Текст книги "Любящая"

Автор книги: Даниэла Стил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Войдя в солнечную гостиную, Беттина осмотрелась по сторонам, с таким чувством, словно вернулась в знакомый дом. Айво наблюдал за ней краем глаза. Она, вроде бы, повеселела, и взгляд стал не такой тревожный.

– Как приятно вновь быть у тебя. А то я уже начала отвыкать от твоего дома.

– Конечно, в последнее время ты редко заглядываешь.

– Только потому, что ты меня не приглашаешь, – с лукавинкой сказала Беттина и безмятежно плюхнулась на диван.

– Если это единственная причина, то я буду приглашать тебя, причем очень часто! – улыбнулся Айво, стараясь не смотреть на груду почты, накопившейся за время его отсутствия. Потом он все-таки сказал: – Господи, погляди на это, Беттина…

– Лучше не смотреть. Это мне напоминает о папе. Когда он уезжал всего на несколько дней, собиралась куча писем.

– Это еще что! Уверен, что в редакции гораздо больше.

Айво устало провел рукой по глазам и отправился на кухню. Матильда таинственным образом куда-то запропастилась. Он думал, что она будет его встречать.

– Где Матти? – Беттина угадала его мысли. Она привыкла так звать Матильду с самого раннего детства.

– Не знаю. Могу предложить сэндвич. Я ужасно проголодался.

Беттина кротко посмотрела на Айво.

– Я тоже. На торгах было не до этого, а сейчас вдруг аппетит разыгрался. – Тут она вспомнила: – Кстати, Айво, по поводу стола, – и Беттина осуждающе посмотрела на него, однако в ее взгляде не было резкости.

– Какого стола? – недоуменно спросил Айво, орудуя на кухне. – Надеюсь, найдется что-нибудь съестное.

– Зная Матти, можно с уверенностью сказать, что еды хватит на целый полк. Но ты не ответил на мой вопрос. Как насчет стола?

– А что – насчет стола? Он твой.

– Нет, он папин. А теперь – твой. Почему ты не забрал его к себе после смерти папы? Ты же знаешь, он бы это одобрил.

Беттина с любовью смотрела на Айво, который в этот момент повернулся к ней спиной, копаясь в холодильнике.

– Будет тебе. Ты сможешь написать за этим столом пьесу, и хватит разговоров.

Пока еще было преждевременно говорить с ней о том, что он задумал.

Беттина вздохнула. Что ж, придется вернуться к этому разговору когда-нибудь еще.

– А почему ты не хочешь, чтобы я приготовила поесть?

Айво не удержался, протянул руку и поправил ей волосы. Когда он заговорил, голос его был хрипловат, но нежен:

– Сегодня ты очень красивая, в этом черном костюме.

Она долго ничего не отвечала, затем встала, прошла сзади него, собираясь приступать к приготовлению обеда. Он старался не встречаться с ней взглядом и, улучив момент, когда она повернулась к нему спиной, спросил:

– Почему ты мне не все рассказала, Беттина? Я чувствую: ты что-то скрываешь.

Он понял, что сказал глупость. Вся мебель, приобретенная ее отцом, пошла с аукциона – до последней полочки. Естественно, ей не до веселья. И все же он чувствовал – дело не только в этом. Слишком уж у нее огорченный вид.

– Ты ничего не хочешь мне сказать?

– Я продала квартиру.

– Что? Уже?

Беттина молча кивнула.

– И когда она переходит к новым владельцам?

Беттина посмотрела в сторону, стараясь сохранять спокойствие.

– Завтра. К обеду я должна освободить помещение. Так записано в контракте.

– Какой идиот надоумил тебя сделать это? – с негодованием спросил Айво, протянув ей обе руки. – Хотя я догадываюсь кто – адвокат твоего отца. О, Господи!

Теперь, когда Айво держал ее в своих объятиях, Беттине уже не было так пугающе-тревожно.

– Девочка… девочка моя. Вся мебель, и вот, пожалуйста, – квартира. Господи, как тебе сейчас тяжело.

Он утешал ее, чуть покачивая, словно ребенка, В его руках Беттина вдруг почувствовала себя защищенной от всех невзгод.

– Да, Айво, да… Мне кажется, – тут у нее на глаза навернулись слезы, – мне кажется, что меня лишили всего, что я имела… Ничего не осталось. Одна в пустой квартире. Всему конец. У меня нет прошлого. Ничего нет, Айво. Ничего.

Беттина рыдала в его объятиях, и он лишь крепче сжимал ее.

– Беттина, однажды все станет по-другому. Однажды ты оглянешься назад, и все, что было, покажется тебе тяжелым сном. Словно это произошло не с тобой. Все пройдет, любимая, все пройдет.

Айво со своей стороны хотел сделать все возможное, чтобы все прошло и она побыстрей забыла о своих бедах. Поэтому, перед отъездом в Лондон, он принял решение, но не был уверен, что сейчас настало время говорить об этом. Он ждал, когда она успокоится, чтобы расспросить ее обо всем. Он проводил Беттину в гостиную и усадил рядом с собой на диван.

– Что ты собираешься делать завтра, когда придется съехать с квартиры?

Она тяжело вздохнула и посмотрела на Айво.

– Пойду в гостиницу.

– А сегодня?

– Переночую на прежнем месте.

– Зачем?

Она собиралась сказать: «Потому что там мой дом», но поняла, что это прозвучит неубедительно – ведь теперь это не дом, а пустая квартира.

– Сама не знаю. Может, потому что больше такой возможности не представится.

Он заботливо посмотрел на Беттину.

– Ну и что, разве есть в этом какой-то смысл? Ты долго жила там, с этим домом у тебя связано много воспоминаний. Но теперь все ушло, дом опустел. Он пуст, как тюбик, из которого выдавили всю зубную пасту. Так стоит ли держаться за лишнее мгновение? – и, придав взгляду и голосу еще большую проникновенность, он продолжил: – Думаю, лучше всего будет съехать оттуда сегодня же.

– Сегодня? – испугалась Беттина, разом став похожей на ребенка. – На ночь глядя?

– Да, сегодня вечером.

– Надо ли?

– Поверь мне, так лучше.

– Но я еще не заказала номер, – она хваталась за соломинку, только бы отложить решительные действия.

– Беттина, я давно хотел тебе сказать, да все чего-то ждал. Оставайся здесь.

– С тобой? – испуганно вскричала Беттина, и он засмеялся.

– Не совсем. Не думай, что я – старый развратник. Ты будешь жить в комнате для гостей. Ну, что скажешь?

Действительно, в его предложении не было ничего постыдного. Беттина вдруг очень смутилась.

– Право, не знаю… Наверно, я могу остаться здесь… на одну ночь.

– Нет, я вовсе не так это себе представлял. Мне хочется, чтобы ты здесь поселилась, пока не подыщешь себе квартиру, – увещевал Айво. – Что-нибудь поскромней, и подходящую работу. Матти стала бы о тебе заботиться. И мне было бы спокойнее, если бы ты жила здесь, в тепле и в холе. Мне думается, и отец не возражал бы. Более того, он не раз говорил мне нечто подобное. Ну так как, Беттина?

Он испытующе посмотрел на нее, и глаза у нее начали медленно наполняться слезами.

– Я не могу, Айво, – покачала она головой и отвернулась. – Ты так добр ко мне, и я ничего не могу дать тебе взамен. Вот и сегодня… этот стол… Я не могу даже…

– Тш-ш-ш, перестань, – он опять обнял ее и начал осторожно гладить ее волосы. – Все хорошо. – Он старался развеселить Беттину: – Если ты все время будешь плакать, тебя выгонят из гостиницы.

– Я не буду плакать все время, – всхлипнула Беттина и взяла у него заботливо протянутый носовой платок.

– Знаю. Ты всегда была невероятно смелая. Но мне не хочется, чтобы ты делала глупости. А переезд в гостиницу – это как раз глупость, – и прибавил еще настойчивее: – Беттина, я хочу, чтобы ты жила у меня. Неужели это так пугает тебя? А может, тебе неприятно мое общество?

Она сумела лишь молча покачать головой. Какое там неприятно. Беттина пугалась того, что ей хочется остаться у Айво. Может быть, даже слишком хочется.

Она не знала, как поступить. Оттягивала время, вздыхала, сморкалась. Потом все-таки посмотрела на Айво, не пряча глаз. Он прав. Это лучше, чем жить в гостинице. Вот если бы только не ее чувства, если бы он не был так красив, несмотря на годы. Порой ей приходилось напоминать себе, что ему не сорок пять и даже не пятьдесят два, а шестьдесят два года. Шестьдесят два… Кроме того, он был папиным лучшим другом. Это – все равно что кровосмешение. Непозволительно идти на поводу у своих чувств.

– Ну, что скажешь? – вновь обратился к ней Айво. Он стоял у бара и корил себя за такие же мысли.

Она чуть слышно произнесла в ответ:

– Хорошо, я остаюсь.

Они посмотрели друг другу в глаза и улыбнулись. Это было концом и началом, обещанием нового, рождением надежды. Для них обоих.

В субботу Беттина обосновалась на новом месте. Правда, предстояло съездить к ней на квартиру и забрать все ее вещи, но предыдущую ночь она провела уже в доме Айво, в комнате для гостей. Добродушная и сердечная Матильда отнеслась к ней как к родной, попотчевала вкусным ужином, а наутро принесла завтрак прямо к ней в комнату. Айво был рад, что смог заставить Беттину пожить у него с полным комфортом. Должно быть, для нее это приятная перемена после пустой квартиры, где ей пришлось задержаться почти до самого конца.

– Я обещала миссис Либсон освободить помещение к шести, – сказала Беттина и нервно посмотрела на часы.

Айво придержал ее за руку.

– Не беспокойся, у нас достаточно времени.

Он знал, как мало вещей осталось в квартире. Вчерашним вечером они были там, чтобы забрать несколько сумок. У Айво защемило сердце, когда он увидел разложенный на полу спальный мешок. Теперь там оставалось лишь с десяток чемоданов и три кофра – вот и все. Айво заверил Беттину, что у него в чулане достаточно места, а Матильда уже освободила два шкафа – больше, чем требовалось.

Шофер, как обычно, уже ждал их, и они без промедления добрались до теперь уже бывшего дома Беттины на Пятой авеню. Выйдя из машины, она пошла так быстро, что Айво едва поспевал за ней. Беттина обернулась и вопросительно посмотрела на него.

– Ты решил тоже подняться?

Он вдруг догадался, что у нее на уме.

– Хочешь побыть одна?

Взгляд ее блуждал, и она неуверенно ответила:

– Сама не пойму.

Айво с готовностью кивнул:

– Тогда я пойду с тобой.

Беттина, казалось, была рада этому.

Послали за носильщиками. Через несколько минут все они стояли в пустой передней. В квартире не осталось ни одной люстры, а на улице уже было темно. Айво смотрел на Беттину, уныло озиравшую голые стены. Вдруг она оглянулась на Айво, затем перевела взгляд на носильщиков.

– Вещи наверху, в ближайшей спальне. Я скоро вернусь – надо проверить остальные комнаты.

На сей раз Айво не пошел следом – он знал, что ей хочется побыть одной. Носильщики отправились за вещами, а Айво остался в передней, вслушиваясь в ее шаги. Беттина ходила из комнаты в комнату, делая вид, будто проверяет, не забыто ли что-нибудь впопыхах. Но не за вещами она пошла – за воспоминаниями. Ей хотелось в последний раз прикоснуться к памяти отца, навсегда связанной с этим местом.

– Беттина! – негромко позвал Айво. Он уже долго не слышал стука ее каблуков. Наконец, он разыскал ее: она стояла в отцовской спальне – маленькая, словно всеми оставленная – и горько беззвучно плакала.

Айво подошел к ней. Беттина схватилась за него, скользнула в его объятия, шепча:

– Я никогда уже сюда не вернусь.

В это было трудно поверить. Все кончилось. А казалось, будет длиться вечно.

Айво бережно обнимал ее.

– Не вернешься, крошка. Но будут другие места, другие люди, которые – кто знает? – однажды станут значить для тебя не меньше.

Беттина медленно покачала головой.

– Нет, этого не будет никогда.

– Надеюсь, что ты ошибаешься. Надеюсь, что есть люди, которых ты любишь так же сильно, как любила его. – Айво улыбнулся и тихо добавил: – По крайней мере, есть один человек.

Беттина промолчала.

– Он не покинул тебя, крошка. И ты знаешь это. Просто он переехал в другое место.

Эти слова, кажется, подействовали на Беттину. Она развернулась и степенно пошла к дверям. У выхода из комнаты она задержалась и протянула руку Айво. Тот обнял ее за плечи и повел прочь из квартиры, которую она заперла в последний раз, а ключ положила под дверь.

10

В столовую лился яркий солнечный свет. Беттина, внимательно изучавшая газету, оторвалась от чтения и улыбнулась Матильде, поставившей перед ней чашку кофе.

– Спасибо, Матти.

За месяц, проведенный в доме Айво, Беттина успела хорошо отдохнуть. Время помогло ей залечить раны. С Айво все было просто и легко. Она жила в прекрасной небольшой комнате, три раза в день ела пищу, великолепно приготовленную Матильдой. Ей были доступны любые книги. По вечерам они с Айво ходили в оперу, на концерты и спектакли, как когда-то с отцом, и все же во многом эта новая жизнь была гораздо спокойнее. От Айво не исходило ничего непредсказуемого, он относился к Беттине с заботой и вниманием, проводил с ней почти все вечера – то в каком-нибудь интересном месте, то сидя дома у камина и часами разговаривая. По воскресеньям они вместе решали кроссворды из «Нью-Йорк Таймс» и гуляли в Центральном Парке. В марте в городе еще было пасмурно и холодно, но иногда уже пахло весной.

Айво отложил в сторону газету и улыбнулся Беттине:

– Беттина, ты сегодня с утра какая-то подозрительно радостная. На то есть причина, или ты все еще вспоминаешь вчерашний вечер?

Вчера они ходили на премьеру и остались без ума от спектакля. Всю дорогу домой Беттина увлеченно расхваливала пьесу. Айво уверял ее, что в один прекрасный день она напишет еще лучше. Поэтому-то сейчас Беттина улыбнулась в ответ и склонила голову. Она просматривала «За кулисами», ежедневную газетенку театрального толка, за которой приходилось ездить чуть ли не на другой конец города.

– Я нашла здесь одно рекламное объявление, Айво, – многозначительно произнесла Беттина.

– Какое же? – он напряженно ждал, что она скажет.

– Объявили набор в новый репертуарный театр, вне Бродвея.

– И насколько же вне? – Айво сразу сделался подозрительным. Услышав ее ответ, он понял, что его подозрения не напрасны.

– Не слишком ли далеко?

Судя по адресу, это было где-то в районе трущоб Бауэри. Беттине ни разу не довелось там бывать.

– Какая разница? Им нужны люди – актеры, актрисы, персонал, причем опыт работы не требуется. Может быть, это мой шанс.

– А что ты будешь делать? – спросил Айво и почувствовал пробежавший по спине холодок. Как раз этого он и боялся. Дважды он предлагал ей работу у себя в газете – нетрудную, интересную, с чуть более высоким, чем принято, жалованьем. И оба раза она отказалась, к тому же во второй раз – в очень резкой форме, поэтому он больше не смел предлагать ей что-либо подобное.

– Может быть, что-нибудь связанное с техническим обеспечением – помогать с декорациями, занавесом. Все, что угодно. Я еще точно не знаю. Это было бы потрясающей возможностью увидеть театр изнутри. Понимаешь, когда я стану писать пьесу…

В первый момент он с трудом удержался от улыбки. Какой она все-таки еще ребенок.

– А ты не находишь, что гораздо полезнее посещать нашумевшие спектакли на Бродвее, вроде того, что мы видели вчера?

– Это совсем другое. Никакой спектакль не поможет понять, что происходит за сценой.

– А ты считаешь необходимым это знать?

Айво старался увести разговор в сторону, и Беттина поняла это. Она тихонько засмеялась.

– Да, Айво, считаю.

И, не говоря ни слова больше, она направилась в его кабинет, к телефону, не выпуская газету из рук. Через несколько минут она возвратилась, вся сияя.

– Мне велели приехать сегодня же, около трех.

Айво с печальным вздохом уселся в кресло.

– Ну что ж, и я в это время поеду в редакцию. Могу тебя подвезти.

– К театру? Ты с ума сошел! Да они никогда не возьмут меня, если я подъеду к этому театру в лимузине.

– Это было бы не так уж плохо, поверь мне, Беттина.

– Не говори глупости, – Беттина наклонилась к Айво, поцеловала его в лоб и мягко провела по его волосам. – Ты слишком надо мной трясешься. Все будет как нельзя лучше. Подумай, я могу получить работу!

– В этом вонючем районе? Как ты предполагаешь туда каждый день добираться?

– Как все – на метро.

– Беттина! – с угрозой произнес Айво, да только за угрозой скрывался страх. Страх перед тем, что она собирается делать, страх за последствия, которые это может иметь для него.

– Айво! – Беттина погрозила ему пальцем, послала воздушный поцелуй и скрылась на кухне, где завела разговор с Матильдой. Айво, почувствовав себя вдруг стариком, сложил газету, уже в дверях громко попрощался и отправился на службу.

Полтретьего Беттина спустилась в метро и остановилась на промозглой платформе в ожидании поезда. Когда он подошел, она ступила в вагон – зловонный, с густо исписанными стенами, полупустой. Среди немногочисленных пассажиров были пожилые женщины с волосатыми подбородками, в толстых эластичных чулках, с большими сумками, наполненными загадочными покупками. Казалось, эти сумки были набиты камнями – до того они оттягивали плечи престарелых женщин. Иногда по вагону пробегали подростки, да кое-где, уткнув носы в воротники пальто, дремали потрепанные мужчины. Беттина улыбнулась, представив себе, что сказал бы Айво, увидев такое. Однако, увидев театр, он еще и не то сказал бы. По указанному в объявлении адресу располагалось разбитое здание, лет двадцать тому назад бывшее кинотеатром. Позже в нем находили приют порнозаведения, которые потихоньку разорялись, затем здание простаивало, а одно время даже было переоборудовано в молельню. Теперь оно начало новую жизнь в качестве театра, но далеко не первого сорта. У репертуарной труппы не было денег, чтобы привести в порядок запущенное здание – каждый цент приходилось тратить на постановку спектаклей.

Беттина вошла в здание со смешанным чувством благоговения, возбуждения и страха. Оглядевшись по сторонам, она никого не увидела, лишь слышала свои шаги по голому деревянному полу. Все вокруг, казалось, было пропитано пылью; в помещении царил какой-то чердачный запах.

– Что вам угодно?

Перед ней возник мужчина в синих джинсах и футболке, с наглыми голубыми глазами и большим, чувственным ртом. Густые светлые вьющиеся волосы придавали его лицу благообразие, которое, однако, сводилось на нет нахальным выражением глаз.

– Что вам угодно? – повторил он.

– Я пришла… Это я вам звонила утром. По объявлению в газете, – от нервного перенапряжения ей трудно было собраться с мыслями, но она взяла себя в руки и продолжала: – Меня зовут Беттина Дэниелз. Я ищу работу.

Беттина протянула руку, как бы просительно, но он не пожал ее, а только глубже запихнул свои руки в карманы джинсов.

– Не знаю, с кем вы говорили. Во всяком случае, не со мной, иначе я попросил бы вас не беспокоиться, поскольку у нас все укомплектовано. Утром мы отдали последнюю женскую роль.

– Я не актриса, – произнесла Беттина с радостным выражением, и мужчина чуть не засмеялся.

– По крайней мере, вы – первая, кто честно говорит об этом. Может, вам и стоило бы дать роль. Однако простите – поздно, – он равнодушно передернул плечами и собрался уходить.

– Постойте, вы не поняли… Я ищу любую другую работу.

– Какую же? – он беззастенчиво разглядывал ее, и если бы Беттина не была в таком волнении, она с удовольствием съездила бы по его физиономии.

– Какую дадите… Свет, занавес – что у вас есть.

– А вам приходилось работать раньше?

Она чуть приподняла голову и сказала:

– Нет, никогда. Но мне очень хочется. Я научусь.

– Зачем вам это?

– Просто мне нужна работа.

– Ну так пойдите в секретарши.

– Не хочу. Мне хочется работать в театре.

– Потому что это престижно? – в его глазах по-прежнему была наглая усмешка, и Беттина начала мало-помалу сердиться.

– Нет, потому что я собираюсь писать пьесу.

– О, Господи, так вы тоже – одна из тех, что мечтают в один прекрасный день получить Пулитцеровскую премию.

– Нет, я не так тщеславна. Просто мне хочется поработать в настоящем театре, вот и все.

Беттина нисколько не сомневалась, что потерпела поражение. Работы ей здесь не видать. Этот хмырь успел возненавидеть ее. Как пить дать, успел.

Он довольно долго разглядывал Беттину, а потом подошел ближе и спросил:

– Вы хоть что-нибудь знаете о работе в осветительном цехе?

– Немного.

Беттина лгала, но теперь ей уже было все равно. Она решила использовать свой последний шанс.

– Немного – это сколько? – он так и впился в нее глазами.

– Очень немного.

– Другими словами – ровным счетом ничего, – сказал он упавшим голосом и, вздохнув, добавил: – Ладно, мы тебя поднатаскаем. Я сам тебя научу, если не будешь занудой. – Тут он неожиданно вытащил руку из кармана и протянул ее Беттине. – Я – помощник режиссера. Мое имя Стив.

Беттина кивнула, не веря, что Стив обращается к ней.

– Господи, да перестань ты быть такой зажатой. Считай, что работа у тебя в кармане.

– Правда? Осветителем?

– Будешь сидеть за пультом. Увидишь, тебе понравится.

Беттине еще предстояло узнать, что это – утомительная, тяжелая работа в тесном, душном помещении, но в ту минуту она ни о чем лучшем и помыслить не могла, поэтому счастливо улыбнулась и поблагодарила:

– Большое спасибо.

– Не стоит. Ты просто первая подвернулась на эту работенку. Если станешь говняться – уволю. Подумаешь, какое дело!

– Я не стану.

– Ну и ладно. Хоть об этом теперь голова не будет болеть. Приходи завтра, я покажу тебе театр – сегодня мне некогда, – сказал Стив, посмотрев на часы. – Да, завтра. К концу недели начнутся репетиции, а это значит, что тебе придется работать без выходных.

– Без выходных? – не смогла скрыть свое изумление Беттина.

– Дети есть?

Беттина поспешила отрицательно помотать головой.

– Ладно, тогда тебе не о чем беспокоиться. Отец может приходить на спектакли за полцены. Ведь если не это, тогда зачем вкалывать по семь дней в неделю? Правильно? Правильно. – Ему, казалось, все было нипочем. – Да, кстати, ты знаешь, что поначалу придется работать за так? Еще будь довольна, что получила работу. Вознаграждение – после премьеры, из театральной кассы.

Беттина опять неприятно удивилась. Придется экономить те шесть тысяч долларов, которые остались после уплаты долгов.

– Итак, приходи завтра. Усекла?

Беттина с готовностью кивнула.

– Ну и ладно. А если не придешь – возьму на твое место кого-нибудь еще.

– Спасибо.

– На здоровье, – он, очевидно, смеялся над ней, но взгляд его смягчился. – Не стоило бы, да уж ладно – скажу. Я ведь тоже когда-то так начинал. Работать со светом – не мед. Только я хотел быть артистом, а это еще хуже.

– А сейчас?

– Сейчас я мечтаю стать режиссером.

Атмосфера театрального товарищества сделала свое дело – они уже стали друзьями. К Беттине вернулось присутствие духа, и она улыбнулась Стиву:

– Если вы будете хорошо себя вести, то я, может быть, соглашусь отдать вам свою пьесу.

– Не надо пороть чушь, девочка. Ступай, увидимся завтра.

Когда она, стуча каблуками по дощатому полу, направилась к выходу, Стив окликнул ее:

– Эй, как, ты сказала, тебя зовут?

– Беттина.

– Ладно, ступай.

Он махнул рукой па прощание, повернулся и пошел к сцене. Беттина, не задерживаясь, вырвалась из угрюмого театра и оказалась на улице, залитой ослепительным светом солнца. Ей хотелось крикнуть во весь голос: «Ура, у меня есть работа!»