Текст книги "Другая история (Сборник конкурсных фентези-рассказов Темного Двора - Литературный клуб Lady-Webnice) (СИ)"
Автор книги: Дамский клуб LADY Сайт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)
здесь
.
Притворяться
веселой.
Черно-белый мир – Серое существование. Он поглощает ее целиком.
Она хочет сбежать. Хочет разбить шахматную партию своей жизни, пока не стало слишком поздно.
Черная клетка – белая.
Белая клетка – черная.
Покидая поселение, ты покидаешь известное тебе поле, и вступаешь в нечто новое. Только это заранее проигранная партия, ведь никто не говорит правды.
Блеф – это правило карт. Терпение – шахматы.
Наша жизнь
без
правил.
И покидая поселение, ты
всего лишь
покидаешь поселение.
Всего лишь
вступаешь на новую доску.
Всего лишь
на новое поле.
Всего лишь
…
новые
черно-белые клетки…
Пещера.
Ей казалось, это должно быть весело. Одни. В открытом море. Вероятность встретить мародеров равна 100 процентам. Плюс возможный шторм. Морские твари.
Адреналин.
Но она лишь вымученно улыбается, и делает вид, что все здорово. Она терпит вынужденное плавание, как и мы, без лишних слов.
Но в душе задается вопросом: «
– Для чего?
»
Х
отела избавиться от скуки
. – Напрасно. Тоска
здесь
.
Куда бы ты ни пошла….
Мы были одни в открытом океане. Лишь группа Искателей сопровождала нас.
Напросились
.
Без Дина. Зачем он нам? Милый, отчаянный мальчик, убежденный в моей идеальности.
Я его бросила. Сказала, что не хочу ехать и …уехала. Одна.
Со Сью.
Он обидится. Но мне все равно.
…
Позже. Намного позже. Через несколько дней, когда небо заволокло тучами, серыми, свинцовыми тучами, был шторм. Была буря.
Катастрофа.
Дождь лил не переставая. Вода заливала плот сверху, старалась перевернуть его снизу. Было ощущение, что кто-то нарочно трясет нас из стороны в сторону, просто для того, что бы посмотреть, как мы справимся.
Несколько раз я даже слышала чей-то смех. Холодный. Отрывистый.
Или мне только казалось, что я слышала. Это могло бы быть правдой. Дрожь пробирала все тело. Зубы стучали с невероятной силой. Меня всю трясло.
Даже органы, казалось, от мощи ударов, поменяли свое местоположение. Это возможно? Времени думать не было.
Та
пещера стала убежищем.
Мокрая. Скользкая. Каменистая глыба, будто выросшая из воды, стала для нас спасением, убежищем и ловушкой в одном лице.
…
– Твердыня. – Восхищались Искатели. Я оглядывалась. Глубокое углубление в скале оказалось не просто гротом, как показалось сначала, оно оказалось, чем-то, что напоминало лабиринт. Большинство гротов были объединены в крупные системы. Но чаще попадались наклонные и горизонтальные ходы, образующие разные уровни.
Мерзкие, влажные своды вызывали спазмы в желудке, но это было лучше, чем пытаться удержаться на тонущем плоту, словно акробат на расшатоном канате.
– Не понимаю вашего энтузиазма. Это всего лишь груда камней. Это
не
земля.
– Это не просто гурда камней. Это скала. – Один из них хлопает низкий свод, и восхищенно выдыхает. – Твердыня!
– Это просто камень. Большой Камень. Здесь нельзя жить.
– Может, он и прав, Блисс. – Я перевожу взгляд на Сью, приподнимаю бровь. – Здесь жить нельзя – это верно, но если построить укрепления вокруг верхушки скалы, пещеры можно использовать как хранилище, к примеру.
– Или убежище от ураганов. – Добавляет «все тот же» с торжествующей улыбкой.
– Как скажите, – махнув рукой, я предпочла не развивать тему. – Сейчас
нам
нужно спрятаться от урагана. Поэтому давайте поищем грот, где можно переждать шторм.
Шершень.
Позже мы устроились в левой части пещеры, с низким сводом. Более сухим, но менее удобным. И все же дальше не пошли. Дальше было жутко. Дальше было холоднее. Дальше были тупики.
– Невероятное место. – Произношу я, чувствуя, что оно скрывает много тайн. Своды будто нашептывают их мне, но я не могу разобрать ни слова.
Слишком тихо. Слишком глухо.
– Да. Шикарное. – Выдыхает «все тот же».
– Нет. – Качаю головой. –
Просто
невероятное.
Я не смогла бы объяснить даже себе, почему не считала его шикарными.
Не смотря на то, что оно мне нравилось, я чувствовала в нем что-то
неправильное
. Что-то, что заставляло мороз бежать по коже. Нечто
другое. Внутри.
– Внизу есть ручей.
– Что?
– Прислушайтесь. – Сью подносит свой маленький пальчик к кубам. – Слышите? Он журчит.
– Не слышу.
– А ты Блисс? Слышишь? – Я мотнула головой.
Тишина. Только шепот.
– Надо проверить.
– Зачем?
– Испугался? – смеется Сью.
– Нет. – Поджимает губы другой Искатель. – Не вижу смысла.
– Смысл есть не всегда. – Просто отвечает Сью, поворачивается и уходит.
Спустившись в самый низ пещерных подвалов, мы обнаружили огромный разлом, в южном конце которого находилось глубокое озеро, уходящее под стену свода.
– Жутковато здесь. – Бормочет Искатель.
– Жутковато. – Соглашается Сью.
– А мне нравится. – Шепчу я. Проверяю воду. Изумрудная жидкость, казалась подсвеченной изнутри. Она манит, зовет окунуться. – Я останусь здесь пока.
– Но…
– Идите. Я не долго.
Они уходят. Я остаюсь. Мне не хочется покидать это место. Здесь я чувствую покой и умиротворение. Здесь отступают страхи.
Я нырнула в прохладную воду, впервые в жизни сознавая смысл своего имени.
Блаженство.
Здесь сосредоточилось блаженство.
Я плавала от одного свода к другому, забывая о прошлом. Не думая о будущем.
Была только вода. Вода и я.
И почему раньше это пугало меня? Сейчас не было страха.
Сейчас я не чувствовала его сухой, металлический привкус, который уже успел стать частью моей жизни. Частью меня самой.
– Я рад, что кому-то еще здесь нравится, кроме меня. – Тихий, протяжный голос вернул меня к действительности. Я обернулась. Парень. Молодой, не больше восемнадцати. С тонкими чертами лица. Крепким телом, и выразительными черными глазами.
Их взгляд – пустой и безжизненный – должен был испугать меня, но он лишь завораживал. Тонкие губы раздвинуты в какой-то пародии на улыбку, больше напоминающей оскал.
Плотоядная ухмылка.
– Обычно это место пугает людей. – Медленно продолжает он, следя за мной немигающим взглядом. – Нагнетает…. Меня зовут Кайл, если тебе интересно. – Как бы, между прочим, заявляет он.
– Почему пугает? – Он усмехается, давая понять, что заметил мое невнимание к его имени.
– Может быть, потому что здесь сосредоточие зла? – Вкрадчиво произносит он.
Я молчу, не зная, что сказать. А он продолжает.
– Или силы? Людей обычно пугает сила. – Его внимательный взгляд скользит по мне, и меня окатывает горячей волной возбуждения.
Его взгляд – такой холодный, и такой многозначительный.
– Меня не пугает.
– Просто потому что ты еще не встречала настоящую силу. – Небрежно бросает он, махнув рукой.
Вода колыхнулась, и я машинально отплыла назад.
– Настоящая сила, это ты? – Его полуулыбка становится шире, но как будто скучающа. В глазах не отражается ничего.
Он выглядит усталым. Усталым от времени.
– Как тебя зовут?
– Блисс.
– Блисс…– Повторяет он тихо, будто пробуя имя на вкус. – Тебе очень подходит.
– Ты думаешь, что знаешь меня?
– А ты хотела бы этого?
– Нет… Кто ты?
– Тот, кто здесь живет, Блисс. – Тихо шепчет он, и оказывается за моей спиной. – Понимаешь?
Хозяин
этого места. – Тихий смех наполняет грот, отдается эхом от стен, отзывается где-то глубоко внутри.
Я оборачиваюсь – никого. Он исчез.
Жертва.
– Рад видеть тебя снова в своей обители. – Нежно произносит Кайл. Проводит рукой по моим волосам.
Я должна сопротивляться. Знаю, что должна. Но почему?
– Ты такая красивая, Блисс. Я давно уже не встречал никого красивого. А ты, – задумчиво протягивает он, – пожалуй, даже красивее самого красивого человека, которого я только видел.
Это была наиболее длинная фраза, сказанная им, за время нашего знакомства. Я улыбаюсь.
– Правда?
– Исключительная. – Шепчет он мне на ухо. – Как и ты... Почему ты не сказала своим друзьям обо мне? – Неожиданно меняет он тему.
Я кидаю в его сторону быстрый взгляд.
Кайл уже отплыл к дальней части озера, и сейчас практически весь скрылся в тени. Лишь глаза отчетливо блестят в полумраке.
Почему я не сказала? Уже 3 дня мы находимся в этой пещере. И каждый день я ухожу сюда, а они идут восстанавливать плот, который изрядно потрепало во время бури.
3 дня я встречаюсь с Кайлом. 3 дня общаюсь с ним. И мне хочется большего. Хочется всегда быть в
этом
гроте. Плавать в
этом
бассейне. Разговаривать с
этим
парнем. Почему? Почему это так
важно
? Так
необходимо
?
Я не знаю. Но знаю, что мне
не
хочется, что бы кто-то еще знал о нем.
Сью, например. Она не смогла бы никого отбить у меня, при всем ее желании, конечно, но мне
не
хочется, что бы она даже думала о нем.
– Почему? – Тихо повторяю я за ним.
Я не знаю ответа.
В Кайле было нечто притягивающие. То, что было и одновременно жутким. Не смотря на его холеность и приятные манеры, не смотря на тонкие черты его лица, было в нем нечто, что пугало. И заставляло всегда быть на чеку.
Это будоражило.
Он походил на голодного и очень опасного хищника.
Иногда, когда он смотрел чуть дольше, чуть пристальнее, мне казалось, что он видит не красивую девушку, а лишь интересующий его объект.
Он смотрел, а мне казалось, что он размышляет над тем, как поступить со мной. В какую игру сыграть. На что я годна. И на сколько могу быть полезна.
– Да. Почему?
– Ты бы хотел, что бы я рассказала? – Он снова хрипло смеется. Мне нравится его смех. Он не похож ни на что, из того, что я слышала.
Он был каким-то …королевским... Снисходительным. И я боялась. Иногда я боялась.
Смотрела на его длинные пальцы, острые ногти…и боялась, что однажды они сожмутся на моей шее. Разорвут горло.
Мне надо было уйти. Не приходить сюда. Забиться в какой-нибудь угол, и больше никогда, никогда здесь не появляться. Но я не могла.
Не знаю почему, но каждый раз меня будто, что-то тянуло. Что-то не давало мне
не
прийти.
Возможно, это страх.
Тот страх, что живет во мне с самого детства. Страх идентичности. Я боялась, что если вернусь обратно в общину… Вернусь так и не узнав нечто другого, все пойдет так, как раньше.
Бессилие.
Я снова буду сидеть на краю пропасти, и мечтать закричать… И мне…
– Пожалуй, нет. Так даже лучше.
– Лучше? Для чего?
– Для выбора, дорогая. – Как нечто само собой разумеющееся, произносит он.
– Выбора? – Я стараюсь говорить медленно, стараюсь вспомнить, о чем мы говорили. Выбор? Я не помню.
Я слишком расслабилась.
Нельзя
. Надо было всегда быть настороже.
– Ах, милая Блисс, ты так очаровательна, когда растеряна. – Выдыхает он. – Мне даже хочется тебя еще немного помучить, что бы насладиться выражением твоего лица. – Я молчу, а он подплывает ближе. Такой гибкий, грациозный, словно морской обитатель. Как будто всю жизнь провел в воде…
– Ну, вот, – огорченно произносит Кайл, – ты уже почти все поняла. И твои глаза больше не выражают неуверенности… – Он проводит тыльной стороной ладони по моей щеке. – Зрачки расширены. – Голос его задумчив. – Что это? Страх или вожделение?
– Ты – это
нечто
. – Говорю я. – То, самое
не то
в этой пещере. Что-то
неправильное
. – Холодный смех, и он рукой сжимает мою шею, прихватывает волосы.
-
«Нечто»
? Это интересно. Скажи, что же я за
«нечто»?
Назови меня по имени.
Я молчу. Он усмехается.
– Это не важно, – шепчет
Шершень
. – Главное, что я Хозяин этого места. И пора потребовать с вас платы за … – минутное колебание…, – простой.
– У нас нет денег.
– Как хорошо, что они мне не нужны, правда? – Растягивает он губы в своей пародии на улыбку. – Для тебя, Блисс, все очень просто. Тебе всего-то необходимо принять решение.
– Решение?
– Сделать выбор.
– Какой?
– Кто станет жертвой. – Скучающий вид разбавляется диким блеском глаз. – Ты или Сью… Видишь, как все просто, Блисс? – Тихий смешок. – Всего лишь – одно слово. Одно имя.
Он приблизился ближе.
– И что бы ты поминала… Подарок на память… – Я не успеваю даже выдохнуть, как его губы, холодные и твердые, касаются моего глаза.
Вспышка света. Дикая, разрывающая боль, лучиками расходящаяся от глазного яблока к виску, по щеке ниже… Огонь.
И хриплый смех демона…
Конец.
Говорят, что когда любишь кого-то, ты не можешь его предать. Говорят, что ты лучше пожертвуешь собой, чем отдашь тех, кого любишь.
… – Я знаю, ты хороший человек, Блисс. – Говорил он. А я только улыбалась.
… – Ты хороший человек … – Повторяет он, не зная, что произошло
там
.
А ведь это было не сложно. Не сложно было сделать выбор… Предательство. Я предала ее. Обман. Обманула всех.
Сомнения. Мы такие, какими кажемся? Всегда? На
самом
деле?
Нет. Мы скрываем себя. Скрываем, зачастую даже не подозревая об этом. Каждый по своим причинам. Они всегда разные, но в итоге ведут к одному – обману.
Или может быть ложь и предательство…. это нормально для нашего мира?
– Блисс….– Он нежно проводит пальцем по моему изуродованному глазу. – Это не страшно, Блисс.
– Нет, – соглашаюсь я. А про себя думаю, – Я могу быть по-прежнему красива, но настоящее уродство скрылось у меня внутри.
Поцелуй Шершня…. Дикая боль – и я сдалась...?
Я встаю и ухожу, ветер колышет волосы, раздувая их, открывая шрам.
Или проснулась?
Оно
проснулось.
Я иду вдоль крыши, медленно вдыхая и выдыхая серый воздух предательства, окутавший меня плотным коконом с того дня.
Смотрю вдаль, останавливаясь на парапете.
Вода. Теперь я вижу не только воду, но это уже не важно. Это уже в прошлом. Во вчера.
Как всегда…, и заново по кругу…
Говорят, если кого-то любишь, ты никогда не придашь его.
…Всегда будешь на стороне любимого, даже если он не прав.
…Пожертвуешь собой, но не дашь причинить вред тем, кого любишь.
Но что если предательство никак не связано с любовью? Что если оно, как ненависть, или ревность? Любя кого-то, ты можешь его так же ненавидеть…, ревновать. Ты даже можешь завидовать этому человеку.
Предательство. Любовь… Это два различных понятия. И их нельзя связать. Они отдельны друг от друга, и одно никогда не вытекает из другого.
Именно поэтому, когда кто-то предает тебя – это не значит, что он не любит. Или если тебя кто-то любит – это не значит, что он тебя не предаст.
– Ты хорошая…– Все еще повторяет Дин.
Я молчу. Смотрю на океан и молчу.
Человек не может быть абсолютно хорошим. Даже если ты не знаешь, но где-то внутри…, где-то глубже, чем на поверхности, скрывается нечто, способное на все. Ты можешь даже не знать о нем. Можешь даже верить в свою придуманную ложь. Но стоит только правильно надавить, и оно проснется, выберется на поверхность, разрушая все на своем пути…Усыпляя совесть…
Я такая, какой меня видят? Или я притворяюсь такой?
Это легко. Ты учишься. И со временем становится легче притворяться.
Просто потому, что ты научился. Научился сдерживать то нечто, что скрывается внутри тебя.
И ты продолжаешь игру…
– Хороший…, ты хороший человек, Блисс… – Шепчет он, и, наконец, я решаюсь ответить.
– Правда? Думаешь, я то, что ты видишь?
Ты думаешь, что знаешь меня?
Флэйм
«Инфекция» (Флэйм)
Она пришла ниоткуда. Просто появилась, подкосив все население планеты. Некоторым удалось выжить. Не многим. Даже не большинству.
Никто не знал, как она распространяется. Никто не знал, как от нее спрятаться. И
они
решили – раз нет способа излечить, необходимо изолировать.
Так и появились Сектора.
4 Сектора.
Сектор «А»
– Здоровые. Там находился весь столп нашего
чистого
общества. Привилегия. Элитные человечки, не знающие,
что
такое Зараза.
Инфекция.
Сектор «В»
– Застрявшие. Есть маленький процент
переболеть
. Если ты был заражен – ты оказывался в Секторе «В». Но это еще не конец. Ты еще мог выбраться из него обратно.
В тот элитный мир. Были ли подобные случаи? Я слышала, что были. На самом деле? Сомневаюсь. Сказка, придуманная Системой, что бы обнадежить. Но в эту сказку, уже давно никто не верил.
Я была в Секторе «В». Когда-то. И я его покинула. Двинулась дальше. Ниже. Вниз, по наклонной.
Сектор «С».
– Зараженные. Зона Инфекции. Когда приходили Доктора, они изучали нас, как подопытных крыс. Писали, что-то в своих белоснежных блокнотах. Задавали вопросы. Сочувственно кивали. Но не прикасались. Даже дышали через
белый
«намордник».
В прошлом году Браун выкрал свою карту. А заодно и еще несколько. Среди них не оказалось моей. Но во всех было написано одно и тоже.
Объект
: Заражен.
Эмоционально нестабилен. Склонен к агрессии и насилию. Подвержен жажде крови.
Социально опасен.
Сектор «С»
-
Мой
Сектор.
Сектор «G»
– Потерянные. У них даже нет Координатора. У них есть Кормители. Смешное слово. Но то, что оно означало, не было смешным.
В Секторе «G» те, кого уже не вернуть. Кто потерян навсегда. Сломанные.
Мертвые.
Координаторы есть у всех Секторов. Кроме
Сектора «G».
Там он уже не нужен. Туда никто не суется. Там опасно. Даже нам. Зараженным.
Хотя, нас, конечно, они вряд ли съедят, но погрызть могут, особенно если у них нет пищи.
Кормители приходили не часто. И редко, когда давали живую плоть. Во всяком случае, я так думала.
Мне захотелось горько рассмеяться. И заплакать. Вот уж, действительно, странно. Я уже давно привыкла к своей судьбе. Но от мысли, что я скоро
узнаю
, мне становилось не по себе.
…
– Почему они заботятся о них? – Цинично спрашивает мой друг – Натан. Он живет в Секторе «С» дольше меня. Дольше всех, кого я знаю. Он здесь уже 8 лет.
Я понимаю, что на свой вопрос он не ждет ответа. Уже давно решил его для себя, и теперь ждет вопроса.
– И почему? – Спрашиваю я, делая глоток какой-то дряни из бара.
– Потому что
они
члены общества. – Он коротко смеется, и залпом выпивает свое пойло. -
Тоже
члены этого гребаного общества. И мира.
– И Государство должно оберегать их. – Поддакиваю я.
– Верно.
Должно.
И будет. А иначе, знаешь, что?
– Что?
– Они поднимут бунт. Если их перестанут кормить, они выползут из своих норок и попытаются пробраться в другие Сектора. Быть может, даже в «А» …– хихикает он.
– Чистый Сектор? – Я скептически приподнимаю бровь. – Сомневаюсь, что у них получится.
– Может, и нет, но они
попробуют
. И может быть, у них даже, что-то получится.
– Не заливай. – Кидает Рэндон, хлопая его по плечу.
– Не заливаю. – Натан раздраженно скидывает его руку. – Так будет.
– Ааа, ты готовишь восстание. – Понимающе кивает он. – Тебе ведь уже скоро туда. Верно?
Натан медленно встает. И уходит.
– Зря. – Бросаю я.
– Знаю.
– Мы все там будем.
– Да.
…
Душно. В комнате было невероятно душно. Влажные простыни прилипали к телу. Воздух, из сухих губ, вырывался хриплыми выдохами.
Я облизнула губы, и глубоко вздохнула. Звук тяжелого дыхания прокатился по всей комнате.
Я закрыла глаза. Нужен был сон. Необходимо было отдохнуть. Не получалось. Я медленно варилась в собственном поту.
– Поднимайся. – Отрывисто бросил он, выходя из ванны. Я лениво проследила за ним взглядом. Сил не было даже на то, что бы поднять руку, не говоря уже о том, что бы «подняться». – Поднимайся. – Раздраженно повторяет он.
– Нет. – Отвечаю, все еще следя за ним взглядом. Он ходит по комнате, собирая свои вещи. Посвежевший. Бодрый. И злой. Наверняка из-за кровоподтеков. Сегодня их больше.
Намного
больше. Я будто обезумела. Перестаралась.
– Нет? – тихо смеется. – Поднимайся Вайс, или мне придется тебя поднять. – Говорит он, и морщится. Наверное, ему больно.
Но он виноват сам.
– Я останусь здесь. Пока. Мне нужно отдохнуть. – Я вижу, как ясно на его красивом лице, будто вырезанном из камня, отражается вопрос.
Он внимательнее смотрит на меня. Медленно переводит взгляд на свое тело, сплошь покрытое укусами и царапинами. Затем снова на меня. Я знаю, о чем он думает. Мы
оба
знаем.
Я закрываю глаза, и не вижу его испытующий взгляд. Но чувствую его тяжесть на себе.
Он молчит. Громкий шорох. Хлопает дверь.
Он ушел.
….
Я проснулась несколько минут назад. Мне кажется.
В комнате по-прежнему душно. Но теперь еще и сумеречно. На ветхом столике возле зарешетчатого окна горит красная лампа, придавая комнате какой-то мертвый, потусторонний вид. Пахнет дешевыми духами, похотью, и еще чем-то, чего я не могу разобрать. Но это приятно.
Простыни смяты, и я все еще валяюсь среди них, как брошенная кукла, с которой больше не хотят играть. Медленно приподнявшись, я обвожу взглядом комнату. Все будто залито багряным светом.
Когда я купила эту жуткую красную лампу?
Одежда раскидана по комнате – я наступаю на нее, когда встаю, и, шатаясь, как пьяная, иду ванную.
…. Красный полумрак …
Это жутко.
Я споласкиваю лицо холодной водой, чувствую, как она стекает по щекам, шее, вниз по груди и спине. Прохлада. Хорошо.
Открываю глаза, смотрю на себя в зеркало. И мне хочется истерично засмеяться. Закричать.
Знаете, как это начинается? Как это начиналось
сначала
?
Первый период.
Инкубационный период первой стадии.
«Инфекция попадает в организм человека».
Как
– неизвестно.
Распространяется внутри. Пожирает тебя, но ты не чувствуешь, пока не становится
слишком
поздно. Резцы удлиняются. Ногти становятся крепче, превращаясь в когти. В коготки. Не большие, чуть больше сантиметра. Тебя трясет, словно в лихорадке. Но ты чувствуешь только жар.
Зрачки превращаются в узкие щелочки, как у кошки.
Следующая остановка -
Сектор «В»
– Но с тобой еще не кончили. У тебя еще не появилось желание разорвать плоть, значит, ты можешь вернуться, если…
Если заражение не пойдет дальше.
Жажда
.
Остановка -
Сектор «С».
Мой
сектор.
Второй период.
Инкубационный период второй стадии.
«Инфекция развивается – Жажда».
Постепенно. Медленно. У каждого человека период различен по своей продолжительности. Возможно, это связано с метаболизмом.
С предрасположенностью?
Ты становишься кровожаднее. Становишься…, как они пишут?
«Эмоционально не стабилен. Склонен к агрессии и насилию…Опасен… Социально».
В крови не хватает нужных соединений. Хочется их пополнить. Ты чаще злишься. Выходишь из себя. Бросаешься на людей. Кусаешь их. Пьешь.
Ароматная жидкость. Густая. Теплая. Все тело от нее, будто превращается в один сплошной сгусток эрогенной зоны – Кровь.
У
него
она была вкуснее всех, кого я пробовала раньше.
Чисто мужская. Сильная. Так и хотелось откусить лишний кусок.
Если ты хочешь кусаться. Пить кровь. Значит, ты на третьей ступени. На моей ступени в Секторе «С».
Назад пути нет. У тебя есть маленькая надежда, что ты так и останешься здесь. Навсегда. Хоть это и не самое лучшее место, но лучше, чем «G».
Натан уже 8 лет здесь. Он, словно жезл Надежды – внушает в нас веру, что мы
можем
остаться здесь.
…Или пойдем дальше. Вниз.
Конечная -
Сектор «G»
Третий период.
Инкубационный период третьей стадии.
«Прощай, детка, прощай… – Голод»
Когда он проходит. Инфекция раскрывается в тебе алым цветком, поднимается. Зацветает. Глаза становятся ядовито красным, будто вместо белка рубин. А зрачки из щелочек превращаются в маленькие точки. Резцы становятся еще больше. Когти еще длиннее. Опаснее. Тело становится более гибким и пластичным.
Но не все сразу.
Сначала Голод.
Это не просто Жажда второй ступени. Теперь это нечто большее.
Он ударяет в голову, словно молот. Ты становишься ненасытнее. Хочешь пить, пить, пить и рвать. Кусать. Разрывать. Поглощать. Больше.
Теряешь разум.
Ты еще вроде бы можешь соображать, но как-то и не хочешь.
Думаешь
, что не хочешь.
…
Я снова споласкиваю лицо. Это не свет. Не лампа. Это мои глаза.
Я сегодня была дикой. Более дикой, чем обычно. И
его
тело это подтверждало.
Мои глаза превратились в рубины.
…
Он был Координатором
Сектора «А».
Сектор «А»
Дорогая одежда, здоровая еда, красивая мебель. Улыбки. Солнце. Музыка. И ЧИСТОТА. Эта гребаная чистота, которой мы были лишены.
Мы, в своих норках, как говорит Натан, живем, словно крысы. Да, Натан говорит о тех, что из «G», но и мы такие. Мы живем в темном, пыльном, богом забытом месте. Здесь нет солнца. Нет
чистых
, белых, пушистых облаков, плывущих по небу. Никто не запускает в парках змея. Потому что здесь и парков-то нет.
Здесь только грязь, вонь, смрад. И темнота.
Но не там.
Не там, откуда он. Иногда я задаюсь вопросом, почему он ходит
ко мне
. Почему позволяет кусать себя? Царапать?
Из-за того, что я даю ему трахать себя? Плата? Кровь за секс?
Нет. Не похоже. Нам обоим это нравилось. Он стонал еще сильнее, врезался в меня еще яростнее, когда я кусала его. Царапала. Пила.
Просто он хотел меня. Наверное.
В
Секторе «А»
у него была невеста. Правильная такая невеста. Чистенькая. Свеженькая. Миленькая.
Которая улыбалась, когда надо. Смущалось, когда надо. Клала свои маленькие, беленькие ручки на его локоть, склонялась к его уху, шепча разные милые вещи.
Не то, что шепчу я в тишине, когда он лежит на мне. Пресытившийся. Когда, глухо дышит в шею.
Такое ей даже в голову не придет.
…
У нас тоже был Координатор. Я с ним не спала. Он мне не нравился. Слишком слащавый. Такому надо бы в
Секторе «А»
дефилировать.
Но он заразился. Он был Координатором двух секторов – «А» и «С».
Из-за нашей нестабильности, нам решили выделить Координатора из тех, кто
может
вернуться. И нам строго-настрого запрещалось контактировать с ним.
Но в его руках была власть. Власть – сильное чувство. А любое сильное чувство бродит в крови. Я любила власть. Властные люди были вкусными. Он был всего лишь в начале заражения. Пить ему не хотелось.
Но он получал удовольствие оттого, что пила я. И хоть нельзя, он позволил мне, потому что я ему нравилась.
Мне было смешно. А ему приятно.
Однажды, когда я пила, а он громко стонал, шаря руками по моему телу (мне не было неприятно, и я позволяла ему гладить себя), он и пришел. Он пришел сверить количество людей.
Заболевших. «Умерших» за последний месяц.
Мы били в кабинете нашего Координатора – Раяна. Мы не закрылись.
Я повалила его на стол, забралась на него, как наездница, и присосалась к его сильной шее, хрипло постанывая от запретного удовольствия. Его руки сжимали мои ягодицы, блуждали по спине, ласкали грудь. Я же вцепилась лишь в его волосы, что бы он не шевелил головой.
– Какая интересная картинка. – Голос прозвучал, как удар в гонг тихим утром. Я подняла голову, но не отскочила. Он не бы похож на Смотрителей. Тех, кто следил за исполнением Закона.
На нем были черные брюки и серая рубашка, закатанная до локтей. Черные волосы, слегка вьющиеся на концах, доходили до воротника.
Он не просто олицетворял власть. Он был сама Власть. Я сразу почувствовала, что он будет вкусным-привкусным. Медленно облизнувшись, слизывая кровь Раяна со своих губ, я выпрямилась, и посмотрела ему прямо в глаза.
Какие-то водянистые, словно ручей. Я не могла определить их цвет, но они были настолько светлыми, что казались отражением реальности. Искаженным отражением.
Мы молчали. Мне не хотелось спрашивать кто он, а он просто смотрел на меня.
Только на меня.
Смотрел с каким-то ехидством. Высокомерием и пренебрежением, будто я букашка, случайно попавшая на его ветровое стекло.
– Какого черта, Йен? – Грубо воскликнул Раян, отстраняя меня. Спокойно спустившись, я уселась за его стол. Больше я не смотрела на
него.
– Мне казалось, ты хочешь вернуться Раян. – С кривой усмешкой, заметил
Йен
.
Да, я все-таки следила за ним краем глаза.
– Так и есть!
– В таком случае, позволять грязной пиявке присасываться к твоей артерии не самый умный поступок.
Я зашипела. А он лишь грубо рассмеялся, и вышел из комнаты.
На следующий день мне было известно о нем все, что только можно было узнать.
Йен Робинс. Координатор Сектора «А». 32 года. Чистая кровь.
Помолвлен с Эмили Гордан, дочерью первого политика Системы.
Это все. Все, что нужно знать.
Чистенький. Такие здесь не ошиваются. Я никогда не пробовала чистеньких. Может быть, поэтому он казался мне вкуснее остальных. На второй стадии ты еще не хочешь пить. А на третьей уже не можешь дотянуться до чистеньких.
Чистым не место в грязной канаве под названием Сектор «С».
Именно поэтому я была, мало сказать, что удивлена, спустя неделю, увидев на пороге своей квартиры
его
– координатора Сектора «А».
Он стоял, привалившись к косяку, руки в карманах брюк. Черных. Рукава, как и в прошлый раз, закаты до локтя. Только рубашка темно синяя. Индиго.
Не знаю почему, но я пропускаю его в комнату.
У меня грязно, и я будто заново смотрю на свое жилище
его
глазами.
Просторная комната, на третьем этаже семиэтажного дома.
Слева кровать, рядом небольшие тумбочки. Посередине коричневый диван, пара кресел и небольшой столик. На полу, кое-где…, везде, где попало, валяются, хочется сказать, что в творческом беспорядке – коврики, одежда, журналы.
Окна зарешечены. Заклеены газетами.
Рядом с кроватью дверь в ванную. На противоположной стороне – дверь в кухню. Но там я была от силы раза три за все мои 2 года, проведенные в этой дыре.
Он осматривается.
– Мило. – Я закрываю дверь, и усаживаюсь на тумбу возле окна. Затягиваюсь брошенной сигаретой.
– Что надо? – Я понимаю, это не визит вежливости, ему, что-то от меня надо. И я знаю
что
, видела в его глазах. Но мне хочется, что бы он сказал.
Йен тоже это понимает, он хмурится, поджимает губы.
– Я не такой, как этот слизняк Раян. – Тихо, но резко бросает он. Я, только кивая, усмехаюсь. Это его злит. И он приближается ко мне двумя большими шагами, словно хищник, готовый сцапать жертву.
Глаза горят каким-то безумным огнем. Он грубо хватает меня за бедра и разворачивает так, что оказывается между ними.
Я машинально отталкиваюсь назад.
Слегка ударилась головой о стену. Ничего.
– Я позволю тебе присосаться ко мне, – говорит он. И это звучит как-то грязно в его интерпретации. Но одновременно и возбуждает. – А в ответ ты раздвинешь для меня свои ножки. – Он еще ближе притягивает меня к себе, и теперь я отчетливо чувствую силу его желания. – Я не удовлетворюсь тем, что буду просто лапать тебя. – Его руки скользят выше, на талию, я обхватываю его ногам, тушу ненужную сигарету.
– С чего ты взял, что он просто лапал меня? – Йен поджимает губы.
В нем было, что-то такое грязное. С самого начала. Именно то, что потянуло меня к нему. Его дикость, наверное. Жестокость.
Он не был похож на тех, что живут в Секторе «А». Он был похож на меня. На таких, как я. Только без жажды крови. У него была другая жажда – Боль.
Боль, смешанную с наслаждением.
Когда я кусала и пила его кровь, он часто зажимал мои запястья, давил так сильно, что вскоре я уже не чувствовала кистей рук. Но мне было все равно, мне хотелось, что бы он делал со мной все что захочет.
Иногда он тоже кусал меня. Не так, как я. Просто оттого, что терял голову от меня. Он рвал на мне одежду. Брал, как хотел, где хотел, и сколько хотел.
Всегда. Он бывал у меня так часто, что…
– Твоя невеста не переживает за тебя? – Спросила я его как-то раз, лежа в постели, и дымя сигаретой, после нашего дикого соития. Он сидел в одних джинсах на конце кровати. Тоже курил. Кровь тонкой струйкой все еще стекала по его шее.
– Нет. – Бесстрастно отвечает он, откидывая голову на столбик моей кровати.
– Почему?
– А почему она должна?
