В принципе в этом нет ничего необычного: большинство опубликованных дневников путешественников XVIII – XIX веков отредактировано для печати. Текст в них освобожден от случайных записей и повторов, а также от нежелательных для автора подробностей, освежен позднейшими впечатлениями. Именно так и поступил Миклухо-Маклай. Но от написания этих дневников до их подготовки автором к печати прошло полтора десятилетия. В конце 1886-го – начале 1887 года тяжелобольной ученый, предчувствуя приближение трагического конца, стал спешно готовить к публикации дневники, которые он вел во время той и последующих экспедиций на Новую Гвинею. Как видно из его писем и других материалов, работа над каждым дневником должна была проходить три стадии: диктовку, исправления по продиктованному тексту и переписку набело. На первой стадии Миклухо-Маклай диктовал, держа перед собой полевой дневник, и поправки тут же вносил в уже продиктованную часть текста; на второй стадии, помимо исправления ошибок переписчиц, он продолжал дорабатывать рукопись, делая отдельные дополнения и уточнения, а его гимназический товарищ В.Ф. Суфщинский, по просьбе автора, вносил в нее стилистическую правку.

Такой порядок работы прослеживается по материалам второй экспедиции на Новую Гвинею (в Папуаковиай), от которой сохранились полевой дневник и его продиктованный и исправленный вариант. Что же касается экспедиции 1871 – 1872 годов, то современные исследователи располагают лишь копией, которая была сделана для Д.Н. Анучина с продиктованной и исправленной версии полевого дневника. Оригинал, отражающий вторую стадию работы над этим текстом, затерялся в бумагах Анучина [427]427
  См. об этом: ТумаркинД.Д.Анучин и Миклухо-Маклай (Из истории изучения и публикации научного наследия Н.Н. Миклухо-Маклая) // ОИРЭФА. Вып. 10. М., 1988. С. 24, 33-34.


[Закрыть]. А что стало с самим полевым дневником за эти годы? Судьба его неизвестна и вызывает разноречивые суждения в научной и научно-популярной литературе. Если верить вдове ученого, она сожгла эту рукопись в первые дни после смерти мужа, выполняя, как она считала, волю покойного. Но его младший брат утверждал, что в 1888 году сдал этот полевой дневник в РГО вместе с другими бумагами путешественника [428]428
  Miklouho-Maclay M.Diary. 1888 // ИЭ А.Ф. 8. Оп. 1. Д. 2. F. 54, 57-58.


[Закрыть]. Подтвердилась булгаковская формула «рукописи не горят». В 1949 году Публичная библиотека им. М.Е. Салтыкова-Щедрина (ныне Российская национальная библиотека) приобрела «улиц, в руки которых она попала случайно» [429]429
  АРГ О.Ф. 143. Оп. 1.Д. 52. Л. И.


[Закрыть], уникальную рукопись – два фрагмента подлинного дневника первого пребывания Н.Н. Миклухо-Маклая на Новой Гвинее с 1 по 17 января и с 8 по 23 февраля 1872 года.

Миклухо-Маклай еще дважды подробно описывал свое первое пребывание на Новой Гвинее – в статье, продиктованной в 1872 году на борту клипера «Изумруд», и в публичных чтениях, устроенных в 1882 году в РГО [430]430
  См.: Миклухо-Маклай Н.Н.Краткое сообщение о моем пребывании на восточном берегу о. Новой Гвинеи в 1871 и 1872 годах// СС.Т. 1. С. 257– 266; Чтения Н.Н. Миклухо-Маклая… // СС.Т. 2. С. 405-409. «Во время обратного плавания из Астролябии, – писал один из офицеров „Изумруда“ К.Д. Рончевский, – Н.Н. Миклухо-Маклай не раз принимался рас сказывать о своем житье-бытье и о дикарях, их нравах, образе жизни и своих отношениях к ним. Я постараюсь изложить все слышанное нами, насколько то помню» (А.Р.Поиски… С. 694). Воспоминания Рончевского (с. 694-704) близки по содержанию к тексту «Краткого сообщения», но содержат отдельные подробности, которые отсутствуют в сохранившихся материалах Миклухо-Маклая.


[Закрыть]. Разумеется, информацию, содержащуюся в дневниках, целесообразно дополнять данными, почерпнутыми из других источников, как мы уже делали, рассказывая о пребывании «Витязя» в заливе Астролябия. Некоторые сведения (нередко тенденциозные) можно извлечь из книг немецких путешественников, миссионеров и колониальных чиновников конца XIX – начала XX века. О восприятии Миклухо-Маклая местным населением повествуют легенды и предания – вплоть до тех, которые удалось зафиксировать советским этнографам, в том числе автору этих строк, в 1971 и 1977 годах. Критическое использование всех имеющихся источников позволяет достаточно достоверно отобразить первый акт новогвинейской эпопеи Миклухо-Маклая.