Текст книги "Мой палач (СИ)"

Автор книги: Дана Блэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Глава 14

Купальники трусики скатываются по мокрым ногам, мужская рука тянет их вниз, до колен. Я или под холодным дождем трясусь, или под его руками, или от его слов.

Как меня зовут, прошлые каникулы, вспоминай – его глухой, разбитый громом голос набатом сучит в ушах.

В прошлые летние каникулы мы поругались с лучшей подругой, мы не общаемся до сих пор. Я лишь день провела в городе, была в баре, а утром проснулась в гостинице голая.

И я помню, музыку по радио, мужскую улыбку, душ, такой же холодный, как этот дождь и чай, кажется.

И вот Виконт...

Завожу руки назад, пытаюсь оттолкнуть от себя горячее тело, у меня кровь в венах бурлит, поток ее к сердцу несется, и серый провал в памяти окрашивается вдруг яркими красками, квадратная ванна в отеле, горит свет, я грудью вжимаюсь в зеркало, так же, как сейчас в дерево, и на отражения смотрю, мое и мужское...

Он рывком отрывает меня от дерева, разворачивает и толкает.

Падаю, ощущаю его руки, придерживающие мою спину, его тяжесть, когда он наваливается сверху, лежу на мокрой траве, его ладонь скользит под платьем, надавливает, заставляет шире раздвинуть ноги и бедрами его обнять.

Вспыхивает молния. Успеваю заметить подбородок, касающийся моих губ, он пахнет остро, веду по нему зубами, и снова темнота, а потом влажные губы на моих.

– Ты за этот год ни с кем не целовалась, – он не спрашивает, он знает, его язык проталкивается мне в рот.

Задыхаюсь от накативших чувств, руками обвиваю его шею, мокрая одежда, машинально тяну ткань, хочу от нее избавиться, и в поцелуй проваливаюсь, глубокий и нетерпеливый, жадный. Его пальцы сдавливают челюсть, и я шире рот открываю, вокруг беснуется дождь, и лес сплошь, нет просвета, и в мыслях мои черная жажда, этого мужчину хочу в себе.

Я даже не помню, было ли между нами что-то.

Как кружит голову.

– Что...было? – глотаю воздух, когда он отрывается от меня, сбрасывает мои руки ниже, и я ощущаю, как ткань натягивается под ладонями, ползет вверх, оголяет его поясницу и трогаю голую кожу, подушечками чувствую мурашки.

– Ничего не было, Аня. Почти, – его одежда мокрой тряпкой падает куда-то мне на ногу, веду ладонью по широкой обнаженной спине и захожусь от страха и восторга, поверить не могу, что это происходит со мной. Его губы касаются моих. – Сейчас будет.

Его рука ныряет между нами, в шелесте листвы и дождя не слышу что он делает, пальцами  спускаюсь на его бедра, ниже, и понимаю, что он приспускает брюки.

А я продолжаю обнимать его ногами, не выпускаю, в висках колотится мысль, что я этого и хотела, с мужчиной по переписке, я на это настраивалась, но...

Ощущаю, что в промежность тычется горячая плоть и вздрагиваю всем телом.

– Не сейчас, – мой голос садится, извиваюсь под ним, не давая меня касаться, я не вижу его, лишь дыхание слышу, тяжелое и отрывистое, я потеряна. Гостиница, он был там со мной, обрывки пытаюсь в картинку сложить, и не получается.

– Нет, сейчас, – между ног его пальцы, раздвигают складки. Он потирает бугорок, а тот так пульсирует, что во всем теле отдается, эта волна желания словно эпидемия разносится в каждую клеточку.

В пояснице выгибаюсь и глухо стону, навстречу его пальцам двигаюсь, это что-то необычное, чужое и странное, но такое приятное, я как пьяная, в голове шумит. Ладонью шарю между нами и натыкаюсь на него.

Тяжелый, большой, гладкий, обхватываю и сжимаю руку у основания, всхлипываю, представив, как он вспарывает меня, гасит этот пожар, его пальцами вызванный, изнемогаю, по траве растекаюсь и сливаюсь с дождем, не соображаю ничего, выдавливаю из себя шепот:

– Давай.

Да.

Это случится сейчас.

По лицу барабанят капли, слизываю дождь с губ и не могу напиться, не верю его словам, что ничего не было, я ведь не помню, кажется, что все уже случилось.

Но ощущаю давление внизу, горячую плоть, медленно проникающую в меня, и понимаю, он не наврал, у мея внутри все натянуто, а он что-то огромное пытается протолкнуть, ногтями цепляюсь в его голые плечи и слышу его тяжелое дыхание.

– Уйди, – пошевелиться боюсь, и что он дальше толкнется, завизжать готова на весь лес, перекричать гром. – Уйдти, отпусти, не надо, – у меня кажется слезы, я так напугана, ладонями бью его по плечам.

Он замирает на мне, в темноте не вижу его, только чувствую, как напряглись мыщцы, между ног тянет и сводит, у меня тело с разумом не в ладах, чего хочу больше не знаю, чтобы он послушался, отпустил, или рот мне заткнул, продолжал.

– Аня, – мое имя звучит, как проклятье, адской музыкой, словно он среди этого грохота дьявола призывает.

Он отталкивается, и между ног сразу холодно, меня дождь колотит, сдвигаю бедра, но его руки настойчиво разводят их шире.

Вверху черные ветки, и листья, и небо, а внизу по животу его поцелуи, заставляют сгребать пальцами траву и ждать.

– Чего ты испугалась? – я даже не слышу, а угадываю слова, ощущаю его язык, влажную горячую дорожку по мокрой коже к лобку.

Эта нежность усспокивает, замедляет пульс, ласка усыппляет бдительность, и я шире развожу ноги.

Тяну руку вниз и ловлю его запястье, нащупываю пальцы и сжимаю, где-то на грани сознания помню, что совсем рядом выпускной, что ливень загнал всех в домики, а мы в лесу, вдвоем, и нет больше никого, будто мы во всем мире одни.

С его волос капает дождь, его язык спускается ниже, целует складки. Крепко держу мужскую руку, в этом единении задыхаюсь, от касаний дрожь мучает тело, мне нестерпимо, недопустимо, невозможно хочется еще.

Сама подаюсь бедрами навстречу его языку. Сжимаю его руку и всхлипываю, он целует, языком проникает в меня, гладит, сквозь гром его глухой голос звучит:

– Долг возвращаю, Аня.

Мысли разбегаются, не понимаю о чем он. Загребаю траву пальцами, и удар его языка по бугорку, как разряд тока, перед глазами стоит расплывчатая, смазанная картинка, там номер гостиницы, дверь, и я на коленях, гладкая влажная головка тычется мне в губы, а я открываю рот.

От этого воспоминания содрогаюсь, между ног пульсирует, язык широкими мазками гладит, горячий рот накрывает складки, заставляет выгибаться, изнемогать, метаться в траве.

Сама не замечаю, что мой крик с громом сливается, меня скрутило, судорогой свело пальцы, разжать не могу.

Поцелуи поднимаются выше, на живот, по мокрому насквозь платью до груди, на шею и к лицу.

– Если со мной будешь, – губ касается его шепот. – Все отдам тебе.

Звучит напевно, на вранье похоже, но мне именно эти слова нужны.

– Поклянись, – требую и хватаюсь за его плечи, страшно становится, что мне все мерещится, моя память так ненадежна, и я не смогу, спокойно жить дальше, зная про лес, про дождь, про нас.

– Клянусь, – следует от него без пауз, без сомнений, он накрывает ртом мои губы, и я ощущаю свой вкус, терпкий, солоноватый, головокружительный, кусаю его язык и обвиваю ногами бедра, знаю, мы из леса выйдем, держась за руки, и так будет до конца.

Глава 15

Сквозь грохот грома слышу, что кто-то меня по имени зовет, и вместе со вспышками молний темноту разрезают полосы света, будто бы от фонариков.

Как привет из реальности, в мой черный мир, и я сразу ощущаю холод дождя, и промокшее платье, и запах сырости от травы и земли.

И мужское тело, подмявшее меня под себя, отдаляется.

– Боже, – привстаю на локтях, я будто на качелях крутилась солнышком, внутри все с ног на голову перевернуто.

 – Вставай, Аня, – чувствую горячие губы на щеке, – Пойдем отсюда.

Ладонью веду по мокрому лицу, смахиваю капли, держусь за его руку, встаю. Лес снова разрезает крик, совсем близко, и я вздрагиваю, выпускаю теплые пальцы.

Это за мной, поисковый отряд, а кричали бы они на полчаса позже – и я стала бы женщиной, узнала, каково это, заниматься сексом.

Размахиваю руками в темноте, ничего не вижу, не знаю, он еще здесь или нет, потерять друг друга вот так, это глупо, зачем нам помешали.

Боюсь подать голос, позвать его, что меня заметят боюсь, и ползком пробираюсь по земле. Ладонями шарю по траве, где-то у дерева остался мой телефон, если только его дождем не утопило.

Свет фонарика все ближе, и крики громче, либо это просто гром стихает, ветер разгоняет тучи.

Он же хотел уйти вдвоем.

Значит, он где-то здесь, тоже ищет меня.

Нащупываю ветки кустов и пробираюсь туда, я дождусь, губы щипет, меня потряхивает, не может все вот так закончиться, я даже спросить ничего не успела.

Я подожду.

И когда я уже почти успеваю спрятаться в кустах, в спину мне бьет свет, и раздается выкрик:

– Аня! Черт тебя возьми.

Оборачиваюсь и жмурюсь с непривычки, слабо различаю две фигуры, они стоят надо мной и смотрят.

А я сижу мокрая, грязная, в траве, и мое платье – оно порвано.

– Ты как? – ко мне наклоняется брат. – Это твой телефон? – замечает он брошенный у дерева смартфон и поднимает его. – Потерялась?

– Не свети в лицо, – отвожу его руку и, держась за дерево, встаю на ноги. – Я целый час по лесу бродила, пока ливень не начался, и никто меня не потерял.

– А потому что нечего одной шастать по незнакомым местам, – позади брата разносится громкий визгливый, почти неузнаваемый голос мамы. – Почему мы должны среди ночи, по дождю, бегать тебя искать? Мы отдыхать приехали, праздновать, или что делать? За руку тебя водить?

– Я не просила бегать за мной! – огрызаюсь и морщусь, – уберите фонарики!

– Давай шагай, – она тянет меня за руку, на тропинку. – Антон переполошился, всех на уши поставил. Мы думали, ты с Марком уехала.

– Марк уехал? – держу себя за плечи и дрожу, стучу зубами, ногами вяло переступаю по траве.

– Уехал, по работе.

По работе. Или в лес пошел?

За мной на речку.

Нас чуть не застукали, и есть в этом что-то от животных, прямо на траве, под дождем, любовью мы бы не занялись, кажется, это самая настоящая похоть была.

– А мой телефон работает? – оглядываюсь на шагающего позади брата.

– Дававй до базы дойдем, – Антон улыбается, понижает голос. – Ты одна здесь была?

– А что?

– В зеркало посмотри, как придешь.

– Туфли испорчены, – впереди ахает мама. – Я даже обувь другую не взяла, не думала, что придется по лесу бегать, пропажу искать.

Выходим к светящимся трехэтажным домикам, я, оказывается, совсем рядом была, дошла почти, но меня остановили. И дождь, и мужские руки, поцелуи, а еще где-то там остались купальные трусики, иду без белья.

И он до сих пор в лесу, наверное.

– Я еще кое-что потеряла, – разворачиваюсь и врезаюсь в грудь брата. – Сейчас вернусь, а вы пока идите в домик.

– Еще нехватало, – мамина рука цепко хватает меня за локоть. – Чтобы опять по кустам за тобой лазить? Марш в комнату.

Иду и оглядываюсь на черный лес, дождь стихает, вокруг огни, все, что там случилось, мне словно привиделось, как мираж, и сам Виконт фантом, но тело ноет, как наяву ощущаю мужскую тяжесть, и губы распухли, хочется еще поцелуев.

– Заходи, – меня подталкивают в дом.

Из гостиной доносятся хохот и выкрики, никто и не думал спать ложиться, все просто перебались в тепло.

Делаю шаг туда.

– На, – Антон сует мне телефон. – И в зеркало все таки посмотри.

Смотрю на маму, она поднимается на второй этаж, и похожа на мокрую курицу, а это она еще в траве не лежала.

Давлю кнопки телефона и тороплюсь в ванную, хватаю полотенце с крючка и вытираю гаджет, ему нельзя ломаться, мне нужна связь с ним, хотя бы по сообщениям.

Поднимаю взгляд к зеркалу.

И коротко охаю, наклоняюсь ближе к стеклу и ощупываю шею. Вся в красных пятнах засосов, он ведь так кусался, так жадно целовал, а я выгибалась, и в волосах застрял всякий мусор.

Антон даже в темноте разглядел. Поэтому и ухмылялся, у Ани появилась, наконец, личная жизнь, смешно ему.

Отодвигаю вазу и сажусь на тумбочку, тру телефон полотенцем, он обязательно сейчас заработает.

Я напишу Виконту.

И мы сначала поговорим.

А потом продолжим.

 Выхожу из душа, несу перед собой скомканное платье.

В комнате переодеваюсь в футболку и шорты, полотенцем сушу волосы, расчесываюсь и верчусь перед зеркалом на стене.

Эти красные пятна на шее, их только слепой не увидит. Трогаю кожу, и под подушечками пальцев оживают поцелуи, воспоминания гонят по телу приятную дрожь.

Но так ходить все же нельзя.

Из косметички достаю тюбик с тональным кремом и радуюсь, что не выложила, летом кожа должна отдыхать, и косметикой не пользуюсь почти, но вот сейчас очень кстати.

Замазываю шею и вижу, что получается паршиво, я словно заболела желтухой, кожа в неровных пятнах.

Но лучше так, чем всей параллели выпускников показывать, чем я ночью занималась.

Выхожу из комнаты и проверяю телефон, и вздыхаю, не просох и не включается, если сломался – это ужасно, я теперь без связи, как без воздуха.

На первом этаже оживление, дождь кончился, и все собираются обратно в беседку.

– Где Влад? – кричит та длинноногая девица, которая вешалась на него на набережной. – Кто-нибудь видел Влада? Куда он пропал?

Спускаюсь и хмурюсь, кошусь на зажатый в руке телефон.

– Зачем вам на улицу, там сейчас мокро, ливень всю беседку залил, – сварливо отговаривает мама, идет за Антоном. – Сидите в доме, никто вам не мешает, мы все наверх поднялись, – она прикладывает сотовый к уху и сводит брови. – Аня, Кирилла не видела? Найти его не могу.

Качаю головой.

В мыслях зреют подозрения, они мне все меньше и меньше нравятся.

Вслед за остальными шмыгаю на улицу. Воздух чистый, после дождя свежий, ночь, а блестит все, и везде мокро.

Шумная компания таскает тарелки в беседку, гремит шампанское, я отхожу к качелькам, на которых вечером сидел Марк.

Плюхаюсь, сидушка вся в каплях, но на улице тепло, и я уже искупалась под дождем, в мокрой одежде ходить мне не привыкать.

Качаюсь и мучаю телефон, мне срочно надо, чтобы он заработал, может, Виконт уже звонил и писал, оглядываюсь на лес и гоню глупое желание еще раз там прогуляться, врядли мы опять встретимся, его там нет.

С завистью смотрю в беседку, там крики и смех, негромко играет музыка, а я тут одна. Но мне не о чем с ними разговаривать, у девушек в голове только соцсети, красивые фотки, бюджетная косметика, диеты и шмотки, а парни...

Тоже еще маленькие.

Рассвет наступает рано, небо озаряется розовым, чистое, ни облачка, и вокруг тихо, даже выпускники не кричат больше, затаились, негромко переговариваются, делятся секретиками.

Вскакиваю с качелей.

Сижу, как дура, жду неизвестно чего, он бы уже подошел, будь он здесь, рядом, захотел со мной поговорить.

Или он специально тогда, в лесу, потерял меня, чтобы сбежать, решил, что не надо ему этого? Что я нерешительная, со мной слишком много возни, меня надо уговаривать, а ему нетерпелось по-быстренькому?

Трясу волосами и шагаю к дому, думать так о нем неприятно, но ведь его нет.

Повоарчиваю голову на шум двигателя, замечаю белый кабриолет Марка, как он тихо крадется мимо линейки домов к нашему, и останавливаюсь.

Прикладываю ладонь к груди, пытаюсь унять сердце, оно так колотится, мешает дышать.

Марк паркуется в  ряду других машин, выходит на улицу, он в белой футболке и светлых брюках, сухой, чистый, как всегда аккуратный.

– Где ты был? – спрашиваю, когда он подходит ближе.

– Бегал, – повторяет он фразу из старой рекламы и устало смеется. – По работе надо было в город отъехать, – он смотрит по сторонам. – У вас дождь прошел? У нас только погремело слегка.

Недоверчиво качаю головой.

Не мог он быть в городе, он был со мной в лесу.

– Зачем ты врешь? – преграждаю ему дорогу, не даю шагнуть на ступеньку.

– В плане? – он в удивлении изгибает бровь. – Не было дождя, я бы сказал.

– Я не про дождь. Ты не уезжал никуда. Ты врешь, Марк.

Он молчит. Смотрит на меня долгим, немигающим взглядом, а я чувствую разочарование, мужчина не должен открещиваться после того, как сам меня втянул в эти переписки, игры, объятия в лесу.

А еще год назад, отель, и...

– Анюта, – Марк подходит ближе, берет меня за плечи. – Я с утра до вечера работаю, у меня один выходной в неделю, меня вызвали в город, и я бы проще заночевал дома у себя, а не вовзращался на базу. Но я поперся сюда, к тебе. Зачем? Претензии выслушивать.

Он сдвигает меня в сторону и взбегает на крыльцо.

– Куда ты? – иду за ним.

– Спать, Аня, – бросает он, не оборачиваясь.

Хлопает дверь.

Топчусь на крыльце, растерянно оглядываюсь по сторонам.

И вздрагиваю, когда пиликает сообщением оживший телефон.

Глава 16

«Как настроение, маленькая?»

Читаю сообщение, привычными буквами чернеет его имя – Виконт, это словно разные реальности, ведь в лесу под дождем он был со мной, а еще он клялся, что будем вместе, а потом потерялся, и у меня снова есть одни лишь буквы.

Сжаусь на ступеньки и сжимаю телефон, не буду я ничего отвечать, это надо заканчивать.

Пусть он выйдет, он же где-то здесь.

Оглядываюсь на двери, за которыми скрылся Марк и верчу перстень на пальце.

Это он.

Ногтями царапаю шею, раздираю засосы. Не удержавшись, печатаю:

"Ты сбежал, бросил меня там в лесу одну, "

Он молчит. Пялюсь в телефон и нагреваюсь, как чайник, закипаю, одергиваю платье и поднимаюсь, распахиваю дверь.

Представляю, как он лежит там в комнате, в уютной кровати и пялится в телефон, печатает мне свои писульки и решительно пересекаю коридор, взбегаю на второй этаж.

Его комната рядом, видела, как с сумкой туда заходил, толкаю дверь и заваливаюсь к нему.

И застываю на пороге. Шторы закрыты, но сквозь них пробивается утренний свет, а Марк стоит возле кровати, рядом на стуле аккуратно сложена одежда.

Успеваю полюбоваться его широкой спиной, такие красивые лопатки...а голые крепкие ягодицы еще лучше.

Он оборачивается и слегка сводит брови. В руке держит телефон.

– Что ты тут делаешь, Аня? – Марк улыбается, и уже всем корпусом разворачивается ко мне.

Взгляд невольно скользит вниз, между ног ему, мысленно ужасаюсь увиденному, я даже в интернете нечасто половые органы разглядывала, а этот я еще и трогала, от стыда сгораю, смотрю в окно.

– Ты же не спишь, переписываешься вон, – обвиняю его и вздыхаю, снова бросаю взгляд вниз, на мужское хозяйство.

– Как раз ложусь, – он кидает телефон на постель, делает пару шагов ко мне. – Ты мне компанию хочешь составить?

– И не стыдно тебе, – изучаю его грудь, рельефный пресс, дорожку волос, сбегающую вниз, – хоть бы прикрылся.

– Это ведь ты ко мне в комнату ворвалась, Аня, – Марк подходит еще ближе. – Что хотела?

Я телефон сломаю, так крепко сжимаю его, голый Марк вблизи просто огромным кажется, вокруг светло, нет грома и леса, и весь мой запал исчезает куда-то, краснею и пячусь, все было бы по-другому, если бы ночь не оборвалась.

– Чем занимаетесь? – звучит за моей спиной насмешливый голос, а потом через мое плечо кто-то заглядывает в комнату и присвистывает.

Уши просто полыхают, хватаюсь за ручку и с силой хлопаю дверью, отрезая Марка. Поворачиваюсь на Влада.

Дурга брата оглядывает меня с дерзкой ухмылочкой, ладонью опирается на стену.

– Ты времени даром не теряешь, Анна.

– Какое тебе дело? – огрызаюсь и протискиваюсь мимо него к своей комнате.

– Он для тебя слишком взрослый, – заявляет Влад, идет рядом. – Сколько ему лет, тридцать скоро? Общих интересов ноль, поговорить не о чем, импотенция опять же, на горизонте маячит. Подумай, Анна. Что он там тебе обещает, вечную любовь? Врет.

– Это почему же? – хмуро кошусь на Влада, за ручку держусь и топчусь у своей комнаты.

– Чувства невольны, Анна, – говорит он и широко улыбается. – Обещать можно лишь действия. До старости остаться с тобой рядом – это одно. Навеки хотеть тебя – это утопия.

– Ну-ка хватит, – слышу в его словах рассуждения Ницше и бью его по руке. – Не вздумай больше при мне цитировать эту дурь, ясно тебе Влад?

Его взгляд из-под длинных ресниц серьезный, взрослый, мое лицо сканирует, словно у меня на лбу все мысли мои записаны, спускается к губам, задерживается на секунду, и ниже, на шею в желтых пятнах тонального крема.

– Спокойной ночи, – не могу терпеть большего пристального внимания и юркаю к себе в комнату.

– Уже утро, – доносится из-за двери смешок.

Снимаю блокировку с телефона, сажусь на кровать, ищу номер Виконта, я сейчас просто ему позвоню.

Да.

Но не успеваю вбить в журнал цифры, как от него приходит конвертик.

Кусаю губы и открываю.

«Как меня зовут, Аня?»

Встаю с кровати и тру лоб, шагами меряю комнату, скалдываю обрывки ночи в отеле в картинку, и не помню, не могу, в уме засел низкий вибрирующий голос, его просьба на колени перед ним спуститься, мягкий фиолетовый свет, его теплые ладони.

«Увидимся сейчас?» – ухожу от вопроса. – «Я в комнате».

Жду ответа, кручу перстень, везу в сторону шторку и выглядываю в окно, смотрю на беседку и неспящую компанию. Зеваю в кулак, торопливо открываю новый конвертик на экране и читаю:

«Ты вспомнила?»

Нет! Тихо рычу и и кидаю телефон на кровать, почему нельзя просто увидеться, я же прямым текстом предложила.

Снова хватаю смартфон.

И отключаю.

Все. Хватит с меня переписок, я так с ума сойду. Если хочет продолжения – пусть сам скажет.

Лично.

На соседнем участке в надувном бассейне купаются дети, визжат и смеются. И две женщины пристроились рядом на лежаках, следят.

Смотрю туда и вилкой тычу в тарелку, со вчера осталось много вкусностей. Дома у папы на завтрак можно только кашу и чай без сахара, зато сейчас отрываюсь, положила сразу несколько салатов, и с куриной грудкой, и с черносливом, и с яблоком.

– Давайте, быстрее доедайте, – торопит чья-то родительница. – И все вместе пойдем на речку.

Вижу, как выпускники морщат носы и зеваю в тарелку. Всех подняли в девять утра, когда мы легли только в семь, но мы сюда не спать приехали, так сказали родители, и вот мы сидим.

Завтракаем.

– Я думала они не будут за нами все время таскаться, – русоволосая девушка наклоняется к моему брату и с его тарелки крадет оливку. – Антон, придумай что-нибудь. Мы же на речку хотели еще шампанского взять.

На речку.

Жую салат, присматриваю себе еще канапе, оглядываюсь на лес.

Когда солнце светит и жарит, не кажется, что там сплошная черная стена, и заблудиться там невозможно, угораздило же меня.

Все вокруг правы, я несамостоятельная, и к жизни не приспособлена, мои навыки из пансиона пригодились бы в девятнадцатом веке, я была бы завидной невестой, но ведь время на месте не стоит, а я теперь в таком отрыве от реальности, не знаю молодежных шуток и не весь сленг понимаю, я постарела в молодости, вот так.

Но зато салат вкусный.

Ем.

И вскидываю глаза, когда на лаву напротив усаживается Кирилл. Он кладет телефон на салфетку, поднимает чашку с кофе, ближе двигает тарелку с круассанами.

– Сейчас соседи звонили, – говорит он, кивает на свой телефон. – Не понял, что у них случилось, сотовый отключился. А зарядку я не взял.

– И? – перестаю жевать.

– Телефон мне дай. Позвонить.

– У меня тоже разрядился, – пристально изучаю его, с подозрением оглядываю блестящие от геля волосы, гладковыбритое лицо, выглаженную рубашку с закатанными рукавами. В ушах эхом отдается его голос, он мнится знакомым, по-особенному, прикидываю к его сухому тону разные интонации, представляю, как он звучит, когда от поцелуев тяжело дышит, когда в шепот скатывается, и меня по-новой мучают подозрения. – Где ты вчера ночью был? – щурюсь. – Тебя искали.

– А ты где была? – его льдисто-синие глаза сужаются в ответ. – И что у тебя на шее.

Невольно касаюсь кои, замазанных тональным кремом красных пятен. В его голосе насмешка чудится, но лицо остается серьезным, и я сомневаюсь, встряхиваю волосами.

В каждом мужчине видеть Виконта – это ненормально.

Но я же знаю – он где-то здесь.

За соседним столом раскатисто смеются.

Отправляю в рот салат и смотрю туда, на родителей, там несколько мужчин. Не все отцы поехать на базу смогли или не захотели следить за порядком, с нами в основном, женщины. Но Виконтом и кто-то из этих мужчин запросто может быть.

Кто-то из тех сорока и пятидесятилетних пузатых Аполлонов.

Передергиваю плечами. Это настолько странно, его выискивать в чужих лицах, порыву поддаюсь и тяну руку через стол.

Хватаю круассан, который уже взял Кирилл, наши пальцы сталкиваются, а внутри у меня вспышки молнии, я без телефона, без его сообщений уже готова кидаться на всех, хочется за воротничок рубашки его встряхнуть, и чтобы он сказал.

– Ты выглядишь нездоровой, Аня, – говорит он невозмутимо, и руки не убирает, – тебя какая-то мысль отравляет, хочешь об этом поговорить?

КУсаю губы.

Он же знает, я терпеть не могу психиатров, мне по горло хватило психологов в пансионе. В раздражении шлепаю его по руке, выбиваю из пальцев круассан.

У него даже мускул не дрогнул, он сидит напротив, и просто смотрит, как на неуравновешненную истеричку, и мне уже кажется, что лишь он один может так изощренно поступать, писать сообщения, называть маленькой, а потом встречать в прихожей и требовать убрать обвувь в шкаф.

– Это ты был? – цепляюсь в его запястье и наклоняюсь над столом.

Он бросает взгляд на мои пальцы, возвращается к лицу. Смотрю на его приоткрытые губы.

Он бы не повез меня в отель год назад, он ведь женат и...

– Аня, – над ухом тихо, как-то задушенно возмущаются. – Ты что делаешь?

– Ничего...Лиза, – поднимаю голову, натыкаюсь на недовольный мамин взгляд. Разжимаю пальцы и поднимаю со стола круассан.

– Не поделили завтрак, – говорит ей Кирилл после паузы, во время которой она его недовольно рассматривала. – Аня забыла, что не дома находится, что люди вокруг.

Он пьет кофе.

Встаю с лавки, выбираюсь из-за стола и оглядываюсь, но мне ведь не кажется "Аня забыла" – это упрек, и говорит он про то, что год назад случилось, а не сейчас за завтраком.

Мнусь у выхода из беседки, жду когда он повернется, и взглядом мои подозрения подтвердит.

Но у стола собираются родители, спинами его загораживают, и я перестаю его видеть.