Текст книги "Мой палач (СИ)"
Автор книги: Дана Блэк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
Глава 29. То, что мешает нам любить полностью, ненавидим мы больше всего
три года назад
На столе бокалы-тюльпаны, французский коньяк десятилетней выдержки, чашка кофе и паштет.
Встреча деловая. Но с женщиной, и она опаздывает, словно на свидание.
Листаю телефон. Хочется не ресторан, а бар, и не цедить коньяк, а напиться в хлам, чтобы утром проснуться. И понять, что это не я такой идиот, а лишь сон, глупый, все не по-настоящему.
Замечаю в дверях высокую фигуру. Заколотые назад светлые волосы. Строгую юбку ниже колена, и каблуки, как на подиуим.
Откидываюсь на стуле.
Она идет сюда, и это не снится мне.
– Привет, – она наклоняется. Чмокает меня в щеку, и удерживает за воротничок рубашки. Пальцами стирает отпечаток помады. – Измазала тебя, – хихикает. – Как ты меня в понедельник. Помнишь?
Кисло улыбаюсь.
Еще бы.
В понедельник мне по первое число вставил начальник. Просто отчитал, словно я медстестра безголовая, швырнул в меня папкой и сказал, что заведующим отделением мне никогда не стать.
Что на меня жалуются.
Что мне надо подыскивать другую клинику, ведь он позабоится, что на этой работе я не задержусь.
Потом был вечер. И подарочные пять звезд. Кабинет. И я собирал со стен дурацкие грамоты.
А потом пришла Лиза.
Как всегда на вечерний сеанс. Она каждый понедельник приходила, весь месяц. Лечила нервный срыв, до которого ее довели студенты.
Говорила, что Ницше призывает нас любить дальнего, а не ближнего, и что студентам она все чаще мечтает открутить головы. Просила внеочередной рецепт на таблетки.
Накручивала волосы на палец, хлопала длинными ресницами.
А мне всегда нравились женщины постарше.
И вот...
– Я думала, ты так и не возьмешь трубку, – говорит Лиза и обходит стол. Садится напротив. – И мне придется к твоему начальству идти. Так, – она берет меню. – Ты мне ничего не заказывал?
– Нет, – качаю головой.
С сожалением отмечаю, что в тот вечер она казалась эффектнее. Немножко пьяная, чуть-чуть грустная, сбросившая туфли на пол и выпустившая заколку из волос.
Тогда я был не в себе.
– Лиза, – придвигаюсь к столу. – У меня на работе проблемы.
– Я знаю, дорогой, – она кивает, не отрывает взгляда от меню. – И проблем станет еще больше, когда я пойду в независимую ассоциацию с жалобой на тебя.
Усмехаюсь.
По ней видно, она это сделает. Длинными коготками вцепится в горло, и держать будет, пока не выцарапает свое.
– Ты угрожать мне пришла? – отпиваю коньяк. – Или хочешь чего?
– Хочу, – она поднимает глаза. – Хочу салат, суп и суши. Я голодная.
Подзываю официанта. Делаю заказ и кошусь на нее.
Губы ярко накрашены. Пиджак она сняла, а на блузке глубокий вырез. Она ждет и ведет пальцем по шее, очерчивая цепочку, спускается к груди.
Я все ее невербальные сигналы считываю – она за продолжением пришла.
Только у меня желания никакого нет повторять.
– Лиза, – когда официант отходит, наклоняюсь над столом. Обрубаю сразу. – Я сейчас рассчитаюсь, и пойду. А ты ешь. Продолжения не будет.
– Разве? – она изгибает бровь. – Тебе понравилось. Мне тоже. Я красивая женщина. Умная, – нахваливает она себя, – сексуальная. Свободная. И навязываться мужчине не привыкла, как-то это оскорбительно, нет?
– Тогда не навязывайся, – улыбаюсь. – Мне жаль. Что так вышло. И я не сдержался. Но я был пьян.
– Это не лучшая характеристика для психиатра, Кирилл, – улыбается она в ответ. – Пить на работе. А потом переспать с пациенткой. У меня неустойчивое психическое здоровье. Я тебе доверилась, ты же врач. А ты моей слабостью воспользовался.
Морщусь и тру лицо.
Ничем я не пользовался.
Я мужчина, и вижу, когда меня соблазняют.
И весь месяц таскалась она ко мне на приемы с четкой целью, я это знал.
Но это смешно, по-детски объяснять кому-то, мол, она сама. Это не допустимо, я так оправдываться не могу.
И не должен.
– Чего ты хочешь, Лиза? – повторяю вопрос.
– Я уже сказала, – длинным бордовым ногтем она постукивает по папке с меню. – Салат, суп и суши. Это на вечер. Страсти, секса и стонов. Это на ночь. Свадьба – это через месяц.
– Ты рехнулась, – спокойно подвожу итог.
– Разве? – она кусает губы, смазывая помаду. – Я думаю, это ты скоро рехнешься. Когда я тебя по судам затаскаю. Когда тебя погонят с работы. Лишат лицензии. Нравится такое будущее?
– Не нравится, – соглашаюсь.
– Я так и думала, – она протягивает руку через стол, накрывает мою. – Тебя никто не заставлял спать с пациенткой, Кирилл, это твой выбор. И ты знал, чем это тебе грозит. Но ты еще молод, у тебя впереди карьера. Я не хочу тебе жизнь ломать. Поэтому, – она убирает руки, когда официант возвращается к нам с подносом. – М-м, как вкусно пахнет, – втягивает носом дымок, поднимающийся из супа. – Сначала поужинаем. А дальше все по плану. Да, дорогой?
Закрываю шкаф.
Поднимаю на плечо сумку.
Выхожу из комнаты, по коридору шагаю к себе.
Мне тоже вещи нужны, хотя бы пара чистых рубашек, пока в гостинице живем, остальное все купим.
Толкаю дверь в спальню.
Лиза туда-сюда расхаживает возле окна. Прижимает к уху телефон и морщит лоб. Видит меня и убирает сотовый в карман пиджака.
Догадываюсь, кому названивала.
– Яд сцедила? – киваю.
Знаю, что нет, в квартире все это время тишина стояла, а Лиза бы разоралась, сними Аня трубку.
– Вещички пакуешь? – язвительно спрашивает она, когда я везу зеркальную дверь в сторону. – Ты на тринадцать лет ее старше, тебя это не смущает?
Морщусь.
Предпочел бы не выслушивать истерики в собственном доме. А был бы умнее – заехал в обед, когда она на работе.
Расставаться по телефону нормально, даже после трех лет брака, ведь мы оба понимали, что это не священный союз. Просто меня в определенный момент начало все устраивать.
Но год назад...
Аня забыла и уехала, и казалось, что так правильно, любой другой мужчина мог ее соблазнять.
А я нет, я женат. На Лизе.
В кармане принятым сообщением тренькает телефон.
Аня ответила.
Лезу за сотовым.
Внутри тепло. И привычное предвкушение.
Не успеваю открыть конвертик на экране, как меня чем-то острым ударяют по руке, и телефон летит на ковер.
На запястье остается белая вмятина.
– Ты вкрай рехнулась, Лиза? – оборачиваюсь.
И понимаю – рехнулась, да.
Она стоит рядом, сжимает туфлю. Острым каблуком целится в грудь, им и по руке меня долбанула.
– Лиза, – смотрю на высокую черную шпильку, на металлическую набойку. – Раз уж зашел разговор о возрасте, – перевожу взгляд на ее лицо. – Так себя девочки ведут маленькие. А не взрослые женщины.
– О-о, а ты много знаешь о маленьких девочках, – на ее щеках выступили красные пятна. Глаза сужены, на лоб падает выбившаяся из прически кудряшка. – Я уважаемый профессор, Кирилл, – цедит она. – Моих учеников приглашают на работу в Германию. У меня молодой привлекательный муж, он заведует психиатрией. Моя дочь училась в лучшем пансионе страны. Мой сын выпускник с красным дипломом. И я костьми лягу, дорогой, – она сдвигается в бок. Прихрамывает в одной туфле. – Но все останется по-прежнему.
Она поднимает ногу. И с размаху впечатывает каблук в мой телефон.
И еще раз.
На ковер летят мелкие осколки, а у меня дергается щека.
И в ушах шумит.
Это просто женщина, она злится, это нормально.
– Все! – она ковыляет из комнаты.
Бросаю в сумку рубашку, кошусь на осколки, они поблескивают в длинном пушистом ворсе.
Отхожу к двери и скатываю ковер.
Я его выброшу.
И всю мебель поменяю.
Перепланировку сделаю.
Все решаемо.
Помню конвертик сообщения на экране. Я не отвечаю, а маленькая волнуется, ждет.
В прихожей хлопает дверь. Шагаю по коридору, потираю руку. Острые каблуки, такими и кожу проткнуть можно, если замахнуться сильнее. Холодное дамское оружие, не меньше.
Обуваюсь, толкаю ключ в замок.
Тот никак не хочет поворачиваться.
До конца не проходит.
Хмурюсь.
И слышу тихий смех по ту сторону двери.
– Что? Выйти не можешь?
– Не могу, – соглашаюсь и давлю кнопку видеофона. На экране появляется вытянутая лестничная клетка, и ее фигура.
Усмехаюсь этой картинке. Уважаемый профессор. Растрепанная, стоит в подъезде с перекошенным лицом. И выдает речь, как студентам на лекции.
– Я ключ в замке сломала, Кирилл. Посиди дома. И подумай, правильно ли ты сейчас поступаешь. Ведь брак делает несчастным не недостаток любви, – цитирует она, – но недостаток дружбы. А врага в моем лице. Я тебе заводить не советую, дорогой.
Глава 30
С неохотой натягиваю платье.
Оно пахнет клубом, немного духами, оно пахнет Кириллом, он так крепко обнимал, что впитался.
Встаю перед зеркалом.
Пальцами расчесываю спутанные волосы. Делаю вид, что очень занята внешностью, а внутри натянута, как струна.
Уши на макушке.
Жду, когда телефон затренькает, я сразу услышу и побегу.
В сообщении написала, что жду не до двенадцати, а до десяти.
Потому, что не надо комнадовать.
Мне хватило уже этих порядков, когда меня перед фактом ставят. Я тоже имею право решения принимать.
И вот.
Когда в ванную заходила – часы показывали без десяти десять.
Я торчу здесь минут пять.
Он не пишет. Не звонит. Дверь номера не распахивается, и нет его на пороге.
Оставляю в покое волосы.
И возвращаюсь в номер.
На всякий случай проверяю телефон. Поднимаю сумку с пола. Кошусь на карту-ключ на тумбочке, и на клочок бумаги с запиской.
Я ее уже измочалила всю, пока перечитывала и почерк его рассматривала. Размашистый, как и у всех врачей.
Но понятный.
Снова смотрю на часы.
И всю следущую минуту торчу возле окна, за парковкой слежу.
Знакомая машина не показывается.
Выхожу из номера.
Помахиваю сумкой, спускаюсь по лестнице, глазею по сторонам, все автоматически.
Не знаю, где он сейчас. И куда идти мне теперь.
Ведь Марк вчера чуть шею не сломал, когда на нас пялился.
Если все всё уже знают – мне останется только к отцу вернуться. А если и ему расскажут...
Кручу перстень. Который он у меня отберет, ибо я не заслуживаю зваться выпускницей этого его пансиона благородных девиц.
Шмыгаю носом.
Черт с ним, с перстнем, но меня и так вечно шпыняют, Кирилл единственный, кто с ерундой докапывался, за порядком следить, микробы не разбрасывать.
Он ни разу не говорил, как мне жить нужно и что чувствовать.
Дал попробовать самой.
И зря.
Я оказалась прилипалой навязчивой, мечтательницей в розовых облаках, все, что с Виконтом связано трепетно по полочкам в памяти разложила.
И как мне дальше.
Правы были все они. Что я к жизни неприспособлена, они заботились обо мне, спасали меня, от этого сосущего чувства где-то под ложечкой, мне от него бежать хочется на край света, оно такое колючее, липкое, по кусочку отщипывает от меня.
Выскакиваю из отеля и быстро моргаю на ветру, пытаюсь высушить ресницы, а они мокнут.
Стою одна, возле широких дверей, и с надеждой оглядываю парковку, готова назад повернуть, и все таки ждать до двенадцати, мало ли что, сообщение мое не прочитал и не знает, что я ему счетчик включила.
Убираю растрепавшиеся волосы за уши.
И спускаюсь.
Нет, нельзя своим решениям изменять. Он, вообще, уезжать не должен был. Вот так вот, тихо, не разбудив меня.
Записку нацарапал.
Он должен в лицо сказать, что и как.
Прижимаю к себе сумочку.
И поднимаю руку, ловлю такси.
Почти сразу рядом останавливается старенькая инормарка, и я называю домашний адрес.
Переоденусь. Машину заберу.
И поеду...куда-нибудь.
Держу телефон, смотрю в окно, на экран, и по кругу. Когда дисплей вспыхивает – у меня сердце екает.
Но на экране имя Марка, и я глушу звук.
Я сегодня так уже обманулась пару раз.
Вот чего он названивает?
Взглядом гипнотизирую четыре буквы его имени. И поверить не могу, что кучу лет думала о нем, как о будущем муже, считала, что влюблена.
Теперь знаю, влюблена – это иначе.
Это когда он молчит, а от тебя по кусочку отщипывают.
Машина сворачивает во двор, и я выпрямляю спину, расправляю плечи.
И прижимаюсь носом к стеклу, когда замечаю машину Кирилла, запаркованную напротив подъезда.
И...маму, которая прохаживается рядом и разговаривает по телефону.
Такси останавливается.
Я с напряжением вглядываюсь в его авто. Там пусто, нет никого. Кошусь на фигуру мамы в голубом костюме.
И кусаю губы.
– Приехали, девушка, – напоминает водитель. – Выходите?
– Нет, – трусливо вжимаю голову в плечи и поворачиваюсь на подъезд.
Куда я пойду.
А если он сейчас выйдет, к ней подойдет.
А если они возьмут и поцелуются – я тут просто умру от вины и стыда.
– Как нет? – удивляется мужчина за рулем и с подозрением разглядывает меня в зеркало. – Вы сюда просили? Я работу выполнил. Выходите давайте. Я обратно не поеду.
Машинально киваю.
И медленно перевариваю мысль.
Чтобы ни случилось – назад не повернуть, не исправить прошлого.
Решил действовать – закрой двери для сомнений – процитировал бы мне сейчас Виконт.
Мне нужно переодеться. И машину забрать.
Да.
Щелкаю ручкой.
И выбираюсь на улицу.
– Аня! – зовут меня, едва успеваю шагнуть на асфальт.
Вздрагиваю.
Хочется прыгнуть обратно в машину. И ппопросить водителя гнать отсюда на всей скорости.
– Спасибо, – сдержанно говорю такстисту. Хлопаю дверью.
И оборачиваюсь.
Мама убирает телефон в сумку, идет мне навстречу.
Потоптавшись на месте, переступаю бордюр.
– Ну привет, – она останавливается. Окидывает меня взглядом с ног до головы. Длинными ногтями постукивает по кожаной сумке. – Где ночевала?
Отвожу глаза.
Наблюдаю за голубями, они расхаживают неподалеку возле мусорных баков. На солнце блестят автомобили.
Смотрю на машину Кирилла.
Так хочется, чтобы он сам все объяснил, он же говорил, что это не моя проблема.
А сейчас его нет. Зато она стоит напротив.
И ждет ответа.
– Ну что молчишь? – спрашивает с насмешкой.
– В гостинице ночевала, – перевожу на нее взгляд.
Она будто бы не удивляется. В лице не меняется. Лишь спустя секунду, переварив словно, изгибает бровь.
– Вот как? В гостинице? И что, это теперь норма у нас в семье? В гостиницах ночевать. Еще и с мужчиной, наверное? – давит она тоном, как камнями забрасывает.
Держусь, не отворачиваюсь. Понять не могу, она уже все знает и издевается надо мной.
Или не знает, а просто недовольна, что я такая распущенная.
– Что, интересно, отец тебе на это скажет, – она продолжает, нервно постукивает ногтями по сумке, а словно по мозгам мне. – Не говорила ему еще, как время на каникулах проводишь?
– Какое тебе дело? – срываюсь, от ее нападок закрываюсь и складываю руки на груди. – Тебя это раньше не волновало. Что теперь случилось?
– Все меняется, Аня. Бывает так, живешь, живешь, а потом назад оборачиваешься – и понимаешь. Где-то не дотянула. Где-то перегнула, наоборот, – рассуждает она отстраненно и тоже смотрит на машину Кирилла. – Чем заниматься собираешься сегодня?
В удивлении моргаю.
– Ничем. Переодеться хотела.
– А переезжать когда думаешь?
– Куда?
– К Марку, – она крутит ремешок наручных часов. – Договорились ведь уже. Марк предложение сделал. Ждет тебя, не дождется. Одно дело – мужчину мариновать, когда он не готов. Там нужно даже. А когда он на крючке уже – хватать надо скорее. Пока не сорвался, – делится она житейской мудростью. – А ты что делаешь? Носом крутишь и с мужиками по гостиницам шляешься. В общем, так. Ключи сюда давай, – неожиданно заканчивает она.
– Какие? – теряюсь.
– От квартиры, – она протягивает ладонь. – Нечего тебе тут больше делать. К жениху поезжай.
Молча смотрю на нее. Из прически кудряшки выбились, на легком ветерке они стоят дыбом. Макияж слегка смазался.
И даже костюм сидит как-то не так, она на себя не похожа, вся дерганная, и голос странный, глухой.
А требование ее – вообще, с безумием граничит.
– Я же тебе вчера все сказала, – крепче цепляюсь в лямку рюкзака, словно боюсь, что она набросится и отбирать его начнет. – У нас с Марком все кончено. У нас ничего и не было. И замуж за него я не собираюсь. И переезжать к нему тем более.
Едва успеваю закончить – справа хлопает дверь.
Скашиваю глаза – на парковке пристроился кабриолет Марка. И сам он, белое, слепящее на солнце пятно – равняется с нами.
– Доброе утро, дамы, – вежливо здоровается. Широко, во все зубы, улыбается. – Уезжаете куда-то?
– Привет, дорогой, – мама тоже ему улыбается. – Да, уезжаем. Я в институт. А Аня вот тебя ждет. Я ей сказала, что вещи и потом можно собрать, я сама соберу. На такси вам отправлю. Вы главное обживайтесь вдвоем, притирайтесь. А вещи – их и купить можно, Марк, деньги же есть.
– Полностью с тобой согласен, Лиза, – поддакивает Марк.
Стою рядом.
А кажется, что за сотню километров.
Слов не найду.
Перевожу взгляд с него на нее.
Сговорились.
У них улыбки одинаковые. И тон. Лишь сейчас замечаю, насколько эти двое похожи, преподаватель и бывший студент, и дело не в общем увлечении Германской культурой, нет, они мыслят одинаково.
Говорят одинаково.
Одинаковую фигню.
– Вы оба...– начинаю.
– Ладно, дети, – перебивает мама и беззаботно чмокает Марка в щеку. Щебечет. – И так уже везде на свете опоздала. Марк, ты уж за ней присмотри, – кивает на меня. – Аня перенервничала вчера из-за помолвки. Пройдет. Съездите куда-нибудь развеяться, пообедать. Я на телефоне, – она поворачивается спиной и цокает каблуками к своей машине.
Марк сдвигается в сторону, вырастает передо мной, загораживая ее.
Он больше не улыбается, закончил комедию ломать. Его взгляд потемнел, между бровей залегла морщинка.
Невольно отшагиваю.
– Ну что, Анюта? – ласковое обращение с его ледяным тоном не вяжется, от этого контраста по спине мурашки ползут. – Куда собралась, – видит, что я пячусь и ловит меня за руку. – В машину сядь, – командует. – Поговорить надо.
Глава 31
Я была влюблена в него с детства, и с детства же знала, что когда вырасту выйду за него замуж.
Он не стал хуже или лучше, это я повзрослела. А Марк...он может быть самовлюбленным, эгоистичным, циничным, но это все равно Марк, и я его не боюсь.
Послушно сажусь к нему в машину.
Смотрю на маму. Она за рулем, но ехать никуда не торопится, словно контролирует сидит, не выкину ли я чего.
– Анюта, – Марк устраивается на сиденье рядом. – Тс-ш, – шикает, когда я открываю рот. И уверенно, с расстановкой, рассуждает. – Ты на меня обижалась долго, что я вечно занят, много работаю, с другими девушками провожу время и за тобой не бегаю, так?
– Какая теперь разница? – поворачиваюсь. Смотрю в его красивое лицо. Модные очки в дорогой оправе. В ухе поблескивает сережка-гвоздик. – Ты же все сам видел ночью, – голос меня подводит, я сиплю.
Это очень волнительно, разговаривать с ним о другом мужчине. Тем более, этого мужчину он знает, этот мужчина его за шкирку, как кота, из квартиры вышвырнул, когда Марк чуть было не открыл мне мир взрослых, взрослого секса и отношений полов.
– Я видел, – подтверждает Марк. – И ничего не сказал Лизе.
– Почему? – задерживаю дыхание. Сердце колотится в груди, сбивается с ритма.
– А зачем ей об этом знать? – Марк жмет плечами. – Ты ошиблась, Анюта, и ты сожалеешь, – вкрадчивым голосом внушает он мне. – Тебя соблазнили, заставили, ты этого не хотела.
– Не так все было.
– Было именно так, – он поднимает с подлокотника мою руку, сплетает наши пальцы. – Ты юна и неопытна. А он взрослый мужик. Еще и несвободный. Воспользовался твоей глупостью.
И отымел меня – мысленно заканчиваю.
Смотрю на Марка, и верить в такое не хочу.
Не стал бы Кирилл.
Пусть я наивная, но ведь не дура, в конце концов. Я видела и чувствовала, что это серьезно.
– Понимаешь, Анюта, – Марк поворачивает ключ в зажигании. Кратко пожимает мою руку и отпускает, перемещает ладони на руль. – В жизни всякое случается. И нужно учиться прощать близких людей, их же так мало, а мир огромный. Я тебя прощаю. И хочу, чтобы ты знала – мои чувства к тебе не изменились. Я по-прежнему настроен жениться. Ведь признайся, – он выезжает со двора и слегка поворачивается – ты же не беременна?
Подавленно качаю головой.
– Это главное, – с удовлетворением кивает Марк. – Торопиться некуда. Будет у нас ребенок, и не один.
– Не будет, – смотрю на улицу, на деревья и магазины, что проносятся мимо. – Я тебе все сказала вчера.
– Ты была неубедительна.
– То, что я кольцом в тебя швырнула недостаточно убедительно?
– Аня.
– Что, Марк? – ладонью бью по двери. – Иди ты со своими сказками, – запальчиво выговариваю. – Не хочу я. Куда ты меня везешь?
– Пообедаем, – сухо отзывается он.
– Не хочу есть.
– Хватит капризничать.
– Выпусти меня из машины, – все сильнее распаляюсь, не сказал он мне ничего нового, ерунду он городит, да разве может мужчина, который любит, вот так спокойно, холодно обсуждать, что его любимая провела ночь с другим? – Марк!
– Тихо сиди! – рявкает он.
Глотаю возмущение, что на языке вертится.
Такого я от него еще не слышала.
Недоверчиво разглядываю его напряженный профиль и понимаю, что шутки кончились, Марку надоело сюсюкать со мной, он сам на пределе, едва держится.
– Куда ты меня везешь? – негромко повторяю вопрос.
– Обедать.
Едем молча.
Бросаю осторожный взгляд на экран телефона.
Сообщений нет, и непредвидится, похоже, Марк подтверждает мои мысли голосом, в который вернулась мягкость.
– Ему незачем разводиться, Аня. Зачем ему это? Кто ты такая? Студентка. Живешь на деньги родителей. Зависишь от них во всем. Его жена – профессор. Шикарная женщина. Плюс ко всему – твоя мать. Тебе самой-то не стыдно?
В горле встает ком.
От ветра глаза слезятся. Или от его слов. Или от собственных чувств, которые наружу рвутся, черной паутиной, они вяжут меня по рукам.
Ведь Марк прав, мне должно быть стыдно за свой поступок. Одно дело – влюбиться в Виконта.
Другое – в Кирилла.
– Все люди совершают ошибки, милая, – успокаивает меня Марк. С проспекта сворачивает во дворы, дорога знакомая, он катит к своему дому. – Вот увидишь, Анюта, пройдет время, – вещает он. – И ты будешь вспоминать этот урок. Как полезный. Как жизненно-важный.
Он паркуется напротив длинной девятиэтажки.
Отстегивает ремень безопасности.
Поворачивается на меня и улыбается.
– Вчера ночью грустил. По городу катался. Еды набрал в ресторане, полный холодильник. Пообедаем дома. Идешь? – он подмигивает и выбирается на улицу.
Дома.
Заторможенно отстегиваю ремень.
Выхожу из машины.
Идти мне некуда все равно.
Плетусь за Марком.
Вместе заходим в подъезд, в лифте поднимаемся на последний этаж. Марк отпирает квартиру, пропускает меня вперед.
– А! – ладонью бьет себя по лбу. – Телефон в машине оставил.
Он хлопает дверью.
И в замке ворочается ключ, запирая меня.
Отбрасываю дрель и беру с дивана молоток. Стучу по личинке.
Заглядываю.
Еще раз стучу.
Отверткой проворачиваю сердцевину.
И толкаю дверь.
Стою на пороге и отряхиваю руки.
В подъезде лампа горит, гудит лифт.
Забрасываю на плечо сумки и шагаю на площадку, прикрываю дверь. По ступенькам сбегаю вниз и смотрю на часы.
Я обещал приехать к обеду, и я опоздал, чертовы Лиза и дверь.
Телефон не реанимировать, она от души по нему потопталась.
Маленькая что-то писала, и теперь, похоже, сходит с ума.
Подхожу к машине, открываю дверь. Бросаю взгляд вниз.
Не верю глазам.
И наклоняюсь.
Усмехаюсь.
Обхожу авто, смотрю на колеса.
Два колеса. Она проколола.
Чокнутая.
Матерюсь и швыряю сумку на капот.
На площадке играют дети. Наблюдаю, как возится в песочнице малышня, и на качелях хихикают подружки. В теньке на лавочке бабульки сидят, сплетничают. С коляской прогуливается девушка.
Тихо и мирно, обычный будний день.
Я только что понял, что женился на сумасшедшей.
Закрываю машину. Забираю сумки, шагаю к выезду со двора. На проспекте иду вдоль дорогие, ловлю машину.
Солнце жарит, не щадит, я еще пока замок вскрывал, вспотел.
Торможу усатого мужика на синем седане и кидаю сумки в салон, сажусь.
– В гостиницу, – называю адрес, сразу протягиваю деньги. – И телефон позвонить. Вот, – добавляю лишнюю купюру.
Мужик протягивает мне поцарапанный смартфон.
Не успеваю номер набрать. Машина едва трогается. И тут же наперерез, визжа тормозами, вылетает знакомая компактная иномарка.
– Вот бл*ть, – матерится водитель. Судорожно сжимает руль и орет в лобое стекло. – Совсем дура?! Куда прешь! – он догадывается открыть окно, высунуть голову.
И орет уже на улицу, кроет матами умственные способности женщины за рулем.
Смотрю на нее. Сидит бледная, лишь губы аллеют. Прическа окончательно растрепалась, волнистые волосы рассыпаны по плечам.
– Подожди, щас вернусь, – говорю водителю. Выбираюсь на улицу и шагаю к ее машине.
Наклоняюсь к открытому окну.
Она закусывает губу и поворачивается на меня. Зрачки расширены, под глазами темные круги от косметики.
– Лиза, – облокачиваюсь на окно. – Ты не в себе. Сама видишь, наверное, да? Давай вызовем скорую.
– Я не понимаю, – невидящим взглядом она смотрит на меня. – Чего тебе надо? Почему не живется спокойно? Неужели так сложно было. Просто дождаться меня. И вечером, спокойно, все обсудить.
– А что обсуждать? Что ты мой телефон разбила? В собственной квартире меня заперла. Колеса на тачке проколола. У дома сидела караулила, – перечисляю. – Я тебя в дурдом закрою, – обещаю и выпрямляюсь.
– Я твою Аню в дурдом сдам, – цедит она в ответ и щурится. – Понял меня? Не будешь жить со мной. Но и с ней тоже не будешь.
– Занятно, – бросаю ей и шагаю к такси.
– Я не шучу, Кирилл, – кричит она в окно. – Я в дурдоме ее запру, ее неедеспособной признают, не будешь ты с ней жить, не будешь!
Сажусь в машину и хлопаю дверью.
– Поехали.
– Ты меня плохо знаешь, Кирилл! – летит крик с улицы. ее несет. – Я вызываю неотложку! – она высовывает руку в окно и вертит в воздухе телефоном. – Все! Все! Нет твоей Ани!
На солнце поблескивает темный лак.
– А у дамочки-то не все дома, – присвистывает водитель. В зеркало смотрит на меня. – Жена твоя?
– Бывшая, – по памяти набираю на экране цифры.
Прижимаю телефон к уху и слушаю гудки.
– У меня тоже такая была, – делится печалью водитель и объезжает Лизу. – Терпел, терпел, дети...жить негде...а потом...
– Да, – звучит в динамике голос Ани.
– Ты где? – выпрямляюсь на сиденье.
– А что? – тон ледяной, из него рвется обида. – Приехал? Час дня, Кирилл. Ты даже не позвонил. Не ответил мне. Ты просто пропал. Бросил меня одну. Ты где?
– Я еду.
– Я не в гостинице.
Она молчит.
Эта пауза мне не нравится. Дышать отчего-то труднее.
– Говори адрес, скоро буду.
– Я у Марка, – помявшись, выдает она.
Внутри у меня паршиво скребет.
У Марка она.
Мало я ему в прошлый раз навалял.
– Выходи, – кратко требую, разибраться буду потом. – Я тебя заберу.
– Не могу, – говорит она тихо, ее голос скатывается в шепот. – Он меня запер.
Перевариваю информацию. Перед глазами перекошенное лицо Лизы, а в ушах ее крик, про дурдом и Аню.
Сейчас уже не сомневаюсь – ей крышу сорвало капитально.
Ни черта она не шутит.
– Адрес мне отправь, Аня, – вжимаю трубку в ухо, словно так ближе к ней окажусь. – Побыстрее. Я уже еду.
