Текст книги "Мой палач (СИ)"

Автор книги: Дана Блэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Мне все показалось, просто я впервые переписываюсь с мужчиной, и я взбудоражена.

Снова хлопаю дверью и печатаю сообщение.

Глава 9

"Я никогда не был влюблен, я никогда не дарил цветы, я никогда не прощу лжи" – перечитываю печатные строчки на экране и поднимаюсь по лестнице.

Игра в "я никогда не" и сам Виконт мне все больше нравятся.

Заношу палец над экраном и кусаю губы, думаю над ответом.

Я тоже никогда не была влюблена, не считая детской привязанности к Марку.

А ещё я никогда не пробовала бурбон, который вечерами и не только, стаканами глушит папа.

А ещё...

Нашариваю ключи и тихонько отпираю дверь. Вхожу и осторожно щёлкаю выключателем.

В прихожей вся обувь расставлена по линеечке, словно ее замеряли специально, аккуратно, это напоминает детство и швы в плитке, на которые нельзя наступать.

Мамин муж в своем репертуаре.

Прикидываю третий пункт "никогда не".

Не выйду замуж. Не была в зоопарке.

Печатаю и вздрагиваю от обманчиво-спокойного тона над головой:

– Ну и где ты была?

От этого вкрадчивого голоса, которым с пациентами разговаривают меня потряхивает.

Поднимаю глаза на Кирилла.

Он так бесшумно подкрался, руками опирается на идиотскую дизайнерскую скульптуру из каких-то сплошных то ли перил, то ли брусьев, и смотрит на меня.

Дергаю плечом.

Какое ему дело, где я была.

Уехала с автомойки и гуляла, и переписывалась с Виконтом, конечно.

Но маминому мужу совать нос в мою личную жизнь необязательно.

Бросаю взгляд на экран, на открытое сообщение.

– Я была на гей-параде, на площади шествие развернулось, аж перекрыли дороги, тебя не приглашали? – скидываю кроссовки, не заботясь о идеальном порядке и пытаюсь прошмыгнуть мимо Кирилла.

Дерзко это было. Намекнуть, какого я о нем мнения.

Но он не обращает внимания, гнет свое.

– Время двенадцать, – Кирилл сдвигается в сторону, не даёт мне пройти. Смотрит на пол, на мои раскиданные кроссовки, и поднимает взгляд на меня. – Кривляться прекращай. Ты же знаешь правила этого дома, Аня.

Я знаю.

Смотрю на него в ответ и злюсь, но сделать ничего не могу, ведь это его дом.

Семь комнат, три ванные, пол с подогревом и отделка под белый кирпич.

Раздражает эта квартира, как и сам мамин муж, но я приехала к брату, да и идти мне некуда, отец мягко намекнул, что у них с его новой дамой на уик-энд планируется что-то типа медового месяца.

– Мне двадцать лет, и даже отец не указывает возращаться домой раньше полуночи, – вру и задираю подбородок. – Я тебе не золушка.

Кирилл усмехается.

Он выше сантиметров на десять, хотя и я не баскетболистка, макушкой в небо не стремлюсь.

Просто он такой – не долговязый дядя Степа, он обычный, коренастый, с темной растительностью на руках и черной порослью на лице, опасение внушает одним взглядом – бледно-голубой, прозрачный прищур, в его глазах отражаешься, словно в зеркале, даже глубже, как под рентгеном, он будто видит нечто внутри, вытягивает.

Так смотрят лишь психиатры.

И мне безумно жаль его пациентов.

– Дай пройти, – бормочу и протискиваюсь мимо. – Где мама?

– Сначала прибери, Аня, – он не двигается, кивает мне за спину, на мою обувь.

– Вот нравится тебе докапываться, да? – и шагу не сделаю, буду стоять на своем.

– Да, – он вдруг выдирает у меня телефон, которым я размахивала.

Не успеваю возразить, как Кирилл пробегает глазами мое неотправленное сообщение для Виконта, как-то неуловимо, меняется в лице, словно тень пробегает.

Он гасит экран.

– Ты...не много себе позволяешь? – мой голос садится от злости.

– А ты? – он смотрит на мою протянутую руку, но телефон не отдает. – Обувь, Аня.

Играем в гляделки, и он побеждает, мне воли не хватает справиться с этим нечитаемым ледяным взглядом, будто ему безразлично, и он хоть до утра готов стоять здесь в коридоре, воспитывать меня.

– Мудак, – говорю шепотом и наклоняюсь, дергаю дверь тумбы и утрамбовываю туда кроссовки. Выпрямляюсь. – Всё, надзиратель, я свободна?

– Ремнем тебя давно не пороли, – сухо отвечает Кирилл и сует мне телефон. Разворачивается, двигается вглубь коридора.

Пораженно хмыкаю ему в спину.

Мне двадцать, а маме тридцать восемь, а самому Кириллу года тридцать три, что за бесячие замашки воспитателя?

Пусть идёт к черту.

А эта его ненормальная озабоченность чистотой и порядком – какой из него врач, ему самому лечиться надо.

На него посмотришь – и жить не хочется, его даже внешность не спасает.

Мою руки и захожу в комнату, щёлкаю выключателем.

Осматриваюсь.

Приезжаю сюда лишь на каникулы, но здесь ничего не меняют, большая кровать, шкаф, телевизор и шведская стенка, раньше комната принадлежала брату, но он переехал в соседнюю, там есть балкон.

Замечаю свою сумку на полу и сажусь рядом, вытряхиваю вещи на ковер.

Ворошу их и вздыхаю, разбирать не хочется. Лезу в телефон и замечаю новое принятое сообщение.

В нетерпении открываю переписку:

"Давай угадаю. Ты никогда не видела морских котиков".

Взгляд с экрана врезается в закрытую дверь. Вглядываюсь, словно просветить ее могу до коридора.

Кручу перстень.

Морских котиков я не видела, в зоопарке ведь не была, это и хотела написать Виконту.

А Кирилл мое неотправленное сообщение видел, когда телефон отобрал?

От этой мысли громко смеюсь.

Сухарь Кирилл и обаятельный Виконт – небо и земля.

Я просто устала, мне нужно поспать. Завтра важный день, выпускной Антона, не хочется выглядеть вареной селёдкой.

Сгребаю с пола одежду и забрасываю в шкаф.

И гашу свет.

– И про первую любовь школьный парк напомнит вновь, – орет радио, и дальше тараторит заводной голос ди-джея. – Сегодня во всех школах страны выпускные. Оставайтесь с нами, будем вместе прощаться со школой, и мой вам совет выпускники...

Нашариваю, наконец, пульт и вырубаю радиобудильник, отбрасываю одеяло и широко зеваю в ладонь, привстаю на кровати.

– Аня! – дверь распахивается и в комнату влетает мама.

Сонно моргаю. Вижу, что она уже при полном параде, темные кудри в идеальной укладке, строгая юбка до колен в пастельных тонах, такой же пиджак и яркая, цвета моря, блузка.

– Ты на праздник к брату приехала или спать? – туфлями она топчет ковер.

– Тут уже кто-то музыку включил, – бормочу и сжимаю в руках пульт.

Наверняка, Антон, решил подшутить. Почти восемнадцать лет, а все как ребенок.

Мама подлетает к окну и распахивает ставни – деревянные с тонкими рейками, они хорошо пропускают воздух и создают правильное, негородское настроение и атмосферу.

Ее Кирилл не дизайнер, зато помешанный, слово в слово помню его рассуждения по поводу интерьера.

– Антон уже встал, сначала пойдут с классом гулять на набережную, а потом, ближе к вечеру, соберёмся у него в школе, – щебечет мама.

Ещё рано, но уже так светло, щурюсь от света и кошусь на ее замшевые туфли малинового оттенка.

– Мам, – поражаюсь. – Он тебе разрешает ходить по ковру в обуви? – сползаю с кровати. – Кирилл?

– Это новые, – она отмахивается. – И, Аня, – останавливается напротив. – Ты уже взрослая у меня. Там в школе будет много родителей. Раз уж с нами пойдешь – зови меня Лиза, не мама. Я ещё не старая, я замужем за молодым человеком. Ну, ты всё понимаешь, да? – щебечет она. – Накрываю завтрак, через пять минут будь готова.

Тем же ветром, которым ее сюда занесло, эту женщину сдувает обратно.

Запускаю пальцы в волосы, чешу макушку. Глаза слезятся, но это спросонья, знаю.

Сбрасываю в угол мятое платье, уснула прямо в нем, и натягиваю другое, чёрное, простое и свободное, ткань не мнется, отличное решение, учитывая, что вещи я в сумку покидала как попало, так торопилась уехать от папы и его новой любви.

Старше меня на четыре года.

Это просто нелепо.

Может, когда я вернусь, попросит называть его Сенечка, не папа?

А то вот сегодня в моей жизни появилась Лиза, не мама.

В ванной чищу зубы, споласкиваю лицо. Возвращаюсь в комнату за телефоном и проверяю сообщения.

Конвертик мигает, есть, и я сама, будто лампочка, загораюсь, в предвкушении открываю послание:

"Мне понравилось с тобой играть, маленькая. Перейдем на новый уровень?"

Улыбаюсь.

А мы перейдем, да.

Я за ним дальше пойду, куда скажет, послушаюсь, я хочу, вчерашнее "никогда не" – это лишь начало, чувствую, это первые ходы в какой-то сложной партии под названием "Виконт плюс Аня равно знак вопроса".

"Доброе утро, Виконт. Жду инструкций" – печатаю и тороплюсь в столовую.

Стол накрыт празднично, любимые блинчики Антона с мясной начинкой, и отдельное блюдо с блинами, к которым в розетках красуется клубничное варенье, сметана, мед и абрикосовый джем.

А ещё два заварочных чайника, кружки на блюдцах, приборы, салфетки и по центру стола высокая ваза из синего стекла с тремя бордовыми розами.

Как обычно манерно. Но пахнет вкусно, ароматно, сладко.

Иду к стулу, отвлекаюсь на телефон, и налетаю на Кирилла.

Он смотрит на меня, на мои пальцы, сжимающие сотовый, высвобождает руку с планшетом, которую я зажала животом и вкрадчивым голосом приказывает:

– Аня, утром за столом люди завтракают, убери телефон.

– А твой планшет кто уберет? – кошусь на его гаджет.

– Не путай работу и развлечения.

– Лиза, – оглядываюсь на маму, та чинно цедит чай. – Дом стремительно превращается в казарму, ты не видишь?

Она уже открывает рот, чтобы наверняка расхвалить своего Кирилла, прикрикнуть на меня, что я очень много болтаю и вконец распоясалась, но тут из кухни выруливает Антон. Он в белой рубашке, с небрежно расстегнутыми верхними пуговицами, жизнерадостный, довольный, счастливый, и накатившая волна раздражения бьётся вдребезги, столкнувшись с безоружной улыбкой брата.

– Как спалось? – с довольным видом он плюхается на стул.

– Как младенцу, – подхватываю его тон и сажусь напротив. – Нарядный, как жених.

– Никогда, – брат смеётся.

У меня пиликает телефон.

"Будь сегодня в торговом центре рядом с набережной в обед. И получишь инструкции" – высвечивается на экране сообщение Виконта.

Чувствую пристальный взгляд и поднимаю голову, глазами натыкаюсь на Кирилла, с планшетом усаживающегося за стол и откладываю в сторону телефон.

– Все, видишь, – показываю ему пустые ладошки.

Кирилл неопределенно хмыкает.

Хмыкаю в ответ и двигаю к себе тарелку с блинчиками.

Завтракаем, мама Лиза брякает чашкой о блюдце и, извинившись, встаёт, прижимает к уху телефон и выходит на кухню.

Тут же подскакивает брат.

– Очень вкусно, спасибо, я погнал, – он несётся мимо меня и вдруг наклоняется, быстро чмокает в щеку.

Улыбаюсь и провожаю его взглядом. Поворачиваюсь на Кирилла и улыбка гаснет, ну нельзя сидеть за столом с такой угрюмой мордой, он как старый дед.

У меня тренькает телефон.

– С кем переписываешься? – Кирилл косится на сотовый.

– Я отчитываться должна?

– Ты у меня дома живёшь, Аня.

Думает, что одна эта фраза должна поставить меня на место, сродни приказу, мой повелитель восседает напротив, такой идеальный, в костюме с галстуком, на пиджаке ни соринки, стрелки на брюках, в туфли, как в зеркало, можно смотреться.

Он пьет кофе и смотрит на меня.

Отвожу взгляд.

– Какая беда, у ребят фотограф слетел, – стучит каблуками мама и останавливается возле стола. Постукивает по спинке моего стула.

– И? – непонимающе веду плечом.

 – Аня, поезжай с ребятами на набережную, – предлагает она. – У тебя же профессиональный фотоаппарат, ты и курсы в пансионе окончила.

– Вообще-то, у меня дела, – залпом допиваю чай.

– Какие у тебя могут быть дела, – она отмахивается. – Ань, – телефоном, как аргументом, она вертит у меня перед носом. – Где мы сейчас другого фотографа найдем, за час?

– Ясно, – хмуро киваю и встаю. Мысленно прикидываю, что выпускники намылились на набережную, а там рядом торговый центр, где Виконт назначил мне свидание в полдень. Решаюсь. – Ладно. Но только до обеда.

Глава 10

Забираюсь на парапет, оглядываюсь назад, как бы не свалиться, не бултыхнуться в реку.

И прижимаю к себе фотоаппарат, жмурюсь на один глаз и захватываю изображение.

Девушки в строгой чёрно-белой одежде, парни в костюмах, у всех красные ленточки с золотистыми подписями, мол, выпускники.

Делаю несколько кадров и опускаю фотоаппарат, сползаю на парапет и сажусь.

Стучу подошвой, проверяю телефон.

Сообщений нет, и я морщусь, так быстро привыкла, почему же он молчит.

«Что делаешь?» – не выдерживаю и отправляю сама.

Гмпнотизирую экран.

Виконт не отвечает. И я всерьез паникую, может, он несвободен, в этом причина?

Занят с женщиной. Они обедают жареной картошкой и курицей, едят салат, друг другу улыбаются, а рядом дети, семейная идиллия.

– Ты потом с нами поедешь? – рядом вырастает Антон, хватает фотоаппарат. – Мы на площадь, гулять, на фонтан и в кафе.

От разрязаженных, столпившихся стайками одиннадцатиклассников во все стороны разлетаются взрывы смеха, и я качаю головой, мне с ними немного грустно, и теперь больше с Виконтом хочется встретиться, чем к брату в школу идти.

– С мамой договорились только на набережную, – проверяю время и нервно кручу перстень, уже двадцать минут двенадцатого, о чем думает Виконт, где его инструкции?

Взглядом выискиваю Влада.

Парня сложно не заметить, он меньше всего похож на выпускника – белая шелковая рубашка, черный костюм, блестящие туфли. Высокий, улыбчивый, в окружении девушек и друзей, душа компании и привык к вниманию, лениво поддерживает разговоры, знает, что красавчик, такой самоуверенный, что я невольно щурюсь и прикидываю – мне назначили встречу в торговом центре у набережной, где гуляют выпускники.

Это совпадение или это потому, что так было удобнее?

– Фотоаппарат профессиональный, ты фотограф? – он появляется рядом, и я вздрагиваю, у него платок в нагрудном кармашке, и ромашка. Ромашку он выхватывает жестом фокусника, протягивает мне.

Машинально тяну руку за цветком, и он отодвигается.

– Это смешно по-твоему? – хмурюсь и спрыгиваю на асфальт.

– Да я просто пошутил, Анна, – Влад смеётся. Кладет ромашку на фотоаппарат. – Держи, она твоя.

– Не надо мне, – стряхиваю цветок в воду.

– К букетам привыкла? – он щурится на солнце.

В голове вертится строчка из сообщения "я никогда не дарил цветы".

С ромашкой это тоже не считается, наверное, сорвал с клумбы.

– Девочкам своим предложи, – разворачиваюсь, хочу отступить. – Зачем подошёл?

– Потому, что ты смотрела, – его рука касается моего запястья, удерживает. – А девочки у меня нет, если тебя это волнует. Я люблю женщин, а они любят меня.

И тут же, словно в насмешку, сбоку на его плечо вешается длинногая девица.

– Владик, куда пропал, – тянет она низким, грудным голосом.

Окидываю их взглядом.

Они хорошо вместе смотрятся, оба высокие, но меня раздражает, она изучает меня сверху вниз, настороженно, словно соперницу, а я вижу, как его рука привычно скользит на ее талию, так же привычно, как пару секунд назад мое запястье держала, а до меня очень редко дотрагиваются, касаются, и кожу зудит.

– Владику скучно стало, – с потрохами его сдаю и беру фотоаппарат. – Щёлкнуть вас на память?

– Влад.

Ему кто-то сует пластиковый белый стаканчик с шипучкой, хлопает его по плечу и гогочет над ухом, что этот выпускной они никогда не забудут.

Отхожу в сторону, свешиваюсь вниз и смотрю на воду. Пахнет водорослями, ветер развевает волосы, за спиной уже вовсю веселятся, а у меня настроение испортилось, Виконт не отвечает, и я, не справившись с обидой, печатаю сама:

«Инструкции ты так и не прислал, играй теперь сам с собой». 

Открываю рюкзак и бросаю туда телефон.

И экран тут же пиликает, загорается.

Быстро достаю сотовый и читаю:

«Что за нетерпение, маленькая? В полдень, на втором этаже, возле чайной лавки». 

Чайной лавки – повторяю про себя и пишу:

«Почему не отвечал?»

От него приходит:

"Занят был. Ты всегда такая капризная?"

Чем, интересно, он был занят, случайно не той долговязей девицей с красной ленточкой выпускницы на платье?

– Антон, я пошла, – поздываю брата. – К четырем часам приеду в школу. Развлекайтесь, – говорю и заставляю себя не смотреть по сторонам, у меня ведь нет причин подозревать Влада, Виконт кажется взрослым и мудрым, никак не вчерашним школьником.

Чайная лавка.

Он будет там, сейчас? И мы увидимся?

Перехожу дорогу, пересекаю парковку, вплываю в двери торгового центра.

Встаю на эскалатор, проверяю время.

Успеваю.

Но вокруг полно народа, как я его узнаю?

Выхожу на втором этаже.

И налетаю на Марка.

– Прекрасная сегодня погода, – светски здоровается Марк, тонкая золотая оправа очков поблескивает, как всегда в улыбке сверкают белоснежные зубы. – Гуляешь, Анюта? – он держит перед собой розовый кокетливый мешочек, явно с подарком.

Молча смотрю на него.

И задыхаюсь от возмущения.

Все таки он.

Не говоря ни слова выхватываю пакет у него из рук, перегибаюсь через перила и швыряю подарочек на первый этаж.

– Спасибо.

– В смысле. Успокойся, – он удерживает меня за руку, косится на прогуливающегося неподалеку охранника. – Ты что устраиваешь? – спрашивает строго, и смотрит на меня так, словно ему стыдно за меня.

В горле ворочается ком обиды, пытаюсь сглотнуть, и не получается, в мыслях его сообщения прокручиваю, и мне...жаль, кажется, что он разочарован, ведь мы общались, как взрослые, а сейчас опять я выгляжу капризным ребенком.

Но он если он Виконт...

– Забирай свои подарки и катись, – меня снова берет злость.

– Это не тебе подарок, – Марк морщится и смотрит вниз, на глянцевый пол, на бумажный розовый пакет. – Аня. У моей сестры выпускной, если ты забыла, – напоминает он, и резко отпускает меня.

Пошатываюсь, вглядываюсь в его лицо.

Так и есть, у меня брат, а у него сестра, учатся в параллельных классах. А ещё наши мамы лучшие подруги, наши отцы работают на Миноборону, мы с ним зеркальное отражение почти, мы с ним чудесная пара, сочетаемся идеально.

Если бы он тогда в детстве все не испортил.

– Так, ладно, – Марк поправляет в ухе черную гарнитуру. – Пообедаем? – вертит головой по сторонам. – Хотя, тут одни забегаловки, ничего приличного, – на его пальце болтается брелок с ключами от машины, – поехали, здесь недалеко.

– Ты меня пообедать позвал? – от носков туфлей до темноволосой макушки оглядываю его, извечно элегантного, стоит в простых брюках и обтягивающей светлой футболке, посреди оживленного торгового центра, а будто на сцене, из рук ведущего принимает почетный орден, как лучшему представителю человечества.

– Сейчас зову, – Марк кивает.

– А чайная лавка?

У него звонит телефон.

– Секунду, Анют, – он зажимает кнопку в гарнитуре и отходит к перилам, принимает вызов.

Топчусь неподалеку, кошусь на него и сомневаюсь.

В переписке всё не так.

Или так?

Но пообедать мы можем, наверное, да. Я не против, если он таким образом, притворяясь незнакомцем, старался наши отношения наладить – это второй шанс, точно, ведь там всего лишь детская обида была, а теперь я выросла...

– Ань, – Марк равняется со мной, на лице глубокая озабоченность. – Мне по делам надо отъехать, давай на час перенесем, ты не голодная?

– Отмени дела, – складываю руки на груди. – Я же отменила.

– Это немножко не одно и то же, – Марк улыбается, и в этой улыбке так ясно читается его снисходительное отношение к той ерунде, которую я называю делами, что я мигом жалею о своей слабости.

– Поезжай, конечно, – поправляю рюкзак на плече, продолжаю сварливым тоном, – а я поем в одной из этих забегаловок, – киваю по сторонам. – Антисанитария, посетители, заражённые стафилококком и жирные гамгуберы-рассадники кишечной палочки, ням.

– Аня, – раздражённо повторяет он мое имя, его идеальный рот кривится. – Сколько можно. Да, говорю честно – пока ты в пансионе училась – я не ждал. Но последние два года. Мне долго ещё за тобой бегать, выходки твои терпеть?

– Ты и не бегал, – отступаю.

– Подойди сюда, – приказывает он и сам не ждёт, идёт на меня.

Спиной налетаю на кого-то, разворачиваюсь и ускоряю шаг, побежать тоже смогу, в отличие от него. В основе спортивных занятий в пансионе лежит система укрепления здоровья космонавтов, так что меня хоть сейчас на ракету и на Марс.

В кармане пиликает телефон.

Этот звук злит, останавливаюсь за колонной и высматриваю Марка.

Ну вот, он не пошел за мной, он спускается на первый этаж, он выбрал дела.

Выравниваю дыхание и дрожащим пальцем тычу в конвертик от Виконта.

Читаю цитату:

«Идёшь к женщине – бери плётку. Ты считаешь себя женщиной, маленькая?» 

Плётку.

Свожу брови и перечитываю сообщение.

Это что, вообще, значит?

Плётку.

Бросаю взгляд на время и верчу на пальце перстень.

Пятнадцать минут мы торчали с Марком у эскалатора, а если Виконт здесь был, не дождался, ушел, если это не Марк?

Хмыкаю.

Ну, конечно, это не Марк. Он же такой деловой, пообедать некогда.

Прислоняюсь к колонне и торопливо набираю сообщение:

«Встретила подругу и заболтались, и я немного опоздала». 

Сразу приходит ответ:

«Подругу, не мужчину? Не врешь, маленькая?»

Всматриваюсь в его вопрос и тихо вздыхаю. От черных букв сквозь экран угрозу какую-то чувствую, смутную, и сообщение его помню, что лжи он не прощает. Но это же совсем ерунда, не объяснять же. И набираю:

"Я никогда не вру. Разговаривала с подругой. А что на счёт плётки? "

Отправляю и кошусь по сторонам.

Как-то странно, тревожно, что за намеки, он меня выпороть хочет?

Засекаю в уме четырнадцать секунд и полагаюсь на судьбу.

Если не успеет ответить и не объяснится – то встречаться с ним и вовсе не надо, это может быть опасно.