Текст книги "Айрин (СИ)"
Автор книги: Даниэль Зеа Рэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 48 страниц)
– А ты многому научилась за год, – произнес Ри как ни в чем не бывало.
– Всему, что мне необходимо было знать, меня научили Вы, Учитель.
Ри загадочно улыбнулся и отвернулся, глядя на танцующие пары.
– Дани, Кимао так сдержан, потому что ты его контролируешь? – спросил Ри, не оборачиваясь.
– Полагаю, что он сдержан так, потому что сам себя контролирует.
Ри обернулся:
– Сам?
– По крайней мере я не прилагаю никаких усилий для подавления его возможностей, – пожала плечами Данфейт.
– Ты и раньше их не прилагала! – захохотал Ри, чем привел Данфейт в замешательство.
– Вы меня пугаете, Учитель.
– Извини, это была плохая шутка, – Ри вытер проступившие из глаз слезы и, поднявшись с места, потрепал Данфейт по плечу: – Приятного вечера, Дани.
– И Вам.
Кимао вернулся за стол спустя минут десять.
– Что-то случилось? – натянуто улыбаясь, спросила Данфейт.
– К Орайе заходил.
– И как он?
– Спит.
На этом их беседа сошла на «нет». Перетанцевав со всеми знакомыми и несколькими «новыми знакомыми», Данфейт вновь вернулась за столик. Кимао в этот момент уже поднялся и стал приносить свои извинения за то, что собирается покинуть праздник. Все в груди Данфейт оборвалось. Как будто он уходил навсегда, как будто он больше никогда не вернется.
– Постой! – выпалила Дани и тут же осеклась.
– Я устал. Извини.
– Подожди, – очень тихо прошептала Данфейт. – Удели мне пару минут, пожалуйста.
– Хорошо, – пожал плечами Кимао.
– Видишь ту дверь? – спросила Дани, указывая на запасной выход пальцем.
– Да.
– Подожди меня за ней, пожалуйста.
Кимао прищурился, но, ничего не сказав, направился к указанной двери.
– Передай мне чистый бокал! – обратилась Данфейт к Айрин.
– Возьми.
– Налей в него красного вина! Пожалуйста!
Айрин улыбнулась, понимая, очевидно, что Данфейт собралась предпринять, и, протянув ей наполненный вином бокал, неожиданно подмигнула:
– Удачи, сестренка!
– Спасибо! – выдохнула Данфейт и с бокалом наперевес поплыла к Кимао.
* * *
У самой двери Данфейт неожиданно усомнилась в собственной вменяемости. Конечно, то, что она собиралась сделать, больше напоминало глупость, чем поступок взрослого, здравомыслящего человека. Однако, терять-то ей было уже нечего…
Данфейт отворила дверь и вышла в скудно освещенный коридор.
Кимао стоял поодаль, в тени, прислонившись к одной из стен плечом.
Данфейт молча подошла к нему и остановилась напротив. Кимао, как ни странно, разогнулся, но руки на груди все равно сложил. Данфейт пригубила вино из бокала и протянула его Кимао.
– По сайкаирянской традиции это – предложение мира. Если в ходе сражения одна из сторон выносила кубок, наполненный вином, другая сторона прекращала бой и выслушивала условия мира. Я люблю тебя, Кимао, и сожалею обо всем, что сделала и наговорила. Если бы я и могла повернуть время вспять и изменить свою судьбу, то единственное, чтобы я бы оставила неизменным – это связь с тобой. Вино в бокале – моя горечь за содеянное. Если ты выпьешь его до дна, значит, ты меня прощаешь.
Кимао молчал. Затем опустил глаза и посмотрел на бокал.
– Не уверен, что такая традиция существует.
– Можешь спросить у Айрин или моего отца: они врать тебе не станут.
Данфейт опустила глаза в пол и тяжело вздохнула. Наверное, он не станет ничего пить. Слезы стали душить Данфейт и она, помахав перед лицом ладонью, засмеялась:
– Но, попытаться ведь все равно стоило!
Кимао выхватил бокал из ее рук и одним махом влил в себя вино.
– Спасибо, – прошептала Данфейт, забирая бокал из его руки.
Она ждала, что он ее поцелует, но Кимао вновь прислонился к стене и устало взглянул на нее.
– Значит, все равно уйдешь? – теряя надежду на то, что он останется, спросила она.
– Я очень устал.
– Понятно… В конце коридора есть выход на лестницу. Твоя комната, ведь, недалеко от моей?
– Совсем рядом.
– Тогда, ты без труда ее найдешь.
Данфейт развернулась и еще раз посмотрела на него.
– За каждый из своих поступков я готова нести ответственность.
– К чему ты это говоришь?
– Потом поймешь, – ответила Данфейт и зашагала в сторону выхода, оставляя Кимао одного.
* * *
Далеко за полночь праздник был окончен, и гости не спеша разошлись.
– Ты к себе? – спросила Айрин, глядя на Данфейт.
– Да. Пойду отдыхать. А ты?
– А тоже скоро пойду, – улыбнулась Айрин, продолжая сидеть на стуле, выпрямив свою спину и гордо приподняв подбородок.
– Девочки, Вы идете? – позвал отец, поднимаясь по лестнице вверх.
– Да, папа, – ответила Данфейт в то время, как Айрин промолчала.
– Ну, давайте… Завтра всем придется рано встать.
Айрин видела, как сестра мнется, пытаясь что-то сказать.
– Не стоит, – произнесла Айрин. – Со мной все будет в порядке.
– Он вернется. Райвена Осбри голыми руками не возьмешь!
Айрин улыбнулась и кивнула сестре:
– Иди уже. Твое вино давно подействовало.
– Ты поняла?
Айрин укоризненно посмотрела на сестру и тут же отвернулась.
– Ясно. Ну, все, до завтра.
– До завтра, Данфейт.
Кто-то выключил верхнее освещение, оставив только настенные ночники, и зал погрузился в полумрак. Айрин взглянула на свою пустую чистую тарелку и, отодвинув ее, облокотилась о стол, закрывая ладонями лицо. С момента своего пробуждения Айрин мысленно обратилась к Райвену уже несколько сот раз. В ответ ничего, кроме молчания. Вот встретятся, она ему устроит… Никакого секса! Будет сам себя удовлетворять! Юга… Юга, помоги ему… Глаза Айрин закрылись сами собой, и она поняла, что засыпает. Где бы он ни был, что бы ни делал, помоги ему, Юга.
* * *
Данфейт брела по темному коридору вперед, подгоняемая жаром, в котором полыхало ее тело уже несколько часов. Кимао выпил все до дна и наверняка уже догадался, что именно она добавила в тот бокал с вином.
Дверь в его спальню оказалось не заперта. Данфейт вошла внутрь и закрыла ее за собой на замок. Кимао сидел на полу возле окна и смотрел на собственное отражение в приглушенном свете включенного у кровати ночника.
– История циклична, – произнес он, не оборачиваясь к ней. – Когда-то я так же тихо пришел в твою комнату и закрыл за собой дверь на ключ. Только тогда ты лежала на кровати под одеялом и в собственной агонии пыталась уснуть. Заметив мое появление, ты подорвалась с места и выставила палец, указывая на дверь. Наверное, ты не стала кричать только потому, что не хотела разбудить моего отца. А потом ты откинула одеяло и встала на ноги, продолжая указывать пальцем на дверь. На тебе была старая льняная ночная сорочка. И хотя она была довольно плотной, да и в комнате царил полумрак, не заметить твои напряженные соски под тканью я просто не мог. Волосы растрепаны, в глазах – не то гнев, не то жажда. Не знаю, сколько бы ты смогла простоять вот так, но я бросился к тебе первым. Юга, мне казалось, что я просто съем тебя. Твой аромат, прикосновения твоих пальцев, твоих губ, языка, твое сбившееся дыхание, всхлипы, стоны… Плевать на обстоятельства, на связь, на ответственность… Потом… Потом я думал, что смогу забыть все это. Не получилось. Смотрел на тебя и думал: а какого это, забываться с тобой без риаги? Так же хорошо или, может быть, лучше? Ведь, когда узнаешь человека, когда соображаешь, что делаешь, можно делать то, что нравится ему, как ему это нравится. Юга, я оказался прав. Ты – это лучшее, что со мной случалось. Потерять тебя означало навсегда утратить это «лучшее». Я почувствовал, что ты изменилась, только после того поцелуя, в приемной Пастыря, на глазах у всех остальных, и у Имайи, в конце концов. Я понял, что всерьез могу рассчитывать на твою взаимность. А когда я добился тебя… Юга, я начал боялся, что могу тебя потерять. И дело не в смерти, далеко не в ней. Свобода. Я понимал, что для тебя это не просто слово, это то, что ты любишь больше, чем меня. Я не желал думать об этом. Не хотел соревноваться с самым дорогим, что может быть у любого человека. Когда ты бросила меня, я все еще не верил. Думал, что ты остынешь, что смогу заслужить твое прощение и вернуть тебя себе. Но, потом я увидел ту аллею, которую ты разгромила своим ударом. Знаешь, что я понял? Если твой дар настолько велик, ты вполне можешь бросить мне вызов и победить. Ты удрала в пустыню, не желая меня видеть, и мчалась прочь на всех порах, закрывая от меня свои мысли и чувства. Я нашел тебя и теперь мы здесь. Ты говоришь, что любишь меня, а я все равно боюсь, что рано или поздно ты бросишь мне вызов и вернешь себе свою свободу. Когда сегодня ты протянула мне бокал, я подумал о том, что есть какой-то подвох. И ты меня по-настоящему удивила. Привкус риаги в вине ни с чем нельзя спутать. Скажи, где ты вообще достала эту дрянь?
– Твой отец подарил.
– Кто бы сомневался, – хмыкнул Кимао. – Интересно, я кажусь тебе сейчас спокойным и уравновешенным?
– Да, – выдавила из себя Данфейт.
– Знаешь, на самом деле я сейчас очень возбужден. В паху болит уже больше часа. Честно говоря, я надеялся, что ты все-таки придешь ко мне. Хотя, и вариант, что ты на самом деле только делала вид, что пьешь вино из того бокала, тоже приходил мне в голову. Юга, ты долго собираешься там стоять?
– Ты даже не посмотрел на меня…
Кимао обернулся и замер. Она скинула свой халат, под которым была тонкая шелковая ночная рубашка. У Кимао поперек горла застрял ком. Это была точно такая же рубашка, в которой к нему приходила Айрин! Тонкие бретельки, шелковая ткань и отделка кружевом по лифу.
– Чтобы найти ее, мне пришлось перерыть залежи хлама в подвале, – произнесла Данфейт. – Конечно, эта не та же рубашка, которая была на Айрин, когда она приходила к тебе, но она похожа на ту и это удовлетворяет мое самолюбие.
– Что же ты пытаешься этим доказать? – прохрипел Кимао.
– Что я – единственная, кому ты не сможешь отказать.
– По-твоему, этот факт требует доказательств?
– Сегодня я хочу перечеркнуть все то, о чем давно не хотела вспоминать.
– Айрин в моей комнате – одно из этих воспоминаний? – спросил Кимао.
– Да.
– Что же еще ты хочешь забыть?
– Не забыть, Кимао. Перечеркнуть, переступить, если угодно. Сегодня я сама строю свое будущее, сама определяю, какой будет моя жизнь завтра.
Данфейт облизала губы и поднесла руку к одной из бретелек на плече.
– В моем завтра будешь ты, – произнесла Данфейт.
Бретелька соскользнула с плеча, шелковая ткань под собственной тяжестью немного съехала вниз, цепляясь за последнюю преграду: затвердевший сосок Данфейт. Кимао сглотнул, стараясь держать себя в руках.
– В моем завтра моя свобода будет принадлежать тебе, – продолжила свой монолог Данфейт. – Эта свобода – символ моей любви к тебе, символ моего доверия, моих надежд, стремлений и желаний.
Пальцы Данфейт коснулись бретельки на другом плече.
– В моем завтра я буду знать, что простила свою сестру за все плохое, что она совершила в прошлом. Я буду знать, что из нас двоих ты выбрал меня по своей доброй воле.
Бретелька соскользнула со второго плеча и шелковая ткань рубашки, на секунду задержавшись на груди Данфейт, соскользнула вниз, обнажая возбужденные твердые соски.
– Не мог бы ты сесть на кровать? – попросила Данфейт, продолжая стоять перед ним.
– Это необходимо? – выдавил из себя Кимао, поднимаясь с пола.
– Да. Пожалуйста.
Кимао сел на кровать, как она и просила. Он не стал забрасывать ногу на ногу, а наоборот, оперся руками о матрац, чтобы ей было видно, как сильно натянута ткань его брюк в области паха.
– Я могу продолжить? – спросила Данфейт осипшим голосом.
– Да, – кивнул Кимао. – Мне уже самому интересно, сколько еще я смогу все это выносить!
– Не сердись. В конце концов, сегодня я собираюсь стать твоей матриати!
– Согласен, ради возможности навсегда привязать тебя к себе, я могу еще потерпеть!
Данфейт скользнула взглядом по его шее и напрягшимся мышцам его рук и почувствовала, как слабеют ее ноги. Она медленно выдохнула и сделала шаг вперед. Второй. Третий. Когда ее колени уперлись в матрац между его расставленных ног, Данфейт медленно опустилась вниз и стала перед Кимао на колени.
– В моем завтра я буду доставлять тебе удовольствие всеми известными мне способами.
Когда ее руки потянулись к застежке его брюк, Кимао остановил их, бережно обхватив Данфейт за запястья.
– Тебе не нужно ничего мне доказывать, – мягко произнес он.
– Но, я хочу этого! – воскликнула Дани, заглядывая ему в глаза. – Действительно хочу!
– Я знаю, каких усилий тебе это стоит! – вторил ей Кимао.
– Знаешь? – удивилась Данфейт. – Значит, ты знаешь, сколько раз я думала об этом? Знаешь, как винила себя каждый раз, когда ты раздвигал мои ноги и прикасался ко мне своим ртом? Кимао, ты знаешь меня, как никто другой! Неужели полагаешь, что я встала бы перед тобой на колени, если бы действительно не хотела этого сделать?
– Пожалуйста, Дани, – прошептал Кимао. – Не нужно делать то, от чего тебе противно!
– Я хочу сделать тебе минет, Кимао Сиа! – четко и ясно произнесла Данфейт. – Так что расслабься и получай удовольствие!
Дани аккуратно высвободила свои руки и потянулась к застежке брюк Кимао.
– Ты меня в могилу сведешь… – прошептал Кимао, прикасаясь к ее волосам и нежно поглаживая их.
– Кажется, уже несколько раз свела, – улыбнулась Данфейт и обхватила возбужденный член ладонью.
– Юга… – застонал Кимао.
– Я еще даже не начала, – хмыкнула Данфейт и потянулась вперед, облизывая свои губы.
– Может, все-таки… – Кимао резко замолчал и шумно втянул в себя воздух.
Юга… Она делала это! Она делала это для него!
Запустив руки в ее волосы, он стал нежно поглаживать ее затылок, ласкать мочки ее ушей. Он должен был знать, что ей действительно приятно это делать. Приятно, а не противно. Волны дрожи стали распространяться по его телу. С каждый движением ее языка вдоль его плоти, с каждым погружением этой плоти в ее влажный рот он медленно утрачивал связь с происходящим. Данфейт заерзала перед ним. Ее губы стали сильнее обхватывать его, язык исследовал территорию владения все более настойчиво и эти маневры, когда она втягивала его в себя, стали повторяться чаще.
– Дани… – застонал Кимао, едва удерживая свои бедра в неподвижном положении, – Иди ко мне…
В ответ на эту мольбу, она обхватила его рукой и подняла голову вверх.
– Попроси меня об этом еще раз через пару минут, ладно? – улыбнулась Данфейт и вновь обхватила его губами.
Больше Кимао не сдерживался. Рухнув спиной на кровать, он прижал ладони к своему лицу и задвигал бедрами под ней. Ее власть. Ее воля. Ее желания. Что и как – определяет она. Ее возбуждение. Он ощущал его всем своим телом в то время, как сама она заставляла его дрожать перед ней. И вдруг стало невыносимо терпеть эти ласки дальше. Он хотел кончить. Но не так. Юга, нет. Он хотел кончить лежа на ней или под ней, ощущая, как вторгается в ее тело.
Кимао резко присел, и Данфейт аккуратно отстранилась от него. В ее глазах, наполненных вожделением, читался один единственный вопрос. Кимао улыбнулся и провел пальцем по ее губам.
– Ты восхитительна, Данфейт.
Его ладони легли на ее лицо и приподняли ему навстречу.
– Я люблю тебя, – прошептал Кимао, и прикоснулся к ее губам.
Юга, он не отрывался от ее рта. Да и она бы не позволила его губам этого. Руки бродили вдоль всего ее тела, проникая под подол рубашки и сжимая обнаженные ягодицы под ней. Данфейт попыталась стянуть с него рубашку, но она обмоталась вокруг его шеи и осталась там висеть. Стянуть с него брюки она попросту не успела. Он подхватил ее с пола и уложил на кровать, раздвигая бедра. Пальцы Кимао оказались на ее плоти и сразу же плавный толчок. Какой же он голодный… Как же сильно изголодалась она? Он не спешил. Медленно, с остановками на передышку, с прерыванием для ласк ее груди, нежной кожи ее шеи, ее щек, мочек ее ушей, он доводил ее до состояния исступления. Задыхаясь и сжимая его, прижимая его сильнее к себе, она то и дело выгибалась и шептала его имя.
– Моя… – отвечал он и продолжал двигаться, улавливая ее желания и увеличивая темп.
В последний момент она вцепилась ему в плечи, жалобно постанывая и кончая под ним. Он взорвался внутри в тот же миг, ритмично сокращаясь вместе с ней и хватая воздух ртом, чтобы не задохнуться.
– Я люблю тебя, Данфейт, – повторил он, крепче сжимая ее в своих руках.
– И я люблю тебя, Кимао, – ответила Дани, закрывая глаза и расслабляясь в его объятиях.
Сегодня она весьма символично отказалась от самого дорогого, что может быть у человека, ради самого дорого для нее человека. И он об этом знал. Теперь он об этом знал.
* * *
Айя потеряла счет времени. Ей сделали укол и вскоре после этого эмоции перестали беспокоить Айю. Весь мир, ограниченный для нее четырьмя стенами меркапзановой комнаты, перестал иметь для Айи значение. Теперь прошлое казалось Айе всего лишь чередой каких-то событий, неминуемо ведущих к одному концу. В какой-то момент глаза Айи устали смотреть в одну точку пространства и она их закрыла. Знакомое чувство невесомости овладело телом Айи, и спустя всего несколько мгновений она почувствовала, как утопает в горячем песке.
– Хватит валяться, пора вставать! – раздался до боли знакомый голос, и Айя дернулась с места.
В свете белого Амира она могла видеть лишь очертания его темной фигуры, стоящей к ней спиной.
– Орайя? – позвала Айя, поднимаясь на ноги. – Орайя, это ты?
– Ты позволила им убить мою мать, – произнес он более громко. – Как можно было, Айя? Как ты могла?
– Это не ты… – прошептала Айя, прижимая ладонь к иссушенным губам.
– А кто тогда? – закричал Орайя и обернулся к ней.
Темные глаза встретились с синими, и Айя проглотила свой крик. Он смотрел на нее с ненавистью, так, как смотрят на своего врага, желая ему смерти.
– Для того, чтобы спасти твою шкуру, мне пришлось себя убить, – прохрипел Орайя и вновь отвернулся от нее. – Скажи, оно того стоило?
Айя молчала, пытаясь убедить себя в том, что все это происходит не с ней.
– Думаю, нет, – ответил на свой же вопрос Орайя. – Первоисточник все еще активен. Нужно попробовать вернуться.
– Его необходимо закрыть! – выпалила Айя, отнимая ладонь от лица и безвольно опуская свои руки.
– Доставишь меня на Сайкайрус и закроешь!
– Значит, – задержала дыхание Айя, – ты оставишь меня здесь?
– Я не желаю тебя больше видеть, – словно колья в сердце, слова Орайи врезались в сознание Айи. – Ни видеть, ни знать.
– Тогда… – прошептала Айя, – тогда почему ты лишил себя жизни, чтобы вытащить меня оттуда?
Орайя вновь обернулся и с выражением брезгливости на лице покачал головой.
– Потому что достучаться до тебя во Внешнем Мире я так и не смог.
– Но… я же сама звала тебя…
– Мы сможем выиграть войну, – перебил ее Орайя, – если найдем способ попасть на Дереву минуя линии фронтов. И ты знаешь, как это сделать.
– Значит, ты спас меня только ради этого?
– А что ты желала услышать? Думала, я скажу тебе «спасибо», Айя? Это из-за тебя мать попала к ним в руки! Теперь ее нет, и жертва ее оказалась напрасной! Так, соберись и сделай хоть что-нибудь, чтобы оплатить свой долг перед Югой за ее жизнь!
– Я не верю… – произнесла Айя, глядя на Орайю. – Это не ты…
– А кто тогда? Гвен? Может, Пире Савис?
– Ты помнишь слова обета, данного мне?
– Что?! – воскликнул Орайя и подошел к ней, заслоняя собой диск Амира. – Может еще и на колени стать перед тобой? Делай, что я говорю, Айя. И делай это быстро!
– Я не стану ничего делать, Орайя, – произнесла Айя и обняла себя руками. – Я не здесь. И это не ты говоришь со мной…
– Не я? – закричал Орайя и схватил Айю за волосы. – И что же мне нужно сделать, чтобы доказать тебе, что это – я?
– Отпусти меня, – прошептала Айя, заглядывая в его наполненные гневом глаза.
– Может, мне напомнить тебе, кто из нас двоих зрячий?
– О чем ты говоришь? – в ужасе произнесла Айя.
– А ты как думаешь? – задал встречный вопрос Орайя и оскалился, хватая Айю за шею и принуждая стать перед собой на колени. – Хочешь узнать, я это или нет? Что ж, давай узнаем!
– Нет, – вместе с плачем вырвалось из груди Айи. – Прошу, не делай этого!
– Если не желаешь проходить через «принуждение», Айя, отправь меня на Сайкайрус. Иначе, я буду драть твою оболочку до тех пор, пока на ней живого места не останется!
– Насилие ничего не изменит, – прошептала Айя, закрывая свои глаза.
– Что ж, ты сама выбрала этот путь, – ответил он и запрокинул ее голову, второй рукой расстегивая свои брюки.
– Значит, нам двоим придется умереть, – прошептала Айя, материализуя огромный кол прямо в груди Орайи.
Ее собственную грудь при этом сдавило и она, схватившись за нее, подняла глаза к небу. Теперь оно не было золотым. Оно стало серебряным. Айя смотрела на свое искаженное отражение в меркапзановом покрытии потолка и отняла руку от груди.
– Орайя никогда бы со мной так не поступил, – прошептала она и начала посмеиваться. – Ты проиграешь, Пире Савис! Учитель снесет твою голову с плеч и разорвет оболочку точно так же, как это сделала ты с моей матерью!
– Ее здесь нет, – ответил знакомый голос.
Айя обернулась и увидела своего брата. Оттери сидел на полу в самом дальнем углу этой меркапзановой комнаты и пальцем выводил какие-то круги на полу.
– Это не ты, – произнесла Айя, продолжая на него смотреть. – Оттери мертв.
– Конечно я мертв, Айя, ведь это ты меня убила, – не прерывая своего занятия произнес Оттери.
– Ты сам во всем виноват.
– Правда? – Оттери поднял голову и посмотрел на Айю. – Скажи, а если бы меня забрала к себе Квартли Соу и вырастила как сына, я бы совершил те же ошибки?
– Не знаю, Оттери. Возможно, совершил бы.
– Вряд ли, Айя. А вот если бы тебя вырастили заблудшие – ты бы сделала то же, что и я.
– Не думаю, Оттери. Жестокости во мне не хватило бы на создание того, что сотворил ты.
– Ты говоришь о «пустышках»?
– И о них тоже.
– «Пустышки» – одно из моих главных творений. Самое главное – это первоисточник. Моя приемная мать прожила свою жизнь в тюрьме, так же, как и твоя. Только моя мать хотела вырваться на свободу, а твоя предпочла править взаперти. Я подарил своей маме «выход». Ты же своей матери подарила смерть. Так, имеешь ли ты право судить меня, Айя?
– Ты убивал оболочки ради удовольствия, Оттери. Это – самый большой грех из тех, что я могла бы тебе приписать.
– Я убивал их так же, как это делает Создатель каждый день. Разница только в том, что с волей Создателя ты готова мириться, а с моей волей – нет. Все что нас окружает, Айя, – это энергия. Оболочка, материальное тело, предметы обстановки – все несет в себе эту энергию. И из всего этого энергию можно извлечь. Я нашел способ получения самой чистой, самой сильной энергии.
– Ты лишал жизни то, чего не создавал сам.
– Я лишал жизни то, что подарил мне Создатель.
– Ты не имел права на это.
– Будь Создатель не согласен с моими действиями, он оставил бы меня раньше, чем это сделала ты. Подумай, Айя, ведь не смотря на твое вмешательство, оболочки продолжают гибнуть, а «пустышки» наполняться новыми трансплантатами. Думаешь, если бы Создателю было до всего этого дело, он бы не остановил все это?
– Он послал нас, чтобы все исправить.
Оттери улыбнулся Айе и покачал головой.
– Это ты и твои друзья вообразили себя его посланцами. Создателю плевать, Айя. Ни ты, ни они, ни я не имеем для него никакого значения. Он создал Внешний Мир. Он сотворил I-ho. Он пронизал эти творения энергией и оставил все как есть. Живите. Наслаждайтесь. Страдайте. Погибайте. Мы – это самодостаточные системы. И даже если всех нас не станет – Создателю будет все равно. Он сотворит что-нибудь еще.
– У Мира, утратившего Создателя, не может быть будущего, Оттери. Он сотворил нас и после своей гибели мы вернемся к Нему. Это и есть взаимосвязь.
– К чему тогда Он вообще нас создал? Чтобы поглумиться, глядя, как мы копошимся где-то там, взывая к нему?
– Он подарил нам выбор, Оттери. И Он не несет ответственности за то, что именно мы предпочли.
– Тем не менее, наш выбор ограничен теми рамками, которые Он для нас воздвигнул.
– Это Его правила, Оттери. Не нам их менять.
– Я смог изменить эти правила, Айя. Я создал первоисточник и доказал, что не завишу от Создателя!
– Ты создал его только потому, что Создатель создал тебя.
– Опять ты за свое. Скучно слушать.
– Мне жаль, Оттери, что все так получилось.
Брат медленно поднялся с пола и неопределенно пожал плечами.
– Свое наследие я оставил тебе. Ты знаешь, каким образом устроен первоисточник и при желании сможешь продублировать мое творение где угодно.
– Я не стану этого делать.
– Тогда ответь мне, Айя, почему ты не уничтожила тот образец, который восстановила твоя мать?
Айя отвернулась от брата и медленно выдохнула.
– Я хотела, чтобы дети Амира вернулись туда, откуда они пришли.
– Вот видишь, Айя. Ты ничем не отличаешься от меня. Ты намеренно оставила его функционировать, зная, что тем самым нарушаешь Равновесие и перечишь некой воле своего Создателя. Но, Айя… Воли Создателя не существует. Есть только ты и твой выбор.
– И мой выбор привел меня к гибели матери. Мы обе понесли наказание за свои ошибки.
– Значит, теперь черед твоих друзей платить по счетам? – улыбнулся Оттери.
– Мои друзья ни в чем не виноваты.
– Но они воспользовались первоисточником, чтобы нарушить законы Равновесия.
– Эти законы нарушила я, Оттери. И мне одной нести за это ответственность.
– О, нет, Айя. Каждый решает за себя сам.
– Это я толкнула их сюда через канал. Мне и отвечать перед Создателем.
– Хм-м-м… «Толкнула». Странное ты выбрала слово для описания того, что сделала.
– Не понимаю, о чем ты говоришь…
– Кажется, я все понял, – засмеялся Оттери. – Ты не создавала никаких телепортов, Айя. Ты просто использовала то, что я тебе подарил.
– Я тебя не понимаю, Оттери…
– Усилители для пространственных скачков работают по тем же принципам, что и первоисточник. Только мощности у них разные. Ты попросту «толкнула» корабль своих друзей вперед, использовав для этого энергию магнитного поля первоисточника.
Оттери вновь засмеялся и похлопал в ладоши:
– Браво, Айя! Твои способности и впрямь впечатляют!
– Что?! – в пустоту произнесла Айя, все еще пытаясь осознать, что только что с ней произошло. – Оттери? – позвала она, оборачиваясь по сторонам и пытаясь отыскать глазами брата. – Оттери, где ты?! Оттери!!!
Айя продолжала кружиться по комнате, словно балерина, выполняя один пирует за другим, и окликая своего брата. Ее искаженные отражения в стенах кружились вместе с ней, будто бы подтанцовывая ее самому ужасному, самому последнему танцу. Утратив ориентацию, Айя, наконец, потеряла равновесие и рухнула на пол, продолжая смотреть в потолок и звать своего брата. Он не ответит ей. Просто потому, что он мертв. Потому, что это она, Айя, убила его.
– Оттери!!! – сорвался с губ последний вопль и медленно стих под шепот отраженного от стен эха.
Она одна. Она осталась здесь одна.
* * *
Айрин встрепенулась и открыла глаза. В зале было пусто. Юга, сколько она проспала? Айрин обернулась и взглянула на настенные часы за спиной. Четыре двадцать утра. Айрин потерла виски и выдохнула. Она действительно теряет хватку: кто-то убрал посуду со столика, за которым она спала, а она этого даже не заметила.
Вспышка света, похожая на ту, что разбудила ее, вновь осветила зал и тут же погасла. Один, два, три… пять… восемь, – про себя начала отсчитывать секунды Айрин. Раздался раскат грома, и Айрин хмыкнула, подсчитав в уме приблизительное расстояние до эпицентра бури. Скорость распространения звуковой волны в атмосфере Сайкайруса где-то триста тридцать условных дистанций в секунду. Умножить на восемь, итого, до бури – около трех тысяч условных дистанций… Слишком близко, – продолжала про себя размышлять Айрин. Стоит перекрыть выходы на пляж и закрыть все ставни с другой стороны дома.
Вновь вспышка молнии. Один, два, три, четыре…
Раздался гром, и сразу за ним следующий, более сильный раскат. Айрин бросилась к ближайшему окну и, одернув портьеру, посмотрела на улицу. Высоко в небе, среди огней космических станций, словно фейерверки, появлялись новые вспышки. Эти огни падали вниз и постепенно гасли, не достигая поверхности Сайкайруса. Словно огненный дождь, такой похожий на тот, который она видела недавно в золотом небе Сатриона. Только небо вокруг не золотое, а темно-синее, да и не дождь это вовсе, а сгорающие в атмосфере корабли с живыми людьми на борту… Яркий белый свет на мгновение ослепил Айрин и тут же погас. Она подняла глаза вверх и, словно в замедленной съемке, увидела летящий с небес белый шар. Раскат грома. Шар увеличился в размере. Снова слепящий свет. Айрин успела прижаться к стене и закричать. Окна по сторонам выбило. Осколки заполонили пространство вокруг, и Айрин закрыла лицо руками. Ей ничего не грозит. Силовое поле вокруг нее не позлит так просто ее ранить. Но, почему тогда вокруг так тихо? Ни сирен воздушной тревоги, ни голосов, ни криков напуганных людей. И главное, главное, что Айрин не успела сказать «один». Айрин отняла руки от лица и обернулась. Стены за ее спиной больше не было. Она стояла посреди пустыря, где больше вообще ничего не было.
– Госпожа! Госпожа, простите!
Айрин встрепенулась и открыла глаза. Лицо служащего напротив.
– Извините, госпожа, я должен убрать посуду…
Айрин медленно поднялась из-за стола и обернулась назад, приковывая взгляд к настенным часам.
– Эти часы идут правильно? – спросила она у служащего.
– Да, госпожа. Сейчас без четверти два.
– Бегите… – прошептала Айрин, вцепившись пальцами в край стола и удерживая равновесие.
– Простите, госпожа?
– Я сказала: бегите отсюда…
