Текст книги "Другая история (Сборник конкурсных фентези-рассказов Темного Двора - Литературный клуб Lady-Webnice) (СИ)"
Автор книги: Дамский клуб LADY Сайт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)
Я подчинилась его воле.
Мы вместе пнули стену. «Цепи» спали. Двери дрогнули.
Мать. От неожиданности она даже подскочила на месте.
Но ничего. Ничего… Так нужно…
Она стояла в нерешимости… и испуганно смотрела на раскрывшиеся сами по себе двери.
В то же мгновение Страж поднял мою руку в сторону столика, в сторону моей фотографии. Та неожиданно дрогнула под напором наших глаз, а затем и вовсе сдвинулась с места, еще мгновение – и слетела на пол.
Мама дрожала. Дрожала от страха.
Но отступать нельзя.
Страж сжал крепче мою руку и потащил за собой в сени.
Снова обоюдная попытка – и входные двери раскрылись настежь.
(Мать)
Больше я не сомневалась. Я знала, да, я знала, что она где-то рядом. Все это время…
Что она это была в тот вечер, в тот злосчастный вечер, когда я сдалась….
***
Мама поняла. Все правильно поняла.
И пошла по моим, по нашим знакам.
Вместе со Стражем, в робком объятии, мы вели ее через лес, в нужном направлении, неестественно колыша ветви деревьев, тем самым указывая путь…
***
Едва мы добрались до ямы, как вдруг мой герой резко оторвался от меня и в то же мгновение исчез.
– Спасибо, – прошептала сама себе под нос. Все еще надеясь, что он услышит.
Но голос был слишком тихим, ведь я боялась,… боялась выдать нашу тайну, потому что вдруг для него это было таким же преступлением, как и для меня.
Мы пересекли черту.
Вдвоем. Вместе.
И теперь я не знаю, что будет дальше…
***
Искренне благодарили мою мать лишь родители пропавших малышей. Остальные же бросали лживые улыбки, корча благодарность и умиление.
На ней все еще оставалось пятно, «проклятье» заблудшей души дочери, дочери-убийцы.
НО не важно. Не за прощением мы гнались, и не за признанием.
***
С тех пор я мало стала общаться с Ирвином.
А еще реже пыталась посещать мамин дом, дабы не искушать себя и не сводить с ума ее.
С каждым днем я все чаще и чаще думала о нем. О Темном всаднике.
О моем Герое.
Но его больше не было. Нигде не было.
Он два раза вершил надо мной суд. Два раза простил.
Попробовать в третий я не решилась, хоть искушение, что только так я смогу его увидеть, было слишком велико.
***
– Что-то горит! Тетушка Ланелла? Вы видите?
– Где?
– Да вон! Вон дом, в конце улицы.
– Гостиница? Да она часто пыхтит, как печка.
– Нужно же что-то делать!
– Да что с тобой? Чего ты рвешься каждый раз переступать запретную черту? Неужели ты, действительно, – сумасшедшая?
– И что Вы предлагаете?
– Ждать.
– Ждать? ЧЕГО ТУТ МОЖНО ЖДАТЬ?
– Пополнение, – вполне серьезно прошептала женщина, хоть и сквозь улыбку, и торопливо ушла прочь.
Ждать? Ждать – это не мое.
Я ворвалась в здание.
Огонь плясал вокруг, тянулся ко мне, но так и не смог укусить.
Я забралась наверх уже почти по обуглившимся ступенькам.
– Есть кто живой? – машинально закричала я,… и все равно, что не услышат.
Дикий, печальный, обреченный кашель раздался где-то сверху.
За считанные секунды я фактически взлетела на последний этаж и ввалилась в комнату сквозь двери.
На полу лежал молодой парень… Джек… и обреченно кашлял, рычал, едва не выплевывая легкие.
На кровати умиротворенно спала уже мертвая девушка.
Хоть комната еще не пылала огнем, но дым уже успел заполнить всю ее.
Джек умирал на моих глазах.
Умирал.
Я не чувствовала радости.
Не за то, что это некая «месть» была… Нет.
И не было радости из-за возможной встречи.
Я… его уже не люблю, не люблю, как прежде, но и ненавидеть, желать его смерти я не могу, и вряд ли когда стану.
Не медля, я рванула к окну.
Попытки выбить стекло. Тщетные попытки. Глупые. Я тарабанила кулаками по пелене – и лишь проваливалась наружу.
– Ты боиш-ш-шься с-с-смерти? Ты хочеш-ш-шь ж-ж-жить веч-ч-чно?
Неожиданно раздалось у меня за спиной.
– НЕТ!!! – резкий разворот. Над Джеком сидел Темный Вестник и с жадностью всматривался в лицо.
– ПРОШУ, НЕ НУЖНО, ЗАБЕРИ МЕНЯ, ОСТАВЬ ЕГО!!!
Страж дрогнул. Оторвался. Уставился на меня взглядом.
Я узнала его. Узнала. Снова знакомый глубокий шрам над правой бровью.
Но глаза… Теперь они пылали диким, красным огнем… огнем Смерти.
– Прошу… – робко прошептала я. – Не нужно.
Он опустил голову вниз.
Замер в раздумьях.
– Прошу… – не унималось все внутри. – Прошу…
Еще немое мгновение.
А затем вдруг во мне раздался голос, нежный, бархатный, заботливый… без едкого шипения и злости. Он раздался во мне, заполняя всю целиком, ослепляя, пленя…
«И ты согласна на вечное забвение ради его жизни, ради жизни того, кто погубил твою? Кто предал, а потом, еще раз оступившись, свернул всю вину на тебя? Того, кто по истине виновный в твоей участи?»
– Да.
«Ты его настолько любишь?»
– Нет… Нет… больше нет у меня к нему…. Никаких нежных чувств. Но и ненавидеть не могу… Не могу. И если в моих силах кого-либо спасти,… я всегда этим воспользуюсь.
«Ну, что же. Это твой выбор… Но…» – вдруг его голос оборвался, замер на мгновение.
Его черные глаза уставились в мои.
«А вечно быть рядом со Смертью? Быть ее пожизненной рабой, быть ее Вестником? Согласна?»
– Да.
«Что же. Хорошо»
И вновь его голос зашипел на всю комнату, заставляя даже меня ежиться от страха.
– Живи, но помни все то, что наделал! Помни каждое мгновение, каждую слезинку, всю боль, что причинил.
Выровнявшись во весь рост, Вестник подошел ко мне ближе.
«Это твой выбор»
– Мой.
В следующее мгновение я почувствовала острую боль в груди.
Настоящий ад.
Все жгло, визжало, пищало внутри меня.
Взрывалось и распадалось на кусочки.
Я умирала.
Обвисла в его объятиях.
Снова резкая боль.
Страж еще раз прокрутил свой клинок в моей груди и вонзил еще сильнее, глубже, окончательно.
Я машинально дернулась в сторону, пытаясь отстраниться от него, но он слишком крепко прижимал меня к себе.
«Потерпи, прошу» – неожиданно раздалось в голове – «Сейчас станет легче»
Тикали секунды, боль стала отступать. Оцепенение спадало.
Туман в голове начал развеваться. Отступать.
Едва смогла снова совладать с собой, я раскрыла веки...
Глаза в глаза.
Мечты к мечтам.
Удивительно, но в его темных озерцах больше не было мрака.
Нежные, ласковые, преданные голубые глазки всматривались в мои, ища, прося, моля… прощения, нет… Нет! Ища, ища… любви…
***
P.S. Я ждала наказание,… кару. Я готова была ее принять. За все свои проступки, ошибки,… слабости. Но… в ответ получила то, что давно искала. Получила счастье.
Я встретила прекрасных, истинных, искренних, отзывчивых, справедливых… друзей.
Но главное… я встретила того, с кем вечность… – не кара, а… дар, с кем вечность – это рай.
Я встретила моего Героя.
(Ирвин)
Пожар многое поменял в нашем «мертвом» мире.
В ту, как тетушка Ланелла говорит, «великую» ночь было огромное пополнение наших рядов, так что паб на радостях кутил пару суток подряд.
Затем, через несколько недель, к нам примкнул чудом спасшийся в той жаровне Джек. Говорят, он не выдержал сердечных переживаний и повесился в лесу. Хотя, что говорят, я сам видел, как его снимали. Но, правда, в нашем обществе он надолго не остался. Ушел куда-то на север.
Повешенная тоже исчезла. Я последнее время мало с ней общался, но ее уход меня пугает, ведь как она могла бросить мать? Разве что… Да нет, нет! Хотя… Забвение? Ее постоянные попытки пересечь черту… Ладно, что я все о ней, да о ней?!!
Тут еще такое говорят, что уши дыбом стают!
Говорят, что недавно в наших округах видели уже двенадцать Темных всадников. Двенадцать, а не одиннадцать. Ужас!
Ничего не слышали об этом?
Резниченко Dexo Ольга
Нефас (Резниченко Dexo Ольга)
Бал
Я слишком давно существую, что бы удивляться тому, что вижу, слышу.
Вы спросите, кто я? Хм… я бы лучше промолчал, но ведь невежливо не представиться, но и без предубеждения, в случае раскрытия этой тайны, не обойтись.
Что же, попробую выкрутиться, зовите меня Нефас или Малус. Как кому угодно, приятно или просто нравится звучание. Мне не важно. Я все равно не отзываюсь на какие-либо имена. Я вообще мало на что реагирую в этом мире.
Меня давно уже не забавляют те пытки, что я устраиваю для людей, те игры, что затевают мои верные слуги. Меня уже давно не забавляет Зло, хотя и к добру я не ступил и не ступлю никогда шаг ближе.
Скорее всего я направляюсь, двигаюсь… мчу, оставаясь на месте… к равнодушию... к апатии… к Пустоте.
Я есть. И меня нет.
Я – миф. Я – легенда. Я – правда. Я – явь.
Уфф, демоны мои! Жгите! Сегодня я снова устраиваю бал.
Но в моих словах нет радости, нет коварства и возбуждения.
Все так же апатично легким движением руки зажег все свечи в замке. Все так же равнодушно я встречаю гостей.
Я больше ничему не удивлюсь. Пусть даже сам Архангел спуститься ко мне в преисподнюю… Ничего… Ничего, стоящего моего внимания, нет… больше нет. Ничего нет, что бы могло меня разбудить. Ничего… и никого.
***
Он вальяжно развалился в своем кресле. Подбородочек умостил на ладонь. Глаза смотрели вдаль, но ничего не замечали.
В зале собрались самые прекрасные в мире девушки, женщины… вампирши… демоницы… падшие ангелы…
Кто-то бросал в его сторону вкрадчивые короткие взгляды, кто-то восхищенно, без малейшей капли опасений, прикипал к Владыке и немо вымаливал хоть короткого взгляда в ответ.
Но музыка играла, и с каждой нотой, с каждым ударом клавиш рояли, вздрагивания струн гитары и рычания барабана, в его душе нарастало раздражение, усталость и желание убить их всех... Уничтожить. Оставить пустоту. Она и так давно его поглотила… внутри… тогда почему и снаружи не исправить все? Зачем притворяться? Зачем вообще все это?
***
Девушка стояла в углу, и настолько сильно тулилась к стене, что казалось, будь-то именно на этой красотке и держится весь этот замок, его стены… Или нет… нет! Будь-то эта мексиканочка с длинными волнистыми волосами до пояса… роковая женщина в сладко-красном платье… с разрезом до бедра… на красненьких высоких каблучках была трофеем, живой скульптурой, обрамлением замка. Прекрасным обрамлением.
Демон-сукубус добил последнюю гамму своей любимой композиции, и сорвался с кресла виртуоза. Надоело. Все равно
Его
уже не удивишь.
Вдруг Дьявол сорвался с трона. Но на мгновение застыл, словно что-то выжидая…
В миг гости отреагировали на такую перемену. Гробовая тишина повисла в зале.
В душе каждого все заледенело. Не к добру, не к радости такое настроение Владыки…
Вдруг, словно гром посреди ясного неба… Вот только намного нежнее, романтичнее, жизнеутверждающе… обнадеживающе раздались робкие взрывы пения рояля…
Нефас удивленно вздернул бровью. Буквально за долю секунды он отыскал нахальца.
Гости боялись шевелиться. Боялись даже последовать примеру,… удовлетворить свое любопытство… Нарастающее, удушающее, сжигающее дотла… любопытство.
И вот одинокое звучание ноты перелилось в парный танец двух очаровательных звуков, а затем и вовсе нежная мелодия заполонила все и всех вокруг.
Молодая девушка, молодая мексиканочка… в красном платьице… на красных каблучках… Вроде танцовщица танго… Вроде роковая женщина… Но нет. Великолепный Ангел сидел в кресле виртуоза и творил что-то невероятное. Этот старый, глухой старикашка-рояль никогда не издавал что-то подобное… столь божественное, манящее, пленяющее.
Нефис застыл в нерешимости. Нет, он застыл в интересе. Он застыл, плененный чем-то неведомым. Чем-то… Кем-то…
Ее быстрые тоненькие пальчики безжалостно выплясывали по клавишам рояли, вызывая еще больше восхищения у Дьявола. Леденя его… адскую душу.
***
Я боялся моргнуть. Боялся сделать вдох.
Каждый звук я впитывал в себя, словно люди – воздух, словно море – воду…
Я видел, как задумчиво сжались ее тоненькие губки, нахмурились идеальные бровки, поморщился маленький носик. Ее угольки уставились куда-то вдаль… и, казалось, не видели ничего перед собой… или нет, видели, видели, но что-то иное, свое, что-то, что не доступно даже мне.
И вот последний повтор… Музыка стала утихать, приводя шедевр до логического конца.
Я боялся. Неужели? Да, я боялся, что сейчас звуки исчезнут… и все… я упаду замертво. Наступит мой конец. Вернется пустота. Вновь. И теперь уже навсегда.
– Не переставай! – не выдержал я.
Но она не испугалась. Не содрогнулась. Не послушалась…
Руки умело добили такт и все… застыли на клавишах, не отпуская их.
Струны внутри старичка печально запищали в последний раз…
В тот миг я готов был упасть на колени перед своей Богиней.
«Не губи… раба своего…»
Но она,… без капли жалости, сострадания… оторвалась от рояля… встала из кресла... и медленной походкой поплыла к выходу, даже ни разу не обернувшись, не взглянув на меня. Она исчезала…
Я не мог… не мог ее отпустить…
Пока есть в моей мире эта Богиня – пока есть и я.
В моем сердце все еще пела последняя нота, дрожала жизнь… Я еще мог двигаться.
Рванул за
ней.
Я потянулся за ней, но поймал лишь дымку…
Она взорвалась, неожиданно, обрекающе… приговоренно… превратилась в яркую вспышку – и в миг исчезла.
Растворилась.
Тихий писк моей умирающей души.
И тишина.
Пустота.
Она исчезла… и вместе с собой унесла меня.
Теперь я мертв.
Меня больше нет.
Нет.
Одержимость
Он словно сошел с ума. Вместе с пустотой в душу пришла и одержимоть.
Он пытал всех своих виртуозов, но ни один не смог выдавить ни из «старичка», ни из другого, идеальной работы, рояля хоть на долю похожие звуки.
Казалось, что мелодия… вот-вот уже в его в голове… вот-вот разольется вокруг, но это было что-то иное, грубое, чужое, лживое и гадкое. Оскорбление светлой памяти Ангела.
Сорвался. Навязчивая мысль убежать от Пустоты сорвала Дьявола с цепи.
Реки крови в аду, среди слуг, среди поклонников и врагов.
Нефас даже вернулся на землю… он пытался отыскать ее, но натыкался лишь на лживые приманки и подделки. Тысячи трупов, тысячи невинных смертей.
Ему нужна она. Она. ОНА.
Но нигде нет… и, возможно, не может быть.
Помутнение.
Он уже не видел ничего вокруг, ненавидел ее… ненавидел за то, что так сильно любит. За то, что только в ее руках истинное Лекарство. В ней – его жизнь.
***
Я убил столько существ и без причины, что этот поступок поразил даже меня самого.
Передо мной сидела на корточках, зажатая в углу, маленькая девочка… плакала… тихо молилась Господу… Дрожала.
Она знала, что я ее убью. Я должен.
Но я устал. Все равно ЭТО ничего не изменит. Я не верну
ее
. Я не заставлю вернуться моего Ангела ко мне, пусть даже убью всех на земле и спалю дотла ад.
Коротко улыбнулся. Отвернулся. Пошел прочь.
Сегодня я сдался.
Вдруг чарующий смех раздался за моей спиной, заставив меня, МЕНЯ, содрогнуться.
Я обернулся и застыл в ужасе. Мой личный Демон вернулся.
Черноволосая Богиня легким грациозным прыжком подскочила ко мне ближе. Улыбнувшись еще сильнее… нежнее… радостней, она вдруг коснулась своими нежными пальчиками моей щеки.
И вот. Словно взрыв… а дальше яд… Отрава растекалась по всему моему телу. Музыка звучала в моей голове, словно мотылек целовал языки пламени, словно я наконец-то смог вдохнуть долгожданный воздух. Словно наконец-то спали оковы сна и начал оживать. Сошло оцепенение.
Я молчал. Я боялся даже дрогнуть под ее напором. Я боялся спугнуть ее.
Но еще мгновение – и Ангел оторвался от меня и мило хихикнул.
Внутри все сжалось. Парализовало.
Упал на колени прямо перед ней.
Нет, я не сожалел. Я молился. Ведь в ее руках моя жизнь. В ее руках – я…
Ангел вновь игриво захихикал, а затем вопросительно взглянул на небо. В ту же секунду небо затянулось тяжелыми серыми тучами – и сорвались капли дождя… летнего теплого, нежного, заботливого дождя.
Впервые я не ненавидел его. Я не рычал, не гневался на испорченный наряд,… мой образ… Я не мог гневаться ни на что.
Я был пленен. Одержим.
Ангел вновь хихикнул и радостно закружился на месте. Она развела в разные стороны свои ручки, и затем стала жадно ловить раскрытыми ладошками к небу слезинки. Мои. Ее. Неба слезинки.
Все так же стоя на коленях, я потянулся к ней… Обнял, Обнял за талию и прижал к себе, уткнул в животик свое лицо и попытался застыть так. Застыть навеки.
Но она вновь хихикнула и с легкостью вырвалась из моих крепких объятий.
– Не уходи, – обреченно прошептал я. Я молил своего Ангела не губить меня… вновь.
Она мило улыбнулась, но осталась на месте. Не двигалась. Пристально смотрела на меня и нежно улыбалась.
– Кто ты такая?
Вновь милая улыбка. Она смотрела мне в глаза, но так и не проронила ни слова.
– Ангел? Ты – Ангел?
Вновь улыбнулась, лишь теперь робко качнула головой в знак согласия. Стыдливо, обижено поджала губки.
– Почему ты здесь? Почему… со мной?
Вдруг личико стало серьезным. А в глазах заплясали страх, обида и печаль.
– Не молчи... прошу…
Вдруг ее тоненькие ручки дрогнули, сорвались вверх и заплясали в неестественном танце.
Во мне снова раздались те звуки. Первые ноты моей «жизни».
– Ты – это я? – переспросил я, уточняя смысл ее жестов.
Лобик все еще морщился, бровки хмурились, а губки сердито были сжаты.
Она качнула головкой в знак согласия.
– Но как?
«Я – Ангел, по твоему… доброму подобию. Я – это ты. Все твои нежные, честные, добрые черты. Меня создали небеса для тебя».
Я видел боль в ее глазах.
– Ты боишься меня?
«Нет»
– Ненавидишь?
«Нет»
– Тогда что?
«Я с тобой только тогда… когда ты сломлен, когда твое яство побеждает добро. Пока твой демон умирает, пока умираешь ТЫ, а в душе остаются осколки добра, я рядом с тобой.»
Бам.
Бам.
Бам.
Словно колокол, ноты отбили свой отчет в моей голове.
Пытка.
Небо придумало для меня пытку.
Придумало как в Дьяволе убить демона, оставив лишь сломленного влюбленного ягненка.
Я смотрел в ее глаза и… понимал, понимал, что готов на это пойти.
Невероятно, но…
Я жадно прижал к себе мою… любимую.
Все так же стоя на коленях, я впивался губами в ее животик… вбирал в себя ее аромат, ее нежность, ее тепло.
Ведь я не знаю, как долго все это продлиться. Как долго они будут со мной так играть.
Я злился. И это понятно. Они нашли мое уязвимое место… нашли путь к моему сердцу -… И выстрелили… Не-е-ет. НЕТ! Они загнали туда меч и расковыряли из маленького укола огромную дыру. И каждую долю секунды прокручивают его во мне, причиняя еще больше боли.
Я невольно сжался.
Облажался.
Во мне вновь стал нарастать демон – и в тот же миг, словно видение… ПУФФ. Исчезла. Растворилась в моих объятьях.
Но теперь это не было убийственным. Ведь теперь и в моих руках есть лекарство.
Я научусь управлять собой.
Я сломаю себя. Ради себя. Ради нее. Ради нас.
Да. Я – одержимый. Одержимый собой. Ею. Нами. Теперь я одержимый любовью.
Дьявол одержимый…Ангелом… хы…
Пленник
Я пытался. Я по истине пытался исправиться. Я пытался сделать все, что требовало от меня Небо. Я хотел играть по его правилам, я хотел ее…
Первая мысль, первое решение было принято в пользу стать человеком. Да, я попытался жить, как обычный человек. Купил себе дом…
– Красивый замок.
– О, так вам нравиться?
– Угу… Сколько?
– Сколько… Шесть… Ой, Семь миллионов…
Я невольно ухмыльнулся. Скромный такой торг, скромное «ой»…
– Даю двенадцать. Хватит?
Я пытался даже завести животных. Первым делом хотелось научиться ладить с ними. Так сказать, проверить себя, подготовить. И что? Все три моих собаки сбежали, одна за одной, а про котов вообще молчу. Да уж. Мне стало даже казаться, что завел бы хомячка, и тот бы повеситься в своем аквариуме.
На что я годен?
Все выводило меня из себя. И едва я пытался найти покой, как вдруг снова срывался.
Я отстранился от всего. Пытался жить мыслями, мечтами. Да уж. Что я только не вспоминал или не придумывал, все было какое-то грубое, коварное, пошлое.
Мой Ангел. Только мысли о ней были чистыми. Но от боли разлуки я приходил в еще большее бешенство, от чего еще сильнее отдалялся от нее.
Следующая попытка была решением сблизиться с людьми. Я купил квартиру в центре города. Завел знакомства, нашел «друзей». Удивительно, но я видел в них лишь корысть, ложь и предательство… А где же дружба, взаимовыручка, понимание, сострадание? Где все то, против чего мы боролись столько времени? Неужели, я победил?
– Уйди, паршивец! Не трогай меня! – огрела меня по голове старушка своей сумкой.
– Я лишь хотел перевести вас через дорогу…
– Да знаю я вас таких …
Да уж, тяжело быть добрым.
Вот она, работа моих слуг, вот плоды и моих стараний. Впервые я все это ненавидел.
И снова шаг назад.
Я устал. Устал играть сам с собой. Устал пробовать и ошибаться. Устал отдаляться.
***
Я узнал ее. Эта та самая маленькая девочка, которую я оставил в живых. Та единственная, которую пожалел. Та, которая мне вернула моего Ангела.
Я подошел ближе.
Она сжалась, но не кричала, не визжала, не бежала, не плакала. Девочка пристально всматривалась мне в глаза и ждала… вердикта?
– Привет, – ласково прошептал я, так и застыв на расстоянии двух метров от нее. Боялся напугать еще больше.
Она молчала.
– Прости… За то…
Вдруг дверь магазина распахнулась и наружу вышла женщина.
– Молли, а я тебя ищу! Не пугай меня так больше!
Но девочка даже не взглянула на нее. Все так же всматривалась мне в глаза и молчала.
– Молли? – позвала испуганно дама, а затем, желая узнать, что же взволновало, привлекло внимание «дочки», – уставилась на меня,… растеряно прошептала, – Здрасте…
– Здравствуйте.
– Вы знаете Молли?
– Так, виделись однажды… – скривился в печальной улыбке я.
Нет, я больше не выдерживал напора ее голубых глаз. Еще раз коротко улыбнулся дамам и скрылся из виду, нырнув в толпу взволнованного будничного города. Подальше от совести, которая, как оказалось, во мне хоть и дремала, но все же жила.
***
Следующим моим шагом стала,… только не смейтесь, благотворительность. Ха, да, мне стыдно, не улыбайтесь, не язвите, не издевайтесь. Просто я не знаю, как иначе перевоспитать себя. Эй, Небо, тебе не кажется, что все это как-то жестковато? Я-то, вообще-то, не какой-то там демон…
Я пожертвовал приличные суммы на детские дома, больницы, даже на похоронные бюро. Я знаю, этого тоже будет мало для них, ведь не все деньги дойдут туда, куда назначалось,… Но все же.
Начать войну против коррупции, воровства и тому подобное? Тогда уж проще спалить землю, вам так не кажется?
Так что я плюнул на все это, хоть какая-то помощь дойдет до сирот и больных, и этого пока хватит…
***
– Вы так нам помогли. Прошу, прошу, поехали к нам, мистер, прошу.
Разве откажешь?
Да уж, кого-кого, а меня приглашать в сиротский дом…
– Бррр, стоп, вы живете в монастыре?
– Да, – мило улыбнулась женщина, – это старый монастырь Девы Марии.
Как впечатляюще…
– Простите, но я не могу…
– Почему? – не унималась та.
– Ну, не могу…
– Из-за веры? Религии?
– Что-то в этом роде, – ухмыльнулся я и невольно скривился в улыбке.
Женщина на минуту растерялась. Руки обреченно обвисли вдоль туловища. Глаза печально уставились на монастырь. Молчала.
– А.. А в сад? Вы хоть можете в сад пройти?
– Сад?
– Да, вот по этой аллее метров двадцать – и будет наш сад. Там дети обычно гуляют в это время…
– Сад – можно, – мило улыбнулся я, желая подбодрить… монашку.
***
Я застыл в нерешимости.
Под толстой ветвистой яблоней сидела Молли… и играла пошарпаной, без одного глазика и с пожеванными ножками куколкой.
– Это Молли? – все никак не мог поверить я своим глазам.
– О, а Вы ее знаете?
– Так, немного… Так она сирота?
– Да, ее родители погибли в аварии…
Да уж, видимо, и здесь не без наших обошлось.
– И теперь она совсем одна?
– Да. Молли, Молли, – неожиданно раскричалась монашка, зовя мою судью на казнь. Я боялся пошевелиться.
Девочка лишь молча уставила на нас свои глазки. Замерла, невольно зажав куколку в своих маленьких хрупких ручках. Молчала.
– Молли, ну, иди же сюда! – не унималась женщина.
«Да пусть», – хотел, было, сказать я, но так и не хватило сил раскрыть свой рот.
– Она очень напуганная, скромная девочка, да и еще... немая…
– Немая? – словно током меня пронзили эти слова.
– С рождения.
***
Она оставалась моим последним шансом. Моей надеждой.
Не стоило мне особых усилий убедить всех в том, что я буду прекрасным отцом для девочки. Все поверили, кроме меня.
Первое время я фанатично выискивал нянь для девочки, но сотни, тысячи недостатков этих глупых куриц бесили меня еще больше, чем тот факт, что меня все бросают, даже крысы сбежали из замка.
Лишь Молли и Ангел, по какой-то неведомой мне причине, все еще хотели быть со мной. Быть рядом и… молчать.
Что же, возможно, если Ангел – это добрый вариант меня, то стоит покопаться в себе, силой и волей стать няней для Молли. Так я научусь быть человеком. Быть добрым.
***
– Вашей жене очень повезло с таким мужем. Так заботиться о своей дочери, – тарахтела назойливая дамочка в парке на лавочке.
– Спасибо, – вежливо ответил я в ответ, хотя едва сдерживался от того, чтобы не взорваться.
– Я часто вас вижу здесь с этой прелестной малышкой,– не унималась эта зараза.
– Да, Молли любит отдыхать здесь.
– А мама ее? Почему она не гуляет с вами? Это же так прелестно… Всей семьей…
Глупый подкат.
– Если бы могла, то была бы. А так, она слишком далеко сейчас...
– Далеко?
– Да, на небесах…
– Ой, простите.
Я больше не мог выдерживать этот абсурд. Сорвался с места.
– Молли, пошли, купим тебе мороженое.
Я взял на руки свою малышку и побрел по тоненькой тропинке вдоль аллеи.
– Постой здесь, мое солнышко, папа купит сейчас морозю тебе.
Я отвернулся лишь на мгновение.
Обернулся.
Никого.
Сердце сжалось. Я стал задыхаться.
Нигде. Нигде я не видел Молли.
В груди все запекло, глаза стали пылать диким огнем. Все стало мутнеть и дрожать.
Я впервые плакал.
– Молли, Молли, – не унимался я. Я кружился на месте с этим мороженым в руках, а сердце медленно рассыпалось на маленькие крошки. Вдруг в голове стала звучать знакомая мелодия.
Снова печальное соло ноты, а затем вальс чарующих звуков. Снова душа моя рыдала. А вместе с ней рыдал и я.
Но приближение моего Ангела меня теперь не так сильно радовало. Ведь…
Молли.
Моя Молли.
Я бежал по аллее, словно сумасшедший, осматривался по сторонам, орал, кричал, визжал. Я звал свою девочку, но в ответ была лишь тишина.
Молли!
Молли! Молли!
… Я узнал.
Посреди песочницы, где перед всем этим играла моя девочка, сидел Ангел.
Она склонилась над кем-то… и нежно, ласково, по-матерински обнимала… мою Молли.
– Папа, папа, мама вернулась! Мама вернулась! Моя мама вернулась! – вдруг раздался колокольчик, божественный колокольчик где-то вдалеке.
Моя Молли стояла в Ее объятиях, и весело улыбалась мне. Затем вновь ее губки вздрогнули, и я опять услышал небесный звон.
– Папа… ОНА вернулась!
P.S. Да, я был пленным, да, я вынужден был играть... Вот только не Небеса были коварными. Это я. Я сам себя загнал в клетку и заставлял себя страдать. И лишь теперь, когда я ВСПОМНИЛ, кто я на самом деле, какой я на самом деле, я стал свободен. Свободен и СЧАСТЛИВ.
Резниченко Dexo Ольга
Актриса (Флэйм)
«Актриса»
Она сияет. Сияет, как звезда. Как
положено
звезде.
Свежая. Чистая. Красивая. Идеальная, словно глянец. Я смотрю на нее и понимаю, что
мне
такой никогда не стать. Никогда не стать той веселой, беззаботной хохотушкой, которые привлекают мужчин своей игривой задорностью.
– Метатель, ты, как всегда великолепно смотрелся на арене! – С придыханием. Со смехом. И с восхищением мурлычет она ему в губы. Я качаю головой. Не удивительно, что ее все любят. Она – Звезда. Она –
Актриса
!
– Ты же знаешь, это для тебя, любовь моя…– Хрипло шепчет он, склоняясь к ее уху. –
Только
для тебя…
Свет рампы освещает их гладкую кожу. Они так точно подходят друг другу, что даже страшно.
– Идеальный мезальянс… – произношу я одними губами. Меня никто не видит. Никто не слышит. Я, словно призрак.
Одинокая Гримерша. В тени. Всегда в тени.
…
Пьяный смех. Дым сигарет. И все будто в замедленной съемке. Лишь
она
в центре этого праздника порока. Этого грязного пиршества. Улыбается. Сияет.
Минута. Косой взгляд в сторону.
Я улыбаюсь. Идеальна только на поверхности, а внутри – одни кочки и рытвины.
Я перевожу взгляд в сторону. Туда, куда смотрит
она –
Ценитель. – Ну, разумеется. Кто же еще?
…
– Откуда, нахрен, ты здесь взялась? – Его голос звучит хрипло после долгого сна. Он смотрит на меня своими черными глазами,
угольно
черными, в них читается вопрос и ...усмешка? Да. Усмешка. – Ааа, – протягивает он, – пришла за лекарством?
Я молчу, мне даже в голову не приходит, откуда он может об этом знать. По мне видно. Я, наверно, чертовски погано выгляжу.
Продолжаю молчать и смотрю на него.
Давай же, просыпайся. Мои нервы почти на пределе. Еще чуть-чуть и я могу сорваться. Кажется, меня уже потрясывает в легкой лихорадке.
Он все еще молчит. Проводит рукой по волосам.
Ленивый. Очень. Очень ленивый.
Я помню.
Кажется.
Раздражаюсь.
– Верно?
«Будто ему нужно подтверждение...»
– Верно.
– Ну, что ж... – Он потягивается. Устраивается удобнее на подушке.
Тянет время.
Протягивает свою руку с длинными, узкими пальцами, берет сигарету и закуривает.
Его волосы взлохмачены. Губы кривятся в ехидной полуулыбке. Глаза прищурены…, и мне
кажется,
что это уже было, но я не уверена. Может быть. Или нет? Я
не уверена.
Он продолжает курить, пробегая по мне своим цепким взглядом, будто оценивая товар. Я не обижаюсь.
Он смотрит так на всех. Его работа. И уже привычка...
Ценитель
– легкая усмешка касается моих губ. Нет, я уже давно не обижаюсь.
– Так что ….снотворное? – Наконец, спрашивает он.
– Снотворное.
– Плохо спишь? – Как-то вкрадчиво, и с каким-то подтекстом спрашивает он.
Я отвожу взгляд. Его комната не изменилась. Все, как всегда. Тот же бардак. Те же лекарства.
– Сколько? – Спрашиваю я.
– Один поцелуй, – смеется он хрипло.
Я передергиваюсь.
– Забудь. – Бросаю я. Он все еще ухмыляется. Думает, что я у него на крючке. Тогда я ехидно добавляю. – Что, неужели актерка-таки набралась храбрости и послала тебя? – Да. Вот оно. Я готова обнять себя и расцеловать. Лицо Ценителя мгновенно утрачивает свой веселый вид. Он хмурится. Зрачки расшириваются. В них зажигается, что-то опасное.
– А ты нисколько не изменилась, малышка… – медленно растягивает он слова. – Другая…, но все такая же…– секундное колебание … – По детски простая. – Грубый смешок. – Я вижу тебя насквозь, маленькая
Гримерша
. – Он тушит сигарету, и неожиданно произносит. – Ты ведь завидуешь, завидуешь Актрисе, не так ли? – Будто удар по лицу. Я вздрагиваю. Мои глаза округляются.
НЕТ
. – О ней все говорят, все
скучают
… А ты...
– Нет! – Резко перебиваю я. И сквозь зубы добавляю. – Я
не
завидую этой суке!
Громкий взрыв смеха наполняет комнату.
– Ну, разумеется, малышка…
– Сколько ты хочешь за снотворное?
– Аааа, – протягивает он. – Кажется, я понял, ты ведь живешь…– колебание…– с ней вместе…, надоело слушать, как ей хорошо? – Намек был прозрачнее воды. Так что мне не стоило огромного труда догадаться какой смысл в слово «хорошо» вкладывает Ценитель…
