Текст книги "Мой палач (СИ)"

Автор книги: Дана Блэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава 24

Губкой тру масляный лист, в котором картошка запекалась. Мама сидит за столом и в спину мне выговаривает:

– Нельзя такие вещи говорить при всех, на ужине, и выставлять меня идиоткой. Что обо мне Марина подумала? Моя дочь беременна, а я не знала, хорошая же из меня мать.

– Что плохого могла подумать Марина, – жму плечом, – она же твоя подруга.

– Какая разница, Аня, – с раздражением спорит она. – Ты должна была мне сказать. А не вот так.

Молчу.

– А Марк почему с ужина сбежал? – продолжает она допытываться. – Куда он поехал?

– Работать.

– В десять вечера?

– Значит, гулять.

Позади громко брякает кружка.

Оглядываюсь.

На столе лужица, мама отодвигает от себя чай. Нервно качает ногой в воздухе.

– Я не поняла. Вы женитесь или нет? Кольцо где?

Смотрю на свои руки в мыльной пене. Какая она глазастая.

– Кольцо я сняла и кинула в Марка, оно валяется где-то в прихожей, – отвечаю, продолжаю намывать лист. – Сходи и поищи, если надо. И сама за него замуж выходи, если хочется. А я не буду.

– Анна, – ледяным тоном зовет она. – Ты с матерью разговариваешь или с подружкой? Которых у тебя нет, к слову.

Смолкаю.

Я себе лишнего позволяю, знаю. Обнаглела.

Но Марк вздумал, что я так просто соглашусь после всего, а Виконт...промолчал.

И правильно сделал.

Ведь он...муж женщины, которая сейчас сидит у меня за спиной. И нельзя мне на что-то надеяться, ведь это все...плохо.

– Я...– мыльной рукой стираю набежавшие слезы и от пены глаза щиплет лишь сильнее. – К отцу, наверное, вернусь.

– У него же невеста там? – мама хмыкает.

– Не знаю, – шмыгаю носом. Откладываю чистый лист на стол и выключаю воду. – С Марком все равно у нас не получится.

И с Виконтом тоже.

Он ведь женат, боже мой.

– Аня, вот ты или дура, или прикидываешься, – мама встает и взбивает волосы. Она до сих пор не переоделась, разгуливает по дому в платье и новых туфлях. – Марк для тебя – идеальный вариант. Вот упустишь его сейчас. И останешься старой девой.

– Мне двадцать, – напоминаю.

– И часики тикают, – она кивает. – Такие, как Марк, – она подходит ко мне, ставит ноги крестом и локтем опирается на столешницу. – Такие мужчины всегда будут в центре внимания. Красивый, успешный, одинокий, ты представляешь, сколько желающих? Там очередь.

– Как за бесплатным сыром, – поддакиваю.

Она изгибает бровь.

– Ну это же ненормально, – разворачиваюсь к ней. – Если за мужчиной выстраивается очередь. Он что – золотой витязь? Звездные врата? Нет же. Тогда остается вариант, что такой мужчина – просто дешевый ширпотреб. Всем доступно. Вот все и слетаются.

Она усмехается. И качает головой.

– Поговорку слышала, Аня? Промолчи – и сойдешь за умную. Не надо тебе рассуждать. Не твое это.

Поджимаю губы.

Вот так всегда.

Им всем можно высказываться.

А я только глупости говорю.

– И нечего на меня обижаться, – она протягивает руку, убирает прядку волос мне за ухо. – Я твоя мать. И желаю тебе добра. Кто тебе подскажет, если не я? Поэтому нос морщить перестань. И перед Марком за свою шутку извинись.

– Я не шутила.

– Ты ведь у меня уже взрослая, да? Откуда дети берутся знаешь, – она пересекает кухню, стучит каблуками. Через плечо бросает. – Вот займешься с мужем сексом. А потом уже забеременеешь, не наоборот.

Сверлю взглядом ее спину и от обиды в горле першит.

То есть она даже такой вариант, что у нас с Марком все уже было – не рассматривает. И Марк не верил, что у меня мог быть секс.

Я страшная настолько, что не привлекаю никого, убогая, неинтересная, скучная?

Отталкиваюсь от раковины и встряхиваю волосами.

В голове зреет простая мысль – мне лишь нужно пойти сейчас в комнату.

Ярко накраситься.

Надеть короткое платье.

Завалиться в клуб.

Выбрать любого парня и развлечься, от души наплевав, как все нормальные люди, да даже Антон, наверное, знает уже, что это такое – отдыхать по-человечески.

Только я как из прошлого века вылезла.

Комнатное растение.

Кручу перстень на пальце и шагаю по коридору. Вздрагиваю, когда дверь ванной открывается, и навстречу выходит Кирилл.

Он встряхивает мокрыми руками.

Полумрак интимный, настраивает на откровенность. Его взгляд неотрывный, скользит по моему лицу.

И я не хотела, ведь так нельзя, но меня толкает что-то, душит, зачем он так со мной сделал, отвез в отель в ту ночь и остался, а потом незнакомцем прикидывался, называл маленькой, и в лесу меня караулил, зачем, делаю решительный шаг к нему против воли вываливаю претензии:

– Не молчать, хоть что-то сказать, когда при тебе кого-то замуж зовут – это много?

– Кого зовут замуж? – уточняет он, и тоже расстояние гасит, мне навстречу делает шаг.

– Меня зовут замуж.

– А ты хочешь?

– А ты как думаешь?

– Аня, – он наклоняется.

И меня в дрожь бросает от этой близости, он пахнет странно, не как я привыкла, а я знаю их запахи, и модный парфюм бизнесменов, и джентельменский виски, и дорогое кубанское курево для настоящих мужчин, я все эти понты знаю, что пропитывают насквозь их, но не его, я чувствую другое – первобытное, порочное и темное, животное, это хищник, это самец на охоте.

Его глаза в темноте сверкают, как у волка.

– Я понимаю, чего ты от меня ждешь, – говорит он. Наступает. И я пячусь. Кирилл усмехается. Вкрадчиво спрашивает. – А ты ждешь, Аня, правда?

Он словно втягивает меня во что-то опасное, и ему только мое согласие нужно, карт-бланш.

А я не понимаю, чего от него жду. На что можно рассчитывать. Хочу, чтобы он сам сказал. Или сделал.

Но он не целует, а я бесстыдно надеюсь, прямо сейчас.

– Я спать, спокойной ночи, – не выдержав, шмыгаю в сторону, плечом бьюсь в косяк и проваливаюсь в комнату.

Хлопаю дверью.

Прижимаюсь к ней спиной и прислушиваюсь к звукам его шагов в коридоре.

Это аморально. Хотеть его.

Этого сатрапа, заставляющего пол мыть на два раза, вещи, как в операционной раскладывать, он лечит души, а сам смотрит так, что сердце начинает биться в горле.

Я с ума сошла, от него бежать надо.

Подхожу к шкафу и распахиваю створки.

Решено.

Я иду в клуб.

– Я тебя тут раньше не видел, – звучит мужской голос сбоку от меня, и кто-то усаживается на барный стул по левую сторону. – А я сюда каждые выходные тусить прихожу.

Поворачиваюсь на кудрявого парня.

Типичный студент, может, даже младше меня, в носу пирсинг и в ухе тоже, как и у Марка, поблескивает сережка-гвоздик.

Он широко улыбается, в такт басящей музыке качает головой.

– Что пьешь? – продолжает расспросы он и наклоняется, нагло хватает губами полосатую трубочку, торчащую из моего коктейля. Делает глоток и морщится. – Фу, как ты это пьешь. Сладко. Погнали к нам за столик. У нас там нормальный алкоголь. И приятная компания.

Отодвигаю коктейль дальше по стойке.

Не очень вкусно, он прав, и в клубе я, вообще, впервые в жизни, в прошлому году мы с Кристиной так до него и не дошли. А в баре все было по-другому.

Музыка не такая громкая, и потная толпа народа не дергалась, словно на электрическом стуле, это не танцпол, а адская сковорода, им горячо, вот они и прыгают так.

– Как тебя зовут? – лицо парня, раскрашенное полосами светомузыки, приближается к моему.

– Ее зовут Анна, – отвечают вместо меня. И чьи-то руки ложатся на табурет, касаются моих бедер – И она занята.

Вздрагиваю и оглядываюсь.

– Влад, вот любишь ты обламывать, – говорит кудпявый и барабанит ладонями по стойке. – Как свежее мясо – так сразу твое.

Он легко спрыгивает со стула.

– В толчке жду, – говорит.

– В толчке, – повторяю и смотрю на Влада. Вот по нему точно не скажешь, что едва стукнуло восемнадцать, высокий, модно-взъерошенный, белая майка облепляет рельефный торс. На бугристых руках вздуваются вены, он опирается на табурет, пальцами касается моего короткого платья, самой кромки, задевает голую кожу.

– Как тебя отпустили в этот вертеп, Анна? – спрашивает он насмешливо, взглядом скользит по моему лицу. – Сюда только взрослым можно.

– Тогда тебе в постель пора, – съезжаю по стулу ближе к стойке.

– Я уже собираюсь, – он кивает, отходит на шаг и плюхается на соседний табурет. – Компанию как раз ищу. Ночь, клуб – время и место подходящее.

У него глаза блестят, и весь вид какой-то возбужденный, он заведен, алкоголем или полуголыми телами вокруг, оглядывает зал, и взглядом снова возвращается ко мне.

– Поедешь со мной?

– Куда? – машинально спрашиваю и тоже оглядываюсь. Вижу, как девушки в танце виляют бедрами, как к ним сзади парни жмутся, как пары целуются прямо у всех на виду, здесь жарко, но кожа покрывается мурашками.

Я же с конкретной целью сюда пришла – познакомиться.

И не только.

Повеселиться.

Но мне не весело, а тревожно.

– Пойдем, – Влад ловит мою руку и дергает по стулу ближе к себе.

– Слушай, ты много на себя берешь, – лицом врезаюсь в его твердую грудь и отшатываюсь, замечаю отпечаток моей темной помады на его майке. Накрасилась сегодня, как в последний бой. – Вообще-то. Я старшая сестра твоего друга.

– И как нам это мешает? – он удерживает меня. Жестом обводит зал. Наклоняется ближе. И выдыхает. – Ты сейчас на моей территории. Когда в клуб шла – не думала, что к тебе приставать начнут? Ты же не дура, Анна.

Смотрю на его влажные от коктейля, приоткрытые губы и сглатываю.

Я надеялась, что ко мне начнут приставать. Сама ни с кем познакомиться не решилась бы.

Но казалось, что это будет не так в лоб, он почти прямым текстом сказал, чего от меня хочет.

И словно в ответ на мои мысли, Влад продолжает.

– Давно тебя хочу. Представляю, как всю ночь буду тебя драть. И как ты орешь. И с полоборота завожусь. Аж яйца звенят. Просто жесть.

Щеки кипятком шпарит, так невозможно мне жарко. Сижу и слушаю эти пошлости, и, раздумываю, похоже.

Он такое всем говорит. Точно. У него их много было.

Может, каждый день новая.

А мне...совсем другое надо. Льдисто-синие глаза, и низкий, холодный голос. Слова о том, что никогда не влюблялся, и...

За подбородок Влад тянет к себе, губами впивается в шею.

Хватаюсь за его плечи и дрожу. Горячий язык ласкает кожу, в поцелуе втягивает в рот, он засос ставит, поверх тех, уже пожелтевших, после ночи в лесу. Поцелуи, которые я продолжаю замазывать. И тогда все было иначе, с тем мужчиной, там не было контроля, никого и ничего, он хотел всю меня, везде, он наслаждался.

А сейчас меня соблазняют, умело возбуждают.

Понимаю это.

Но оттолкнуть его не успеваю. Сквозь басы музыки слышу железный лязг табурета, словно по нему пнули со всей дури, и покачиваюсь под весом Влада, цепляюсь в стойку.

Он тоже хватается за что-то, ищет опору, и не удержавшись, вместе со стулом опрокидывается на пол.

Отбрасываю волосы с лица.

Ловлю ледяной взгляд синих глаз.

И будто выстрелом в грудь из стратового пистолета, и сердце сразу пускается вскачь, он здесь, пришел, стоит рядом.

Пинает в растерянного Влада брошенный стул и смотрит на меня.

– Ты сказала, что ложишься спать, Аня. А я думал доступно объяснил. Что врать мне не надо.

Глава 25

Играет музыка. И вокруг шумно, весело.

Кирилл стоит напротив. Протягивает руки к моему табурету, за бедра тянет к себе.

И я с готовностью переползаю к нему, ногами его обхватываю.

Он шагает по залу. Обнимаю его за шею и смотрю ему за спину. Как Влад встает, поднимает стул. Как, прищуривщись, провожает нас взглядом.

Он Кирилла узнал, наверняка.

Что теперь будет.

Вздыхаю и сильнее жмусь к твердому телу.

– Ты же не ребенок уже, Аня, – говорит он негромко, дыханием опаляет ухо. – Одна поперлась в клуб. Пьешь сидишь. Соображать надо, хоть немного.

Он толкает дверь. Выходит на улицу.

Прохладный ветер ласкает горячую кожу. Воздух свежий, носом шумно втягиваю его.

– Почему нельзя, – крепче обнимаю ногами мужские бедра. – Все так делают. Мне двадцать лет. И я хочу...

Он запрокидывает голову, и я замолкаю. Встречаю его взгляд, синий, блестящий. И чувствую, как его руки одним кратким движением приподнимают платье. И сдавливают ягодицы.

– Ой, – носом упираюсь в его плечо, смотреть на него не могу, когда такое происходит.

– Стесняешься, Аня? – он тихо усмехается. – А ты не для этого сюда сбежала?

– Я не сбежала.

– Наврала, что спать ложишься. Слезай.

Он сжимает мою талию. Ставит меня на ноги.

Топчусь возле него, пока он открывает машину.

Исподлобья изучаю его крепкую фигуру, черную рубашку с закатанными рукавами, темные брюки.

На улице полночь, лето, горят огни. И мы с ним здесь вместе, со стороны кажемся парой, и словно сейчас поедем...

К нам домой. К нему и ко мне.

Кирилл кивает в салон.

Без разговоров лезу на переднее сиденье и мрачно кошусь в окно.

Нечего себя обманывать, дом у нас общий есть, только никакая мы с ним не пара.

Шмыгаю.

– Аня, – он садится за руль. Длинными пальцами ведет по кожаной оплетке, поворачивается ко мне. – Посмотри на меня.

Упорно отвожу взгляд вперед.

Хочется за руку его взять, и вообще. Целоваться. И еще много другого. Я думать нормально не могу.

– Куда мы сейчас поедем? – спрашиваю и разглядываю стайку молодежи у входа. Они смеются, в воздух выпускают кольца дыма.

– Домой, – говорит Кирилл.

– Я туда не поеду, – мой голос звенит, капризной себя чувствую, но так нельзя. – Чего ты сюда приперся? – отбрасываю волосы с лица и поворачиваюсь. – Ты таксист или кто ты? Охранник мой? Увел, вечер мне сломал. С какой стати? Может, я бы познакомилась сейчас...

Он хватает меня за платье и притягивает ближе к себе.

Враз теряю весь свой запал и желание ругаться, я этого тяжелого взгляда боюсь до сих пор, и все еще сложно поверить, что это с ним мы переписывались, все выходные, и сегодня, за ужином, тайно.

– Почему в клубе скандал не устроила, если уходить со мной не собиралась? – медленно спрашивает он. – Почему обнимала? В машину мою села? Потому, что, Аня, – его лицо приближается, голос становится ниже. – Ты сама хотела.

Отвожу глаза.

Он прав, и это очень неприятно, я сдерживаться не могу, а он может. Он меня соблазнил, и теперь у него все под контролем.

А у меня нет.

– Хватит, – ладонью упираюсь в его плечо, оттаклкивая.

Длинные пальцы крепче сжимаются на моем платье, дергаюсь, перехватываю его запястье. Одним движением он сам толкает меня назад, и я влетаю спиной в кресло.

Не успеваю глотнуть воздуха, как он наваливается следом.

Обхватывает ладонью за шею и накрывает ртом мои губы. Всхлипнув, впускаю настойчивый язык, что бьется в меня.

И проваливаюсь в поцелуй, тягучий и горячий, нетерпеливый и жадный.

Вот этого я хотела.

Этого знакомого огня, что по венам несется, не дает соображать, стирает сомнения, с головой накрывает, и требует полностью отдаться ему.

Ощущаю его руки, задирающие платье, и в ответ с силой обнимаю напряженную спину, ногтями царапаю рубашку, вытягивая ее из-за пояса.

Подушечками пальцев веду по теплой гладкой коже и чувствую, как она мурашками покрывается, послушно приподнимаю бедра, когда он тянет вниз трусики.

Его пальцы касаются влажных складок.

Задыхаюсь и уворачиваюсь от его губ, ловлю воздух. Дрожу и ерзаю по сиденью, сжимаю ноги и его руку в промежности.

– Мне продолжать? – шепчет он и нависает лицом к лицу ко мне. Губы покраснели от моих поцелуев, взгляд в полумраке горит. – Аня.

Пальцами он размазывает влагу по складкам, там так морко и скользко, так горячо.

Он последний шанс мне дает отказаться.

Но я соглашаюсь.

– Да, – шепчу и вздрагиваю, сразу за моим кратким выдохом он раздвигает складки, и медленно погружает палец.

Дергаюсь ему навстречу, от волнения и удовольствия тяжело дышу. Я не смогу отказаться, я уже почти с ума сошла.

– Это...еще. Сильнее.

– Ладно, – он усмехается. – Но членом больнее будет, маленькая, – говорит на ухо, втягивает в рот мочку.

Он не ждет разрешения, он предудпреждает.

Заводит руку вниз, и мое кресло резко откидывается назад. Кирилл приподнимается и щелкает ремнем на брюках.

Ногтями впиваюсь в его широкую спину и замираю, кажется, еще не поздно передумать. Вот сейчас. Он же не будет настаивать, если я закричу.

Как же мне страшно.

Наблюдать за ним.

Вижу, как он приспускает брюки. Ниже стягивает боксеры.

Мельком различаю выпрыгнувший толстый член. Один краткий миг смотрю, но успеваю заметить, и какой он большой, и как напряжен, и представить успеваю, как он ворвется в меня, и я стану женщиной.

Взглядом быстро поднимаюсь к лицу Кирилла.

Оно сосредочено, черты по-волему твердые, губы приоткрыты. Потемневший взгляд сверлит меня.

Жмурюсь.

– Нет, Аня, – слышу его глухой, требовательный голос. – Смотри на меня.

И между ног мне упирается гладкая головка.

Смотрю ему в глаза.

Чувствую легкий и упругий толчок, который раскрывает меня и вздрагиваю. Пока не больно совсем, или я не замечаю боли, я от волнения вся мокрая, а его взгляд не дает расслабиться, он смотрит на меня так, словно случился конец света, и вот мы одни на планете, друг для друга созданы.

– Как ты? – он спрашивает.

Шума улицы больше не слышу, и забываю, что совсем рядом клуб, а мы на парковке, в тени деревьев, сюда почти не долеют огни.

– Не больно, ты наврал, – говорю шепотом. Ощущаю, как он медленно проникает глубже, и крепче сжимаю его плечи. Кажусь самой себе другой, чужой, незнакомой, внутри нарастает жар. Ладонью шлепаю его, – Кирилл.

Сама пугаюсь, когда вслух произношу его имя.

В этот момент понимаю, что это, правда мы, вдвоем, и я его обнимаю, а он, своей толстой дубиной протакливается в меня.

Он неотрывно смотрит мне в лицо, ладонью ныряет под поясницу.

Отклоняется назад.

И резко, рывком, врезается в меня.

Тело словно иглой проткнули, из глаз искры сыпятся, взвизгиваю и подаюсь на него, лицом утыкаюсь в его плечо.

– Все, маленькая, – шепчет он и придерживает меня, ладонью давит на поясницу.

Он замер, и я тоже, внутри у меня просто пожар, меня как бабочку на булавку насадили, на толстую, большую булавку, кажется, ноги никогда теперь свести не смогу, так горячо, и так страшно.

Слабо двинувшись, он шумно выдыхает и запрокидывает голову.

А у меня ток под кожей несется от этого движения, чувствую, как плотно обхватываю его, как туго он во мне, это единение, абсолютное и полное, он взял мое тело, меня.

– Аня, – хрипло зовет он, и снова толкается, сильнее вдавливает меня в себя. – Черт. Ты жива?

Щеки горят, сквозь полуопущенные ресницы смотрю на него, и не понимаю, как раньше не замечала, насколько это лицо красиво, рядом со мной вились парни, а тут мужчина, взрослый, серьезный, знающий, что он делает.

И такой возбуждающий.

Он смотрит внимательно, и у него щека дергается, и член во мне тоже дергается от нетерпения, он едва сдерживается.

– Испугалась?

– Нет, – неуверенно обхватываю его ногами. От этого проникновения внизу все тянет, болезненно и приятно. На бедрах испарина, интуитивно скольжу чуть назад, и осторожно обратно, по гладкому стволу, ощущения, как алкоголь, сразу в кровь в бьют, несутся к сердцу. – Надо продолжать, – своего желания смущаюсь, и жду.

– Сейчас. Сними, – он задирает выше платье, скатывает его, тянет вверх. – Хочу тебя голую.

Вытягиваю руки, выпутываюсь из стесняющей ткани. Он расстегивает бюстгальтер, стаскивает его с меня, и я валюсь на сиденье.

Под его жадным взгядом прикрыться хочу, он уже все тут видел, а рассматривает, как помешанный, словно от меня одни щепки останутся, стоит ему двинуться.

– Красавица, – широкой ладонью он накрывает грудь. Длинные пальцы сжимают твердый сосок.

Громко охаю.

Он подается назад, а я за ним выгибаюсь, и вскрикиваю, когда он на всю длину, с размаху, вколачивается, и падаю.

Крепче обхватываю его шею, зубами вгрызаюсь в его плечо, меня качает, а он больше не останавливается, с глухими стонами вбивается в меня, путает волосы и мнет тело.

– Как давно. Я хотел.

Быстро-быстро, он скользит и растягивает меня, до упора в меня, во мне помещается, это так дико, так ново, так кружит голову, я на карусели лечу, и срываюсь в пропасть.

– Еще-еще, – прошу сквозь тягучую боль, режусь острыми толчками и словно не здесь нахожусь, царапаю широкую спину в намокшей рубашке, отвечаю на поцелуи-укусы, притягиваю его ближе к себе, и мне мало, недостаточно близко, глохну от влажных шлепков, с которыми он сталкивается со мной, фргаментами вижу его лицо.

– Ты кончаешь, Аня, – выдыхает он рвано, ладонью скользит между нами и пальцами сдавливает клитор.

 С каждым нажатием ноги слабеют, изо всех сил сжимаю его бедра и рвусь навстречу, неразброчиво прошу, чтобы не замедлялся, и он таранит меня, глубоко и размашисто, трет набухшую точку в промежности, втягивает в рот мои губы, и ловит стоны.

И я взрываюсь.

На сотни, тысячи звезд, по галактике рассыпаюсь, собой освещаю землю, как солнце.

Под тяжестью мужского тела бьюсь и содрогаюсь, сжимаю его в себе, чувствую, как он тянет меня за волосы, с тихими рыками без остановки врезается в меня, Аня, Аня, Аня – твердит, и вколачивает меня в кресло.

И я знаю, это теперь навсегда.