Текст книги "Мой палач (СИ)"

Автор книги: Дана Блэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Глава 3

ОН

В самой сладкой женщине есть ещё горькое.

Это правда. Ведь когда я не рассчитав силу наклоняюсь и встряхиваю ее за плечи, она резко подаётся вперёд и губами впечатывается в мои.

А я уже открыл рот, чтобы спросить эту идиотку о чем она думает, голая почти, босая, хмельна, но вместо вопроса языком по ее губам скольжу, горечь спиртного слизываю.

Она отшатывается, и я тоже.

Ее взгляд плывет по моему лицу, и мой в расфокусе, но с неловкостью я справляюсь первым.

– Аня, – вытираю рот. – На досуге выдели время и посмотри в зеркало.

– В плане? – она заторможенно повторяет мое движение, трогает губы.

– В плане ты на ведьму похожа, – даю больше информации, но смягчаю, на языке совсем другое слово вертится, без цензуры.

– А ты что, следишь за мной? – она ведёт руками по растрепанным волосам в попытках пригладить. – Тебя не спрашивали, на кого я похожа. Я же тебе не говорю, что ты...что-то я...– туго соображает, оглядывается по сторонам с таким видом, словно с парашютом прыгнула и в другом городе приземлилась, местности не узнает.

И ведь я видел, как она порцию за порцией ассортимент бара изучала. Сидел там, за столиком у стены. На нее смотрел.

Надо было забить и уйти. Так и хотел. Пока не услышал о грандиозных планах про парней и ночной клуб.

– Ладно, – делаю шаг навстречу, сжимаю ее локоть. – Поехали.

Разворачиваюсь. Натыкаюсь на ее подругу.

Она затягивается сигаретой, ловит мой взгляд и давится дымом.

– Моя машина там, – глазами показываю через дорогу. Сухо поясняю. – Отвезу вас домой.

– Мы домой не поедем, – Аня вырывается. Хлопает ладонью по черной глянцевой крыше. – И я сама на машине.

– Поведешь тоже сама?

– Нет, поведут парни.

– Какие еще парни, Аня, – подхожу вплотную, из ее пальцев вырываю ключи. – Ты босиком и непонятно во что одета. Не знаешь, что в клубах происходит с такими, как ты, а я знаю. Слушай, что я тебе говорю. И иди в мою машину.

Она морщит лоб.

Ещё и думает.

Вредная, просто бесит, у меня зубы скрипят, когда смотрю на нее.

Пушистые ресницы, чуть вздернутый нос, капризные губы и светлые волосы лёгкими волнами, едва достают до плеч. Маленькая девочка, глупая, комнатное растение, с настоящей жизнью не сталкивалась еще.

– В машину идите, – повторяю ее подруге. Закрываю авто, подталкиваю их в спину. – Девочки.

Шагаю следом, смотрю вниз на ее ноги, узкие стопы, пальчики. И ногти, намазанные розовым лаком.

– Где обувь, Анна?

Переходим дорогу. Она не отвечает. Отзывается ее подруга.

– Я ей предлагала переодеться, и кроссовки хотела дать, она не захотела. Ань, слушай, – останавливаемся у моей машины, ее подруга опасливо косится на меня. – Тебя отвезут домой, а я тогда поеду, я же договорилась, неудобно получится...ладно? – она тараторит, делает паузы, пятится.

Аня с изумлением на нее смотрит, как на Иуду, как на преступницу, нарушающую миропорядок.

А я открываю авто и кошусь на Аню. Ветром доносит запах, от нее сейчас как от меня пахнет после корпоратива.

В таком виде домой – наверное, будет скандал.

Тру лицо, замечаю цифры, нацарапанные на моей ладони синей пастой и принимаю решение, даже не осмыслив, не взвесив, уже говорю, это вылетает само:

– Давай садись, здесь пять минут ходу.

Аня неожиданно послушно рассаживается на пассажирском.

Хлопаю дверью.

И перемещаюсь за руль.

Она уже вовсю хозяйничает, включила магнитолу, переключает радиостанции.

– А у меня в машине сломалась, – сообщает, когда я сворачиваю во дворы. – Папин водитель сломал. Я слушала песню. Ему не нравилась. А, вот она.

– Нам сегодня было харашоу, – играет в колонках.

Усмехаюсь.

Харашоу ей было, конечно.

Я бы показал, как это, когда хорошо.

Боковым зрением слежу за ней, она вертится кресле. Забирается с ногами. Утыкается подбородком в коленки. И я вижу, светлую кожу и красное, припухлое пятно, как у детей, когда они падают, с велика или качели, набивают шишки.

Ещё и ударилась где-то, будет синяк.

– Ну почему я просто не пошел домой, – подпевает она. Качает головой. – Зачем сказал ей, что сегодня холостой.

Музыкально. И голос трезвый, может, кривляется, как обычно?

– Зацепила меня, – поют радио и она.

А я опять смотрю на нее, неотрывно. Что происходит – не знаю, впервые ее вижу такой, себя не контролирует, не язвит и не морщится, похожа на обычную девчонку, и я оторваться не могу.

– Ослепила меня, – Аня поворачивается.

И, с длинной заминкой, отворачиваюсь я.

Дьявол, отец мой, помыслы мои чернее ночи.

– До порога довела, а любви не дала.

На этой грустной ноте я торможу возле гостиницы.

Аня вглядывается в сине-белое здание, вопросительно кивает мне. Киваю в ответ, подтверждаю.

– Приехали, – выключаю музыку. – Пойдем. Нам сюда.

ОНА

Гостиница.

В голове туман, но не настолько, знаю, как вилку держать, как ходить, разговаривать, и чем занимаются в номерах мужчина и женщина – знаю тоже.

– Отвези меня домой, – прошу. Сгребаю волосы назад с горячего лица, когда он открывает для меня дверь.

Он стоит на улице. Темнеет. И снаружи все смазано слегка, как обычно бывает в сумерках, но его фигуру я вижу четко.

– Если бы я знала, что ты такой, – ерзаю по сиденью, тело ватное, – то я бы вообще с тобой никуда не поехала.

– Ты и так со мной ехать никуда не хотела.

Его лицо приближается, он нагнулся. Встречает мой взгляд, улыбается. Или мне мерещится в темноте эта улыбка, странная, запускающая дрожь, будто он на кнопку нажал какую-то. На его рот смотрю и теряюсь, как мы тут оказались, мы собирались в клуб...но отпечаток его губ на моих в подкорку врезался, я ещё ни разу не целовалась.

Ни с кем, никогда.

Слышу тело свое или меня просто пошатывает, но я заваливаюсь вперёд.

И чувствую это снова.

Его губы и мои, вплотную.

Секунду или две, или три на отрезке вечности, его рот сжат, и это не поцелуй, но он не отстраняется, мы словно зависли.

– Аня, – выдыхает он. Плеч касаются его руки, отодвигают меня. Спускаются ниже до локтей, ещё ниже, обхватывают талию, он тянет меня наружу. – Маленькая, ты напилась. А ещё без обуви, грязная.

Он подхватывает меня, ногой закрывает дверь.

– Я сниму номер, ты примешь душ и выспишься. Машину твою тоже сюда пригоню. Утром встанешь и подумаешь о своем поведении.

Меня никогда раньше на руках не носили, только в детстве.

А он несёт, к дверям гостиницы.

Носом тычусь в его шею. Он чем-то вкусным пахнет, не разберу никак, рецепторы забиты, может, он прав, я нетрезвая, но его кожа, горячая и пряная, этот запах кружит меня сильнее всего того хоровода, той карусели, что спиртным вызвана.

И что не так с моим поведением?

Все это делают, встречаются с мальчиками, целуются, радуются и как порхают бабочки в животе знают, переживают и плачут, они полной жизнью живут, им весь спектр эмоций доступен.

Всем, кроме меня.

Самое страшное мое переживание – опоздать на трапезу с отцом, а потом полчаса выслушивать, что дисциплина – залог успеха.

Крепче обхватываю мужскую шею.

– Кристина обещала, что познакомит меня с хорошим парнем.

Он запрокидывает голову, бросает взгляд, глаза в глаза.

Я будто в море открытом, заплыла далеко, одна, меня качает на волнах.

Он перехватывает меня одной рукой, открывает дверь. И отвечает:

– Но душа мужчины глубока, ее бурный поток шумит в подземных пещерах. Маленькая. Нельзя доверять первым встречным, – он разжимает руки и я плюхаюсь на кожаный диван. – Посиди пока.

Смотрю, как он идёт по светлому холлу к стойке регистрации, как ему улыбается девушка администратор, как он подписывает что-то и сонно моргаю.

Кристина не первая встречная.

Он разворачивается.

Идёт ко мне, за мной, и каждый шаг в его тяжелую ауру погружает, магнитом вытягивает из меня мысли, я лишь его вижу, красивого, взрослого мужчину, этот момент ощущаю, а всё, что секунду назад – стёрто, черный лист.

– Мы куда? – спрашиваю, когда он наклоняется и подхватывает меня на руки.

– Мы идём в душ и спать, – он усмехается.

– Я не хочу спать.

– Надо.

Он держит меня крепко, ощущаю, как его руки подрагивают, словно ему тяжело и верчусь, хочу на пол слезть.

Он ставит меня, придерживает одной рукой, в другой ключ-карта, одно движение – и открывается дверь.

Щелкает выключатель. Освещение слабое, какое-то фиолетовое, вижу большую кровать, тумбочки, темные шторы – это похоже на спальню, где каждую ночь за закрытой дверью двое не могут друг другом насытиться, гладят и касаются, царапают и кричат, целуют и обнимают, нежно, ласково, долго вжимаются в друг друга после.

– Нам сюда, – его руки мягко, но настойчиво обвивают бедра, оттесняют меня к другой двери, и свет там загорается ярко, слепит, а я этим новым, незнакомым, приятным ощущениям мужских рук на моем теле отдаюсь.

– Сделаю прохладный душ, – он отстраняется. Поддергивает рукава.

Каждое его движение ловлю, они небрежные и слаженные, он так прост, спокоен, так неотразим, принадлежит самому себе...

А хотелось бы мне.

Мои вялые мысли вдруг пускаются вскачь.

Зачем я подчиняюсь? Он же никому не подчиняется.

А я хочу как он, самостоятельной быть.

Выхожу из ванной, пересекаю номер, растерянность и острая нехватка внимания мне ускорения придает, распахиваю дверь и выхожу в коридор.

– Аня, – звучит позади приглушенно-раздраженное, и меня хватают за кардиган. Рывком залетаю обратно в номер, вокруг оси верчусь, едва не падаю. Он вжимает меня спиной в дверь, нависает сверху и цедит. – Ты сейчас примешь холодный душ, выпьешь чай и ляжешь спать.

– Тебе надо – ты и ложись, – взглядом скольжу по его лицу в полумраке, тяжело дышу и, кажется, в себя прихожу. Понимаю, кто сейчас передо мной стоит и не верю. Что мы вдвоем в гостинице, почти вплотную прижаты, пустой номер, и больше никого, я и он, а за окном ночь, и тишина, лишь в ванной шумит вода.

Как так вышло.

И почему мне так остро, сильно, невыносимо волнительно от его близости, ведь я же...

– Не зайдешь в душ сама, – его пальцы касаются моего подбородка, поднимают лицо. – Я тебя туда затащу.

– Затащи, – предлагаю.

И дергаюсь из его рук, уворачиваюсь, но его пальцы сжимаются сильнее, ощущаю давление мужского тела, навалившегося на меня.

Ловлю грозовой взгляд.

Успеваю глотнуть воздуха.

А потом горячий язык настойчиво проталкивается мне в губы.

Глава 4

ОН

Зацепила меня – крутится в голове припев той идиотской песни, пока я, весь разум растеряв, в рабстве инстинктов нахожусь, втягиваю в рот мягкие податливые губы, толкаюсь языком глубже, ее лицо сжимаю в ладонях и вдавливаю в дверь ее тело с такой силой, что переломать могу, и даже это не останавливает меня.

Она кусается, жадно ловит мой язык, словно торопится, в секунды хочет годы уложить, как можно больше получить, и я понимаю – целоваться она не умеет совсем, может, это первый раз.

Со мной.

И она пьяна.

Эта мысль хуже всего, пробивает виски, молотками по черепу, крошит, крошит. Ладонью упираюсь в дверь, с трудом отрываюсь от алчного рта, а ее магнитом следом за мной тянет, впечатывает. Она прикусывает мою нижнюю губу, не отпускает, и я этой горячности противиться не могу.

– Маленькая.

Толкаю ее обратно к двери, наваливаюсь сверху. В пальцах пропускаю ее волосы, запах вдыхаю, шоколад и яблоки. Она сама не знает, что делает со мной, когда виснет на мне, когда так цепко хватается за плечи, ногтями-крючками под кожу мне лезет, давно заснувшие чувства вспарывает до мяса.

Ощущаю давление в брюках, я так долго не протяну, я взрослый мужчина, мне мало игривых поцелуев, если не остановлюсь – возьму все, прямо здесь у двери, разверну ее и пробью, до дна безумия в нее вколачиваться буду.

Сдерживаю волны ярости, челюсть стискиваю и грубо отрываю ее от себя.

– Все, Аня, – встряхиваю за плечи. – Все, соображай. Надо принять душ и лечь спать.

– Зачем? – по глазам вижу – не соображает. – Я не хочу.

Ее ладонь на моей груди, губы даже в темноте красные, истерзанные, глаза горят желанием, больным огнем. Беззащитна передо мной, наивна, отзывчива, и подчиняется, скажу, чтобы на колени встала – встанет.

Эта картинка кратко вспыхивает перед глазами – где я в расстегнутых брюках, и она на коленях. Случайная мысль крепнет, разрастается и сознание мое захватывает, с такой силой стихия города рушит, эта же сила сейчас владеет мной, я контроль теряю, надавливаю на ее плечи и шепчу:

– Спустись ниже, Аня.

Она держится за мои руки, за рубашку, за бедра и брюки, и спускается. На светлой макушке фиолетовые отблески, спиной она опирается на дверь. Чуть поднимает голову, ладонями касается лица, прерывисто дышит.

Она моя.

Краткий вжик молнии, я сдергиваю брюки. Не отрываю от нее взгляда, от нетерпения руки ходуном ходят, когда стягиваю трусы и обхватываю член, его болезненно ломит. Я морщусь.

– Открой рот, Анюта, – сгребаю ее волосы, влажной головкой толкаюсь в распухшие губы. – Только попробуем.

Чувствую жар ее дыхания.

Она послушно распахивает губы.

И я скольжу к ней в рот, и дергаюсь, ладонью бьюсь в дверь, и тормоза отказывают, вперед несет, до упора толкаюсь в нее, одним рывком ей в горло.

И тут же взрываюсь, словно эта энергия до встречи с ней копилась, и сразу вырвалась, матерюсь и изливаюсь в ее рот, тяну ее за волосы, еще несколькими глубокими толчками выплескиваю в нее свое ожидание, желание, нетерпение.

ОНА

Бегу в ванную и склоняюсь над раковиной, плююсь и фыркаю, во рту тепло и вязко, солоновато, я не поняла, что произошло.

Жадно глотаю воду из-под крана, захлебываюсь и пью, ладонью рот вытираю и смотрю в зеркало.

Там отражается кто-то другой, это не я. Кто-то новый, незнакомый мне, меня пугает эта девушка растрепанная, с блестящими голубыми глазами, они почти синие, такие яркие.

И губы не мои, огромные, пухлые, красные.

Слышу, как хлопает дверь и вздрагиваю.

Он ушел.

Здесь, при свете, то, что там в полумраке случилось сном кажется, нереальностью, в этом мире, где живу я, такого случиться не могло, не так, ничего не было, это мой отравленный в баре мозг подсовывает мне галлюцинации.

Выключаю воду.

Покачиваясь, выхожу в комнату, смотрю на дверь.

Там, возле нее, я на коленях сидела пять минут назад, перед ним.

А он...

Он же не хотел, он бы такого себе не позволил. И еще и сбежал.

Трогаю губы и поверх покрывала валюсь на кровать, в потолке фиолетовые точки светильника, смазанными пятнами, как мои мысли.

С трудом переворачиваюсь на бок и двигаю по тумбочке часы.

Полночь.

Раньше я в это время уже спала. Дергаю покрывало из-под себя, пытаюсь натянуть на озябшие ноги, голова раскалывается напополам, и я даже слышу хлопок.

И спустя секунду, по легкому сквозняку понимаю, что это не во мне что-то лопнуло, это открылась и закрылась дверь.

Поднимаю глаза и вижу его.

В руках поблескивает стекло бутылки, звякает стакан.

Затаив дыхание слежу, как спокойно он приближается, ставит все на тумбочку. Спускается на корточки перед кроватью и смотрит мне в лицо.

Тикают часы, он сидит.

– Зачем вернулся? – хрипло спрашиваю. В груди сердце заходится, я на эту кровать легла и не ждала его, глаза на мокром месте, разбить на стоп-кадры это время что мы вместе провели и каждый рассмотреть хотела, прочувствовать.

Такими вещами не занимаются спонтанно у двери, в отеле, сразу после первого настоящего поцелуя. Мной азарт владел, я в беспамятстве была, мне голову вскружило, но ведь он...должен был все понимать, это у него не впервые.

– Я не должен был этого делать, – его голос тоже хриплый, его рука касается моих волос, он между пальцев пропускает прядку. – Ты же еще такая маленькая.

Завороженно смотрю на него.

А перед глазами снова и снова, его спущенные вместе с трусами брюки, гладкий и твердый налитый орган, большой и толстый, его рука, обхватившая член у основания.

"Только попробуем" – сказал он.

И я сама открыла рот, я хотела, жар кожи, горьковатый привкус геля, смешанного с его парфюмом, и как он заполняет меня, перекрывая дыхание, по-настоящему, не в моих фантазиях о взрослых отношениях и сексе, а в реальности.

Как он содрогался, как он рычал и хватал меня за волосы, я всё кожей впитала, у меня всё внутри выжжено в пепел, и есть место для нового, для него.

– Больше не маленькая, – отзываюсь.

– И нетрезвая, – продолжает он, будто не слышит меня, так же зачарованно мои волосы перебирает. – Я не собирался твоим состоянием пользоваться. Не знаю, как это вышло. Надо было принять душ и лечь спать. А я бы уехал.

– А сейчас останешься?

Вопрос оседает в воздухе. Останется ли он в гостинице со мной – это просто не слишком умело замаскированная фраза "будет ли продолжение".

Ведь если мы оба будем здесь, надеяться, что он не дотронется до меня, а я до него – то же самое, что на пороховой бочке засыпать.

Губы до сих пор щипит. И пальцы покалывает, я ощущаю его близость, смотрю на его сильные руки, сложенные на кровати в сантиметре от меня, надо лишь двинуться, ему или мне, и ударит током, мы оба под напряжением.

Я на краю держусь.

Не распробовала еще то, что люди называют страстью, каплю ее получила, и она, как яд, я отравлена, мне нужна еще доза.

– Что принес? – не дождавшись ответа, глазами показываю на тумбочку.

– Бурбон.

– Папа его пьет. А я ни разу. Даже сегодня в баре.

– И не надо.

– Надо.

Он тихо усмехается, в темноте его улыбка непривычно интимная, и я прижимаю руку к сердцу, у простой улыбки – и столько граней, оттенков, она отражает то, что случилось между нами, не дает думать, что это был сон.

Он поднимается. Крутит крышку, звякает стакан, в него булькает порция успокоительного, которую он залпом опрокидывает в себя.

Лежу не шевелюсь, запоминаю его образ в этой темноте, возле кровати по центру гостиничного номера.

– Ты пойдешь в душ? – он поддергивает рукава, выше обнажая загорелую кожу, контрастную белой ткани рубашки. – А я закажу чай.

– Я не хочу чай.

Не хочу, чтобы меня из этого тягучего состояния что-то выдернуло, кажусь себе трезвой впервые в жизни, ведь минус на минус дает плюс, его пьянящие объятия уже давно привели меня в чувство.

– Аня, – он снова плещет из бутылки бурбон. Его голос чужой, с новыми нотами, он пьет, трет руками лицо.

И я вижу, он жалеет, что коснулся меня, поцеловал, сказал на колени встать, не сдержался, он боится, что для меня это не проходная ночь, что я до смерти влюблена.

И он прав.

Глава 5

ОН

Выхожу из номера и прикрываю дверь.

Бурбон не помогает, не расслабляет, я последняя скотина, в одном помещении с ней находиться не могу.

У нее до сих пор взгляд плавает, она утром хоть что-то будет помнить? И как на меня посмотрит, когда в себя придет?

Я лишь забрать ее хотел, чтобы не вляпалась никуда. Подруга, ночной клуб и парни, сценарий банален и стар, как мир.

Я спас ее. И бедствием для нее стал сам.

В ресторане заказываю крепкий чай. Барабаню пальцами по стойке, смотрю на часы. Она выпьет чай, уснет, я уеду и...

Что дальше.

Чертово слово "завтра" сверлит мозг. Бросаю взгляд за окно, там темно, еще несколько часов до рассвета.

И если провести это время с ней, не уезжать. Несколько часов –  у меня же целая вечность в запасе, гораздо больше, чем было, душная синяя ночь, и в воздухе что-то вязкое, плетется, путает, тянет туда, к ней. Ведь так говорится, кто сильно страдает, тому завидует дьявол, и выдворяет его – на небо.

Пальцами давлю переносицу.

Я не хочу уезжать. Разобьюсь по дороге, точно, я знаю, я думать ни о чем, кроме нее не могу, я заболел.

И это смертельно.

Забираю чашку с чаем, разворачиваюсь.

– Вау, как неожиданно. Ты пришел, – на пути вырастает Наташа, как елочная гирлянда светится. Ловит меня за руку, смотрит на ладонь с полустертой надписью, в какой номер я должен был зарулить.

Ведь была же подсказка.

Бывшая коллега, нормальная женщина, взрослая, о которой забыл бы сразу, как кончил.

Но я выбрал другую. Босую, с синяком на коленке, подпевающую радио.

Во времени отматываю, и серая усталось наваливается, черная скука, взворваться готов, смотрю на Наташу и хочу сделать ей больно, за волосы в туалет, заткнуть рот и отыметь, как шлюху, она же напрашивается, а мне нужно лекарство.

Чтобы не возвращаться туда.

Высвобождаю руку и шагаю между столиками.

– Интересно, – ее каблуки стучат рядом. – Я думала, мы вина выпьем, зачем чай?

– Это не тебе, – выхожу из ресторана, двигаю челюстью. – Я не один здесь.

– А с кем?

– Наташа, – останавливаюсь, носом медленно втягиваю воздух. – Потеряйся.

Ее брови в изумлении поднимаются, она открывает рот.

Считаю секунды, равняю дыхание, эта дура что, не видит, не замечает, ей надо пропеллер в задницу и уматывать от меня нахрен, я не в себе, с ума схожу, у меня горячка.

В таком состоянии люди с катушек слетают. Прыгают с крыши, уходят жить в пустыни, познают вкус убийства.

Наташа истерит под ухом.

Не слушаю. Наблюдаю, как Аня за перила держится, по лестнице спускается. Не пошла она в душ, как я ей сказал, она сбегает, двенадцать, золушка, все такое.

Стряхиваю руку, удерживающую мой локоть, шагаю по ступенькам, с чаем наверх, навстречу к ней.

– Аня, разворачивайся, – преграждаю ей дорогу. – Вот чай.

– Я не хочу.

– Куда ты пошла?

– К Кристине поеду.

– Я подвезу.

– Я сама.

– Одна не поедешь.

– Чего ты ко мне пристал! В няньку играешь! Делаешь вид, что не было ничего, со своим сраным чаем таскаешься! – со слезами выкрикивает она и бьет меня по руке.

Кружка опрокидывается, меня шпарит кипятком.

Швыряю чашку в сторону, она брякает по лестнице, раскалывается. За голову притягиваю Аню к себе, носом втягиваю воздух возле губ, на ней столько запахов смешано, но бурбон мой не пила, кажется, во мне надежда живет, что она протрезвела, понимает, что между нами происходит.

Она не двигается.

Я тоже замираю и смотрю.

Приоткрытый пухлый рот, рваное дыхание, краешки белых резцов, которыми она кусала меня, как наяву ощущаю и сразу все вокруг черным закрашивается, лишь губы красным горят, и я шаг делаю на ступеньку выше, впечатываюсь в нее.

Она отвечает, с той же горячностью целует в ответ, руками обвивает мою шею и жар, ноющая боль с ошпаренной кисти по нервным центрам расходится, сжимаю узкую талию и медленно, вслепую, тяну свою добычу обратно на второй этаж.

ОНА

Он долго тычет картой в ручку, не попадает, а я не отпускаю, не даю посмотреть, наваливаемся на дверь и целуемся, прямо в коридоре, нет сил оторваться. Я ошиблась.

Одной дозы мне мало, надо еще и еще.

– Аня, – он уворачивается, улыбается. Совсем рядом раздаются шаги, и я разжимаю руки.

Он поправляет брюки, с невозмутимым видом открывает дверь. Успеваю заметить в коридоре двух постоялиц, и он затягивает меня в номер.

Хлопает дверью.

– Иди сюда, – тут же подхватывает на руки, пересекает комнату и заходит в ванную.

Включает воду.

Мутным разочарованным взглядом окидываю небольшую квадратную ванну, мне даже на пять минут прерываться опасно, все во мне требует и я цепляюсь за его воротничок, когда он пытается поставить меня.

– Перестань, – его губы скользят по шее, всасывают кожу. – Это же быстро.

Я не слушаю. И вздрагиваю, сама спрыгиваю с его рук, когда он направляет в меня прохладный душ.

Он чуть слышно усмехается.

– Раздевайся, – быстро рвет одноразовую упаковку с гелем, а я стою и мокну в вязаном кардигане, неотрывно смотрю на него и медленно поворачиваю душ в его сторону.

Упругие струи воды врезаются в его рубашку.

– Сам раздевайся.

Он поднимает глаза, встречается с моими. На секунду в них мелькает то прежнее, знакомое мне темное выражение, от которого я пячусь в угол ванны и спиной упираюсь в зеркальную стену.

Сердце пропускает удар.

А он улыбается, неприкрыто, нагло, по-хищному, и подходит вплотную.

Задирает кардиган, мокрыми руками сжимает мои голые бедра, и я всхлипываю ему в рот, его хватка так откровенна, здесь он не трогал еще. Его пальцы смещаются на ягодицы, проникают под мокрые трусики, он с глухим выдохом впивается зубами в мое плечо, стягивает мокрый воротник, целует ключицу.

– Еще – выгибаюсь ему навстречу.

Он развязывает поясок, распахивает кардиган, сдергивает его с плеч и ладонью накрывает чашечку белого бюстгальтера, сжимает, и грудь выпрыгивает. Он смотрит, долго, пристально, и наклоняется.

Губами ловит набухший сосок.

Я все сильнее дрожу, а вода все льется, не студит меня, спиной бьюсь в зеркало, и в его руках бьюсь, под его губами, его языку подчиняюсь, он мое наслаждение, моя мука, мое начало и гибель моя.

– Только попробуем, – звучит из его рта привычное. Он резко разворачивает меня спиной к себе, впечатывает в зеркало.

Его руки сдирают трусики, скатывают их у колен. Он наваливается на меня, и я наши отражения вижу, как он смотрит вниз и расстегивает брюки, а они, мокрые, не подчиняются, задерживают его.

Низ живота тянет, на моих губах дурная улыбка, между ног нервно пульсирует, и эмоции через край хлещут, как вода из душа, голова кружится, меня швыряет в нескончаемый дурман.

Ощущаю его пальцы, касания, вместо них гладкую горячую головку, ее легкий толчок, снова пальцы, подушечки растирают влажность на складках.

Не размыкая губ мычу и стоять не могу, смотрю в зеркало и лишь обрывками вижу себя, фрагментами, а рядом его, такого красивого, в облепившей тело рубашке, он носом зарывается в мои мокрые волосы, жадно целует шею.

Ловит мой взгляд, одна секунда, вторая, третья – отрезок в вечности, и свет мигает, меня точно накрыло, запретным чем-то, я вынести не могу, ладонями в зеркало бьюсь, выбраться через него хочу, чтобы это остановилось.

Слышу его голос и слов не разбираю, сама двигаюсь вплотную к нему, умолять готова, почему он медлит, в его глазах, его взгляде брожу, как по лесу.