Текст книги "Любящая"
Автор книги: Даниэла Стил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)
2
«Хочешь с нами пообедать? «21», в полдень».
Беттина прочла записку отца за утренним кофе. Собираясь в школу, она надела серые габардиновые брюки и темно-синий кашемировый свитер. Уже в пальто из тяжелого красного драпа и зимних сапогах, в которых, как она надеялась, ей будет не страшен снег, она набросала ответ на обороте листка:
«Еще бы не хочу, но что поделать – экзамены! Желаю приятно провести время. Увидимся вечером. Твоя Б.»
Она целую неделю говорила отцу об экзаменах. Да разве он упомнит обо всех подробностях ее жизни! Он сейчас думает только о своей книге, она занимает все его помыслы. Ее школьные дела недостойны внимания отца, это понятно. Она и сама не слишком-то увлечена ими. По сравнению с ее второй жизнью учеба – такое пресное занятие. В глубине души Беттина сознавала, что хоть школа и вносит здоровое разнообразие в ее жизнь, но все-таки это не ее стихия. В школе она ощущала себя сторонним наблюдателем. Она так и не влилась в коллектив. Кроме того, слишком многим удалось узнать, кто она такая. На нее так и пялились, затаив дыхание, будто она какая-то диковина. Но Беттине не казалось, что она заслужила повышенный интерес к своей персоне. Ведь не она же пишет книги. Она всего-навсего дочь писателя.
За спиной мягко закрылась дверь, и Беттина направилась в школу, по пути мысленно пробегая конспекты, которые она делала, готовясь к экзамену. Трудно взбодриться после трехчасового сна, но экзамен надо сдать во что бы то ни стало. Пока она ни разу не получала плохих отметок. Может быть, это было еще одной причиной, по которой одноклассники держались от нее в стороне. Ах, зачем она позволила отцу уговорить себя? Надо ли продолжать учение, когда единственное желание – найти укромный уголок, где можно было бы написать пьесу? И все. Только это… Лифт доставил ее на первый этаж, а Беттине так хотелось еще помечтать. Вот бы написать такую пьесу, которая стала бы гвоздем сезона! Но, видимо, на это потребуется время. Может быть, лет двадцать или тридцать.
– Доброе утро, мисс.
Она улыбнулась швейцару, который приветствовал ее, приподняв фуражку. На улице было так холодно, что хотелось немедленно вернуться в квартиру. Первый же глоток воздуха словно иголками уколол горло. Беттина поймала такси – сегодня не тот день, чтобы, прикидываясь скромницей, добираться в школу автобусом. К черту. Лучше побыть в тепле. Она удобно устроилась на заднем сиденье и погрузилась в свои записи.
– А где Беттина? – удивленно спросил Айво, когда Джастин присоединился к нему в просторном баре, обычном месте встреч в «21».
– Очевидно, она не сможет прийти. Я забыл сказать ей об этом вчера, поэтому оставил записку, а сегодня утром прочел ответ. Что-то про экзамены. Надеюсь, что за этим не кроется ничего другого.
– Что ты имеешь в виду?
– Ничего, просто надеюсь, что она не связалась с каким-нибудь дурачком в школе.
Друзья знали, что у Беттины еще никого не было. Джастин не оставлял ей на это времени.
– Хочешь, чтобы она всю жизнь была привязанной к тебе? – подозрительно спросил Айво, оторвавшись от мартини.
– Едва ли это возможно. Но надеюсь, что она сделает разумный выбор.
– А разве есть повод думать, что она поступит иначе? – Айво с интересом наблюдал за другом. В глазах Джастина по-прежнему сквозила усталость, которую заметила прошлым вечером Беттина.
– Видишь ли, Айво, женщины не всегда делают правильный выбор.
– А мужчины, что, всегда? – воскликнул в изумлении Айво. – У тебя есть причина подозревать, что она с кем-то встречается?
Джастин покачал головой.
– Нет, но кто знает? О, как я ненавижу этих юных негодяев, которые дурачат наивных девушек! Только за этим они и ходят в школу.
– Как и ты когда-то, – с широкой улыбкой заметил Айво.
Джастин метнул недобрый взгляд и заказал виски.
– Не обращай на меня внимания. Что-то мне нехорошо.
– Видимо, вчера хватил лишку? – безучастно спросил Айво.
– Не знаю. Может быть. С ночи желудок совсем расстроился.
– Старость не радость.
– Может, ты помолчишь, если уж не получается сказать ничего умного? – Джастин взглядом дал понять Айво, что тот зашел слишком далеко. Друзья рассмеялись. Несмотря на расходящиеся взгляды на Беттину, они никогда не ссорились. Она была единственным источником разногласий между ними. – Кстати, не заинтересует ли тебя предложение совершить поездку в Лондон в ближайший уик-энд?
– С какой целью?
– А я почем знаю? Сходим в театр, поволочимся за девушками, спустим денежки. Как обычно.
– Я думал, ты начал работать над новой книгой.
– Ну и что? Начал, да застрял. Хочется развлечься.
– Увидим. Ты, верно, не обращаешь внимание, но в мире идет несколько локальных войн, не говоря о путчах. Для газеты будет лучше, если я останусь на месте.
– Но мир не перевернется, если ты уедешь на пару дней. Кроме того, газета и есть ты. Кому, как не тебе, быть за все в ответе? Сам провинишься, сам себя и накажешь.
– Ну, спасибо! Я тебе это припомню. Кстати, кто составит нам компанию за обедом?
– Джудит Эббот, драматург. Беттина сойдет с ума, когда узнает, что она упустила. – Джастин уныло посмотрел на Айво и заказал еще порцию виски. От Айво не укрылся испуганный взгляд друга.
Но Айво не мог понять, в чем дело. Он мягко дотронулся до руки Джастина и спросил едва ли не шепотом:
– Джастин… что с тобой?
Тот не смог ответить сразу.
– Не знаю. Что-то вдруг схватило… Раньше никогда так не было.
– Хочешь пересесть с табурета на кресло?
Но было уже поздно – Джастин рухнул на пол. Две женщины, мирно беседовавшие у стойки бара, в ужасе вскричали. Лицо Джастина страшно скривилось, словно он пытался превозмочь невыносимую боль. Айво лихорадочно засуетился, призывая помощь. Дежурные медики ресторана прибыли спустя несколько минут, и все это время Айво держал друга на руках и молил небо, чтобы помощь не пришла слишком поздно. Но она опоздала. Рука Джастина Дэниелза безжизненно опустилась на пол в тот момент, как подоспели врачи, которые тут же взялись за дело, тогда как полиция отогнала любопытных.
Реанимация продолжалась полчаса. Айво безнадежно наблюдал, как врачи бьются за жизнь Джастина, делают ему искусственное дыхание, дают кислород. Айво не переставал молиться за друга. Но ничего не помогло. Джастин Дэниелз был мертв. Когда врачи накрыли его лицо, Айво, никого не стесняясь, заплакал. Его спросили, не желает ли он сопровождать тело до морга. В морг? Джастина? Невозможно. Но это так. И они отправились в больницу.
Айво вышел оттуда через час, землисто-серый и растерянный. Вот и все, теперь только надо сказать Беттине. И он вздрогнул, подумав об этом. Господи, что он ей скажет? Какие выберет слова? С чем она останется после этого? И с кем? На всем свете у нее никого не было, кроме Джастина. Ни единой души. Она устраивала лучшие приемы в Нью-Йорке и была знакома со столькими знаменитостями, скольких не знал даже ведущий светской хроники в «Таймс», но это все, что она имела. Еще у нее был Джастин. И теперь вот его не стало.
3
В кабинете Джастина Дэниелза на каминной полке монотонно тикали часы. Айво сидел за столом у окна и горестно смотрел на парк. Вечерело, на город спускалась тьма. Под окном, как всегда, неумолчно гудела Пятая авеню. Час пик, да к тому же выпал снег. Беттине будет непросто добраться до дома. Поток машин еле двигался, водители сердито сигналили, но в квартире Дэниелзов шум уличного движения был почти не слышен, словно рычание двигателей и визг клаксонов доносились очень издалека. Айво даже не замечал этих звуков, прислушиваясь лишь к тому, что происходит в холле: не пришла ли Беттина, не ее ли это голос, не ее ли шаги? Он скользил взглядом по авторским работам и редкостным древностям, со вкусом расставленным на стеллажах между фолиантами в кожаных переплетах. Джастин с увлечением собирал антикварные книги. Многие были куплены на аукционах в Лондоне, и Айво был тому свидетель, когда они вместе проводили уик-энды в Европе. И не только в Лондоне, но и в Мюнхене, в Париже, в Вене… Как много приятных минут довелось им разделить за эти долгие годы. Их дружба продолжалась тридцать два года, не поколебленная ни любовными увлечениями, ни разводами, ни победами, ни поражениями… С кем, как не с Джастином, было праздновать, горевать, дурачиться? И Джастин позвал не кого-то, а Айво с собой в больницу в ночь, когда родилась Беттина. Помнится, они напились шампанского и уже после того, как Беттина появилась на свет, отправились праздновать дальше в город. Джастин… как внезапно он ушел… Айво вновь и вновь возвращался в мыслях к случившемуся. Все кажется таким нереальным. И Айво вдруг поймал себя на том, что он ждет не Беттину, а Джастина… Вот-вот раздастся его голос в просторном пустом холле и в дверях появится элегантный человек с улыбкой на губах и смеющимися глазами. Не Беттину, а Джастина надеялся увидеть Айво в этой тихой комнате, отделанной деревянными панелями. Перед Стюартом стояла чашка остывшего кофе, которую час назад принес дворецкий. Они уже все знали. Айво рассказал слугам о печальном известии сразу же, как пришел в дом. Он также позвонил адвокату и литературному агенту Джастина. И больше никому. Ему не хотелось, чтобы появились сообщения по радио или в прессе прежде, чем узнает Беттина. Слугам тоже было наказано ничего ей не говорить, когда она вернется из школы, лишь проводить в кабинет, где в тишине ждал Айво… кого-нибудь из них. Ах, если бы только Джастин мог войти в дом, если бы все оказалось тяжелым сном и не надо было бы говорить с Беттиной… Айво вертел в руках тонкую, синюю с золотом чашку из лиможского фарфора, а в глазах у него стояли слезы.
Он теребил кружевную кайму салфетки, и вдруг услышал, как открылась дверь в квартиру и глуховато заговорил дворецкий, а потом, звонче, она. Айво зримо представил, как она с улыбкой сбрасывает с себя тяжелое красное пальто и что-то говорит дворецкому, который со всеми был учтиво-непроницаем и позволял улыбаться только ей, «мисс». «Мисс» улыбались все. Лишь Айво не смог бы заставить себя улыбнуться в этот день. Он встал и медленно приблизился к двери, почувствовав, как заколотилось сердце в ожидании Беттины. Господи, как ей сказать?
– Айво? – она, казалось, была удивлена, увидев его в дверях кабинета. – Что случилось? – Удивление сменилось участливым взглядом. Она протянула ему навстречу обе руки. Беттина знала, что Айво обычно не покидает офис так рано. Он редко выходил из-за рабочего стола раньше семи-восьми вечера, поэтому его нечасто удавалось пригласить на обед, но этот недостаток ему охотно прощали. Издатель «Нью-Йорк Мейл» имел право засиживаться на работе, и все-таки каждая хозяйка в городе добивалась чести видеть его среди своих гостей. – Ты выглядишь утомленным, – сочувственно сказала Беттина и, взяв Айво за руку, пригласила сесть. – Папа дома?
Он молча качнул головой. Когда Беттина поцеловала его в щеку, на глаза Айво навернулись слезы.
– Нет, Беттина, – и, ненавидя себя за малодушие, добавил: – Пока нет.
– Может, выпьешь чего-нибудь, а то у тебя с этим кофе очень несчастный вид?
Ее теплая и нежная улыбка разрывала сердце Айво. Все-то она замечает. Такая заботливая, невероятно молодая и прелестная. Доверчивая. Как сказать ей горькую правду? Крупные локоны каштановых волос разметались вокруг головы, глаза сияют, щеки разрумянились с мороза. Сегодня она казалась Айво более хрупкой, чем всегда. И вот ее улыбка угасла. По выражению лица Стюарта она поняла, что случилось нечто непоправимое.
– Айво, в чем дело? Ты все время молчишь. – Она, не отрываясь, смотрела ему в глаза и не выпускала его руку из своих. – Айво!
У него на глазах опять невольно выступили слезы, и Беттина побледнела. Айво бережно взял ее к себе на колени. Она не противилась, будто понимая, что нужна ему, а он нужен ей. Беттина прильнула к Айво, ожидая, что он ей скажет.
– Беттина… Джастин… – к горлу подступали рыдания, и он, как мог, сдерживал их. Надо быть сильным. Ради Джастина. Ради нее. На этот раз она напряглась в его объятиях и, сделав резкое движение, освободилась.
– Что, Айво? – в глазах стоял ужас, а руки дергались, словно испуганные птицы. – Несчастный случай?
Айво покачал головой, затем медленно поднял глаза, и тогда Беттина поняла, что страх ее не напрасен.
– Нет, любимая. Он умер.
В первое мгновение она ничего не поняла, не хотела понимать. Ее окатила волна оцепенения, и в комнате все, казалось, застыло.
– Как? – руки у нее нервно затряслись, а глаза забегали. Она смотрела то на Айво, то на свои руки. – Как, Айво? – она в тревоге вскочила и отошла в дальний угол комнаты, словно, убежав от него, она могла убежать от страшной правды. – Что ты несешь? – теперь она, давясь слезами, кричала срывающимся, озлобленным голосом, но выглядела при этом такой беззащитной и хрупкой, что ему захотелось вновь взять ее на колени.
– Беттина, дорогая, – он встал и двинулся к ней, но она отшатнулась от него, ничего не желая знать, а потом вдруг бросилась в его объятия и зарыдала, вздрагивая всем телом.
– Господи, нет, нет! Папа… – она плакала долго и громко, совсем по-детски. Айво крепко обнимал ее. Теперь он остался единственным близким ей человеком. – Как это случилось, Айво? – хотя это ей вовсе не хотелось знать. Она хотела услышать лишь одно: что все сказанное – неправда. Однако услышать это ей было не суждено, и Беттина вновь и вновь убеждалась в этом, глядя на Айво.
– Сердечный приступ. За обедом. Сразу же вызвали врачей, но оказалось слишком поздно. – В голосе Айво слышалась нескрываемая боль.
– Почему они ничего не сделали? Господи, почему?.. – она обнимала Айво за шею и рыдала, сотрясаясь худеньким телом. Этому было невозможно поверить. Всего лишь минувшим вечером они танцевали с отцом здесь, в этой комнате.
– Беттина, они сделали все, что было в их силах. Все, что можно было сделать, однако… – Господи, какая мука – рассказывать ей об этом. Невыносимо. – Все произошло так внезапно, в одно мгновение. Клянусь тебе, они сделали все, что могли, но в их власти было очень немногое.
Беттина прикрыла глаза и кивнула, затем медленно освободилась из его объятий и подошла к окну. Она встала спиной к Айво, глядя на заснеженный Центральный Парк с аллеями, вдоль которых выстроились голые, узловатые деревья. Каким он теперь казался отвратительным, бесприютным, пустым, а всего лишь накануне вечером он выглядел сказочным и прекрасным, когда она стояла у окна спальни, одеваясь к приему и поджидая первых гостей. Теперь она их ненавидела – всех, укравших у нее последний вечер, который можно было провести вдвоем с отцом. Последний вечер в его жизни… Она вновь плотно сомкнула глаза и приготовилась задать непростой вопрос. Но ей надо знать.
– Он… Он просил передать мне что-нибудь?
– Он не успел.
Она тихо кивнула и вздохнула горько и тяжело. Айво не знал, как поступить: подойти к ней или оставить ее одну. Он понимал, что теперь ее очень легко ранить, даже если просто прикоснуться к ней ладонью – нервы у нее были на пределе, она стояла у окна, страдающая и одинокая. Теперь она осознала, что осталась одна на всем свете. Впервые в жизни.
– Где он?
– В больнице, – с усилием произнес Айво. – Прежде чем заняться устройством похорон, я хотел поговорить с тобой. У тебя есть какие-нибудь пожелания? – он медленно подошел к ней, взял за плечи и повернул к себе. На него смотрел не ребенок, а взрослая женщина, в глазах которой была усталость прожитых лет. – Беттина, прости, что приходится спрашивать тебя об этом, но, может быть, отец отдал какие-нибудь распоряжения на случай своей смерти?
Она опять присела, чуть тряхнув каштановыми локонами.
– Мы никогда не говорили с ним о таких вещах. Он не был религиозным. – Беттина закрыла глаза, и по щекам медленно скатились две крупных слезы. – Думаю, мы должны все устроить очень скромно. Я не хочу, чтобы… – она едва собралась с силами и продолжила, – чтобы толпы чужих людей собрались смотреть на него и… – тут она склонила голову, плечи у нее затряслись, и Айво вновь обнял ее. Долго она не могла успокоиться, а потом посмотрела на Айво выцветшими глазами. – Я хочу сейчас же увидеть его.
Айво кивнул. Беттина молча поднялась и пошла к дверям.
По пути в больницу она держалась пугающе спокойно, застыла на заднем сиденье лимузина Айво, задумавшись, с совершенно сухими глазами. Казалось, она сжалась от напряжения, закутавшись в шубу из седой лисы. Из-под меховой шапки смотрели огромные глаза ребенка.
Когда машина остановилась у больницы, она опередила Айво, вошла в вестибюль и в нетерпении ждала, когда Айво проводит ее к отцу. Сердцем она еще не понимала, что случилось, и надеялась, что он встретит ее живой и невредимый. И только когда они подошли к последней двери и замерло дробное стучание ее каблучков по больничному коридору, от страха у нее расширились зрачки, и, чуть помедлив, она шагнула в сумерки морга. Он лежал там, накрытый простыней. Беттина на цыпочках подошла к нему, встала рядом, собираясь с духом, чтобы приподнять простыню и посмотреть на лицо отца. Айво молча наблюдал за ней, затем неслышно приблизился, взял Беттину за руку и шепнул ей:
– Ну что, пойдем?
Однако она покачала головой. Ей надо насмотреться на него. Надо сказать «прощай». Ей хотелось остаться наедине с отцом, но она не знала, как сказать об этом Айво. Но потом она даже обрадовалась, что он не отходит от нее.
Дрожащей рукой она взялась за кромку простыни и медленно-медленно стала накрывать отца, пока не остался виден только лоб. На мгновение ей показалось, что отец играет с ней в прятки, как в давние времена, когда она была маленькой девочкой. Беттина быстро откинула край простыни к нему на грудь. Глаза были по-прежнему закрыты, на бескровном лице – мир и покой. Смотреть на него было мучительно больно, но теперь Беттина поняла. Да, все так, как сказал Айво, – отец умер. Тихо плача, она склонилась и поцеловала его, потом отступила на шаг и почувствовала, как Айво взял ее под руку и решительно вывел из морга.
4
Реальность случившегося не доходила до Беттины до самых похорон. Два дня, что отделяли последний ритуал от момента кончины, были наполнены лихорадочными, неправдоподобными приготовлениями: выбирали костюм, держали постоянную связь с представителем похоронного бюро, вместе с Айво решали, кого непременно надо позвать на траурный митинг, обзванивали друзей и знакомых, отдавали распоряжения слугам. В «последних приготовлениях» было что-то успокаивающее. Они отвлекали от горькой правды и от тяжелых размышлений. Беттина разрывалась между домом и похоронным бюро и лишь на кладбище ей было некуда спешить – хрупкой девушке в черном с белой розой на длинном стебле, которую она осторожно положила на гроб при почтительном удалении всех остальных, кто пришел проводить в последний путь Джастина Дэниелза. Лишь Айво не отходил от нее. Она видела на снегу его тень рядом с собой. Лишь Айво заполнял душевную пустоту в первые тягостные дни после кончины Джастина. Лишь Айво был способен понять и утешить ее. Лишь благодаря ему она знала, что ее по-прежнему любят и что она не совсем уж беззащитна в этом мире, в котором осталась одна-одинешенька в смятении и страхе.
Он молча взял ее за руку и отвел в свою машину. Через полчаса она вновь была в безопасном и с детства привычном мирке своей квартиры. Они с Айво пили кофе, а за окном редкое в ноябре солнце сверкало на только что выпавшем снегу. Ранний снег радовал лишь в парке, а в городе уже три дня было слякотно и сыро. Беттина вздохнула про себя, отхлебнула кофе и безучастно уставилась на огонь, ярко горевший в камине. Неуместное сравнение, но ей показалось, что сейчас у нее такое же ощущение, какое бывало у отца, когда он заканчивал книгу. Ушли в небытие старые знакомые и, вроде бы, нечем заняться. Не о ком больше заботиться, некому готовить виски со льдом, не для кого держать наготове сигары, не с кем советоваться, намечая список приглашенных на ужин, не у кого спросить, на какой рейс заказать билеты в Мадрид. Теперь, кроме как о себе, и печься-то не о ком. А о себе заботиться она не умела. Вся жизнь ее была заполнена заботой о нем.
– Беттина, – сказал Айво и опять умолк, поставил чашку и медленно провел ладонью по белым волосам. Этот жест говорил о том, что он очень смущен, но Беттина не могла понять, почему. – Любимая, наверно, рано говорить об этом, но мы должны на этой неделе встретиться с адвокатами. – У него сжалось сердце, когда она обратила к нему свои огромные зеленые глаза.
– Для чего?
– Надо узнать о завещании. И еще… есть ряд вопросов, которые надо безотлагательно обсудить.
Джастин назначил Айво своим душеприказчиком, и адвокаты уже два дня терзали его.
– Почему именно сейчас? Не слишком ли скоро? – непонимающе спросила Беттина, она поднялась и прошла к камину. Она чувствовала невероятную усталость, и в то же время ей не сиделось на месте. Она не знала, что делать: то ли побродить по улицам, то ли лечь в постель и дать волю слезам.
Айво не спускал с нее глаз. Он казался удручающе озабоченным.
– Нет, не рано. Есть вещи, о которых ты должна знать. Наступило время принять решение по некоторым вопросам.
Беттина вздохнула и вновь села на диван.
– Ну что ж, тогда давай назначим встречу на завтра, хотя я не понимаю, к чему такая спешка.
Она посмотрела на Айво и слабо улыбнулась. Он молча кивнул и протянул на прощание руку. Даже Айво не знал всего того, что собирались сообщить им адвокаты. Спустя двенадцать часов они узнали все.
Беттина и Айво потрясенно переглядывались. Адвокаты с каменными лицами терпеливо ждали, когда они придут в себя. Акций нет. Ценных бумаг нет. Наличности нет. Короче, денег совсем не было. Однако, судя по словам поверенных, Джастин не придавал этому обстоятельству должного значения, поскольку всегда надеялся, что дела «повернут к лучшему». Но ожидаемый поворот так и не наступил. На самом деле, это продолжалось уже несколько лет, в течение которых Джастин Дэниелз жил в долг. Вся недвижимость была заложена и перезаложена. Оказалось, что в счет погашения долга и процентов надо выплатить фантастическую сумму. Последние ссуды он целиком и полностью потратил на автомобили – новый «бентли» и «роллс ройс» 1934 года выпуска – и антиквариат, скаковых лошадей, женщин, путешествия, меха, на Беттину и на самого себя. Прошлой зимой он приобрел у друга чистокровного арабского скакуна. За эту покупку надлежало заплатить два миллиона семьсот тысяч долларов – говорилось в договоре. Друг любезно согласился рассрочить выплату на год, и хотя год еще не прошел, долг не был погашен. Джастин не сомневался, что можно будет получить дополнительные ссуды, да и проценты с изданий его книг поступали регулярно, причем чеки содержали шестизначные суммы. Но что для Беттины и Айво оказалось новостью – так это то, что он брал в долг у богатых друзей и в счет будущих поступлений. Он по уши залез в долги. Ему открывали кредиты и банкиры, и друзья под залог недвижимости, гонораров за ненаписанные книги, воздушных замков. А как же «верняк», спросила Беттина? Она как-то слышала обрывки разговора, в котором отец упоминал о вложениях средств в «верняк». По прошествии нескольких часов, проведенных в обществе поверенных отца, Беттина поняла, что никакого «верняка» не было. Единственное, что не подлежало сомнению – так это астрономическая сумма накопившихся долговых обязательств. Свои долги Джастин сохранял в тайне. Несколько лет тому назад он распрощался с коммерческими консультантами, обозвав их дураками. Беттина сидела сраженная услышанным. Было невозможно с ходу разобраться в том, что говорят адвокаты, но одно было ясно: предстоит несколько месяцев расхлебывать эту кашу. Знаменитый, очаровательный, обожаемый Джастин Дэниелз оставил после себя не королевское состояние, а поднебесную гору долга.
Беттина в замешательстве посмотрела на Айво, а у того в глазах стояло отчаяние. Ему казалось, что он за один час постарел на целых десять лет.
– А дома? – спросил Айво и затравленно посмотрел на старшего поверенного.
– Мы проверим все еще несколько раз, но боюсь, что их придется продать. Мы рекомендовали это сделать мистеру Дэниелзу еще два года назад. И теперь не исключено, что, продав дома… э-э… – тут раздалось смущенное покашливание адвоката, – что-то из антиквариата и произведений искусства, собранных в нью-йоркской квартире мистера Дэниелза, будет возможно очистить остальное имущество от долгов.
– А разве что-нибудь останется?
– В данный момент трудно сказать.
Однако выражение лица поверенного говорило само за себя.
– Итак, вы утверждаете, – с вызовом сказал Айво, причем он сам не понимал, на кого больше сердит: на Джастина, или на его адвокатов, – что после приведения в порядок всех дел не останется ничего, кроме нью-йоркской квартиры? Ни акций, ни бон, ничего?
– Боюсь, что так и будет, – старший поверенный виновато крутил в руках очки, в то время как его младший коллега беспрестанно покашливал и старался не смотреть на тоненькую юную девушку.
– А насчет мисс Дэниелз не было никаких распоряжений? – недоверчиво спросил Айво.
Адвокат односложно произнес:
– Нет.
– Понятно.
– Правда, – вступил в разговор младший поверенный, пролистав какие-то бумаги, – на текущем счету мистера Дэниелза есть восемнадцать тысяч долларов. Впредь до выяснения всех вопросов, связанных с завещанием, мы рады предложить эту небольшую сумму мисс Дэниелз на покрытие жизненных потребностей…
Но Айво к этому времени уже кипел от негодования.
– Это вовсе не обязательно, – отрезал он, захлопнув кейс и взяв пальто. – Когда вы сможете информировать нас об окончательных результатах?
Адвокаты переглянулись.
– Месяца через три.
– Через месяц, – безапелляционно заявил Айво.
Старший поверенный невесело кивнул.
– Хорошо, мы постараемся. Мы понимаем, что мисс Дэниелз оказалась в затруднительном положении, и сделаем все, что в наших силах.
– Благодарю.
Беттина на прощание пожала им руки, и вместе с Айво быстро покинула адвокатскую контору. Пока они шли к машине, Айво молчал, тревожно заглядывая ей в лицо. Беттина страшно побледнела, но была спокойна и выдержанна. В машине Айво поднял стекло, отделявшее их от водителя, с грустью посмотрел на Беттину и спросил:
– Ты хоть понимаешь, что случилось?
– Думаю, да.
Айво заметил, что даже губы у нее страшно побледнели.
– Вероятно, мне придется начать совсем другую жизнь, – сказала Беттина.
Когда автомобиль затормозил около ее респектабельного дома, Айво спросил:
– Ты не откажешься принять мою помощь?
Она отрицательно покачала головой, поцеловала его в щеку и вылезла из машины.
Он подождал, пока она не скрылась в подъезде, а из головы у него не выходило одно: что же теперь с ней будет?
