Текст книги "Айрин (СИ)"

Автор книги: Даниэль Зеа Рэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 48 страниц)

– «Чего» стало меньше? – не поняла Пенеола и повернула голову к Райвену, лежащему рядом с ней.

– Рубцов. Их стало меньше.

Пенеола приложила ладони к лицу и ощупала себя. Действительно, те, что перекашивали углы рта, значительно уменьшились, но все равно, полностью не исчезли.

– Значит, ты уже понял, что это – не помогло.

– Почему же… – Райвен повернулся на бок и приподнялся, опираясь на локоть. – Улучшения есть, значит, мы на верном пути.

Пенеола начала ерзать под пледом, пытаясь понять, почему между ног не липко.

– Вот неожиданность! – рассмеялся Райвен. – А следов-то моего присутствия и нет!

– Ты опять меня мыл, что ли?

– Да, нет, что ты… Это был не я…

Пенеола приподняла плед и сфокусировалась на обнаженной груди под ним.

– А платье на меня натянуть сил не хватило?

– Эти вопросы ты задавай тому, кто тебя мыл. Я же сказал, что я здесь ни при чем.

Его глаза смотрели на нее с насмешкой, и югуанская левая бровь поползла вверх. Пенеола, стянула грудь пледом и тоже повернулась на бок, опираясь на локоть.

– Давай-ка, кое-что проясним.

– Началось! – Райвен закатил свои глаза и отвернулся. – Почему бабы склонны все усложнять?!

– Я тебе не баба и не шлюха, которые толпами стелились перед тобой! Я твоя… – при необходимости произнести это слово у Пенеолы болезненно сжалось горло, и она не смогла ничего из себя выдавить.

– Женщина, – помог ей Райвен. – Термин «матриати» мне тоже не очень нравится, а вот «моя женщина» вполне подходит.

– Короче, я твоя женщина и тебе придется со мной считаться.

– Ничего нового, Айрин, ты мне не сообщишь.

– Ты уверен?

– Да, – с явным огорчением согласился Райвен. – Все, что было вчера – ошибка. Ты не собираешься со мной спать, и так далее, и тому подобное.

– Нет, не это, – покачала головой Пенеола, продолжая смотреть на Райвена.

– Что, тогда, ты хотела прояснить?

– Первое: пока я не почищу зубы той дрянью, что нам принесли, никаких прикосновений к губам. Второе: никакого утреннего орального секса: гигиена прежде всего!

– Все это можно было отнести к пункту личной гигиены.

– Не перебивай!

– Я молчу, котенок. Продолжай.

Пенеола почувствовала, как ее щеки заливает предательский румянец, но виду не подала.

– Третье: никакого анального секса – это место вообще запретно для тебя!

– Протестую! Ты ничего не знаешь об анальных ласках!

– Я сказала «нет»! Четвертое: никаких засосов, синяков и прочей дребедени, от которой мне может быть стыдно показаться на людях.

– То есть, небольшой засос около соска тебя устроит?

Райвен едва сдерживался, чтобы не расхохотаться в голос. Юга, она создала для себя столько правил и теперь пыталась затолкать в эти рамки и его!

– Пятое, Райвен Осбри: о том, чем мы с тобой занимаемся, не должен знать никто!

И тут Райвена пробило. Он все-таки захохотал, сгибаясь и отворачиваясь от Айрин.

– Не вижу ничего смешного! – воскликнула она.

– Прости, конечно, но ты довольно звучно стонешь, когда тебе хорошо.

Лицо Пенеолы побагровело, но она снова сделала вид, что ничего не замечает.

– С этой проблемой я справлюсь.

– Да, попробуй, – продолжал смеяться Райвен. – Там есть над чем потрудиться.

– Ничего смешного в этом я не вижу!

Она подождала, пока Райвен успокоится, и только тогда продолжила:

– Шестое: никаких общественных выставлений отношений. Никаких поцелуев, объятий и поглаживаний по заднице. Я терпеть этого не могу!

– Этот пункт похож на тот, где было про наш с тобой секс. А, прости, они все касались нашего с тобой секса.

– Седьмое, Райвен: вранья по отношению к себе я не потерплю. Либо ты говоришь мне правду такой, какая она есть, либо идешь на хрен. Все понял?

– Одну только правду хочешь? – левая бровь Райвена поползла вверх.

– Да. Какой бы страшной она ни была.

Райвен рухнул на Пенеолу, стягивая с непокорного обнаженного тела плед и присасываясь к ее шее. Пенеола заверещала и стала отпихивать его от себя. Тогда Райвен медленно приподнялся и звучно поцеловал ее в щеку.

– А теперь, выслушай меня, – очень тихо прошептал он. – Первое: я человек чистоплотный и твои требования, касательно всей этой ерунды, уважаю. Второе: я буду ласкать тебя так, как захочу. Если тебе не понравится, ты мне об этом сообщишь, и на этом вопрос будет закрыт. Третье: если после меня на твоем теле останется хоть один след – я запрещу себе прикасаться к тебе. Четвертое: мне нравится, как ты стонешь, это возбуждает, так что не вздумай грызть свои кулаки или делать что-то подобное. Пятое: я сам терпеть не могу все это говно с потираем задниц на публике. Всему есть время и место. Но объятия из списка вычеркиваю: в них нет ничего крамольного. Шестое: обманывать тебя я не собираюсь, но это не значит, что ради твоего блага я не стану этого делать. И седьмое – у тебя ведь было именно семь пунктов – так вот, запомни, Айри: если я захочу тебя поцеловать, мне будет плевать, почистила ты свои зубы или нет!

Райвен звучно чмокнул ее с силой сжатые губы и вновь вернулся к шее. Спустя час Пенеола сидела в лохани в омовенной и думала о том, что как-то быстро она скатилась до уровня похотливого животного. Вчера. Два раза сегодня утром. Да и сейчас Райвен продолжал сверлить ее взглядом.

– Секса много не бывает! – перебил ее размышления Райвен, подливая теплой воды в ее ванную.

– Но должен же быть хоть какой-то предел?

– Пока мы голодные – предел ограничен только твоим самочувствием. Проще говоря: пока ты хочешь и можешь, я к твоим услугам.

– Самоуверенный, самовлюбленный павлин! Вот ты кто!

– А, значит, слово «ублюдок» по отношению ко мне ты уже не употребляешь? Прекрасно. Мы далеко продвинулись. Давай, спину тебе намылю.

– Себе намыль. Моя – чистая.

– Айрин… – Райвен застыл напротив нее с куском мыла в руках. – Перестань приму из себя корчить. Подставляй спину!

– Ты еще не знаешь, какой я умею быть примой! – хохотнула Пенеола и встала на ноги, поворачиваясь к нему спиной. – Райвен…

– Да, котенок…

– Извини, что исполосовала тебе спину. Я… Этого больше не повториться. Даю слово.

– Единственное, что тебе стоит сделать, так это ногти свои подстричь. Остальное я вынесу, можешь не переживать.

Пенеола взглянула на свои ноготки и хмыкнула.

– Как скажешь.

Намыленные пальцы Райвена каким-то образом опять оказались между ее ног. Пенеола отняла его руку и демонстративно села в ванную, с укором глядя на него.

– Как скажешь! – Райвен поднял обе руки в воздух и улыбнулся.

– Ну, как ребенок, честное слово!

С лица Райвена сошло все веселье. Он нахмурился и, ополоснув руки, направился к другой лохани. Зрячий молчал, пока наполнял ее, и продолжал молчать, пока мылся.

Пенеола то и дело искоса поглядывала на него. Не похоже было на наигранную обиду. Ее слова про ребенка действительно нечто затронули. Нечто, слишком личное, чтобы обсуждать это с ней. Любопытство начало снедать Пенеолу, впиваясь своими когтистыми лапами в ее голову. Она терпеть не могла, когда кто-либо пытался завести с ней задушевную беседу, вытягивая клешнями интересующую информацию. Но вот себе самой изредка позволяла использовать этот прием. Свесившись через борт деревянной ванной, она начала сверлить Райвена глазами, пытаясь прочесть его мысли.

– Зря стараешься, – устало вздохнул тот, лежа с закрытыми глазами.

– Я тренируюсь. Рано или поздно, у меня получится.

– Когда у тебя получиться прочесть меня против моей воли, я признаю, что состарился и мне пора на покой.

– Ну-да… Ты же в отцы мне годишься…

Пенеола пожалела о том, что ляпнула, сразу же после злодеяния. Райвен виду не подал, но свешенную с борта ванной ногу убрал, отворачиваясь от Пенеолы.

– Извини. Я не в том смысле, что…

– Мне – шестьдесят четыре, а тебе – двадцать шесть. Да, я вполне мог бы быть твоим отцом. Или даже дедом, при определенных обстоятельствах.

Пенеола закрыла глаза и выдохнула. Кто ее за язык тянул? Всегда так: сначала выдаст, а потом разгребает…

– Знаешь, мне кто-то говорил, что оболочка взрослеет только до возраста тридцати лет, а все остальное – лишь опыт. Тебе тридцать, Райвен. И всегда будет тридцать.

Равен повернулся и внимательно посмотрел на нее. Этот взгляд смутил Пенеолу. Слишком пристальный и серьезный. От такого его взгляда она уже стала отвыкать.

– А кто тебе это сказал? – вдруг, спросил Райвен.

– Не помню. Это важно?

– Да. Важно.

Пенеола насупилась, пытаясь вспомнить хотя бы лицо человека, который произнес эти слова, но не смогла.

– Их сказал тебе я.

Пенеола даже приподнялась в ванной, с надеждой глядя на него.

– Это ничего не значит. В твоей голове сейчас каша из реального и вымышленного.

– Скажи, а когда я вспомню, я, то есть Пенеола Кайдис, останусь?

– Конечно. Даже больше, ты будешь помнить обе свои жизни: вымышленную и реальную.

– Значит, я никуда не денусь?

– Нет, ты никуда не денешься.

Райвен наконец-то улыбнулся, и Пенеоле, вдруг, тоже стало легче.

– Не называй меня больше «ребенком», пожалуйста, – вдруг, произнес он. – Никогда.

– Хорошо. Больше не буду.

Он вновь замолчал. Пенеола была уже готова вылезать из ванной, но тут Райвен подал голос и начал говорить.

– Ты уже поняла, что я и моя сестра погибли во время взрыва на Сатрионе.

– Да, – тихо ответила Пенеола.

– За помощь беглой матриати, меня, мою сестру и ее любовницу Совет Зрячих приговорил к десятилетней ссылке на этот спутник Деревы. Беглую матриати, которой мы пытались помочь, звали Анейти, и она была моей связанной.

– Ее казнили?

– Да. Всех нас предала моя жена. Ей приказали. Точнее, ей объяснили, что если она этого не сделает, меня казнят.

– Гвен объяснил?

– Нет. Пире Савис.

– А причем здесь Пире Савис?

– Ты знаешь, что у нас с ней был роман, и что именно она помогла мне пробиться в Совет Зрячих.

– Ты не говорил, что входил в Совет Зрячих.

– Теперь говорю. Когда я и Паола стали парламентерами, необходимость в услугах Пире отпала. Мы с сестрой вступили в коалицию и собирались продвинуть на пост Главы Совета Ри Сиа – отца Кимао и Орайи. Я знал очень много секретов Гвена, и без труда мог использовать эту информацию во время предвыборной кампании. В итоге, именно Пире Савис помогла Гвену меня устранить.

– Униженная женщина, наделенная властью, – опасный враг.

– Тогда мне было наплевать на ее чувства. Назвать любовью те отношения, которые нас с ней связывали, язык не повернется. Ее извращенные пристрастия в постели зачастую шокировали меня. Но мне было весело, до поры до времени. Потом она поспособствовала тому, чтобы я привязал к себе одну из ее учениц, Анейти. Когда постоянные отчеты моей матриати перед Пире Савис меня достали, я запретил Анейти общаться с ней и порвал с Пире.

– Почему твоя матриати бежала? – спросила Пенеола, не ожидая, на самом деле, услышать ответ.

– Ты знаешь, что на беременность матриати от зрячего во Внешнем Мире требуется особое разрешение Совета?

– Впервые слышу.

– Потому что, когда матриати рожает ребенка от своего зрячего, связь между парой прерывается. Отта ведь не рассказала тебе об этом, – хмыкнул Райвен. – Совет тоже не распространяется на этот счет. Проще, когда рабы не знают о том, что у них есть путь к свободе. Вот, Анейти и нашла этот путь. Я был не против, но против была моя жена – Изаэль. Отношения у нас с ней были больше деловые, и менять что-либо в нашей жизни она не собиралась. Когда Изаэль проболталась, и вопрос о беременности Анейти всплыл, Совет ответил отказом. Я и Паола пытались убедить Анейти, что оставлять ребенка нельзя, но она не послушалась. И я ей помог. Как ни посмотри, а МВС всегда стоял особняком от Ассоциации Зрячих. Армейские связи не подвели, и мне удалось сделать так, чтобы Анейти исчезла. Через семь месяцев Гвен все-таки вызвал к себе мою жену Изаэль и объяснил ей, что если она не поможет найти мою матриати и притащить ее к нему, он даст делу о моем предательстве ход, и тогда казнят уже меня. Изаэль знала, где искать мои секреты, и нашла. Мы с Анейти общались через любовницу моей сестры Паолы. Изаэль, по собственной дурости, пошла с этой информацией к Гвену. Меня, Паолу и ее любовницу арестовали в тот же день. Обвинение: измена и укрывательство преступницы. Основной свидетель – моя жена. Приговор Совета Зрячих: ссылка на Сатрион на десять лет. За день до нашей отправки, меня доставили на один из объектов Ассоциации. Там, в зале для пыток были я, моя беременная матриати Анейти, моя жена Изаэль, Пире Савис и Роэли Гвен. Сначала убили Изаэль. Потом Анейти и ребенка. И я ничего не смог сделать. Ничего.

Пенеола вперила взгляд в пол, пытаясь представить, через что ему пришлось пройти. Его желание отомстить Гвену и Пире стало для Пенеолы не просто понятным. Оно стало осязаемым, если к нему вообще можно было прикоснуться. Каким же животным нужно быть, чтобы сделать такое? Пенеола поднесла ладони к своему лицу и провела подушечками пальцев по щекам. Да, нормальному человеку это не под силу. Только животному.

– Моя жизнь здесь, в этом Мире, – продолжил свой монолог Райвен, – свелась только к одному: выжиданию. Я знал, что технология трансплантации рано или поздно приведет и Гвена и Пире к мысли о том, что лучше жить вечно, чем подыхать каждые пять-десять лет ради того, чтобы омолодиться. Я просчитался только в одном: не знал, что они найдут способ жить вечно во Внешнем Мире.

– Как же ты сдерживал свой гнев все то время, пока следил за своей воспитанницей?

– Я его не сдерживал. Я просто не смог до них добраться. Вот и все. За все шесть лет, проведенных во Внешнем Мире, я ни разу не встретил ни его, ни Пире лицом к лицу.

– Значит, они тебя боятся.

– Я понимаю, что моя идея о твоей блокировке на убийство слишком жестока, но… Я знал, что после смерти Кимао, меня и Паолу найдут и убьют. Времени не было, а шанс добраться до них стал таким реальным… Ты была ни при чем, а я все равно принял решение тебя подставить. Сейчас сам факт того, что я все это планировал, заставляет меня трястись. Я праведник. Я – хранитель Равновесия. Я – человек, который более двадцати лет воспитывал в себе убеждения и принципы, через которые поклялся не переступать. На самом же деле, когда цель начала от меня ускользать, я с легкостью принял решение перечеркнуть все это и поступиться тем, во что верил. Я по-прежнему являюсь праведником и хранителем Равновесия. Я верю, что когда-нибудь смогу искупить свой грех перед тобой и самим собой. Но еще, Айрин, я очень боюсь, что когда моя цель вновь окажется передо мной и начнет ускользать, я смогу повторить свою ошибку и предать себя вновь. Я говорю тебе все это для того, чтобы ты знала: ты сейчас расплачиваешься не за свои грехи, а за мои. Если бы я смог остановить тебя, Пенеолы Кайдис бы вообще не существовало. Ты – это мой грех. Я не прошу тебя простить меня. Это было бы слишком нечестно по отношению к тебе. Но, я прошу тебя хотя бы попытаться понять, почему я все это совершил. Просто понять.

Пенеола погрузилась в лохань с остывшей водой с головой и задержала дыхание. Она часто любила повторять своим сослуживцам о том, что «а если бы» быть не может. Оценивать вероятности предстоящих событий можно только на основании совершенных действий. И старая сайкаирянская поговорка лишь подтверждала это.

Пенеола вынырнула из воды и весьма отчетливо поняла, что должна сейчас сказать:

– «У каждого праведника есть прошлое, у каждого грешника есть будущее»* (*Оскар Уальд).

– Что ты сказала?

Пенеола вылезла из воды и, приблизившись к лохани Райвена, присела рядом с ним, заглядывая зрячему в глаза.

– «У каждого праведника есть прошлое, у каждого грешника есть будущее»*, Райвен Осбри. Да, изменить прошлое ты не в силах. Но ты можешь определить свое будущее. В том, что я сейчас здесь, виноват не ты, а я. Не знаю, как расценивала свой поступок Айрин Белови, но Пенеола Кайдис знает точно, что одна жизнь в контексте целого Мира ничего не стоит. Если я действительно смогла отправится туда и раздобыть координаты хранилищ, пусть даже и ошибочные, честь мне и хвала. Наверное, это один из немногих поступков за всю историю жизни Айрин Белови, которыми Пенеола Кайдис смогла бы по-настоящему гордиться.

Райвен, вдруг, почувствовал облегчение. Будто, тот камень, что все время давил на его плечи, она только что с него сняла. Она не сказала ему, что прощает. Только признала его грех и приняла его. Она корила его вчера. А сегодня подарила надежду и веру в себя самого. Откуда в ней столько мыслей? Ее слова в один момент ранят так глубоко, а в другой – поднимают из бездны. Чьи грехи она оплакивает своей кровью? Свои или всеобщие?

– Иди ко мне… – прошептал Райвен и протянул к ней руки.

Пенеола наклонилась вперед и позволила себя обнять. Он не целовал ее, просто обнял ее и прижал к себе. Пенеола погладила его по мокрым волосам и, в конце концов, улыбнулась. Странно получилось… Он так и не ответил, кто звал его «ребенком».

– Так меня звала Пире, – прошептал зрячий в ответ и отстранился, поглаживая ее испещренное рубцами лицо. – Только Пире Савис.

* * *

Они переоделись и вышли на улицу. Райвен остановился первым, закрывая Айрин своим торсом и подавая знак рукой, чтобы она шла за ним. Перед омовенной раскинулась толпа. Эти люди не выкрикивали проклятий и не возмущались появлением Yastri Teia, пусть и в платке, скрывающем лицо, но все же посреди дня на улице. Все эти люди спокойно сидели на земле и, кажется, просто ждали чего-то.

– Что происходит? – прошептала Пенеола.

– Они пришли посмотреть на Посланницу.

– На какую Посланницу? – зашипела Пенеола, хватая Райвена за руку.

– На тебя. Эти люди верят, что ты Посланница Создателя и можешь предсказать им их судьбу.

– Что за бред…

– Это ты рыдаешь кровью. Согласно легендам народа ami на такое способны только Посланники, искупающие своими страданиями всеобщие грехи. А еще они думают, что ты можешь предсказывать будущее. И верят в это так же сильно, как и ты в то, что все они заблуждаются.

– Юга… Их так много…

– Они ждут, что ты что-то скажешь.

– Что я могу им сказать?

– Просто иди за мной и молчи.

– Хорошо.

Райвен вел ее вперед, аккуратно обходя каждого из этих людей и переступая через их пожитки, которые они притащили с собой. Ситуация, на самом деле, была жуткой. Любой из них мог набросится на Айрин с мольбами о предсказании, и Райвен не был уверен, что в порыве безусловной реакции случайно не убьет никого из них.

Пенеола смотрела на этих людей и не понимала, что они здесь делают. Разве возможность получить наставление или чего они там ждали, решит их проблемы и сотворит чудо, пока они, ничего не делая, будут просто сидеть? Пенеола в предсказателей никогда не верила. Точнее, она не верила самим предсказателям, считая их шарлатанами. Конечно, если кто-то скажет, что завтра она споткнется и упадет, вероятность того, что она действительно споткнется, возрастет, ведь она будет думать об этом целый день и, рассеянное внимание, в конце концов, ее подведет.

Пенеола медленно шла следом за Райвеном, рассматривая все те вещи, которые эти люди принесли с собой. Аккуратно разложенная посуда с витиеватыми узорами на ней, какие-то украшения, платья, мягкие кожаные туфли, украшенные вышивками и камнями… Они не просто пришли послушать ее… Кажется, они притащили с собой еще и дары…

Взгляд Пенеолы упал на заколку для волос, лежащую на платье в ногах какой-то женщины. Такая красивая работа… Из драгоценных камней, ярко-зеленых, красных, синих, желтых, были выложены цветы и листья. И видно было, что заколка далеко не дешевая, особенно по меркам этих нищих людей. Пенеола, вдруг, остановилась. Райвен среагировал вовремя, хватая ее за руку и не позволяя прикоснуться к чужой вещи.

– Пойдем, нам пора.

Но пальцы Пенеолы продолжали тянуться вперед.

– Что ты делаешь? – зашипел Райвен, понимая, что ему все тяжелее и тяжелее удерживать ее.

Пенеола резко вывернулась и оттолкнула зрячего от себя, хватая чужую вещь в руки и внимательно разглядывая ее. Женщина, что сидела рядом, подняла на Пенеолу свои глаза, с надеждой глядя на чужеземку в белом платке.

– Он уже ушел, а ты по-прежнему цепляешься за то, чего нет. У тебя еще трое детей, которые нуждаются в твоей любви. Подари, лучше, эту вещь младшей из них, той, что живет на окраине вашего поселения.

Пенеола протянула заколку женщине и та выставила руку, чтобы забрать ее. Райвен, в оцепенении, наблюдал за Айрин. Почему именно эта женщина и эта безделушка так привлекла ее внимание? Здесь, вокруг, тысячи вещей, гораздо более ценных и красивых, чем эта. К тому же, Айрин не поленилась и прочла эту женщину, умудрившись, при этом, и наставление дать.

Пальцы Пенеолы коснулись незнакомки, и вдруг Пенеола убрала руку, не позволив женщине забрать свой подарок обратно. Ужас с глазах молодой Посланницы невозможно было скрыть. Она начала оглядываться по сторонам, будто бы потерялась и не знала больше, куда ей идти.

Толпа живых мертвецов раскинулась перед ногами Пенеолы. Их сгоревшая кожа хлопьями свисала с рук и касалась черной, обугленной земли. А вокруг ничего не осталось… Даже забора…

– Пенеола, очнись! – кричал Райвен, тряся Айрин за плечи.

Глаза ее наполнились кровью, и багровые подтеки стали распространятся на белую ткань ее платка.

– Ничто не имеет смысла. Они все уже мертвы и навсегда останутся в пустыне на клочке оплавленной земли, – произнесла Пенеола на сайкаирянском.

– Ты в своем уме? – тихо задал свой вопрос Райвен, который прекрасно знал сайкаирянский язык.

– На, посмотри!

Рука Айрин схватила его плечо, и тогда Райвен понял, о чем она говорила. Глядя на всех этих людей ее глазами, он не мог поверить в то, что подобное вообще возможно. Это плод ее помутненного рассудка или кто-то действительно наградил ее даром видеть то, что еще не произошло?

– Нам пора идти, – прошептал Райвен, за руку уводя ее оттуда.

Переступая через обугленные ноги, ступая по черной земле, местами блестящей и скользкой, он уводил ее прочь от того места и ее видения. Пенеола же провожала глазами женщину, заколка которой так и осталась сжатой в ее руке. Мать Отты плакала, пригибаясь к земле. Вот, почему Отта не заходила к ней в шатер все это время. Ее брат вместе с остальными воинами, которых направили на помощь соседям, не вернулся. Из них никто не вернулся домой.

– Юга, Айри, что ты творишь… – шептал себе под нос Райвен, желая перестать видеть то же, что и она, но по-прежнему смотрящий ее глазами на все вокруг.

Когда он затащил ее в шатер, первое, что сделал, это выдрал злосчастную заколку из рук, отбросив ее в сторону.

– Зачем ты это сделала?! Я же просил тебя просто идти и молчать! Ты понимаешь, чем могло все это закончиться, произнеси ты свои слова на югуанском, которые многие из них знают? Что бы мы тогда делали?

– Что в ящике? – тихо прошептала Пенеола, глядя на Райвена.

– Ты о чем?

– Ты знаешь, о чем я. Что ты прячешь в ящике под вещами? Отвечай! Немедленно!

Райвен отступил от нее на шаг, понимая, что таких простых совпадений быть не может. Параллели очевидны, и именно она узрела их и вникла в саму суть.

– Почему ты подошла именно к той женщине? Потому что она – мать Отты? Ты хотела, чтобы она подарила эту заколку Отте? Да? Для этого?

У Пенеолы не было ответа на его вопрос. Она не знала, кто та женщина до тех пор, пока не взяла ее подарок в руки. Она прочла ее и сказала то, что сказал бы любой на ее месте, общавшийся с несчастным ребенком, отвергнутым общиной и своей семьей. И Райвен это понял. Осознал, что ответа на его вопрос не существует.

– Ты скажешь, что в ящике, или я должна посмотреть сама?

– Смотри… Если сможешь, конечно…

Пенеола отвела взгляд в сторону, снимая с себя платок и вытирая кровь со своего лица. Ее тяжелые влажные локоны рассыпались по плечам. И в этих прядях Райвен отчетливо узрел выбеленные, с голубым отливом, волосы.

Он подошел к ней и взял их в руку, перетирая между пальцами неестественно белесые пряди.

– Это же не твой цвет волос… – тихо произнес он.

– Нет, – ответила Пенеола, отталкивая его руку и наклоняясь к полу.

– Что ты ищешь?

– Я ищу ключ к тому ящику, который ты оказываешься открыть.

– Он не здесь. Можешь не стараться.

– Посмотрим…

Пенеола продолжала ползать на коленях до тех пор, пока с торжествующим видом не схватила заколку, что Райвен выкинул. Зрячий приложил ладонь к глазам и закрыл их.

Пенеола скинула с ящика все вещи и уселась на пол, внимательно разглядывая внутренний замок.

– У каждого из наших поступков есть последствия, Райвен. Если я выбрала эту заколку и принесла ее сюда, значит, это к чему-то должно меня привести.

Пенеола вставила узкий конец изделия в замочную скважину, несколько раз на что-то нажала и распахнула ящик.

– Ты в своем уме, зрячий? – зашипела Пенеола, глядя на небольшой термоядерный заряд, лежащий среди плазменных пистолетов. – Ты в своем уме!!! – закричала она, поднимаясь на ноги и указывая пальцем на возможную причину всех тех последствий, что видела сегодня.

– Это притащили сюда те, кто упал на поселение. Я только все спрятал, чтобы местные не нашли.

– А избавляться от этого ты вообще собирался?

– Избавится от термоядерной бомбы? Как ты это себе представляешь?

– Зарыть! В пустыне! Чтобы никто не нашел!

– В этом Мире нет безопасного места для захоронения подобного оружия. Пески Сатриона слишком подвижны для того, чтобы навсегда закопать эту вещь. Только Творец способен уничтожить этот заряд без последствий для окружающих.

– «Творец»? Твоя воспитанница?

– Да.

– И она сейчас здесь, на Сатрионе?

– Да.

– А кто еще здесь, на Сатрионе? Может быть, моя сестра и ее зрячий, которые были такими же детьми Амира, как и ты с сестрой?

– До них не добраться. Мы погибнем в пустыне раньше, чем граница Тарто окажется перед нашими глазами.

– Даже, если полетим на том одноместном корабле, который ты оставил в пустыне?

– Айрин… Проблема в том, что твоя сестра, ее зрячий, моя воспитанница и все, кого я знал на Сатрионе, считают меня предателем. Я не могу просто так прийти к ним и сказать «Привет!». Я очень надеялся, что ты вспомнишь себя. Выжившей Айрин Белови они бы поверили, но не мне.

– Тогда, к ним может прийти Пенеола Кайдис. Пусть мне поверят!

– А разве ты можешь знать правду наверняка, если обвиняют меня в том, что я подставил тебя и всех их вместе взятых?

– То есть… Они думают, что ты «сдал» меня Ассоциации?

– Айрин, я не хочу, чтобы ты в это вмешивалась. Мне, а значит, и тебе, слишком опасно пытаться встречаться с ними. Я смогу отмыть свое имя только после возвращения во Внешний Мир, когда тела, которые я для них вырастил, будут готовы.

– То есть, ты хочешь трансплантировать их так же, как и нас?

– Да.

– Но, ты же понимаешь, что если они считают тебя предателем, это может не помочь?

– Мне поверили твой отец и Ри Сиа. Они тоже поверят. Но здесь и сейчас я слишком уязвим для того, чтобы отстоять свою честь.

– В чем же твоя уязвимость?

– Ты – моя уязвимость. Если со мной что-нибудь случиться, это же случится и с тобой. Второго шанса на Сатрионе не бывает, Айри. Смерть здесь – это навсегда.

– Хорошо, допустим, ты прав и у тебя действительно нет шанса встретиться с ними здесь. Что тогда с этим говном делать? – Пенеола вновь указала пальцем в сторону ящика.

– Я рассчитывал, что смогу найти посыльного, который передаст это Айе. Творцу.

– Я поняла. То есть, ты хотел отправить какого-то малоопытного местного, называющего себя «воином», с оружием массового уничтожения в город Тарто? Через пустыню без транспорта? Ты в своем уме?

– Других идей у меня не было. Может, ты что-нибудь придумаешь?

– Уже придумала, зрячий. Я с этим говном поеду в Тарто, а ты останешься здесь!

– Одну тебя я никуда не отпущу! Что ты знаешь об этом Мире? Думаешь, рассказы пленного ребенка помогут тебе разобраться со всеми теми ситуациями, в которые ты, со своим высокомерием, можешь угодить? Город праведников – это ловушка для того, кто не знает, как себя в нем вести!

– Так, расскажи мне!

– Ты помнишь, кто ты?

– В смысле? Я – это я.

– Ты – моя женщина. А свою женщину я не отправлю в Тарто с термоядерным зарядом за пазухой!

– Тогда найди другой способ спасти этих людей о того, что ты так бездумно спрятал в нашем шатре!

– Я подумаю, обещаю тебе.

– Даю тебе день. Если ничего не придумаешь, я поеду в Тарто. С тобой или без тебя.

– Упрямая девчонка, ты слышала, что я тебе только что сказал?! – заревел Райвен, глядя на нее.

– Свое решение я приняла. Дело за тобой, зрячий.

В пылу своего гнева Райвен пнул ногой один из матрацев и вылетел из шатра, матерясь себе под нос.

Пенеола посмотрела на коробку с «игрушками» из Внешнего Мира и взяла в руки один из плазменных пистолетов.

– Что-то ты не договариваешь, Райвен, – прошептала она, рассматривая его.

Логично спрятать термоядерный заряд, но вот зачем ему четыре плазменных пистолета?

– К чему ты готовишься, Райвен Осбри? Чего ждешь?