Текст книги "Любящая"

Автор книги: Даниэла Стил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

– Ну, как она там? – с горестным видом спросила Мэри у хорошо ей знакомой старшей сестры.

– Не везет бедняжке. Быстро дошла до восьми сантиметров, и дальше никак, – ответила та и, нерешительно помявшись, добавила: – Мак-Карни велел привязать ее.

– Боже мой.

Все такой же, каким его запомнила Мэри. Надо позвонить Сету. Но оказалось, что он не может подъехать в больницу раньше шести.

Когда Сет приехал, Мэри была вся в слезах. Она сбивчиво объяснила, что они сделали с Беттиной. Сет обнял жену и, как мог, начал успокаивать ее:

– Джон с ней рядом, он не позволит старому ослу обойтись с ней слишком грубо.

– Что-то незаметно. Ее привязали три часа назад. А Джон все твердит, что не допустит никакой анестезии, чтобы не повредить мозг ребенка. Сет, я ведь знаю – это предрассудки. И ты знаешь.

Сет кивнул. Они оба вспомнили, как легко прошли у Мэри роды десять месяцев тому назад. И даже с первым ребенком не было таких мук.

– Он делает все, чтобы ей было как можно хуже, – в сердцах добавила Мэри.

– Не нервничай, – ласково сказал Сет. – Езжай домой.

Однако она решительно отказалась от этого.

– Я не уеду отсюда, покуда этот старый козел не опростает ее.

Проходившая мимо старшая сестра прыснула со смеху.

– Ну, ты даешь, Уотерсон! – сказала она и в шутку погрозила пальцем.

– Как она? – спросила Мэри.

– Почти без изменений. Девять сантиметров.

Один сантиметр – за семь часов усилий. Шел одиннадцатый час.

– Может быть, ей дадут стимуляторы?

Старшая сестра покачала головой и пошла по своим делам.

Наконец, через четыре часа, то есть в третьем часу ночи, дверь родильной палаты открылась и оттуда торопливо вышли Мак-Карни и Джон в сопровождении двух сестер. Одна из сестер толкала перед собой каталку, к которой была приторочена дергавшаяся, измученная Беттина, почти потерявшая рассудок от дикой боли. Полсуток ей никто не сказал ни слова, не успокоил, не утешил, ничего не объяснил. Никто не сжал ей руку, не ободрил. Ее просто привязали и предоставили мучиться, сходить с ума от страха, биться, испытывая боли, которые пронзали ее тело и мозг. Сначала Джон подошел к ней и хотел помочь взять верное дыхание, но Мак-Карни немедля отправил его в дальний угол.

– Я знаю свое дело, – отрезал он.

Беттина была распластана на каталке так, что Мак-Карни мог с большим удобством наблюдать за происходившим. Он не вмешивался в природный процесс. Беттина в первое время хотела пожаловаться на сильные судороги в спине, но потом она их уже не замечала. Когда Джон подбежал к ней из своего угла, видя, как она мучается и кричит, Мак-Карни решительно остановил его.

– Оставь ее одну. Все женщины через это проходят. Сейчас она тебя даже не услышит.

Джон поступил так, как ему велел Мак-Карни.

– О Боже, Сет, ты видишь, что с ней сделали! – чуть не плакала Мэри.

– Все в порядке, дорогая, – приговаривал Сет.

Мэри отшатнулась от него.

– Да ты знаешь, что это такое? Ты представляешь себе, каково женщине в такие минуты? Что они с ней сделали! Двенадцать часов с ней обращаются как с животным. Она больше никогда не решится заиметь ребенка. Будь они прокляты! Они сломали ее!

Мэри уткнулась в плечо мужа и начала беззвучно рыдать. Сет гладил ее по голове, но ничего не мог сказать в утешение. Он знал, что Мэри права, но что можно было сделать? Сет не понимал, как Джон решился доверить жену Мак-Карни. Наверно, он опытный врач, но у него нет сердца.

– С ней все будет в порядке, Мэри. Завтра она обо всем забудет.

Мэри печально посмотрела на мужа.

– Она всю жизнь будет помнить об этом.

Сет знал – Мэри права. Они простояли в коридоре, беспомощные и несчастные, еще два часа. Наконец полпятого утра на свет появился Александр Джон Филдз, здоровый мальчуган, огласивший своим криком родильную палату. Отец гордо смотрел на сына, а мать лежала без сил, ничего не видя перед собой.

31

– Беттина! – негромко позвала Мэри. Входная дверь была открыта, но было непонятно, есть ли кто-нибудь дома. Сначала никто не ответил, а потом со второго этажа послышался веселый голос:

– Я убираюсь в комнате Алекса, поднимайся ко мне!

Мэри тяжело поднялась по лестнице и улыбнулась, увидев Беттину.

– Целую вечность забиралась! Где наш принц?

– Сегодня он первый раз пошел в детский сад, и мне стало так грустно, не знаю, чем заняться, вот и решила привести в порядок его комнату.

Мэри с пониманием кивнула:

– Со мной всегда то же самое.

– И как же ты справляешься с этим? – с улыбкой спросила Беттина и села на кровать, убранную ярким покрывалом. Вся комната была очень пестрая, и, казалось, повсюду маршировали оловянные солдатики.

Мэри рассмеялась в ответ:

– Как? Опять жду ребенка.

– Не может быть! Мэри, ты в положении?

– Да.

Два года назад у них родился третий ребенок, а сейчас, выходит, Мэри беременна в четвертый раз.

– Мне только что позвонили из лаборатории. Вот Уотерсон обрадуется-то! Ведь мне в этом месяце стукнет тридцать девять. Ты по сравнению со мной просто девочка.

– Если бы так, – сказала Беттина. Ей исполнился тридцать один год. – Я для себя, во всяком случае, беременность исключаю.

Беттина многозначительно посмотрела на Мэри, и та печально кивнула.

– Понимаю.

Рождение Александра доконало ее, и Беттина прямо сказала об этом Джону. Больше у них детей не будет. Но Джон сам был единственным ребенком в семье, и один сын его вполне устраивал.

– Ты еще передумаешь, Беттина. Помнишь, три года назад я тебе говорила? Совсем не обязательно рожать так, как рожала ты.

Беттина помнила их беседу вскоре после рождения Александра. Мэри то плакала, то негодовала. Приходила в бешенство, стоило лишь подумать о том, как обошлись с Беттиной Мак-Карни и Джон. Мэри единственная целиком и полностью встала на сторону Беттины.

– Я достаточно намучилась с Александром. Больше не хочется, – призналась Беттина.

Но Мэри не верила ей. Непохоже, чтобы женщина, не желающая иметь детей, была так добра к сыну. Алекс стал для Беттины всем. И самое главное – она была для него лучшим другом.

– Должна признаться, – с улыбкой продолжала Беттина, – что сегодня я безумно скучаю без него.

– Съезди в город, походи по магазинам. Я бы составила тебе компанию, да мы с Сетом договорились поехать за новой машиной, когда он вернется с работы.

– Какую решили купить? – поинтересовалась Беттина, медленно спускаясь по лестнице вслед за подругой.

– Не знаю, что-нибудь попроще и побольше. С четырьмя детьми разве купишь что-то элегантное? Наверно, мы сможем купить красивую машину только когда уже не сумеем сесть за руль.

– Подожди, глазом моргнуть не успеешь, как дети разлетятся из гнезда.

Старшей было уже шесть, да и сама Беттина не заметила, как подрос Александр. Не верится, что ему уже три. Вдруг она прыснула и сказала Мэри:

– Конечно, если вовремя остановишься, а не станешь рожать еще лет пятнадцать.

– Да ну, Сет убьет меня.

Однако обе они знали, что это не так. Уотерсоны любили друг друга и обожали своих детей. Они были женаты уже восемь лет, но любовь их нисколько не угасла. У Джона и Беттины сложилось иначе, они были близки, но не так, как Мэри и Сет. Кроме того, Беттина очень изменилась. Что-то в ней словно наглухо замкнулось после рождения ребенка. Мэри знала, что так бывает, когда тебя предают люди, которым доверяешь. И впредь такой веры этим людям уже не будет. Мэри часто с беспокойством размышляла об этом, но завести разговор с Беттиной не смела, равно как не решалась спросить о пьесе. Теперь, когда Александр пошел в детский сад, у Беттины появится много свободного времени, – так, может, хоть теперь она засядет за пьесу?

– Ну так как, Беттина? Поедешь в город?

– Не знаю, – пожала плечами Беттина. – Наверно, поеду. Тебе захватить что-нибудь?

– Нет, Бетти, спасибо. Я просто так зашла, поделиться известием.

– И правильно сделала, спасибо, – улыбнулась Беттина. – Когда ждешь?

– К апрелю. Пасхальное дитя.

– По крайней мере не будешь изнывать от жары.

Беттина проводила подругу взглядом и начала собираться к поездке в город. Она оделась во все серое: слаксы и свитер, перекинула через руку плащ и вышла из дома. Стоял переменчивый осенний день, когда вдруг то вовсю засветит солнце, то небо затянется, и начнется заунывный дождь и дали окутает туман. Некоторое время Беттина колебалась, звонить или не звонить Джону на службу. Они могли бы пообедать вместе. В детском саду или скорее в начальной школе, куда они отдали Александра, занятия продолжались с полудня до четырех. Потом она решила позвонить Джону из города, когда окончательно построит свои планы.

Припарковавшись близ Юнион-сквер, Беттина перешла дорогу и направилась к величественному зданию отеля «Сент-Фрэнсис». Она вошла в просторный, роскошный вестибюль и позвонила оттуда мужу. Оказалось, что он уже ушел обедать. Теперь оставалось решить за себя: отправиться за покупками, не поев, или зайти в какую-нибудь закусочную, съесть сэндвич. Есть, вроде бы, не хотелось, и Беттина стояла в нерешительности. Вдруг кто-то схватил ее за руку. Она оглянулась в испуге и увидела того, кого никак не рассчитывала повстречать здесь.

– Здравствуй, Беттина.

За пять лет, что она не видела его, он мало изменился. И вновь, как раньше, она почувствовала себя рядом с ним маленькой девочкой. Это был Айво, высокий, элегантный, стройный и красивый – такой, каким он был всегда, с белоснежной шапкой густых волос. Конечно, он немного постарел. Беттина сообразила, что ему уже семьдесят три.

– Айво…

Больше она ничего не могла вымолвить, просто во все глаза смотрела на него, а потом молча протянула ему обе руки. Глаза застилали слезы. Беттина заметила, что Айво тоже растрогался до слез.

– Крошка, ну, как ты? Все в порядке? Я каждый день думаю о тебе.

Беттина кивнула и попыталась улыбнуться:

– Все хорошо, Айво. А ты, ты как?

– Становлюсь старше, но не умнее. – И потом: – Да, любимая, у меня все хорошо. Ты по-прежнему замужем?

Он взглянул на ее левую руку и там нашел ответ.

– Да. У меня замечательный сынишка.

– Очень рад.

Голос Айво звучал очень мягко. Они стояли в многолюдном вестибюле, и Беттине было чуть-чуть стыдно от встречи с Айво. Три мужа. Она посмотрела на него и вздохнула.

– Ты счастлива? – спросил Айво.

Беттина кивнула. Во многом она и правда была счастлива. Сейчас ее жизнь не такая, как когда-то с Айво. Больше она не маленькая девочка, живущая своими фантазиями. У нее настоящая, подлинная жизнь. Бывает и одиноко, и тяжело. Но всегда утешает мысль, что тебя уважают. И всегда радует сын.

– Да, счастлива.

– Очень рад.

– А ты?

Беттине хотелось знать, женился ли Айво после нее. Он засмеялся, угадав по ее глазам вопрос.

– Нет, любимая, я не женат. Но мне и так очень хорошо. Я по-своему счастлив. Твой отец был прав: мужчина должен окончить жизнь холостяком. В этом немало здравого смысла. – Айво засмеялся, однако было непохоже, что он отрекается от того, что было между ним и Беттиной. Он обнял ее и привлек к себе. – Я все никак в толк не возьму, почему ты отказалась от денег. Еле удержался тогда, чтобы не отправить по твоим следам частного детектива, но решил, что ты имеешь полное право на собственную жизнь. Помнишь, я обещал тебе…

Беттина кивнула. Она чувствовала себя так спокойно в его объятиях, и вместе с тем ее переполняли эмоции.

– Айво, – посмотрела она на него с счастливой улыбкой, – я так рада видеть тебя.

Словно вернулась домой. За последние годы она почти забыла, кто она и откуда, и вот она стоит рядом с Айво, обнимающим ее за плечи.

– У тебя есть время? Может, пообедаем вместе? – спросила она.

– Для тебя, крошка, у меня всегда есть время.

Айво посмотрел на часы, извинился и отошел к телефону. Вернувшись, с улыбкой сказал:

– Я приехал сюда навестить старого друга. Помнишь Роусона? Редактор одной из местных газет? Мне надо дать ему несколько советов. У нас есть два часа. Достаточно?

– Вполне. Потом мне надо ехать домой, мой маленький человечек придет из школы.

– Сколько ему?

– Три. Его зовут Александр.

Айво неожиданно спросил:

– Ты окончательно рассталась с театром?

– Да, – с легким вздохом сказала Беттина.

– Почему?

– Мой муж не одобряет этого.

– Но ты пишешь?

– Нет, Айво, – мягко сказала Беттина, – не пишу.

Они расположились в дальнем углу ресторана. Айво изучал Беттину взглядом, а потом, тяжело вздохнув, спросил:

– Но писать-то почему нельзя?

– Не хочется.

– С каких это пор?

– С тех пор, как вышла замуж.

– Что, и это муж не одобряет?

– Да, – после минутного колебания сказала Беттина.

– И ты смирилась?

Беттина кивнула:

– Да, – и, призадумавшись, добавила: – Джон хочет, чтобы у нас была нормальная жизнь. Он не считает литературный труд нормальным явлением.

Больно сознаваться в этом, но это правда.

Айво не сводил с нее глаз. Он начал понимать. Осторожно взяв ее за руку, он сказал:

– Все было бы так, когда бы ты с рождения вела «нормальную» жизнь. Если бы у тебя были нормальные родители, которые воспитали бы тебя нормальной девочкой. Но вышло иначе, и теперь что говорить. До сих пор в твоей жизни не было ничего «нормального». – Он улыбнулся. – Нормальным не назовешь даже наш брак. Но часто нормальным зовут обыденное и даже банальное. Тебе посчастливилось не столкнуться с этим в пору детства и юности. Ты всегда была необыкновенной и осталась такой до сих пор. И не надо пытаться стать другой, дорогая. Нельзя быть тем, кем не можешь быть. А ведь именно это сейчас с тобой происходит, не так ли? Ты пытаешься играть роль заурядной жены хорошего, но обыкновенного человека. Ведь, правда же, он только этого от тебя и хочет?

Беттина молча кивнула, и Айво с сожалением отпустил ее руку.

– В таком случае, Беттина, он не любит тебя, – продолжал Айво, – он любит женщину, которую сам себе придумал. Он заточил тебя в клетку. Но ты не выдержишь долго, Беттина. И не стоит терпеть. У тебя есть право быть самой собой. Отец не оставил тебе богатство, но он подарил тебе часть своего гения, часть своей души. А ты оставляешь втуне эти драгоценные дары, играя не свою роль и отказываясь писать. – После продолжительного молчания он сказал: – А разве нельзя писать и оставаться женой этого человека?

– Я не задумывалась над такой возможностью, – призналась Беттина и по-детски озорно улыбнулась. – Но я непременно подумаю. Как у тебя со здоровьем?

– Ничего. Та моя слабость объяснялась анемией, которую, к счастью, подлечили. Я написал книгу, и теперь пишу вторую. Но не как Джастин, естественно. Это – не художественная литература, – улыбнулся Айво, с любовью глядя на Беттину.

– Мне бы очень хотелось прочесть.

– Непременно вышлю тебе экземпляр. – Тут он с сожалением посмотрел на часы. Два часа уже прошло, пора уходить. – Я вылетаю в Нью-Йорк сегодня вечером. Ты бываешь в Нью-Йорке?

Беттина медленно помотала головой.

– Я не была там пять лет.

– Значит, пора.

– Не думаю. Муж не любит слишком больших городов.

– Так приезжай одна.

Беттина сделала круглые глаза и расхохоталась. Айво обрадовался, заметив в ее взгляде прежнюю искорку. Когда они встретились в отеле, у нее были потухшие глаза.

– Может быть, я и напишу пьесу. Видимо, пришла пора.

Разговор с Айво помог понять ей, скольким она пожертвовала ради пьесы. Так неужели все это пройдет впустую?

Айво согласно кивнул.

– Ты скажешь мужу о том, что мы виделись?

Беттина задумалась и печально опустила голову.

– Думаю, нет. – Она потянулась к Айво и шепнула на ухо: – Ты словно deus ex machina свалился с небес, чтобы все в моей жизни переменилось.

Айво засмеялся:

– Прекрасно, если ты так обо мне думаешь. Верь в себя. Дорогая, больше никаких претензий на домохозяйку, не то я опять прилечу и примерно накажу тебя.

Они оба рассмеялись.

– Обещай мне первому прислать свою пьесу.

– Обещаю, – важно произнесла Беттина.

Они поднялись из-за столика и вышли в вестибюль. Как приятно идти с ним рядом и чувствовать себя маленькой и хрупкой. На мгновение ей захотелось вернуть прежний шикарный гардероб, изысканные европейские наряды, захотелось надеть драгоценности. Айво, словно угадав ее мысли, наклонился к ней и осторожно спросил:

– Ты не продала то кольцо?

Беттина знала, что он имеет в виду кольцо с огромным бриллиантом. Она полуприкрыла глаза.

– Конечно, нет, Айво. Я его не ношу, но оно по-прежнему у меня. Хранится в банке.

– Ну и славно. Я бы не хотел, чтобы оно досталось кому-нибудь другому. Не расставайся с ним, пока не придет крайняя нужда.

Вдруг он сообразил, что так и не спросил ее адрес и новое имя. Она быстро нацарапала адрес на листочке и передала Айво со словами:

– Теперь все зовут меня Бетти Филдз. Бетти Филдз, – повторила она.

Айво это не слишком понравилось.

– Тебе не идет такое имя.

– Знаю, – смущенно вымолвила Беттина.

– Надеюсь, ты подпишешь свою пьесу «Беттина Дэниелз»?

Она кивнула и, было видно, очень обрадовала этим Айво. Он еще раз крепко обнял ее и ничего не сказал, только сильней стиснул ее в своих объятиях. Наконец Беттина нарушила молчание:

– Айво… Спасибо за все.

Он посмотрел на нее сверху вниз, и глаза его блестели.

– Береги себя, крошка. Я позвоню тебе.

Он поцеловал ее в лоб и отпустил, но сам не двигался с места, пока она не вышла из отеля и не исчезла в уличной толчее. После он, чуть вздохнув, повернулся и пошел к себе в номер. Как она изменилась за последние пять лет. И какое, должно быть, влияние имеет на нее этот человек, раз сумел заставить ее отречься от своей жизни, от себя, от прошлого. Но теперь я не дам ей так легко исчезнуть, подумал Айво. Ожидая лифта, он достал записную книжку в черной кожаной обложке и сделал несколько пометок.

32

– Как жизнь, Бетти? – с улыбкой спросила Мэри, заглянув во двор к Филдзам. Стоял теплый, солнечный апрельский день.

– Неплохо. А как ты?

– По-прежнему.

Они дружески улыбнулись друг другу и стали прогуливаться около дома. Мэри опять была чудовищно брюхата, но как всегда спокойна и добродушна. Несмотря на то, что она жаловалась и подшучивала над собой, ей, по всему видно, нравилось ее состояние.

– Когда ты закончишь? – поинтересовалась она. Только ей да Айво было известно, что Беттина работает над пьесой. Дела продвигались успешно.

Беттина зажмурилась от яркого солнца и мысленно вернулась к тому, что успела написать сегодня утром.

– Еще недели две. А может, три.

– Так быстро? – удивилась Мэри. – Ведь ты начала писать всего полгода назад. Да ты меня опередишь!

Появление на свет ребенка ожидалось только к концу месяца.

– Давай договоримся: кто первая управится, угощает обедом.

– Тогда ты, – во весь рот улыбнулась Мэри.

Они потолковали о детях, и в это время из школы вернулись Александр и двое старших детей Мэри. Беттина не торопясь направилась в дом вслед за сыном. Она была уверена, что утром после работы спрятала рукопись, но через полчаса, войдя к себе в спальню, обнаружила, что Александр с серьезным видом изучает ее пьесу.

– Что это, мама?

– Да так, мои дела, – небрежно бросила Беттина. Ей не хотелось, чтобы Джон узнал.

– А что это?

Беттина нерешительно помялась.

– Это рассказ, – сказала она наконец.

– Для детей?

– Нет, – вздохнула Беттина. – Для взрослых.

– Как в книгах? – с уважением спросил Александр и изумленно вытаращил глаза.

Беттина покачала головой и ласково улыбнулась сыну.

– Нет, радость моя. По правде говоря, это большой сюрприз для папы. Я не хочу, чтобы ты говорил ему раньше времени. Договорились?

Беттина смотрела на сына с надеждой, и тот серьезно кивнул:

– Договорились.

Он ушел к себе в комнату, а Беттина задумалась о том, что рано или поздно ему придется узнать о своем дедушке. Он имеет право знать, что Джастин Дэниелз – родной ему человек. Все, даже недолюбливавшие его, признавали, что он – великий писатель. У него такие замечательные книги. Недавно Беттина перечитала многое из написанного отцом; читала она по вечерам, когда Джон был на дежурстве в больнице. Ей не хотелось, чтобы он узнал. Еще она скрывала от мужа то, что ей иногда звонит Айво. Тот спрашивал ее только о том, как продвигается работа над пьесой, и Беттина говорила, что все идет хорошо, своим чередом. Айво уже подыскивал литературного агента, который с нетерпением ждал, когда Беттина пришлет первый вариант своего произведения. Однажды она говорила с ним по телефону и обещала поторопиться. Но дело шло к концу еще быстрее, чем ожидалось. Неожиданно для самой себя, через неделю после разговора с Мэри, Беттина поняла, что готовая пьеса лежит у нее на столе. Она посмотрела на рукопись и радостно улыбнулась, не замечая перепачканных чернилами пальцев и взъерошенных волос. Наконец-то она добилась своего! Никогда прежде она не испытывала такого удовлетворения. Ее гордость не укрылась от Мэри, которая на днях, как всегда легко, родила четвертого ребенка.

Тщательно прочитав четыре раза рукопись, Беттина послала ее по почте Айво, предварительно позвонив ему.

– Как настроение? – спросил внимательный Айво.

– Отличное! Пьеса – блеск!

– Значит, и мне понравится.

И он обещал сразу же переправить рукопись литагенту.

Через неделю тот позвонил Беттине и сказал, что произведение требует переработки.

– Что это значит? – спросила Беттина у Айво. Она тут же позвонила ему, чтобы поплакаться в жилетку.

– Только то, что было сказано. Он же точно назвал места, куда надо внести коррективы. Разве это для тебя новость? Помнишь, как Джастин исправлял рукописи? А ты надеялась, что у тебя выйдет с первого раза?

Однако по ее разочарованному тону Айво догадался, что именно на это она и рассчитывала.

– Естественно.

– Будет тебе, ты ждала почти тридцать два года, прежде чем написать ее, а теперь не можешь потерпеть несколько месяцев.

Однако Беттина не собиралась долго ждать. Вместо предложенных шести месяцев, она использовала на исправления только три и Четвертого Июля, в День Независимости, направила второй вариант своему агенту. Тот позвонил через два дня. Победа! Получилось! Это было попадание в десятку, Беттина написала чудесную, потрясающую, необыкновенную пьесу. Она растаяла от его похвал и после телефонного разговора целый час пластом лежала на диване, улыбаясь дальней стене.

– Чтой-то у тебя такой счастливый вид? – опешил Джон, вернувшись домой с теннисного корта.

Беттина присела на диване и провела рукой по волосам мужа.

– У меня для тебя сюрприз, дорогой.

Готовя второй вариант, она заказала копию для Джона, но не хотела ему показывать, пока не получит одобрения литературного агента.

– Какой? – спросил заинтригованный Джон.

– Сейчас увидишь, – улыбнулась Беттина, так же, как Александр, когда он приносил из школы хорошие отметки. Она подошла к секретеру и извлекла из выдвижного ящика объемистый, переплетенный синим, том.

– Что это? – спросил Джон, который все это время с любопытством следил за Беттиной. Он осторожно принял рукопись из рук Беттины, раскрыл и остолбенел, увидев на титуле ее имя. Он тут же захлопнул переплет и злобно взглянул на Беттину.

– Ты находишь это смешным?

– Да нет, – сказала Беттина и закусила губу. Ноги у нее задрожали. – Это – девять месяцев моей работы.

– Что это?

– Пьеса.

– На что ты тратишь время, Беттина? Женский совет при больнице ищет председателя, сын любит ходить с тобой на пляж, да мало ли чем можно заняться, не такой же ерундой.

– Почему это моя пьеса – ерунда? – с обидой и вызовом спросила Беттина. Впервые она открыто шла наперекор мужу.

– Да потому что это бред, – насмешливо сказал Джон, и вдруг взорвался бешенством и швырнул рукопись в лицо Беттине. – Чтоб больше я эту дрянь не видел!

И он вышел из комнаты, хлопнув дверью. Через несколько секунд хлопнула входная дверь. Беттина видела в окно, как Джон сел в машину и куда-то уехал, но вот куда, и что он собирается делать – этого Беттина не знала. Может, прогуляется, проветрится, и когда возвратится в дом, они поговорят обо всем еще раз. Ведь он не читал пьесу, всякое упоминание о литературном труде являлось запретным. А что если пьесу удастся продать, размышляла Беттина, что будет тогда? Как поступит Джон? Ведь она не думала об этом. А так приятно помечтать.